Страх на побережье

Миля за милей извивающаяся протока оставалась позади. Наконец они миновали последнее разветвление и почти добрались до основного русла, откуда уже рукой подать и до кемпинга.

Здесь они были в безопасности. Неожиданно он выключил мотор, и лодка, замедляя ход, остановилась наконец у берега, в тени нависающих деревьев. Рено ухватился за ветку, удерживая лодку на месте. Река лежала перед ними, безлюдная и спокойная.

Патрисия вопросительно посмотрела на Рено.

— Теперь все будет в порядке, — сказал он. — Я хочу кое-что сказать вам.

— Что именно?

— Спасибо.

— Не за что, всегда рада помочь.

Он покачал головой:

— Я вовсе не пытался шутить. Просто у меня нелады со словесностью.

Она серьезно взглянула ему в глаза и отвела взгляд.

— Кто угодно мог сделать это.

— Под огнем? Они ведь не просто хотели попугать нас.

— Да. Я знаю. Но я старалась не думать об этом.

Когда с этим будет покончено, подумал он, они выбросят из головы свои планы и забудут про все условности. Даже с лицом, забрызганным болотной грязью, она казалась ему мечтой, какую можно встретить лишь во сне. И, подумать только, эта девушка так вела себя под выстрелами!

Он одернул себя: не предавайся мечтам.

— Послушайте, — сказал Рено, — если вы не хотите, то можете не говорить, но как вы умудрились оказаться именно там?

Она пристально разглядывала дно лодки.

— Ну а если предположить, что по счастливой случайности?

Он почувствовал болезненный укол разочарования, но ничего не ответил. И лишь когда она подняла взгляд и посмотрела ему в глаза, он сказал:

— Хорошо, Пат. Я расскажу вам, как очутился там. А потом мы назовем это так, как вы захотите.

— Спасибо. В таком случае я передумала. Это не просто счастливая случайность.

— Нет?

— Нет. Я следовала за вами.

— Зачем?

Она медленно проговорила:

— Я хотела кое-что найти.

— Что именно?

На этот раз она некоторое время помедлила, прежде чем ответить.

— Если вы не возражаете, мне бы не хотелось вам отвечать сейчас. Пока еще рано.

— Но что бы это ни было, вы это нашли?

— Пока не уверена.

«Она скажет мне, когда будет готова к этому, — подумал он. — Я не должен торопить ее».

— Но я не слышал вашего мотора. И не видел вас.

— Потому что я шла на веслах. И старалась держаться подальше.

— Вы слышали эти взрывы? Незадолго до того, как в меня выстрелили в первый раз?

Она кивнула.

— Вы имеете хоть малейшее представление, что это было?

— Нет. По звуку похоже на динамит, но немного глуховато.

— Да, вы правы, — сказал он. — Я почти уверен, что взрывали под водой. Но вы не знаете, кто это мог делать? И зачем?

— Нет! — Она озадаченно покачала головой. — Я надеялась это выяснить, как и вы. Но у того, кто этим занимался, похоже, было другое мнение.

— Я не вижу во всем этом никакого смысла.

Девушка внимательно посмотрела на него:

— Я обнаружила, что подобное можно сказать о многих вещах, творящихся здесь. — Потом добавила:

— Но, по-моему, нам пора домой. Я бы хотела переодеться и смазать царапину йодом.

— О! — Он протянул руку к мотору. — Простите. Очень больно?

— Нет, не очень. Но лучше бы ею заняться, мало ли что.

Когда они причалили к пристани, поблизости не оказалось ни души. Тени стали заметно длиннее, и темная неподвижная вода отражала деревья, растущие на противоположном берегу.

Патрисия вышла из лодки и пошла было к тропинке, пока он возился с веревками, но вдруг остановилась.

Он поднял голову. Карие глаза смотрели на него с обескураживающим безразличием.

— Да, чуть не забыла, — сказала она спокойно, — я хотела еще кое-что сказать вам.

