К несчастью, Крэдок не проявил при подобных обстоятельствах смелой инициативы и не настоял на своем первоначальном правильном решении держаться сосредоточенно у Фолклендских островов до получения подкреплений. Но в одной неудачно средактированной телеграмме штаба Крэдок, по-видимому, заподозрил осуждение, и так как он был человеком выдающейся храбрости, он ни при каких условиях не хотел уклониться от боя. Однако принципы, высказанные еще Наполеоном* и Нельсоном, остаются вечно справедливыми. "Не воображайте, - писал Нельсон во время Трафальгарской кампании, - что я один из тех горячих людей, которые сражаются против подавляюще превосходящих сил без соответствующей цели". Ни восхищение перед адмиралом, который был одним из храбрейших офицеров своего времени, ни печаль о гибели такого храброго и благородного человека, каким он был, не должны затемнить той истины, что основные законы войны не оправдывают, но решительно осуждают такое сражение, каким был бой у Коронеля.
      Без "Дифенса" и оставив далеко позади "Канопус", Крэдок шел вдоль побережья Чили, сближаясь со Шпее. Последний предполагал, что будет иметь против себя "Гуд Хоуп", "Монмот", "Глазго" и один из старых линейных кораблей. По-видимому, он намеревался уклониться от боя** в том случае, если бы британские силы держались соединенно, и атаковать их по частям, если бы они оказались разделенными. Он думал, что старый линейный корабль "будет орехом не по зубам" для его броненосных крейсеров.
      Крэдок, оставив в составе своего отряда тихоходный и слабый "Отранто", который был совершенно бесполезен для боя, играл на руку неприятеля и пожертвовал приблизительным равенством в скорости хода, которым он обладал бы без "Отранто"***.
      Рано утром 1 ноября Шпее получил от германского парохода сведения, что "Глазго" был в Коронеле накануне вечером и был готов к выходу в море. До рассвета Шпее вышел со своими броненосными крейсерами, "Нюрнбергом", "Лейпцигом" и "Дрезденом", чтобы отрезать "Глазго" от Крэдока, который с "Гуд Хоупом", "Монмотом" и "Отранто" шел на соединение с ним. В море было сильное волнение, дул холодный южный ветер, вдали на востоке виднелись неясные очертания вечно белых снеговых вершин хребта Анд. В 14 ч Крэдок, соединившись с "Глазго", дал знать своим кораблям, что по указаниям радио к северу от них находится германский корабль. Эскадра построилась в линию пеленга, имея "Глазго" на фланге к NО, а за ним последовательно: "Отранто", "Монмот" и "Гуд Хоуп", который был последним к SW. "Канопус" находился, примерно, в 300 милях позади.
      В 16 ч 30 мин (по британскому времени)* "Лейпциг" увидел неприятельские корабли, и оба отряда повернули на сближение. Британские корабли сомкнулись к "Гуд Хоуп". Немцы увеличили ход с 14 узл., который они держали, до полного. Дул свежий юго-восточный ветер, достигавший силы в 6 баллов, и сильная волна перебрасывала воду и брызги через корабли, испытывавшие сильную качку.
      18 октября на совещании командиров Шпее решил, что в случае сильного волнения большие корабли должны вести бой на дистанциях 38-42 каб.; при хорошей погоде немцы должны были еще увеличить дистанцию, они должны были сблизиться, когда скажутся результаты их огня. Роль легких крейсеров была тщательно рассмотрена и определена. Поскольку могла помочь хорошая работа штаба и тщательная тактическая подготовка, немцы не пренебрегли ни одной деталью для достижения победы. О каком-либо совещании у англичан сведений никаких не имеется, а "Глазго" и "Отранто"** не получили никаких распоряжений относительно их образа действий.
