Глава 16

Юноша дал показания…

Если они задержали блондинку и ее брата, те дадут описание моей внешности.

Я бегом поднялся по лестнице и ворвался в квартиру. В гостиной горел свет, но Мадлон не было. Я услышал плеск в ванной, сел на софу и развернул газету.

Сунув в рот сигарету, я забыл ее зажечь.

Я закурил сигарету. Все оказалось так, как я себе представлял. Финли оказался сообщником.

Я опустил газету. Нет, еще не все потеряно. Они не имели ничего, кроме моего описания. Единственным человеком, который меня знал, была Диана Джеймс, но она мертва.

Я хотел было снова взяться за газету, но в этот момент вошла Мадлон. На ней были жилет и блузка, которые она захватила с собой вчера вечером, нейлоновые чулки и домашние туфли. Она включила радио и села.

Взглянув на газету у меня на коленях, она спросила:

– Есть что-нибудь новенькое?

– Да, можно сказать, что есть. – Я бросил ей газету. – Почитайте сами.

Она взяла газету и уставилась на заголовок.

– О!

– Послушайте, – сказал я, – арестовали вашего приятеля. И все, что вы могли сказать, это «о»?

Она пожала плечами:

– Вас удивляет, что я не приняла это близко к сердцу? В конце концов, он ведь пытался меня убить. Кроме того, он не был мне другом.

– А как же, черт возьми, он влез в это дело?

– Он был влюблен в Синтию Кеннон. Или Диану Джеймс, как вы ее называли.

– Итак, это… Мадлон засмеялась:

– Непонятно, но о вкусах не спорят.

– Оставьте.

Я чувствовал себя словно с похмелья.

– Ответьте на мой вопрос или отдайте газету, и я дочитаю сам. Миллионы посторонних людей знают об этом деле больше, чем я.

– Хорошо, – ответила она. – Я расскажу вам.

В этот момент по радио взревел джаз. Мадлон вздрогнула и нажала кнопку:

– Минутку…

Она настроила приемник на какую-то унылую музыку, скинула домашние туфли, поджала ноги под себя, закурила и поудобнее откинулась.

– Хорошо, верно? Или вы в это время суток не любите Дебюсси?

Она словно погрузилась в музыку и вдруг сказала:

– Это я его убила.

Она была совершенно спокойна. В ее голосе не слышалось ни раскаяния, ни гнева – ничего. Батлер мертв, она его убила, вот и все.

– Но почему? Почему вы его убили? – спросил я. – Из-за денег?

– Нет, просто я его ненавидела. Синтию Кеннон я тоже ненавидела. Вы ничего не имеете против, если я буду называть ее настоящим именем?

Я все меньше и меньше что-либо понимал.

– Значит, деньги не имели значения? Но вы все же забрали их?

Она иронически усмехнулась:

– Вы только и думаете о деньгах. Придаете им слишком большое значение. Нет, я не утверждаю, что они ничего не значат в жизни. Но я убила их, потому что ненавидела обоих. А деньги были одной из причин моей ненависти. Точнее говоря, он украл их не из банка, а у меня.

Я уставился на нее:

– У вас?

– Точно. Они оба были достаточно подлыми. Он хотел жить со своей шлюхой на мои деньги. Неплохо, не правда ли?

Я покачал головой:

– До меня это не доходит. Вы говорили, что Финли был влюблен в Диану Джеймс, а Батлер украл у вас деньги. Кто из нас рехнулся, вы или я? В газетах было напечатано, что он украл их из банка.

Она сильно затянулась, выдохнула дым и посмотрела на тлеющий кончик сигареты.

– То, что было напечатано в газетах, – совершенно правильно. Я именно это и пытаюсь вам разъяснить. Банк был основан моим дедом. Однако его потомки больше умели тратить деньги, чем их приобретать. Банк уже давно перешел в другие руки, но мой отец обладал частью капитала, гораздо больше, чем сто двадцать тысяч долларов, и эту часть я унаследовала. Теперь вы поняли? – Она помолчала немного, с насмешкой глядя на мою изумленную физиономию, затем продолжила: – Мой муж не имел никакого состояния, ничего не имел. Но поскольку мы с ним владели частью капитала, он стал вице-президентом банка. А когда он решил оставить меня и бежать с Синтией Кеннон, то прихватил эти деньги. Легально их взять было нельзя, поэтому он их стащил.