— Что же?

— Та девица легкого поведения, о которой вы так остроумно рассуждали сегодня утром…

Она видела, как он растерялся. Ему оставалось лишь молча посмотреть на нее.

— Я подумала, что, может быть, вам будет интересно узнать… Сегодня она заходила в полицию. — Быстро повернувшись, Патрисия пошла вверх по тропинке.

— Подождите! — крикнул он ей вслед. Но она уже исчезла из виду.

Он догнал ее у самого домика:

— Мне тоже нужно поговорить с вами.

— Да? — холодно отозвалась она.

— Да. И это очень важно.

Она несколько смягчилась:

— Хорошо. Где-нибудь через полчаса.

Рено переоделся в сухую одежду и побрился, почти не сознавая, что он делает. Голова его была занята сотней вопросов, на которые он так и не находил ответов. Если Патрисия побывала в полиции, может быть, это как-то облегчит положение Вики? Разве это не разрушит в их глазах то, что они считают мотивом преступления?

Смогут ли они понять? Но чего ждала Патрисия все эти дни? Ведь, судя по всему, она и так собиралась пойти туда. А что с этим прицепом?

И с Истером? Кто она такая и что ищет? Она расскажет мне, она все объяснит.

Когда она вышла из домика, ее короткие черные кудри были, как обычно, аккуратно уложены и матово блестели. Она надела белое льняное платье и золотые босоножки, но стройные загорелые ноги остались без чулок. Девушка выглядела свежей и привлекательной, и Рено чувствовал необычайное волнение, глядя, как она спускается с крыльца. Однако на ее лице не было и тени улыбки, темные глаза смотрели серьезно.

Он помог ей сесть в машину и уселся за руль.

— Давайте проедем немного подальше, за «Консул», — попросила она. — Я хочу вам кое-что показать.

Ресторанчик остался позади. Девушка не произнесла ни слова. Еще через четверть мили, когда перед ними показалась грязная дорога, ведущая направо, она кивнула, и Рено, недоумевая, свернул на нее. Впереди у них оказался только судоходный канал и, конечно, никакого моста, не такая это была дорога. Через несколько минут и она закончилась. Слева от них было какое-то поле, впереди темная стена деревьев протянулась вдоль канала. Он остановился, лишь когда разглядел на деревьях содранную кору на месте сломанных веток и нависшие над самой водой стволы двух огромных, еще не совсем засохших дубов.

Он обернулся и посмотрел на свою спутницу.

— Это случилось здесь?

То, о чем он до сих пор лишь смутно догадывался, теперь казалось ему совершенно очевидным — существовала какая-то непонятная связь между Патрисией и взрывом той лодки.

— Да, — просто ответила она.

Он предложил ей сигарету и дал прикурить.

Она немного повернулась на сиденье и теперь смотрела ему в лицо.

— Вы хотите рассказать мне об этом? — спросил он.

Вместо ответа, она сама тихо спросила:

— Мистер Макхью были вашим другом?

— Да, — ответил он. Что-то подсказывало ему, что с этой минуты между ним и этой девушкой не должно быть тайн. — Он был моим самым близким другом, какого можно только себе пожелать. А Вики Шейн — моя сестра.

Патрисия кивнула:

— Я должна была, наверное, догадаться об этом раньше. Этим утром, когда вы…

— Я должен извиниться за свою неучтивость, — перебил он. — Но понимаете, это была игра.

Я охотился. Я думал, той девушкой могли оказаться вы, но не знал наверняка.

— Да. Я чувствовала что-то такое, но так или иначе на меня это подействовало, я сама виновата. Понимаю, сейчас несколько поздно говорить об этом, но единственная вещь, которую я могу сказать в свое оправдание, это то, что у меня не было никаких намерений покинуть эти края прежде, чем я расскажу обо всем районному прокурору. Я тянула время, мне были отчаянно нужны еще несколько дней.

