3. ВОЛК ИЗ БЕЛОГО АГАТА

Лежавший на мокром бетоне доктор Мондрик уже ничего не мог ответить своей жене. Бэрби сглотнул. В горле у него застрял ком. Он молча повернулся к Сэму.

Пустыми и ничего не видящими глазами Квейн глядел на распростершееся у его ног тело. Его трясло. Он не замечал шумевших вокруг репортеров, и даже не отреагировал, когда Бэрби накинул ему на плечи свой плащ.

— Спасибо, Вилли, — после долгого молчания глухо прошептал он. — Наверно, сейчас действительно не жарко.

Он повернулся к журналистам.

— Вот вам материал для репортажа, — тихо сказал он. — Смерть доктора Ламарка Мондрика, известного антрополога и путешественника. Постарайтесь не перепутать имя — доктор не любил подобных ошибок.

— От чего он погиб, Сэм? — спросил Бэрби.

— Полиция наверняка скажет, что он умер своей смертью, — голос Квейна оставался ровным и бесцветным, но Бэрби почувствовал в нем прежнего, всегда уверенного в себе Сэма. — У него уже много лет была астма. Как-то в Ала-шане доктор рассказал мне, что страдает сердечной недостаточностью. Что-то там с клапанами… Он узнал о болезни еще до нашего отъезда, но не хотел нам говорить. Наша экспедиция была не увеселительной прогулкой, и для такого больного человека, как доктор Мондрик… К тому же, в его возрасте… Мы все здорово устали. Видимо, когда начался приступ, сердце Марка просто не выдержало.

Бэрби посмотрел на мертвое тело и тихо плачущую Ровену.

— Скажи, Сэм… что он хотел сказать перед смертью?

Сэм Квейн сглотнул. Он отвел взгляд в сторону. Потом с видимым усилием заставил себя смотреть Бэрби в глаза. Вилли казалось, будто его старый друг пытается хоть на миг позабыть о том ужасе, который, словно липкая паутина, опутал всех участников этой экспедиции.

— Ничего, — хрипло ответил Сэм. — Ничего не хотел сказать.

— Да бросьте вы, Квейн, — раздался голос у Бэрби за плечом. — Кончайте водить нас за нос.

Сэм снова сглотнул. Он колебался, и, похоже, не мог решить, как ему поступить.

— Давай, Квейн, рассказывай, — настаивал радиорепортер. — Ты же не станешь утверждать, что доктор Мондрик всем нам морочил голову?

Но Сэм, похоже, приняв какое-то решение, только печально закивал головой.

— Боюсь, ничего такого, что могло бы стать сенсацией, — горечь поражения на миг сменила ужас в его голубых глазах. Впрочем, заметил это, похоже, один Бэрби. — Видите ли, доктор Мондрик был очень серьезно болен, и как это ни печально, от перенесенных им тягот его ум, как бы это сказать… утратил былую остроту. Никто не сможет оспорить важность и новизну проделанной им работы, но мы все пытались удержать его от такого, откровенно говоря, мелодраматического способа подачи материала.

— Вы хотите сказать, — возмутился радиорепортер, — что все эти разговоры о ваших открытиях в Монголии — не более, чем горячечный бред больного доктора Мондрика?

— Вы меня неправильно поняли, — заверил журналиста Сэм. — Как я уже говорил, проделанная доктором Мондриком работа имеет огромное научное значение. Все выводы безупречно обоснованы. Его теории и найденные нами в Ала-шане доказательства их справедливости достойны самого пристального внимания антропологов.

Сэм Квейн старался не смотреть на мертвое тело доктора и на застывшую над ним женщину. Его голос оставался подчеркнуто спокойным.

— Открытия доктора Мондрика действительно крайне важны для человечества, — сухо продолжал Сэм. — Однако мы все уговаривали его объявить о них менее сенсационным путем. А именно — написать статью в солидный журнал, представить результаты нашей экспедиции на соответствующем симпозиуме. И теперь, после этой страшной трагедии, мы именно так и поступим.

— Но доктор намекал на какую-то опасность, — не унимался репортер. — Он говорил, что кто-то не хочет, чтобы он рассказал нам правду. И стоило ему перейти к делу, как он тут же отбросил коньки. По-моему, так это чертовски странно. Может, ты чего-то боишься, Квейн?