Если бы его не поймали, банк просто аннулировал бы принадлежащую нам часть капитала и этим возместил свою потерю. На этом дело бы и кончилось. Никто, кроме меня, не пожалел бы о ста двадцати тысячах.

Она умолкла и холодно улыбнулась:

– Но ему на это было, конечно, наплевать.

Я забыл о сигарете в своей руке, и она обожгла мне палец. Погасив ее в пепельнице, я вопросительно посмотрел на Мадлон.

– Но когда вы узнали, что задумал ваш муж, – спросил я, – почему в тот же вечер не сообщили в полицию? У него бы отняли деньги, а самого арестовали бы.

– Верно, – ответила она, – я могла это сделать. Но, видите ли, терпение мое подошло к концу, и мне захотелось с ним рассчитаться. Синтия Кеннон у него не первая, до нее он был в связи с Чариссой Финли, работавшей в банке, а раньше еще с кем-то.

Я долго терпела его измены, но, когда он хладнокровно решил украсть мои деньги и удрать со своей потаскушкой, я так же хладнокровно решила его убить. Когда человеку нечего терять, ему нечего и бояться. А разве вы другого мнения?

– Я все еще не понимаю роли Джека Финли в этом деле, – не отвечая на ее вопрос, произнес я.

– Это немного сложнее, – сказала она. – Похоже, он выглядит некоей трагической фигурой, но на самом деле просто дурак. Вероятно, он вообразил, что если две женщины – обе старше его – совершат преступление, то ему достанутся деньги.

– Нет, все равно ничего не понимаю, – сказал я.

Мадлон засмеялась:

– Извините, я забыла, что говорю с человеком, у которого, кроме денег, нет мотивов для убийства. Синтия Кеннон говорила вам, что работала медсестрой и несколько месяцев ухаживала за парализованной женщиной. Это была мать Джека и Чариссы Финли. Джек тогда по уши влюбился в Синтию. Не знаю, поощряла ли она его – ведь она была на десять лет старше его и наверняка не могла надолго заинтересоваться этим юношей, почти подростком. Вероятно, он действовал ей на нервы. Во всяком случае, она быстренько с ним порвала, когда познакомилась с моим мужем.

Я узнала об этом лишь месяц спустя, после того как Синтия оставила свое место в Маунт-Темпле и вернулась в Санпорт. Однажды в субботу вечером, когда мой муж якобы уехал ловить рыбу, ко мне явился Джек Финли. Он был совершенно невменяемым. Не знаю, почему он поделился именно со мной. Вероятно, имел абсурдную идею, что я заставлю мужа порвать с Синтией. Он постоянно следил за моим мужем и однажды даже чуть не убил их в номере отеля. Он отправился туда с пистолетом в руке, но в последний момент перед дверью опомнился и убежал. Мне стало жаль его, я пыталась втолковать, что было бы безумием портить свою жизнь из-за такой потаскушки, как Синтия Кеннон. Но уговоры были напрасны. С одержимым говорить бесполезно. Словом, он решил убить моего мужа.

– Кажется, я начинаю понимать, – сказал я. – Он был тем сообщником, какой вам и требовался. Вам оставалось лишь немного подогреть его.

Мадлон покачала головой.

– Нет, – возразила она. – Я же сказала, что пыталась вразумить его. Но вскоре заметила, что он и его очаровательная сестрица пытаются подогреть меня.

– Извините, я снова запутался.

Она прикурила от окурка новую сигарету. По радио передавали нудную музыку, и вся ситуация была похожа на гротеск. Красивая изящная женщина сидела совершенно спокойно и расслабленно, погрузившись в звуки музыки, и рассказывала про убийство, которое сама и совершила. И ни тени раскаяния в прекрасных глазах!

– Я уже сказала вам, что дело усложнилось. Сначала у меня было впечатление, что все ограничится бешеной ревностью юноши. Но меня озадачило его замечание, что Синтия изменила имя и фамилию. Он удивился, но, будучи в возбужденном состоянии, не подумал о причинах. Я же, напротив, подумала и произвела собственное расследование.

