Глава 1

Дом, который я искал, находился в пригороде, недалеко от побережья. Я остановился, еще раз взглянул на объявление и, выйдя из машины, направился к нему.

В доме оказалось четыре квартиры, только на двух почтовых ящиках значились фамилии жильцов, но нужной мне среди них не было.

Адрес правильный, значит, следует искать в оставшихся квартирах.

Я наудачу нажал кнопку звонка. Никакого результата, лишь слабый звон где-то на первом этаже.

С минуту я подождал и нажал на другую кнопку. Снова тишина. Я закурил и растерянно посмотрел на улицу, плавящуюся в тишине вечернего зноя.

Мимо проехало несколько машин, вдалеке по морю медленно, словно муха по зеркалу, скользила рыбачья лодка.

Я тихо выругался. Может быть, жильцы из других квартир знают, где он находится?

Сначала я нажал на кнопку с фамилией Соренсен, выждав, нажал на другую, рядом с которой значилась фамилия Джеймс.

Но в доме по-прежнему царила гробовая тишина.

Пожав плечами, я отошел от двери и уже собрался сесть в машину, когда заметил позади дома ограду с высокими деревянными воротами. Может быть, я найду кого-нибудь там? Прямо по аккуратно подстриженному газону я отправился к воротам и открыл створку.

– Ах, извините! – вырвалось у меня.

На брюнетке была лишь нижняя часть купальника. Девушка лежала лицом вниз на длинном полотенце, рядом стояла бутылочка с маслом для загара, а впереди, на траве, – открытая книжка.

Девушка не всполошилась, не вскрикнула, а спокойно обернулась и посмотрела на меня сквозь темные очки:

– Вы кого-нибудь ищете? – И улыбнулась.

– Да, некоего Винлока, – ответил я, смущенно переминаясь с ноги на ногу. – Он указал этот адрес. Вы, случайно, не знаете, как его найти?

Я живу здесь совсем недавно, – ответила девушка. – Но кажется, у жильцов в соседней квартире фамилия Винлок, или Винчестер, или что-то в этом роде. Вы звонили туда?

– Да. Но там никого нет.

Она пожала плечами:

– Вероятно, они уехали на своей лодке. По-моему, они большие любители ловить рыбу.

– Огромное вам спасибо, – сказал я и хотел было ретироваться, но что-то удержало меня. Девушка продолжала вопросительно смотреть на меня. А может быть, это мне показалось? Очки ее были такие темные, что глаз красотки я не видел.

– Лучше всего вам оставить записку, – деловито посоветовала она. – Суньте ее под дверь – третью слева.

– Спасибо, – протянул я. – Но, боюсь, уже слишком поздно. Видите ли, объявление было во вчерашней газете.

– А что за объявление? – оживилась девушка.

– Этот Винлок хочет купить подержанную машину.

– Ага…

Девушка лежала, прижавшись щекой к полотенцу, и пристально смотрела на меня. Мне даже показалось – с большим интересом, словно она оценивала мои данные. Я невольно расправил плечи и приосанился. Несмотря на то что девушка так и осталась лежать, видно было, что она довольно высокая.

– Смешной способ покупать машину, – изящно поправив очки, заметила она. – Вы не находите?

– Так поступают многие, – пожал я плечами. – Продавцу не нужно платить комиссионные.

– Ах вот почему! – Она на мгновение замолчала, а затем протяжно повторила очевидное: – Значит, вы продаете машину?

–Да.

Я был сбит с толку. Не мог понять, куда она клонит. Затянувшись сигаретой еще раз, не нашел ничего лучше, как выбросить окурок через ворота на улицу.

Когда я снова обернулся, она прижимала бюстгальтер к груди. Видимо, хотела повернуться и хоть как-то прикрыть тело. Она снова улыбнулась, на этот раз – чуть виновато. Нам обоим было ясно, что незастегнутый бюстгальтер явно не сможет ей помочь. Слишком мала была полоска ткани.

– Отвернитесь, пожалуйста, – попросила она. – На одну секунду.

– О, конечно, – запоздало спохватился я.

Отвернувшись, я уставился на ворота, однако мысленно видел перед собой ту, что натягивала сейчас купальник.

Я дал бы ей лет тридцать, но, несмотря на это, ее вполне можно было назвать девушкой.

Потом она сказала: «Готово», – и я повернулся.

Она сидела на полотенце, скрестив длинные ноги. Бюстгальтер был застегнут.

– Что у вас за машина? – поинтересовалась она.

– «Понтиак». Прошел двадцать тысяч, – ответил я и снова спросил себя, что ей от меня надо.

– А сколько вы хотите за него? – не отставала девушка.

– Две с половиной тысячи. А что? Может быть, вы знаете человека, которому нужна такая машина?

– Ну-у, – медленно протянула она. – А что бы вы сказали, если, к примеру, я хотела бы приобрести такую машину?

– Тогда вам представляется удобный случай, – не веря своим ушам, предложил я. – Машина двухцветная, с белыми шинами, прекрасной обивкой, радио…

И снова я поймал на себе ее странный напряженный взгляд. Нет, этой особе явно что-то от меня надо. И дело не в машине.

– Она действительно стоит две с половиной тысячи? – уточнила девушка.

– Гарантирую, – подтвердил я, включаясь в роль продавца.

«Может быть, удастся заключить сделку», – с надеждой подумал я, но заметил, что девушка совсем меня не слушает.

Она наконец сняла очки и задумчиво уставилась мне в лицо.

У нее были большие глаза, самоуверенный взгляд, волосы завязаны лентой на затылке. Я бы сказал – испанский тип, только кожа, несмотря на загар, была слишком светлой.

– А вы кажетесь мне знакомым, – заявила она. – Я все думаю, кто вы. Где-то я вас уже видела…

Что ж, это неудивительно. Она действительно могла меня видеть.

– У вас хорошая зрительная память, – кивнул я. – Но если вы и видели меня, то это было очень давно…

Она покачала головой:

– Нет, я бы сказала, не так давно, четыре или пять лет назад. Вспомнила!.. Я была тогда страстной футбольной болельщицей. А вы ведь Скарборо, верно? Ли Скарборо! Наш лучший полусредний нападающий. – Она даже руками всплеснула от радости.

– Из вас мог бы выйти толковый детектив, – улыбнулся я. Но футбольные воспоминания шестилетней давности мне были неинтересны, и хотелось перевести разговор на машину.

– Почему вы не стали профессионалом?

Она затянулась сигаретой и, не докурив, бросила ее на клумбу, не спуская с меня глаз.

– Хотел, но ничего не вышло.

– Почему? – настаивала она.

– Воспаление коленного сустава, – ответил я и снова закинул удочку: – А как все-таки насчет машины? Вы действительно хотите ее купить? Или…

– Намереваюсь. Только ответьте сначала на один вопрос: почему вы ее продаете?

– Мне нужны деньги, – сознался я. – Машина стоит на улице, и если вы хотите проехаться для пробы…

– Охотно, – согласилась она. – Но я должна одеться.

– Конечно. Я подожду в машине.

И снова – этот пристальный оценивающий взгляд. Она даже прищурилась.

– Зайдите лучше в дом, там прохладнее.

– О'кей, – ответил я.

Я не ошибся, посчитав, что она высокого роста. Когда она поднялась, я лишь убедился в этом. Как истинный джентльмен, я захватил ее книжку и масло для загара.

– Меня зовут Диана Джеймс, – сказала она. Заметив, что я гляжу на пальцы ее левой руки, она улыбнулась: – Я не замужем. Вы просто покажите машину.

– Думаю, что вы все-таки были замужем…

– Да, была, – легко согласилась она. – Но ничего не получилось, как и у вас с футболом.

Мы подошли к лестнице с обратной стороны дома, поднялись и вошли в кухню. Диана достала из шкафа бутылку бурбона, два бокала и поставила на стол.

Я плеснул в бокалы, протянул ей один, и мы перешли в богато обставленную гостиную, из огромных окон которой открывался прекрасный вид на поле для гольфа.

Она отпила немного виски и поставила бокал на журнальный столик около большого кожаного дивана:

– Чувствуйте себя как дома. Там на полке есть несколько журналов. Я скоро вернусь. Только дождитесь меня, не уходите. – И с этими словами она скрылась за дверью.

Я сел на диван и огляделся. Комната, несмотря на роскошную обстановку, была безликая, как номер люкс в гостинице. Квартира явно не из дешевых – сто или сто пятнадцать долларов в неделю, оценил я. Странно, что у нее нет машины и что она хочет купить подержанную.

На журнальном столике лежало портмоне. Диана, видимо, чертовски беспечна или убеждена, что все бывшие футболисты – честные люди.

Я пожал плечами, взял свой бокал, и мой взгляд снова обратился к столику.

Помимо портмоне, там лежал еще и футляр для ключей из крокодиловой кожи. И один из них – явно ключ от зажигания автомобиля фирмы «Дженерал моторе».

Кто здесь кого водит за нос?

Потом я вспомнил: она ведь и не говорила, что у нее нет машины. Может она хотела иметь вторую или намеревалась продать свою? В конце концов, это ее дело. Мне же надо продать машину во что бы то ни стало.

Вернулась Диана – в белом летнем платье с короткими рукавами и золотых сандалиях на босу ногу.

Она выпила еще глоток виски, затем взяла портмоне, футляр с ключами, и мы вышли из дома. Бросив беглый взгляд на «понтиак», Диана сразу села на водительское место.

Я немного помедлил, но ключ ей не дал.

И она сделала то, что я и ожидал: открыла футляр из крокодиловой кожи и хотела вставить свой собственный, потом вздрогнула и быстро взглянула на меня.

Я промолчал, размышляя: почему она скрывает, что имеет машину?

Я уселся на сиденье рядом с ней, протянул ей ключи, и мы молча проехали по улице, а затем по берегу. Песок был твердый, и она прибавила скорость.

– Хорошо идет, – заметила Диана.

– А вы хорошо водите, – сказал я, закурил две сигареты и протянул ей одну.

Она взяла сигарету длинными тонкими пальцами с ярко-красными ногтями и кивнула в знак благодарности.

– Чем вы занимаетесь, мистер Скарборо? – спросила Диана, глядя на дорогу перед собой.

– И тем и этим, – ответил я. – Разными делами… В последнее время – земельными участками.

– Не хочу показаться вам нахальной, – заявила она, – но мне кажется, что в данное время вы как раз ничем не заняты. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. Я отправляюсь с группой строителей в Саудовскую Аравию. Это одна из причин, по которой я продаю машину.

– Когда? Я хочу спросить – когда вы уезжаете? – Она бросила на меня быстрый взгляд.

– В следующем месяце. А что?

– Просто так.

Она помолчала и спросила:

– Вы женаты?

– Нет.

– И конечно, мечтаете заработать кучу денег?

– А кто этого не хочет?

– Но вы уже пытались осуществить свою мечту?

– Конечно. Я все время играю в эту лотерею, но, видимо, покупаю не те билеты.

– Почему вы так циничны, мистер Скарборо? У вас все еще впереди. Вам лет двадцать восемь? Тридцать?

– Двадцать девять! – Я почему-то разозлился. Что она от меня хочет? – Послушайте, имея мечту и десять центов, можно купить только чашку кофе. В своей жизни я только одно действительно умел: передавать мячи во время игры. Но для этого нужно иметь здоровые колени. Ну, так скажите наконец, эта машина стоит две с половиной тысячи?

– Она неплоха.

– Значит, договоримся!

Диана обернулась и посмотрела на меня:

– Возможно, договоримся…

Дальше мы поехали молча.

Когда остановились возле дома, она вышла, заглянула под капот и хотела спрятать ключ в свой футляр. Но я молча остановил ее руку. Она недоуменно посмотрела на меня и пожала плечами.

Я посмотрел на стоящие у тротуара машины:

– Какая из них ваша? «Олдсмобил» или «кадиллак»?

– Ни та ни другая. Моя стоит в гараже. А вы наблюдательный человек!

– Что все это значит? – сердито спросил я. – У меня нет желания зря терять время.

– Я же вам сказала: возможно, мы договоримся. Подождите! – Легкой походкой она направилась к дому.

Диана поднялась по лестнице, я за ней. Положив на стол портмоне и футляр с ключами, она опустила жалюзи, так что в комнате стало почти темно. После уличной жары прохлада в доме была приятной.

Когда она повернулась, я сделал несколько шагов вперед и привлек ее к себе. Она не сопротивлялась, и я поцеловал ее. Странное дело, мне показалось, будто я держу в объятиях вязанку дров. Она не закрыла глаза и смотрела на меня безо всякого выражения своими большими карими глазами. Затем спокойно освободилась и сказала:

– Мы, видимо, понимаем слово «договоримся» по-разному. У меня к вам деловой разговор. Почему бы нам не присесть? Сидя беседовать удобнее.

Мне ничего не оставалось, как сесть, а Диана сходила в кухню и вернулась с бокалом бурбона. Устроилась в большом кресле по другую сторону столика и положила ногу на ногу. Потом сунула в рот сигарету и стала ждать, когда я поднесу ей огонь. Но я не реагировал.

Она пожала плечами, взяла со стола зажигалку и закурила.

– Теперь скажите мне, что все это значит? – потребовал я.

Диана задумчиво посмотрела на меня:

– Я пытаюсь составить о вас мнение.

– Зачем? Разве это необходимо при покупке машины?

– Вы прекрасно знаете, что дело не в машине. Я действительно хочу все узнать о вас. И вот какое мнение я составила. Я полагаю, вы изрядный грубиян и циник, как всякий, кто в восемнадцать лет был героем, а в двадцать девять перестал им быть. – Диана затянулась сигаретой и выдохнула дым прямо перед собой, чуть ли не мне в лицо. – Вы хватались за любую работу, однако, по мере того как люди забывали, кем был прежде мистер Скарборо, ваши дела шли все хуже. Можете перебить меня, если я скажу что-нибудь не так. – Она опять затянулась.

– Дальше, – махнул я рукой.

– Я все время вспоминала, что у вас было еще. Ведь об этом тогда писали все газеты. И вспомнила. В последний год вашей учебы в колледже вас чуть не исключили и не посадили в тюрьму.

– Я разбился на машине.

– Да, но все дело в том, что та машина оказалась чужой, как и женщина, которая в ней сидела. – Диана усмехнулась. – Бедняжка, она попала не домой, а в больницу.

– Доктора теперь делают чудеса. Она вышла из больницы без единого шрама, – заметил я.

– Да, я думаю, вы в этом убедились.

– Бог мой, футболист ухаживает за девушкой! Что в этом преступного? В чем вы меня обвиняете?

Диана рассмеялась:

– Не стоит теперь защищаться, я ни в чем не обвиняю вас. Мне хотелось просто немного вас прощупать. По-моему, вы правы. Так вот, я хочу сделать вам предложение.

– Искренне надеюсь, вас ждет больший успех, чем меня, – усмехнулся я.

– Я спросила вас, хотели бы вы заработать кучу денег? Мне кажется, я знаю, где такая куча находится. – Она пристально посмотрела на меня. – Нужно только иметь мужество, чтобы достать ее.

– Один момент, – перебил я. – Что вы подразумеваете под словом «достать»? Украсть?

Диана покачала головой:

– Не бойтесь. Деньги уже украдены. И может быть, даже дважды.

Я положил свою сигарету в пепельницу. Она внимательно смотрела на меня.

– О какой сумме идет речь? – спросил я.

– О ста двадцати тысячах долларов.

Глава 2

В комнате стало очень тихо. Я легонько присвистнул сквозь зубы. Диана продолжала смотреть на меня.

– Ну, как вы к этому относитесь?

– Еще не знаю, – ответил я, когда обрел дар речи. – Вы должны рассказать подробнее.

. – Хорошо, я расскажу, собственно говоря, ничего другого мне и не остается, как привлечь к этому делу еще кого-нибудь. Одной мне не справиться. И я полагаю, что вы вполне подходящая кандидатура. Видите ли, мне нужен интеллигентный и достаточно смелый человек, но не бывший под судом и чтобы за ним не следила полиция.

– О'кей, – сказал я.

Я наконец понял, кто ей нужен. Еще не уголовник, но крутой парень, готовый пойти по кривой дорожке, если за это заплатят. Сумма была, конечно, серьезная, но не слишком ли я рискую? Что-то больно подозрительно гладко все получается. Короче, мне бы хотелось побольше знать об этом деле.

Она испытующе смотрела на меня.

– Тому, кто достанет их, назначена крупная награда.

– Кому принадлежат деньги? – спросил я. – И где они находятся?

– Это еще нужно узнать поточнее, – на мгновение смутившись, ответила она. – Я же не сказала, что знаю, где они. Я сказала: возможно, знаю.

– Но все-таки?

Диана отпила из бокала и пытливо посмотрела поверх него на меня:

– Вы слышали о некоем И.Н. Батлере?

– Нет. Кто это?

– Одну минуту. – Она поставила бокал на столик, встала, ушла в спальню и вернулась с двумя газетными вырезками, которые передала мне.

На одной стояла дата 8 июля. Значит, это было два месяца назад.

Я посмотрел на Диану, она улыбалась. Я стал читать дальше:

Я прочитал и вторую выдержку. Датированная тремя днями позже, она не содержала ничего существенно нового.

Сообщалось только, что машина Батлера была найдена в Санпорте и полиция разыскивает его по всей территории США.

Я еще раз внимательно перечитал вырезки и вернул их Диане.

– Это было два месяца назад, – заметил я. – А как обстоят дела сейчас? Его нашли?

– Нет! – Диана усмехнулась. – И не думаю, что найдут.

– Почему?

– По-моему, он и не покидал своего дома в Маунт-Темпле. Во всяком случае, живым. – Она взяла бокал и сделала большой глоток.

Я медленно поставил свой бокал на столик и посмотрел на Диану. Нетрудно было догадаться, что она знает больше, чем полиция. Уж не замешана ли она сама в этом деле?

– Как вы пришли к такому выводу?

– Вас это действительно интересует?

– А как вы думаете? Я должен знать все, если возьмусь за это дело.

– Хорошо. – Она словно нехотя кивнула. – Я медсестра и около восьми месяцев работала там, обслуживала одну парализованную женщину, а ее дом был как раз напротив громадного особняка Батлера.

Она замолчала, закурив новую сигарету.

– А дальше? – поинтересовался я.

– Машину, которую полиция нашла в Санпорте, я видела в ту субботу. Только не во второй половине дня, как утверждала жена Батлера, а ночью. И сидел в ней не он, а она.

– Минуту, – перебил я. – Это же было ночью. Как же вы узнали, кто в ней сидел?

– Я стояла на газоне перед домом и курила. Я обычно выхожу из дома перед сном, чтобы покурить. Когда машина Батлера выехала на улицу, мимо проезжала другая и осветила ее фарами. И я хорошо видела, что там была миссис Батлер. Причем одна.

– Но возможно, ей нужно было в город или куда-нибудь еще. А мистер Батлер мог уехать позже на той же машине.

Диана покачала головой:

– Миссис Батлер имела собственную. И не он, а она отогнала машину в Санпорт. Уж в этом я могу поклясться!

– Даже поклясться? И никаких сомнений?

Посудите сами, – возбужденно ответила она. – Батлер наверняка уже мертв, потому что, будь он жив, его бы давно нашли. Это был очень крупный мужчина, кстати, весьма приятной наружности. Неужели вы можете поверить, что его не сумели бы найти? – Она вскочила, прошлась по гостиной, снова уселась в кресло. – И вот что еще. Если мужчина исчезает подобным образом, то за этим в девяноста девяти случаях из ста стоит женщина. Предположим, миссис Батлер догадалась, что муж собирается улизнуть. Значит, у него будут и деньги, и другая женщина, а она во всей этой истории станет посмешищем. Что должна делать жена в таком случае? Помогать мужу укладывать чемодан? Последить за тем, чтобы он взял достаточное количество носовых платков и чистых рубашек?

– Не знаю, – ответил я. – Что же она, по-вашему, сделала?

Диана пожала плечами: \

– Разве можно угадать, кто из нас способен на убийство? Вероятно, каждый при соответствующих обстоятельствах. Но одно могу про нее сказать. Возможно, это покажется вам странным, но она – красивейшая женщина из всех, кого я когда-нибудь видела. Она брюнетка, у нее кожа цвета магнолии и большие глаза с поволокой. И она, – Диана злобно прищурилась, – типичная потаскуха! Причем из богатой старинной семьи, и дом принадлежит ей. Между прочим, она нередко напивается как сапожник…

– Не слишком ли много вы о ней знаете? – прервал я ее откровения.

– Про то, что миссис Батлер пьет? Так это всем известно!

– Итак, вы полагаете, – я попытался выстроить логическую цепочку, – что именно она убила Батлера? И что украденные из банка деньги до сих пор находятся в их доме?

– Точно! Именно в этом я уверена!

– Но разве полиция не обыскивала дом?

– Весьма поверхностно. Знаете, копы считали, что он скрылся с деньгами.

– Понимаю, о чем вы сейчас думаете, – сказал я, – но в этом деле есть одна закавыка. – Я потушил сигарету и взглянул ей в глаза. – Вы сказали, что он был здоровенный, так? А если она его убила, то что сделала с трупом? Не могла же она отправить его куда-нибудь по почте?

Диана пожала плечами:

– Вот этого-то я и не знаю. Впрочем, может, у нее был друг. Ей ведь надо было вернуться из Санпорта домой, после того как она отогнала туда машину. Автобусом она наверняка не пользовалась. Все указывает на то, что у нее кто-то был в сообщниках…

Вы, кажется, довольно невысокого мнения о миссис Батлер? – заметил я. – Судя по всему, что я услышал от вас, эта особа пьяница, убийца и шлюха. Меня интересует еще один вопрос. Что она сделала лично вам? Отбила очередного ухажера? Затоптала вашу клумбу с цветами? Или ее вечернее платье оказалось точь-в-точь как ваше?

– Это все пустяки! Важны только деньги. И вы должны узнать, где они находятся.

Я задумался. Задача явно не из легких. Эта дамочка, может быть, ошибается и никакого убийства не было. Да и деньги могли свистнуть другие, а не чета Батлеров. Черт знает что! Есть над чем поломать голову!

– И с чего же, по-вашему, надо начать?

– Сначала следует обыскать дом. Если нужно, даже разобрать его по кирпичикам, пока мы не найдем деньги.

– В то время как хозяйка будет находиться в доме? – Я усмехнулся. – Как вы это себе представляете?

– Вот поэтому нам и надо действовать вместе. Миссис Батлер сейчас здесь, в городе, на съезде какого-то исторического общества. Я буду накачивать ее спиртным, если нужно – несколько дней. Пока она протрезвеет, вы успеете все сделать.

– Теперь я понял, кого вы ищете. Вам нужен дурак. – Я откинулся на спинку дивана. – Если произойдет осечка, с вами ничего не будет, а я сяду в глубокую лужу.

Ерунда! Дом стоит посреди громадного участка, окружен деревьями и живой изгородью. У Батлеров только одна служанка, да и та удирает, когда хозяйки нет дома. Все окна занавешены, никто ничего не заметит. В холодильнике достаточно еды. Вы сможете там неплохо устроиться. Ну, что скажете?

– Учитывая сумму, риск, конечно, не слишком велик, – ответил я и встал. – Но я не уверен, что ваши догадки правильны. То, что она отогнала машину мужа, вообще недоказуемо. Она могла быть заодно с мужем. А может быть, она нарочно отогнала машину в Санпорт, чтобы навести полицию на ложный след, в то время как ее муж каким-то другим путем покинул город.

Диана покачала головой:

– Нет. Уверяю вас, он мертв! И она его убила, а деньги до сих пор находятся в доме.

– Но почему вы так убеждены в этом?

– Вы мне не верите? – строго спросила она. – Не хотите помогать мне?

– У вас, видимо, слишком бурная фантазия.

Диана досадливо передернула плечами:

– Вы упускаете возможность разбогатеть.

Я развел руками:

– Сомневаюсь. Впрочем, я подумаю и позвоню вам.

Я ушел. У выхода я на секунду задержался, подумал и на всякий случай позвонил Винлоку. Увы! Этот рыболов, вероятно, еще сидит где-то в своей лодке, тупо глядя на покачивающийся поплавок. Или он ловит на спиннинг? Впрочем, какая разница? Странное это племя – рыболовы!

Я пожал плечами, вернулся в машину и посмотрел на часы: было начало шестого. Черт! Вся середина дня пропала!

Я поехал домой и, вынимая почту из ящика, который раз спросил себя, долго ли еще смогу платить за квартиру.

Мои апартаменты были мне явно не по средствам. Я снял их, когда перешел работать в маклерскую контору и вообразил, будто смогу при продаже домов зарабатывать тысячу долларов в месяц. Глупец! Идеалист! Это было в мае, а теперь, в начале августа, я наконец осознал, что мечты мои так и остались мечтами.

В гостиной я снял пиджак, ослабил узел галстука и, плюхнувшись в кресло, стал просматривать почту. Вся она состояла из счетов, и лишь один конверт пах духами.

Я попытался вспомнить, кто была эта девушка, но, так ничего и не вспомнив, занялся просмотром счетов.

Портной очень тактично напоминал, что, очевидно, в предпоследний месяц я забыл оплатить счет на двести двадцать пять долларов.

Было также вторичное извещение о плате за машину. Я окинул взглядом остальные счета: два за квартплату, за электричество и газ, за содержание собаки, моего Мокси. На банковском счете оставалось всего сто семьдесят долларов.

Я поднялся и поплелся на кухню. Именно сейчас требовалось хорошенько выпить. Но едва я взял в руки бутылку, как тут же поставил ее на место. Желание решить проблемы с помощью спиртного вдруг исчезло. Я вообще пью немного, а во рту еще оставался неприятный привкус от выпитого бурбона.

Совсем некстати я вспомнил о Диане Джеймс, вспомнил, как она лежала на полотенце, как блестела на солнце ее кожа, смазанная специальным маслом.

«К чертям этих женщин! Полдня пропало! Я не продал машину и не соблазнил эту красотку. Ни дела, ни любви», – подумал с досадой.

Но может быть, я ошибся, может, у меня больше ста семидесяти долларов? Я вновь порылся в бумажках, нашел последнее извещение банка и заглянул в него: нет, все верно.

А потом я стал размышлять о Саудовской Аравии, о сорокаградусной жаре, песке и ветрах. И в который уже раз задал сам себе вопрос: выдержу ли там два года?

Наверное, теперь мне больше ничего не остается, независимо от того, выдержу я или нет.

Нужно срочно что-то предпринимать. Из года в год я зарабатывал все меньше и меньше, так продолжаться больше не может!

Я сунул в рот сигарету, взял зажигалку, но положил все обратно. Половина от ста двадцати тысяч…

Я пожал плечами.

Дело ясное, как стеклышко. Диана стала жертвой собственной фантазии. Она просто внушила себе, что должна получить эти деньги. Но, с другой стороны, она не показалась мне и глупой женщиной.

Умные глаза, рассудительная речь, трезвая оценка происходящего. Да, и великолепная память! Обо мне все сплетни вспомнила, а ведь сколько лет прошло!

Одного я не мог понять: почему она так уверена? Если она рассказала мне все, что знала, то картина получалась весьма расплывчатой. Почему полиция не нашла Батлера? Отыскать высокого человека приятной наружности не так уж и трудно.

Я не особенно разбирался в криминалистике, но, по-моему, мошенника и обманщика поймать нетрудно, поскольку профессионалы из полиции знают о таких типах все. У них есть фото, известны все их привычки. Как можно оставить машину в городе с четырехсоттысячным населением и раствориться в воздухе? Это просто невероятно.

ДЕЛО ТЕПЕРЬ казалось мне настолько безумным, что над ним не стоило и голову ломать.

Но сумма была велика и никак не выходила у меня из головы.

И тогда я отправился в библиотеку и просмотрел подшивки газет с июля до августа. В номере за 24 июля я нашел следующую заметку:

Нет, в статье не было ничего нового.

И вдруг я неожиданно понял, что меня все это время мучило. Я даже вскочил со стула. И как это я раньше не догадался! «…На улице вблизи берега моря…» Вот оно!

В газетных вырезках, которые мне показывала Диана Джеймс, называлась улица. Название мне не запомнилось, но подсознательно я мучился все это время. Я быстро перелистал газеты: 14 июля, 13 июля… вот, 11 июля. Да, здесь напечатано:

И почему я сразу не обратил внимания на адрес, когда читал в первый раз? В объявлении Винлока был указан тот же адрес!

Теперь мне стало понятно, почему Диана Джеймс абсолютно точно знала, что Батлер МЕРТВ.

Глава 3

Я позвонил, и Диана открыла мне дверь. Мы ни слова не сказали друг другу, пока не вошли в гостиную. Она села, как в прошлый раз, в кресло по другую сторону столика и холодно и, как мне показалось, немного иронически улыбалась.

– Я знала, что вы вернетесь.

– Почему вы мне этого не сказали?

Она закурила и задумчиво посмотрела на дым, кольцами поднимавшийся к потолку:

– Буду откровенной. Я устроила вам небольшой экзамен. Видите ли, если бы у вас не хватило ума сообразить, значит, вы не годились бы для такого дела. Мы не в детские игры играем, дело может стать дьявольски опасным.

– Одно мне пока неясно, – сказал я, – почему вы так уверены, что именно она его убила и поставила машину перед вашим домом? Разве этого не мог сделать кто-нибудь другой? Кто-то, знавший, что Батлер хотел удрать с вами?

– Этого просто не может быть. Кроме того, никто, кроме нее, не стал бы подвергать себя подобному риску.

Я с удовлетворением откинулся на спинку дивана и не спеша закурил.

– А как вы смотрите на то, чтобы теперь рассказать мне всю историю? – поинтересовался я.

– Сперва вы должны сказать мне о своем решении, – холодно ответила Диана, скользнув по мне взглядом. – Займетесь вы со мной этим делом или нет?

– Разве иначе я бы вернулся?

– Так вы решаетесь нарушить закон?

– Я об этом подумал. Обладатель украденных денег не станет связываться с законом, так как сам его нарушил. Поэтому он или она не обратятся в полицию. А чтобы усыпить свою совесть, есть прекрасный способ. Я на шестьдесят тысяч долларов накуплю тонну снотворных таблеток.

Диана подняла брови:

– Почему вы решили, что шестьдесят тысяч? Я дам вам лишь третью часть.

– Об этом не может быть и речи! Половину или ничего! – Я искренне возмутился.

– Вы довольно бесстыдны…

– Почему же? В конце концов, это я пойду в логово льва, а ваш риск равен нулю. Но если вы не хотите… – Я уже начал вставать с дивана.

– Хорошо, хорошо, – поспешила согласиться Диана. – Ладно, вы получите половину.

– Это уже гораздо лучше. А теперь рассказывайте.

– Хорошо, – снова сказала она. – Теперь вы знаете, почему я уверена, что Батлер мертв. Он мертв, иначе появился бы здесь. Батлер был не глуп. Мы разработали с ним точный план. И за два месяца до его осуществления я сняла эту квартиру.

Он должен был с деньгами приехать сюда и два месяца скрываться у меня, пока не улягутся страсти и мы не сумеем изменить свою внешность. Потом мы намеревались на машине с прицепом уехать на Западное побережье. Батлер собирался под другим именем начать в Сан-Франциско новую жизнь. Да, это была неглупая идея – поставить здесь его машину. Теперь-то вы мне верите?

– Да, только в одном пункте я что-то до сих пор сомневаюсь. Не уверен, что деньги находятся в доме в Маунт-Темпле. Ведь Батлера мог убить кто-то другой и забрать у него деньги.

Диана оросила на меня досадливый взгляд:

– Как вы не поймете! Это просто невозможно. Никто об этом не знал. Только его жена. В последнюю встречу он сказал, что у него создалось впечатление, будто она наняла детектива следить за ним.

Так! Кое-что начало проясняться. Но требовалось узнать все.

– Когда вы с ним познакомились? Вы действительно работали медсестрой? – Я задавал вопрос за вопросом.

– Это было прошлой осенью. До того как он провернул дело, я уже четыре месяца жила здесь.

