— Вас к телефону! — крикнул охранник. — Звонят издалека — из Нью-Йорка.
Глава 4
«Из Нью-Йорка? Должно быть, какая-то ошибка, — размышлял я, шагая по пирсу. — Я там никого не знаю! Кто же может мне оттуда звонить?»
Будка охранника находилась прямо у ворот. Подход к ним хорошо просматривался сквозь открытую дверь и широкое окно. Джонс выставил телефонный аппарат на подоконник.
— Вот и вы наконец. Я взял трубку:
— Алло? Роджерс слушает. В трубке послышался далекий женский голос.
— Вы мистер Стюарт Роджерс, владелец яхты “Топаз”?
— Да, это я.
— Отлично, — со вздохом облегчения произнесла женщина. — Мистер Роджерс, я очень беспокоюсь. От него до сих пор нет никаких вестей…
— От кого нет вестей? — спросил я, не повышая голоса.
— О, извините меня, — спохватилась женщина. — Я так волнуюсь… Меня зовут Паула Стаффорд.
Видимо, ее имя должно было мне все объяснить.
— Ничего не понимаю, — отозвался я. — Что вы хотите?
— Но ведь он рассказал вам обо мне.., так ведь?
Я решил набраться терпения.
— Мисс Стаффорд или.., миссис Стаффорд, я понятия не имею, о чем вы толкуете. Кто должен был мне о вас рассказать?
— Мистер Роджерс, поверьте, в подобной предосторожности нет необходимости. Уверяю вас, что я Паула Стаффорд. Прошло уже по меньшей мере две недели, а у меня от него нет никаких вестей. И мне это очень не нравится. Может быть, с ним что-то случилось?
— Давайте вернемся к началу нашего разговора, — предложил я. — Меня зовут Стюарт Роджерс. Мне тридцать два года от роду, холост, капитан чартерной яхты…
— Хватит вам! — зло оборвала она меня. Затем осеклась, видимо, взяла себя в руки и продолжала уже более спокойным тоном:
— Ладно, возможно, вы и правы, поскольку не знаете, с кем разговариваете. К счастью, я уже купила билет на самолет. Прибуду к вам в два двадцать ночи. Остановлюсь в отеле “Уорик”. Вас не затруднит заглянуть ко мне, как только я получу номер в отеле? Это очень важно!
И дала отбой.
Я пожал плечами, положил трубку и закурил сигарету. Все это было очень странно.
— Какой-нибудь чудак звонил? — поинтересовался Джонс.
У него были впалые щеки, седые волосы и холодные голубые глаза. Он облокотился на подоконник и принялся набивать табаком хорошо обкуренную трубку.
— У меня зять служит в полиции, — начал Джонс. — Так вот, он говорит, что, если о вас хоть раз написали в газетах, к вам тут же начинает липнуть всякая сволота.
— Вероятно, звонил какой-нибудь пьяница, — небрежно обронил я.
— Не повезло бедняге Киферу, — продолжал Джонс. — Я вам не говорил, что он приходил сюда как-то вечером и спрашивал вас?
Я окинул охранника быстрым взглядом:
— Он был здесь? Когда?
— М-м-м… В ночь, когда его убили. В четверг, значит. Видимо, я забыл вам рассказать, потому что Ральф как раз пришел сменить меня, и мы с ним заговорились.
— В котором часу он здесь был?
— Примерно в семь или в семь тридцать. Вскоре после того, как вы ушли.
Я нахмурился. Странно, что Блэки даже не упомянул об этом, когда мы столкнулись с ним в пивной “Домино”.
— Вы уверены, что это был Кифер?
— Собственной персоной. Чернявый такой. Сказал, что приплыл с вами из Панамы. Я ответил ему, что вы пошли в город смотреть какой-то фильм и вернетесь не раньше одиннадцати.
— Он приехал на машине? — спросил я. — Девушки с ним не было?
