10. ДРУГ АПРИЛ БЕЛЛ

Пламя осени еще горело в кронах деревьев, и лужайки вокруг университетского городка и белой башни Фонда Исследования Человека стали красно-золотыми от опавшей листвы. Припомнив запахи, игравшие такую большую роль в его сне, Бэрби принюхался. Холодно. Откуда-то тянуло дымом — садовники жгли сухие листья.

У поворота на Университетскую улицу он встретил большую группу студентов, во главе которой шесть первокурсников несли клетку с Кларендонским Тигром. Начало занятий, — вспомнил Бэрби. Торжественный марш Кларендонского Тигра вокруг университетского городка стал частью традиционной церемонии перед началом футбольного матча со Стейт Колледж.

В клетке находилось чучело саблезубого тигра в натуральную величину, со всеми полосками, яростно раскрытой пастью и длинными острыми клыками. Долгое время он был всего лишь экспонатом университетского музея. Но однажды его коварно похитили разбойники из Стейт Колледж. Вспомнив об этом, Бэрби не удержался от мечтательной улыбки.

Именно четверо мушкетеров стали теми героями, которые накануне очередного матча на стареньком, раздолбанном кадиллаке Рекса пересекли лежащие к западу от Кларендона горы и, размалевав лица алой боевой раскраской под «индейцев» Стейт Колледж, выкрали Кларендонского Тигра прямо во время плясок вступающих на тропу войны Стейтов.

Но все это было много лет тому назад, задолго до того, как старый Мондрик дал ему от ворот поворот. И снова Бэрби недоумевал: почему… Но сегодня у него и так хватало проблем. Стоило ли вспоминать старые обиды. Остановившись за углом, Бэрби уверенно направился к зданию Фонда.

Непередаваемо жуткое зловоние, которое уловил ночью его волчий нос, исчезло без следа. Стих и стук молотков. Но гулкая тишина пустых коридоров казалась Бэрби прямо-таки зловещей. Место девушки-секретарши, обычно сидевшей за стойкой, сегодня занимал широкоплечий мужчина, явно слишком старый, чтобы носить свитер с университетской эмблемой.

— Извините, мистер, — неприветливо проворчал он, — библиотека и музей сегодня не работают.

— Это неважно, — улыбнулся Бэрби. — Я хотел бы поговорить с Сэмом Квейном.

— Мистер Квейн занят.

— Тогда с мистером Спиваком или мистером Читтумом.

— Они тоже заняты. — Мужчина за стойкой нахмурился. — Сегодня — никаких посетителей.

Бэрби припомнил все известные ему способы проскальзывания мимо упрямых дежурных, и тут заметил около лифта еще двух «студентов». Они тоже казались не в том возрасте, чтобы щеголять в свитерах с черно-желтым кларендонским тигром, да и на боках у них что-то весьма выразительно оттопыривалось. Оба «студента» пристально глядели на незванного посетителя. Бэрби вспомнил об охране, которую собирался нанять Сэм Квейн.

«Сэм, будет лучше, если ты согласишься со мной сейчас поговорить.» — написал он на своей визитной карточке.

Приложив к ней доллар, Бэрби протянул карточку охраннику.

— Пожалуйста, передайте это мистеру Квейну, — с улыбкой попросил он.

Оставив доллар на стойке, мужчина взял карточку. Прихрамывая, как уставший полицейский, он отнес ее «студентам» у лифта. И судя по бугру на поясе, дежурный тоже (наверно, случайно), прихватил с собой пистолет. Сэм явно весьма серьезно подходил к охране своего драгоценного ящика.

Добрых десять минут Бэрби простоял у стойки под холодными, настороженными взглядами охранников, прежде, чем в фойе спустился Сэм. Бэрби был прямо-таки шокирован его видом — на лице Сэма, в каждом его движении яснее ясного читалось отчаяние, неприкрытое и еле сдерживаемое. Ничего удивительного, что Нора так за него волновалась. Он был без пиджака. Рукава рубашки закатаны, а руки едва заметно пахли химикатами, словно Бэрби оторвал его от какого-то лабораторного опыта. Его небритое лицо посерело от усталости и напряжения.

— Сюда, Вилли.

Сэм быстро провел его по коридору в большую комнату, поразившую репортера своим внешним видом. Стены тут были завешаны картами континентов, на миг поставившими Бэрби в тупик. Впрочем, он тут же сообразил, что эти карты изображали мир таким, каким он был много — много веков тому назад. В конце комнаты стояли перфораторы и считывающие устройства, а за ними, ряд за рядом — стальные стеллажи громадной картотеки.