– Он в вас влюбился?

– Да, я так полагаю, – Диана насмешливо посмотрела на меня.

– Простите, Диана, но я задам вам не очень тактичный вопрос: вам нужен был он или деньги?

Она ничуть не смутилась:

– Естественно, и то и другое. Я хотела его, он – меня, и мы оба хотели денег. А вы что вообразили? Историю в духе Тристана и Изольды? – Диана закатила глаза.

– Но теперь, когда он мертв, вы хотите иметь хотя бы деньги? Половину денег, – поправился я.

– А что еще? Что же мне – бросаться со скалы? – Она пожала плечами.

– Извольте, я не возражаю.

– До Маунт-Темпля приблизительно триста двадцать километров, – прикинул я. – На машине я доберусь за четыре часа.

Диана покачала головой:

– Вы должны ехать только автобусом.

– Почему?

– Подумайте сами. Вы будете работать в доме по меньшей мере несколько дней. Где же поставите машину? Перед домом?

– Я могу оставить ее где-нибудь в городе, – возразил я.

– Нельзя, это бросится в глаза. Ее может взять на заметку полиция.

Она была права. Машина с иногородним номером, долго стоящая на одном месте, бросится в глаза. Однако идея насчет автобуса была тоже не лучше. Я отрицательно покачал головой.

– Мне нужно поехать туда и вернуться так, чтобы меня никто не увидел и не опознал бы потом. Поэтому автобус не пройдет, этот вариант не годится.

– Верно, – кивнула Диана, на этот раз посмотревшая на меня с одобрением. – Это неосторожно. Тогда, может быть, я вас сама туда отвезу? – сразу предложила она.

Я согласился:

– Это уже лучше. Вы доставите меня, высадите вблизи дома, вернетесь сюда и займетесь миссис Батлер. Сегодня вторник. Если лом так велик, как вы говорили, мне придется повозиться в нем дня два. Я немного поразмышлял.

– Я буду ждать вас в пятницу в два часа ночи позади дома. Вы заберете меня. К тому времени мы либо будем иметь эти деньги, либо убедимся, что там их нет.

Она кивнула, откинулась на спинку кресла и строго посмотрела на меня.

– И еще одно, на всякий случай, – сказала она. – Не воображайте, что вам удастся удрать с деньгами. Вы не сможете уехать далеко после анонимного звонка в полицию. – Она даже пальчиком помахала – дескать, не шали, а то плохо будет.

Эта женщина действительно все продумала.

– Ну какой же мужчина оставит такую красавицу, как вы? – усмехнулся я.

– Из-за таких-то денег? Вы лучше не пытайтесь.

– Не бойтесь, я не удеру, – успокоил я ее. – Но поскольку мы завели разговор на эту тему, хочу предупредить: я бы тоже не советовал вам обманывать меня.

Я поднес руку к светящемуся приборному щитку и посмотрел на свои часы. Было десять минут четвертого.

Мы выехали из Санпорта в полночь.

Перед этим я поставил свою машину в гараж и купил нужные вещи: карманный фонарь, несколько запасных батареек, клейкую ленту и несколько пачек сигарет.

Диана ехала быстро. Движение в это время было небольшим, городки, встречающиеся на нашем пути, лежали в глубоком сне. Лишь кое-где светились одинокие огоньки.

– Следующий наш, – наконец сказала она. – Осталось пятьдесят километров.

– Когда вы поедете назад, будет уже светло.

– Не бойтесь. Это не имеет значения. В Санпорте меня никто не помнит. А миссис Батлер вряд ли встанет раньше полудня.

– Может быть, за ней наблюдает полиция? Ждут, когда Батлер встретится с женой. Ведь это же логичный ход.

– Ну и пусть. – Диана ударила кулачком по рулю. – Они же ничего не знают. Дайте мне сигарету, Ли.

Я прикурил, протянул ей сигарету и закурил сам.

– Знаете, что беспокоит меня? Возможно, изрядная часть денег существует в виде ценных бумаг. Встает вопрос: как нам их реализовать?

– Нет, – возразила Диана. – На этот счет не волнуйтесь, он взял только деньги. Специально выждал, когда в банке появилось много наличных.

– Должно быть, это изрядная куча. В каком месте дома вы стали бы искать? – размышлял я.

– Это старый дом, – ответила она, – очень старый и очень большой. Я считаю, что вы должны начать с чердака и идти вниз. Обращайте особое внимание на те места, которые кажутся обновленными – ну, например, свежевыкрашенные подоконники и дверные косяки. И не забывайте, что она очень хитрая. Может быть, деньги завернуты в старые газеты и валяются в ящике или мусорном ведре. Не жалейте времени! Осмотрите, если нужно, всю мебель. И будьте осторожны – не хватало нам еще полиции!

Тут я был с ней полностью солидарен.

– Мне совсем не хочется рисковать, – заверил я Диану. – Кстати, как вы уведомите меня, если вам придется расстаться с миссис Батлер раньше, чем мне потребуется времени? Может, в этом случае вы позвоните…

– Вы что, собираетесь подходить к телефону? Вы же не знаете, кто звонит! – Она досадливо покосилась на меня.

Дайте мне договорить! – перебил я. – Конечно, я не сниму трубку, если не буду знать точно, кто звонит. Послушайте меня: звоните точно в момент наступления любого часа дня и ночи. Я не сниму трубку, а вы позвоните снова через четверть часа. Я снова не отвечу, ибо и это может быть случайностью. Но если вы затем в третий раз позвоните ровно через четверть часа, я буду знать, что это именно вы, и возьму трубку. Вы спросите, чувствует ли миссис Батлер себя лучше. А я отвечу «да» и положу трубку.

После минутного раздумья я добавил:

– Нет, я вообще ничего не скажу. Достаточно будет трех звонков с пятнадцатиминутными интервалами. После третьего звонка я смываюсь. Ну как?

– Неплохо, – одобрила она. – А у вас голова работает! Странно, но во многих отношениях вы удивительно похожи на Батлера.

– Надеюсь, не очень сильно…

– Почему? – Она с любопытством посмотрела на меня.

– Потому что он мертв.

Мы помолчали.

Через несколько минут Диана сказала:

– Сейчас мы приедем. Первый дом по левой стороне.

Я посмотрел в окно, но было так темно, что виднелся только смутный силуэт дома среди темных деревьев, отстоящего довольно далеко от улицы.

Машина повернула направо и выехала на улицу с виллами по обе стороны и маленькими палисадничками перед ними. Через три дома был освещенный перекресток. Именно здесь Диана повернула налево, проехала несколько сот метров и снова повернула налево.

– Теперь мы находимся точно позади дома, – сообщила она. – Он обнесен проволочной оградой и высокой живой изгородью из олеандров. Думаю, ворота все-таки открыты. Если же они закрыты, вам придется перелезть через них или обойти вокруг и попытаться проникнуть через ворота у фасада дома. Счастливого пути! Удачи!

– Надеюсь, вам тоже все ясно, – сказал я. – В ночь с четверга на пятницу, около двух часов на этом же месте.

Диана остановила машину, я вышел и захлопнул дверцу. Она подняла руку в знак приветствия и уехала. Я остался один у изгороди.

Красные огни машины Дианы исчезли за поворотом. Я постоял немного, чтобы глаза привыкли к темноте. Луны не видно, ночь теплая и тихая. Где-то вдали залаяла собака. Теперь я стал различать темные очертания живой изгороди и пошел, вытянув вперед руку, пока не дотронулся до нее.

Выходя из машины, я забыл посмотреть на часы, но, наверное, часа через два станет светать. До этого времени я должен пробраться в дом.

Я прошел вдоль изгороди шагов тридцать. Вот и угол. Видимо, иду не в том направлении. Что ж! Попытаюсь снова. Касаясь руками ограды, я вернулся назад. Ограда оказалась высокой, около двух метров, а сквозь плотные кусты олеандров вообще разглядеть что-либо невозможно.

Наконец я добрался до ворот, нашел ручку и нажал. Раздался скрип, и ворота медленно открылись.

Передо мной была широкая лужайка. За ней темнел дом. Он действительно производил впечатление огромного, видимо двухэтажного, с подвалом. Направо виднелось небольшое темное пятно, очевидно гараж.

Я протиснулся через кусты и стал осматривать окна. Света нигде не было. Я пошел к задней веранде.

Именно в этот момент мне пришло в голову, что мы с Дианой, обсуждая план розыска денег, совсем забыли про участок! Сад с его деревьями, клумбами и кустами занимал не менее половины гектара. И если деньги были спрятаны где-то здесь, то…

Оставалась одна надежда – они все-таки находятся в доме.

Я медленно обошел вокруг веранды. В темноте смутно белели контуры двух подвальных окон. Они находились у самой земли и были частично загорожены кустами.

Подойдя к ближайшему, я посветил внутрь фонариком. Проволочная решетка и стекла – грязные, но все же я разглядел задвинутый шпингалет. Другое окно тоже было заперто.

Я отошел и обдумал ситуацию. Левое окно почти закрыто кустами. И я решился. Снова включив фонарь, я обнаружил крючок на раме решетки, отверткой откинул его и поднял всю секцию.

Затем клейкой лентой залепил стекло по диагонали и ударил ручкой отвертки. Стекло разбилось, но лента не дала осколкам рассыпаться. Отверткой я легко поднял шпингалет. Открыв окно, я влез внутрь и аккуратно опустил решетку.

Помещение было большое, посреди комнаты стояла печь. У противоположной стены – ящики с углем и несколько старых чемоданов. Возле них груды журналов и газет. Луч фонаря упал на дверь, и я открыл ее. В этом отсеке оказалась прачечная – у стены стояла стиральная машина.

Не было смысла начинать поиски отсюда. Сначала нужно осмотреть весь дом, составить план и к тому же убедиться в отсутствии прислуги. Диана говорила, что ее не будет, но если она ошиблась…

Я стал искать лестницу, но едва нашел ее, как вздрогнул и замер, погасив фонарь. Затаив дыхание, я прислушался, и волосы буквально зашевелились на голове – мне показалось, будто я слышу музыку.

Музыка в пустом доме в четыре часа утра – абсурд. Я постоял еще с минуту. Нет, полная тишина! Снова включив фонарь, я тихо поднялся по лестнице. Наверху была кухня.

Возле мусорного ведра – занавешенное окно. Я должен был везде обращать внимание на эти занавески, чтобы днем ходить без опасения. Я осмотрелся. Одна дверь, очевидно, выходила на заднюю веранду, а другая – вела в столовую. В противоположном конце кухни имелась еще дверь, вероятно в комнату прислуги.

На цыпочках я подошел к этой двери, взялся за ручку и выключил фонарь. Медленно, очень медленно нажал на рычаг и открыл дверь. В комнате был полный мрак.

Я стоял неподвижно и прислушивался, стараясь уловить чье-либо дыхание. Наконец решился включить фонарь. В любой момент крик мог разорвать тишину. Я находился в таком напряжении, что вспотел. Медленно поднял фонарь, и луч его пополз по полу, достиг ножки кровати и поднялся выше. Кровать была пуста. Я с облегчением вздохнул и вытер вспотевший лоб.

Уфф!

Через кухню я прошел в столовую. Окна здесь тоже были занавешены. Стол и буфет – из темного дерева, старинные и массивные.

В застекленном шкафу – богато украшенный серебряный сервиз, который, вероятно, стоил предкам целого состояния.

Затем я прошел в гостиную и медленно осмотрел ее с помощью своего фонаря.

Неудивительно, что миссис Батлер пила! Кто живет в подобном мавзолее, поневоле должен стать пьяницей.

Гостиная была огромная, обставленная в том же стиле, что и столовая. Столы и шкафы из красного дерева и ореха, задернутые бархатные занавески винного цвета, а софа и кресла частично обиты плюшем каштанового цвета, а частично черной кожей. На стенах висели книжные полки.

Я осветил полки и уставился на ряды книг. Луч света медленно передвигался. Удивительно: тома энциклопедии стояли в беспорядке, а между ними торчали другие книги.

Странное предчувствие охватило меня. Я снова внимательно огляделся. Все, похоже, находилось в полном порядке и стояло на своих местах. Я встал на колени возле софы и осмотрел вмятины от ножек на ковре.

Впрочем, пока это ничего не доказывало: мебель могла сдвинуть и прислуга во время уборки.

Я слегка отодвинул край софы от стены и тут же заметил то, что предполагал увидеть: обивка софы была разрезана острым ножом или бритвой на длинные полосы. Я перевернул подушки. Они тоже оказались разрезанными, как и сиденья кресел. В первый момент я впал в панику, но затем взял себя в руки, сел на пол и закурил. Кто это сделал? Нет, сейчас гораздо важнее узнать, нашел ли он то, что искал?

Но если он не нашел, то почему бросил дальнейшие поиски? Но как бы там ни было, дело явно приобретало более четкие очертания: если кто-то обыскивал дом, значит, мы были правы!

Вероятно, не одни мы подозревали, что миссис Батлер убила своего мужа, прежде чем он успел удрать с деньгами.

Что же делать? Прекратить все? Нет, черт возьми! Я должен осмотреть весь дом. Для чего я, в конце концов, сюда приехал? К тому же у меня имелось время до утра пятницы. Возможно, тот, другой, ничего и не нашел.

Я встал и погасил в пепельнице окурок. Мысль о деньгах очень беспокоила меня.

Выйдя из гостиной, я очутился в небольшом коридоре с входной дверью в одном конце и лестницей в другом. Подумав немного, я стал подниматься по ней.

Наверху я огляделся и внезапно застыл на месте, быстро погасив фонарь: одна из дверей была открыта и оттуда струился слабый свет.

Первой моей мыслью была мысль о побеге. Но, странное дело, этот свет словно околдовал меня. И я стоял не двигаясь.

Нет, это была не электрическая лампочка, свет слишком слабый. И кроме того, он колебался. Может быть, кто-то зажег спичку? Кто-то хочет устроить в доме пожар? Но тогда пламя светило бы много ярче. Я ждал. Однако яркость света не менялась. Тогда мне стало ясно, что это свеча.

И все же ситуация абсурдная. Кто станет бродить по темному дому со свечой, когда за сорок центов можно купить карманный фонарик? Раздумывая над этим, я услышал шум – слабое шипение.

И когда я наконец догадался, что это такое, послышалась музыка. Шипела игла на грампластинке. Музыка была очень тихая – сентиментальная, незнакомая мне мелодия.

Единственным разумным поступком в этот момент было бы побыстрее улизнуть, но я никогда не отличался трезвой рассудительностью. Мне захотелось заглянуть в комнату. Для этого надо было сделать всего три или четыре шага к двери, а ковровая дорожка заглушит мои шаги. И я пошел.

У двери я остановился. Если тот, кто был в комнате, сейчас посмотрит на дверь, то сразу меня заметит. Но, кроме тихой музыки, ничего не было слышно.

Прижавшись лицом к косяку, я медленно вытянул шею и заглянул за угол.

Зрелище было странным. Сначала у меня появилось такое чувство, будто я присутствую при непонятном религиозном обряде. Но в следующую минуту я понял, в чем дело.

Это была спальня. Проигрыватель стоял на полу, а возле него горел маленький огонек свечи. На ковре были разбросаны пластинки, а среди них возле низкой кушетки сидела женщина в длинном голубом халате. Она раскачивалась из стороны в сторону в такт музыке.

При свете свечи я видел ее профиль и густые черные волосы. Она была изумительно красива и совершенно пьяна.

Я стоял у двери, мечтая свернуть Диане Джеймс шею. Миссис Батлер не ездила в Санпорт.

Глава 4

Либо Диана меня обманула, либо это действительно случайность. Но ведь она лгала мне с самого начала, когда не хотела раскрывать все карты. Вероятно, она снова солгала.

Но, возможно, миссис Батлер вернулась без ее ведома? Да, так тоже могло быть. Мы хотели добыть деньги и для этого должны были обыскать дом. У Дианы не было причин привозить меня сюда, если она знала о присутствии миссис Батлер.

Или что-то другое?

Мысли у меня в голове сменяли одна другую, но ясности я так и не достиг.

Во всяком случае, надежда найти деньги растаяла. Мне ничего не оставалось, как убраться подобру-поздорову, причем желательно до рассвета. Как только я окажусь в саду, то буду уже в безопасности. Я могу вернуться в Санпорт ближайшим автобусом и высказать Диане все, что думаю о ней.

Но я почему-то продолжал стоять. Необходимость признать себя побежденным приводила меня в бешенство. Словно я уже нашел деньги, но в последний момент они уплыли из-под носа. Почему бы мне не запереть эту пьяную женщину в шкаф и не продолжить поиски, когда будет светлее?

Нет, может прийти прислуга или кто-то другой. И я попадусь.

Никакого подвоха от миссис Батлер ожидать не стоило. Она так напилась, что ничего не видела, а если бы даже и увидела, то ничего не смогла бы сделать. Я взглянул на бутылку виски, где оставалась всего половина, и стоящий рядом бокал.

Она не шумела и не делала глупостей, как многие выпившие. Напротив, движения ее были очень странные – медленные, осторожные и грациозные, словно сама женщина была фарфоровая.

Музыка умолкла. Пластинка сделала несколько оборотов, потом раздался щелчок, аппарат автоматически выключился.

Наступила тишина. Женщина продолжала легко покачиваться из стороны в сторону, и я видел, как шевелились ее губы, словно она что-то беззвучно напевала или молилась. Затем она медленно повернулась и опустилась на стоящую рядом кушетку. Легла на нее лицом вниз и уронила руки вдоль тела.

Самое время уходить. И я уже собрался ретироваться, когда услышал, как скрипнула ступенька. Кто-то поднимался по лестнице.

В коридор вела дверь, но она оказалась закрытой, а у меня не было времени ее открывать. Раздумывать некогда. Я проскользнул в спальню и, нагнувшись, задул свечу.

Слава Богу, я еще раньше заметил, что дверь шкафа приоткрыта. Пройдя на ощупь по комнате, я проскользнул в шкаф, а дверцу слегка прикрыл. Голова касалась платьев, они пахли духами, запах был теплый и душный.

Ковровая дорожка в коридоре скрадывала звук шагов. Я ждал и всматривался в щель.

Но вот в дверях показался луч света и медленно пополз по стене. Осветил зеркало, сверкнул и отправился дальше. Опустившись вниз, он дошел до кучи пластинок и бутылки виски и остановился на фигуре распростертой женщины. Луч света замер на ней подобно огромному глазу, а державший фонарь человек вошел в комнату.

Я затаил дыхание, больше всего боясь чихнуть или нечаянно кашлянуть в этой мертвой тишине.

Мужчина, похоже, пригнулся и переложил фонарь в другую руку. И тут луч света на короткий миг выхватил из тьмы пистолет, направленный в висок распростертой на кушетке женщины. Дальше я уже не раздумывал.

Распахнув дверцу, я выскочил из шкафа и набросился на него. Он успел обернуться, и мы, сцепившись, покатились по ковру. Хрустнул разбиваемый проигрыватель, руки нападавшего схватили меня за горло, я начал задыхаться. Незнакомец оказался чрезвычайно силен. Фонарь погас, комната погрузилась в кромешную тьму.

Чтобы освободиться, я ударил противника коленом в живот. Он отпустил мое горло, но попал мне кулаком в лицо. Придя в себя после секундного шока, я услышал, как он вскочил на ноги и бросился к двери. Задев дверной косяк, он выбежал в коридор.

Я выхватил из кармана свой фонарик и направил свет на. пол. На груде расколотых пластинок лежал пистолет, а возле разбитого проигрывателя – фонарь нападавшего.

Я поднял пистолет, поставил его на предохранитель и вместе с трофейным фонарем сунул в карман. Только теперь я почувствовал, чего стоила мне драка. Пришлось даже сесть на пол, чтобы прийти в себя.

Но рассиживаться здесь мне было нельзя. Да, следовало отсюда убираться, пока не поздно. Я снова включил фонарь и посмотрел на женщину. Оказывается, в пылу драки мы спихнули ее с кушетки, и теперь она лежала на ковре, прижавшись лицом к вытянутой руке. Утром у нее будет здорово болеть голова, и пробуждение ожидается не из приятных.

Потом я подумал, что, если уйду, она может вообще не проснуться.

Этот парень наверняка вернется и доведет до конца свое дело: убьет ее. Он подождет, пока я исчезну, а потом довершит то, в чем ему помешали. Для этого даже не потребуется пистолет. Пока женщина спит, убить ее не проблема.

Что же делать?

Если я не мог смотреть, как ее хладнокровно убивают, то не взять ли на себя еще и роль ее защитника? Если я останусь здесь до ее пробуждения, меня, вероятно, арестуют за взлом. И тогда надо мной будет хохотать весь полицейский участок. Взломщик спасает жизнь жертве!

Затем возникла другая мысль: а что, если ее найдут мертвой? Ведь только один человек чертовски хорошо знает, что здесь находился я, – Диана Джеймс.

Она привезла меня сюда. И если она проболтается, то моя песенка вообще будет спета.

Что же все-таки делать? Время шло к рассвету, а я все сидел в темноте, и в голове крутились какие-то неопределенные соображения. Я никак не мог решить, что делать.

Лишь в одном я был уверен: я ни в коем случае не должен выпускать это дело из рук.

До сих пор меня водила за нос отпетая мошенница, которая, как оказалось, выдала мне не более десяти процентов правды. Теперь пришла моя очередь принимать ее тактику.

Все мы охотились за деньгами. Но единственным человеком, который точно знал, где находятся деньги, была миссис Батлер. Она являлась ключом ко всему. Денег в доме наверняка не было, но она знает, где они находятся… Или находились.

Значит, мне надо держаться миссис Батлер. Если я оставлю ее здесь, ее убьют, а если увезу отсюда, то смогу заставить заговорить.

У меня даже было место, куда ее отвезти, чтобы спокойно договориться.

Я не сомневался: если я задам ей нужные вопросы, она непременно скажет, где деньги. Возможен и другой вариант. Если миссис Батлер сама не замешана в убийстве мужа, меня могут арестовать по обвинению в похищении. Риск велик, но на него придется пойти.

Я попытался мысленно представить себе карту автомобильных дорог: необходимое мне место находится примерно в 80 километрах отсюда.

Затем я стал продумывать весь план действий.

Как перевезти женщину туда? У меня не было машины. Не взваливать же ее на плечи! Я тихо выругался. Нет, не надо отчаиваться! Необходимо снова продумать все сначала. Стоп! Машина должна быть у нее. На чем-то же она вернулась из Санпорта!

Если я пойду в гараж, придется оставить ее одну. Этот парень вряд ли вернется, не будучи абсолютно уверен, что меня здесь нет.

Я спустился по лестнице на заднюю веранду, погасил фонарь и вышел наружу.

Через несколько секунд мои глаза привыкли к темноте. Главное, чтобы этот недоносок не треснул меня по голове.

Когда стали различимы темные контуры гаража, я медленно пошел туда. Ворота были закрыты. Обойдя гараж вокруг, я обнаружил сбоку небольшую дверь. Нажал на ручку, и дверь открылась. Луч фонарика упал на «кадиллак». Я осветил приборную доску – ключа от зажигания не было.

Опять тупик? Искать ключ в доме с двенадцатью комнатами? Я взглянул на часы: было двадцать минут пятого. Вряд ли управлюсь до рассвета, даже если найду ключи.

Я, конечно, не мог представить себя в роли женщины, но уж в пьяницах-то разбирался, и теперь мне это пригодилось. Пройдя по пути, по какому должна была накануне идти эта женщина – от входной двери в кухню, к бутылке виски, – там, на столе возле двери, я и обнаружил сумку, в которой лежали ключи.

Теперь я мог отправляться за пьяной хозяйкой. Я уже поднял ее и хотел отнести вниз, но тут кое-что вспомнил. Посветил на пол, нашел бутылку, она была далеко отброшена, однако закрыта пробкой, и содержимое не вылилось. Я прихватил ее с собой.

Уложив миссис Батлер на заднее сиденье машины, я зажег фонарик и достал ключи. Открыв гараж и ворота, снова сел в машину. Выехал задним ходом на улицу, затем медленно проехал метров тридцать вперед, после чего прибавил газ.

Итак, взлом, угон машины и похищение человека. Что будет дальше? Вымогательство?

Нет, пока я все точно рассчитывал. В любое время мне все еще можно выйти из игры. Из-за этих проклятых денег идут бега, и скоро будет видно, кто придет первым. Может быть, и я.

Я ехал на юг по тому же шоссе, по которому мы с Дианой приехали, и вспоминал, где должна быть развилка. Видимо, километрах в пятнадцати после следующего городка. Надо быть внимательным, поскольку в предыдущий раз я приезжал с противоположной стороны.

В зеркальце заднего обзора я заметил фары следующей за мной машины. С минуту наблюдал за ней, хотя, вероятно, это ничего еще не означало: по шоссе ездит много машин, даже в половине пятого утра. Фары все время находились на одном и том же месте, машина позади ехала с той же скоростью, что и я.

А может, это тот парень преследует нас? Я дал полный газ, довел скорость до ста пятнадцати километров и долго не снижал ее. Пришлось все внимание обращать на дорогу, и следить за машиной сзади было трудно.

На повороте я снова посмотрел в зеркало: она отстала ненамного.

Я начал беспокоиться. Может, это полиция? Нет, вряд ли, ведь они не пытались меня обогнать. Я пока еще не верил, что это наш преследователь. Но на всякий случай следует быть осторожным – не надо, чтобы он видел, где я свернул с главного шоссе.

Проскочив маленький городок, я стал считать километры. На шоссе теперь появилось много поворотов, машина сзади на некоторое время отстала. Я жал на газ и боялся пропустить развилку. Проехал уже четырнадцать километров, шестнадцать. Неужели все-таки проглядел?..

И когда я уже совсем отчаялся найти нужный поворот, показались знакомые магазины и бензоколонка. Я притормозил и резко повернул. Гравий ударил по днищу машины, когда колеса сошли с асфальта. Я остановился и выключил фары. Вскоре на шоссе промелькнули фары проехавшей машины. Я перевел дыхание. Вероятно, она не преследовала меня.

Я снова включил фары и отправился дальше; предстояло проехать еще километров тридцать, а я хотел туда добраться до рассвета. Если поторопиться, то можно успеть.

Через некоторое время я свернул на узкую дорогу, ведущую через густой лес. Места эти были мне знакомы, я часто приезжал сюда с Вилли Ливингстоном, а иногда один или с девушкой. Домик, куда я направлялся, принадлежал ему.

С Вилли мы учились в колледже. Он получил в наследство кучу денег и несколько гектаров земли с озером, возле которого и стоял дом. Все лето Вилли проводил в Европе, но я знал, где находится ключ.

Через несколько минут показались сетчатые ворота. Я вышел из машины, открыл их, въехал и снова закрыл. Теперь предстояли двенадцать километров по частной ухабистой дороге, мимо песчаных холмов, а затем вдоль озера.

Женщина на заднем сиденье заворочалась и что-то пробормотала. Я насторожился – не хватало только, чтобы она сейчас проснулась! Я замер, соображая, что мне следует сделать, если она откроет глаза. Но, слава Богу, она опять затихла. Уф! Вздохнув с облегчением, я уселся за руль и поехал к озеру.

Голубое и гладкое, оно лежало передо мной, а над лесом тянулись оранжевые облака – прекрасная картина. Мне вдруг захотелось как-нибудь приехать сюда и половить рыбу. Однако пришлось отогнать эти несвоевременные мысли.

Наконец мы пересекли луг, переехали маленький мостик и остановились. Ключ, как всегда, висел на гвозде под мостом.

Строение находилось в конце лужайки среди высоких деревьев. Это был большой деревенский дом. Под деревьями было еще темно, и я, остановившись перед верандой, не стал выключать фары.

В утренней тишине громко заскрипел замок. Я открыл дверь, вошел и зажег керосиновую лампу.

В большой комнате у задней стены стояли кухонная плита и шкаф для посуды, а посредине – несколько стульев и стол. Дверь направо вела в кладовую, где хранились рыболовные и охотничьи принадлежности, подвесной мотор и всякая всячина.

Налево была спальня. Тут стояли две кушетки и двуспальная кровать. На кровати лежало армейское одеяло.

Оставив лампу, я вернулся к машине, поднял все еще спящую женщину, внес ее в дом и положил на кровать. При свете керосиновой лампы ее лицо казалось бледным, а темные волосы рассыпались по подушке. Ей было лет тридцать, и она была по-прежнему пьяна до бесчувствия. И при этом самой красивой из всех женщин, каких я видел.

Все это было дьявольски скверно. Я пожал плечами и забрал лампу. В конце концов, я не был ее отцом, а жизнь – совсем не детская игра.

Я разжег плиту и принес из колодца пару ведер воды. Тем временем рассвело, и из печной трубы поднялся серо-голубой столб дыма. Я отогнал машину в сарай по другую сторону дома и запер его. Теперь надо проинспектировать запасы провианта.

В кладовой обнаружилось несколько коробок с консервами, а в кухонном шкафу я нашел муку и другие припасы.

Открыв банку с кофе, насыпал его в кофейник и налил воды. Потом сел, закурил и стал слушать, как трещат горящие дрова.

Внезапно я понял, что устал как собака. Это было неудивительно после такой ночи. Проведя рукой по лицу, я почувствовал, что у меня успела отрасти щетина. Подошел к зеркалу, висевшему на задней стене: вылитый бродяга.

В кладовой нашелся бритвенный прибор. Я не спеша побрился, сполоснулся до пояса, затем снова надел рубашку и галстук и почувствовал себя значительно лучше.

Тем временем начал закипать кофе, издавая приятный аромат. Я налил себе чашку.

Взошло солнце. Не верилось, что столько событий произошло всего лишь со вчерашнего утра.

То, что я нарушал законы – один за другим, – почему-то не волновало меня. Заботило другое – как бы меня самого не убили. Но и от этого мурашки не бегали по спине.

Я думал о деньгах, о таких больших деньгах, какие не смог бы заработать и за всю жизнь. Как же я близок к ним! Нужно только протянуть руки и взять их.

Легко сказать – взять! Если б только знать, где они находятся.

Миссис Батлер знала, где они лежат, и я должен заставить ее рассказать мне об этом.

Только через два часа я услышал, как она пошевелилась на кровати. Видимо, приходила в себя.

Теперь нужно взять себя в руки. Ведь все будет зависеть от того, сможем ли мы договориться.

Я взял бутылку виски, стакан и вошел в спальню.

Глава 5

Она сидела на кровати, обхватив голову руками. Я в первый раз увидел ее глаза и понял, что имела в виду Диана Джеймс, говоря, что они большие и с поволокой.

Она уставилась на меня.

– Доброе утро, – сказал я и налил в стакан изрядную порцию виски.

– Кто вы? – Она огляделась. – И как я попала сюда?

– Выпейте сначала глоточек, – посоветовал я. – Или, если пожелаете, можете выпить кофе.

Я чертовски хорошо знал, что она предпочтет, и насчет кофе говорил лишь для приличия.

Она взяла стакан. Я закрыл бутылку пробкой, отнес ее в другую комнату и вернулся с ведром холодной воды, губкой, полотенцем и ее сумочкой. Все это я поставил на стул и пододвинул его к кровати. Она даже не посмотрела на него.

– Ответьте, наконец, на мой вопрос, – потребовала она. – Как я попала в эту грязную конуру?

– О! – ответил я. – Разве вы не можете вспомнить?

– Не имею понятия. И вас я никогда не видела. Кто вы?

– Это я вам скажу. Но не хотите ли сперва немного освежиться?

Я сунул в воду губку и протянул ей. Она потерла ею лицо, я подал полотенце. Потом нашел в ее сумочке расческу и подождал, пока она причесывалась.

При дневном свете ее волосы оказались не черными, а темно-каштановыми.

– Как насчет чашки кофе? – спросил я.

Миссис Батлер встала и одернула халат.

Я кивнул на дверь и последовал за ней в другую комнату. Она села на стул, который я ей придвинул. Затем налил ей кофе, угостил сигаретой и дал прикурить. Уселся напротив верхом на стуле и оперся руками на спинку.