— Не стоит объяснять, — нахмурился Рено. — Ясно, что вы имеете в виду. Как только то, что вы каким-то образом были связаны с Макхью или хотя бы знали его, станет известно, вам придется удирать отсюда со всех ног.

Она выглядела озадаченной.

— Вот именно. Мистер Макхью полагал — и я с ним целиком согласна, — что между этими исчезновениями была какая-то странная связь, что-то ужасное, о чем мы даже не догадывались…

— Погодите, — перебил ее Рено, насторожившись, когда она употребила множественное число. — Уж не хотите ли вы сказать, что исчез и еще кто-то? Кроме Конвея?

— Да. — Она затянулась сигаретой и повернулась, чтобы взглянуть на покалеченные деревья и канал. — Здесь тоже кое-кто исчез. — В ее голосе чувствовалась бесконечная усталость.

Наконец ей, по-видимому, удалось собраться с духом, и она продолжила:

— Но я пытаюсь объяснить вам, почему я все откладывала свой визит к районному прокурору.

Я была очень напугана. Допустим, что между этими двумя исчезновениями действительно есть какая-то связь и что все вместе это явилось лишь частью чего-то ужасного, о чем мы не знали. Его убили, и, если бы я пошла в полицию, об этом могли пронюхать газеты. Я тотчас же оказалась бы на виду, мне негде было бы укрыться. И даже если бы этот человек не убил меня, я никогда не нашла бы того, что искала. Вы со мной не согласны, мистер Рено?

— Согласен, — спокойно ответил он. — Вы правы. Да, кстати, меня зовут Пит, — как бы между прочим представился он, а затем добавил:

— Но сегодня-то вы все же пошли в полицию? Почему?

— Честно говоря, сама не знаю. Наверно, просто потому, что не могла больше выносить этого. Я имею в виду, сознания того, что миссис Шейн проходит через такой кошмар одна-одинешенька, а я не могу оказать ей даже незначительной поддержки.

— Не знаю, проводите ли вы бессонные ночи, пытаясь угадать, что я о вас думаю, — произнес Рено. — Но считаю, что вы просто молодец. — И тут же спросил:

— Что же все-таки произошло? Сегодня, я имею в виду.

— Сначала я пошла в полицию, — сказала она. — И поговорила с лейтенантом Уэйлендом.

Он отвел меня к районному прокурору. Я рассказала им о том, как тем вечером я позвонила мистеру Макхью в отель и как мы встретились в вестибюле. Я хотела ему кое-что рассказать, так что мы немного прошлись пешком, а потом около часа сидели на скамейке в парке и разговаривали о…

— Подождите минутку, — перебил ее Рено. — Что именно вы рассказали Макхью?

— Я как раз только что вернулась из библиотеки, там я просматривала подшивки газет и обнаружила, что корабль, на котором этот парень, Конвей, вернулся из Италии, проходил канал…

— Непосредственно перед тем, как взорвалась лодка Гриффина? — тактично закончил Рено.

Она в недоумении посмотрела на него:

— Откуда вы знаете?

— Я тоже просмотрел те же газеты. Во всей этой истории есть один важный момент: так или иначе, мы возвращаемся к Консулу. Но давайте пока не будем о нем, — добавил быстро Рено. — Что сказал прокурор? Может быть, теперь они изменят свое мнение?

Патрисия с сожалением покачала головой;

— Мне очень жаль, Пит. Но я не уверена, что они вообще поверили мне.

— Они вам не поверили?! — гневно переспросил он. — Они что, не понимают, что вы можете повторить все это и на суде? И что если Вики знала, кто вы и зачем приходили в отель, то их так называемый мотив и яйца выеденного не стоит?

— Знаю, Пит. Но взгляните на это дело как бы с их точки зрения. У них есть только мое слово. И они могут продолжать настаивать на том, что миссис Шейн не знала, кто я, или она просто не поверила, когда ее муж сказал ей об этом.