Сэм нервно сглотнул.

— Разумеется, мы все очень огорчены, — выдавил он. — Но какие есть доказательства, что загадочный враг доктора Мондрика и в самом деле находится среди нас? Он огляделся по сторонам. — Я не вижу никого подозрительного. Смерть доктора Мондрика во время его речи — это простое совпадение, и не более того. А может, даже и не совсем совпадение. Вполне возможно, что его волнение и привело к этому сердечному приступу…

— А как же «Дитя Ночи»? — прервал его журналист. — Как же его «Черный Мессия»?

Бледный до синевы Сэм попытался вымучить улыбку.

— Доктор Мондрик любил читать детективы. Я не сомневаюсь, что его Дитя Ночи — не более, чем метафора, так сказать, персонифицированное людское невежество. У Мондрика всегда была очень образная речь. К тому же, ему хотелось придать своему выступлению некоторый драматизм.

— Ваши репортажи, господа, лежат вон там, — Сэм кивнул в сторону зеленого ящика. — Мне только кажется, что уважаемый доктор избрал не самый лучший способ рассказать о проделанной экспедицией работе. В конце концов, теория эволюции давно уже не вызывает никакого ажиотажа у прессы. Всякие там детали происхождения человека, представляющиеся исключительно важными специалистам типа доктора Мондрика, вряд ли заинтересуют обычного, рядового читателя — если, конечно, их не драматизировать.

— Черт! — выругался радио-репортер. — Этот старикашка здорово меня околпачил. А я-то и уши развесил…

К самолету подъехала машина «Скорой помощи». Пара санитаров погрузили в нее тело Мондрика. Бэрби мог только радоваться, что прощающаяся с мужем Ровена не видит ослепительного блеска фотовспышек.

— И какие же у вас теперь планы, мистер Квейн? — поинтересовался мужчина с кривым орлиным носом. Бэрби его знал — репортер, специализирующийся на науке, пишущий для одного из газетных синдикатов. — Когда вы расскажите то, о чем не успел рассказать нам доктор Мондрик?

— Нескоро, — покачал головой Сэм. — Видите ли, нам казалось, что доктор излишне торопится. Я думаю, что мои коллеги по Фонду с этим согласятся — материалы, привезенные нами из Ала-шана, еще надо как следует изучить в лаборатории. Надо разобраться в бумагах и записях доктора Мондрика… И только после этого мы сможем выступить перед прессой. Со временем Фонд, я уверен, опубликует результаты экспедиции в специальной монографии. Это займет год. Может, два.

Кто-то их журналистов разочарованно присвистнул.

— Ну, кое-что у нас все-таки есть, — усмехнулся один репортер. — Если вы не хотите ничего добавить, придется использовать это. Так и вижу заголовки типа… «Доисторическое проклятье настигает осквернителя могил!»

— Можете писать, что вам угодно, — сухо отозвался Сэм, оглядываясь по сторонам. Бэрби чувствовал, что его друг нервничает. — Но сейчас нам больше нечего сказать… ну, разве что от имени Фонда выразить наше сожаление по поводу того, что произошло. Надеюсь, вы проявите уважение к памяти доктора Мондрика. Он был поистине великий человек, пусть иногда и несколько эксцентричный. Когда его работа будет полностью опубликована, имя Ламарка Мондрика займет место в пантеоне науки наравне с Фрейдом и Дарвином.

— Это все, что я… что мы… можем вам сейчас сказать.

Фотограф в последний раз щелкнул вспышкой и принялся складывать свою аппаратуру. Радио-репортер свернул провод микрофона и выключил магнитофон. Журналисты начали расходиться, обдумывая, как бы поинтереснее подать историю о непонятном происшествии.

Бэрби поискал глазами Април Белл и заметил, как она вошла в здание аэропорта. Наверно, торопилась передать свой материал в «Трибьюн». Самому Вилли надо было сдавать репортажи для утреннего выпуска «Стар» только к полуночи. Так что у него еще оставалось время разобраться в тайне, окружавшей, по его мнению, смерть доктора Мондрика.

