— Не говори полиции, что я приходил, — предупредил ее Бэрби. — Лучше вообще ничего им не говори… кто знает, может, они работают на наших врагов.

— Не скажу, — пообещала Нора. — Помоги ему, Вилли!

Осмотревшись по сторонам и не увидев ничего подозрительного, Бэрби закинул мешок с вещами в машину и сел за руль. Он завел мотор. Помахав рукой бледной, как смерть, Норе и улыбнувшись, хотя сейчас ему было совсем не весело, Бэрби поехал по Сосновой улице обратно к университетскому городку. Он заставлял себя не торопиться — восемнадцать миль в час, установленный законом предел скорости в черте города.

В какой-то момент у него за спиной завыла полицейская сирена, но потом стихла. С облегчением вздохнув, Бэрби свернул на юг, к центру города, а затем на восток, к ведущему за город шоссе. Выбравшись из Кларендона, он через десяток миль свернул на пыльную грунтовую дорогу, идущую в сторону холмов.

Бэрби знал, где он найдет Сэма Квейна. Он догадался, и у него было достаточно времени проанализировать эту свою интуитивную догадку. Квейн всегда предпочитал свежий воздух, дикую природу и тому подобные штучки. Догадываясь, что полиция будет его искать, он наверняка сообразил, что оставаться на дорогах крайне рискованно. Свое детство Сэм провел на расположенном в этих холмах ранчо — скорее всего, сюда он и направился.

Квейн, вне всякого сомнения, потащит с собой ящик, привезенный ими из Азии — ну не оставит же он его полиции! А ящик этот был не такой уж и легкий… вне зависимости от того, был он и в самом деле обит изнутри серебром или нет. Бэрби помнил, с каким трудом спускали его вниз по трапу Рекс Читтум и Ник Спивак. Один Сэм далеко ящик не уволочет. Ему придется выбрать уединенное место, к которому можно подъехать на машине.

И Бэрби знал как раз такое местечко!

Возможно, логика его рассуждений была не безупречна. Сама догадка — она не нуждалась в логике. Просто озарение, интуиция… А анализ… Бэрби решил, что в нем учитывались наверняка далеко не все факты, которыми воспользовалось его подсознание… Если конечно, природа его феноменальной интуиции крылась именно в подсознании. Впрочем, какая разница. Бэрби знал, где скрывается Сэм — и это было самое главное.

Он сидел на кухне у Норы, и вдруг совершенно ясно увидел это место. Как-то в рождественские каникулы, когда снега было совсем немного, они с Сэмом и Рексом катались верхом. Они ехали по заброшенной, полузабытой дороге, петлявшей среди холмов, мимо ржавеющей, никому не нужной лесопилки, и Сэм, внезапно остановив своего пони, показал им на черное пятно въевшейся в камень сажи на рыжей скале возле ущелья Лорел. «Это пятно, — сказал тогда Сэм, — означает, что там пещера, в которой когда-то жили индейцы.»

Со всех точек зрения пещера казалась идеальным убежищем. Вдали от торных дорог, однако сравнительно легко доступна. Спрятать в ущелье микроавтобус, даже от поиска с воздуха, не представляло особого труда. Дрова в избытке, крыша над головой, вода в ручье. Естественная крепость — сейчас, как и тысячу лет тому назад. Но все эти рассуждения пришли Бэрби в голову уже после того, как он догадался, где скрывается Сэм.

Дважды Бэрби останавливался в тени, где его черный седан был совершенно незаметен. Оба раза он простоял так по часу, пристально наблюдая за дорогой в поисках погони. Но все было чисто, а потом он заметил свежие следы шин — Сэм и вправду был где-то впереди.

До Медвежьего каньона Бэрби добрался только после полудня. Потеплело. Тяжелые облака, затянувшие небо, предвещали дождь. Бэрби поехал быстрее. Он опасался, что ливень может превратить сухой каньон в настоящую реку. Под высокими рыжими скалами ущелья Лорел он наткнулся на микроавтобус, так искусно замаскированный под растущим на повороте, между гранитных глыб, раскидистым деревом, что Бэрби чуть на него не налетел. Спрятав свою машину рядом, Бэрби прихватил рюкзак и начал подниматься к пещере.

Он шел открыто, не таясь. Бэрби хорошо знал Сэма. Он понимал, что любые попытки подкрасться к нему незамеченным обречены на провал. Это было бы форменное самоубийство. Слабые человеческие чувства ничего не могли ему подсказать, но интуиция, острая, как обоняние серого волка, говорила, что Сэм рядом. И что он держит жизнь Бэрби в своих руках.