Джонс отрицательно покачал головой:
— Он был один. Без машины. Пришел на своих двоих. Видно, был навеселе, потому что очень разозлился, когда я не пустил его на “Топаз”. Уверял меня, что вы с ним друзья и вместе плыли из Панамы. А я ответил, что для меня это не имеет значения. Плывите вместе хоть из Омахи в штате Небраска. По правилам, если ты не член экипажа, то имеешь право подняться на борт только в присутствии капитана.
— Что ему было нужно? — поинтересовался я. — Он сказал?
— Забыл, дескать, после расчета на борту свою бритву. Я повторил ему, что это следует согласовать с вами. Он ушел и больше не возвращался.
— Видите ли, — сказал я, — трюм все равно был на замке. Он и так туда не попал бы. И должен был об этом знать.
Я поднялся на борт “Топаза”. Шел уже седьмой час. О делах можно было на сегодня забыть. Я пошел в душевую, помылся, побрился и переоделся в чистые брюки и свежую спортивную рубашку. Вернувшись к себе, я положил на место бритву и тут снова вспомнил о Кифере. Странно, что при деньгах, которые у него появились, он вернулся на “Топаз” за дешевым бритвенным прибором, который купил в Панаме. Я сообразил, что не видел его прибора после того, как Кифер рассчитался и сошел на берег. Может быть, это всего лишь предлог, чтобы попасть на “Топаз”? Неужели он и впрямь вор? Я выдвинул ящик из-под койки Кифера. Бритвы там не было. Так зачем этот мерзавец…
"Ладно, спокойно, — укоротил я себя, — нужно сперва проверить, нет ли в самом деле здесь этого прибора”.
Я подошел к небольшой аптечке над умывальником. Бритвенный прибор Кифера лежал внутри — пластмассовая коробочка с безопасной бритвой и пакетиком лезвий. Извини меня, Блэки…
Я вылез из трюма. Длинные тени от построек на берегу дотянулись уже до “Топаза”. С залива дул едва ощутимый бриз. Стало немного прохладнее. Я расположился в рулевой рубке, достал сигарету, собираясь закурить. И тут меня осенило: “Паула… Паула Стаффорд…"
Знакомо ли мне это имя? Слышал ли я его прежде? Да нет, просто игра воображения… Я щелкнул зажигалкой, прикурил и положил ее в карман, глубоко вдыхая дым сигареты. Однако мысль о Пауле не оставляла меня. Не исключено, что это имя упоминал Кифер. Или Бэкстер.
Бэкстер… Меня вновь охватила тревога, которую я испытал в здании ФБР. Стоило повернуть голову чуть влево, и взгляд упал на то самое место между бизань-мачтой и грот-мачтой, где я стоял в памятный день похорон Бэкстера… Солнце жгло мою обнаженную голову, а я не отрываясь следил за тем, как тело покойного медленно погружалось в пучину. Оно беззвучно опустилось на глубину двух миль, в царство вечной темноты и невероятного давления водной толщи. Таков был ужасный финал этой трагедии. А если ФБР не удастся установить, кто был этот человек, это навеки останется тайной. Другой возможности, кажется, нет. Не существует ни отпечатков его пальцев, ни фотографий, ни каких-либо других способов получить более детальное описание погибшего. Он исчез навсегда, исчез без следа. Неужели я до конца дней не избавлюсь от этих навязчивых мыслей? Неужели так и буду казнить, себя за то, что не смог доставить мертвое тело на берег, где его непременно опознали бы?
«Черт побери, — в бешенстве подумал я, — хватит, наконец, терзаться!»
Я сделал все, что было в человеческих силах. Можно было, правда, для пользы дела извлечь его желудок… Но на это у меня не хватило духу. А в остальном я поступил как мужчина, пусть это и не может служить оправданием. Что сделано, то сделано. Ничего изменить нельзя. Мы находились в трехстах милях от Панамского канала. Мы пытались достичь цели в ужасающую жару и терпели сколько могли. С разлагающимся трупом на борту это было не просто неприятно, но и опасно. Покойника необходимо было немедленно похоронить, другого выхода не было.