Бэрби мог только гадать, чем Мондрик и его сотрудники занимались в этой комнате. Странные очертания материков, исчезнувшие континенты давнего геологического прошлого Земли. Континенты более древние, нежели легендарные Атлантида и Лемурия. А на них — поразительно детально прорисованные реки, горы, долины. И какие-то странные цветные границы. Работу в этой комнате или завершили, или прервали, не закончив — сегодня стройные машины молчали, полутемные проходы между стеллажами картотеки были пустынны.

Сэм Квейн притворил дверь и повернулся к Бэрби. Рядом стоял стол с парой стульев, но он даже не предложил своему старому другу присесть.

— Лучше оставь нас в покое, Вилли! — в его тихим голосе слышалось еле сдерживаемое бешенство. — Для твоего же собственного блага.

— Объясни, почему, — настаивал Бэрби.

Лицо Сэма болезненно скривилось. Его темные измученные глаза невидяще скользнули по висевшим на стенах картам далекого прошлого. Он закашлялся.

— Пожалуйста, Вилли… не спрашивай.

Бэрби присел на угол стола.

— Мы друзья, Сэм… во всяком случае, были друзьями. Потому-то я и пришел к тебе. Ты можешь рассказать мне то, что я просто обязан узнать!

— Мне нечего тебе сказать.

— Послушай, Сэм! — словно что-то подталкивало Бэрби, не давало ему остановиться. — О чем перед смертью хотел рассказать доктор Мондрик? Что вы нашли в Ала-шане? Что вы привезли с собой в зеленом ящике? — он испытующе поглядел на Сэма. — И кто такой Дитя Ночи?

Бэрби замолчал, но Квейн, похоже, и не собирался отвечать на его вопросы.

— Зачем ты играешь в молчанку? — с горечью воскликнул Бэрби. — Я все-таки газетчик. Я умею выуживать информацию из самых неожиданных источников. Я все равно узнаю, что ты скрываешь — нравится тебе это или не нравится.

Сэм прищурился.

— Ты даже не подозреваешь, во что ты лезешь, — в его хриплом голосе слышалась боль. — Брось это дело… пока еще хоть что-то осталось от нашей былой дружбы. Можешь ты хоть иногда забыть о своем ремесле? Не всегда же ты проныра-репортер.

— Это не для «Стар», — запротестовал Бэрби. — Газету вы не интересуете. Просто происходит что-то, чего я не понимаю. И прежде, чем я сойду с ума, я должен кое-что для себя решить. Я не могу оставаться в неведении! Я просто чокнусь!

Его голос дрогнул.

— Я знаю, Сэм, что ты чего-то боишься. Иначе зачем бы вы затеяли все эти предосторожности в аэропорту? Зачем превратили эту башню в настоящую крепость? — Бэрби сглотнул. — Скажи, в чем заключается опасность?

Но Сэм Квейн только упрямо помотал головой.

— Лучше, Вилли, забудь об этом, — сказал он. — Если я отвечу на твои вопросы, веселее тебе от этого не станет.

Бэрби соскочил со стола и нервно зашагал по комнате.

— Кое-что мне уже известно, — хрипло начал он. — И этого кое-чего, похоже, достаточно, чтобы я чуть не сходил с ума. Я чувствую, что вы вступили в отчаянную борьбу с… с кем-то. И я тоже оказываюсь в нее втянутым… Вот только не пойму, каким образом. Сэм, мне хотелось бы сражаться на вашей стороне.

Сэм тяжело сел на стул. Он рассеянно покрутил в руках маленькую глиняную лампу — ту самую лампу, украшенную изображением сосущих волчицу Ромула и Рема, сыновей грозного Марса и смертной весталки… в общем, ту самую лампу, которую Бэрби так недавно вспоминал.

— Все, что тебе известно, может здорово навредить… нам обоим, — Сэм резко отодвинул от себя терракотовую лампу.

Он долго молча сидел за столом, изучая Бэрби запавшими, измученными болью и бессонницей глазами.

— Знаешь, Вилли, мне кажется, ты просто переутомился, — наконец сказал он. — Нора рассказывала мне, что в последнее время ты очень много работал… да и выпивал впридачу. Она беспокоится о тебе, Вилли. И, боюсь, не зря. По-моему, тебе следует немного отдохнуть.