— Сэм! — в голосе Бэрби звучала тревога. — Это Бэрби! С припасами!

Из зарослей кустарника, совсем рядом, так близко, что Бэрби даже вздрогнул, появился Сэм. Он был грязен и оборван. Его исхудавшее тело, казалось, согнулось от усталости. Но револьвер в его руке не дрожал, а голос оставался по-прежнему тверд.

— Бэрби? Какого черта ты тут делаешь?

— Просто принес тебе кое-какие вещи, — быстро повернувшись, он показал рюкзак. — Можешь не волноваться, я спрятал машину и проверил, что за мной никто не следит. Нора прислала тебе записку.

Небритое, измученное лицо Сэма оставалось по-прежнему настороженным.

— Мне бы следовало убить тебя, Бэрби, — его голос звучал холодно и странно. — Мне следовало убить тебя давным-давно… или это должен был сделать доктор Мондрик. Но, наверно, ты не совсем плох… твое предупреждение прошлой ночью спасло меня от полиции. Да и вещи мне действительно нужны.

Держа руки над головой, Бэрби подошел поближе.

— Сэм, — попросил он, — можешь ты мне довериться? Я хочу тебе помочь, но не знаю, как. Если бы ты мне только объяснил, что происходит. Вчера я поехал в Гленхавен. Мне казалось, я схожу с ума. Может, так оно и есть… но мне кажется, это не все.

Квейн прищурился.

— Верно, — проворчал он. — Это действительно не все. Далеко не все…

Темные тучи повисли над вершинами холмов, и сильный южный ветер, завывавший в ущелье, стал внезапно холодным, словно лед. Глухо прогремел гром, эхом отдаваясь среди скал. Упали первые крупные капли дождя.

— Возьми рюкзак, — настаивал Бэрби. — Прочитай записку Норы… пожалуйста, позволь мне тебе помочь.

Наконец Сэм неохотно опустил пистолет.

— Ладно, нечего стоять под дождем, — хрипло сказал он. — Не знаю, какое ты принимал участие во всей этой чертовщине… Не знаю, насколько я могу тебе доверять. Но, наверно, если я расскажу тебе все, что знаю, хуже не будет.

Сама пещера снизу была невидима. Только въевшаяся в камень сажа выдавала ее существование. Сэм Квейн пистолетом указал Бэрби путь и пропустил его вперед. Они поднимались по полустертым ступенькам, в незапамятные времена вырубленным в узком, прорезанном водой, камине. Здесь один человек с пистолетом смог бы сдержать целую армию.

На верху камина — узкая горизонтальная щель. Вход в пещеру. Резец времени вырубил ее между двумя слоями твердого известняка. Свод почернел от дыма древних костров. А в самом дальнем углу, где потолок опускался почти до пола, Бэрби заметил привезенный из Ала — шана ящик.

— Поговорим после, — глухо сказал Сэм. — Сперва я должен поесть.

Бэрби скинул рюкзак. Немного отдышавшись после тяжелого подъема, он принялся распаковывать вещи. На маленьком примусе Бэрби сварил кофе и поджарил бекон. Открыл банку бобов. Сэм ел с жадностью, но при этом не выпускал из рук пистолета. Да и сел он между Бэрби и ящиком. Одновременно Сэм настороженно поглядывал на просматривавшийся из пещеры поворот дороги возле ущелья Лорел.

Бэрби ждал. Ему не терпелось поскорее приступить к делу. А за порогом пещеры между тем совсем стемнело. Тучи нависли, казалось, над самой головой. Гремел гром. Сплошной стеной стоял дождь. Ливень, подумал Бэрби, зальет дорогу, и тогда выбраться отсюда будет просто невозможно.

Но вот Сэм, наконец, закончил есть.

— О'кей, Сэм, — нетерпеливо сказал Бэрби. — Рассказывай.

— Ты уверен, что хочешь это знать? — Сэм испытующе глядел на Бэрби. — Это знание не даст тебе покоя, Вилли. Оно превратит твою жизнь в настоящий кошмар. Оно заставит тебя подозревать всех… даже твоих лучших друзей. Ну, конечно, если ты и в самом деле ни в чем не виноват. Это знание может стоить тебе жизни.

— Я хочу знать, — тихо сказал Бэрби.