Синтия действительно переменила имя, но я узнала еще одну важную вещь. Когда мой муж встречался с ней в Санпорте, он не заходил в ее квартиру. Но накупил себе кучу всякой одежды, которую она держала у себя дома. Постепенно мне стало ясно, что они задумали. В это время в Джеке произошла удивительная для меня перемена. Его жалобы, что Батлер разрушил и его, и мою жизнь, а теперь хочет испортить жизнь Синтии, стали звучать неискренне. Он играл безумную ревность, но у меня было чувство, что он вполне владеет собой и только чего-то дожидается.

Так прошло два месяца, затем я начала понимать, что же произошло. Джек, видимо, признался своей сестре Чариссе. Та была умнее его и догадалась, зачем Синтия сменила имя. А ведь мой муж, как я уже вам говорила, был в связи с Чариссой. Она работала в том же банке.

Мадлон замолчала и посмотрела на меня:

– Теперь вам ясно?

– Да, думаю, что да.

Она кивнула и продолжала:

– Я позволила Джеку и дальше себя дурачить. Он убеждал меня, что муж разбил и мою, и его жизнь и что единственное, для чего он живет, – это месть. Когда муж под тем или иным предлогом исчезал в конце недели, Джек жаловался мне, что больше не выдержит, однако ничего не предпринимал.

Затем наступила та роковая суббота. Муж в полдень вернулся из банка домой и сказал, что поедет ловить рыбу. Он положил в машину свои вещи, поднялся наверх принять душ и переодеться. Я же спустилась к машине и, как всегда, обыскала ее. Я нашла деньги, они были в портфеле, завернутом в постельные принадлежности. Весь этот месяц я спрашивала себя, как я поступлю, если найду доказательства. Теперь же, когда открыла портфель и увидела деньги, мои сомнения рассеялись, и я не стала дальше медлить.

У меня было мало времени. Я взяла портфель с деньгами и спрятала в подвале. Я знала: Джек сразу поспешит к нам, едва Чарисса позвонит ему и сообщит, что мой муж ушел из банка с портфелем.

Джек действительно тотчас же пришел через заднюю дверь и прекрасно разыграл свою роль. Он был мертвенно бледен, глаза широко раскрыты, как у сумасшедшего. Он спросил меня, сказал ли мой муж, что снова едет на рыбалку. Я подтвердила. Он заявил, что дело так дальше не пойдет и мы должны наконец что-то предпринять.

Он явно подстрекал меня, и, услышав, как мой муж спускается по лестнице, я выхватила пистолет из кармана Джека и застрелила мужа в упор.

Монотонный, спокойный голос смолк. Теперь Мадлон глядела куда-то поверх моей головы. На лице ее так и не отразилось никаких чувств.

– Значит, это Финли увез труп и отогнал машину? – сообразил я.

Она кивнула:

– Да. Он был удивительно спокоен и ловок. Похоже, что он все точно спланировал. Сделать же это было нетрудно.

Повариха брала по субботам выходной день. Нам пришлось только подождать, пока стемнеет.

– А что произошло, когда они убедились, что денег в машине нет?

– В воскресенье вечером они явились ко мне. Я сделала вид, будто не понимаю, о чем они говорят. Они знали, что о пропаже денег в банке станет известно лишь в понедельник. Я прикинулась дурочкой и спросила, о каких деньгах речь. Мой муж определенно не мог взять с собой такую крупную сумму. Они угрожали убить меня, но при этом знали, что в этом случае им ничего не достанется. И полицией, конечно, они не могли мне пригрозить, так как уже сами увязли в убийстве. Они загнали себя в тупик. Я зарыла портфель в клумбе и стала ждать, когда полиции надоест обыскивать дом и наблюдать за мной. И когда это произошло, только тогда я достала деньги и положила их в три сейфа.

– Значит, Финли поставил машину перед домом Дианы Джеймс. А она была уверена, что это сделали вы?

Мадлон тихо рассмеялась:

– Синтия была не слишком интеллигентна, но все же я не думала, что она настолько глупа, приписывая мне подобное ребячество.

Да, все было здорово проделано, с какой стороны ни посмотреть. Она всех перехитрила.