Он положил руку на телефон.

— Что, если тебе на несколько дней уехать из города? Уехать, пока ты окончательно не сошел с катушек? Я мог бы тебе помочь… тебе это не будет стоить ни цента… Если ты пообещаешь сегодня же сесть на вечерний самолет в Альбукерк.

Бэрби хмуро молчал.

— Видишь ли, — пояснил Сэм, — в Нью-Мехико сейчас работает небольшая бригада из нашего Фонда. Они раскапывают пещерные поселения в надежде найти там ключ к одной из загадок антропологии: почему к тому времени, как в восточном полушарии появились америнды, Homo sapience вымер.

На лице Сэма появилась улыбка.

— Ну что, берешь недельку, Вилли? Я позвоню Трою и договорюсь насчет твоей работы. Может, ты даже напишешь репортаж о раскопках. Солнце, свежий воздух… и забудь ты о Мондрике.

Он поднял трубку.

— Ты согласен вылететь сегодня… если я закажу тебе билет?

Бэрби покачал головой.

— Я не покупаюсь, Сэм, — Он увидел, как Квейн покраснел. — Я все еще не знаю, что вы скрываете, но выдворить меня из города вам так просто не удастся. Нет уж! Я остаюсь. Посмотрю, чем дело кончится.

Квейн выпрямился.

— Когда-то, — холодно сказал он, — доктор Мондрик решил тебе не доверять. Он не объяснил нам почему. Может, с тобой все в полном порядке. Может — нет. Мы просто не имеем права рисковать.

— Мне жаль, что ты такой упрямый, Вилли. Я вовсе не хотел тебя покупать… но я должен тебя предупредить. Оставь нас в покое. Если ты не перестанешь совать нос в чужие дела… нам придется по-другому с тобой разговаривать. Извини, Вилли, но иначе никак. — Он с сожалением покачал головой. — Подумай над тем, что я тебе сказал. А теперь мне пора идти.

Он распахнул дверь.

— Подожди, Сэм! — запротестовал Бэрби. — Назови хотя бы одну причину…

Но Квейн его не слушал. Выдворив Бэрби из загадочной комнаты, он быстро пошел прочь. Бэрби устремился было за ним, но двери лифта закрылись перед самым его носом. Спиной чувствуя сверлящие взгляды охранников, Бэрби покинул Фонд, превратившийся в настоящую цитадель тайн.

Стоя рядом со своим потрепанным автомобильчиком, Бэрби, не удержавшись, посмотрел на окна, откуда в его кошмаре пробивался свет электросварки. Он инстинктивно поежился и, сам того не замечая, принюхался. Но сейчас его ноздри не обнаружили никаких странных запахов. И однако, удивительно точное совпадение безумного сна и реальности не могли не испугать Бэрби. А ключом к разгадке был таинственный зеленый ящик. Бэрби уже начинало казаться, что в нем, помимо всего прочего, спрятан его собственный рассудок.

Повинуясь внезапно охватившей его панике, Бэрби прыгнул за руль. Он включил мотор и, рванув с места, до упора вжал в пол педаль газа. Домчавшись до перекрестка, он круто свернул на шоссе. Чушь какая-то, — убеждал он сам себя. — Но как же Сэм… в котором в один клубок перемешались и тревога, и горькое сожаление, и откровенный ужас…

Объехав несколько раз вокруг университетского городка, Бэрби немного успокоился. А успокоившись, направил машину обратно в город. Он с надеждой поглядел на часы — увы! было еще слишком рано звонить Април Белл. Бэрби вспомнил, что сейчас ему следовало бы вовсю работать над материалами по Валравену. Его мозг, однако, категорически отказывался думать о том, как представить перед избирателями этого мерзавца Валравена в наиболее благоприятном свете. Внезапно Бэрби понял, что должен повидать Ровену.

Почему она всегда носила эти свои серебряные украшения… и наяву, и в его сне? Что именно они с доктором Мондриком раскапывали в Нигерии? И при каких конкретно обстоятельствах напал на нее черный леопард? Что ей известно о более поздних работах доктора? Известны ли ей какие-либо враги доктора Мондрика, которые могли бы совершить убийство в аэропорту? Известно ли ей, кто скрывается под именем «Дитя Ночи»?

Если бы Ровена только смогла, и захотела, ответить хотя бы на один из этих вопросов, усеивавших бескрайнюю тьму безумных предположений Бэрби, ее ответ стал бы отправной точкой, без которой он не мог отличить реальности от вызванного виски бреда.