Она не удостоила кофе даже взглядом:

– Прошу вас сказать: как я очутилась здесь?

Я нахмурился:

– Вы действительно ничего не помните?

– Ничего.

– И не помните, что произошло до моего прихода?

– Я не имею никакого понятия, о чем вы говорите, – ответила она, и истеричные нотки послышались в ее голосе. – Бог мой, скажите же, наконец, кто вы!

– Бертон, – солгал я. – Джон Бертон из страховой компании «Глоб». Ну, теперь вы вспомнили? Я, собственно, работаю в нашей конторе в Канзас-Сити, но мне передали это дело, поскольку я ранее работал поблизости от Санпорта и хорошо знаю эту местность.

Этой сказки я собирался придерживаться и дальше. Она еще не совсем пришла в себя, но, вероятно, уже была способна отличить одно от другого и понять, что я – Бертон из страховой компании «Глоб». Я должен вдалбливать ей, что документы свои я уже показывал, но она этого не помнит, так как была пьяна.

Однако она не поддавалась.

– Я не слышала о такой страховой компании, – заявила она. – А вас никогда в жизни не видела. Вы можете показать свое удостоверение?

Я попытался бесстыдно блефовать. Если это не пройдет, я сяду в калошу.

– Само собой, разумеется, – ответил я спокойно и, вытащив бумажник, стал перебирать бумаги. Делая вид, будто ищу удостоверение, я взял какой-то документ, протянул ей и сейчас же спросил:

– А вы хоть приблизительно помните, как он выглядел? Высокий или низкий, толстый или худощавый?

Она озадаченно посмотрела на меня и спросила:

– Кто?

– Ну, мужчина, который хотел вас убить. Незадолго до моего прихода.

Этого оказалось достаточно. Она широко открыла глаза, и я увидел, как в них промелькнул страх.

– Меня? Убить?.. – Она даже расхохоталась.

– Там было темно, – подтвердил я. – Но он что-то говорил, перед тем как броситься на вас. Вы хоть запомнили его голос?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – перебила она меня.

Задавая ей вопросы, я спрятал свой документ в бумажник.

– Вы были дома и слушали пластинки. Когда я встретил вас на лужайке, вы держали в руках пластинку. Думаю, вы не сознавали, что у вас в руках, но мне вы ее не отдали. Крепко держали ее. Говорили очень путано, и я сперва вообще ничего не мог понять. Она покачала головой:

– Я ничего не помню. Лучше расскажите все сначала.

– Охотно.

Я закурил.

– Мне нужно было поговорить с вами. Наша контора в Санпорте нашла кое-какие следы и поручила мне пройти по ним – но это я объясню вам позже. В полночь я приехал на автобусе в Санпорт и попытался дозвониться вам из отеля. Ваш номер был занят. И позже у вас было занято. Тогда я взял такси и приехал к вам. На подъездной дороге я увидел вас в свете фар. Вы выскочили из дома и помчались к гаражу. Я вышел из машины и последовал за вами. В одной руке вы держали пластинку, а в другой – сумку. Вы были в истерике. Сначала я ничего не понял, но вы продолжали громко и путано рассказывать, что слушали музыку в своей комнате при свечах и, повернувшись, увидели позади себя мужчину.

Я пытался успокоить вас, но вы повторяли одно и то же: что мужчина что-то держал в руке и хотел вас убить.

Когда я предложил вам войти со мной в дом, вы задрожали от страха. Вы непременно хотели сесть в машину и уехать. Одним словом, я сел с вами в машину, и мы уехали. Я не представлял себе, куда ехать. В отель я не мог вас поместить, так как в городе вас многие знают. Вы заснули, и тут меня осенила идея привезти вас сюда. Дом принадлежит охотничьему клубу, членом которого я состоял, когда работал в Санпорте. И я знал, что в это время года здесь никого не бывает. Это показалось мне пристойным выходом из положения. Вы здесь успокоитесь, и мы обо всем поговорим.

Думаю, что вам все-таки надо вспомнить того мужчину! Он же хотел вас убить, и, кто знает, не попытается ли сделать это снова.

Она помолчала, потом подняла взор и спросила:

– А о чем вы хотели со мной поговорить?

– О вашем муже. Она вздохнула:

– Вероятно, вы тоже станете задавать мне всевозможные вопросы. Я уже и так все рассказала.

Я вздохнул. Дело продвигалось.

– Могу понять, как неприятно вам все это. Мне тоже неприятно докучать вам, но моя обязанность… Однако я ведь не полицейский. – Я внимательно взглянул на нее. – Они разыскивают вашего мужа.

– А вы?

Я задумчиво уставился на свою сигарету:

– Только между прочим.

– Как вас понимать?

– Буду с вами откровенным, миссис Батлер. Моя задача – найти деньги. Не важно, каким способом. Они были у нас застрахованы, и, если не найдутся, мы должны выплатить банку всю сумму. Это все, что нас интересует в этом деле.

– Я бы охотно вам помогла. Вы, наверное, не поверите, но я могу только повторить то, что уже говорила в полиции.

Я молча ждал.

Она снова вздохнула:

– Ну хорошо. Когда он днем вернулся домой из банка, то сказал мне, что поедет ловить рыбу где-то на озере в Луизиане и в воскресенье вечером возвратится. Денег я не видела и, конечно, не знаю, где может храниться такая сумма. Возможно, они были в машине, если он действительно их взял. С собой он захватил только вещи, которые обычно брал на рыбалку, и свои удочки. Никакого чемодана при нем не было. Когда в воскресенье вечером он не вернулся, я стала беспокоиться, но подумала, что он остался еще на одну ночь. А в понедельник утром пришел мистер Мэтью, президент банка, и сказал мне…

Она замолчала и уставилась на свои руки.

– Вы не догадываетесь, почему ваш муж так поступил? – спросил я и подумал, что придется повозиться, прежде чем я добьюсь успеха.

Она чуть помедлила, потом ответила:

– Нет.

Я, нахмурившись, смотрел на свою сигарету, потом поднял голову и в упор уставился на женщину.

– Боюсь, что мы разузнали об этом. Это очень неприятно, и я не хотел бы говорить вам об этом.

– О чем?

– Он хотел удрать с другой женщиной.

– Нет!.. – Она энергично замотала головой.

– Очень жаль, миссис Батлер, но об этом узнали наши сотрудники в Санпорте. Женщину зовут Диана Джеймс, во всяком случае, так она себя называет. У нее квартира в Санпорте, и он собирался приехать к ней, чтобы спрятаться.

– Я вам не верю! – Она вздернула подбородок.

– В этом нет никаких сомнений, – уверял ее я.

– Тогда вы просто теряете время на разговоры со мной, – заявила она. – Если это верно, то Диана Джеймс – единственный человек, который знает о судьбе моего мужа.

– Нет, – возразил я, – все не так просто. Она напрасно прождала его. Он не приехал. Почему?

Она с напряжением смотрела на меня.

– Почему?

– Мне действительно очень жаль, миссис Батлер, но ваш муж мертв с той самой субботы.

Она приподнялась со стула, но колени ее подогнулись, и она опустилась на пол.

Я отнес ее в другую комнату и уложил в постель. Через некоторое время она открыла глаза, но продолжала лежать неподвижно, глядя в потолок.

Я взял бутылку и налил в стакан еще немного виски:

– Выпейте, вам будет легче.

Она села и убрала с лица волосы, потом выпила и содрогнулась.

– Вы должны были это предполагать, – сказал я. – В конце концов, прошло уже два месяца, как он исчез, и полиция разыскивает его по всем штатам.

– Может быть, – согласилась она. – Вероятно, я боялась об этом подумать.

Я сел на стул и закурил для нее сигарету. Она взяла ее, сделала затяжку и тут же забыла про нее.

– Теперь вы должны понять, что дело приняло иной оборот, – продолжил я. – Полиция ищет не вашего мужа, а его убийцу. Точнее говоря, они начнут эти поиски, как только узнают о Диане Джеймс. Я же ищу только деньги. Поэтому мне и нужно было с вами поговорить. Я рассчитывал на вашу помощь.

– Мою помощь? – Она недоуменно уставилась на меня.

– Возможно, вы кое-что вспомните из того, что раньше казалось не имеющим значения, но в свете новых фактов сделалось существенным. Может быть, кто-то уже пытался узнать, что задумал ваш муж. Кто-то, знавший о Диане Джеймс. Тот, кто ревновал его. Я полагаю, если он имел одну подругу, то мог завести и другую?

– Насколько мне известно, он был еще и женат, – сухо заметила она. – Но, пожалуйста, продолжайте.

– Поверьте, миссис Батлер, это ужасно неприятно, но мне поручено найти деньги. Полиция будет полностью занята поисками убийцы и сбором улик, необходимых для суда.

Я чуть помолчал.

– Но эта сторона меня как раз не интересует. Мы занимаемся своими делами. Я не верю, что вашего мужа убили из-за денег. Мотивом преступления была… могла быть ревность, деньги же существенного значения не имели. Нам нужно найти только деньги, и, когда они будут в наших руках, дело для нас будет закончено. Вы понимаете?

– А если вы не найдете денег?

– Тогда нам придется принять соответствующие меры и мы окажемся дьявольски неприятными людьми.

Она кивнула:

– И вам чужды всякие чувства?

– Как я уже говорил, для меня это чисто служебное дело. Свои чувства я проявляю только в нерабочее время.

Она промолчала и внимательно посмотрела на меня.

Я тронул ее за руку:

– Давайте вернемся к существу вопроса. Вашего мужа уже нашли бы, если бы он не был убит. Мы бы давно нашли и деньги, если бы ревнивая женщина не потеряла голову и не убила его. Она, однако, затруднила дело и для себя, поскольку деньгами не воспользуется. Когда я выясню, кто эта особа, то тоже доставлю ей большие неприятности. Впрочем, этого она легко может избежать, если будет благоразумна. Теперь вы понимаете, как все просто?

– Да, очень просто. – Она засмеялась и изо всей силы ударила меня по лицу.

Глава 6

– Этим, – сказала она, – я ответила на ваш вопрос. А теперь ваш черед отвечать: что вам было нужно в моем доме?

Вопрос застал меня врасплох. Даже и без ее удара было бы довольно трудно сохранить самообладание.

– Я вам уже сказал.

В ее больших дымчато-голубых глазах не было ни малейшей неуверенности.

– Оставим это. Вы говорили, будто я бежала по траве с пластинкой в руках. Как вы додумались до этого? Объяснение может быть только одно: вы были наверху в моей спальне и видели, как я слушала музыку.

– Вы мне не верите?

– Конечно нет. Я точно помню, что было. Я заснула. А если вы думаете, что я блефую, то могу даже сообщить, какую пластинку я слушала, когда засыпала. Это был Гендель. Верно?

– Откуда мне знать? – развел я руками и потер горевшую от удара щеку.

– Да, вы правы, откуда вам знать! Теперь скажите мне наконец, кто вы и что вам надо. Мне кажется, для профессионального вымогателя вы неловки.

Я начал приходить в себя.

– Вам не следует быть столь заносчивой, – заметил я. – Что будет, если полиция заинтересуется, почему вашу машину нашли перед домом Дианы Джеймс?

– Разве? – сказала она.

– Это вам чертовски хорошо известно. Она покачала головой:

– Нет. А вам не кажется, что в этом деле есть некая поэтическая справедливость?

Удивительно, но я ей поверил. По крайней мере, в этом.

– Постепенно и я начинаю понимать, – сказала она и задумчиво посмотрела на меня сквозь облако табачного дыма. – Как дела у любимой миссис Джеймс? Надеюсь, она жива и здорова?

– Она, кажется, вас так же любит.

Миссис Батлер засмеялась:

– Мы очень горячо любим друг друга. Вот если бы только она перестала подсылать ко мне людей, которые уродуют мою мебель.

Я вспомнил разрезанные подушки и сиденья:

– Вы думаете…

– Не воображайте только, что вы у нее первый! Поверьте, шансы быть у миссис Джеймс первым ничтожно малы.

Я промолчал. Мне надо было собраться с мыслями. Итак, она уже знает, что кто-то обыскивал ее дом, но никуда не сообщила об этом. Значит, не могла! Я был на правильном пути. И у нее рыльце в пушку. Поэтому и меня она ни в чем не обвинит.

Она иронически смотрела на меня:

– Итак, вы решили обыскать мой дом. Почему же вы этого не сделали? Я бы вам не помешала, я ведь спала.

– Он мне помешал, – ответил я.

– Кто?

– Мужчина, который хотел вас убить.

– Бог мой, вы опять за старое?

– Теперь послушайте меня.

И я рассказал ей, как все произошло в действительности.

– Вы же не думаете, что я вам поверю? – спросила она, когда я закончил.

– Я и не собираюсь заставлять вас поверить. Если вы…

Я замолчал. Мы услышали, как по деревянному мосту проехала машина и остановилась около веранды. Заскрипели тормоза.

Я с досадой покачал головой, показал ей жестом, чтобы она сидела на месте, и вышел в соседнюю комнату. Мой пиджак, в кармане которого лежал пистолет, висел на спинке стула у противоположной стены.

Проходя мимо двери, я бросил взгляд на подъехавшую машину. В ней сидела девушка. Слышалась тихая музыка.

Выйдя из дома, я приблизился к девушке. Это была блондинка с ангельским личиком и холодными глазами. Улыбка ее показалась мне слащавой.

– Доброе утро, – медленно проговорила она. – Это действительно очень глупо, но мне кажется, что я попала не туда.

– Да, – сказал я.

Она находилась слишком далеко от главной дороги.

– А куда вы собирались проехать?

– К деревянному дому, – ответила она и одарила меня еще одной слащавой улыбкой. – К мистеру Гиллеспи. Мне довольно точно описали эту дорогу, но, видимо, я заблудилась. Это в самом деле очень глупо, но я потеряла всякую ориентировку.

Ее глаза, и улыбка, и эта болтовня как-то не подходили друг к другу. Мне показалось, что этот ангелок что-то выискивает вокруг.

Музыка прекратилась, и послышался голос диктора. Я не обратил внимания на его слова.

– А разве вам говорили, что вы должны проезжать чужие ворота? – спросил я.

– Да, именно через ворота. Мистер Кремер, наш босс, узнал, что мистер Гиллеспи забыл уплатить очередной взнос за кухонную плиту. Я совершенно точно помню, как мистер Кремер говорил, что надо проехать через ворота, а затем два километра в сторону. А вы не мистер Гиллеспи? Нет, кажется, тот совсем иначе выглядел.

– Моя фамилия Гревс, – ответил я. – Я приехал ловить рыбу.

– Правда? – Она окинула цепким взглядом мою рубашку и галстук, и что-то промелькнуло в ее глазах. – В такой одежде вы ловите рыбу? Мой брат, когда ловит рыбу, надевает всякое старье…

– Я только что приехал, – объяснил я, – пять минут назад.

История казалась правдоподобной. Возможно, девушка действительно искала какого-то Гиллеспи и заблудилась. Но, с другой стороны, эти ее глаза…

Железная лапа медленно прошлась по моему позвоночнику и остановилась между лопатками. Это был голос диктора, который только что упомянул фамилию Батлер.

– Вы один ловите рыбу? – спросил ангелочек.

Я силился понять, о чем говорит диктор, и в то же время слушал эту идиотку. Одновременно я должен был решить, действительно ли она так глупа или все-таки чего-то добивается, а кроме того, нельзя было дать ей заметить, что я заинтересовался сообщением.

«Миссис Мадлон Батлер, двадцатитрехлетняя вдова банковского служащего, исчезнувшего восьмого июля…»

Вдова… Значит, они нашли труп.

«…миссис Батлер, вероятно, скрылась в голубом «кадиллаке»…»

– Я не вижу здесь никакой машины, – сказал ангелочек, оглядываясь. – Как же вы сюда попали?

Нет, у этой девушки любопытство развито сверх меры!

«…разыскивается в связи с убийством. Розыск объявлен в приграничных штатах, описание личности миссис Батлер и ее номер машины…»

– Приехал на джипе, – как можно спокойнее ответил я. – Он в сарае.

«…вчера вечером был найден труп, однако похищенные деньги не обнаружены. Полиция уверена, что скрывшаяся миссис Батлер…»

Нет, этот ангел-блондинка не сбился с пути. Поэтому она должна уехать как можно скорее.

– Глоток воды, – сказала она и улыбнулась.

Она хотела попасть в дом и осмотреть его.

Надо действовать! Я тоже улыбнулся:

– Конечно, беби. Но зачем воды? Как насчет виски?

Я нагнулся к окну машины и задрал подол ее платья.

– Кажется, на вашей коленке муравей, – развязно сказал я и погладил ее по голой розовой ляжке. – Пошли в дом, беби!

Ей ничего не оставалось, как уехать, что она тут же и сделала.

Я глубоко вздохнул и посмотрел вслед удаляющейся машине. Она проехала лужайку и скрылась в лесу, затем я услышал, как она переключила скорость для подъема в гору. Наконец шум мотора затих вдали.

Возможно, тот мужчина ждал ее где-нибудь в лесу с пистолетом, а может быть, остался в городе и послал ее на разведку. Узнать об этом было очень просто: надо стоять и ждать, пока он не всадит в мою голову пулю.

Я вошел в дом.

Мадлон Батлер стояла у стола перед бутылкой виски. Обернулась, посмотрела на меня.

– Вы слышали радио? – спросил я. Она отрицательно покачала головой:

– А зачем?

– Тогда сядьте у того конца стола, чтобы вас не было видно с улицы. И выпейте немного. Вам это нужно.

Она села:

– Что случилось?

– Нашли труп вашего мужа, и теперь полиция разыскивает вас.

Она налила немного виски и улыбнулась, глядя на меня.

– Вы любитель драматических эффектов, не так ли?

– Думаете, я лгу?

– Конечно. Кто это был здесь и передал вам новости? Ваш сообщник?

Я сел на стул так, чтобы видеть лужайку.

– Никто ничего мне не сообщал, это передавали по радио. В машине было радио, и я его слышал. Полиция ищет вас в связи с убийством. И не только полиция, девица в машине тоже искала вас.

Мадлон выслушала мой рассказ со скучающей миной. Единственная реакция – она достала из сумочки зеркальце, губную помаду и покрасила себе губы. Я наблюдал за ней. Вид у нее был очень высокомерный и надменный. Но если на миг отвернуться, а затем снова посмотреть, то не верилось, что женщина может быть так прекрасна.

– Я готова, – сказала она. – Мы можем вернуться в город.

– Вы мне не верите? Она засмеялась:

– Вы действительно мастер на все руки: и взломщик, и лжец, и мошенник. Даже пытались шантажировать меня. У вас разносторонний талант, но верить вам – это же почти оскорбление. Вы не находите?

Я крепко схватил ее за руку:

– Вы забыли – я еще и похитил вас. Тогда почему бы вам не передать меня в руки полиции?

– Не хочу вводить в расходы налогоплательщиков.

– А я скажу почему. Потому что не можете.

– Оставьте меня в покое, – поморщилась она.

Я схватил ее за другую руку и крепко сжал в широком рукаве халата.

– Мне нужны деньги, и вы скажете мне, где они. У одной у вас нет шансов, а на том свете деньги вам не понадобятся. Защитить вас могу только я.

– Защитить? От кого? – спросила она саркастически.

Я покачал головой и отпустил ее, чтобы достать сигареты.

– В вашей машине есть радио?

– Есть. Ну и что?

– Вы можете легко проверить, говорю ли я правду. Новости передаются каждый час.

– Хорошо. Я включу радио, – сказала она.

Мадлон взяла сумку и пошла к двери.

Я кинулся за ней. Она стояла на веранде, искала в сумочке ключи и озиралась по сторонам.

– Подождите! – крикнул я.

Но она не обратила на меня внимания. Тогда-то это и произошло.

Сумка вылетела из ее руки, словно подхваченная порывом ветра. Мадлон вздрогнула и проследила, как сумка пролетела метра два и шлепнулась на веранду. Что-то ударило в стену дома.

Мадлон словно окаменела.

Я же сразу сообразил, что это был выстрел из карабина и что стрелок должен был находиться на другом конце лужайки, на расстоянии примерно двухсот метров.

Я подбежал к Мадлон, схватил ее, втащил в дверь и швырнул на пол. И в тот же миг со стола сорвалась кофейная чашка и разлетелась над нами на мелкие осколки.

Я оттащил Мадлон подальше от входа, ногой захлопнул дверь, и тут же пуля пробила филенку и сбила со стены сковородку, висевшую на гвозде.

Все стихло, слышно было только учащенное дыхание Мадлон. Мы лежали на полу, наши лица почти соприкасались. В ее глазах появился страх.

– Вам достаточно доказательств? – Я встал на колени.

Она попыталась сесть. Ее щеки были в пыли, а из маленькой ранки на шее, задетой осколком, сочилась кровь.

– Оставайтесь тут, – сказал я.

Я подполз к окну и осторожно выглянул из-за рамы. На освещенной солнцем лужайке никого не было. Но где-то дальше, на опушке леса, должен был сидеть в засаде тот тип со своим карабином.

Вероятно, он не решался подойти ближе. По крайней мере, до наступления темноты.

Глава 7

– Идиот проклятый! – воскликнула она и стремительно поднялась с пола.

Я молча прыгнул, схватил ее за талию и вместе с ней бросился на пол. В тот же момент оконное стекло покрылось паутиной трещин, а в центре появилась дырка.

– Что это значит? – возмутилась Мадлон. – Вы с ума сошли?

Она лежала рядом со мной, и я обнимал ее, словно красивую дикую кошку. Освободив руку, я снял осколок стекла с халата, поднес к ее лицу и отбросил. Она широко открыла глаза и, кажется, наконец поняла, в чем дело.

– Ах! – воскликнула она.

– Если вы хотите быть мишенью, то сначала скажите, где находятся деньги. Вам они больше не потребуются.

– Что же делать? – растерянно спросила она.

– Многое, если вы снова не попытаетесь выкинуть какую-нибудь глупость. Будете теперь сидеть на месте?

–Да.

– Хорошо.

Я пополз в спальню, сдернул с кровати два одеяла, одним занавесил там окно, а с другим вернулся и встал у разбитого проема.

– Прикройте чем-нибудь лицо, – сказал я, – сейчас полетят осколки.

Женщина закрыла лицо руками. Я подбросил одеяло вверх, и оно повисло на круглом карнизе для занавески. Ткань тут же дрогнула, и в ней образовалась дыра.

Я осмотрелся. Задняя дверь была заперта, окно занавешено. В кладовой не было ни окон, ни дверей. Теперь стрелок не мог заглянуть в дом. Во всяком случае, я надеялся на это. Оставалось закрыть чем-нибудь второе окно, однако я хотел иметь возможность хотя бы с одной стороны дома выглядывать наружу.

– Могу я теперь встать? – спросила Мадлон.

– Нет еще.

И тут мне в голову пришла идея.

– Снимите-ка свой халат.

Она подняла голову и холодно посмотрела на меня:

– Вы не придумали ничего лучше?

– У вас ведь под халатом что-то есть?

– Да, пижама.

– Снимите халат и бросьте мне.

Она пожала плечами и сняла халат. Пижама была синяя, с широкими рукавами. Я подполз к подоконнику, встал сбоку и набросил халат на карниз над окном. Он был достаточно прозрачен, и через него я мог видеть лужайку.

– Так, – сказал я, – теперь ему у нас ничего не разглядеть.

Мадлон встала:

– Так что же делать?

– Понятия не имею.

Я вынул из пиджака пистолет и взглянул на обойму. Там было только два патрона.

– Но здесь мы не можем оставаться! – заявила она.

– А что вы предлагаете?

Я сунул пистолет за пояс, достал сигареты и угостил Мадлон.

Мы сели за стол. Со своего места я наблюдал за лужайкой.

Положение наше было, конечно, хуже некуда, но у меня уже созревал план. Все зависело от того, есть ли у Мадлон деньги или нет, а я был уверен, что есть. Нет смысла ломать себе голову над тем, кто убил Батлера: она, или тот мужчина, который в нас стрелял, или оба вместе. Я даже начал восхищаться этим холодным интеллектом, скрывающимся за красивым лицом, и мне стало ясно, что, как только ее муж был убит – причем не важно кем, – она завладела деньгами.

– Вы пользуетесь большим успехом, – заметил я. – Все стремятся к вам: и я, и тот стрелок снаружи, и добрая сотня полицейских. – Я выпустил кольцо дыма. – Не знаю, есть ли смысл делать предложение женщине, окруженной столькими поклонниками.

– Что за предложение? – Она выгнула бровь.

– Нет, пожалуй, это действительно бессмысленно, – продолжал я. – Совершенно бессмысленно, если у вас нет денег.

Она покачала головой:

– Прекратите говорить о деньгах. Видимо, вы все же не можете понять, что я скорее пойду в ад, чем отдам Диане Джеймс хотя бы цент.

Я положил сигарету и пристально посмотрел на нее.

– К чертям Диану Джеймс, – сказал я. – Она выходит из игры.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что слышали. Она с самого начала обманывала меня. Она сказала мне, что вы находитесь в Санпорте, чтобы уговорить обыскать ваш дом. Ей было наплевать на то, что меня могли поймать.

– И это еще не все, – добавила Мадлон. – Представьте, что я застала вас врасплох, а вы со страху убили меня. Разве это не было бы трагично?

Нет, конечно, я не был таким идиотом и не стал бы убивать хозяйку, но ведь Диана вполне могла на это рассчитывать, размышлял я. Да, коварство и хитрость – вот главные качества Дианы Джеймс.

– Итак, вам это ясно? – спросил я. – Ваша подруга миссис Джеймс вычеркивается из списка участников.

– Так, – холодно проговорила Мадлон, – теперь вы переносите свои симпатии на меня?

– Да, – ответил я.

– Я чрезвычайно растрогана, – усмехнулась она.

– Поберегите свои чувства. Деньги у вас?

– Возможно. – Мадлон пожала плечами.

– Где они? – настаивал я.

– Я же сказала – возможно.

– Этого мне недостаточно, – возразил я, стараясь держать себя в руках. – Давайте карты на стол.

– Зачем? Это вы нуждаетесь во мне, а не я в вас.

– Боюсь, что вы не осознали как следует свое положение. Как только стемнеет, я скроюсь отсюда. Это у вас нет ни малейшего шанса, но я-то выберусь, И тогда никто не помешает вашему приятелю пристрелить вас. Вас радует перспектива быть жертвой – обладательницей ста двадцати тысяч долларов?

Она задумчиво уставилась перед собой:

– Так какое предложение вы хотите мне сделать?

– Я по-прежнему хочу знать, есть ли у вас деньги.

– Есть.

– Это не блеф?

Ее глаза стали холодными.

– Я только могу вам сказать, что они у меня есть.

Я с сомнением посмотрел на нее. Неплохо было бы ее немного помучить.

– Ваше положение незавидное, – сказал я наконец. – Вы уже почти покойница, с какой стороны ни смотри. Если вас не застрелит этот парень, то арестует полиция и обвинит в убийстве. С вашей внешностью вам, возможно, удастся избежать электрического стула. Но вас осудят на пожизненное заключение, а это тоже не блестящая перспектива.

В одиночку у вас нет никаких шансов. Подумайте сами! Ни машины, ни платья, ни возможности спрятаться. Если же я вам помогу, то вы, пожалуй, будете иметь шанс. Небольшой, возможно один из тысячи, но реальный шанс.

А мое предложение заключается в следующем: мы сделаем то же, что хотели Диана Джеймс с вашим мужем. Я увезу вас отсюда и буду прятать, пока не улягутся страсти. Вы перекрасите волосы, станете блондинкой или рыжей, а я доставлю вас на Западное побережье или куда-нибудь еще. Не могу ручаться, что все удастся, но я попытаюсь. Ну как, идет?

Она медленно кивнула:

– И что вы хотите взамен?

– Я предпочитаю круглые суммы. Скажем, сто двадцать тысяч долларов.

Она уставилась на меня:

– Я ожидала от вас всего, но не такого бесстыдства!

– Не думаете ли вы, что я буду все это делать бесплатно? Подумайте сами, чем я рискую. Ведь с того момента, как начну вам помогать, я становлюсь преступником. А на это я пойду только за большие деньги.

– Значит, вы забираете у меня все?

– Точно. Но если вам в ближайшее время кто-нибудь сделает более выгодное предложение…

– На что же я буду жить?

– А на что живут другие? Вы сможете подыскать себе работу.

– Какую? Я никогда в жизни не работала.

– Откуда я знаю? Я не работодатель. Ну, согласны?

Она немного подумала, потом пожала плечами:

– Хорошо. Но какую вы мне дадите гарантию, что, получив деньги, не бросите меня на произвол судьбы? Не обманете меня? Я что же, должна положиться на ваше честное слово?

– А вам ничего другого и не остается.

– Прекрасная перспектива! – хмыкнула Мадлон.

– Итак, где деньги? – ухмыльнулся я.

– В этом мое единственное преимущество, – улыбаясь, ответила она. – Вам придется выполнить хотя бы часть своих обещаний в Санпорте.

– Где?

– Они лежат в трех банковских сейфах в Санпорте.

– В банковских сейфах? – Я уставился на нее. – Боже мой, но как же вы собирались получить их?

– Они, естественно, положены не на мое настоящее имя.

– Ах вот как? – наконец сообразил я. – А где ключи?

– Дома.

– В вашем доме?!

Она иронически засмеялась и кивнула.

– Но это означает, что нам придется снова вернуться в логово зверя, если еще удастся отсюда выбраться… – Да, было над чем призадуматься!

– Разумеется, это непросто. Но именно поэтому я и выбрала себе такого дорогого спасителя. Придется вам рискнуть.

Солнце поднялось выше, и в доме стало жарко. Я размышлял над нашим положением, нервно ходил взад и вперед по комнате и при этом не спускал глаз с окна.

Как же выбраться отсюда? Нам нужна была машина, поскольку автомобилем Мадлон мы не могли пользоваться, его знала полиция. Но ведь там, внизу, есть другая. У парня наверняка должна быть машина, хотя, кроме нее, имелся также и карабин.

– Может быть он уже уехал? – предположила Мадлон. Она сидела за столом и потягивала виски.

– Нет, не уехал, – стараясь говорить спокойно, ответил я. – Он выжидает. Когда-нибудь мы выйдем, и он подстрелит нас.

– Откуда ему известно, что мы выйдем не через заднюю дверь и вообще не уйдем отсюда пешком?

– Он знает, что в вашей одежде без машины никуда не денешься. А на «кадиллаке» мы далеко не уедем. Даже если бы он и не подстерегал нас с винтовкой.

Она налила себе еще виски. Бутылка почти опустела. Подняла стакан и посмотрела на него.

– Ну, это ваше дело. – Сказала это так, словно ее ничего не касалось. Странная женщина. Красивая и странная.

Стало невыносимо жарко и душно. Моя рубашка прилипла к телу. Я гневно поглядывал на бутылку:

– Кончайте, наконец, с этим!

Она мельком взглянула на меня:

– Позаботьтесь лучше о своих собственных делах.

Тогда я подошел к ней, схватил за борта пижамной куртки и поднял со стула:

– Я хочу, чтобы вы помнили: если мы выберемся отсюда, вам придется два месяца скрываться от полиции. Это дьявольски трудно сделать. И если вы будете пить, я вместе с вами сяду в лужу. А я не хочу иметь лишние неприятности. С виски надо покончить!

Она посмотрела на меня, как на надоедливую муху.

– Вы кончили? – спросила она. – Тогда уберите, пожалуйста, ваши лапы.

– Не забывайтесь, – напомнил я и опустил ее на стул.

– Вы уже имеете представление, как мы выберемся отсюда?

– Я думаю над этим. И будет лучше, если вы замолчите.

– Навеки? – усмехнулась она..

– Кто этот парень там, снаружи?

– Откуда я знаю? Он мне не представлялся.

– Оставьте болтовню. Кто он? – настаивал я.

– Я действительно не знаю, и вам до этого тоже нет дела.

– Это ваш любовник?

– Да что вы ко мне привязались?