«Кроме меня, – подумал я и ухмыльнулся. – Теперь эти сто двадцать тысяч долларов лежат в трех сейфах, а ключи от них у меня в кармане».

– Вы умная женщина, – сказал я. – Вы почти завершили это дело.

Я вышел на улицу и дошел до киоска. Газеты уже вышли. Я купил одну, развернул. Заголовок гласил: «Миссис Батлер умерла, ее неизвестный спутник разыскивается».

Глава 17

Я стоял с газетой в руке и молчал, а вокруг меня все рушилось.

Кто-то что-то мне сказал.

– Что? – спросил я, сложил газету и сунул ее под мышку.

Полмиллиона экземпляров газеты разлетятся по всему свету, но эту я спрячу. «Спутник разыскивается». Я пошел. «Только не бежать, – думал я, – надо идти медленно».

– Эй! Ваша сдача. Возьмите ее, мистер.

– Ах да, – спохватился я. – Спасибо.

Мне не следует стоять под фонарем. Вот газетчик уже принял меня за сумасшедшего или пьяного в доску.

Однако дома я тоже не смогу прочитать газету. Если и Мадлон увидит ее, я – конченый человек.

Я уже слышу ее смех. Она должна отдать мне сто двадцать тысяч долларов за то, что я ее прячу от полиции. Однако ее уже не ищут. Она умерла. Полиция теперь ищет меня. Ловушка сработала. Я попался.

Что же предпринять?

Я нерешительно посмотрел на свою машину: она стояла прямо передо мной. Я сел в нее и поехал, сам не зная куда.

На перекрестке свернул к берегу моря. Вскоре увидел стоянку и поставил там машину. Было достаточно светло, и я мог наконец прочесть газету.

Но еще не развернув ее, я уже хорошо знал, что читать ни к чему. Мне все и так было ясно. Но я все же прочел.

Дела обстояли еще хуже, чем я предполагал. Все мои опасения подтвердились, но дело оказалось гораздо хуже. Для меня. Они нашли труп Дианы Джеймс, а помощник шерифа наконец пришел в сознание.

Внешне эти две женщины были разные. Но они были одинакового роста, похожи фигурами, и обе брюнетки. Даже если бы эксперты обратились для идентификации к зубному врачу, то он вряд ли бы помог. Нет, не было причины этого делать. Помощник шерифа хорошо ее видел. И она не могла выйти из дома, так как он наблюдал за входом и никто из него не появлялся. Выстрелы прогремели после того, как я его ударил. Диана Джеймс прошла через задний двор, когда он уже лежал без сознания. Ни один человек не знал о ее присутствии, она уехала из города за шесть месяцев до этого.

Я проделал значительную работу, и все напрасно. Если Мадлон скроется, а меня схватят, то мне конец.

А ей теперь можно идти куда угодно. Она свободна.

Мой лоб покрылся потом, однако я заставил себя читать дальше.

Там было помещено мое описание, причем довольно точное. Эти чертовы блондины помнили все детали, ничего не упустили!

Наконец последний абзац:

Дрожащими пальцами я достал сигарету и закурил. Последнее предложение добило меня. Чарисса могла вспомнить меня в любой миг, в любой час, а я об этом узнаю лишь тогда, когда полиция постучит ко мне в дверь.

Я попытался взять себя в руки. Возможно, еще не все потеряно. Вдруг не вспомнит? До сих пор же не вспомнила, а чем больше будет об этом думать, тем станет менее уверенной. Моя фотография была напечатана на спортивной полосе газеты не менее пяти лет назад. С тех пор печатались фото тысячи футболистов.

У меня один выход. Мне надо выжидать. Нельзя сдаваться.

К черту! Эти деньги я уже почти держу в руках. А если отказаться от них и сбежать сейчас же, сию минуту? Но при одной этой мысли у меня начинал болеть живот. Просто нужно подождать несколько дней. Теперь миссис Батлер уже не ищут, надо купить ей несколько платьев, и она может сделать себе прическу. Придется что-нибудь придумать, чтобы объяснить, почему мы можем ускорить дело. Главное, не давать ей газеты.

А радио? Как же я о нем не подумал? Но, черт возьми, нельзя, в конце концов, обо всем думать!