      В 17 ч 47 мин британские корабли построились в кильватерную колонну в следующем порядке: "Гуд Хоуп", "Монмот", "Глазго" и "Отранто". Немцы также построились в кильватерную колонну с "Шарнхорстом" и "Гнейзенау" во главе. Обе эскадры шли параллельно на юг со скоростью около 17 узл. (максимальный ход "Отранто"), но немцы шли скорее. В то время как подавляющее превосходство немцев должно было быть очевидным, Крэдок попытался сблизиться, так как в это время солнце светило бы в глаза германским комендорам. Однако Шпее не предполагал начинать боя до захода солнца, и так как его противник значительно уступал ему в скорости, потому что его задерживал "Отранто", то германский флагман мог выбрать дистанцию для начала боя и положение относительно ветра, которое еще и до наших дней имеет большое значение для стрельбы. Ветер дул в лицо комендорам Крэдока, и им мешал дым неприятельских кораблей, а стекла их прицельных труб заливало брызгами. Шпее отвернул и уклонился от немедленного боя.
      Мысль отложить бой до соединения с "Канопусом" и сосредоточения всех сил, по-видимому, и не приходила Крэдоку в голову. Он не действовал, как Хиппер в Ютландском бою, наводивший британские крейсеры на Флот Открытого Моря. Британское же Адмиралтейство и рассчитывало именно на то, что он отступит со своими крейсерами на соединение с линейным кораблем*. Шпее держался между англичанами и берегом, чтобы отрезать их отступление в нейтральные воды. В 19 ч по британскому времени обе колонны, идя медленно сходящимися курсами с общим направлением S-SSO, сблизились на предельную дистанцию огня. Солнце заходило, и на ярком фоне неба резко выделялись силуэты британских кораблей, качавшихся на сильной волне; германские же крейсеры были мало заметны на затемненном облаками восточном горизонте. Взошедшая луна время от времени закрывалась тучами. Ночь обещала быть бурной, и состояние погоды увеличивало преимущества немцев, которыми они располагали благодаря своей лучшей боевой подготовке и большему весу бортового залпа.
      В 19 ч 03 мин германская эскадра открыла огонь с дистанции 55 каб., "разделив цели слева", т. е. "Шарнхорст" стрелял по "Гуд Хоуп", а "Гнейзенау" - по "Монмоту"; легкие крейсеры "Лейпциг" и "Дрезден" сильно отстали от броненосных крейсеров, а "Нюрнберг" не смог вступить в строй. Стрельба легких крейсеров обоих противников имела ничтожное значение: их качало так сильно, что на большой дистанции они не могли причинить друг другу вреда. С третьего залпа славные артиллеристы "Шарнхорста" начали накрывать "Гуд Хоуп", и по предположению германских офицеров, главная система приборов управления артиллерийским огнем на последнем была повреждена или выведена вовсе из строя их огнем, прежде чем "Гуд Хоуп" успел дать в ответ хотя бы один выстрел. Он открыл огонь около 19 ч 05 мин.
      С момента накрытия немцы давали залпы каждые 15 секунд (вероятно, из половины тяжелых орудий одного борта, т.е. трех 210-мм и трех 150- мм). "Гуд Хоуп" выпускал залпы через 50 с, и полных залпов всем бортом замечено не было. Немцы стреляли в три раза скорее англичан.
      Несмотря на бурное море, на германских кораблях могли действовать все тяжелые орудия (шесть 210-мм и три 150-мм). На британских кораблях, как можно утверждать с уверенностью, орудия главной палубы (четыре 152-мм на "Гуд Хуоп" и три 152-мм на "Монмоте") не могли стрелять из-за плохих условий погоды и тактически невыгодного положения, в которое были поставлены британские комендоры. Положение британской эскадры было уже безнадежным. Немцы неблагоприятно отзываются о многофлажных сигналах, которые поднимали англичане в противоположность германским однофлажным сигналам, но это обстоятельство не оказало существенного влияния на исход боя. В данной обстановке у англичан был только один разумный выход: разделиться и сделать попытку соединиться с линейным кораблем "Канопус", выйдя из боя и пожертвовав вспомогательным крейсером "Отранто", если бы ему не удалось ускользнуть в темноте. Это не было сделано, и очень скоро сопротивление обоих британских броненосных крейсеров было сломлено.