Шагнув вперед, он взял Сэма за локоть. Тот даже вскрикнул от неожиданности, но, увидев Бэрби, изобразил на лице мучительную пародию на улыбку. Вполне естественно, решил журналист, что после случившегося его друг был несколько не в себе.

— Что случилось, Сэм? — тихо спросил он. — Ты сумел объяснить все… или почти все. Но как ни крути, а в словах старого Мондрика что-то было. Да и вы все чего-то до одури боитесь. Чего, Сэм? Скажи мне, что вас так испугало?

Голубые глаза Квейна впились в Бэрби, словно пытаясь распознать в нем тайного и очень хитрого врага. Сэм поежился, сгорбившись под слишком узким для его широких плеч плащом. Его усталый и бесконечно терпеливый голос звучал, однако, достаточно спокойно.

— Мы боялись как раз того, что и произошло, — заявил он. — Мы знали, что доктор Мондрик тяжело болен. Ему не следовало волноваться. Но он настаивал… Он хотел объявить об открытии здесь, сейчас… Может, как раз потому, что чувствовал приближение смерти.

Бэрби недоверчиво покачал головой.

— Правдоподобно, — признал он, — но не очень. Приступы астмы редко приводят к смерти, и я что-то не слышал, чтобы кто-то мог предугадать сердечный приступ. И мне упорно кажется, что боитесь вы чего-то совсем другого. — Он взял Квейна за руку. — Почему ты не можешь мне сказать, Сэм? Разве мы больше не друзья?

— Не дури, Вил, — в нарочито спокойном голосе Сэма зазвучало нетерпение. — Мондрик, насколько я знаю, не верил тебе — почему, он никогда на говорил. Он вообще мало кому доверял. Но тем не менее, мы, разумеется, друзья.

Он неловко пожал плечами и покосился в сторону зеленого ящика, возле которого, словно часовые, замерли Ник и Рэкс.

— Мне надо идти, Вил. Слишком много дел. Надо договориться о похоронах, позаботиться о нашем ящике, доставить в Фонд остальной багаж. — Он скинул с плеч плащ. — Спасибо. Возьми его, он тебе еще пригодится. У меня есть свой в самолете. А теперь извини меня…

— Выбери время поздороваться с Норой, — сказал Бэрби, принимая плащ. — Она там ждет тебя, вместе с Пат. — Он кивнул в сторону горящего огнями терминала. — Там же и старый Бен. Даже Спиваки прилетели из Бруклина повидать своего Ника. Что все-таки случилось, Сэм? — в голосе Бэрби звучало неподдельное изумление. — Вы что, не можете найти пару минут поговорить с родными?

Глаза Квейна сузились, словно от мучительной боли.

— Поговорим, как только сможем… — Он выискал в куче выгружаемого из самолета багажа потертую кожаную куртку. — Бог ты мой, Вил! — хрипло прошептал он. — Ты думаешь, я железный?! Я два года не видел свою жену и ребенка… но сперва мы должны позаботиться о ящике доктора Мондрика.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Последний вопрос, Сэм, — остановил его Бэрби. — Самый последний… Какая связь между смертью Мондрика и кошкой?

Бэрби говорил очень тихо, так, чтобы собравшиеся у машины люди не услышали его вопроса.

— Что? — дернулся Сэм. — Какой кошкой?

— Вот это мне и хотелось бы узнать.

Сэм побледнел, как полотно.

— Я слышал его шепот… когда он умирал… но никакой кошки поблизости не было.

— Но почему, Сэм? — настаивал Бэрби. — Какая разница — есть рядом кошка или нет?

Прищуренные, настороженные глаза Сэма пристально изучали Вилли.

— Астма доктора Мондрика, — наконец, объяснил он, — была аллергической. Понимаешь? Аллергия на кошачью шерсть. Стоило ему просто войти в комнату, где побывала кошка, как у него тут же начинался приступ.

Сэм затаил дыхание.

— Вил, ты что, видел где-то здесь кошку?

— Да, — кивнул Бэрби. — Черного котенка…

Он почувствовал, как Сэм напрягся и, повернувшись, увидел направляющуюся к ним Април Белл. Свет прожекторов играл в ее рыжих волосах, и вся она выглядела сильной, ловкой и грациозной, словно дикая кошка, вышедшая на охоту где-то в джунглях… Бэрби даже поразился — и с чего это ему в голову пришло подобное сравнение?