А других свидетелей нет. Единственное, на что я действительно надеялась, так это на то, что они, пока не поздно, начнут рассматривать это убийство под другим углом, с учетом исчезновения Конвея — или Консула, — но я не знаю… — В ее голосе появились нотки безнадежности.

«Она права, — с горечью подумал Рено. — Это, конечно, может породить некоторые обоснованные сомнения в суде, но полностью освободить Вики от подозрений можно лишь одним способом — найти того, кто совершил преступление в отеле».

Он оторвался от бесплодного созерцания канала и, повернувшись, посмотрел на Патрисию.

— Давайте на некоторое время забудем мои проблемы, Пат, — заговорил он. — Вы хотели рассказать мне, как вы оказались замешанной в эту историю. И — главное — кто этот второй человек, который исчез?

— Исчезло два человека, — поправила она.

— Два? — не веря своим ушам, переспросил он. — Кто же они? И когда это произошло?

Патрисия загасила сигарету в пепельнице:

— Один из них — мой брат.

— Когда? — снова спросил он, как можно мягче, боясь, что уже заранее знает ответ.

— Последним посланием, которое я от него получила, была открытка, отправленная из Уэйнспорта девятого мая.

Глава 13

Некоторое время Рено не произнес ни слова, раздумывая над тем, как точно и аккуратно, словно по заказу, отдельные куски мозаики-головоломки складываются в удивительно стройную, но ужасную картину. Эти двое в лодке и должны были быть людьми не местными, прибывшими откуда-то издалека — ведь здесь, на месте, их не хватились. И все же, думал он, подобному факту можно найти немало других объяснений.

— Послушайте, Пат, — начал он. — Может быть, это просто совпадение. Он ведь мог отправиться куда-нибудь еще. И просто не успел сообщить. — «Ничего себе не успел, — подумал он про себя. — Прошло уже целых три месяца!»

— Нет, — ответила она тихо и посмотрела на него с лицом совершенно спокойным, прекрасно владея собой; лишь в глазах читалось неимоверное отчаяние. — Есть и кое-что еще. От этого никуда не уйдешь. Но, что ужаснее всего… Почему, почему? У него ведь не было причин приезжать сюда. Он в жизни не бывал в этих местах.

Зачем ему понадобилась лодка Гриффина? Почему она взорвалась? Что они собирались там делать?

— Может быть, вы расскажете все по порядку? — мягко предложил Рено. — Что заставляет вас думать, что он был в этой лодке?

Она взглянула на него в упор:

— Кое-что, что я услышала из их разговора.

Одно слово, вернее, имя, которое я уже начинаю ненавидеть.

— Какое же?

— Роберт.

— Я, похоже, теряю способность рассуждать, — признался Рено устало, — мне самому следовало бы догадаться.

— Да. Как, черт побери, один-единственный человек мог… — Она замолчала и беспомощно посмотрела на него. — Что же это такое, Пит?

Где он? Может быть, он мертв? Или он все еще где-то здесь?

— Не знаю. Но больше всего, однако, меня удивляет то, что вся эта история связана с одним лишь Робертом Консулом. Как ему это удается?

Должно быть, он ухитряется выступать в двух или даже трех лицах. — Он покачал головой. — Впрочем, давайте рассказывайте!

— Для начала, — заговорила Патрисия, — моя фамилия не Лазатер, а Девере. Патрисия Девере.

И я не из Огайо, а из Чикаго. Моего брата звали Карл, а человека, который погиб вместе с ним, Чарльз Мортон, но Карл всегда называл его просто Чаппи.

— Он был старинным другом вашего брата? — спросил Рено.

— Не совсем. Они познакомились в армии во время войны. Чарльз из Нью-Йорка.

— Понятно, — задумчиво протянул Рено. — А как же получилось, что они вместе отправились сюда?

— Подождите, я скоро дойду до этого. Пит.