      В самом начале этого короткого боя "Гуд Хоуп" получил попадание тяжелым снарядом в носовую 234-мм установку, и над его корпусом поднялся большой столб пламени, означавший сильный пожар кордита. Носовое тяжелое орудие больше уже не стреляло. Около 19 ч 40 мин Шпее сбавил ход до 12 узл. и уменьшил дистанцию до 51 каб.; бой превратился для немцев в учебную стрельбу по мишеням. "Шарнхорст", вначале стрелявший фугасными снарядами, перешел теперь на бронебойные (из тяжелых орудий); "Гнейзенау" с самого начала стрелял бронебойными снарядами. Когда дистанция уменьшилась, 150-мм орудия германских кораблей открыли огонь фугасными снарядами. Одним из первых снарядов "Гнейзенау" попал в крышу носовой башни "Монмота", произошел сильный взрыв, из башни вырвался столб пламени, и вся башня исчезла.
      В 19 ч 50 мин, когда расстояние уменьшилось до 40 каб., тяжелый снаряд попал между второй и третьей трубой "Гуд Хоуп", и оттуда поднялся столб пламени выше его мачт и шириной в 20-30 м. Как говорит Шпее, бывший свидетелем этого зрелища, "это было похоже на огромный фейерверк, пущенный на фоне темного неба". Дистанция все уменьшалась; но "Гуд Хоуп" все еще держался на плаву, и его героическая команда по-прежнему вела безнадежный бой. В течение нескольких минут немцы стреляли в него с расстояния 25 каб. Затем он скрылся в темноте. Зарево пылавших на нем больших пожаров исчезло, и в 19 ч 56 мин Шпее отвернул, предполагая, что "Гуд Хоуп" пытается сблизиться и использовать торпеды. Очевидно, около этого же времени "Гуд Хоуп" пошел ко дну, унося с собой британского адмирала и около тысячи человек команды.
      Судьба "Монмота" была также печальна. В 19 ч 40 мин с громадным пожаром на баке и поражаемый каждые четверть минуты германскими залпами, он вышел из строя, осев на корму, но не прекращая огня. До 19 ч 50 мин он все еще продолжал стрелять, после чего совершенно прекратил огонь, и орудия "Гнейзенау" перенесли огонь на "Гуд Хоуп". Тем временем "Монмот" исчез в темноте. Что касается "Отранто", то он, хотя и не получил приказаний*, вышел в самом начале боя из строя к западу, а затем скрылся. "Глазго" тоже не получил никаких распоряжений от Крэдока** даже тогда, когда положение эскадры стало безнадежным. На него был направлен очень сильный огонь, но он счастливо отделался пятью попаданиями, все - в ватерлинию, но все в угольные ямы; только один 105-мм фугасный снаряд причинил ему значительные повреждения. В 20 ч он прекратил огонь и ушел да запад; он тоже спасся. Если бы он остался, его гибель была бы совершенно неизбежна, и удар, полученный от Шпее, был бы еще чувствительнее. Его командир рассудил здраво, отказавшись принести в жертву свой корабль и свою команду.
      Несчастный "Монмот" был замечен "Нюрнбергом", который во время боя находился далеко позади Шпее и, следовательно, к северу от сражающихся. "Монмот" пытался уйти, повернув на обратный курс и направившись на север. Около 21 ч "Нюрнберг" увидел поврежденный корабль с сильным креном на левый борт; не получив ответа на германский опознавательный сигнал, он в 21 ч 20 мин подошел к нему и, после предложения сдаться, открыл огонь, постепенно сокращая дистанцию до 33 каб. Пущенная немцами торпеда не попала. Британский корабль сделал героическую попытку описать циркуляцию и ввести в действие орудия правого борта, но снаряды "Нюрнберга" разворотили ему борт, и в 21 ч 28 мин с развевающимся флагом "Монмот" перевернулся и пошел ко дну.