— Ну что ж, дело твое, — Сэм непроизвольно крепче сжал рукоятку пистолета. — Ты помнишь, что сказал доктор Мондрик в тот вечер в аэропорту, до того, как его убили?

— Значит, Мондрика все-таки убили! — прошептал Бэрби. — С помощью задушенного черного котенка…

Небритое лицо Сэма побледнело. Открыв рот, он уставился на Бэрби. В глазах появился неприкрытый ужас. Тяжелый пистолет так и плясал в его дрожащих руках.

— Откуда тебе это известно? — хрипло спросил он.

В голосе его звучало подозрение.

— Я нашел этого котенка, — ответил Бэрби. — Произошло много такого, чего я никак не могу понять… потому-то я и решил, что схожу с ума. — Он покосился на деревянный ящик в углу. — Я помню последние слова Мондрика: «Это было сто тысяч лет тому назад…»

Голубая вспышка молнии на миг озарила сгустившуюся мглу. Барабанил по скалам дождь. Ветер нес в пещеру холодный туман от разбившихся капель. Бэрби поежился. Внезапно ему стало зябко в старом свитере, который дала Нора. Стихли раскаты грома, и Сэм продолжил прерванный смертью рассказ Мондрика.

— В те времена люди жили примерно в таких же условиях, — он кивнул на закопченную темную пещеру. — В те времена люди жили в смертельном страхе, нашедшем отражение в мифах и верованиях всех без исключения народов, в тайных мыслях каждого человека. Все дело в том, что эти наши далекие предки были добычей. Добычей другой, более старой, псевдочеловеческой расы, которую доктор Мондрик окрестил Homo Lycanthropus.

— Люди-оборотни, — прошептал Бэрби. — Люди-волки…

— Доктор Мондрик назвал их так за некоторые весьма характерные отличия в строении скелета, черепа и зубов… отличия, с которыми мы встречаемся каждый день.

Бэрби снова содрогнулся. Ему припомнились длинные черепа, странно заостренные зубы и необыкновенно тонкие кости скелетов, которые огромный удав и белая волчица обнаружили в одной из комнат Фонда. Бэрби не стал об этом говорить. Если он об этом расскажет, — подумал он, — Сэм Квейн наверняка его убьет.

— Люди-ведьмы, или люди-колдуны, — продолжал Сэм, — было бы, по-моему, даже более удачным названием.

Бэрби почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. Словно шерсть дыбом встала на волчьем загривке. Он дрожал, и холодный, мокрый ветер был тут вовсе ни при чем. Вода потоками неслась по стертым ступеням в камине у входа в пещеру, капала с черного, закопченного потолка. Квейн встал и перетащил свой драгоценный ящик в более сухое место.

— Эта раса не походила на обезьян, — продолжил он, и голос его звучал глухо и безжизненно, как нестихающие раскаты далекого грома. — Эволюция не всегда идет только кверху. Родовое дерево человечества имеет несколько весьма своеобразных ветвей… эти ведьмы, или колдуны, как тебе угодно, были, без сомнения, одними из самых странных наших родичей.

— Чтобы добраться до самого начала этой трагедии, нам придется еще больше углубиться в прошлое… на полмиллиона лет назад, по меньшей мере, в первый из двух ледниковых периодов Плейстоцена. Эта первая ледниковая эпоха, с ее сравнительно мягким межледниковым промежутком, как его называют — интергляциалом, продолжалась почти сто тысяч лет. И вот она-то и породила ведьм.

— И в Ала-шане вы нашли доказательства? — шепотом спросил Бэрби.

— Да, кое-какие нашли, — кивнул Сэм. — Хотя само плато Гоби никогда не знало ледника. Наоборот, в ледниковый период это было влажное и плодородное место, где в то время обитали наши предки. Ведьмы же произошли от другой ветви человеческого рода, загнанной ледниками в горы, к юго-западу от Тибета.

Еще до войны доктор Мондрик нашел останки одного их таких племен в пещере за хребтом Нан-шан. А во время нашей последней экспедиции мы нашли в могильниках Ала-шана еще кое-что… заключительные страницы страшной истории…

Бэрби молча глядел на серую пелену дождя.

— Так о чем это я говорил… Да, прекрасный пример внешнего стимула и отклика на него, как это сказал бы Тойнби… В общем, попавшим в ловушку племенам пришлось лицом к лицу столкнуться с неумолимыми ледниками. Век за веком льды поднимались все выше и выше. Добычи становилось все меньше и меньше. Зимы делались все более жестокими. Люди должны были приспособиться. Или умереть. Вот они и приспосабливались, постепенно, век за веком, находя и развивая новые силы своего сознания.