– Кто убил Батлера? Вы оба?

Она молчала, уставившись в пустоту. Два месяца с этой странной особой – веселое будет время! Кто из нас первым сойдет с ума?

Глава 8

Я снова остановился у окна. От него исходила опасность. Где-то там, укрытый кустами, скрывается этот тип и наблюдает за домом и дорогой.

Я поглядел на холм и увидел высокое дерево, когда-то опаленное молнией. Прекрасно! Оно будет для меня хорошим ориентиром.

– Что вы собираетесь делать? – спросила Мадлон.

– Позаботиться о машине для нас, – ответил я и снял свою белую рубашку.

В ней меня слишком легко было заметить. В кладовой нашел синюю, надел ее и снова сунул пистолет за пояс.

Мадлон безучастно наблюдала за мной.

Я схватил ее бутылку и вылил на пол остатки виски:

– Вы должны хотя бы теперь быть трезвой. Слушайте! Этот тип до сих пор не явился сюда убить вас по одной-единственной причине: он знает, что здесь я и что у меня есть пистолет. Причем, что самое интересное, – это его собственный пистолет. Вы слушаете меня?

Она молча кивнула.

– Сейчас я выйду из дома и попытаюсь подкрасться к нему сзади. Надеюсь, он этого не заметит. Но он может сделать вид, будто меня не заметил, а когда я уйду, снова попытается вас застрелить. Так вот, передняя дверь заперта. Как только я выйду из задней, заприте на засов и ее. Лучше всего спрячьтесь в кладовой – там нет окна. А если услышите, что он на веранде или лезет в окно, кричите как можно громче. Особенно если почувствуете запах дыма.

– Почему дыма? – Ее брови недоуменно взметнулись.

– Он, вероятно, захочет поджечь дом.

– О'кей, – произнесла она не особенно удрученно. – Большое спасибо за заботу. Это действительно трогательно с вашей стороны.

И я опять не понял, серьезна ли она или откровенно издевается надо мной. Вряд ли она отдавала себе отчет в своих действиях. Выпитое уже, очевидно, шумело у нее в голове.

Я вышел через заднюю дверь и на минуту замер. Ничего не произошло – ни выстрела, ни какого-либо движения.

Я спрыгнул с веранды и, пригнувшись, побежал к кустам на берегу озера. Спину сводил о от напряжения. Я физически ощущал, как ко мне, словно длинноногий паук, ползет перекрестье оптического прицела. Премерзкое чувство!

Наконец я добрался до спасительных кустов. Комары вились вокруг лица и садились на нос. Я подавил желание чихнуть и стал изучать опушку леса вдоль берега озера.

Там ничего не двигалось. Озеро, словно зеркало, блестело в солнечных лучах. Вдалеке плавала утка, подергивая головой. Кричали какие-то птицы. Темно-зеленые деревья на другом берегу. Картина словно из рекламы фирмы по изготовлению спортинвентаря.

Но сейчас мне было не до красот природы.

Я стал пробираться между кустами и берегом озера. Прополз по мосткам, к которым были привязаны лодки, и оказался позади сарая.

Влажная земля прилипла к рукам и коленям, пот струился по лицу. Я отполз еще метров на сто. Скоро я должен оказаться за спиной того парня. Наконец я смог встать, вытер руки и пошел длинной дугой от озера, через лес к основанию холма. Почва здесь была песчаная, покрытая толстым ковром еловых иголок, и шагов не было слышно. Добравшись до вершины холма, я посмотрел налево, увидел высокую ель с разбитой верхушкой – мой ориентир – и медленно пошел вперед, настороженно оглядываясь, чтобы избежать неожиданной встречи.

Наконец – вот она, ель. Я присел на корточки. Теперь, по моим прикидкам, я должен быть прямо над ним. Я внимательно наблюдал за деревьями и кустами, при этом песком оттирал грязь со своих рук. Потрогав пистолет, лишний раз убедился, что смогу быстро его выхватить.

Но пока ничего не обнаруживалось. Никакого движения, никаких цветных пятен одежды. Должно быть, парень прятался еще дальше внизу. Я прикинул расстояние до густых кустов метрах в десяти ниже себя и бесшумно пополз к ним. Там я, лежа на животе минут пять, снова внимательно осмотрелся. Никаких следов! Где он прячется? Неужели я ошибся в своих расчетах?

Оставалось ползти дальше. Теперь я видел уже край лужайки. Дальше двигаться нельзя. Я лежал, внимательно разглядывал местность и вот тут внезапно заметил его.

Ботинок, затем нога, наполовину прикрытая веткой, метрах в двадцати от меня. Потом высунулась вторая нога.

Подлесок здесь был густой, как и на холме, но если немного подняться вправо, то можно будет его хорошо разглядеть.

Я глубоко вздохнул. Будто стальной обруч сдавил мою грудь. Один из нас, вероятно, проживет еще минуту-другую. Я мог бы запугать его пистолетом, но что будет, если он не испугается?

Я тут же подумал о трех сейфах в Санпорте. Нет, обратного пути нет! И пополз вниз по склону.

Парень не двигался. Карабин с оптическим прицелом лежал перед ним на стволе маленького дерева, а сам он наблюдал за домом.

Я старался не задеть какой-нибудь ветки – малейший хруст все испортит.

В трех метрах от него я встал на колени, вытащил из-за пояса пистолет, навел его на затылок парня и негромко скомандовал:

– Эй, ты! Брось оружие и повернись!

Он резко обернулся и схватился за карабин.

– Не успеешь, – заверил я.

Он ошалело уставился на меня, но я был прав: лежа на животе, он не имел ни малейших шансов.

– Вынь обойму! – приказал я. – И ни одного лишнего движения! Отбрось ее!

Все свое внимание я обращал на парня, и, когда услышал шум позади, было почти поздно. Все же я успел отклониться, и дубинка, только скользнув по голове, ударила по руке. Тупая боль пронзила локоть.

Парень вскочил на ноги, но я здоровой рукой схватил нападавшего сзади и швырнул его на парня, как узел с бельем. Они столкнулись и повалились на землю. Я нагнулся и поднял выпавший из руки пистолет.

Это была блондинка, тот самый ангелочек. Глаза ее сверкали от ненависти, она размахивала руками и длинными ногами, пытаясь подняться. В волосах запутались еловые иголки, а из ранки на коленке сочилась кровь.

Я поднял карабин, разрядил его, вытащил обойму и забросил ее далеко в кусты, а оружие ударил о дерево. Приклад разлетелся, оптическое стекло разбилось.

– Где машина? – спросил я.

Наверное, в его пустом желудке уже давно урчало. Это было видно по его горящим глазам и по тому, как дрожали его руки, когда он провел ими по губам.

– Кто вы? – прохрипел он. – Что вам надо?

– Машину. Я ведь достаточно ясно выразился, разве нет, малыш?

В них обоих было что-то странное. Когда я присмотрелся, мне стало ясно, что это брат и сестра. Он был выше и намного моложе, вероятно лет двадцати двух. У обоих светлые волосы, и они были очень похожи. Чертовски красивые и чертовски опасные.

– Живым вы все равно отсюда не уедете! – выкрикнул вдруг парень. – Я ее убью! И вас тоже.

Я направил на них пистолет:

– Вставайте! Ну!

Он чуть помедлил, глядя на меня, затем встал. Блондинка продолжала сидеть.

Я схватил ее за руку и, резко дернув, заставил подняться. Она хотела вцепиться ярко накрашенными ногтями мне в лицо, но я сильно ударил ее по руке и отшвырнул к брату.

– Если она не пожелает идти, понесешь ее, – предупредил я.

Он посмотрел на пистолет:

– Куда?

– К дороге. Я сказал, что мне нужна машина.

Она презрительно посмотрела на брата:

– Ты боишься этого подлеца?

– А что я могу сделать? – угрюмо возразил он. – У него пистолет.

– Кончайте, – сказал я. – Ссориться будете в другой раз.

– Что вы сделаете с миссис Батлер? – Ее глаза злобно сверкнули.

– Удочерю ее. Я без памяти в нее влюблен.

– Видно, вы не знаете, с кем связались. Ее ищет полиция. Она убила своего мужа.

– Это уже моя забота, детки, – сказал я. – Отправляйтесь к машине. Ну-ну! И побыстрее! Видите ли, у меня из-за вас совсем не осталось времени.

В злобном молчании, не глядя на меня, они пошли по песку. У подножия холма, в кустах, я увидел машину, ту самую, на которой ангелок подъезжал к дому.

– У кого ключи? – спросил я.

Девушка снова с ненавистью взглянула на меня.

У нее не было сумки, значит, не было и ключа.

Я вопросительно посмотрел на брата:

– Ну, где ключ?

Парень достал его из кармана.

– Ты сядешь за руль, сыночек, – сказал я. – А эта куколка поместится между нами.

Мы сели в машину и выехали на дорогу.

– Спускайся с холма и подъезжай к дому, – приказал я и предупредил: – И чтоб без фокусов!

Девушка повернула ко мне свое очаровательное личико:

– Грязный подонок!

Я погладил ее ногу:

– Как насчет мистера Гиллеспи, куколка? Вы нашли его? И уплатил ли он взнос за плиту?

Глава 9

Мы остановились возле дома. – Выходите, – приказал я. Они нехотя повиновались и поднялись на веранду. Я услышал, как Мадлон Батлер отодвигает засов, – очевидно, увидела из окна.

Дверь открылась, и блондинка вошла в дом, братец за ней. Я держался позади и на секунду ослабил внимание. И это была моя ошибка. Их номер чуть не прошел.

С громким криком парень ворвался в дом, а блондинка попыталась запереть дверь перед самым моим носом. Но, видно, удача была в этот раз на моей стороне. В последний момент я успел сунуть ногу в проем, рванул дверь и влетел в дом. Блондинка упала.

Братец уже сцепился с Мадлон, и они покатились по полу. Обеими руками он душил ее. Она сопротивлялась, но молча, а он издавал дикие вопли.

Я сунул пистолет за пояс и, улучив момент, ударил парня. Он отпустил Мадлон и удивленно уставился на меня. Я снова ударил и расшиб об него пальцы.

Он встал пошатываясь, словно не мог решить, куда падать, и тогда я еще раз его стукнул. Парень рухнул на пол рядом с сестрой. Я ощупал свою руку. Она болела, но пальцы, видимо, были целы.

Мадлон поднялась. Ее волосы стояли дыбом, глаза сумасшедше горели. Она подскочила ко мне и ухватилась за пистолет, торчащий из-за пояса. Я схватил ее за руку и оттолкнул от себя.

– Прекратите безумствовать! – крикнул я. – Сядьте!

Но она, казалось, ничего не слышала, и тогда я силой усадил ее на стул. Поднялись и братец с сестрицей. Я указал им на стулья в другом конце комнаты.

– Садитесь там, – распорядился я. – У меня нет больше желания разбивать о вас свои руки. В следующий раз я воспользуюсь пистолетом.

У парня дрожали губы, слезы текли по лицу.

– Я убью ее, – монотонно повторял он, – я убью ее.

– Тихо! – прикрикнул я и снова указал на стулья.

Они наконец сели.

Я поставил стул между ними и Мадлон и сел сам. Пистолет положил на колени и закурил.

В комнате наконец стало тихо, так тихо, что я услышал собственное дыхание. Затем тишину нарушил голос блондинки.

Она так вцепилась в край стола пальцами, что они побелели вокруг ногтей. Жила на шее напряглась, а ее голос был больше похож на горячечный шепот. Она говорила быстро и сбивчиво, но одна из вещей, о которых я услышал, была для меня новой…

Пока она говорила, Мадлон разглядывала ее с откровенным отвращением и брезгливостью, словно кучу дерьма. Когда наконец она выдохлась, Мадлон бросила:

– Вы – грязная маленькая крыса!

Блондинка молча уставилась на нее и вдруг обратилась ко мне:

– Что вы собираетесь с ней делать? Я молча курил сигарету.

– Дайте мне пистолет! – воскликнула она. – Только на пять секунд! Дайте мне пристрелить эту гадину! Потом вы можете убить меня или передать в руки полиции, но прошу вас, дайте мне пристрелить ее!

– Успокойтесь, – махнул я рукой, – а то у вас заболит живот.

– Что вы с ней сделаете?

Мадлон Батлер закурила сигарету и смотрела на нее сквозь дым. Парень сидел согнувшись и молчал.

– Мы возьмем вашу машину и прокатимся, как только стемнеет. Если вы ничего не имеете против.

– Сколько она вам платит?

– Кто сказал, что она мне платит? – спросил я.

– Конечно платит, иначе бы вы не стали так стараться!

– Я делаю все из чистой симпатии.

– Сколько?

– Кончайте, мне это надоело, цену вы все равно не угадаете.

Блондинка повернулась к брату:

– Видишь, Джек, видишь? Эта грязная баба даже не слушает нас. Мы говорим и говорим, а ее это как будто не касается.

– Прекратите! – перебил я разбушевавшуюся девицу.

– Она тебя дурачит и будет дурачить! И оставит ни с чем сидеть в луже!

– Закрой пасть!

Но она не умолкала:

– Неужели тебе может нравиться эта грязная баба?

Я ударил блондинку по лицу, и она наконец замолчала.

Было начало второго. Мы могли тронуться в путь после наступления темноты. Значит, мне придется сидеть здесь по меньшей мере еще шесть часов и следить, чтобы эти трое не поубивали друг друга.

Я устал. Уже тридцать часов я не смыкал глаз, а впереди был длинный день и долгая ночь. Неизвестно было также, удастся ли нам вернуться в Маунт-Темпль и войти в дом, избежав встречи с полицией. На улице в чужой машине нас вряд ли остановят, но с домом дело наверняка обстоит иначе. Я был уверен, что его охраняют.

Надо было что-то делать с пленниками. Я указал на дверь кладовой:

– Идите туда.

Брат с сестрой вошли в кладовую и сели там на ящики.

– Ничего с вами не случится, если будете сидеть здесь смирно, – сказал я им. – Я крикну, когда мы будем уезжать. Но если попробуете выйти и снова напасть на миссис Батлер, расправа будет короткой. У меня и без вас слишком много забот.

– На вашем месте я бы не стала рассчитывать на деньги, – саркастически заметила блондинка. Почему же?

– Вы их не получите.

– Это уж моя забота.

Она задумчиво посмотрела на меня и вдруг злорадно рассмеялась:

– Вы еще вспомните о моих словах. Вам еще не ясно, с кем имеете дело. Смешно, но одна мысль пришла мне в голову.

– Что за мысль?

– Не имеет значения… Уедете вы отсюда или нет, все равно один из вас убьет другого.

Я молча закрыл за ними дверь, сел на стул и закурил.

– А вам нужно прилечь и немного поспать, – сказал я Мадлон.

– Сейчас слишком жарко, – возразила она.

– Как хотите, но сегодня ночью вам вряд ли удастся заснуть.

Она лишь пренебрежительно усмехнулась.

– А вы не боитесь ехать туда? – спросила она с издевкой.

– Нет, – ответил я.

– Неужели деньги так много для вас значат?

– Не знаю, – честно признался я. – У меня их совсем нет.

– Надеюсь, с ними вы будете счастливы. Между прочим, вы мне так и не сказали, как вас зовут на самом деле, – резонно заметила она.

– Действительно, – согласился я. – Я совершенно забыл об этом.

Время тянулось бесконечно. В доме стояла угнетающая жара.

Я немного задремал сидя и тут же проснулся от легкого скрипа двери, из нее выглянула блондинка.

– Убирайтесь! – сказал я, и дверь закрылась. За домом Мадлон, конечно, наблюдают. Возможно, нас арестуют, а если мы попытаемся удрать, то и убьют…

Наконец солнце зашло и на улице стемнело. Я встал. Мадлон Батлер сунула недокуренную сигарету в гору окурков в пепельнице и вопросительно посмотрела на меня.

– Наденьте свой халат. Нам пора ехать.

– Хорошо, – сказала она.

И тут мне в голову пришла одна весьма удачная мысль.

– Как вы думаете, подойдет вам платье этой блондинки?

– Понятия не имею. Но я не надену его даже под пыткой!

– Возможно, – усмехнулся я, – это было просто предположение. Вы сможете переодеться дома, конечно, если мы попадем в него…

Я открыл дверь кладовой.

– Время пришло, – сказал я блондинке и ее братцу Джеку. – Пока оставайтесь здесь. Когда мы уедем, можете отправляться куда угодно. Даже воспользоваться «кадиллаком», если не боитесь и сумеете завести его без ключа.

– Я с вами рассчитаюсь, – пригрозил Джек. – Я достану вас.

– Мое имя вы всегда найдете в телефонной книге, – с улыбкой посоветовал я, и мы с Мадлон вышли из дома, заперев за собой дверь.

Когда мы проезжали деревянный мостик у края лужайки, я выбросил ключ от дома из окна. Посмотрев в зеркало заднего обзора, я ничего не заметил – под деревьями было уже темно.

Я включил фары, и мы поехали через лес к огням магазина и бензоколонки.

– Выезжаем на главное шоссе, – предупредил я Мадлон. – Возможно, нам встретятся патрульные машины, но думаю, на нас они не обратят внимания. – И я ободряюще подчеркнул: – Не бойтесь, вас не видно.

– Обо мне можете не беспокоиться, – ответила Мадлон, как всегда самоуверенная, с ясно написанным на лице презрением.

Ключ от «кадиллака» я выбросил в кусты возле дороги и вскоре выехал на главное шоссе.

Двигался я очень осторожно, не превышая скорости. Первый городок мы миновали по окраинным, плохо освещенным улочкам и снова выбрались на главное шоссе.

Прошло всего двенадцать часов с того момента, как полиция обнаружила исчезновение Мадлон. Никто, конечно, не ожидал, что она будет настолько глупа, что вернется домой, но для порядка он наверняка будет охраняться хотя бы одним человеком. Интересно, где он спрячется? Перед домом, позади или внутри?

Нам следовало остановиться подальше от дома, чтобы не выдать себя шумом мотора или светом фар. Однако и не слишком далеко, если придется срочно бежать.

– Позади вашего дома есть еще улица? – спросил я.

– Есть, – ответила она. – Я покажу. Она не освещена, поскольку участки там еще незастроенные.

Мадлон выросла в этом доме. Я задавал себе вопрос, что она должна испытывать, вступая в него в последний раз. Если наша затея удастся, она больше никогда не увидит его. Может, ей вообще чужды какие-либо чувства? Известие о том, что нашли труп ее мужа, вообще не взволновало ее.

– А где должны были найти тело вашего мужа? – как ни в чем не бывало поинтересовался я.

– Не имею понятия.

– Разве вы не знаете? – недоверчиво спросил я.

– Откуда мне знать? – Она не проявляла никакого интереса. – Ведь это вы слушали радио, а не я.

Я не знал, что об этом и подумать. Слова ее звучали правдиво, и у нее вроде бы не было причины лгать. Она даже не знала, что ее машина была найдена возле дома Дианы Джеймс.

Странная мысль появилась у меня. Действительно ли она убила его? Но это была уже полная бессмыслица. Она ведь практически призналась в этом, обещав уплатить мне сто двадцать тысяч за то, что я спрячу ее от полиции. По какой еще причине она пошла на это?

– Я, видимо, недостаточно хитер для вас, – сказал я.

–Да?

Она закурила, и пламя спички на мгновение осветило ее высокомерное и пленительное лицо.

– Хитростью вы, по-моему, вообще не отличаетесь, но я не хочу быть несправедливой. До сих пор вы хорошо справлялись со своим делом и совершили только две ошибки.

– Что за ошибки?

– Первая в том, что вы не прикончили эту парочку. Они дадут ваше описание. А во-вторых, вы выбросили мой единственный ключ от дома. Он был вместе с ключами от машины.

– Ключ вам не потребуется, – заверил я. – Войти мы сможем через подвальное окно. А что касается другой ошибки, то думаю, они побоятся обратиться в полицию.

– А если полиция их схватит?

– Ну что ж, на этот риск придется идти.

– Совершенно не обязательно.

– Может быть. Но раз я взялся за дело, вы должны полностью предоставить его мне.

Она промолчала.

Черт возьми, блондинка меня достаточно ясно предупреждала о Мадлон, но теперь я понял, что уже поздно что-либо менять.

Глава 10

Мы приближались к ее дому.

– Езжайте медленнее, – руководила она. – Сейчас направо, за кладбище, а потом налево.

Я увидел поросший плющом угол кладбищенской ограды.

– Теперь налево.

Дорога была посыпана гравием, а слева, за изгородью, простиралось поле. Мы проехали мимо освещенного дома.

На улицу выскочила собака и со злобным лаем помчалась за нами. Я начал нервничать.

Конечно, было безумием возвращаться сюда. Полиция искала миссис Батлер. И вот она сама попадает в расставленную ловушку. Возможно, в темноте нам удастся скрыться, но вряд ли это нам поможет. Копы тотчас оцепят все улицы вокруг, и ловушка захлопнется. Однако ничего другого не оставалось – нам нужны были ключи от банковских сейфов.

Как бы между прочим я спросил:

– У вас при себе достаточно денег? Или в доме?

– Да, – ответила она. – У меня в сумочке тысяча долларов.

– Хорошо, – кивнул я.

Вполне логичное поведение. Женщина носит с собой так много денег, так как предвидела, что рано или поздно ей придется скрываться.

Я снова повернул и поехал по улице, обсаженной деревьями. Очень медленно и пытаясь все запомнить. Возможно, нам придется удирать отсюда.

– Следующий дом – мой, там, где высоковольтная линия пересекает улицу, – сказала Мадлон.

Я остановился, подал машину назад и поставил ее под деревом. Выключил мотор, фары, и мы немного посидели, чтобы глаза привыкли к темноте. Затем тихо вышли.

Я дышал прерывисто и часто и чувствовал легкую дурноту, как это случалось раньше, обычно перед футбольными матчами. Ночь была душная и какая-то пыльная, что ли.

Там, на озере, я снова надел свою белую рубашку, однако пиджак скрывал ее. В кармане у меня были пистолет и фонарик. Я посмотрел на Мадлон: ее одежда не бросалась в глаза, разве что белая каемка на домашних туфлях выделялась в темноте.

– Пошли, – прошептал я.

Пройдя под темными мачтами высоковольтной линии, мы через минуту или две оказались позади ее дома. Никаких машин нигде не было видно. Теперь я знал, где мы находимся, разглядел наконец олеандровую изгородь.

Ворота оказались незапертыми, мы тихо вошли во двор и остановились.

– Подождите меня здесь, – шепнул я ей на ухо. – Погляжу, нет ли где полицейской машины.

Она кивнула, и я пошел по лужайке к дому. На углу, возле кустов, я остановился и внимательно огляделся. Машин не было.

Я бесшумно обошел вокруг дома. Здесь тоже никого не было. Царила глубокая тишина, и только где-то по ту сторону лужайки слышалась тихая музыка. Это могло быть радио в доме на другой стороне улицы.

С минуту я простоял неподвижно. Возможно, полицейские ожидали в машине на улице или сторожили подъездную дорогу, а может быть, сидели в доме. Этого тоже нельзя исключать.

Тихо прошел я мимо задней веранды, а когда уже приближался к знакомой дыре в олеандровой изгороди, вдруг увидел белые каемки ее туфель. Она шла по лужайке к дому. Вдруг полоски исчезли, словно растворились в темноте.

Сердце мое бешено заколотилось. Было ясно, что кто-то двигался между нами. Невероятно: ведь на лужайке вроде бы никого не было. Затем я снова увидел ее туфли – она стояла на прежнем месте. Тщетно я старался разглядеть это движущееся в темноте нечто. В следующее мгновение белые полоски опять исчезли. Да, кто-то ходил между нами.

Надо было как-то предупредить Мадлон, но я понимал, что сейчас этого делать нельзя. Человек между нами с минуты на минуту мог увидеть ее туфли. Одно лишь успокаивало – он наверняка не знал, что позади него я. Нервы напряглись до предела, во рту стало сухо.

У меня был выбор. Я мог удрать, тихо обойти дом и вскочить в машину.

Однако я не ушел. Не бросать же все, находясь так близко к цели! Я стал к ним подкрадываться, очень медленно, затаив дыхание.

Затем все это и произошло. Она увидела, или услышала, или как-то почувствовала присутствие человека.

– Я здесь, – прошептала Мадлон.

И сейчас же луч света ударил ей в лицо. Она застыла меньше чем в четырех шагах от меня, подобно статуе. Я бросился на незнакомца, силуэт которого очень ясно увидел при свете его же карманного фонаря. Поднял пистолет и ударил рукояткой по голове.

– Стойте на месте, миссис Батлер, – шепнул я. – Вы…

Человек застонал, фонарь выпал из его рук. Он согнулся и мешком повалился на траву.

Я подскочил и выключил фонарь. Темнота снова окутала нас, стало черно, как в угольной шахте.

Мне стало не по себе: неужели я убил человека? Я схватил его руку и попытался нащупать пульс, но пальцы мои дрожали и ничего не почувствовали.. Тогда я прижал голову к его груди: похоже, дыхание было нормальным, я услышал, как стучит его сердце.

Мадлон наклонилась ко мне:

– Я думала, что это вы.

Я промолчал.

Мужчина был без сознания, но в любой момент мог прийти в себя. Что делать? Оставить его здесь и войти в дом было бы самоубийством. Идти в дом одной Мадлон, а мне сторожить его тут? А вдруг в доме сидит ещё один? Конечно, она неординарная женщина, хитрая и сильная, но со здоровым полицейским вряд ли справится.

У нас не было времени на долгие размышления.

Я стал шарить по телу лежащего, наткнулся на кобуру. Значит, это действительно был полицейский. Я вынул из кобуры пистолет и бросил его в кусты. Что-то звякнуло на его поясе, какой-то металлический "предмет. Я пошарил рукой и нащупал: это были наручники.

– Подождите меня здесь, – прошептал я Мадлон.

Я подхватил полицейского и потянул его по газону к живой изгороди. Там посадил, прислонив к кустам, заложил его руки за спину и защелкнул на них наручники. Свой носовой платок сунул ему в рот, снял галстук и обвязал им голову, чтобы он не мог выплюнуть платок изо рта.

Нагнувшись, я еще раз прислушался к его дыханию. Он был без сознания, но дышал спокойно и равномерно.

Я вернулся к Мадлон и прошептал:

– Мы должны поскорее убираться отсюда. У вас нет времени переодеваться. Соберите нужную одежду и бросьте ее в чемодан.

Она кивнула.

Я подошел к окну в подвал, открыл решетчатую раму, затем окно и забрался туда. Помог влезть женщине. Мы стояли в темном подвале и прислушивались. Было жарко и душно.

– Где ключи от сейфов? – шепотом спросил я.

– В кухне.

– Пойдемте.

Я включил фонарик, и мы направились к лестнице. Чувствовал я себя прескверно – как мышь в мышеловке. Причем в эту мышеловку залез сам.

Мы вошли в кухню. Стояла мертвая тишина. Я подкрался к другой двери и заглянул в столовую. Но ничего, кроме темноты, не увидел.

Я снова зажег фонарь.

– Где? – шепотом спросил я Мадлон.

Она взяла меня за руку и указала лучом фонаря на белый стенной шкаф позади раковины. Там на вбитом в дерево гвозде висела связка ключей. Это были ключи, которыми много лет не пользовались: запасные для машины, ключи от подвала, чемоданов.

Мадлон подошла, взяла связку, отцепила три ключа и повесила ее обратно на гвоздь. Показала мне эти ключи на открытой ладони и сунула их в сумку.

Я взял ее под руку, и мы, крадучись, пошли через столовую. В маленьком коридоре у лестницы я отдал ей свой фонарик.

– Поторопитесь. Бросьте в чемодан несколько платьев и обувь. Много не берите. Нет времени. Нам надо быстро уматывать отсюда.

Время тянулось бесконечно. Минуты уходили одна за другой. Наконец я увидел наверху луч света, и Мадлон стала спускаться по лестнице. На ногах у нее теперь были туфли для улицы, в руке небольшой чемодан.

Я взял его, мы прошли через кухню и спустились в подвал. Ее каблучки стучали по бетонному полу. Мы подошли к окну подвала. Еще минута – и дело будет сделано.

Но у самого окна я увидел такое, что мурашки побежали по спине.

Я мгновенно погасил фонарь и рукой зажал Мадлон рот, чтобы она не вскрикнула.

Снаружи был виден бегающий свет карманного фонаря.

Его луч пересек первое окно, проник через грязное стекло с паутиной и упал на стену подвала позади нас.

Мадлон повернула голову, и я увидел, что все еще зажимаю ей рот. Я отпустил ее. А луч света прошелся по стене и упал на пол менее чем в двух шагах от нас. Затем он исчез.

Я перевел дыхание, взял ее за руку, и мы отошли от окна к печке, чтобы в подходящий момент спрятаться за ней.

Теперь фонарь зажегся у второго разбитого окна. Я потащил Мадлон за печь и осторожно выглянул из-за угла. Луч обшарил окно, остановился на том месте, где я выбил стекло. Я сжал руку Мадлон. Если это был второй полицейский, то он наверняка влезет сюда. Увидев полоски клейкой ленты, он сразу поймет, что через окно кто-то проник в дом.

Как я и предполагал, человек за окном обнаружил дыру, и теперь луч света бродил по подвалу, по полу, по стенам. Наконец кто-то спрыгнул в подвал, но при этом потерял равновесие и упал. Фонарь выскользнул из его руки и покатился по полу. Я был ошарашен – в луче света увидел туфли на высоких каблуках и длинные женские ноги, которые никак не могли принадлежать полицейскому.

Я почувствовал, как вздрогнула Мадлон Батлер, она даже вцепилась в меня, словно от страха.

Вдруг Мадлон отпустила меня и бесстрашно вышла из-за печи. Я попытался задержать ее, но все произошло слишком неожиданно. Она подняла фонарь и направила свет на лицо женщины: перед нами стояла Диана Джеймс.

– Синтия, – сказала Мадлон. – Не думала я, что ты будешь так глупа и придешь сюда.

Синтия? Я ничего не мог понять. Время как будто остановилось. Женщина, которую я знал как Диану Джеймс, поднялась и выпрямилась. Ее большие глаза были полны ужаса. Она открыла рот, будто хотела что-то сказать, но не издала ни звука и так и застыла с открытым ртом.

Я вдруг почувствовал, что мой карман пиджака стал легким, и сразу понял, зачем Мадлон прижималась ко мне в темноте. Я ринулся к ней, хотя видел, что помешать уже не успею. Раздался выстрел. Грохот был оглушительный, он отразился от бетонных стен маленького помещения, в котором даже легкий стук женских каблуков резал ухо. Не успел я схватить ее, как она выстрелила второй раз. От грома чуть не лопнули барабанные перепонки.

Диана Джеймс вздрогнула, прижала руки к груди и упала на пол.

На нас навалилась тишина. Она шумела в ушах, и я чувствовал себя словно в безвоздушном пространстве. Я схватил Мадлон.

– Вы… – Но больше не мог вымолвить ни слова.

Меня словно парализовало.

– Вот ваша пушка, – сказала она.

Не знаю, зачем я взял пистолет. Тут же отшвырнул его и услышал, как он ударился об пол.

– Вылезайте на улицу, – процедил я сквозь зубы.

Однако Мадлон пропала, а вместе с ней и фонарик. В полной темноте я протянул руки, но ничего не нащупал. Потом вдруг вспомнил о другом фонаре в кармане пиджака, вытащил его и хотел включить, но в последний момент раздумал: обвальный грохот, наверное, уже разбудил всю округу, и теперь наши шансы выбраться отсюда были меньше одного из тысячи. И если я еще зажгу свет, тогда вообще станут равны нулю.

Я нащупал окно. Может, Мадлон уже вылезла из него? Неожиданно позади меня вспыхнул свет. Я обернулся.

– Прекратите! – зашипел я, увидев, что она делает.

Это было сумасшествием. Свет исходил не от фонаря – Мадлон поджигала груду старых газет и журналов, лежавших возле ящиков с углем. Газеты ярко вспыхнули. Я бросился туда. Она рвала бумагу на куски и бросала в огонь. Я оттолкнул ее и стал гасить пламя, но было уже поздно.