Но ведь должна была быть хоть какая-то зацепка! Мы провели вместе четыре дня. За это время даже такой необщительный человек, как Бэкстер, должен был сказать нечто такое, что содержало бы намек на то, откуда он и кто. Нужно вспомнить. Агент Соумз упомянул об ассоциативном мышлении… Все происходило здесь, на ограниченном пространстве “Топаза” длиной в сорок футов. Нужно припомнить все сначала, с первой встречи с Бэкстером, восстановить все детали буквально по минутам.
Я задумался. Какая в этом необходимость? Или, точнее, почему я считаю, что это необходимо? Отчего подсознательно я опасался, что ФБР не станет искать в Панаме тех, кто знал Бэкстера? Хотя он утверждал, что работал там. Если бы это было действительно так, ФБР выяснило бы все за один день. Может быть, дело в том, что адрес в Сан-Франциско оказался ложным? Нет, здесь что-то не так…
* * *
В тот день с Карибского моря налетел тропический ливень. Горизонт закрыла сплошная стена дождя. На палубу “Топаза” обрушились шумные потоки воды. Море вокруг лодки кипело. Но к вечеру все успокоилось, небо прояснилось, зажглись яркие южные звезды. “Топаз” стоял на якоре возле невысокого деревянного причала, надежно притянутый к нему канатами. Лодку освещал слабый свет уличного фонаря близлежащего городского квартала. Очертания домов терялись за шпалерой пальм, росших вдоль улицы. Ветви их колыхались на ветру и негромко шелестели.
Было восемь часов вечера. Кифер с двумя-тремя долларами в кармане отправился в ближайший бар промочить горло. Это было все, что осталось у него от двадцати баксов аванса, которые я ему выдал. Я спустился в трюм, собираясь разобрать купленные мною морские карты. Включил верхний свет и постоял у трапа, соображая, как лучше приняться за дело. “Топаз” — неплохое судно: каюты расположены удобно, а рулевая рубка длиной шесть футов и два дюйма вполне отвечала своему назначению. На корме по левому борту располагался камбуз с газовой плитой и мойкой из нержавеющей стали. Рядом стоял отделанный деревом холодильник, над ним висели шкафчики для припасов. По правому борту примостился диван, над ним к стене были прикреплены радиопеленгатор и радиотелефон. Тут же стоял раздвижной стол для пользования картами. К кухне примыкала каюта с двумя накрепко принайтованными койками, шкафом с левой стороны и небольшой полкой с правой. Она отделялась занавеской от передней части трюма, более узкой, где тоже стояли две стационарные койки.
На диване лежал рулон морских карт. Я разрезал шпагат и разложил карты на столе. Затем включил свет над столом и начал сверять карты со списком. После просмотра каждой карты я свертывал ее и складывал одну возле другой на полке над столом. Воздух в трюме был душным и неподвижным. На лице у меня выступила горячая испарина. Вытирая пот руками, я с радостью думал о том, что завтра “Топаз” будет уже в море.
…На столе лежала карта всего Карибского бассейна. Я закурил, и тут с берега послышалось:
— Эй, есть кто на “Топазе”?
Я выглянул из трюма. На причале маячила фигура долговязого человека, лицо которого трудно было рассмотреть в сгущающихся сумерках. Судя по выговору, он был американцем, к тому же так обычно обращаются друг к другу владельцы яхт в Штатах.
— Поднимайтесь сюда, — пригласил я незнакомца.
Человек поднялся на борт лодки и стал спускаться по трапу ко мне в трюм. Сначала на ступеньках показались тяжелые, грубые башмаки, затем — длинные ноги в серых фланелевых брюках и, наконец, коричневый твидовый пиджак. Для Панамы, где все ходили в одежде из легкого белого полотна, такой костюм выглядел более чем странно. Наконец он появился целиком и стоял передо мной, слегка горбясь из-за своего высокого роста. Черты его лица были тонкими, приятными. Глаза — карие. Для человека средних лет лицо его было гладким, без признаков морщин. Он производил впечатление человека спокойного, интеллигентного, с хорошими манерами. Голова его была не покрыта. В коротко подстриженных рыжеватых волосах проступала седина.
— Вы мистер Роджерс? — учтиво спросил посетитель.
— Точно, — ответил я.