Но сначала я хочу заметить, что Карл как-то изменился после возвращения из армии в сорок шестом году. Мне трудно объяснить словами, в чем было дело, но его отношение ко всему, особенно к своей работе, казалось, стало совсем иным. Он потерял работу, потом переменил еще Бог знает сколько мест, но, когда я однажды попыталась поговорить с ним об этом, у меня сложилось впечатление, что он собирается заняться каким-то большим серьезным делом, поэтому на обычную работу смотрит как на пустую трату времени, достойную лишь сопляков.

Не знаю, как это сказать, Пит, но это немаловажная часть всей истории, и я не могу опустить ее. Шесть лет, согласитесь, это вполне достаточный срок, чтобы вновь привыкнуть к гражданской жизни.

И вот в апреле этого года он получил письмо из Италии. Думаю, от девушки, с которой он познакомился, когда служил там. Во всяком случае, адрес был написан явно женской рукой.

Рено задумчиво посмотрел на нее:

— Во время войны он был в Италии?

— Да. И в Африке, ну а потом все остальное.

Так или иначе, через день-другой после письма из Италии пришло письмо из Нью-Йорка, от Чарльза Мортона. Карл как-то очень разволновался и в последующие две или три недели написал множество писем. Сам он получил еще одно письмо авиапочтой от своей итальянки и несколько посланий от Мортона.

Где-то третьего или четвертого мая Мортон приехал из Нью-Йорка навестить Карла. Он остался у нас ночевать. Они долго разговаривали в комнате брата, именно тогда я и услышала, как они упомянули имя Роберта. На следующий день, — продолжала Пит, — Карл попросил меня одолжить ему машину для поездки к заливу, сказав, что они с Чарльзом собираются на рыбалку.

Кстати, к этому времени он опять успел уволиться с работы. Как бы то ни было, я разрешила им взять машину. Спорить с ним было бесполезно; это было так похоже на него — оставить работу из-за какой-то ничтожной прихоти.

Той же ночью они уехали. Я получила пару открыток, отправленных с дороги, и последнюю из Уэйнспорта. Прошло две недели, и наша мама начала серьезно беспокоиться. А я все еще думала, что с ними ничего не случилось, но, чтобы успокоить ее, написала в полицию Уэйнспорта и еще нескольких городов, упомянув номера и марку машины, приметы Карла и Чарльза Мортона.

Очень скоро я получила ответы. Полицейские с готовностью обещали помочь, однако не обнаружили никаких следов молодых людей и их машины: они просто исчезли. Мать уже сходила с ума, мне даже пришлось пригласить врача. Примерно в это же время и у меня появились дурные предчувствия. Не знаю, как это можно назвать, но я каким-то образом будто знала, что они поехали не на рыбалку и что с ними произошло что-то ужасное. Я вспомнила о тех письмах, которые получал Карл, но, когда я обыскала его комнату, их там не оказалось — ни единого. Само по себе уже одно это выглядело странно, потому что брат всегда прочитанные письма просто бросал в ящик стола. И еще такой момент: револьвер, ну… такой итальянский пистолет, который он привез с войны в качестве сувенира, тоже исчез.

Я узнала из газет о страшном взрыве лодки где-то в районе залива, но к тому времени, когда это случилось, десятого, я еще не получила открытку от Карла и не знала, что они отправились в те места. Да и в нашей газете этому случаю уделено всего несколько строчек.

И вот, однажды ночью, когда мне не спалось от постоянного беспокойства, до меня вдруг дошло: я чуть не сошла с ума до утра, стараясь в точности вспомнить, где именно и когда произошел этот взрыв. В тот день у меня не было занятий, и я пошла в городскую библиотеку посмотреть свежие газеты. А когда нашла нужную заметку, то испугалась — испугалась, как никогда в жизни.

Но ничего не сказала матери. Из автомата позвонила в уэйнспортскую полицию и спросила, опознали ли они тех двоих погибших. Они ответили «нет» и поинтересовались, кто говорит.