Огонь быстро и жадно охватил всю груду и лизал уже деревянную балку потолка. Я отступил.

– Вылезайте на улицу! – крикнул ей.

Она поспешила к окну, я последовал за ней, но обо что-то споткнулся. Это был маленький чемодан. Я подхватил его и побежал за Мадлон. Подсадив ее к окну, бросил в него и чемодан. Потом я вернулся к Диане, тронул рукой ее шею. Она была мертва.

Я выбрался из окна, и мы побежали по траве. Вокруг все так же стояла тишина. У ворот я обернулся: за подвальными окнами бушевало пламя. Через несколько минут весь дом превратится в море огня.

Глава 11

Мы выскочили из ворот и побежали по улице. Уже сворачивая к высоковольтной линии, я услышал где-то позади себя вой сирены. Наверное, кто-то из соседей услышал выстрелы и сообщил в полицию. Мадлон задыхалась. Она споткнулась в темноте и упала, я со злостью подхватил ее под руку. Мне хотелось одного: чтобы она провалилась в преисподнюю, чтобы вообще не родилась на свет…

Она все испортила, и я не имел понятия, зачем все еще бегу вместе с ней.

Я достал ключи от машины, бросил чемодан на заднее сиденье и завел мотор. Мадлон подбежала с другой стороны и села рядом. Загорелось внутреннее освещение и погасло, когда она захлопнула дверцу. И в этот короткий миг я заметил, что при ней не было сумки, вероятно, она оставила ее дома.

Мы поехали, но меня сверлила неотвязная мысль: она не взяла сумку! Я резко свернул в боковую улицу, машину занесло, гравий застучал по днищу.

Мы подъезжали к главному шоссе. Ни одной машины не было видно. Я свернул на него, даже не тормозя, злой как дьявол.

Она убила Диану Джеймс и натравила на нас полицию! В течение часа все дороги будут перекрыты. Но самое главное – ключей нет. Теперь нельзя будет достать деньги – те деньги, к которым я так стремился!

Я думал об этих трех проклятых ключах, которые остались в горящем доме. Теперь у нас нет даже и тысячи долларов, которые находились в сумке. У нас ничего нет. По всей стране нас ищут полицейские, а у нас не хватит денег, чтобы укрыться даже на неделю.

Она вынула сигарету из кармана, закурила и откинулась на спинку сиденья.

– Вы, кажется, злитесь? – спросила она.

– Вы идиотка!

– А что, разве вам не понравился костер для вашей очаровательной подруги? – спросила она. – По-моему, очень впечатляющий. В нем даже есть нечто вагнеровское.

– Вы просто…

Я умолк и взял себя в руки. Говорить теперь не имело смысла. Для меня все было кончено. Я уставился на бегущую дорогу, время от времени поглядывая в зеркальце заднего обзора, чтобы узнать, не преследуют ли нас. Где нам лучше остановиться? Перед следующим городком или после него?

– Вы очень разозлились?

– А вы, вероятно, так и не поняли, что натворили, – ответил я. – Проще было позвонить в полицию и сказать, где мы находимся. Наши шансы ускользнуть теперь один против миллиона. А кроме того, вы кое-что оставили в доме.

– Ах вот оно что! – иронически усмехнулась она. – Вот почему вы рассердились! Вы имеете в виду ключи?

– Теперь это уже не имеет значения. Но где вы оставили свою сумочку?

– Как оставила? Она лежит в чемодане.

Мне вдруг стало плохо. Я вспомнил, что поднял чемодан в подвале только из-за того, что споткнулся об него. А если б не споткнулся?..

– Хорошо, – сказал я, – но разве вам не ясно, в какой переплет мы попали? Возле вашего дома уже собралась куча полицейских. У них в машинах радио, а из Маунт-Темпля ведут только четыре шоссе. Они их перекроют, и через следующий город нам уже не проехать.

– Верно, – согласилась она. – Мы и не поедем до следующего города. Километрах в десяти отсюда есть развилка и направо отходит проселочная дорога. А еще через километр она приведет нас к проселочной дороге, ведущей на юг.

– А как далеко мы сможем проехать?

– Этого я точно не знаю. Но там есть разные проселочные дороги, по которым мы сможем проехать не менее ста пятидесяти километров, не выезжая на шоссе. На всех проселках немыслимо поставить полицейские посты.

Похоже, это наш единственный шанс. Я нажал педаль газа.

Эти десять километров показались бесконечными. Делая поворот, я увидел впереди задние огни какой-то машины и сбавил скорость – мне не хотелось обгонять ее, возможно, это была полиция.

– Сейчас мы подъедем к той дороге, – сказала Мадлон.

После следующего виража появилась доска с указателем. В одиночестве я свернул на проселочную дорогу и наконец с облегчением вздохнул, страх отпустил меня, но только на момент. Затем он прижал меня снова, чтобы, наверное, теперь уже никогда не отпускать.

Стреляла-то Мадлон, но я увяз так же глубоко, как и она. Она стреляла из моего пистолета, а я помог ей скрыться. Если нас арестуют и мы предстанем перед судом, то чего будут стоить мои показания? Присяжным будет достаточно взглянуть на нас обоих, и они, не выходя из зала суда, решат, что виновен именно я. Раздавленный всеми происшедшими событиями, измученный, я гнал машину, теперь уже сам не понимая куда.

Дорога оказалась узкой, со множеством крутых поворотов для объезда хлопковых полей. Проехав несколько километров, мы взобрались на холм и попали в густой лес. Поблизости не было ни жилья, ни света. Я остановил машину.

– Дальше ведите вы, – сказал я, в изнеможении откидываясь на спинку сиденья.

Затем я вылез, обошел автомобиль кругом, а она села за руль.

– Что вы хотите делать? – спросила она.

– Посмотреть карту, если она найдется.

Мадлон повела машину, а я с помощью фонарика обследовал содержимое отделения для перчаток. Через секунду я нашел карту автомобильных дорог и развернул ее. Отыскал Маунт-Темпль, в трехстах километрах южнее залива находился Санпорт.

Я провел пальцем по шоссе, идущему к югу, и дошел до тонкой линии – того проселка, на котором мы находились. Через шестьдесят пять километров он пересекался с автострадой север – юг. Затем я разыскал ту дорогу, о которой говорила Мадлон. Она находилась теперь неподалеку от нас, ответвляясь километрах в пятнадцати, и шла с востока на запад, по ней можно попасть на другую до-" рогу, ведущую на юг.

Я провел пальцем по сети тонких линий проселочных дорог. Мы действительно могли проехать по ним почти двести пятьдесят километров, не выбираясь на автострады. И на этом пути просто немыслимо везде поставить полицейские посты.

Бензина оставалось половина бака. Возможно, хватит, однако если он кончится на одной из этих проселочных дорог, то мы окажемся в безвыходном положении. Я снова посмотрел на карту. Километрах в ста двадцати был маленький городок. Там мы сможем заправиться.

Закурив, я посмотрел на Мадлон. Эта женщина продолжала оставаться для меня загадкой. Не прошло и получаса с тех пор, как она убила другую женщину. Вероятно, так же убила и своего мужа. Она подожгла дом, в котором прожила всю жизнь. Полиция разыскивала ее, а она была спокойна и невозмутима, словно ехала к подруге на партию бриджа.

Нет, у нее было отнюдь не кукольное лицо, лишенное всякого выражения. Напротив, оно было чрезвычайно гордым и самоуверенным. Возможно, она чувствовала, что о ней думают, возможно, нет, но ей явно наплевать на это. По крайней мере, тут мы были похожи: мне на нее тоже было наплевать.

– Ну, вы успокоились? – спросила Мадлон через некоторое время с легким участием, но меня это не тронуло.

Вскоре мы подъехали к развилке и свернули налево. Дорога шла немного вниз через пустынную, малозаселенную местность, и мы не встретили ни одной машины.

– Присмотрите где-нибудь место, чтобы съехать с дороги, – сказал я. – Вам нужно переодеться.

– Хорошо.

Мадлон поехала медленней. Через несколько минут мы увидели проселок, ответвляющийся от нашей дороги и ведущий в лес.

Она свернула и остановилась. Я вынул ключ зажигания и вышел из машины. Она заметила это и усмехнулась:

– Вы мне не доверяете?

– Неужели вы меня считаете полным дураком? – И я указал на чемодан. – Переоденьтесь в машине. Крикните, когда закончите.

Я отошел в сторону и закурил. Небо заволокло тучами, было совершенно темно и невероятно тихо. Мы были абсолютно одни.

Одни?

Где-то по автострадам в темноте мчались полицейские машины. По радио передавались короткие приказы. Мы были уже не такие, как все, нас повсюду караулили. И мы не смогли бы от них ускользнуть, поскольку они имели на руках все козыри. Кроме двух: у них не было описания нашей машины и моей внешности. Они не знали, кто я такой. Они обо мне вообще ничего не знали. Если бы только я мог помешать им найти блондинку и Джека, то все обошлось бы благополучно. Во всяком случае, для меня.

Я докурил сигарету и бросил окурок. Мадлон тихо окликнула меня, и я вернулся к машине. Она открыла дверцу и включила внутреннее освещение. Когда я сел, то увидел в ее руках зеркальце – она подкрашивала губы.

На ней были жилет и темная блузка, почти такого же цвета, как ее глаза. Широкие рукава с темными манжетами подчеркивали красоту рук. Убрав зеркальце и губную помаду, она посмотрела на меня:

– Как я теперь выгляжу?

– Превосходно, – ответил я. – Просто прекрасно для женщины, которая только что убила другую.

– Вы выбираете неудачные выражения, – заметила она, пожав плечами. – Разве не лучше сказать «устранила»?

– Конечно, ваше высочество, извините. А теперь достаньте эти три ключа и отдайте их мне.

– Зачем? Без меня вы с ними ничего не сделаете.

– Знаю. Но как только мы спрячемся, вам может прийти в голову, что моя помощь вам больше не нужна. Я не могу все время сторожить вас. Я, между прочим, временами должен поспать, и у меня нет желания каждый раз провожать вас в туалет. Поэтому будет лучше, если я возьму их.

Она саркастически засмеялась, затем достала из сумки ключи и отдала их мне.

– Так будет лучше, – сказал я и сунул их в свой бумажник.

Мы выехали назад на дорогу. По длинному мосту пересекли реку. Продвигались медленно, так как на дороге было много колдобин, и я не мог двигаться быстрее шестидесяти километров в час.

– А куда мы, собственно, едем? Мне хочется знать, – сказала она.

– В Санпорт. Дэви-авеню, 38/27. Запомните на случай, если нам придется разлучиться. Моя квартира на третьем этаже, номер три ноль три.

– Три ноль три, Дэви-авеню, 38/27, – повторила она. – Это легко запомнить.

– Моя фамилия Скарборо. Ли Скарборо.

– Это действительно так? Или снова псевдоним?

– Это мое настоящее имя.

Она понимающе кивнула.

Что ж! Теперь мы с ней связаны, так сказать, одной цепью. Мы сообщники! От этой мысли меня затошнило.

– Меня интересует еще кое-что, – сказала она. – Как мы поступим с машиной, если живыми доберемся до Санпорта?

Вот уж чего не отнять у нее, так это хладнокровия. В любых ситуациях.

– Отвезу вас на свою квартиру, а машину поставлю на стоянке в аэропорту. Обратно в город вернусь на такси.

– А разве это не бросится в глаза? Ведь если мы действительно захотим улететь, то наверняка не оставим машину у аэропорта.

– Верно. Но никто точно не будет знать, что мы собирались делать. Вероятно, вообще неизвестно, что мы воспользовались именно этой машиной. А если в конце концов докопаются, то будут только предполагать, что вы находитесь в Санпорте. А вы ляжете на дно. Вам нельзя будет выходить из квартиры.

– Но как мы тогда достанем деньги?

– Придется подождать, пока все успокоится. За какое время уплачена аренда сейфов?

– За год. То есть до июля.

– Если мы зайдем туда один раз, никакой проблемы не будет. Вы пробудете в квартире месяц, возможно, больше. Мы изменим вашу внешность. Покрасим волосы в рыжий цвет. Я куплю вам безвкусные дешевые платья и так далее. Но в деле есть закавыка. Как часто вы бывали в банках, в которых арендовали сейфы?

– Это три разных банка, – ответила она. – В каждом я была только один раз.

– Замечательно. Значит, там теперь никто не помнит, как вы выглядели.

– А если этот месяц я пробуду в вашей квартире и не сойду с ума и если нам удастся получить деньги, что будет дальше? – Мадлон с интересом посмотрела на меня, словно экзаменуя на сообразительность.

Это я вам уже говорил, -ответил я. – Я отвезу вас на Западное побережье, например в Сан-Франциско. На машине. Вы сможете обзавестись карточкой социального обеспечения на имя, скажем, Сузи Мэмбли и подыскать себе работу. Если вы бросите пить и не проболтаетесь, то вас не поймают.

– А кем я буду работать? Официанткой?

– Почему бы и нет? Но с вашей внешностью долго работать не придется. Многие мужчины… выразят желание, так сказать, помогать вам… Вы меня понимаете?

– Большое спасибо за комплимент. А вы не относитесь к их числу?

– Для меня вы лишь деловой объект стоимостью в сто двадцать тысяч долларов. Я бы хотел иметь более приветливую подругу. И такую, которая не стреляет весьма хладнокровно в живых людей.

– Правильно. Ваш вульгарный вкус мне знаком. Диана Джеймс, например?..

Я вспомнил, как та вздрогнула и упала на пол.

– Почему вы назвали ее Синтией? – спросил я.

– Потому что ее настоящее имя Синтия Кеннон.

– Зачем же она его изменила?

– А зачем это делают преступники?

– Я думал, что она медсестра.

Мадлон пожала плечами:

– Может быть, и была ею, среди всяких прочих профессий.

Я пожал плечами:

– Это не имеет значения. Меня не интересует, как, почему и где вы убили Батлера и кто вам помогал. Меня не интересует, кем были та блондинка и ее брат и почему они хотели убить вас. Меня не интересует, почему вы застрелили Диану Джеймс, ее настоящее имя и почему она его изменила.

– Ну и хорошо, – заметила она.

– Дайте мне договорить! – рявкнул я. – Меня интересуют только сто двадцать тысяч долларов. И если эти деньги не хранятся в тех трех сейфах или если вы попытаетесь с ними улизнуть, то готовьтесь к неприятностям.

– Не беспокойтесь, все будет в порядке.

– Надеюсь, так как это в первую очередь в ваших интересах.

Глава 12

Я включил радио. Через некоторое время начали передавать новости, но каких-либо сообщений о Батлере не было. Я снова сосредоточил все внимание на дороге.

Доехав до проселка, идущего с востока на запад, я повернул направо и осмотрелся. Вскоре должна появиться развилка, от которой дорога пойдет на юг. Я посмотрел на часы. Было почти одиннадцать. Мы проехали мимо нескольких темных деревенских домов. Глядя на указатель бензина, я нервничал. Топливо расходовалось быстрее, чем ожидалось. До обозначенного на карте маленького городка было еще километров пятнадцать. И если мы приедем туда слишком поздно, все будет закрыто. Бежало время, и стремительно опускался уровень бензина в баке. Когда показались первые огни городка, было уже без десяти двенадцать, а указатель бензина давно стоял на нуле.

– Ложитесь на пол, чтобы вас никто не увидел, – велел я.

– Разве вы не хотите заправиться? – спросила она.

– Сперва нужно вас где-нибудь высадить.

Она пригнулась к полу, а я ехал, не останавливаясь, и высматривал работавшую бензоколонку. Ее надо было найти обязательно, иначе мы окажемся в безвыходном положении.

Городок представлял собой одну длинную улицу с двумя рядами домов. Перед кафе стояло полдюжины машин. В конце улицы на углу виднелась открытая бензоколонка.

Служащий в белом комбинезоне стоял между колонками и посмотрел нам вслед, когда мы промчались мимо. Этого я и опасался. В маленьких городках бросается в глаза всякая чужая машина. Я поехал дальше мимо темных домов окраины. Оставалось только надеяться, чтобы хватило бензина на обратный путь к бензоколонке. Я повернул машину, и огни городка исчезли в темноте. Проехав через деревянный мост, я остановился на обочине, под ивой.

– Подождите меня здесь, – сказал я, обращаясь к Мадлон. – Через несколько минут вернусь. Выходите на дорогу, когда будете уверены, что это еду я. Я помигаю фарами перед тем, как остановиться.

– О'кей, – сказала она и вышла.

Никаких машин поблизости не было. Я развернулся и поехал назад. Подъехав к бензоколонке, остановился. Заправщик тотчас же подошел ко мне – высокий молодой парень.

– Наполнить? – спросил он, ухмыляясь и с любопытством разглядывая меня.

Он видел, что машина только что проехала мимо.

– Да, – ответил я. – Бак, оказывается, пустой. Слава Богу, что заметил прежде, чем выехал из города.

Он вставил шланг в отверстие бензобака. Колонка была автоматической и сама отключалась при заполнении бака. Парень открыл капот, посмотрел, как дела с маслом и водой, вытер ветровое стекло. В конторе бормотало радио. Звучало оно странно, словно при разговорах диспетчеров с таксистами: то говорило, то умолкало. Я не мог разобрать ни слова.

Парень мотнул головой в сторону номерного знака моей машины и сказал:

– Сегодня в вашей местности будет довольно жаркая ночка.

Я проглотил слюну:

– Что вы хотите этим сказать?

– Ну, про эту миссис Батлер. Вы, случайно, не знакомы с ней?

– Нет, – ответил я. – А почему вы так подумали?

– Просто потому, что вы из того же района. Из-за этой мадам половина штата поднята на ноги. Ее разыскивала полиция, однако она вернулась в свой дом. Так, по крайней мере, они считают. И похоже, что ее сопровождал какой-то мужчина. Ловкая парочка! Представляете, что они натворили? Оглушили помощника шерифа, надели на него его же собственные наручники и подожгли дом, представляете?

– Это передавали по радио? – придав лицу изумленное выражение, спросил я. – Как же я ничего не слышал?

Он ухмыльнулся и мотнул головой в сторону приемника в конторе:

– Это передавало полицейское радио. Слушать нам, правда, не разрешают, но здесь, вдали от автострад, никто не обращает на это внимания.

– Вы говорите, что с ней был мужчина? – спросил я.

– Да. Похоже, так. Кто-то же ударил помощника шерифа? И теперь неизвестно, выживет ли он. Тяжелая травма. Он до сих пор без сознания.

Я отвернулся:

– Страшное дело.

– Да, – продолжал парень. – Надо надеяться, что он выздоровеет. Говорят, будто там еще слышали выстрелы.

– Действительно, бурная ночь, – с натугой сказал я. – И что же, их еще не нашли?

– Копы уже вовсю шуруют. На шоссе останавливают все машины. Улицы перекрыты. Как выглядит мужчина, конечно, не знает никто, но у них имеется точное описание женщины. Должно быть, дорогая куколка. Вы ее, случайно, не знаете?

– Даже не слышал о такой, – ответил я.

– А я подумал, поскольку вы из тех мест…

Если он еще раз это повторит, идиот, я взорвусь, как ручная граната.

– Я не принадлежу к верхушке общества, – пожал я плечами. – У меня есть маленькая лесопильня и нет знакомых банкиров. Сколько я вам должен?

– Четыре пятьдесят, – ответил парень.

Я вынул из бумажника пятерку и пощупал через кожу ключи.

– Все в порядке, – сказал я и уехал.

Я спиной чувствовал, как он смотрит мне вслед. Наконец дорога сделала поворот, огни сзади исчезли и показался мост. Я помигал фарами и затормозил.

Мадлон вышла из темноты и села в машину. Не успела она захлопнуть дверцу, как я дал газ. Пока что удача сопутствовала нам, однако длинный путь до Санпорта только начинался. А позади лежал труп Дианы Джеймс. И если вдобавок умрет помощник шерифа, то я стану убийцей полицейского. Тогда мне и вовсе не ускользнуть от их лап. Мир для этого недостаточно велик.

Я поглядел на часы, было почти три утра.

Перед деловой частью города я свернул на улицу, ведущую к побережью. Было жарко и невыносимо душно. Машин на дороге встречалось мало. На углу в грузовик загружали кипу газет.

Сперва надо было отвезти Мадлон домой, а затем избавиться от машины.

– Осталось совсем немного, – сказал я.

– Слава Богу, – кивнула она. – Я устала до смерти, и мне нужно выпить. Надеюсь, дома у вас есть что-нибудь?

– Да, – ответил я. – Но не забывайте, что я вам сказал.

– Ах, – раздраженно сказала она, – не будьте глупцом.

Я свернул на широкую, обсаженную пальмами улицу.

Многоквартирный дом, в котором я жил, находился на два дома дальше. Я медленно проехал мимо него, заглянул в холл через большие стеклянные двери. Там было пусто. Вероятность встречи с кем-нибудь в столь ранний час практически исключалась.

– На случай, если мы кого-нибудь встретим, – сказал я, – постарайтесь, чтобы вашего лица не было видно. Загляните в сумочку или сделайте что-нибудь в этом роде. В доме более ста квартир, но мало кто знает своих соседей. Держитесь как можно естественнее.

– Хорошо, – совершенно спокойно ответила она.

Мы миновали входную дверь, наши каблуки застучали по каменному полу. В холле пустынно, двери лифта настежь открыты. Мы вошли в кабину, и я нажал кнопку. В коридоре третьего этажа тоже было тихо и безлюдно. Я достал ключ, тихо отпер дверь, и мы вошли.

Я осторожно закрыл и запер дверь и сразу же почувствовал, как напряжение спало с меня. Наконец-то мы находились в безопасности. Между нами и шумным роем полицейских шершней стояла дверь.

Я включил настольную лампу. Жалюзи были опущены.

Мадлон невозмутимо осмотрелась, повернулась ко мне и улыбнулась.

– Очень уютно, – заметила она. – Теперь вы можете дать мне выпить?

– Больше вам нечего сказать? Она пожала плечами:

– Если вы на этом настаиваете, то пожалуйста. Я очень рада, что мы здесь. Вы дельный человек, мистер Скарборо. Дорогой, но дельный.

– Большое спасибо. А вам, похоже, неведом страх?

Ее большие глаза были лишены выражения.

– Во всяком случае, я предпочитаю не выказывать его, – и добавила: – Пожалуйста, налейте бурбона с простой водой.

«Если ей захочется ледяной воды, то достаточно будет вскрыть себе вены», – подумал я. Я указал на дверь налево.

– Там ванная, – сообщил я, – а за ней спальня. Направо столовая и кухня.

Мадлон подняла брови:

– Спальня? А где намерены спать вы? Да, это на нее похоже. Я, конечно, и сам намеревался предоставить ей спальню, но она считала это само собой разумеющимся.

– Я лягу перед вашей дверью и буду тявкать, если услышу, что лезет вор.

– Очень мило, – заметила она. – Я просто хотела внести ясность.

– Не буду надоедать вам. У меня к вам сугубо деловой интерес… Кроме того, вы, вероятно, все равно бесчувственны, не так ли? – добавил я и ушел в кухню.

Там я достал из шкафа бутылку и смешал в двух больших бокалах выпивку, себе – очень слабую. Затем заглянул в холодильник и обнаружил только старый кусок сыра. Но я мог перекусить и в аэропорту. А она? А, ну ее к черту!

Я принес бокалы в комнату. Мадлон сидела на софе, положив ногу на ногу. Очень красивые ноги.

Я взглянул на часы: надо поскорее убрать машину и успеть вернуться, пока в доме не стали просыпаться другие жильцы.

Давно я ломал голову над одним вопросом и теперь задал его:

– Что, по-вашему, хотела найти Диана Джеймс в вашем доме?

– Она охотилась за деньгами, – ответила Мадлон, – так же, как и вы. Видимо, прочла или услышала по радио, что я скрылась, и надеялась, что я не успела захватить деньги с собой. Ей пришлось все поставить на карту…

– Вероятно, – согласился я. – Но зачем же вы ее застрелили? Или вам для этого не нужно было повода?

– Я застрелила ее, потому что она забралась в мой дом. Она знала, что я это сделаю, но надеялась, что меня там не будет.

Я вспомнил, как широко раскрылись от ужаса глаза Дианы. Мадлон назвала ее Синтией. И Диана поняла, что наступила последняя минута ее жизни.

– А зачем вы подожгли дом? – поинтересовался я.

– Это мой дом, – холодно ответила Мадлон. – Он принадлежал моему деду и моему отцу, а сестер и детей у меня нет. Я считаю, что никто не может запретить мне поджечь собственный дом.

– Кроме страховой компании.

– И она в этом не заинтересована, – спокойно возразила она. – Страховой компании не придется платить страховку. Некому платить.

Я чуть задумался и понял, что она хотела сказать. Мадлон Батлер больше не существовало.

Глава 13

До аэропорта было двадцать пять километров. Выпивка на несколько минут подбодрила меня, но когда ее действие прошло, усталость лишь резко усилилась. Хорошо, что движение было маленькое, и я быстро доехал.

На большой стоянке было пустынно. Прежде чем выйти из машины, я протер носовым платком рулевое колесо, приборную доску и зажигалку. Вытер и вставил обратно ключ зажигания, потом закрыл дверцу и вытер ручку.

Этого достаточно. Маловероятно, что нас могут связать с этой машиной. Блондинка с братом не могут заявить в полицию, они будут молчать. Если же полиция все-таки пронюхает, что мы ею пользовались, она не узнает, почему машина оставлена здесь. Либо это обманный маневр, либо мы в самом деле улетели на самолете.

В зале ожидания аэропорта сидело несколько человек. По радио объявляли посадку на какой-то рейс. Я взглянул на часы: без пяти четыре. Времени более чем достаточно.

На стенде лежали утренние газеты. Я взял одну, и мне в глаза сразу бросилось фото на первой странице – Мадлон Батлер. Она выглядела так же высокомерно, как и в жизни. Над снимком большими буквами напечатано: «Разыскивается».

Я бросил десятицентовик в кружку, сложил газету так, чтобы снимка не было видно, и зашел в кафе. Там сел в конце стойки и сказал официантке, не глядя на нее:

– Горячие вафли и кофе.

То, что Мадлон разыскивают, не было для меня новостью. Но как дела у этого полицейского?

Развернув газету, положил на стойку. Я так нервничал, что заголовки прыгали перед глазами. Кто-то обратился ко мне.

Я обернулся. Официантка.

– Что? – спросил я.

– Кофе вам сейчас подать?

– Да.

Она исчезла. Я снова уткнулся в газету и бегло просмотрел заголовки. Под одним фото было написано: «Жизнь офицера полиции в опасности».

Значит, он не умер. Однако сообщение было многочасовой давности.

Я поднял глаза:

– Что?

Это снова была официантка.

– Вот ваш кофе.

– Ах да, спасибо, – сказал я. Она взглянула на газету:

– Очаровательная, не правда ли?

– Кто?

Миссис Батлер. Это ее снимок. Она убила своего мужа и спрятала труп в старой шахте. Как вы думаете, почему она это сделала?

Я попытался отделаться от нее:

– Возможно, он сильно храпел.

Ситуация, конечно, великолепная: я уже двадцать четыре часа находился в обществе Мадлон, подобно сиамскому близнецу, а официантка рассказывает мне, где нашли труп ее мужа.

– Нет, – оживилась она и, наклонившись ко мне, доверительно сообщила: – Я скажу вам почему. Он ей изменял. Все мужчины одинаковы. Все они прохвосты.

– Хорошо, – терпеливо сказал я, – тогда меня тоже когда-нибудь застрелят. Но могу ли я получить свои горячие вафли еще сегодня?

Официантка ушла. Возможно, она ушибет ногу и забудет про меня. Я снова уставился в газету и начал лихорадочно искать то место, от которого она меня отвлекла. Внизу было напечатано: «Батлер, продолжение на с. 4».

Я нетерпеливо перелистал газету, пропустил эту страницу, потом нашел. Там было следующее:

Я сложил газету. Официантка принесла горячие вафли, что-то сказала, чего я не понял, и ушла.

Итак, несколько часов назад полицейский был жив. Он наверняка выживет, он же еще молодой. В двадцать девять лет можно перенести травму черепа.

Я попытался привести в порядок свои чувства. Сам полицейский не вызывал во мне никаких эмоций. Я его не знал, даже не видел. Если бы он сейчас вошел и сел рядом со мной, я бы его даже не узнал. Он не имел лица, как и тысячи других, умирающих каждый день. Люди погибают в автомобильных катастрофах, пьяные тонут в ваннах, перерезают себе горло, умирают от рака. Мы читаем про это в газетах, затем переворачиваем страницу и переходим к разделу юмора.

Со мной было не так. Донимала мысль, что с этим делом не будет покончено, даже когда я получу деньги.

Это как болото. Стоит двинуться, так увязнешь еще глубже. Я подумал о том, как просто все началось. Мне нужно было только Обыскать пустой дом, и ничего больше. Если бы я нашел деньги, то стал бы богатым человеком. Если бы не нашел, то потерял бы всего лишь два дня. Все это казалось таким простым делом.

Но теперь Диана Джеймс убита, а полицейский лежит с проломленным черепом в больнице. Если он умрет, значит, я стану убийцей.

Я потерял интерес к своим вафлям, но должен был их съесть. Если я их оставлю, официантка наверняка запомнит меня.

«Да, конечно, – скажет потом. – Высокий блондин с угрюмым лицом. Чем-то озабочен. Очень чудно вел себя. Сделал заказ, но ни к чему не притронулся. Все время читал газету».

Я через силу съел вафли, затем вышел к автобусу, шедшему в город. Он остановился у приморского отеля, за пять домов от моего.

В холле отеля я купил ночной выпуск утренней газеты, но и там по делу Батлера не было ничего нового.

Я не спеша пошел вниз по улице. Воздух был свежий и приятный, и, завернув за угол своего дома, я заметил, что небо на востоке порозовело. Никто меня не видел. Я не стал пользоваться лифтом и поднялся по лестнице.

В гостиной горела лампа, но Мадлон там не было.

На столике возле софы стояла пустая бутылка. Мадлон, наверное, допила все. Ну что же, к этому стоило бы уже привыкнуть. Дверь в спальню была закрыта, значит, легла в постель.

Я осмотрелся: действительно ли легла? А что она делала тут? Неприятный холодок пробежал по спине. До какой степени я мог ей доверять? Диана Джеймс была убита ею, а я даже не смог предвидеть этого.

А если Мадлон скрылась? У нее в сумочке хранилась тысяча долларов, и ее хитрость и ненависть были достаточно велики. Я не видел ничего невероятного в том, что она одна попыталась бы справиться со всем – из одной злости, лишь бы мне не достались ее деньги.

Я тихо прошел по толстому ковру к ванной. Она была открыта, но дверь в спальню заперта. Потрогал ручку: значит, Мадлон там.

Сел на софу. Достал из бумажника три ключа и положил их перед собой на стол. И сразу же обо всем забыл.

Какой чудесный момент: мне удалось это сделать! Теперь останется лишь немного подождать. Деньги будут находиться в банковских сейфах, и никто, кроме нее, не сможет их взять. А Мадлон у меня в руках.

Когда она проснется, возьму у нее тысячу долларов. Я уже давно об этом подумывал. Без денег ей некуда улизнуть.

Ни один человек не знает, что я сумел проделать. Никто, кроме Мадлон. А она не сможет меня предать. Нет никакого следа ко мне. Но теперь следует остерегаться, не сорить деньгами, чтобы не вызвать подозрений. Да, я буду долго ждать, прежде чем истрачу хотя бы один доллар из этих тысяч…

Некоторые задачи, конечно, еще предстоит решить. Я потом подумаю над этим. Что, к примеру, делать с деньгами, когда я поеду с Мадлон в Калифорнию? Если взять их с собой, придется все время следить, как бы она не удрала с ними. Или, например, она может обзавестись пистолетом и пристрелить меня где-нибудь в пустынях Нью-Мексико или Аризоны.