— Моя фамилия Бэкстер. Уэнделл Бэкстер. Мы обменялись рукопожатием.
— Добро пожаловать на “Топаз”, — сказал я. — Хотите кофе?
— Спасибо, нет.
Бэкстер отошел от трапа, но продолжал стоять.
— Я сразу перейду к сути дела, которое привело меня сюда. Мне сказали, что вы собираетесь перегонять лодку на север и ищете помощника.
Слова Бэкстера меня несколько озадачили, но я не показал виду. Бэкстер ничем не напоминал человека, которому надо подработать. Когда речь идет о студентах, тогда понятно, а Бэкстеру было под пятьдесят.
— Видите ли, я уже взял одного помощника.
— Понимаю. А может быть, и второй окажется нелишним? Меньше стоять на вахте.
— Долгие вахты ни к чему, — согласился я. — Вообще-то я не против двух помощников. Вам приходилось выходить в море на яхтах?
— Да.
— И в дальние рейсы? В Карибском море не так просто управляться с парусной лодкой длиной в сорок футов…
Бэкстер бросил взгляд на карту, разложенную на столе, и быстро обернулся ко мне.
— Вы называете “Топаз” лодкой? — вежливо осведомился он. Я усмехнулся:
— Ко мне обращались двое новичков. Один назвал “Топаз” шхуной, а другой спросил, буду ли я каждую ночь становиться на якорь…
Лицо Бэкстера тронула едва заметная улыбка.
— Понимаю, — сказал он.
— Вы хорошо рассмотрели “Топаз”? — поинтересовался я.
— Да. Сегодня утром.
— И что вы можете о нем сказать?
— Конечно, это только мои догадки, но мне кажется, этот кеч строили в Новой Англии по проекту Олдена не более десяти лет назад. Недавно его отремонтировали, видимо, два последних месяца на нем плавали по рекам. Оснастка в превосходном состоянии, за исключением вспомогательного паруса на грот-мачте с левого борта, там несколько изношенных стренг.
Я кивнул. У меня на борту было уже все необходимое, чтобы заменить этот парус перед выходом в море.
Бэкстер явно не был фермером. Я показал ему разложенную на столе карту.
— Что вы можете сказать о проложенном мною курсе?
Бэкстер взглянул на карту и без промедления ответил:
— Если муссон не подведет, то большую часть пути можно будет пройти без задержки. Если удастся подняться севернее, в район Грасиас-а-Диос, то вы одним махом проскочите пролив Юкатан. У вас на борту имеются большие паруса?
— Нет, — ответил я. — Только обычные, для лодок этого класса. До Саутпорта мы доберемся не меньше чем дней за двенадцать, а то и больше. А за работу я могу предложить вам лишь сотню баксов. Согласны?
— Оплата — не главное, — ответил Бэкстер. — Мне хотелось бы сэкономить на авиабилете.
— Вы, конечно, гражданин США?
— Да. Живу в Сан-Франциско. Приехал в Зону канала подработать, но из этого ничего не вышло. Так что мне не хочется тратиться на обратную дорогу.
— Понимаю, — сказал я.
У меня было такое ощущение, будто Бэкстер, внешне невозмутимый, умело скрывает внутреннее напряжение и очень хочет, чтобы я взял его на борт. А почему бы и нет? Человек он был, несомненно, в морском деле опытный. К тому же почему не заплатить сотню баксов за то, чтобы не стоять на вахте по двенадцать часов!
— Ладно, тогда по рукам. Вы можете прибыть на борт рано утром? Я хочу отплыть не позднее десяти часов.
Он кивнул:
— Буду на “Топазе” примерно через час. Бэкстер вернулся минут через сорок пять с небольшим кожаным чемоданом. В них обычно бывает два отделения.
— Мы с Кифером занимаем вот эти койки, — показал я ему. — А вы выбирайте любую в переднем отделении. Чемодан положите в ящик под койкой.
— Спасибо. Это меня вполне устраивает. Бэкстер разместил свои пожитки, снял твидовый пиджак и включил вентилятор под потолком. Некоторое время спустя он вышел и молча уселся рядом со мной. Достал сигарету и закурил. В это время я настраивал хронометр.