Я сказала, что у них в архиве есть информация о машине, и попросила проверить. Они вернулись и сказали, что это не могли быть Карл и Мортон, так как такую машину не находили и даже в глаза не видели. А если бы во время взрыва погибли именно они, то машина, естественно, оставалась бы там, где они сели в лодку. Я не стала дальше настаивать, но все же заметила слабое место в этих рассуждениях.

— Да, — согласился Рено, — одно слабое место есть наверняка.

— Вот именно, — продолжала Патрисия. — Машину могли просто украсть, когда они не вернулись. Больше мы ничего так и не узнали.

Когда занятия закончились, я приехала сюда под вымышленным именем, никому ни слова не сказав о цели приезда, потому что к тому времени я была уверена, что за всем этим скрывается какая-то страшная трагедия.

С самого начала только и слышалось повсюду что о Роберте Консуле, потому что в этих краях все связано с ним и с его семьей. Совпадение имен настораживало, в этом было что-то ужасное. Вслушайтесь: протока Консула, где взорвалась лодка. Роберт, человек, о котором они говорили. Роберт Консул… В начале этого месяца я познакомилась с мистером Макхью. Он появился в кемпинге, задавая вопросы о человеке по имени Руперт Конвей. Вот видите? Опять новое имя — но я вернусь к этому через минуту.

О Конвее было известно, что он приехал на «кадиллаке» с калифорнийскими номерами и вез на прицепе лодку. Я рассказала мистеру Макхью, что видела, как вечером, в сумерках, «кадиллак» с прицепом свернул в лес недалеко от кемпинга.

Мы долго с ним говорили, и чем больше он рассказывал мне о Руперте Конвее, тем больше все это напоминало все то, что я уже слышала про Роберта Консула.

Нас обоих просто потрясло такое совпадение.

Мистер Макхью навел некоторые справки и пришел к выводу, что это один и тот же человек. Но тогда перед нами встал еще один вопрос, потому что кое-что не сходилось. Почему, скажем, он использовал вымышленное имя? Консул не был преступником. Но это еще не все. Допустим, он хотел сменить имя по каким-то одному ему ведомым причинам, тогда почему человек с таким блестящим интеллектом, как о нем говорят все, допустил ошибку, какую мог себе позволить лишь не слишком умный преступник? Мистер Макхью подчеркивал именно это. Вы заметили?

Те же самые инициалы, те же четыре слога рядом, даже такое же ударение. Произнесите их вслух. У мистера Макхью даже была какая-то теория насчет инициалов…

— Да, — задумчиво произнес Рено. — Старая история! Одежда, помеченная инициалами, которую иначе пришлось бы выбросить. — И не только это. Ему вспомнилось еще кое-что. История о мальчишке, который любил обрезать покороче запальные шнуры. Это была игра, игра с опасностью.

Он обернулся, и прекрасные карие глаза взглянули на него с таким отчаянием, что в них уже не оставалось места надежде.

— Как вы думаете, Пит, — спросила Патрисия, — что все это может значить? Что это такое?

Он покачал головой:

— Не знаю. Кстати, вам не приходило в голову, что самое странное во всей этой истории — это то, что наш друг Консул каким-то невероятным образом превратился для нас в навязчивую идею? Ну, подумайте сами. У нас нет никаких свидетельств, что он имеет какое-то отношение к убийству Мака, и я не вижу, будь я проклят, каким образом он мог быть связан со взрывом лодки, даже если мы уверены, что в ней был именно ваш брат. Но чем мы занимаемся? Мы ищем Консула, мы стараемся понять, что он делал в тот или другой день, зачем вернулся сюда, где сейчас находится, жив он или мертв, почему он переменил меня… Для чего? Что нам до всего этого?

— Просто, — медленно произнесла она, — мы оба знаем, что он каким-то образом стоит за всем этим. Мистер Макхью тоже чувствовал это. Он говорил, если мы когда-нибудь сможем понять Роберта Консула, мы найдем ответы на все свои вопросы.