Гленхавен располагался в четырех милях от Кларендона, среди холмов у реки. Вела туда идущая вдоль реки, недавно заново заасфальтированная, дорога. Деревья, еще не успевшие сбросить свой торжественный осенний убор, надежно скрывали от посторонних глаз здания лечебницы и корпуса для трудотерапии больных.

Бэрби припарковал свой автомобиль на площадке возле главного здания, больше всего напоминавшего длинную трехэтажную тюрьму из желтого кирпича. Строгое и одновременно роскошное убранство приемного покоя, напоминавшего фойе крупного банка, казалось настоящим храмом новому богу психиатрии — Зигмунду Фрейду. А стройная девушка, сидевшая перед коммутатором за массивным столом из красного дерева, сделалась девственной жрицей нового божества. Бэрби протянул ей свою визитную карточку.

— Я приехал проведать миссис Ровену Мондрик, — сказал он.

Хрупкая красота девушки напомнила Бэрби египетскую принцессу, портрет которой он как-то видел в университетском музее. Ее глаза и волосы были совершенно черными. Кожа — цвета слоновой кости. Лоб необычно низок, череп странно удлинен.

— Извините, сэр, но в списке посетителей вашего имени нет. Видите ли, все визиты к нашим пациентам должны быть заблаговременно согласованы с лечащим врачом. Если хотите, можете оставить заявку…

— Я хочу увидеть миссис Мондрик. Сейчас.

— Мне очень жаль, сэр, — легкая полуулыбка девушки казалась странно нереальной, — но, боюсь, что сегодня это невозможно. Придите как-нибудь в другой раз.

— Кто ее лечащий врач?

— Одну минуту, сэр, — ее гибкие пальцы быстро зашуршали листами большой черной книги. — Миссис Ровена Мондрик поступила к нам сегодня в восемь часов утра. Ее лечащий врач — доктор Глен.

Она сказала это так, что Бэрби почудилось, будто он присутствует на каком-то священном таинстве. А доктор Глен — одно из божеств. Поменьше всемогущего Фрейда, но все-таки…

— Тогда я хотел бы поговорить с доктором Гленом.

— Еще раз извините, сэр, — промурлыкала она, — но доктор Глен принимает посетителей только по предварительной записи.

Бэрби сдержался просто чудом. Ему до смерти хотелось гордо прошествовать мимо этой девицы внутрь лечебницы, на поиски Ровены и доктора Глена. Интересно, что тогда было бы… А впрочем, ясно, что. Эта девушка, невозмутимо разглядывавшая его своими черными с поволокой глазами, вызвала бы несколько дюжих санитаров, чтобы оградить святилище от посягательств неверующих.

Бэрби знал, что Гленхавен считается одной из лучших психиатрических клиник страны. Он понимал, что нет никакой причины бояться, и все равно до одури боялся «сумасшедшего дома».

— Миссис Мондрик — мой старый друг, — сообщил он девушке. — Вы можете мне хотя бы сказать, как она себя чувствует?

— Обсуждение пациентов не входит в мои обязанности и грубо нарушает правила нашей лечебницы, — проворковала хрупкая жрица. — Но вы можете не волноваться — ведь ее лечение курирует сам доктор Глен. А если вы желаете получить разрешение на посещение…

— Нет, — пробормотал Бэрби. — Спасибо.

Он бросился наутек. Прочь от загадочной улыбки этой девушки, прочь от упорядоченной, словно кресты на кладбище, тишины этого современного храма умственного здоровья. Бэрби пытался убедить себя, что Ровена не стала очередной жертвой на алтаре этой отлично организованной, высокоэффективной церкви. Глен на самом деле — всего лишь известный психиатр, и его лечение, вне всякого сомнения, будет и умелым, и гуманным.

И все равно, выбравшись из клиники, Бэрби испытал огромное облегчение. Он глубоко вздохнул, упиваясь холодным осенним воздухом, и заторопился к своей машине. Еще одна попытка распутать клубок не увенчалась успехом. Но оставалась Април Белл. Скоро уже будет можно позвонить в отель. Бэрби собирался вернуть ей белую агатовую заколку и как бы между прочим выяснить, не снилось ли ей…

Вид сидящей на автобусной остановке мисс Улфорд заставил его на миг забыть об Април. Притормозив, Бэрби предложил подвезти ее в город.