— Похоже, вам немало пришлось поплавать, — как бы между прочим заметил я.
— Было дело, — отвечал Бэкстер.
— Плавали в Карибском бассейне и в Вест-Индии?
— Нет, в этих водах не приходилось бывать.
— Для меня самое привычное место — Багамские острова, — продолжал я. — Райский уголок!
— Да, несомненно.
Бэкстер отвечал учтиво, однако желания поддержать разговор не выказывал.
«Что же, — подумал я, несколько задетый, — не хочешь говорить, не надо!»
Я старался не уподобляться старым болтунам, которых неизменно щелкают по носу, когда они встревают не в свое дело. Но тут же я решил, что не прав. Когда пятидесятилетнему мужчине не везет в жизни, трудно ожидать, что он станет обсуждать свои проблемы с малознакомым собеседником. Бэкстер, при всей своей сдержанности, мне определенно нравился.
Кифер вернулся примерно через час. Я познакомил их. Бэкстер был учтив, но молчалив. Кифер же здорово набрался и держался вызывающе. Изображал из себя старого морского волка, который глубоко презирает сухопутных салаг. К ним, мол, в крайнем случае, можно быть снисходительным. Я помалкивал, поскольку знал, что Блэки ожидают кое-какие сюрпризы. У меня были кое-какие основания считать, что в морском деле Бэкстер заткнет Блэки за пояс. В одиннадцатом часу мы отправились спать.
Проснулся я на рассвете. Бэкстер был уже на ногах. Он стоял возле своей койки, наполовину скрытый занавеской, и писал что-то на крышке своего чемодана. Я разглядел фирменный авиаконверт.
— Почему не на столе? — спросил я. Бэкстер оглянулся:
— А… Мне и здесь удобно. Не хотелось вас беспокоить.
Я выбросил за борт уже третью по счету сигарету. По здравом рассуждении я пришел к выводу, что ничего экстраординарного мне не вспомнилось. Конечно, твидовые пиджаки и фланелевые брюки были в Панаме не в ходу. Но, вероятно, Бэкстеру не хотелось тратиться на подходящую для тропиков одежду, особенно не имея перспектив получить здесь постоянную работу.
Спускались сумерки. Зажигались огни города, подсвечивавшие раскаленное от жары небо. Я запер трюм на висячий замок и направился к воротам. Джонс поднял голову от журнала:
— Решили где-нибудь поужинать?
— Да. В каком ресторане есть бар с кондиционером?
— Попробуйте заглянуть в “Золотого фазана”, это на углу Третьей улицы и Сан-Бенито. Вызвать такси?
Я покачал головой:
— Спасибо. Немного пройдусь, а потом сяду в автобус.
Было уже довольно темно. Я перешел железнодорожные пути и углубился в темную улицу. До остановки автобуса нужно было пройти один квартал прямо и два, повернув направо. В этом районе располагались склады и предприятия тяжелой промышленности. На плохо освещенной улице было пустынно. Миновав квартал, я повернул направо. На полпути к автобусной остановке была автомобильная свалка. Разбитые машины громоздились одна на другой. Неожиданно позади меня послышался шум автомашины. На секунду ярко блеснули фары. Машина нагнала меня и остановилась.
— Эй! — раздался грубый мужской голос. Я обернулся и увидел черное дуло пистолета. На переднем сиденье сидел человек, из внешности которого мне бросились в глаза только широкие поля шляпы и тяжелая челюсть под ними.
— Лезь в машину! — скомандовал водитель. Улица была совершенно безлюдна. За спиной у меня тянулся высокий забор автомобильной свалки, через который мне было не перебраться. До угла было далеко, словом, никакой возможности укрыться не представлялось.
— Ладно. Берите бумажник. В заднем кармане брюк!
— Нам твои деньги не нужны. Говорю, лезь в машину!
Дуло пистолета едва заметно качнулось. Открылась задняя дверь. Я сделал шаг к машине, пригнулся, из кабины тут же протянулись чьи-то руки и втащили меня внутрь… Я упал лицом вниз. Что-то тяжело опустилось на мое левое плечо. Рука моя тут же онемела, пальцы потеряли чувствительность. Я попытался подняться — и получил удар по голове… Из глаз посыпались искры.