— Да. Я знаю, — сказал Рено. — Но почему?

Давайте взглянем на все объективно. Консул не может находиться здесь, если только он еще жив. потому что его здесь слишком хорошо все знают.

А если он мертв, то не мог ни застрелить Мака, ни устроить взрывы, которые мы слышали сегодня, ни стрелять в нас из винтовки, ни убрать тот прицеп…

Он замолчал, вдруг сообразив, что совершенно забыл об этом злосчастном прицепе.

— Прицеп? — озадаченно переспросила Патрисия.

— Да! Помните, когда вы подошли ко мне на лодке, я пытался нащупать что-то на дне с помощью удочки, так что мне даже пришлось опустить голову в воду?

— Да, но что вы там искали?

— Там был лодочный прицеп. Почти наверняка тот самый, который привез за собой Консул.

Но когда на следующий день я вернулся туда, чтобы вытащить его, он бесследно исчез.

— О-о! — Ее глаза стали огромными, потом в них мелькнуло понимание. — Теперь мне ясно.

Вы подумали, будто я знала, что именно вы нашли и перетащили его в другое место, и кому-то об этом сказала. Ведь так?

— Честно говоря, да. Этот вывод напрашивался сам собой. Но ведь вы никому не говорили об этом, даже вскользь? Я имею в виду, что видели меня там?

— Нет.

Рено не сомневался, что девушка говорит правду.

— Значит, меня видел кто-то еще, — сделал он вывод.

Она резко повернулась, ее глаза заблестели от волнения.

— Макс Истер! Он видел вас!

— Что?!

— Он оказался тогда сразу за следующим поворотом. Я вспомнила. Я не слышала, чтобы он заводил мотор.

— Что же он там делал? — быстро спросил Рено.

— Ловил рыбу. Я делала с него наброски, пока не стемнело. Должно быть, он там и оставался все это время.

— Ладно, — махнул рукой Рено. Он опять торопливо заговорил, глаза его сделались жесткими. — Итак, полагаю, Истер и есть тот человек, которого мы ищем. Консул исчез с лица земли, насколько нам известно, именно там. Но Истер не знал, что кто-то сумел проследить его путь до этого места. Он только понял, что я вот-вот найду прицеп и таким образом узнаю, что Консул был там. Вот он и утащил его, чтобы скрыть факты. Консул был мертв, но Истер не хотел, чтобы кто-нибудь узнал об этом. Видите, как все складывается. Думаю, вы знаете всю эту историю с Консулом и женой Истера?

— Да, — ответила Патрисия. — Я слышала о ней. Прошло столько времени, а здесь все еще толкуют об этом. Но, Пит, вы ищете человека, который убил мистера Макхью, однако я считаю, что это сделал не Истер.

— Почему вы так считаете?

— Потому что, если верить газетам, мистера Макхью застрелили ровно в час ночи. Я вернулась в кемпинг примерно в двадцать минут второго и видела, как пикап Макса Истера выезжал на шоссе как раз, когда я с него сворачивала. Так что он вряд ли был в городе в час ночи. Мне очень жаль, Пит…

Рено чувствовал себя совершенно разбитым.

Еще минуту назад он был абсолютно уверен, что почти приблизился к разгадке.

— Вы уверены, что это был Истер?

— Не сомневаюсь, что это был его грузовичок.

Я видела его много раз.

— Но вы не смогли разглядеть, кто именно сидел за рулем.

— Нет. Было слишком темно. Но вряд ли это был кто-то другой.

Рено вздохнул:

— Хорошо. Но как же нам быть с тем фактом, что почти наверняка забрал прицеп именно Истер?