Я скомкал и выбросил газету, включил мотор и поехал домой.

Вероятно, Мадлон уже слышала последние новости. Но как узнать об этом? Сама она, конечно, не скажет. Или скажет? Ведь у меня ее ключи и деньги, которые я взял из сумки, а без ключей и денег ей не скрыться. Кроме того, было и кое-что еще.

Я единственный в мире человек, который знает, что она жива.

Впрочем, возможно, она уже обдумала, как устранить меня со своего пути.

По лестнице я поднимался почти бегом. В гостиной никого не было, радио не работало. Я запер дверь и с облегчением вздохнул. Но тишина просто угнетала меня.

Я быстро огляделся: где же она? Надо все сделать немедленно, нельзя ждать, пока она уляжется спать. Однако и рисковать нельзя, ведь она могла войти и застать меня. Из ванной донесся плеск. Я тут же подошел к двери и услышал, как она тихо напевает.

– Вы в ванной? – спросил я.

– Да. А что?

Дверь открылась, и Мадлон выглянула. На плечах было полотенце, а волосы завиты в мелкие колечки. Стало заметно, что цвет их изменился, они были гораздо светлее и отливали медью.

– Я только хотел вас спросить: вы слушали сегодня радио?

На ее лице, как всегда, ничего нельзя было прочесть. Эта женщина всегда великолепно владела собой. Она лишь покачала головой:

– А что?

– Помощник шерифа пришел в сознание, – ответил я и сунул в рот сигарету. – И они нашли труп Дианы Джеймс.

– Вот как? Ну, этого и следовало ожидать.

– Да, – согласился я. – Смешно, но сперва они подумали, что это ваш труп.

Говоря эти слова, я не спускал с нее глаз. Ну хоть что-то же должно ее выдать! Взмах ресниц, дрожание губ.

Ничего!

– В самом деле? – спросила она. – Но мы же совсем друг на друга не похожи… – Мадлон помолчала, немного подумала. – Да, конечно. Это огонь.

Я не мог не подивиться ей. Если она играла, то это была превосходная игра.

– Верно, – сказал я. – Этот помощник шерифа узнал вас, а кто-то в довершение слышал выстрелы. Поэтому, когда нашли труп, решили, что это вы. Но потом на ее наручных часах обнаружили выгравированное имя.

– О! – сказала Мадлон.

Из этого восклицания можно было заключить все, что угодно. Оно могло означать, что Мадлон всему поверила, но точно так же и то, что она уже слышала правду по радио и втайне насмехается надо мной.

– Оставьте, пожалуйста, мне газету, – попросила она. – Я прочту, когда закончу здесь.

– Я сдуру где-то оставил ее, – ответил я. – Но, кроме этого, там ничего интересного нет.

Она пожала плечами и снова скрылась в ванной. Она наверняка пробудет там несколько минут. Момент удобный.

В кухне я взял нож. В гостиной снял у приемника заднюю стенку и сунул нож внутрь. Я стал тыкать им, пока не увидел обрывки проводов. Тогда я привернул обратно заднюю стенку и поставил приемник на место.

Минут через десять Мадлон вышла. Голова ее была обернута полотенцем.

– Думаю, теперь мои волосы будут не так уж плохо выглядеть. Цвет получился удачный. Вы заметили?

– Да, – ответил я.

– Удивительно, как много значит изменение внешности. Я чувствую себя совсем другим человеком. Словно Мадлон Батлер действительно умерла.

Непонятно было, что она имела в виду. Возможно, это было сказано без задней мысли, а может быть, она начала понемногу нажимать на меня. Одно я знал твердо: она была дьявольски опасна.

– Значит, мы добились того, чего хотели, – сказал я.

Она села, включила радио и откинулась на спинку.

– Послушаем, что нового.

Приемник стал нагреваться, и вдруг из него пошел дым.

– Эй! – воскликнул я. – Выключите скорее! Эта проклятая штука горит!

Она выключила и с удивлением посмотрела на меня.

– Странно, -. заметила она, – еще недавно так хорошо работал.

– Вероятно, короткое замыкание, – предположил я. – Завтра отдам его в ремонт.

– А долго будут чинить?