Нет, существует только один выход. Деньги останутся здесь. Придется и мне арендовать пару сейфов в банках и положить их туда до возвращения. Машину я могу продать в Калифорнии, а сюда прилететь самолетом. На это уйдет всего день.

Я устал. Убрал обратно в бумажник ключи и сунул его в карман. Затем выключил свет и лег на софу. Тонкие солнечные лучи падали сквозь жалюзи. На улице давно рассвело…

Я шел по бесконечной улице. Была ночь, однако за каждым вторым домом горел фонарь. Далеко позади слышались шаги, кто-то преследовал меня, но я его не видел. Передо мной и позади меня терялась в бесконечности пустыня. Я побежал. И когда на момент остановился, услышал его позади себя. Он бежал вслед за мной. Я его не видел, но слышал…

Я был весь мокрый от пота и дрожал. Солнце освещало комнату. Мадлон сидела напротив меня в пижаме и халате и смеялась.

– Вы кричали во сне, – сказала она.

Глава 14

Я протер глаза и сел. К счастью, это только сон, но я все еще видел перед собой эту бесконечную пустыню.

– Сколько сейчас времени? Мадлон взглянула на часы.

– Начало одиннадцатого.

– Давно вы встали?

– Уже около часа, – ответила она. – Вы видели плохой сон?

– Нет.

Я пошел в кухню, достал пакетик с кофе, насыпал его в турку, налил воды. Движения мои были машинальны, к этому ежедневному действу я давно привык. Наконец я поставил турку с кофе на огонь. В доме женщина. Поскольку она проснулась уже час назад, могла бы сама заняться этим. Но подобная мысль, конечно, не могла прийти в голову человеку, которого всю жизнь обслуживали.

Я вернулся в гостиную.

– Если вам нетрудно, пожалуйста, снимите кофе, когда он будет готов, – сказал я.

Мадлон с отвращением посмотрела на меня.

– А вы уходите? – неприязненно спросила она.

– Я только приму душ и побреюсь.

Господи! Неужели ей трудно проследить за кофе? Нет, надо сейчас же поставить все точки над «i»:

– Может быть, вам помочь? – с издевкой обратился я к ней. – Если мы пробудем здесь вместе месяц, то, чтобы все это вынести, нужно сразу же разграничить наши обязанности. Хочу внести полную ясность. Я прячу вас от полиции. Если вас арестуют, то посадят в такое место, где вы следующие сорок лет своей жизни будете мыть полы и общаться только с лесбиянками. Здесь же квартира, и я вам не слуга. Ваше пренебрежительное поведение мне не нравится. Запомните, что я всегда могу положить вас поперек колен и крепко отшлепать по мягкому месту.

Она без всякого выражения смотрела на меня.

– Неужели вы думаете, что можете испугать меня своими смешными угрозами?

Я не выдержал, схватил ее за плечи, приподнял и сухо сказал:

– Может быть, поставить вас на полчаса под душ, чтобы вы пришли в себя?

Она посмотрела на меня с иронической усмешкой:

– Как пожелаете. Но, может быть, вы сначала захотите узнать, что передавали по радио?

– По радио?

Я обернулся, но не обнаружил своего приемника, обычно стоящего возле софы.

– Я отнесла приемник в спальню, чтобы не мешать вам спать, – пояснила Мадлон.

– И что же вы слышали?

– Вы действительно хотите знать?

– Да.

– Так вот, этот помощник шерифа, которого вы ударили пистолетом, вероятно, умрет. Что вы на это скажете? Кто кого теперь прячет от полиции?

Я ожидал подобного известия, поэтому отреагировал не столь бурно, как ей хотелось бы. Я сдержал эмоции и спокойно сказал:

– Ну и что? Во-первых, он не умер, а во-вторых, это ничего не меняет. В конце концов, полиция ищет вас, а не меня.

– Нет, дорогой мой, – возразила Мадлон, – теперь ищут нас обоих. Ваша позиция крепко пошатнулась. Неужели вы думаете, что поступаете умно, угрожая мне?

Я бросил ее обратно в кресло:

– Ладно. Но не забывайте одного: мы сидим в одной лодке. Если одного из нас арестуют, то и другому конец. Поэтому делайте то, что я сказал, и перестаньте валять дурака. Вы поняли?

– Мне кажется, мы исключительно хорошо понимаем друг друга.

Я принял душ и побрился, затем в трусах прошел в спальню, вынул из шкафа фланелевые брюки и спортивную рубашку, оделся и переложил бумажник в карман брюк.

Она даже не убрала постель! Ну и пусть, это ее дело, ей тут спать. Ее сумка лежала на туалетном столике. Я взял и открыл портмоне. Там лежали деньги. Я вошел с ними в гостиную. Она сидела там и пила кофе.

Увидев деньги в моих руках, без выражения посмотрела на меня:

– Вы хотите отобрать и эти деньги? Хотите оставить меня вообще без гроша?

– Успокойтесь, – ответил я, – я забрал их только из предосторожности, чтобы у вас не появилась глупая мысль удрать отсюда. Кроме того, мне нужно покупать вам еду. Остаток я верну, когда мы будем в Калифорнии.

– Как великодушно! – Она пожала плечами и отвернулась.

– Я сейчас схожу и куплю что-нибудь поесть.

Спустившись на улицу, я зашел в маленький магазинчик на углу, купил там хлеба, дюжину яиц, ветчину и кофе.

Дневных газет еще не было.

Когда я вернулся домой, приемник опять стоял в гостиной. Мадлон сидела перед ним на полу и слушала музыку. Я вздрогнул. Бросилась в глаза та же поза, в которой я увидел ее в первый раз ночью два дня назад.

С тех пор прошли не годы, а только дни, впереди же – целый месяц. Как выдержать это все?

Музыка кончилась. Мадлон взглянула на меня и сказала:

– У вашего радио очень плохой звук.

– Тогда не слушайте его, – раздраженно ответил я и тут же предложил: – Хотите поесть?

– А что у вас?

– Хлеб и ветчина.

– Пожалуй, поем, – равнодушно проговорила она.

На кухне мы сели за стол, поели и вернулись в гостиную. Радио все еще было включено. Я поискал станцию, которая передавала новости, но не нашел.

Было без чего-то одиннадцать утра, дневные газеты должны уже выйти.

Мадлон села в кресло, закурила, откинулась на спинку и сказала:

– Что вы без толку ходите взад-вперед? Между прочим, эти стены и полы звуконепроницаемы?

Я сел и постарался взять себя в руки.

– Да, других жильцов не слышно, но для верности вы должны ходить в домашних туфлях. И громко не включайте радио.

– У вас есть домашняя работница, которая убирает здесь? И кто-нибудь приходит снимать показания счетчиков?

– Нет, у меня была женщина, которая убирала квартиру раз в неделю, но недавно она уволилась. А счетчики газа и воды находятся в подвале. Нет опасений, что кто-нибудь придет, за исключением рассыльного. Вам, конечно, не следует подходить ни к двери, ни к телефону. Никто не должен знать, что вы находитесь здесь.

Она тихо засмеялась:

– Я действительно должна выразить вам свою признательность. Надеюсь, все будет хорошо. Как вы считаете, долго ли мне придется пробыть здесь?

– Все зависит от того, выживет этот парень или нет, – ответил я. – Вас, конечно, будут разыскивать, и не все полицейские будут помнить вашу внешность. Если же помощник шерифа умрет, то запахнет жареным. Тогда будут искать двоих, убивших полицейского.

– Если он умрет, – холодно заметила Мадлон, – то его убили вы, а не я.

– Нет уж, миссис Батлер! Об этом не может быть и речи. Никто не знает, что я там был. Они не имеют моего описания, не знают, что я к этому причастен. Чтобы меня схватить, им сперва нужно будет поймать миссис Батлер. Они и ищут вас. У них есть ваше описание и фото. Именно поэтому у нас уже возникают проблемы. И лучше всего сейчас их обсудить. Встаньте!

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Встаньте, – настаивал я, – и поворачивайтесь, но медленно. Мне нужно составить представление о вашей внешности.

Она пожала плечами и повиновалась:

– О'кей.

Я понял, что моя задача будет не из легких. С чего начать? Мужчина может сбрить усы или покрасить волосы.

– Вы довольно высокого роста, – сказал я, – но на свете много высоких женщин. Однако очень немногие так красивы.

Она иронически усмехнулась:

– Большое спасибо.

– Это не комплимент, – возразил я. – Не воображайте. И не детская игра. Если нам не удастся вас переделать, мы пропали. Поразмыслим. Кое-что можно изменить – цвет ваших волос, прическу, но этого недостаточно. Вы можете носить очки, но это будет бросаться в глаза. Вы можете наложить косметику и ярко накрасить губы, но этого тоже явно недостаточно.

Я еще немного помолчал и подумал. Она хотела что-то сказать, но я перебил ее:

– Дайте мне развить свою идею, потом будете говорить. Мы не в силах сделать вас не такой злобной, чтобы это не бросалось в глаза, поэтому остается следующее: мы должны превратить вас в женщину другого типа – дешевую, самую обычную. Волосы выкрасить в рыжий цвет и коротко подстричь, прическу сделать такую, чтобы они прилегали к голове. Вы должны употреблять много косметики. Придется выщипать брови и подправить губы.

Мадлон уставилась на меня:

– Вы слишком далеко заходите…

– Вы носите бюстгальтер?

– Только с вечерними платьями.

– Хорошо. А как обстоят дела с вашей грудью? Она естественная?

– Такого бесстыдства я еще не встречала…

– Прекратите, наконец! – взорвался я. – Вы не поняли, куда я клоню? Вас надо из благородной миссис Батлер сделать обычной легкомысленной шлюхой. Нужно увеличить грудь и изменить походку. Платья вы должны носить в обтяжку и покачивать бедрами. Какая у вас кожа? Вы быстро загораете?

– Да, но слежу, чтобы не стать слишком смуглой.

– С этим придется покончить. Я куплю кварцевую лампу… Нет, не пойдет, всякий, кто здесь летом попросит в магазине кварцевую лампу, попадет в сумасшедший дом или на заметку в полицию. – Я стал лихорадочно соображать. Идея пришла быстро. – Подождите! Окна гостиной выходят на запад, но если в середине дня поднять жалюзи, комната освещается солнцем. Если вы ляжете на пол, из дома напротив вас не увидят. Итак, купим масло для загара.

Я взял бумагу и карандаш и все записал для памяти.

– Что еще? – поинтересовалась она.

– У вас есть ножницы?

– Нет.

Я записал и продолжал:

– Состав для завивки, солнечные очки. А что нужно для окраски волос?

– Не имею понятия. – Мадлон пожала плечами.

– Плохая вы помощница. Но я найду то, что надо. Что еще?

– Только сигареты. И бутылку бурбона.

– Бурбона? А вы не будете напиваться?

– Не имею такой привычки, – холодно ответила Мадлон.

– Хорошо.

Я встал. У двери обернулся:

– В каких банках вы арендовали сейфы? Мадлон задумалась и ответила:

– В Коммерческой кредитной компании, в Третьем национальном и Прибрежном.

– Под какой фамилией?

– Под разными, – ответила она. – В каждом банке другая фамилия.

Мадлон откинулась на спинку и засмеялась:

– Немного поздно вам пришла мысль проверить меня. Только я сомневаюсь, дадут ли вам что-нибудь эти сведения.

– У меня и не было такого намерения. Вы достаточно благоразумны и не станете мне лгать при данных обстоятельствах. Скажите мне эти фамилии.

– Миссис Джеймс Р. Хэтс, миссис Люсиль Мэннинг и миссис Генри Л. Кастерс.

Она монотонно и без запинки назвала фамилии и, нахмурившись, уставилась на свою сигарету.

– А дальше? – спросил я.

– Что?

– Мне показалось, вы хотели еще что-то сказать.

– Нет, – ответила она и снова уставилась перед собой, словно задумалась. – Больше я ничего не хотела сказать.

– О'кей, – кивнул я. – Скоро вернусь.

Спускаясь в лифте, я раздумывал о том, что же меня так беспокоило. Действительно ли теперь ничего не случится? Если и умрет помощник шерифа, они нас все равно не поймают. Единственный след, который у них есть, ведет к ней, а она хорошо спрятана. Деньги, большие деньги ждут меня…

Итак, что же это было?

Ничего конкретного: только смутное ощущение, что она слишком уж легко все воспринимает. Как будто ей ничего не стоило отдать такую кучу денег.

Глава 15

Я поехал в город на автобусе и взял из гаража свою машину. Тем временем появились дневные выпуски газет. Однако в них ничего нового не писали, помощник шерифа был еще без сознания, и состояние его не изменилось. Полиция обшаривала весь штат в поисках Мадлон Батлер.

Я остановился у аптеки и зашел в отдел косметики.

– Чем могу быть вам полезна? – спросила девушка.

– Моей жене нужно средство для завивки волос. И еще, я забыл, как это называется… средство для окраски волос.

– Лондотон?

– Не помню. Кажется, да. У нее темные волосы, а этим средством она делает их светлее, получается цвет меди.

Девушка назвала еще три или четыре препарата.

– По-моему, это, – отреагировал я на третье название. – Но дайте мне, пожалуйста, квитанцию на случай, если я ошибся.

Я отнес покупки в машину, сел и прочел способ применения. Еще следовало купить вату и шампунь для смывки состава с волос. Я приобрел все это в другой аптеке, там же купил солнечные очки и бутылку масла для загара.

Теперь оставались только еда, сигареты и виски. В магазине, где я все это приобрел, меня снабдили хозяйственной сумкой.

Около половины второго я снова был дома. Жалюзи в гостиной были подняты, а Мадлон лежала на ковре без халата и принимала солнечные ванны.

Я достал бутылку с маслом для загара:

– Вот, пользуйтесь.

Она села, лицо ее вытянулось.

– Ненавижу коричневый загар, – заявила она.

– Не важничайте, – сказал я, – тюремная бледность выглядит гораздо хуже.

– Да, вы правы…

Она открыла бутылочку и смазала себе лицо и руки.

– Вы купили виски?

– Сейчас принесу вам бокал.

– Спасибо.

Она снова легла и закрыла глаза. Ковер был серый, и ее темные длинные волосы выделялись на его фоне.

Я выложил из сумки покупки и открыл бутылку, остальное сунул в холодильник. Затем налил ей изрядную порцию и добавил немного воды. В конце концов, это куплено на ее деньги. Затем вернулся в гостиную.

– Сколько времени вы лежите на солнце?

– Около пятнадцати минут.

– Тогда вставайте, иначе получите солнечный ожог.

Она села. Я подал ей бокал и опустил жалюзи.

Мадлон сделала глоток, посмотрела на меня и улыбнулась.

– А вы? – спросила она.

– Я не хочу.

– Вы вообще не пьете?

– Только изредка. Она подняла бокал:

– Тогда за ваше здоровье, мистер Скарборо.

– Вы, кажется, чувствуете себя лучше!

– О да, – ответила она. – Превосходно! Я все думаю о вашей блестящей идее, и чем больше о ней размышляю, тем больше она мне нравится. Отличная идея! Как можно поймать Мадлон Батлер, если она превратится в другого человека?

– Надеюсь, вы не считаете это очень простым делом?

– Нет, конечно же. Но мы с ним справимся. Когда начнем?

– Хоть сейчас, – ответил я. – Но вы, наверное, захотите сначала выпить?

– Я могу пить, когда вы будете заниматься моими волосами, – улыбнулась она. – Это придаст мне мужества.

– Да, оно вам потребуется, – согласился я.

Расстелив на полу газеты, я поставил на них стул:

– Садитесь.

Она села, веселая и довольная. По радио передавали музыку.

– Вы слышали какие-нибудь новости во время моего отсутствия?

Мадлон подняла глаза:

– Да. А разве их нет в газетах?

– Чего? – спросил я. – Ради Бога, что вы слышали?

– Состояние помощника шерифа улучшается. Вероятно, он выздоровеет.

Мои колени начали дрожать. Я забыл о своей работе и закурил. Только теперь я понял, какой камень лежал у меня на душе. Если нас и найдут, мне смогут предъявить обвинение лишь в том, что я ударил его по голове. Конечно, еще оставалось дело Дианы Джеймс, но убил ее не я, а Мадлон. И Диана Джеймс не была полицейским.

– Он все еще без сознания?

– Да. Но врачи считают, что он скоро придет в себя.

– В этом деле только одна закавыка, – сказал я. – Он мог узнать вас.

– Да, – беззаботно согласилась она. – Я тоже так подумала. Но они, видимо, и без этого убеждены, что я там была. Дело ничуть не изменится, если он это подтвердит.

Именно в этот момент меня должно было осенить…

Однако я ничего не понял. Видно, крыше нужно свалиться мне на голову, чтобы я сообразил наконец, почему известие о помощнике шерифа привело ее в такое хорошее настроение.

– Ну, начинайте, – поторопила она. – Я жду не дождусь, когда превращусь в Сузи Мэмбли.

Она выпрямилась на стуле и посмотрела на меня.

Я достал из кармана ножницы, сходил в ванную за полотенцем и накинул его ей на плечи.

– Держите его крепко.

Она обернула полотенце вокруг шеи.

– Вы, конечно, разукрасите меня, – заметила она, – но это ничего. Самое главное, что мы наконец приступаем к делу. Как только у меня достаточно загорит лицо, я пойду в парикмахерскую и приведу свою прическу в порядок. Скажу, что была в Южной Америке, и пожалуюсь на тамошних кошмарных парикмахеров.

– Хорошая идея, – отозвался я.

Проведя по волосам расческой, я взялся за дело: зацепил из середины локон и отрезал его. Через некоторое время отступил и посмотрел на свою работу. Она выглядела ужасно, словно голова попала под косилку.

– Дайте мне посмотреть, – сказала Мадлон и пошла в ванную к зеркалу.

Я ожидал бури, однако она только вздохнула и покачала головой:

– Послушайте, если вы мечтаете стать парикмахером…

– Подождите, я еще не кончил.

– Знаете, что вы делаете не так? – сказала она. – Вы не должны стричь прямо. Вам нужно держать расческу наклонно и отстригать пряди волос между зубьями расчески.

Я попытался выполнить ее указания и постепенно кое-что выправил, однако голова ее все равно получилась какая-то клокастая.

– Ужасно, – поморщился я, – но есть в этом и свои хорошие стороны. Мы добились того, чего и хотели. Теперь вы лишь отдаленно напоминаете миссис Батлер с полицейской фотографии.

Я принес ей пузырек с красящим раствором:

– Посмотрим, какая вы будете рыжая.

Пока она наносила раствор на волосы, я вычистил ковер, завернул в газету отрезанные волосы и выбросил в мусоропровод.

Мы уничтожили Мадлон Батлер.

Это была моя идея. И если она удастся, то больше не будет существовать женщина, которую разыскивает полиция.

Было половина третьего. Я включил приемник и нашел станцию, передающую новости, однако о нашем деле ничего не сказали. Я подумал, не солгала ли она мне. Надо будет не пропустить вечерний выпуск новостей.

Мадлон вышла из ванной, вытирая полотенцем вымытые волосы. Они были спутаны и торчали во все стороны. Но цвет их не изменился.

– Они такие же, как и раньше, – расстроился я.

– Потому что мокрые. Пусть высохнут.

Она подняла жалюзи, села на ковер и продолжала вытирать голову. Через несколько минут отбросила полотенце и провела рукой по волосам.

– Можно мне выпить? – промурлыкала она, глядя на меня.

– Еще не наелись этого снадобья?

– А что, это неплохая диета, – ответила она.

Когда я вернулся из кухни и подал ей бокал, она посмотрела на меня из-под опущенных ресниц и горячим шепотом произнесла:

– Спасибо, дорогой.

Теперь она была похожа на хризантему, но так же дьявольски хороша, особенно в этой пижаме.

– Пробуете стать Сузи? – спросил я.

– Да, – ответила она. – Получается?

– Неплохо, если вы и дальше будете вести себя, как она.

– Что вы хотите этим сказать?

Я склонился над ней и погладил по голове:

– Но ведь узнать, действительно ли хороша Сузи, можно только в постели. Я бы с удовольствием занялся…

В ее глазах появился холодный блеск.

– Ваша вульгарность отвратительна. Уберите руку!

– Вы выпадаете из роли. Это уже не Сузи.

Я не убрал руки, а погладил ее ниже. Нет, это была не пористая резина.

– Вот вам Сузи. – Мадлон влепила мне пощечину.

Я схватил ее за руки.

– Не привыкайте к такому поведению, – предупредил я. – Иначе я могу стать очень неприятным.

Но в ее глазах не было страха.

– Скажу вам прямо. Иногда вы производите впечатление интеллигентного человека, но затем снова позволяете себе хамские выходки.

– Не делайте из этого государственного преступления, – возразил я. – Поскольку нам придется пробыть так много вместе, я просто считаю, что было бы неплохо проводить время приятнее. Но это не обязательно. Главное, в конце концов, – деньги.

– Вы такой чувствительный человек? Я встал:

– Беби, там, где я вырос, сто двадцать тысяч долларов ценятся выше всяческих чувств.

Она промолчала. Я пошел к двери и сказал:

– Кроме того, не вам рассуждать о чувствах.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что именно вы убили двух человек. Не я, а вы.

Она уставилась на меня.

– Да, – сказала она, – но ненависть – тоже чувство.

– Верно, – согласился я, – только не очень полезное.

Я вышел на улицу, сел в машину и поехал в город. В киоске купил газету, зашел с ней в ресторан и заказал чашку кофе.

Заголовок гласил:

«СОСТОЯНИЕ ЗДОРОВЬЯ ПОМОЩНИКА ШЕРИФА УЛУЧШАЕТСЯ».

Врачи считали, что кризис миновал и вскоре к нему вернется сознание. В статье больше не было ничего, кроме еще одного описания Мадлон Батлер. Считалось, что она не могла прорваться сквозь оцепление на дорогах, и полиция была уверена, что она спряталась где-то внутри кольца. Газета полагала, что преступницу скоро найдут. Розыски были сосредоточены на «кадиллаке». Подумав о нем, я ухмыльнулся и отпил кофе.

Диану Джеймс, видимо, еще не нашли, но это было и неудивительно. Ее труп лежал в подвале, а над ним сгорел дом. Конечно, они не успели раскопать пепелище.

На улице было жарко и воздух насыщен влагой. Надвигалась гроза, то и дело гром перекрывал уличный шум. Я бесцельно шел по улице и вдруг заметил на углу высокий портал среди мраморных колонн. Взглянув внимательнее, я увидел, что это и есть Прибрежный банк.

Захватывающее чувство! Я стоял на перекрестке и, даже когда вспыхнул зеленый свет, дал людям пройти мимо меня. Там, в банке, лежали деньги и ожидали, когда их возьмут. Мысленно я представил себе толстые круглые двери подземного хранилища, узкие проходы между металлическими сотами, образованные тысячами сейфов, заполнявшими помещение от пола до потолка. Один из них был битком набит пачками банкнотов. И ключ от него лежал у меня в кармане.

На другой стороне улицы, наискосок, был Третий национальный банк. Я видел и его с того места, где стоял. А налево за углом, через три дома к югу, находился банк Коммерческой кредитной компании.

Деньги можно достать из трех сейфов менее чем за двадцать минут. Для этого нужно только спуститься по лестнице, расписаться на карточке и отдать ключ.

Прохожие толкали меня, все куда-то спешили. Две девушки иронически обернулись, и одна сказала:

– Этот тип, видимо, врос в землю.

Начался дождь, и я пришел в себя. Перейдя улицу, встал под навес.

Хлынул настоящий ливень. Если я пойду к машине, то промокну насквозь. Я огляделся: навес, под которым я стоял, оказался входом в кино, и я купил билет, не поинтересовавшись, какая идет картина.

Мальчишка продавал вечерние выпуски газет. Я купил одну и развернул. Сразу же бросился в глаза заголовок: «Юноша дал показания по делу об убийстве Батлера».

До машины надо было пройти почти квартал. Чувствуя себя голым, я все же постарался пройти спокойно эти несколько сот метров.

Глава 16

Юноша дал показания…

Если они задержали блондинку и ее брата, те дадут описание моей внешности.

Я бегом поднялся по лестнице и ворвался в квартиру. В гостиной горел свет, но Мадлон не было. Я услышал плеск в ванной, сел на софу и развернул газету.

Сунув в рот сигарету, я забыл ее зажечь.

Я закурил сигарету. Все оказалось так, как я себе представлял. Финли оказался сообщником.

Я опустил газету. Нет, еще не все потеряно. Они не имели ничего, кроме моего описания. Единственным человеком, который меня знал, была Диана Джеймс, но она мертва.

Я хотел было снова взяться за газету, но в этот момент вошла Мадлон. На ней были жилет и блузка, которые она захватила с собой вчера вечером, нейлоновые чулки и домашние туфли. Она включила радио и села.

Взглянув на газету у меня на коленях, она спросила:

– Есть что-нибудь новенькое?

– Да, можно сказать, что есть. – Я бросил ей газету. – Почитайте сами.

Она взяла газету и уставилась на заголовок.

– О!

– Послушайте, – сказал я, – арестовали вашего приятеля. И все, что вы могли сказать, это «о»?

Она пожала плечами:

– Вас удивляет, что я не приняла это близко к сердцу? В конце концов, он ведь пытался меня убить. Кроме того, он не был мне другом.

– А как же, черт возьми, он влез в это дело?

– Он был влюблен в Синтию Кеннон. Или Диану Джеймс, как вы ее называли.

– Итак, это… Мадлон засмеялась:

– Непонятно, но о вкусах не спорят.

– Оставьте.

Я чувствовал себя словно с похмелья.

– Ответьте на мой вопрос или отдайте газету, и я дочитаю сам. Миллионы посторонних людей знают об этом деле больше, чем я.

– Хорошо, – ответила она. – Я расскажу вам.

В этот момент по радио взревел джаз. Мадлон вздрогнула и нажала кнопку:

– Минутку…

Она настроила приемник на какую-то унылую музыку, скинула домашние туфли, поджала ноги под себя, закурила и поудобнее откинулась.

– Хорошо, верно? Или вы в это время суток не любите Дебюсси?

Она словно погрузилась в музыку и вдруг сказала:

– Это я его убила.

Она была совершенно спокойна. В ее голосе не слышалось ни раскаяния, ни гнева – ничего. Батлер мертв, она его убила, вот и все.

– Но почему? Почему вы его убили? – спросил я. – Из-за денег?

– Нет, просто я его ненавидела. Синтию Кеннон я тоже ненавидела. Вы ничего не имеете против, если я буду называть ее настоящим именем?

Я все меньше и меньше что-либо понимал.

– Значит, деньги не имели значения? Но вы все же забрали их?

Она иронически усмехнулась:

– Вы только и думаете о деньгах. Придаете им слишком большое значение. Нет, я не утверждаю, что они ничего не значат в жизни. Но я убила их, потому что ненавидела обоих. А деньги были одной из причин моей ненависти. Точнее говоря, он украл их не из банка, а у меня.

Я уставился на нее:

– У вас?

– Точно. Они оба были достаточно подлыми. Он хотел жить со своей шлюхой на мои деньги. Неплохо, не правда ли?

Я покачал головой:

– До меня это не доходит. Вы говорили, что Финли был влюблен в Диану Джеймс, а Батлер украл у вас деньги. Кто из нас рехнулся, вы или я? В газетах было напечатано, что он украл их из банка.

Она сильно затянулась, выдохнула дым и посмотрела на тлеющий кончик сигареты.

– То, что было напечатано в газетах, – совершенно правильно. Я именно это и пытаюсь вам разъяснить. Банк был основан моим дедом. Однако его потомки больше умели тратить деньги, чем их приобретать. Банк уже давно перешел в другие руки, но мой отец обладал частью капитала, гораздо больше, чем сто двадцать тысяч долларов, и эту часть я унаследовала. Теперь вы поняли? – Она помолчала немного, с насмешкой глядя на мою изумленную физиономию, затем продолжила: – Мой муж не имел никакого состояния, ничего не имел. Но поскольку мы с ним владели частью капитала, он стал вице-президентом банка. А когда он решил оставить меня и бежать с Синтией Кеннон, то прихватил эти деньги. Легально их взять было нельзя, поэтому он их стащил.

Если бы его не поймали, банк просто аннулировал бы принадлежащую нам часть капитала и этим возместил свою потерю. На этом дело бы и кончилось. Никто, кроме меня, не пожалел бы о ста двадцати тысячах.

Она умолкла и холодно улыбнулась:

– Но ему на это было, конечно, наплевать.

Я забыл о сигарете в своей руке, и она обожгла мне палец. Погасив ее в пепельнице, я вопросительно посмотрел на Мадлон.

– Но когда вы узнали, что задумал ваш муж, – спросил я, – почему в тот же вечер не сообщили в полицию? У него бы отняли деньги, а самого арестовали бы.

– Верно, – ответила она, – я могла это сделать. Но, видите ли, терпение мое подошло к концу, и мне захотелось с ним рассчитаться. Синтия Кеннон у него не первая, до нее он был в связи с Чариссой Финли, работавшей в банке, а раньше еще с кем-то.

Я долго терпела его измены, но, когда он хладнокровно решил украсть мои деньги и удрать со своей потаскушкой, я так же хладнокровно решила его убить. Когда человеку нечего терять, ему нечего и бояться. А разве вы другого мнения?

– Я все еще не понимаю роли Джека Финли в этом деле, – не отвечая на ее вопрос, произнес я.

– Это немного сложнее, – сказала она. – Похоже, он выглядит некоей трагической фигурой, но на самом деле просто дурак. Вероятно, он вообразил, что если две женщины – обе старше его – совершат преступление, то ему достанутся деньги.

– Нет, все равно ничего не понимаю, – сказал я.

Мадлон засмеялась:

– Извините, я забыла, что говорю с человеком, у которого, кроме денег, нет мотивов для убийства. Синтия Кеннон говорила вам, что работала медсестрой и несколько месяцев ухаживала за парализованной женщиной. Это была мать Джека и Чариссы Финли. Джек тогда по уши влюбился в Синтию. Не знаю, поощряла ли она его – ведь она была на десять лет старше его и наверняка не могла надолго заинтересоваться этим юношей, почти подростком. Вероятно, он действовал ей на нервы. Во всяком случае, она быстренько с ним порвала, когда познакомилась с моим мужем.

Я узнала об этом лишь месяц спустя, после того как Синтия оставила свое место в Маунт-Темпле и вернулась в Санпорт. Однажды в субботу вечером, когда мой муж якобы уехал ловить рыбу, ко мне явился Джек Финли. Он был совершенно невменяемым. Не знаю, почему он поделился именно со мной. Вероятно, имел абсурдную идею, что я заставлю мужа порвать с Синтией. Он постоянно следил за моим мужем и однажды даже чуть не убил их в номере отеля. Он отправился туда с пистолетом в руке, но в последний момент перед дверью опомнился и убежал. Мне стало жаль его, я пыталась втолковать, что было бы безумием портить свою жизнь из-за такой потаскушки, как Синтия Кеннон. Но уговоры были напрасны. С одержимым говорить бесполезно. Словом, он решил убить моего мужа.

– Кажется, я начинаю понимать, – сказал я. – Он был тем сообщником, какой вам и требовался. Вам оставалось лишь немного подогреть его.

Мадлон покачала головой.

– Нет, – возразила она. – Я же сказала, что пыталась вразумить его. Но вскоре заметила, что он и его очаровательная сестрица пытаются подогреть меня.

– Извините, я снова запутался.

Она прикурила от окурка новую сигарету. По радио передавали нудную музыку, и вся ситуация была похожа на гротеск. Красивая изящная женщина сидела совершенно спокойно и расслабленно, погрузившись в звуки музыки, и рассказывала про убийство, которое сама и совершила. И ни тени раскаяния в прекрасных глазах!

– Я уже сказала вам, что дело усложнилось. Сначала у меня было впечатление, что все ограничится бешеной ревностью юноши. Но меня озадачило его замечание, что Синтия изменила имя и фамилию. Он удивился, но, будучи в возбужденном состоянии, не подумал о причинах. Я же, напротив, подумала и произвела собственное расследование.