— Что? — тревожно переспросил Бэрби.

Но он ни слова не сказал о свободной паутине сознания, о принципе неопределенности Гейзенберга, о возможности связи разума и материи через контроль над вероятностью. Ему вовсе не хотелось распроститься с жизнью.

— Правда? — неуверенно пробормотал он. — И какие же это силы?

— Трудно сказать наверняка, — нахмурился Сэм. — Сознание не оставляет после себя ничего такого, что мог бы потрогать археолог. Но доктор Мондрик полагал, что кое-какие следы все-таки сохранились — в мифах, в легендах, в религии, в языке. Он изучал их и обнаружил много интересного. Дополнительное подтверждение своих выводов он получил из экспериментов, проведенных на кафедре парапсихологии университета Дюка.

Бэрби глядел на него во все глаза.

— Эти отрезанные льдами дикари, — продолжал Сэм, — выжили, развив в себе поразительные новые способности. Телепатия, ясновидение, предсказание будущего — почти наверняка все это было им по силам. Доктор Мондрик не сомневался, что это еще далеко не все. Он полагал, что ведьмы обладали и куда более зловещим даром.

Бэрби не хватало воздуха.

— Свидетельств этому — сколько угодно, — рассказывал Квейн. — Еще и сейчас почти все примитивные племена до смерти боятся loup-garou в том или ином обличье — человекоподобных существ, способных по желанию принимать облик самых страшных зверей и охотиться на людей. По мнению доктора Мондрика, ведьмы научились покидать свое тело. Оставляя телесную оболочку в пещерах, они в обличье волков, медведей, тигров пересекали ледяные пустыни и охотились на своих более удачливых родичей в благодатных долинах Гоби.

Бэрби дрожал. Он мог только радоваться, что не рассказал Сэму о своих страшных снах.

— Вот таким, поистине дьявольским способом, древние Homo Lycanthropus победили смертоносные ледники. К концу миндельского оледенения — это примерно четыреста тысяч лет тому назад — они подчинили себе весь мир. За несколько тысяч лет их страшная власть простерлась над всеми остальными видами рода Homo.

Бэрби тут же вспомнил огромные карты далекого прошлого, которые он видел на стенах в Фонде. Но спросить о них не решился.

— Однако Homo Lycanthropus не стал уничтожать побежденные расы, не исключая и обе Америки — это и послужило в итоге причиной их собственной гибели на этих двух материках. Обычно ведьмы оставляли побежденных в живых, — они служили одновременно и рабами, и источником пищи. Судя по всему, они полюбили вкус человеческой плоти и крови, и уже не могли без нее существовать.

Дрожащий, как в лихорадке, Бэрби вспомнил обжигающую сладость крови, фонтаном бившей из разорванного горла Рекса Читтума. Вспомнил, как она пенилась на длинных клыках саблезубого тигра.

— Сотни тысяч лет, — продолжал Сэм, — Homo Lycanthropus были охотниками, врагами и жестокими хозяевами человечества. Они были хитрыми жрецами и злыми богами. Именно они послужили кровавым оригиналом для легенд о всех ограх, демонах, драконах, питающихся человечиной. Если ты когда-нибудь задумывался, почему наша цивилизация начала развиваться так поздно — вот тебе ответ: угнетение со стороны ведьм.

— Их чудовищная власть продолжалась вплоть до того времени, когда в Европу вернулись холода — Рисское и Вюрмское оледенения второго ледникового периода. Ведьмы всегда были немногочисленны. Хищников никогда не может быть больше, чем тех, кем они питаются. К тому же века, возможно, несколько притупили силу и энергию этой расы.

— Как бы там ни было, примерно сто тысяч лет тому назад древние виды Homo взбунтовались. Они приручили собаку, ставшую верным и надежным союзником в борьбе с ведьмами.

Бэрби вспомнил Турка, которого они с белой волчицей заманили на железнодорожный мост… вспомнил и снова содрогнулся. Чувствуя себя неуютно под пристальным взором запавших глаз Сэма, он пересел подальше от входа, к стене, туда, куда не доставал холодный ветер.