      Немцы слышали, как британскую орудийную прислугу свистали к орудиям, и отсюда мы можем заключить, что среди старых запасных, находившихся на этом обреченном корабле и ведших совершенно безнадежный бой, дисциплина честно поддерживалась до самого конца. С него не было спасено ни единого человека из-за большой волны и вследствие предположения немцев, что вблизи находятся другие британские корабли. Офицеры "Глазго" отвергли выдвинутые против германского флота обвинения в бесчеловечности*; пока неприятельская эскадра не уничтожена совершенно, нельзя уделять внимания спасению людей; несколько недель спустя этот же принцип был причиной гибели личного состава самих германских кораблей. В течение ночи британских кораблей замечено не было, а когда занялась заря 2 ноября, Шпее не увидел вокруг ни одного неприятельского корабля и поднял своей эскадре сигнал: "Одержана блестящая победа, за которую я благодарю и поздравляю команды".
      Германские корабли пострадали очень мало. "Шарнхорст" получил только 2 попадания: 102-мм снарядом с "Глазго" и 12-фунтовым (76-мм) с "Гуд Хоуп", таким образом, 234-мм и 152-мм орудия последнего не дали ни одного попадания. В трех местах броня "Шарнхорста" была незначительно вдавлена, вероятно, осколками недолетных снарядов, и была немного повреждена его антенна. На нем не пострадал ни один человек. "Гнейзенау" получил 4 попадания, и 2 чел. из его команды было ранено. Единственное более или менее серьезное попадание было в барбет 210-мм кормовой башни, которое на несколько минут заклинило ее и вызвало начало пожара. Снаряд, попавший в правый борт выше брони, также произвел пожар.
      По подсчету германских офицеров-наблюдателей в "Гуд Хоуп" попало от 30 до 40 снарядов. Из своих 210-мм орудий "Шарнхорст" выпустил 188 фугасных и 234 бронебойных снаряда и из 150-мм - 148 фугасных и 67 бронебойных, следовательно, всего 637 штук. "Гнейзенау" выпустил 244 210-мм бронебойных снаряда и 198
      150-мм фугасных; вероятно, некоторое количество попаданий в "Гуд Хоуп" принадлежало ему, так как к концу боя он принял участие в добивании британского флагманского корабля. Число попавших снарядов составляло, таким образом, около 5% числа выпущенных - очень высокий процент для условий, которые имели место в тот вечер.
      "Лейпциг" выпустил 407 105-мм снарядов, "Дрезден" - 102 и "Нюрнберг" - 135, все - бронебойные.
      Немцы одержали полную победу спустя 50 мин после открытия огня.
      Цифры в таблице показывают, во что обошлись ошибки морской стратегии и тактики англичан. Гибель этих 1654 чел. ничем не была компенсирована: никаких потерь, никаких повреждений не было нанесено немцам. Репутация британского флота жестоко пострадала, когда стало известно, что германские корабли ушли так легко, уничтожив своих противников так невероятно быстро. Следствием этого было полное прекращение английской торговли в южной части Южной Америки. Если бы Шпее развил свой успех, как, казалось бы, он должен был сделать, и пустился на поиски "Канопуса", "Глазго" и "Отранто", он стяжал бы еще больше лавров. "Глазго" мог бы еще скрыться, благодаря своей скорости, зато "Канопус", оставшись один, немедленно стал бы жертвой торпедной атаки.