Синтия действительно переменила имя, но я узнала еще одну важную вещь. Когда мой муж встречался с ней в Санпорте, он не заходил в ее квартиру. Но накупил себе кучу всякой одежды, которую она держала у себя дома. Постепенно мне стало ясно, что они задумали. В это время в Джеке произошла удивительная для меня перемена. Его жалобы, что Батлер разрушил и его, и мою жизнь, а теперь хочет испортить жизнь Синтии, стали звучать неискренне. Он играл безумную ревность, но у меня было чувство, что он вполне владеет собой и только чего-то дожидается.

Так прошло два месяца, затем я начала понимать, что же произошло. Джек, видимо, признался своей сестре Чариссе. Та была умнее его и догадалась, зачем Синтия сменила имя. А ведь мой муж, как я уже вам говорила, был в связи с Чариссой. Она работала в том же банке.

Мадлон замолчала и посмотрела на меня:

– Теперь вам ясно?

– Да, думаю, что да.

Она кивнула и продолжала:

– Я позволила Джеку и дальше себя дурачить. Он убеждал меня, что муж разбил и мою, и его жизнь и что единственное, для чего он живет, – это месть. Когда муж под тем или иным предлогом исчезал в конце недели, Джек жаловался мне, что больше не выдержит, однако ничего не предпринимал.

Затем наступила та роковая суббота. Муж в полдень вернулся из банка домой и сказал, что поедет ловить рыбу. Он положил в машину свои вещи, поднялся наверх принять душ и переодеться. Я же спустилась к машине и, как всегда, обыскала ее. Я нашла деньги, они были в портфеле, завернутом в постельные принадлежности. Весь этот месяц я спрашивала себя, как я поступлю, если найду доказательства. Теперь же, когда открыла портфель и увидела деньги, мои сомнения рассеялись, и я не стала дальше медлить.

У меня было мало времени. Я взяла портфель с деньгами и спрятала в подвале. Я знала: Джек сразу поспешит к нам, едва Чарисса позвонит ему и сообщит, что мой муж ушел из банка с портфелем.

Джек действительно тотчас же пришел через заднюю дверь и прекрасно разыграл свою роль. Он был мертвенно бледен, глаза широко раскрыты, как у сумасшедшего. Он спросил меня, сказал ли мой муж, что снова едет на рыбалку. Я подтвердила. Он заявил, что дело так дальше не пойдет и мы должны наконец что-то предпринять.

Он явно подстрекал меня, и, услышав, как мой муж спускается по лестнице, я выхватила пистолет из кармана Джека и застрелила мужа в упор.

Монотонный, спокойный голос смолк. Теперь Мадлон глядела куда-то поверх моей головы. На лице ее так и не отразилось никаких чувств.

– Значит, это Финли увез труп и отогнал машину? – сообразил я.

Она кивнула:

– Да. Он был удивительно спокоен и ловок. Похоже, что он все точно спланировал. Сделать же это было нетрудно.

Повариха брала по субботам выходной день. Нам пришлось только подождать, пока стемнеет.

– А что произошло, когда они убедились, что денег в машине нет?

– В воскресенье вечером они явились ко мне. Я сделала вид, будто не понимаю, о чем они говорят. Они знали, что о пропаже денег в банке станет известно лишь в понедельник. Я прикинулась дурочкой и спросила, о каких деньгах речь. Мой муж определенно не мог взять с собой такую крупную сумму. Они угрожали убить меня, но при этом знали, что в этом случае им ничего не достанется. И полицией, конечно, они не могли мне пригрозить, так как уже сами увязли в убийстве. Они загнали себя в тупик. Я зарыла портфель в клумбе и стала ждать, когда полиции надоест обыскивать дом и наблюдать за мной. И когда это произошло, только тогда я достала деньги и положила их в три сейфа.

– Значит, Финли поставил машину перед домом Дианы Джеймс. А она была уверена, что это сделали вы?

Мадлон тихо рассмеялась:

– Синтия была не слишком интеллигентна, но все же я не думала, что она настолько глупа, приписывая мне подобное ребячество.

Да, все было здорово проделано, с какой стороны ни посмотреть. Она всех перехитрила.

«Кроме меня, – подумал я и ухмыльнулся. – Теперь эти сто двадцать тысяч долларов лежат в трех сейфах, а ключи от них у меня в кармане».

– Вы умная женщина, – сказал я. – Вы почти завершили это дело.

Я вышел на улицу и дошел до киоска. Газеты уже вышли. Я купил одну, развернул. Заголовок гласил: «Миссис Батлер умерла, ее неизвестный спутник разыскивается».

Глава 17

Я стоял с газетой в руке и молчал, а вокруг меня все рушилось.

Кто-то что-то мне сказал.

– Что? – спросил я, сложил газету и сунул ее под мышку.

Полмиллиона экземпляров газеты разлетятся по всему свету, но эту я спрячу. «Спутник разыскивается». Я пошел. «Только не бежать, – думал я, – надо идти медленно».

– Эй! Ваша сдача. Возьмите ее, мистер.

– Ах да, – спохватился я. – Спасибо.

Мне не следует стоять под фонарем. Вот газетчик уже принял меня за сумасшедшего или пьяного в доску.

Однако дома я тоже не смогу прочитать газету. Если и Мадлон увидит ее, я – конченый человек.

Я уже слышу ее смех. Она должна отдать мне сто двадцать тысяч долларов за то, что я ее прячу от полиции. Однако ее уже не ищут. Она умерла. Полиция теперь ищет меня. Ловушка сработала. Я попался.

Что же предпринять?

Я нерешительно посмотрел на свою машину: она стояла прямо передо мной. Я сел в нее и поехал, сам не зная куда.

На перекрестке свернул к берегу моря. Вскоре увидел стоянку и поставил там машину. Было достаточно светло, и я мог наконец прочесть газету.

Но еще не развернув ее, я уже хорошо знал, что читать ни к чему. Мне все и так было ясно. Но я все же прочел.

Дела обстояли еще хуже, чем я предполагал. Все мои опасения подтвердились, но дело оказалось гораздо хуже. Для меня. Они нашли труп Дианы Джеймс, а помощник шерифа наконец пришел в сознание.

Внешне эти две женщины были разные. Но они были одинакового роста, похожи фигурами, и обе брюнетки. Даже если бы эксперты обратились для идентификации к зубному врачу, то он вряд ли бы помог. Нет, не было причины этого делать. Помощник шерифа хорошо ее видел. И она не могла выйти из дома, так как он наблюдал за входом и никто из него не появлялся. Выстрелы прогремели после того, как я его ударил. Диана Джеймс прошла через задний двор, когда он уже лежал без сознания. Ни один человек не знал о ее присутствии, она уехала из города за шесть месяцев до этого.

Я проделал значительную работу, и все напрасно. Если Мадлон скроется, а меня схватят, то мне конец.

А ей теперь можно идти куда угодно. Она свободна.

Мой лоб покрылся потом, однако я заставил себя читать дальше.

Там было помещено мое описание, причем довольно точное. Эти чертовы блондины помнили все детали, ничего не упустили!

Наконец последний абзац:

Дрожащими пальцами я достал сигарету и закурил. Последнее предложение добило меня. Чарисса могла вспомнить меня в любой миг, в любой час, а я об этом узнаю лишь тогда, когда полиция постучит ко мне в дверь.

Я попытался взять себя в руки. Возможно, еще не все потеряно. Вдруг не вспомнит? До сих пор же не вспомнила, а чем больше будет об этом думать, тем станет менее уверенной. Моя фотография была напечатана на спортивной полосе газеты не менее пяти лет назад. С тех пор печатались фото тысячи футболистов.

У меня один выход. Мне надо выжидать. Нельзя сдаваться.

К черту! Эти деньги я уже почти держу в руках. А если отказаться от них и сбежать сейчас же, сию минуту? Но при одной этой мысли у меня начинал болеть живот. Просто нужно подождать несколько дней. Теперь миссис Батлер уже не ищут, надо купить ей несколько платьев, и она может сделать себе прическу. Придется что-нибудь придумать, чтобы объяснить, почему мы можем ускорить дело. Главное, не давать ей газеты.

А радио? Как же я о нем не подумал? Но, черт возьми, нельзя, в конце концов, обо всем думать!

Я скомкал и выбросил газету, включил мотор и поехал домой.

Вероятно, Мадлон уже слышала последние новости. Но как узнать об этом? Сама она, конечно, не скажет. Или скажет? Ведь у меня ее ключи и деньги, которые я взял из сумки, а без ключей и денег ей не скрыться. Кроме того, было и кое-что еще.

Я единственный в мире человек, который знает, что она жива.

Впрочем, возможно, она уже обдумала, как устранить меня со своего пути.

По лестнице я поднимался почти бегом. В гостиной никого не было, радио не работало. Я запер дверь и с облегчением вздохнул. Но тишина просто угнетала меня.

Я быстро огляделся: где же она? Надо все сделать немедленно, нельзя ждать, пока она уляжется спать. Однако и рисковать нельзя, ведь она могла войти и застать меня. Из ванной донесся плеск. Я тут же подошел к двери и услышал, как она тихо напевает.

– Вы в ванной? – спросил я.

– Да. А что?

Дверь открылась, и Мадлон выглянула. На плечах было полотенце, а волосы завиты в мелкие колечки. Стало заметно, что цвет их изменился, они были гораздо светлее и отливали медью.

– Я только хотел вас спросить: вы слушали сегодня радио?

На ее лице, как всегда, ничего нельзя было прочесть. Эта женщина всегда великолепно владела собой. Она лишь покачала головой:

– А что?

– Помощник шерифа пришел в сознание, – ответил я и сунул в рот сигарету. – И они нашли труп Дианы Джеймс.

– Вот как? Ну, этого и следовало ожидать.

– Да, – согласился я. – Смешно, но сперва они подумали, что это ваш труп.

Говоря эти слова, я не спускал с нее глаз. Ну хоть что-то же должно ее выдать! Взмах ресниц, дрожание губ.

Ничего!

– В самом деле? – спросила она. – Но мы же совсем друг на друга не похожи… – Мадлон помолчала, немного подумала. – Да, конечно. Это огонь.

Я не мог не подивиться ей. Если она играла, то это была превосходная игра.

– Верно, – сказал я. – Этот помощник шерифа узнал вас, а кто-то в довершение слышал выстрелы. Поэтому, когда нашли труп, решили, что это вы. Но потом на ее наручных часах обнаружили выгравированное имя.

– О! – сказала Мадлон.

Из этого восклицания можно было заключить все, что угодно. Оно могло означать, что Мадлон всему поверила, но точно так же и то, что она уже слышала правду по радио и втайне насмехается надо мной.

– Оставьте, пожалуйста, мне газету, – попросила она. – Я прочту, когда закончу здесь.

– Я сдуру где-то оставил ее, – ответил я. – Но, кроме этого, там ничего интересного нет.

Она пожала плечами и снова скрылась в ванной. Она наверняка пробудет там несколько минут. Момент удобный.

В кухне я взял нож. В гостиной снял у приемника заднюю стенку и сунул нож внутрь. Я стал тыкать им, пока не увидел обрывки проводов. Тогда я привернул обратно заднюю стенку и поставил приемник на место.

Минут через десять Мадлон вышла. Голова ее была обернута полотенцем.

– Думаю, теперь мои волосы будут не так уж плохо выглядеть. Цвет получился удачный. Вы заметили?

– Да, – ответил я.

– Удивительно, как много значит изменение внешности. Я чувствую себя совсем другим человеком. Словно Мадлон Батлер действительно умерла.

Непонятно было, что она имела в виду. Возможно, это было сказано без задней мысли, а может быть, она начала понемногу нажимать на меня. Одно я знал твердо: она была дьявольски опасна.

– Значит, мы добились того, чего хотели, – сказал я.

Она села, включила радио и откинулась на спинку.

– Послушаем, что нового.

Приемник стал нагреваться, и вдруг из него пошел дым.

– Эй! – воскликнул я. – Выключите скорее! Эта проклятая штука горит!

Она выключила и с удивлением посмотрела на меня.

– Странно, -. заметила она, – еще недавно так хорошо работал.

– Вероятно, короткое замыкание, – предположил я. – Завтра отдам его в ремонт.

– А долго будут чинить?

– Дня два или три, наверное.

– Так долго? Может, взять пока напрокат? Или купить новый?

– Зачем? – спросил я. – Неужели вы не можете пару дней прожить без него?

– Дело не в этом, – ответила она. – Без радио я чувствую себя полностью изолированной. Совершенно отрезанной от мира. Не знаешь, что там происходит.

– Ну, об этом я смогу вам рассказать. Да и в газетах вы тоже сможете прочитать.

Уж я-то позабочусь, чтобы ей в руки не попала ни одна газета!

Я уже начинал ненавидеть это очаровательное непроницаемое лицо. Наверное, она уже давно смеялась про себя и дожидалась только удобного случая, чтобы меня убить.

Если она все знает, то ей просто надо дождаться, когда я усну. И это будет самое безупречное преступление. У меня в кармане лежали ключи от сейфов, где хранились ее деньги, и я был единственным на свете человеком, который знал, что она еще жива. Ей нужно было только взять деньги из сейфов. Потом она может совершенно спокойно сесть на самолет и лететь куда угодно.

А для меня – никакого выхода. Никакого!

От таких мыслей можно сойти с ума.

Полиция разыскивает меня, считая, что это я убил миссис Батлер, а вот Мадлон может сама убить меня и испариться со ста двадцатью тысячами долларов, и никто не станет ее искать.

Мадлон Батлер не будут искать, потому что она умерла. А Сузи Мэмбли не станут искать потому, что она родилась в этой квартире и никто не подозревает о ее существовании.

А может быть, идея осуществить такое превращение появилась у Мадлон еще там, в подвале, когда она увидела освещенное фонарем лицо Дианы Джеймс? В течение доли секунды ей вдруг все стало ясно: что ее опознал помощник шерифа, что случится, если дом сгорит, и многое другое.

Но могла ли она уже тогда быть уверена, что все удастся? Ведь и в самом деле на ручных часах Дианы Джеймс могли обнаружить выгравированное имя. Как могла она все предвидеть?

О, эта женщина – дьяволица, она на все способна. А может быть, ее насторожили и эта потерянная вдруг газета, и внезапно испортившийся приемник?.. Я, конечно, сработал здесь достаточно грубо. Ну и, конечно, еще оставалась вероятность того, что она все узнала раньше меня по радио. Если слышала, то тогда все предпринятые мной шаги напрасны.

Мысли путались. Если она знает, то я должен не спускать с нее глаз. Если не знает – надо принять меры, чтобы и не узнала. Тогда она должна находиться в квартире и не видеть газет два или три дня, то есть до тех пор, пока об этом перестанут упоминать.

А значит, и мне придется ждать и я не смогу получить деньги и скрыться. А Чарисса Финли в любой момент может вспомнить, кем я был.

Нет, я этого не выдержу! Я сойду с ума, если буду часами сидеть и думать. Ведь моя фамилия имеется даже в телефонной книге. Полиции останется лишь приехать сюда и арестовать меня.

И они будут обрабатывать Чариссу до тех пор, пока она не вспомнит…

Нет, мы не можем ждать! Надо убираться отсюда, нужно завтра же утром ехать с ней в банк. Я надену темные очки и буду сидеть в машине, а она выйдет и возьмет деньги.

Больше я не смогу усидеть на месте. Я встал, смешал две порции виски. Скажу ей, что изменил свой план. Надеюсь, что мне удастся держаться так, чтобы она ничего не заметила.

Я вошел с бокалами в комнату и подал ей один. Она задумчиво посмотрела на меня, затем слегка нахмурилась и сказала:

– Знаете, вы недавно спрашивали меня, под какими фамилиями я арендовала сейфы.

Я хотел сделать глоток, но что-то в ее голосе заставило меня остановиться.

– Да, – сказал я. – А в чем дело?

– Не знаю, как и сказать об этом. Я уже много времени ломаю голову, но чем больше думаю, тем больше путаюсь. Конечно, имена и фамилии я записала…

– Что вы хотите сказать? – Ужасное предчувствие липким потом поползло по спине.

– Фамилии. Я…

– Только не уверяйте меня, что вы их забыли, – предупредил я. – Еще недавно вы их отлично помнили.

Мадлон покачала головой:

– Нет, нет, не в этом дело. Фамилии я хорошо помню, но три банка и три фамилии… Это уже слишком даже для меня. И теперь я забыла, к какому банку какая фамилия относится.

Она, казалось, читала мои мысли. Держа бокал в руке, я уставился на нее.

Глава 18

Что еще она задумала? Мне стало страшно.

Может быть, она рассчитывала на то, что я потеряю самообладание и удеру? Однако какой в этом прок для нее? Если я удеру с ключами, то она не сможет получить деньги. Конечно, она была не так глупа.

Или она хотела убить меня во сне? Тем более, что полиция может напасть на наш след, и тогда сцапают и ее. Нет, ожидание было для нее так же опасно, как и для меня. Для нее еще опаснее! Ведь могут установить, что она жива, и тогда обвинят в убийстве ее, а не меня.

Во всяком случае, Мадлон была достаточно хладнокровна, если рискнула пойти на блеф.

Твердо я знал только две вещи: первая – она вовсе не перепутала фамилии и вторая – своего замешательства я не должен показывать.

Я глотнул из бокала.

– А теперь послушайте меня внимательно, – сказал я. – Вы уже предупреждены о том, что случится, если попытаетесь обмануть меня. Помните?

– Но что я могу сделать? – сердито спросила она. – Стараюсь припомнить. Я ломаю себе голову вот уже несколько часов.

– И как долго собираетесь ее ломать?

– Откуда мне знать! Я закурил.

– Здесь может быть всего два простых решения, – объявил я. – Первое назовем голубым методом. Я сжимаю рукой ваше горло, пока у вас не посинеет лицо. Затем даю глотнуть вам воздуха, и вы сразу все вспоминаете. Это лучший способ освежить память, своего рода кислородный душ для мозга.

– Действительно замечательная идея, – холодно заметила она. – Итак, я должна пойти в банк и спросить: арендовала такая-то в вашем банке сейф? Вы же знаете, что такие справки не дают.

Я кивнул:

– Конечно, вам не ответят. И вы не хуже меня знаете, как надо сделать, чтобы ответили, но все же я вам подскажу. Вы звоните в Третий национальный, называетесь миссис Генри Кастерс и говорите, что точно не помните, за какой срок уплатили за аренду сейфа. Попросите повторить. Там посмотрят и скажут, что уплачено по июль либо что не могут найти данных о том, что вы арендовали сейф. В этом случае вы извинитесь и скажете, что, очевидно, произошла путаница и что ваш муж арендовал сейф в другом банке, затем позвоните в другой банк и то же самое спросите там.

Мадлон кивнула:

– Я поняла. Если миссис Кастерс посчастливится, то все будет в порядке. Тогда мне останется позвонить в другой банк и назваться другим именем. И независимо от ответа мы все узнаем. Но предположим, что миссис Кастерс не повезет и что даже во втором банке ей ответят, что там на ее имя нет сейфа. Тогда мы узнаем, что она арендовала сейф в другом банке – третьем, но не будем знать, какие фамилии соответствуют двум остальным банкам. Значит, придется звонить снова. – Она сделала глоток и посмотрела на меня. – Не слишком ли много странных звонков? Не забывайте, что все сейфы арендованы на вымышленные фамилии и я не могу удостоверить свою личность. А также о том, что я изменила свою внешность и что полиция разыскивает меня, а во всех газетах помещено мое фото. Мы должны избегать всего, что может обратить на меня особое внимание при появлении в банках.

Конечно, она была права. Эта ведьма всегда права!

– Верно, – ответил я. – Но посудите сами, вы будете иметь два шанса против одного. Неужели вы считаете, что не стоит и пытаться? Ведь в противном случае у вас вообще нет шансов.

– Прекратите нагонять на меня страх!

Я встал с софы и подошел к ней. Она подняла глаза, и наши взгляды встретились.

– Я слишком многим рисковал из-за этих денег и не дам вам провалить все дело, – прошипел я. – Со мной у вас этот номер не пройдет.

Я схватил ее за горло. Она не сопротивлялась, она знала, что это бесполезно. Ее глаза холодно и презрительно смотрели на меня.

Я только хотел напугать ее, но потерял над собой контроль. Я сжал горло этой чванливой, дерзкой, рафинированной стервы.

Комната закружилась перед моими глазами. Я ненавидел Мадлон и мог убить ее. Руки дрожали. Я слышал, как она захрипела.

Лишь в последний момент я опомнился. Остаток разума заставил меня отпустить ее, пока не поздно. Чертыхаясь, я отошел, пытаясь унять дрожь своих рук.

Боже мой, что со мной? Я был близок к помешательству, я чуть не задушил женщину насмерть. Если меня схватят, мое спасение в одном – в том, что она еще жива. А если я убью ее, тогда не видать мне и денег.

Я взял себя в руки:

– Ну, вспомнили?

Мадлон сидела, задыхаясь, и молчала.

– Это ваш единственный способ задавать вопросы? – выдавила она наконец.

– Видимо, единственный, который вы понимаете, – ответил я. – Подумайте. Теперь вы должны вспомнить.

– Мне надо подумать. А почему, собственно, такая спешка? Ведь у нас впереди целый месяц, не так ли?

– Я передумал. Мы под носом у полиции. Слишком опасно находиться здесь.

– Значит, вы хотите, чтобы я вышла на улицу, хотя мои фотографии во всех газетах? Вы сошли с ума?

– Я хочу сказать, что надо убираться отсюда.

– Тогда я должна напомнить о нашем соглашении, мистер Скарборо, – спокойно проговорила Мадлон. – Вы обещали прятать меня здесь в течение, как минимум, месяца.

– Послушайте, – угрожающе проговорил я. – Я вам сказал… – И замолчал.

А что мне еще говорить, если полиция ищет меня, а не ее?..

Вероятно, она пытается довести меня до безумия. Внезапно я вспомнил, что говорила блондинка: «Деньги вы не получите. Вам, видимо, неясно, с кем вы имеете дело. Один из вас должен убить другого, прежде чем все будет кончено»,

Охотнее всего я вскочил бы и убежал прочь, иначе я действительно сойду с ума и убью ее.

Но куда бежать? Вся полиция штата имеет мое описание и ищет меня.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как сидеть здесь и разрешать ей глядеть на меня холодным, загадочным и ироническим взором. Сидеть и час за часом ждать стука в дверь, не имея понятия, когда Чарисса Финли наконец вспомнит, где она меня видела. Сидеть и понемногу сходить с ума при мысли о толстых пачках денег в трех сейфах, которые эта ведьма не хочет открывать.

Долго ли я так смогу продержаться?

Вскоре Мадлон ушла спать.

Я сварил себе кофе и долго смотрел, как двигаются стрелки часов на книжной полке. В пепельнице выросла гора окурков, синие клубы дыма плыли по комнате.

Я сидел, пока мои нервы не натянулись до предела, а затем встал и начал ходить по комнате. Три или четыре раза я слышал, как где-то в городе выли сирены полицейских машин. При этом я каждый раз переставал дышать, хотя и знал, что, направляясь ко мне, они не станут включать сирену. Они подъедут тихо, встанут у парадного и черного входов, а затем постучат в дверь.

Самым ужасным был лифт. Он находился всего в нескольких метрах от моей квартиры, и я мог слышать, как он останавливается на этаже. Я затаивался, прислушивался и воображал, будто слышу его.

А затем я действительно услышал, как он остановился и дверь открылась. Я ждал шагов.

Но их не было слышно, в коридоре лежала толстая ковровая дорожка. После стука двери лифта наступила тишина, она действовала на меня подобно крику.

В каком направлении пошли? Я ждал и считал. Много ли шагов они пройдут? Пятнадцать? Вот сейчас раздастся стук в дверь. На грудь что-то давило сильнее и сильнее, а нервы все больше и больше напрягались. Десять… одиннадцать… четырнадцать… семнадцать… двадцать…

Нет, они ушли в другую сторону или мимо моей двери…

Мне стало дурно, пот залил глаза. Догоревшая сигарета обожгла палец. Я немного успокоился, но тут же снова стал прислушиваться…

Было утро. Пятница. Сегодня последняя возможность, потом придется ждать до понедельника. Летом банки по субботам закрыты.

Мадлон вышла из спальни. Локоны стали рыжими и прилегали к голове мелкими завитками.

– Хорошо, правда? – улыбнулась она.

– Да, – ответил я, – очень хорошо. А как насчет фамилий?

– Лицо у меня тоже немного загорело. Вы заметили?

– К черту ваше лицо!

Она подняла брови:

– Вы, кажется, в плохом настроении? Не выспались?

– Я очень хорошо выспался, – прошипел я. – Отвечайте на мой вопрос: как насчет фамилий?

– Может быть, вы сперва дадите мне чашку кофе?

Она сама пошла на кухню и налила кофе, добавив в него немного виски. Я сел напротив.

– Вы будете звонить в банк? – спросил я.

– Только если ничего другого не останется. Сперва мне надо подумать.

– Вы должны знать: чем больше думаешь, тем больше запутываешься.

Она покачала головой:

– Нет. Теперь я вспомнила, что записала фамилии в алфавитном порядке: Кастерс, Мэннинг и Хэтс. А вот как я записала названия банков? В том ли порядке, в каком их посещала? Иногда я представляю себе эту записку.

– А где она, эта записка? – Я терял терпение.

Мадлон пожала плечами:

– Она была в доме, я забыла ее захватить.

– Забыли?!

– У всех есть недостатки, – заметила она. – Даже великий мистер Скарборо забыл вчера захватить с собой газету, которую купил.

Снова ирония. Она все знает и насмехается надо мной.

Я нагнулся над столом:

– Кончайте представление. Вы просто водите меня за нос.

– И не думаю. Я уверена, что вспомню это раньше чем через месяц.

Ах, ты!..

Мне очень хотелось ударить ее по лицу, но я сдержался и встал.

– Между прочим, – напомнила она, – вы хотели отнести приемник в ремонт.

Я послушно взял аппарат и вышел с ним из дома.

Это было как во сне, в котором выходишь на сцену перед тысячами людей и вдруг замечаешь, что ты голый. У меня было такое же чувство. И я был не просто голый, мне казалось, будто с меня содрали кожу.

С трудом я заставил себя не спеша идти к машине. Лишь когда сел и завел мотор, почувствовал себя лучше.

На углу продавали газеты. Я остановился, посигналил и, не глядя, сунул продавцу пять центов. Он протянул мне газету через окно. Но прочитать ее прямо сейчас, не привлекая внимания, было невозможно. Я поехал дальше, к берегу моря, оставив позади город.

Был прекрасный солнечный день, с залива дул легкий бриз. Машин было совсем мало. Я свернул с шоссе и остановился между дюнами. И только там развернул газету, чувствуя, будто у меня в руках бомба с часовым механизмом.

Чарисса еще не вспомнила – своего фото я не нашел. Хотя это и не доказательство. Полиция забрала бы меня еще до выхода газеты в свет.

«Разыскивается таинственный убийца».

В статье не было ничего нового. Мы с миссис Батлер вернулись в дом, чтобы забрать деньги. И как только я их забрал, тотчас убил ее и поджег дом, чтобы спрятать концы в воду. Ясно, что так полицейские и должны были думать. Я огляделся, вышел из машины, забрал приемник и пошел в дюны. Там размахнулся и бросил его в заросли кустарника.

– Эй, мистер! – послышался детский голос. – Почему вы бросили радио?

Я обернулся. Из кустов вылез мальчишка лет десяти с пневматическим ружьем в руке. Он подошел к приемнику и поднял его.

Я смешался. Откуда он взялся? Из кустов выбрался еще один мальчишка. У него тоже было ружье.

– Эй, Эдди! – крикнул первый. – Посмотри, вот приемник! Этот мистер выбросил его. Можно мы его возьмем, мистер?

Я судорожно соображал, что ответить. Слова застревали в горле. Это был какой-то дурной сон.

– Он сломан, – сказал я наконец. – Он не работает.

Мальчики посмотрели друг на друга.

– А почему вы не отдали его в починку?

– Какое вам дело, убирайтесь!

Я вдруг с ужасом осознал, что кричу. А потом, повернувшись, кинулся к машине.

Медленно и осторожно ехал я через город и все время испытывал жгучее желание нажать на педаль газа, чтобы скорей добраться до дома. Мне хотелось только одного: поскорее спрятаться в своей норе.

А когда я вошел в квартиру и закрыл за собой дверь, то почувствовал себя в ловушке. Они придут именно сюда и заберут меня здесь. И здесь была Мадлон! Она планомерно сводила меня с ума, а может быть, даже собиралась убить.

Глава 19

Пятница. Всю бесконечную жаркую середину дня я следил за Мадлон и прислушивался к шуму лифта и шагам в коридоре. Мадлон лежала на ковре в солнечном квадрате, засучив рукава пижамы и намазав лицо маслом для загара. Потом она встала, надела туфли на высоких каблуках и стала привыкать к походке Сузи Мэмбли. Она несколько часов расхаживала передо мной взад и вперед, покачивая бедрами.

Наконец остановилась и закурила:

– Как вы меня находите?

– Замечательно. У вас прирожденный талант, – проворчал я.

– Ваша идея насчет Сузи Мэмбли была превосходна. Я должна сделать вам комплимент. Все больше и больше вживаюсь в ее роль. Я уже не играю Сузи Мэмбли, теперь я стала ею.

– Очень хорошо, очень хорошо, – сказал я, и голос мой дрогнул. – Вы – Сузи Мэмбли. Но я очень прошу вас: не забывайте о банках и фамилиях!

– Ах это! – насмешливо проговорила она. – Это я в свое время вспомню. А если не вспомню через неделю или две, то позвоню в банк.

Через неделю или две! Но она за неделю меня измотает! Я за это время или повешусь, или сдамся полиции!

Когда она начала снова ходить, я заставил себя не смотреть на нее.

Время ползло, а бесконечное хождение продолжалось до самого вечера.

Я пил кофе и курил до тех пор, пока перестал ощущать вкус. Выключив все лампы, то и дело становился под душ, чтобы прогнать сонливость. А потом снова нервно прислушивался к шуму лифта. Долго ли я смогу выдержать? В любой момент полиция может узнать, кто я. В любой момент они могут постучать в дверь. Долго ли я смогу бодрствовать? Если задремлю, она меня убьет. Можно запереться в ванной и спать на полу, но тогда она все поймет.

Почему бы не положить этому конец? Почему бы просто не подойти к телефону, не позвонить в полицию и не сказать, что Мадлон Батлер находится здесь? И после этого смыться. Если ее схватят, то меня, возможно, и не станут искать.

Затем я снова вспомнил о деньгах и понял, что не в силах что-либо изменить.

Но она еще не доконала меня. Так легко она от меня не отделается. Деньги мои, и я должен завладеть ими.

Вдруг я осознал, что говорю вслух, один в пустой комнате. Я сел и задремал. При малейшем шуме я вздрагивал и сердце начинало бешено колотиться.

В субботу я спустился вниз, сел в машину и поехал без цели, пока не купил газету. Они нашли машину Финли на стоянке в аэропорту.

«Таинственный убийца разыскивается в городе».

Чарисса Финли все еще не вспомнила моей фамилии. У них есть только мое описание. Однако они подбираются все ближе и ближе, все теснее сжимают кольцо.

Видимо, совсем скоро я окончательно сойду с ума.

Нет! Надо с ней покончить. Я еще могу с ней покончить!

Хотя Мадлон не подавала виду, стало ясно, что ситуация встревожила и ее. Она, конечно, знала, что полиция ищет меня и если найдет, то будет плохо и ей. Бог знает, что делалось в ее хромированной душе, но ни один человек не вынесет такого.

Мне недолго ждать, только надо не дать ей убить меня, да и самому не сойти с ума и не прикончить ее. Если я выдержу, а Мадлон обессилеет раньше меня, она вспомнит, каким банкам какие фамилии соответствуют.