— Огромное вам спасибо, мистер Бэрби. — Благодарно демонстрируя в улыбке свои желтые искусственные зубы, старушка села в машину. — А я на автобус опоздала, — пожаловалась она, — и даже не знаю, когда будет следующий. Наверно, можно было попросить девушку в приемной вызвать мне такси, но… я так расстроилась из-за бедняжки Ровены…

— Как она? — хрипло спросил Бэрби.

— Острый невроз, — так доктор Глен написал в ее карточке. — В голосе сиделки слышалось неподдельное волнение. — Ровена никак не может успокоиться… не хотела меня отпускать… но доктор Глен сказал, что я должна уйти… они дадут ей успокоительное…

— А… — От волнения у Бэрби на миг перехватило дыхание. — А что с ней такое?

— Доктор Глен говорит, что у нее мания преследования, сопряженная с навязчивой идеей.

— Чего-чего? — недоверчиво нахмурился Бэрби. — Это он о чем?

— Вы же знаете, как Ровена относилась к серебру. Глен называет это одержимостью… А после вчерашней ночи стало еще хуже. Знаете, перевязывая синяки и царапины, которые миссис Мондрик заработала во время своей ночной прогулки, нам пришлось снять с нее все серебряные украшения. Так она была просто вне себя. Под конец доктор Глен разрешил мне привезти Ровене бусы и пару браслетов… Так она меня так благодарила, будто я ей жизнь спасла.

От этих слов Бэрби невольно содрогнулся.

— И это Глен назвал навязчивой идеей? — слабым голосом спросил он.

— По правде сказать, — призналась старушка, глядя на Бэрби печальными и удивленными глазами, — я так толком и не поняла. Сейчас мне почему-то кажется, что навязчивой идеей доктор Глен назвал стремление Ровены во что бы то ни стало поговорить с мистером Сэмом Квейном. Миссис Мондрик утверждала, что должна рассказать ему нечто чрезвычайно важное. Она отказывалась разговаривать с ним по телефону. Не хотела писать записку. Она даже мне не доверилась. Ровена только умоляла меня уговорить мистера Квейна посетить ее в лечебнице… она просила передать, что хочет, мол, предупредить мистера Квейна… но посетителей к ней, разумеется, не пускают.

Бэрби благоразумно решил больше вопросов не задавать — еще не хватало, чтобы сиделка заметила, как он взволнован. Только теперь Бэрби обнаружил, что все еще едет на второй передаче. Переключив скорость, он помчался к Кларендону.

— Мне так жаль бедняжку Ровену, — никак не унималась сиделка. — С ее слепотой, и всем прочим… и только-только мужа похоронила. Она все время умоляла меня поискать Турка… это ее пес, ну, вы, конечно, помните. Она выпустила его ночью, и он не вернулся. А теперь Ровена говорит, что не может без него. Ей хочется, чтобы он охранял ее, когда темно. Доктор Глен все время уговаривал ее рассказать, чего же она так боится, но Ровена только молчала, и все.

Дрожа, как в лихорадке, Бэрби вцепился в руль. Он боялся даже посмотреть на сиделку. Он глядел прямо перед собой, но глаза его не видели дороги. Сдавленно вскрикнула мисс Улфорд, и, придя в себя, Бэрби увидел приближающийся задний бампер огромного грузовика. Бэрби гнал машину слишком быстро. Он круто рванул руль в сторону: узкий мост через Олений Ручей — далеко не самое лучшее место для обгона. Ревя мотором и визжа покрышками по асфальту, машина вильнула в сторону, обогнув грузовик, и умудрилась при этом (чудо из чудес) не врезаться в бетонное ограждение. Снова очутившись на пустой дороге, Бэрби притормозил у обочины.

— Извините, — прошептал он перепуганной сиделке. — Я думал о Ровене.

Хорошо еще, мисс Улфорд не знала, что именно он думал. Высадив старушку у дома Мондриков на Университетской улице, Бэрби поехал в редакцию. Было почти двенадцать, и он, сидя за своим столом и нетерпеливо поглядывая на часы, бесцельно перекладывал из папки в папку подобранные для него статьи о Валравене.

И вот наконец полдень. Бэрби взялся за телефонную трубку, и тут все его жгучее нетерпение снова увидеть Април Белл растаяло, словно дым. Он отказывался верить, что эта девушка могла быть чем-то опаснее любой другой рыжеволосой красавицы. И тем не менее, паника овладела его сердцем. Он резко положил трубку обратно на рычаг.