— Где? — настойчиво зашептал Сэм. — Где ты видел котенка?

Бэрби смотрел в улыбающиеся ему глаза Април, и что-то в нем решило не рассказывать Сэму Квейну, что это она принесла в аэропорт котенка. Април Белл как-то странно влияла на Бэрби… Он и сам не смог бы объяснить, как именно.

— Где-то возле терминала, — неубедительно заявил он. — Как раз перед вашим прилетом. Я не видел, куда он потом подевался…

В прищуренных глазах Сэма он увидел подозрение. Квейн уже открыл рот, чтобы задать новый вопрос, но тут подошла Април, и вопрос так и остался невысказанным. Бэрби даже показалось, будто Сэм весь подобрался, как боец перед смертельной схваткой с опасным противником.

— Так вот вы какой, мистер Квейн! — проворковала девушка. — Я хотела, если вы, конечно, позволите, задать вам всего один вопрос… для «Кларендон Трибьюн». Что находится в этом ящике? — Она с любопытством посмотрела на стянутый железными полосами ящик и на двух охранявших его мужчин. — Мешок с алмазами? Или чертежи атомной бомбы?

— К сожалению, ничего особо интересного, — ответил Сэм Квейн, словно боксер, парирующий удар. — Во всяком случае, ничего такого, что могло бы заинтересовать ваших читателей. Кое-какие старые кости, всякие мелочи — сломанные и выброшенные на свалку еще до того, как началась история человечества.

Април Белл рассмеялась.

— Но, мистер Квейн, — запротестовала она. — Если в вашем ящике действительно нет ничего ценного, то почему…

— Извините, — резко прервал ее Квейн. — Мне пора идти…

Девушка схватила его за руку, но Сэм вырвался и, не оглядываясь, пошел к своим друзьям, охраняющим зеленый деревянный ящик.

Показывая в сторону здания терминала, он что-то сказал одному из полицейских. Через несколько минут сержант вернулся вместе со старым Беном Читтумом, Спиваками и Норой, несущей Пат на руках. Бэрби и Април отошли в сторонку.

Бен горячо тряс руку своего красавца внука. Мама Спивак проливала слезы радости на груди худого, как жердь, Ника, а папа Спивак обнимал их обоих. Сэм Квейн ждал Нору возле ящика. Он страстно ее поцеловал и подхватил на руки маленькую Пат. Теперь девочка смеялась. Потребовав у отца носовой платок, она яростно вытирала размазанные у нее по щекам слезы. Нора попыталась было отвести мужа в сторону, но Сэм, прочно усевшись на ящик, посадил Пат к себе на колени.

— Может, там ничего и нет, — промурлыкала Април на ухо Бэрби, — но только каждый из них, включая покойного доктора Мондрика, готов жизнь отдать, защищая этот ящик. — Она задумчиво глядела в темноту. — Смешно будет, если так оно и выйдет.

— Это было бы не слишком весело, — мрачно отозвался Бэрби.

Ему почему-то снова стало не по себе. Может, он успел простудиться, пока Сэм ходил в его плаще? Он чуть-чуть отодвинулся от девушки — Бэрби на хотелось касаться белого меха. Он никак не мог забыть котенка. Как ни крути, а существовала пусть слабая, но очень неприятная вероятность, что рядом с ним стоит хитрая и ловкая преступница. Убийца…

Бэрби не нравилось это слово. Работая в криминальной хронике, он в свое время достаточно повидал женщин-преступниц. Ни одна из них не выглядела такой чистой, такой невинной, как Април Белл. Но Мондрик был мертв. Убит принесенными ветром молекулами белка из кошачьей шерсти. Убит так же верно, как если бы палач накинул ему на шею петлю. А у этой высокой, соблазнительной девушки совсем недавно в сумочке сидел котенок…

Бэрби машинально поискал глазами сумочку и с изумлением обнаружил, что сейчас у Април ее нет. Девушка, похоже, заметила направление его взгляда. Лицо Април Белл казалось белее ее мехов.

— Моя сумочка! — воскликнула она, словно только сейчас заметив, что в руках у нее ничего нет. — Наверно, передавая репортаж, разволновалась и забыла ее в телефонной будке. Я просто обязана ее найти! Это же подарок тети Агаты… А в ней еще и наша фамильная драгоценность — заколка из белого агата. Бэрби, вы поможете мне найти сумочку?