Когда я пришел в себя, голова моя раскалывалась от боли. Боль пульсировала внутри, вздымаясь и падая, словно морской прибой. Я открыл глаза, и меня тут же ослепил жгучий свет. Я дернулся и снова опустил веки. Подступила неудержимая тошнота. Началась рвота, и я едва не захлебнулся собственной блевотиной.
— Поднимите его! — раздался резкий окрик. — Мы же его потом не откачаем!
Я почувствовал, как меня поднимают и рывком прислоняют к стене. Меня снова стало выворачивать наизнанку. Я задыхался.
— Облейте его водой! — приказал тот же голос. — От него воняет.
Кто-то побежал выполнять приказание и тут же вернулся. Мне плеснули водой в лицо, да с такой силой, что я стукнулся головой о стену. Из носа потекло. Я еле дышал. Рубаха промокла насквозь. Я снова открыл глаза. В них ударил свет. Я хотел оттолкнуть источник света рукой, но не достал. Наверное, это было солнце. А может быть, я угодил в ад…
Сквозь слепящий свет, резкую боль и одурь блевотины до меня долетели слова:
— Ты меня слышишь, Роджерс? Я попытался что-то ответить, но опять началась рвота. Снова мне в лицо плеснули холодной водой. После этого я предпринял еще одну попытку ответить. На этот раз это удалось.
— Да.., слы.., шу…
— Роджерс, ответь, — произнес тот же голос. — Где ты высадил его на берег?
Я силился понять, о чем меня спрашивают, и не мог.
— Ко…го?.. О ком.., вы говорите?..
— Об Уэнделле Бэкстере. Где ты его высадил?
Глава 5
— Бэкстера? — переспросил я, закрывая глаза ладонью от слепящего света. — Высадил?
— Да он дурачком прикидывается? — послышался другой голос — резкий, скрежещущий. — Вот я ему сейчас врежу!
— Погоди, — остановил его первый голос властным, не допускавшим возражений тоном.
Мне вдруг вспомнилась фраза из какого-то недавнего разговора… Кто это сказал?.. От боли в голове мысли путались, то появлялись, то исчезали. Всплывали отрывочные слова: “расправились.., профессионалы…” Это сказал полицейский. Уиллард?.. Нет, Уиллетс! Точно, он… “Похоже, с ним расправились профессионалы…” Это были его слова.
— Врежем ему, язык и развяжется!
— Заткнись! Роджерс, где ты его высадил? В Мексике? Гондурасе? На Кубе?
— He понимаю, о чем вы говорите, — ответил я.
— Мы говорим об Уэнделле Бэкстере.
— Бэкстер умер, — сказал я, — от сердечного приступа…
— И его похоронили в море… Хватит болтать, Роджерс! Мы читаем газеты. Где он?
В голове у меня понемногу прояснялось. Я не знал, где нахожусь, кроме того, что сидел на деревянном полу и опирался спиной о стену. В глаза по-прежнему бил яркий свет — вероятно, на меня направляли мощный фонарь. На уровне своих глаз я увидел ноги в серых штанах и дорогие ботинки. Справа виднелась еще одна пара ботинок — огромная, скорее всего двенадцатого размера. Я скосил глаза влево и обнаружил еще одну пару ног. На них были черные туфли — и тоже большого размера. На правой туфле виднелся надрез — так поступают, когда мешает мозоль. В полуобморочном состоянии, в котором я находился, я обращал внимание на детали, словно ребенок, перед которым впервые открылся внешний мир. С меня стекала вода, сидел я в большой луже. С лица и волос капало. Я облизал губы — вода была соленая. Значит, дело происходило на море — на пирсе или в трюме какой-нибудь лодки. — Куда направлялся Бэкстер? “Они что, полоумные?” — подумалось мне.
— Бэкстер умер, — терпеливо повторил я. — Мы похоронили его в море. Ради всего святого, зачем мне вам врать?