— В могильниках Ала-шана, — продолжал Сэм, — наша экспедиция нашла свидетельства той странной войны. Истинные люди, похоже, научились носить с собой слитки аллювиального серебра — своего рода амулеты от нападения ведьм. Позже они использовали серебряные украшения. Они считали — и это нашло свое отражение во многих мифах и преданиях — что только серебряное оружие может убить оборотня. Доктор Мондрик не сомневался в существовании вполне научного объяснения этому верованию. Но найти такое объяснение мы так и не смогли.

Свободное сознание, вспомнил Бэрби, не может контролировать вероятности атомов серебра. Они неподвластны энергокомплексу разума… Бэрби предпочел не говорить об этом вслух. Он старался не думать о серебряных кольцах, браслетах, бусах, которые, в итоге, так и не сумели спасти жизнь Ровены Мондрик.

— Мы прочитали историю этой войны и привезли с собой кое-какие доказательства… — Сэм кивнул в сторону зеленого ящика. — Серебряные бусы, серебряные наконечники для стрел, серебряные клинки. Но одного серебра было мало. Ведьмы были слишком сильны. Люди Ала-шана изобрели другое, более мощное оружие. И мы нашли его в кургане, зарытым среди костей мертвых ведьм. Зарытым наверняка для того, чтобы убитые ведьмы навсегда остались мертвыми.

С невнятной тревогой Бэрби подумал, может ли свободное сознание отделиться от своей погибшей материальной оболочки. Отделиться и бродить в ночи, питаясь живыми. Подобная мерзость вполне могла лежать в основе легенд о вампирах и безрассудного страха перед кладбищами и «живыми мертвецами». Просто давала себя знать расовая память… А еще Бэрби думал, что же это было за оружие, которое убивало ведьм и не давало им воскреснуть. Поежившись, он вспомнил доносившееся от зеленого ящика зловоние, чуть не прикончившее их с Април в кабинете Сэма. Этот же сладковатый смертоносный запах облаком окружал слепок, надпись на котором расшифровывал Ник Спивак.

— Люди победили, — хрипло продолжил свой рассказ Сэм. — Но не сразу и не легко. Homo Lycanthropus были очень умны и не собирались сдаваться без боя. Война продолжалась вплоть до голоцена. Неандертальцы и кроманьонцы погибли — как полагал доктор Мондрик, они стали жертвами ведьм. Но предки Homo Sapience выжили и продолжали сражаться. Ширилось использование собак, и знание о серебре, и о том, ныне позабытом, оружии. К началу известной нам истории человечества ведьмы было почти полностью истреблены.

— Почти? — нервно прошептал Бэрби.

— Убить ведьм было не так-то просто, — пояснил Сэм. — Один из последних кланов Homo Lycanthropus, похоже, обосновался в древнем Египте. Доказательств довольно много. Это и боги — полулюди, полузвери — которым поклонялись египтяне; и демоны, и магия, которой они боялись. На стенах египетских гробниц я видел барельефы, с потрясающей точностью изображающие длинноголовых, острозубых Homo Lycanthropus. Но и это племя было побеждено… или ассимилировано… во времена Имхотепа.

Новая вспышка молнии осветила напряженное лицо Сэма.

— Дело в том, что кровь победителей уже не была чистой, — он испытующе смотрел на Бэрби. — Это-то и есть ужасное открытие доктора Мондрика.

— Мы гибриды.

Бэрби молча ждал продолжения. Он не смог бы сказать ни слова, даже если бы и хотел.

— Нам трудно осмыслить этот отвратительный факт, — Сэм хмуро покачал головой. — Наши два вида всегда были непримиримыми врагами, и тем не менее, их кровь перемешалась. Доктор Мондрик полагал, что Шабаш Ведьм и Черная Обедня воскрешают древние церемонии Homo Lycanthropus, в которых они заставляли принимать участие дочерей человеческого рода. Есть и и другие соображения… Суеверия, связанные с инкубусами, бесконечные мифы о связях богов и смертных женщин… эти мужчины-ведьмы были, видимо, весьма страстными! В общем, как бы то ни было, это произошло.

Гремел гром, и на его фоне усталый голос Сэма казался почти неслышным.

— Из глубины страшного прошлого в жилах Homo Sapience течет черная река чудовищной крови Homo Lycanthropus. Мы не совсем люди… и это мерзкое наследство не дает нам покоя. Оно наполняет наше подсознание мрачными конфликтами и невыносимыми стремлениями, которые обнаружил и тщетно пытался объяснить Фрейд. А теперь черная кровь восстала. Доктор Мондрик обнаружил, что Homo Lycanthropus вот-вот победит в страшной древней войне между нашими расами!