      Гибель британских кораблей объясняется серьезными недостатками материальной части и подготовки личного состава. Преимущество немцев против англичан в начале боя было больше, чем двойное, принимая во внимание, что орудия главной палубы на британских кораблях не могли стрелять; насколько известно автору, даже Нельсон никогда не искал и не форсировал боя, имея против себя такие шансы. Обстановка была такая, какую один из величайших военных писателей, Клаузевиц, считал обеспечивающей верный успех сильнейшему. Броня обоих британских кораблей, которые были старше германских на 4-5 лет, была естественно слабее германской, и оба они для своих размеров были слабо вооружены; они были построены в ответ на французские и русские крейсеры. Эти недостатки еще усугублялись низкой скорострельностью. В дни Нельсона британские моряки отвечали тремя залпами на один залп противника. В бою у Коронеля, по неопровергнутому свидетельству германской официальной истории, немцы стреляли в три раза скорее англичан. Один этот факт мог бы служить объяснением результатов боя.
      Относительная слабость артиллерии британских кораблей усугублялась этой чрезвычайно низкой скорострельностью - недочет, отмеченный на некоторых из британских кораблей в Ютландском бою и, может быть, явившийся и там причиной британских неудач. Без сомнения, брызги, затемнявшие оптические прицелы, дым и плохое освещение понижали успешность стрельбы англичан; это опять-таки имело место вследствие их тактических ошибок, и этого нельзя упускать из виду. Германские броненосные крейсеры были призовыми артиллерийскими кораблями, и каждый из них имел приз за лучшую стрельбу в германском флоте, хотя надо заметить, что в июне 1914 г. половина их команд была сменена. Посылать против таких кораблей пару слабых устаревших британских броненосных крейсеров с несовременными артиллерийскими приборами, укомплектованных мобилизованными, из которых многие были из запаса флота с поверхностной подготовкой, - означало просто идти навстречу разгрому.
      Таким образом, неблагоприятное соотношение боеспособности кораблей было еще ухудшено плохой работой штаба в Уайтхолле (британском Адмиралтействе), отсутствием решительности и инициативы со стороны командующего британской эскадрой, неудачным маневрированием и плохой стрельбой в самом бою. Этот бой останется классическим доказательством того положения, что хотя наступление является здравым образом действий на войне, но для слабейшего из противников стремиться к бою при таком неравенстве сил означает самоубийство, особенно при высококачественном противнике. Крэдок, без сомнения, надеялся нанести немцам достаточные повреждения, чтобы прекратить их дальнейшие успехи хотя бы ценой своей собственной гибели. Но, как было уже отмечено, история войны на море показывает, что такие "полезные поражения" едва ли когда-либо имеют место. Подчинившись неразумному приказу отыскать и атаковать немцев, он не исполнил главного распоряжения - держать свою эскадру сосредоточенной.
      Следующим недостатком британских кораблей, выявившимся в этом бою, была легкая воспламеняемость их боевых припасов и недостаточная защита от пламени при разрывах. На обоих крейсерах имели место сильные взрывы и пожары. К несчастью, для устранения этой опасности ничего не было сделано. И так продолжалось до Ютландского боя, хотя и бой у Доггер-банки еще раз показал эту опасность. Точно так же ничего не было сделано и для повышения скорострельности. Конечно, в этом были виноваты не орудия*: за 20 лет до этого автор был свидетелем заряжания и стрельбы из 234-мм орудий на однотипном с "Гуд Хоуп" корабле со скоростью трех и больше выстрелов в минуту.
      Германские критики выражают удивление, что Крэдок не сохранил свои силы сосредоточенными и не сделал более решительной попытки сблизиться и начать бой до захода солнца, пока оно светило из-за его кораблей, что создавало более благоприятные условия для стрельбы. В оценке британского штаба, номинально одобренной Фишером и Вильсоном, заявлялось, что "эскадра была достаточно сильна для того, чтобы разбить противника, если бы она была им атакована", и что "в то время не представлялось возможным выслать на этот отдаленный пункт какой-либо сильный быстроходный корабль". Но оба эти положения можно оспаривать, и Фишер в частной беседе порицал штаб, давший Крэдоку такие распоряжения и такую эскадру. Адмиралтейство оправдало Крэдока, давшего бой в таких условиях, и заявило об его решении, что "оно было внушено высшей преданностью Крэдока духу и традициям британского флота". Таково же мнение французского адм. Давелюи, который подчеркивает то обстоятельство, что британская эскадра не была сосредоточена, и сурово осуждает Адмиралтейство, пославшее коллекцию старых кораблей на противника такой силы, как Шпее.