— Он тебе за это заплатил.
Я открыл было рот, чтобы возразить, но тут же его закрыл. До меня наконец дошло, что мне грозит. У меня по спине пробежал холодок.
— Дай-ка я его проучу.
— Рано еще, говорю тебе. Хочешь, чтобы он снова отключился и потом еще час ждать, пока он придет в себя? Он и так заговорит. Послушай, Роджерс, я расскажу тебе, что было на самом деле.
— Рассказывайте что угодно, мне все равно. Бэкстер умер.
— Слушай же. Бэкстер пришел на “Топаз” в Кристобале вечером 31 мая. Втроем вы отошли на следующее утро, первого июня. Сюда вы прибыли с Кифером вдвоем 16 июня. Бэкстер заплатил тебе десять тысяч долларов за то, что ты высадил его на побережье Центральной Америки, в Мексике или на Кубе, и сочинил эту сказочку о сердечном приступе и похоронах в открытом море…
— Говорю вам, он умер!
— Заткнись, я еще не закончил! Бэкстер напрасно доверился такому придурку, как Кифер. Нам все о Кифере известно. Вечером, накануне вашего отплытия из Панамы, он спустил в пивной на берегу свой последний доллар. А когда прибыл сюда через шестнадцать дней, поселился в самом дорогом отеле города и начал швырять деньгами, словно пропойца, у которого куры денег не клюют. В сейфе отеля лежат две тысячи восемьсот долларов, которые он положил туда на хранение. А когда его пришили, при нем оказалось шестьсот долларов. Так что в целом у него было порядка четырех тысяч, и значит, ты должен был получить еще больше. Как владелец “Топаза”. Так где сейчас Бэкстер?
— На дне моря, на глубине двенадцать тысяч футов, — сказал я уже без всякой надежды, что мне поверят.
Было очевидно, что все мои старания напрасны. Всему виной Кифер, но ничего уже не исправишь. Я вспомнил страшное месиво, в какое бандиты превратили его лицо, и вздрогнул. Это сделали они, и точно так же поступят со мной.
— Ладно, — послышался голос главаря. — Теперь, пожалуй, можно немного его проучить.
Из темноты вынырнула огромная рука, обхватила мою голову и крутанула ее что было силы. Я попытался подняться. Другая рука вцепилась в мою рубаху на груди и потянула меня вверх. Я беспомощно зашатался. Меня крепко схватили за руки сзади. И тут же я получил сильный удар в живот. Но руки мои освободили. От боли я сложился пополам, потерял равновесие и упал.
— Где Бэкстер?
Я был не в состоянии говорить. Меня подняли и вновь усадили, ударив с размаху о стену. Дыхание перехватило, в горле забулькало. И снова, словно глаз циклопа, в меня уставился беспощадный, слепящий луч.
— Не валяй дурака! — сказал властный голос. — Нам необходимо знать, в каком месте ты высадил его на берег. Ты Бэкстеру ничего не должен. Свое обязательство перед ним ты выполнил. А он тебя подставил, так как знал, что мы тебя достанем. Он ничего тебе об этом не сказал? Так ведь?
— Зачем мне врать? — с трудом проговорил я. — Если бы я в самом деле высадил его на берег, я сказал бы вам. Но я его нигде не высаживал.
— Бэкстер обещал, что позднее заплатит тебе больше… Разве нет?
— Он мне ничего не обещал и ничего не платил. Я не знаю, откуда у Кифера взялись деньги. Может быть, он вытащил их у Бэкстера из чемодана. Твердо я знаю одно: Бэкстер умер. Я собственноручно сшил ему саван и опустил его в море.
— Хватит травить баланду, Роджерс! Мы знаем, что ты высадил его на берег. Кифер во всем признался. Он только не знал, в каком месте, потому что курс прокладывал ты. Это было в устье какой-то реки, но он не знал, что это за река и в какой стране.
— Он сказал вам это после того, как вы изуродовали ему лицо? — спросил я. — Или когда вы его еще били? Возможно, вы и сами были знакомы с Бэкстером. У него прежде случались сердечные приступы?
— Нет.