"Лучше немного подождать, — решил Бэрби. — Чуть-чуть успокоиться, и тогда… А может, будет лучше вообще не звонить, а взять да и заявиться. Просто так, без приглашения. Бэрби хотелось видеть лицо Април, когда он предъявит ей агатовую заколку.

Настало время ленча, но есть ему не хотелось. Он заглянул в аптеку за содой и в «Мятный Бар» — пропустить глоток бурбона. Несколько приободрившись, он вернулся в редакцию и уже серьезно попытался взяться за работу. Но таинственный зеленый ящик из Ала-шана упорно не шел у него из головы. Как, впрочем, и угроза несчастного, измученного Сэма. А разве он мог забыть Ровену Мондрик в своем потрясающем сне: как она, сжимая в руке серебряный кинжал, бежала по пустынным улицам Кларендона… Бэрби было очень интересно, что же она хотела рассказать Сэму. И с девственно белого листа бумаги в его пишущей машинке на Бэрби с плотоядной ухмылкой глядела зеленоглазая волчица.

Чего тянуть? — внезапно решил он. Стряхнув страх перед Април Белл, он спрятал материалы о Валравене в стол. И тут ему снова стало страшно — страшно, что он ждал слишком долго.

Ведь было уже почти два. Април следовало бы давным-давно покинуть свой номер… если, конечно, она действительно работала репортером в «Трибьюн». Торопливо выехав со стоянки, Бэрби заехал домой за белой агатовой заколкой, а потом погнал автомобиль к «Троян Амз».

Он ничуть не удивился, увидев на стоянке перед гостиницей большой голубой лимузин Престона Троя. Одна из роскошных экс-секретарш Троя жила в одном из номеров на самом верхнем этаже.

Бэрби не стал останавливаться у стойки дежурного. Ему хотелось застать Април врасплох. Хватит с него этих сказочек о тете Агате. Он собирался положить ей на ладонь заколку и посмотреть, какое у нее при этом станет выражение лица. Не дожидаясь лифта, Бэрби пешком поднялся на второй этаж.

И снова он не удивился, увидев впереди себя в коридоре грузную фигуру Престона Троя… наверно, экс-секретарша переехала в новые апартаменты. Он смотрел на номера на дверях. Вот 2-А, теперь 2-B, следующий — 2-С… Он задохнулся, словно получив удар под дых.

Еще бы, ведь Престон Трой остановился именно у двери с этим номером — 2-С. Невысокий, грузный человек, в безукоризненно отглаженном, модном костюме и кричащем пурпурном галстуке не стал стучать. Не стал он и звонить в звонок. Он открыл дверь своим собственным ключом. До Бэрби донесся бархатистый голос Април — низкий, интимно-доверительный… Дверь снова закрылась.

Шатаясь, Бэрби вернулся к лифту. Он яростно нажал кнопку первого этажа. Его подташнивало, как после сильного-сильного удара. Он же не имеет никаких прав на Април Белл, — напоминал себе Бэрби. Он вспомнил, что кроме тети Агаты, она упоминала и своих друзей. Это же совершенно очевидно, что на зарплату репортера в такой гостинице не проживешь.

И все равно, Бэрби было очень плохо.

11. ОХОТА САБЛЕЗУБОГО ТИГРА

Бэрби вернулся в шумную репортерскую — больше идти было некуда. Ему не хотелось думать об Април Белл. Единственной отрадой и защитой от всех навалившихся на него в последнее время напастей и загадок была работа. Ну и, конечно, неразбавленное виски.

Вытащив из стола материалы о Валравене, Бэрби состряпал небольшой биографический очерк о трудном детстве «Первого Гражданина Кларендона». Он старательно опускал многочисленные грязные детали, о которых избирателям лучше было не знать. Потом он отправился на собрание возмущенных горожан — «Остановить Валравена». Стараясь ни о чем не думать, Бэрби написал о нем репортаж — такой, как, по словам Грейди, требовался Престону Трою. Собрание недовольных Валравеном жителей следовало изобразить как зловещее сборище кликушествующих молодчиков, послушно пляшущих под дудку неких закулисных сил.

Бэрби боялся возвращаться домой.

Он пытался не вспоминать о причинах этого страха. Просто болтался в репортерской, и все. А потом, когда последний, третий выпуск ушел в типографию, вместе со всеми отправился в бар.