Я наблюдал за ней, но не замечал никаких признаков того, что она скоро сдастся. Абсолютно никаких. Она лежала на солнце и тихо напевала под нос. Она привыкла говорить как Сузи и, как хорошая актриса, входила в роль. Она стала слащавой и, видимо, совершенно не нервничала.

Задремал я лишь после того, как Мадлон ушла в спальню. Я не знал, когда заснул и сколько времени спал. Последнее, что я помнил, – это как сидел, прислушиваясь к лифту, а затем проснулся, лежа на софе. Какой-то ничтожный шум разбудил меня. Я поднял голову и увидел Мадлон.

Она выскользнула из спальни в коридор. Босая, халат надет на голое тело, в руке ножницы.

Сделав несколько осторожных шагов, она заметила, что я смотрю на нее, и улыбнулась:

– О, я вас разбудила? Очень жаль.

А я, словно парализованный, не мог произнести ни слова.

– Я приводила в порядок свои волосы и захотела выпить. Я налью себе бокал на кухне.

Я, не находя слов, смотрел на ножницы. Мадлон вошла в комнату, села напротив меня на пол и прислонилась к креслу.

– Мне действительно жаль, что я вас разбудила, – сказала она, – но поскольку вы все равно проснулись, давайте вместе покурим и поболтаем.

Я с ужасом продолжал глядеть на нее.

– Уютно здесь, не правда ли? – тихо сказала она.

А я-то надеялся, что она обессилеет! Я сидел неподвижно и сжимал зубы, чтобы они не стучали. Меня трясло, словно в ознобе.

Она начала играть ножницами, открывала их, ставила себе на палец концы узких блестящих лезвий и балансировала ими. Затем с улыбкой посмотрела на меня:

– Здесь так тихо, так спокойно. Я бы охотно осталась тут навсегда. Вы знаете такие стихи?

Концы ножниц сверкнули.

Она замолчала.

– Что там дальше? Что-то о спокойном сне, не правда ли? Ах да…

Она мечтательно посмотрела на меня. Табачный дым вился вокруг коварно сверкающей стали.

Мадлон засмеялась:

– Хорошо, верно?

Я почувствовал, что дошел до предела, и попытался взять себя в руки.

Я боялся не ножниц в ее руке. Захлестывало ужасом сознание того, что она не человек. Она неуязвима и непобедима. Против нее оружия нет.

Меня охватило дикое желание вскочить и убежать или наброситься на нее, отнять ножницы, схватить за горло и проверить, можно ли ее убить.

Передо мной словно разверзалась пропасть. Еще шаг, и я рухну туда.

Мадлон встала.

– Ну, вы, наверное, устали. Ладно, не буду больше мешать, – сказала она. – Пойду снова спать.

Она совершенно точно знала, насколько можно закрутить гайки.

Наступило воскресенье… Это был не обычный день, который начинается утром и заканчивается вечером. Мое время состояло из бесчисленных секунд ожидания взрыва. Огонь полз и полз по бикфордову шнуру…

Около полуночи я почувствовал, что не могу больше не спать. Нужно было выйти на улицу. Я сел в машину и медленно поехал к берегу моря. Там, между дюнами, остановился и вышел на свежий воздух.

Была непроглядная тьма, и с моря дул холодный ветер. Отойдя на пять шагов от машины, я присел на пригорок. И, не успев коснуться земли, видимо, выключился.

…Я бежал вокруг громадной вращающейся карусели, наполненной толстыми пачками денег и рыжими девицами с холодными насмешливыми глазами. Потом опустилась черная пелена…

Вдруг я очнулся. В нескольких метрах остановилась машина. Вспыхнул карманный фонарь. Яркий луч скользнул мимо моей головы и упал на открытую дверцу «понтиака». Я лежал не двигаясь, затаив дыхание.

Луч стал бродить по земле. Человек увидел, что в моей машине никого нет. Затем луч погас. Дверца машины открылась. Снова захлопнулась. Я не двигался. Шансы ускользнуть были равны нулю. Но возможно, он не найдет меня в темноте.

Снова вспыхнул фонарь, свет ударил прямо в глаза.

– Что вы здесь делаете? – ворчливо спросил мужчина. – Заболели или напились? Эй, вы!

Я вскочил и бросился на него. Он не успел выхватить пистолет. Я ухватился за одежду, толкнул и ударил кулаком в лицо. Получил ответный удар, и мы сцепились, покатились по песку. Я схватил мужчину за воротник и снова ударил. Он дернулся и остался лежать неподвижно.

Вероятно, он был без сознания. Из его машины я выдернул ключ и выбросил в темноту. Потом забрал фонарь и, освещая путь, сел в свою машину и уехал.

Теперь у меня совсем не было времени. Теперь они знают, что я в городе.

Пока я ехал вдоль берега, в голове прояснилось. Я еще доберусь до этих денег! Я должен победить Мадлон.

Около пяти утра я поставил машину на боковой улице неподалеку от своего дома. На востоке небо начинало розоветь. Никто не видел, как я вошел в дом и взбежал вверх по лестнице. Этот день должен стать последним. Через несколько часов мы должны скрыться.

«Нет, – подумал я, – это мне надо скрыться».

Мадлон была в спальне. Я поставил вариться кофе и пошел в ванную. Сделал себе очень горячий душ, какой только мог вытерпеть, а затем пустил холодную воду, чтобы окончательно прийти в себя.

Кофе был готов. Я быстро выпил два бокала виски, чашку кофе, закурил и стал ждать. Будить ее не было смысла. Банки открывались в десять утра.

В начале восьмого я услышал, как она прошла в ванную. Через несколько минут появилась в блузке и жилете.

– Доброе утро, – проговорила она слащавым голосом. – Вы хорошо выспались?

Я подошел к ней.

– Как обстоят дела с именами и фамилиями? – спросил я. – Вы их вспомнили?

Она иронически засмеялась:

– Я не совсем уверена…

Я схватил ее за плечи и крепко встряхнул:

– Ну?

– Зачем так спешить? У нас же целый месяц впереди.

Я молча подошел к плите и налил себе и ей по чашке кофе. Мы сели.

– Хорошо, – резко сказал я. – Начинайте. Чего вы хотите?

Она подняла брови:

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы хорошо знаете. Я сдаюсь. Больше не могу. Нам нужно отсюда уехать. Меня разыскивают.

Я закурил, бросил спичку в пепельницу и снова посмотрел на нее:

– Вы же знаете, что полиция ищет меня, а не вас, не так ли?

Она кивнула:

– Я об этом догадывалась.

– О'кей. Мне думалось, что я выдержу все это дольше, чем вы, но больше не могу. Два часа назад на берегу моря меня чуть не схватили. С меня достаточно. Нужно убираться отсюда.

– Да, – тихо сказала она и добавила: – Извините, если я вас перебила. Я чувствую, вы хотите еще что-то сказать. Верно?

– Верно, – сердито ответил я. – Сколько вам надо? Половину? Но это для меня предел.

Не забудьте, что ключи у меня. Либо половину, либо ничего.

Мадлон немного отодвинулась и улыбнулась:

– Кажется, вы сделали мне довольно приличное предложение. Но вы не подумали, что, кроме денег, это дело имеет для меня и другой интерес? Вспомните. Я ведь уже намекала вам.

– На что?

– На то, что не позволю дурачить себя. Вы могли бы избежать всего этого, если бы сразу сказали мне правду.

Придется сделать вид, что я ей поверил.

– Очень жаль, – ответил я. – Это была моя ошибка. Вы согласны на половину?

Она чуть помедлила, посмотрела в свою чашку и ответила:

– Да. На случай, если мы, добравшись до Западного побережья, захотим расстаться.

Я с удивлением посмотрел на нее:

– О чем вы?

Она подняла голову. Ее взгляд больше подходил к Сузи, чем к Мадлон Батлер.

– Мне нелегко на это пойти. Но вы совершенно правильно поняли меня. Возможно, там нам не захочется расстаться.

– Смешно, – тихо проговорил я, – но я уже тоже об этом подумывал.

Легкая обольстительная улыбка заиграла на ее губах.

– Когда превращаешься в другого человека, то ведь это происходит не только внешне. Я говорила вам, что уже не играю роль Сузи Мэмбли. Я стала Сузи, и она все больше нравится мне. Оказывается, у нее масса совершенно неожиданных черт характера. Надеюсь, вы тоже это заметили…

Глава 20

Я хотел встать, но она, улыбаясь, покачала головой:

– Нет, Ли, не спеши. Не забывай, что у Сузи нет ничего общего с моей предыдущей личностью. Сузи должна закончить превращение. Ты меня понимаешь?

Она помолчала и добавила:

– Хватит об этом, у нас масса дел.

Мы пошли в гостиную и сели на софу. Мадлон была возбуждена. Я положил на стол ключи. Она взяла их и отдала мне один за другим.

– Третий национальный, – бормотала она, – миссис Генри Л. Кастерс. Кредитная компания, миссис Р. Хэтс. Прибрежный банк, миссис Люсиль Мэннинг.

Теперь, собираясь получить половину денег, она вспомнила все без труда. Я снова убрал ключи в бумажник.

Мадлон взглянула на свои часы:

– Сейчас без четверти девять. Банки открываются в десять. Мне нужно сделать прическу и купить пару платьев.

И тут я взорвался:

– Ни в коем случае! Они знают, что я в городе. Каждая минута промедления опасна.

Но она перебила меня:

– Не опасна, пока вы сидите в доме. А мне в таком виде нельзя идти в банки. Это вам кажется, что мои волосы в порядке, но любая женщина заметит, что их подстригал садовник. И этот костюм ужасен. Я выгляжу как чучело. Нам нельзя рисковать, нельзя, чтобы на меня обращали внимание. Ни один человек не поверит, что я арендовала сейф в банке.

Я сдался, да, впрочем, ничего другого мне и не оставалось. Она обещала вернуться не позже двенадцати. Из-за двухчасовой отсрочки не имело смысла ссориться.

Мадлон села к телефону и стала звонить в разные салоны, пока в одном не ответили, что ее тотчас примут. Я дал ей двести долларов из тех, что были в ее сумочке. Она вызвала по телефону такси и направилась к двери. Там остановилась, повернулась и посмотрела на меня – снова с этой обольстительной улыбкой.

– Странное чувство, – заявила она. – Входя в эту дверь, я была Мадлон Батлер, а теперь отсюда выходит Сузи Мэмбли. Не хотите ли помочь мне уйти в хорошем настроении?

Я помог, хотя особенно большой помощи и не требовалось. По тому, как она приникла к моим губам, я почувствовал, что она уже стала настоящей Сузи.

Мадлон-Сузи на миг прижалась ко мне.

– Ну, теперь для нас почти все миновало, – сказала она и ушла.

Я курил одну сигарету за другой, ходил взад и вперед по комнате и нервничал.

Прислушиваясь к лифту, снова переживал страшные секунды, когда он останавливался. Мысль о необходимости ехать в город совсем доконала меня. Улицы кишмя кишели полицейскими, которые разыскивали меня. Единственным шансом на спасение было все время сидеть в машине. Правда, теперь они знали, как выглядит моя машина, однако не знают ее номера. У человека, сидящего в машине, невозможно определить рост. А единственным отправным пунктом для полиции был именно мой рост.

Мадлон я сказал, что, получив деньги из банков, мы поедем к автостраде. Однако в последнюю минуту я, выдумав какую-нибудь причину, заеду еще раз в свою квартиру. А выйду из квартиры уже один.

Я задавал себе вопрос: неужели она действительно считала меня дураком, который попадется в ловушку Сузи Мэмбли? Ей, должно быть, ясно, что после получения денег я буду единственным в мире человеком, которому известно, что Мадлон Батлер не умерла.

Я сел за письменный стол и написал письмо в полицию. Положил его в конверт, написал адрес и убрал в карман пиджака. Когда я выеду из города, брошу его в почтовый ящик где-нибудь в пригороде и буду уверен, что его доставят в полицию не раньше, чем через двенадцать часов. Полиция не узнает, в каком направлении я скрылся.

Двенадцати часов будет достаточно.

Ста двадцати тысяч долларов в кармане и двенадцати часов форы для меня вполне достаточно.

Когда мы вернемся в мою квартиру, я выброшу в мусоропровод всю ее одежду, включая ту, которая на ней надета. Затем я скроюсь. Голая, она вряд ли убежит отсюда, и полиции нужно будет всего лишь за ней приехать.

Конечно, она устроит дикий скандал и сообщит полиции мои приметы, хотя это мало чем ей поможет. Если меня и поймают, то уж в убийстве никак не обвинят.

Так я сидел, курил сигареты одну за другой и рассуждал.

Нервы были напряжены до предела… Я не мог думать о чем-либо другом. Вот наконец одиннадцать утра. Вот четверть двенадцатого. Я заставил себя не смотреть на часы, потому что мне стало казаться, будто стрелки совсем не двигаются. Каждый раз, когда я слышал шум лифта, я замирал и ожидал стука в дверь. Я боялся, что не смогу ей открыть.

Без десяти двенадцать. Мадлон вернулась, и я через силу впустил ее.

Прическу ей сделали превосходную. Волосы, казалось, были из полированной меди. В руках – шляпная коробка и три свертка. Мадлон казалась счастливой и радостно-возбужденной.

– Подожди, сейчас переоденусь и приведу себя в порядок, – сказала она.

– Поторопись, ради Бога, поторопись.

Она скрылась в спальне. Пока я ждал, мне казалось, будто в животе тяжелые глыбы ударяются друг о друга. Эти последние минуты были самыми ужасными.

Через десять минут она прошла мимо меня на середину комнаты и повернулась, как манекенщица.

Она стала настоящей Сузи Мэмбли. Большая шляпа была надета набекрень, словно приколотая к блестящим локонам. Рот был слишком большой и чересчур намазанный. Летнее платье с короткими рукавами прилегало к ее округлостям. Белые туфли состояли только из ремешков и высоченных каблуков. Ноги в тонком нейлоне казались рекламой для чулок. На руках – длинные белые перчатки, подчеркивающие загар.

– Ну? – кокетливо спросила она. – Как тебе нравится мое превращение?

– Я ошеломлен. Напомни мне, чтобы поговорить об этом позже. А сейчас надо ехать. – Я почти просил, даже умолял.

– О'кей, – снисходительно сказала она и посмотрела на меня. – Ли! Ты не побрился!

Я совершенно об этом забыл. Я привык бриться после душа, но забыл в этой нервотрепке.

– Черт с этим бритьем, – сказал я. – Нет времени.

Я провел рукой по лицу и понял, что не брился уже три дня.

Чертыхаясь, пошел в ванную, сдернул с себя галстук и рубашку.

Пока я намыливался и брился, она убиралась в спальне.

Когда я вышел, она сказала:

– Мне нужно что-то, куда класть деньги.

– Мы можем по пути купить портфель. Нет, подожди, а что у тебя в чемодане?

– Ах да! Я совсем забыла. Он достаточно вместителен, а старая одежда мне все равно не нужна.

Она вернулась в спальню и вышла с чемоданом.

Оставалось только надеть пиджак, и мы были готовы.

– Пошли, – сказал я.

На улице по спине вновь поползли мурашки, но, подходя все ближе к машине, я успокаивался. Потом мы сели в машину, и я достал темные очки.

Ехали медленно. Движение стало интенсивным, день стоял солнечный, и в пиджаке было невыносимо жарко. Я внимательно следил за светофорами, за другими машинами: попасть сейчас в аварию было бы гибелью.

Однако ничего не случилось. Лишь раз нас догнала патрульная машина и немного проехала рядом. Я занервничал, но полицейские не обратили на нас внимания.

Мы находились теперь в центре города, в ряду тесно движущихся машин. Я не мог повернуть налево, на Эвелин-стрит, где находились Прибрежный и Третий национальный банки. Пришлось сделать объезд.

Когда я в первый раз проехал по Эвелин-стрит, то не нашел места для парковки. Во второй раз посчастливилось: освободилось место совсем неподалеку от Прибрежного банка.

Остановившись, я достал первые два ключа и отдал Мадлон:

– Я буду ждать здесь. Когда ты разделаешься с Прибрежным банком, иди в Третий национальный. Потом вернешься и встанешь вон там, на углу. Там я смогу повернуть налево. Я увижу тебя, подъеду, ты сядешь, и мы направимся к Кредитной компании.

Она подмигнула мне и улыбнулась:

– Полюбуйся на походку Сузи!

Она была спокойна. Вышла из машины и взяла с собой чемоданчик.

Я посмотрел вслед. Вот она перешла улицу и поднялась по лестнице в банк.

Мне оставалось только ждать. Я ждал и нервничал. Сидеть у всех на виду было мучительно. Я курил одну за другой сигареты и каждую бросал в окно после нескольких затяжек. Чтобы с улицы никто не мог разглядеть меня, я все время делал вид, будто ищу что-то в отделении для перчаток.

Мимо медленно проехала полицейская машина. Я еле перевел дыхание.

Было жарко. Я вдруг поймал себя на том, что начал считать. Не имею понятия, что именно считал, просто называл про себя числа.

Потом попытался мысленно проследить за Мадлон. Где она находится сейчас? Она должна пройти в глубину банка, затем вниз по лестнице, потом через большую стальную дверь. Расписывается в карточке, передает ключ дежурному. Они идут к сейфам. Затем она подходит к своей ячейке, отпирает сейф, открывает дверцу, берет деньги, кладет в чемодан и выходит из хранилища. Поднимается по лестнице, проходит через помещение банка, выходит на улицу…

Я уставился в зеркало заднего вида. Вот и Мадлон, нет – Сузи!

Вышла из банка, спустилась по лестнице и засеменила через улицу позади меня. Потом свернула на тротуар и улыбнулась. Мне показалось, что она подмигнула.

Я снова сидел и смотрел на часы. Прошло полчаса. За парковку платить пять центов придется ей, иначе мне надо самому выходить из машины. А выходить я боялся.

Стрелка часов передвинулась на три минуты, когда я увидел ее снова: она переходила улицу. Остановилась на углу и ждала меня.

Я подъехал, она села в машину. Моя рубашка была мокрая от пота, руки дрожали.

– Ну как? – спросил я. – Все Прошло гладко? Никаких затруднений не было?

Она тихо засмеялась:

– Никаких. Езжай медленно, чтобы ты мог остановиться у следующего светофора. Я хочу кое-что показать тебе.

Загорелся красный. Я остановился.

– Ну, показывай, – сказал я, и горло мое сжалось. – Показывай!

Чемодан лежал у нее на коленях. Она открыла замки и, улыбаясь, посмотрела на меня:

– Вот.

Она подняла крышку на несколько сантиметров. Я заглянул туда и забыл обо всем на свете. Зрелище было потрясающим. Толстые, толстые пачки денег!

Я бы с удовольствием запустил туда обе руки.

– Смотри, – прошептала Мадлон.

Она сунула в чемодан руку в белой перчатке, разорвала бандерольку и стала медленно перебирать банкноты, причем делала это с нежностью.

Глядя на нее, я вцепился в рулевое колесо до боли в пальцах.

Наконец Мадлон закрыла крышку чемодана. Я достал из кармана третий ключ и передал ей. Мы все еще стояли у светофора в ожидании зеленого света.

Когда она убрала в чемоданчик ключ, я сжал ей руку. Она пылко ответила на пожатие.

– Когда все будет закончено, – прошептал я, – давай еще раз вернемся в мою квартиру. Всего на несколько минут. Сузи не против этого?

Мадлон обернулась и посмотрела на меня, полузакрыв глаза.

– Нет, – с дрожью в голосе произнесла она, – я не против. Отдадим дань Венере, богине любви.

Это было прекрасно, это было замечательно. Меня так увлекли мысли об удаче, что я проглядел смену светофора.

Мадлон плевала на все на свете и вообразила, будто может наплевать и на меня. Но теперь мы вернемся ко мне домой, чтобы окончательно отшлифовать трепещущую жадную Сузи, а когда все будет закончено, я уеду один вместе со ста двадцатью тысячами долларов и ни с кем не стану делиться. Но и это еще не все. Настоящим шедевром будет то, что я без принуждения раздену ее, а потом выброшу одежду в мусоропровод.

Позади нас стали сигналить. Я очнулся от блаженных мыслей.

Мне повезло. Автомобильная стоянка находилась всего в пятнадцати метрах от роскошного, украшенного мраморными колоннами входа банка Кредитной компании.

Ждать оставалось всего несколько минут.

Я попытался закурить сигарету, но руки дрожали. Медленно проехал мимо полицейский на мотоцикле. Спина моя превратилась в кусок льда. Но он поехал дальше, даже не взглянув в мою сторону. Я с облегчением вздохнул.

Потом повернул зеркало заднего обзора так, чтобы видеть вход в банк, не поворачивая головы. Руки я положил на сиденье и сжал, чтобы унять дрожь. Я думал о деньгах, думал о спальне с опущенными жалюзи, думал о Сузи. Я снова начал считать и попытался сосредоточиться на цифрах, чтобы снять напряжение.

Это не может продолжаться более пяти минут. Долго ли она отсутствовала? Я не имел понятия. Время перестало существовать, и весь мир затаил дыхание.

Потом я увидел ее.

Она вышла из банка, спустилась по лестнице и пошла по тротуару к машине. Я глубоко вздохнул.

Теперь надо только немного проехать до своего дома.

Я включил мотор и протянул руку, чтобы открыть дверцу. Она посмотрела мне в глаза и рассмеялась. И не остановилась.

Она пошла дальше, мимо машины, и слегка помахала тремя пальцами руки, в которой держала чемоданчик.

Дьявол!

Держась за ручку дверцы, я застыл от ужаса. Меня словно парализовало, стало дурно. Передо мной разверзлась пропасть.

Мадлон шла по улице не спеша, покачивая бедрами.

Не сознавая, что делаю, я механически повернул руль и выехал на улицу. Какая-то машина завизжала тормозами, и водитель, высунувшись из окна, заорал на меня. Я не обратил внимания; продолжая лавировать между другими машинами.

Все казалось мне нереальным, словно происходило в кошмаре. Какой-то водитель повернулся ко мне, и я пригнулся, чтобы он не разглядел моего лица.

Моя машина ползла дальше, сзади сигналили. Я доехал до перекрестка, на светофоре горел красный свет. Я остановился. Мадлон среди других прохожих ждала зеленого. Я губами говорил: «Иди сюда», но она отвернулась.

Вспыхнул зеленый. Она сошла с тротуара. Я поехал через перекресток. Тогда она вернулась назад на тротуар и пошла в сторону. Я уже проехал слишком далеко, и мне нельзя было поворачивать, но я все-таки повернул.

Вокруг начинался хаос. В глазах потемнело, вокруг все кружилось, как в водовороте. Левым крылом я задел машину, стоявшую у перекрестка. Послышался резкий свисток, но я двинулся дальше и ударил другую машину.

Теперь повсюду слышались свистки. С противоположного угла ко мне направлялся полицейский. Я прибавил газу и бампером оттолкнул машину справа. Обе улицы были забиты остановившимися автомобилями. Но видел я лишь Мадлон, не спеша идущую по улице.

Я затормозил и распахнул дверцу. Двое полицейских уже спешили ко мне. Из машин, на которые я наехал, выскочили какие-то люди. Снова свистки. Я выбежал на тротуар, но меня тут же окружили и пытались задержать.

Все вокруг исчезло, я видел только Мадлон. Вокруг меня был темный галдящий хаос, а там, по улице, шла Мадлон Батлер с деньгами. И если она скроется, меня посадят на электрический стул. Я закричал, указывая на нее:

– Мадлон Батлер! Вот идет Мадлон Батлер!

Никто меня не слушал. Никто не обратил на нее внимания. Неужели никто ее не видел?

Меня схватили. Держали за горло, тянули за руки. Все рычали на меня. Завыла сирена. Лица расплывались перед моими глазами. Я ударял по ним кулаками, они исчезали, но появлялись другие, их становилось все больше и больше. Я пытался силой продвинуться дальше по тротуару. Ведь Мадлон была совсем недалеко, ее локоны цвета меди блестели на солнце, бедра покачивались, а в руке был маленький чемоданчик со ста двадцатью тысячами долларов.

Меня ударили по голове, я упал на колени между стоящими машинами, но все равно начал протискиваться между ними.

– Остановите! – кричал я. – Остановите Мадлон Батлер!

Меня снова схватили. Посыпались удары, однако я почти не ощущал их и рвался вслед за Мадлон.

И в тот момент, когда я почти добрался до нее, она обернулась и взглянула мне в лицо – холодно, высокомерно, с отвращением. И ушла, покачивая бедрами.

Кровавая слюна текла у меня изо рта. Я слышал свое собственное рычание, слышал его сквозь удары и шарканье десятков ног по асфальту.

Прежде чем окончательно свалиться от пинков и ударов, я еще раз увидел ее. В последний раз качнув бедрами, она свернула за угол и исчезла.

Глава 21

Я не сошел с ума. Поверьте, я такой же нормальный, как и вы.

Представьте себе: Мадлон Батлер все еще жива. Понимаете? Жива и смеется. Она на свободе.

И у нее сто двадцать тысяч долларов.

Пятеро пытались отнять у нее деньги. Двое из них – покойники, двое сидят в тюрьме, а теперь и я за решеткой.

Полицейские могут в любое время найти ее, но только качают головами, когда я уверяю их, что она жива.

Она выкрасила волосы в рыжий цвет и живет под вымышленным именем. По виду она легкомысленная девица с соответствующей походкой и манерами, однако она – Мадлон Батлер. После ареста меня двадцать четыре часа допрашивали. Я сидел под яркой лампой, а они в полутьме, и без конца задавали вопросы. Они очень долго спрашивали, куда я дел деньги, пока я не стал просить, умолять оцепить все аэропорты, вокзалы и автобусные станции, чтобы она не удрала. Наконец я заснул на стуле под ярким светом большой лампы.

Теперь она, конечно, была уже далеко, но я же могу доказать им, что не убивал ее.

Наконец мне дали адвоката, и я пересказал ему всю историю с десяток раз, пока он мне не поверил. По его просьбе полиция согласилась обыскать мою квартиру. Там должны быть ее вещи. Можно установить, в каких магазинах они куплены. Это убедит их, что Мадлон Батлер жила в моей квартире.

Но они ничего не нашли. Абсолютно ничего! Ни пижамы, ни халата, ни туфель, ни шляпной коробки, ни пакетов из-под новых платьев. Не нашли даже окурков со следами губной помады, никаких отпечатков пальцев на бутылках виски и бокалах. Не было следов губной помады и на подушке и полотенцах, не было остатков средств для завивки и краски для волос.

Они сделали вывод, что никакой женщины в квартире вообще не было.

Постепенно мне все стало ясно. Она не могла войти в квартиру после моего ареста, так как не имела ключей, но все необходимое проделала перед нашим отъездом, пока я брился. Она все вытерла, вычистила, а свои платья и другие вещи выбросила в мусоропровод.

Она сделала все то, что хотел сделать я, только раньше.

В кармане моего пиджака они нашли письмо. Спросили, как это понять: я прятал от полиции Мадлон Батлер в своей квартире и написал письмо в полицию, указывая, где ее можно найти..

Я попытался объяснить. Однако история с деньгами доконала меня. Она-то и была причиной, по которой полиция отказалась эксгумировать тело Дианы Джеймс, на чем особенно настаивал мой адвокат.

Почему? Отвечу: никто не видел Мадлон Батлер после того, как я ударил по голове полицейского. Чарисса утверждала, что я вместе с Мадлон уехал из домика на озере, и убеждена, что один из нас должен был убить другого. Служащий бензоколонки в маленьком городке, через который я проехал ночью, заявил, что в машине я был один.

Однако и это еще не все…

Двое регулировщиков уличного движения и двое патрульных полицейских сказали, что только семеро мужчин с трудом смогли меня связать. А утверждение, будто на тротуаре была Мадлон Батлер, все сочли за галлюцинацию, плод моего помешательства.

Было опрошено двадцать свидетелей, и все они заявили, что не видели женщины, сколько-нибудь похожей на Мадлон Батлер.

Восемь человек показали, что видели безвкусно одетую рыжую девицу в большой шляпе, и, если я утверждаю, что это была Мадлон Батлер, значит, я окончательно рехнулся.

Допросили мальчиков, которые видели, как я выбросил приемник. Они сказали, что отдали его в ремонт и мастер заявил им, что внутри кто-то поковырял ножом. Мастер подтвердил свои слова под присягой.

Словом, они решили, что чувство вины вызвало у меня помешательство. И я изуродовал приемник ножом, потому что из него долго слышал о женщине, которую убил. И спал я на берегу моря, так как мне чудилось, будто она находится в моей квартире, и вообще в каждой женщине я видел Мадлон Батлер.

И все же не это стало решающим. Главной оказалась история с деньгами. Это произошло, когда полицейские вернулись из моей квартиры. В ответ на все, что я им говорил, они отрицательно качали головами, а то и вовсе не слышали меня. Однако, когда я в пятнадцатый раз объяснил им, каким образом Мадлон взяла деньги из банка и скрылась, они согласились заняться проверкой. Но предупредили, что если и это окажется такой же чепухой, как все предыдущее, то на этом следует и закончить. Они по горло сыты проверкой моих бредней. Я вздохнул с облегчением. Теперь-то уж они получат доказательства того, что я не сумасшедший.

Они проверили мои утверждения, допросили служащих всех трех банков. Но ни миссис Генри Л. Кастерс, ни миссис Люсиль Мэннинг, ни миссис Джеймс Р. Хэтс не арендовали сейфов.

Там даже не слышали о таких людях. И ни одна женщина, хотя бы отдаленно подходящая под мое описание, в этот день ничего не брала из сейфов.

Напротив, заявили они, миссис Мадлон Батлер, президент основанного ею исторического общества, уже несколько лет пользовалась сейфами этих банков. В них она хранила документы и фамильные бумаги.

Когда я узнал об этом, им пришлось вызвать надсмотрщиков и связать меня.

Иногда на меня находит даже и теперь – я начинаю кричать, рычать и смеяться, когда вспоминаю о том, что эти сто двадцать тысяч долларов четыре дня и четыре ночи лежали в моей квартире. Либо в ее чемоданчике, либо под матрацем.

А сообщения по радио Мадлон действительно не слышала, я сам ей сказал, что полиция ищет меня, а не ее. Она, вероятно, и сама догадывалась, но, не. желая рисковать, решила сначала сделаться настоящей Сузи Мэмбли, а уж потом скрыться.

А возможно…

По ночам я просыпаюсь от собственного крика.

Возможно, она и не собиралась обманывать меня. Может быть, она всерьез собиралась уехать вместе со мной и только не хотела раньше времени раскрыть тайну нахождения денег. И для этого делала вид, будто берет деньги из банков.

Теперь думайте сами. Я не мог догадаться и уже никогда не догадаюсь. Впрочем, не исключена и такая возможность: пока я брился, она нашла в кармане моего пиджака письмо, адресованное в полицию.

Это хоть как-то объясняет, почему она под конец устроила мне такой спектакль. Первый банк – Прибрежный – стоял на углу, и она могла выйти из него через боковую дверь и скрыться. Так было бы проще и безопаснее для нее. А если она прочитала мое письмо? Тогда она показала мне деньги и разыграла свою роль лишь для того, чтобы я не скучал и чтобы мне было над чем подумать потом.

Теперь вы понимаете, почему я просыпаюсь по ночам? Виной этому сон.

Я сижу в машине и жду, когда Мадлон выйдет из последнего банка. Вот она семенит ко мне по тротуару, ее волосы цвета меди блестят на солнце, улыбка обольстительная, бедра покачиваются. И я думаю о том, как через несколько минут мы войдем в мою квартиру.

Жалюзи опущены, в комнате полумрак, возле кровати – чемодан со ста двадцатью тысячами долларов, а на полу наспех сброшенные нейлоновые чулки…

Но она машет мне тремя пальцами левой руки и уходит по улице. А я сижу в машине, зажатый толпой автомобилей, и две сотни полицейских ловят меня. Тут я просыпаюсь и кричу.

Я уверен, что и вы чувствовали бы себя точно так же на моем месте.