— Бэкстер — его настоящая фамилия?
— Не имеет значения.
— Похоже, это вымышленное имя. И почему вы думаете, что человек, отплывший со мной из Панамы, тот, кто вам нужен?
— Его видели в Панаме.
— И все же ошибка не исключена.
— Взгляни-ка сюда.
Снова из темноты вынырнула рука и протянула мне фотографию. Я взял ее. На небольшом снимке за штурвалом быстроходной рыболовецкой лодки стоял мужчина: высокий, худощавый, в шортах цвета хаки и кепке с длинным козырьком. Это был Бэкстер — сомнений не было. Но меня заинтересовал не столько он сам, сколько лодка, а также задний план снимка. Это место поразительно мне что-то напоминало.
— Ну? — В голосе главаря звучали холодные нотки.
Я вернул фотографию.
— Это Бэкстер.
Врать было бессмысленно.
— Молодец! Конечно, он. Ну, теперь выкладывай все.
— Я уже сказал. Он умер.
— Не пойму я тебя, Роджерс. Ты не глуп и, понимаешь, что мы не блефуем. Видел же, как обработали Кифера.
— Да, видел. Но чего вы добились? Бедняга спятил от боли и только и думал о том, что вы хотите от него услышать. Вы и услышали то, что хотели. Со мной вы того же добиваетесь? Я тоже боюсь, как бы мне не изуродовали лицо, и, возможно, поступлю так же.
— Мы только теряем с ним время! — снова проговорил скрипучий голос. — Держи ему руки!
Я прикинул, далеко ли от меня находится источник света. Постарался внутренне собраться. Ситуация казалась безнадежной, но нужно было как-то действовать. Я напрягся и вскочил прежде, чем меня схватили. Оттолкнулся от стены и бросился к источнику света. Кто-то ухватил меня за рубашку. Она затрещала. Свет откачнулся назад, но я достал его. Фонарь свалился на пол и покатился, но не погас. Свет скользнул по противоположной стене, выхватил из темноты распахнутую дверь, два туго натянутых каната и стоявшую на якоре баржу. Меня ударили, и я упал. Чьи-то руки почти схватили меня, но я выскользнул и пополз к двери. За спиной скрипели подошвы ботинок бандитов. В темноте они натыкались друг на друга. Послышались стоны, ругательства. Меня ударили по голове, и я едва устоял, налетев на дверную притолоку. Затем извернулся и оказался под открытым небом. Надо мной сияли звезды. За кормой баржи тускло поблескивала поверхность моря.
Я оглянулся, намереваясь бежать вдоль пирса. Но один из преследователей навалился на меня сзади и ухватил за пояс. Мы оба свалились на самом краю пирса. Я споткнулся о швартовые баржи и полетел в воду — между бортом баржи и пирсом.
Вода сомкнулась над моей головой. Я сделал несколько энергичных движений под водой, стремясь отплыть от того места, где упал. Но не повезло: я уперся в борт баржи, обитый стальными листами. Я резко оттолкнулся от борта и тут же наткнулся на сваи, облепленные морскими ракушками, порезав при этом руку об их острые края. Ухватившись за сваю, я забился под пирс и только там вынырнул на поверхность.
— Свет сюда!.. Эй, слышите?! — истошно закричали надо мной.
Видимо, бандит тоже споткнулся о канат, но схватился за него и в воду не упал. По деревянному настилу пирса загрохотали башмаки преследователей. Мне следовало забраться подальше под пирс, иначе меня могли обнаружить. Однако прилив начал тянуть меня назад, к барже. Я крепко держался за сваю, оглядываясь по сторонам в поисках спасения. В темноте, однако, не было видно других спасительных свай. А бороться с течением немыслимо!
Внезапно яркий свет осветил мое убежище под пирсом.
— Вот он! Здесь этот гад! — раздались громкие голоса бандитов. — Он держится за сваю!
Я набрал полные легкие воздуха и нырнул. И тут же уперся лбом в борт баржи. Конечно, некоторое время можно было плыть вдоль нее. Но если я вынырну, то снова окажусь на виду. Выбора не было.