– Дня два или три, наверное.

– Так долго? Может, взять пока напрокат? Или купить новый?

– Зачем? – спросил я. – Неужели вы не можете пару дней прожить без него?

– Дело не в этом, – ответила она. – Без радио я чувствую себя полностью изолированной. Совершенно отрезанной от мира. Не знаешь, что там происходит.

– Ну, об этом я смогу вам рассказать. Да и в газетах вы тоже сможете прочитать.

Уж я-то позабочусь, чтобы ей в руки не попала ни одна газета!

Я уже начинал ненавидеть это очаровательное непроницаемое лицо. Наверное, она уже давно смеялась про себя и дожидалась только удобного случая, чтобы меня убить.

Если она все знает, то ей просто надо дождаться, когда я усну. И это будет самое безупречное преступление. У меня в кармане лежали ключи от сейфов, где хранились ее деньги, и я был единственным на свете человеком, который знал, что она еще жива. Ей нужно было только взять деньги из сейфов. Потом она может совершенно спокойно сесть на самолет и лететь куда угодно.

А для меня – никакого выхода. Никакого!

От таких мыслей можно сойти с ума.

Полиция разыскивает меня, считая, что это я убил миссис Батлер, а вот Мадлон может сама убить меня и испариться со ста двадцатью тысячами долларов, и никто не станет ее искать.

Мадлон Батлер не будут искать, потому что она умерла. А Сузи Мэмбли не станут искать потому, что она родилась в этой квартире и никто не подозревает о ее существовании.

А может быть, идея осуществить такое превращение появилась у Мадлон еще там, в подвале, когда она увидела освещенное фонарем лицо Дианы Джеймс? В течение доли секунды ей вдруг все стало ясно: что ее опознал помощник шерифа, что случится, если дом сгорит, и многое другое.

Но могла ли она уже тогда быть уверена, что все удастся? Ведь и в самом деле на ручных часах Дианы Джеймс могли обнаружить выгравированное имя. Как могла она все предвидеть?

О, эта женщина – дьяволица, она на все способна. А может быть, ее насторожили и эта потерянная вдруг газета, и внезапно испортившийся приемник?.. Я, конечно, сработал здесь достаточно грубо. Ну и, конечно, еще оставалась вероятность того, что она все узнала раньше меня по радио. Если слышала, то тогда все предпринятые мной шаги напрасны.

Мысли путались. Если она знает, то я должен не спускать с нее глаз. Если не знает – надо принять меры, чтобы и не узнала. Тогда она должна находиться в квартире и не видеть газет два или три дня, то есть до тех пор, пока об этом перестанут упоминать.

А значит, и мне придется ждать и я не смогу получить деньги и скрыться. А Чарисса Финли в любой момент может вспомнить, кем я был.

Нет, я этого не выдержу! Я сойду с ума, если буду часами сидеть и думать. Ведь моя фамилия имеется даже в телефонной книге. Полиции останется лишь приехать сюда и арестовать меня.

И они будут обрабатывать Чариссу до тех пор, пока она не вспомнит…

Нет, мы не можем ждать! Надо убираться отсюда, нужно завтра же утром ехать с ней в банк. Я надену темные очки и буду сидеть в машине, а она выйдет и возьмет деньги.

Больше я не смогу усидеть на месте. Я встал, смешал две порции виски. Скажу ей, что изменил свой план. Надеюсь, что мне удастся держаться так, чтобы она ничего не заметила.

Я вошел с бокалами в комнату и подал ей один. Она задумчиво посмотрела на меня, затем слегка нахмурилась и сказала:

– Знаете, вы недавно спрашивали меня, под какими фамилиями я арендовала сейфы.

Я хотел сделать глоток, но что-то в ее голосе заставило меня остановиться.

– Да, – сказал я. – А в чем дело?

– Не знаю, как и сказать об этом. Я уже много времени ломаю голову, но чем больше думаю, тем больше путаюсь. Конечно, имена и фамилии я записала…

– Что вы хотите сказать? – Ужасное предчувствие липким потом поползло по спине.

– Фамилии. Я…

– Только не уверяйте меня, что вы их забыли, – предупредил я. – Еще недавно вы их отлично помнили.