Вместе они поискали пропажу и на летном поле, и в телефонной будке, и в зале ожидания. Сумочки нигде не было. И Бэрби почему-то ничуть этому не удивился. Април Белл казалась ему слишком деловой, слишком уверенной в себе, чтобы просто так что-либо где-либо забыть. Под конец Април посмотрела на свои украшенные бриллиантами часики.

— Похоже, нам ее уже не найти, — без видимого сожаления сказала девушка. — Но все равно, спасибо за помощь. Может, у меня ее и не было? Может, я нечаянно отдала тете Агате сумочку вместе с Фифи?

Бэрби постарался не выказать своего удивления. Он-то прекрасно помнил, как яростно сжимала Април Белл свою сумочку, когда старина Мондрик задыхался у трапа самолета. Да и в существование «тети Агаты» он не очень-то верил. Бэрби совсем не понимал эту девушку.

— Еще раз спасибо, — продолжала она. — А теперь мне надо снова позвонить в редакцию. Извините, если я позаимствовала ваш материал.

— Хотите узнать всю правду, без остатка — читайте «Стар», — усмехнулся Бэрби, цитируя лозунг своей газеты. — У меня еще есть время до полуночи, чтобы выяснить, почему умер доктор Мондрик и что находится в зеленом ящике. — Улыбка сошла с его лица. — Можно… — неуверенно начал он, — смогу я снова увидеть вас?

Он смотрел на ее белую шубку и мучительно ждал ответа. Ему до смерти хотелось еще раз увидеться с Април Белл… Потому ли, что Бэрби подозревал ее в убийстве доктора Мондрика, или же наоборот, ему очень хотелось удостовериться, что она тут ни при чем? На мгновение девушка нахмурилась, и сердитая морщинка прорезала ее гладкий белый лоб. Потом она улыбнулась, и Бэрби снова обрел способность дышать.

— Если хотите, — ее голос — сплошной бархат и лунный свет. — Когда?

— Давайте вместе поужинаем, — Бэрби старался говорить спокойно. — Может, сегодня вечером? Девять часов — не поздно? Сейчас я хочу разузнать, что Сэм Квейн и компания собираются делать со своим драгоценным ящиком, а потом мне еще надо написать репортаж.

— Девять — совсем не поздно, — проворковала она. — Я люблю ночь. И меня тоже очень интересует эта загадочная коробка.

Мимо них трое усталых мужчин пронесли тот самый тяжелый деревянный ящик, о котором шла речь. Рэкс, Ник и Сэм осторожно погрузили его в машину Беннета. Удивленные и немного обиженные родственники стояли чуть в стороне. Бэрби дотронулся до белого меха, укутывавшего Април Белл, и невольно поежился. Как все-таки сегодня холодно.

— В девять? — хрипло переспросил он. — Где мы встретимся?

Девушка улыбнулась. Взмыли вверх ее точеные брови.

— Сегодня, Бэрби? — промурлыкала она. — Нора решит, что вы окончательно потеряли голову.

— Может, так оно и есть, — Бэрби снова коснулся белого меха и на сей раз постарался не вздрогнуть. — Все это действительно очень трагично… а Ровена Мондрик всегда была моим другом, даже когда ее муж меня выгнал. Я и впрямь огорчен, но не сомневаюсь, что Квейн обо всем позаботится. Я надеюсь, вы согласитесь поужинать со мной, Април.

«Я надеюсь, ты мне скажешь, — про себя добавил он, — почему ты принесла с собой черного котенка, зачем тебе понадобилось придумывать тетю Агату, и есть ли у тебя причина желать смерти доктору Мондрику.» Бэрби ждал ее ответа, затаив дыхание.

— Хорошо, — кивнула девушка. — Если смогу. А теперь мне пора бежать… Еще надо спросить у тети Агаты…

И она действительно убежала. Грациозно, подумал Бэрби, словно дикое животное. Он смотрел, как она подбежала к телефонной будке — можно было только поражаться тому, как эта женщина за какие-то пару часов ухитрилась перевернуть его жизнь. Внезапно Бэрби подумал, что ему стоило бы поменьше пить виски. И вообще, надо привести себя в форму. Он видел, как светился за стеклами телефонной будки белый мех. И опять, в который уже раз, ощутил противную холодную дрожь. Наверно, он все-таки простудился. Бэрби решительно направился к дверям. Интересно, каково ему будет, если Април Белл и в самом деле окажется убийцей?