— С этим мы ничего не можем поделать. И это хуже всего. Стоит нам только в чем-нибудь убедиться, как тут же натыкаешься на какой-то новый акт, который опровергает все предыдущие догадки. Я долгое время присматривалась к Истеру. Он мне позировал и много раз служил проводником. Хотя он и терпит еще меня, но мне кажется, он ненавидит всех женщин или, скорее всего, презирает их, потому что его бросила жена. Истер умный, много знает, хотя нигде не учился; радикально настроенный и очень желчный тип. И я уверена, если он твердо считал, что Роберт Консул причинил ему зло, он убил бы его безо всяких сожалений. Но сомневаюсь, чтобы потом он пытался это как-то скрыть: сделал бы это открыто, презирая любые последствия, чем бы они ему ни грозили.

Иногда я просто дрожала от страха при одной мысли о том, что он сделал бы со мной, узнай, что я шпионю за ним. Я ловила иногда его взгляд: он смотрел на меня такими холодными, лишенными всякого выражения глазами, что мне хотелось бы знать, о чем он в такие минуты думал.

— С этим покончено, — решительно рассек ладонью воздух Рено. — Вы больше никуда не отправитесь вдвоем с этим человеком. Теперь мы занимаемся этим делом вместе, и вам больше не придется так рисковать.

Она спокойно посмотрела на него.

— Я рада, что мы вместе, Пит. Теперь я не чувствую себя больше такой одинокой.

Как ни странно, но он понял, что она имела в виду: у него, похоже, возникло сходное чувство. Словно до сей минуты он никогда не испытывал одиночества в своем вполне самодостаточном существовании. Но сейчас вдруг остро ощутил его.

— У вас есть какие-нибудь конкретные причины считать, что Истер имеет какое-то отношение к взрыву лодки? — спросил Рено.

— Нет, — ответила Патрисия. — Кроме разве того обстоятельства, что взрывы были его специальностью. И еще теорий, о которых вам рассказывал Хатч Гриффин. Но я так и не нашла, за что тут можно зацепиться, и действовала совершенно вслепую.

Рено кивнул:

— И я точно так же. По этой причине вы и следили за мной?

— Да. Я уже начала догадываться, что вам здесь нужно, но не была уверена до конца.

А когда увидела, куда вы направляетесь, то подумала, не узнали ли вы что-нибудь такое, о чем мне еще неизвестно. Видите ли, я все же думаю, что Роберт Консул находится где-то там.

— Что?!

— Если он и в самом деле исчез, как вы говорите, я не думаю, что это произошло там, где вы нашли прицеп. Он был дальше, там, где мы сегодня побывали. Именно там я нашла вот это. — Она поискала что-то в своем кошельке.

— И что же вы нашли?

— Вот, посмотрите.

Он взял в руки то, что она протянула ему, и вдруг почувствовал, как по телу пробежали мурашки: на его ладони лежала серебряная зажигалка с выгравированными инициалами «Р.К.». Рено охватило какое-то сверхъестественное чувство, подсказывающее, что наконец-то он прикоснулся к неуловимой таинственной фигуре, которую так долго искал.

— Где вы это нашли, Пат? — нетерпеливо спросил он.

— Чуть подальше того места, где вы переплывали протоку.

— Когда?

— Три дня назад. Я была там с Максом Истером.

— Он знает, что вы нашли зажигалку?

— Нет. Кстати, он не заметил, что я подняла ее. Он шел впереди меня, когда я увидела ее около самой воды. Я бы и не разглядела ее, если бы на нее случайно не упал солнечный луч.

— Но вам не удалось осмотреть это место? Может быть, там было что-нибудь и еще?

Я имею в виду, вы же были с Истером. — Его голос зазвенел от волнения.

— В тот раз нет, — ответила девушка. — Но я вернулась туда на следующий день. Одна. Я все тщательно осмотрела, но ничто не говорило о том, что там вообще когда-нибудь появлялись люди. Разве что срубленное дерево, примерно в ста ярдах от воды.

— Дерево? — спросил он. — Оно, вы говорите, было срублено?

Патрисия старалась припомнить.