Сэм, Рэкс и Ник вместе со своим ящиком уехали на машине Беннета. Нора и остальные родственники потерянно брели через зал к выходу. Мама Спивак снова плакала. Ее неуклюже утешал папа Спивак.

— Все в порядке, мама, — обнимая жену за плечи, говорил маленький портной. — Как же Ники может вернуться вместе с нами в Бруклин, когда у него столько важных дел в Фонде? Ну конечно, он знает, как мы его ждали, как ты готовила, и мыла, и драила, пока вся квартира не засияла. А запахи одни чего стоят! Он знает, что мы уже купили ему билет в оба конца… Но дело ведь не в этом! Главное — любовь. Не плачь, мама…

— Ты думаешь, мне жалко еду? — восклицала она и слезы градом катились у нее из глаз. — Жалко труда, что я затратила, прибирая комнату для моего мальчика? Жалко денег на билет до Нью-Йорка? Нет, папа. Это все та страшная штуковина, которую они откопали в своей пустыне. Эта старая, мерзкая вещь, лежащая в зеленом ящике… мой Ники даже не может мне сказать, что там!

— Мне страшно, папа, — рыдала мама Спивак. — Эта штука, что они повезли в дом Сэма, она уже убила бедного доктора Мондрика. И теперь я боюсь, что она убьет и Сэма с Норой. Боюсь, что она доберется и до нашего Ники!

— Ну что ты, мама, — попытался рассмеяться папа Спивак. — Ники говорит, что беспокоиться не о чем.

Смех у него получился неубедительным.

Нора Квейн несла на руках маленькую Пат. Она крепко прижимала дочку к себе, словно боясь потерять ее. Ее лицо казалось пустым и огорченным. Она прошла мимо, даже не заметив Бэрби. Он услышал, как Пат, гладя Нору по голове, повторяла:

— Ну, мама, не надо плакать…

Посмотрев на обиженное лицо старого Бена Читтума, Бэрби не выдержал.

— Бен, — позвал он, — пойдемте со мной. Я отвезу вас в город.

— Спасибо, Вилли, я в порядке, — старик заставил себя улыбнуться. — Не беспокойся обо мне. Я знаю, Рэкс приедет ко мне поболтать, как только они отвезут этот свой ящик. Ну конечно, я разочарован. Конечно, я не так представлял себе нашу встречу. Но я и вправду в порядке!

Глянув через плечо и убедившись, что Април Белл все еще разговаривает по телефону, Бэрби вышел из здания аэровокзала. Повинуясь инстинкту, он завернул за угол, подошел к большому баку для мусора и принялся копаться в старых газетах и конфетных обертках.

Это был тот самый инстинкт, который помогал Бэрби добывать материал для десятков самых лучших его репортажей. Тот самый инстинкт, необъяснимый и вместе с тем не вызывающий сомнения, который Престон Трой называл главным качеством настоящего газетчика. «Нюх на новости». Как-то Бэрби упомянул о нем доктору Глену, и этот уважаемый психиатр объяснил, что этот пресловутый «нюх» есть не что иное, как логическое мышление, происходящее за порогом сознания. Ловкое объяснение Глена не удовлетворило Бэрби, но спорить он тогда не стал. В общем, Бэрби доверял своему нюху.

Под порванной соломенной шляпой он обнаружил сумочку из змеиной кожи.

Из-под застежки выглядывали два кончика красной ленты — скрученные и измятые, словно кто-то наматывал их на палец. Бэрби раскрыл сумочку. Внутри лежало мертвое тельце черного котенка тети Агаты.

Красная, завязанная удавкой ленточка туго-натуго перетянула тонкую шейку, едва не отрезав голову. Раскрыт маленький розовый ротик, безжизненно повис крохотный язычок. Выпученные глаза подернуты поволокой смерти. Котенка умело задушили. Капля крови на белом шелке подкладки на миг заставила Бэрби задуматься.