      "Глазго", "Канопусу" и "Отранто" удалось уйти из этого океана от гибели. Шпее увидел, что его победа значительно облегчила ему снабжение углем, в то время как англичане обнаружили, что их затруднения в этом отношении соответственно увеличились. Нейтральные державы не восхищаются воюющим, потерпевшим поражение, и не уважают его. К счастью, руководство морскими операциями перешло в это время в твердые руки Фишера, который 30 октября сменил принца Баттенбергского на посту Первого морского лорда и сразу же заменил Стэрди, занимавшего должность начальника морского генерального штаба, к.-адм. Оливером. Чтобы избежать возобновления старой вражды, ослаблявшей британский флот, Фишер решил послать Стэрди во главе эскадры продолжать действия против Шпее и дать ему 2 линейных крейсера "Инвинсибл" (флагманский) и "Инфлексибл".
      Приказ этим крейсерам изготовиться к походу был отправлен на Гранд Флит 4 ноября, а 10 ноября Фишер вызвал еще один линейный крейсер, "Принцесс Ройял", чтобы перехватить и уничтожить Шпее в случае, если бы тот прошел через Панамский канал. Таким образом, в Северном море осталось только три линейных крейсера - "Лайон", "Куин Мэри" и "Нью Зиленд" ("Тайгер" в то время был еще не вполне готов) - против германских линейных крейсеров "Зейдлиц", "Дерфлингер", "Мольтке" и "Фон дер Танн". Опасность, возникавшая из такого соотношения сил, была велика и причиняла Фишеру сильнейшее беспокойство. В эти дни, как он говорил автору, он буквально обливался "кровавым потом". С неистовой энергией, активно поддерживаемый Черчиллем, он торопил работы на "Инвинсибле" и "Инфлексибле" на Девонпортской верфи, и, когда выход кораблей был намечен на пятницу 13 ноября, немедленно приказал, чтобы они вышли не позднее 11-го. Итак, из-за того, что против Шпее не было с самого начала направлено соответствующих сил, теперь пришлось выслать на борьбу с ним не менее, чем 21 броненосный и 9-10 небронированных кораблей.
      Британские линейные крейсеры вышли в полной тайне. Цензура газет, и отдаленность Скапа Флоу давали возможность с наименьшим риском довести этот маневр до конца. Все время циркулировали слухи, что тот или другой германский линейный крейсер прорвался в Атлантический океан или собирается сделать это, что создавало еще новые заботы для Фишера. Германский штаб действительно предполагал такой поход, но отказался от него из-за трудностей снабжения углем. Тем временем Фишер принял меры к исправлению дислокации, по которой сильные корабли второй линии "Блэк Принс" и "Дюк оф Эдинбург" были отправлены для конвойной службы в Красное море, а еще более мощный "Уорриор" - стационером в Александрию.
      17 ноября "Инвинсибл" и "Инфлексибл" достигли островов Зеленого мыса, где приняли уголь. 26 ноября они достигли островов Аброльос на побережье Бразилии, на полпути между Бахией и Рио; здесь Стэрди получил распоряжение идти на Фолклендские острова и приготовиться к поискам противника у берегов Чили. Тщательно проработанная дислокация должна была привести Шпее в его руки. "Острелиа" и несколько японских кораблей шли на юг с островов Галапагос, 1-я японская эскадра Южного моря (броненосные крейсеры "Курама", "Цукуба", "Икома", каждый с бортовым залпом в четыре 305-мм и несколько орудий меньших калибров) шла на восток в центральной части Тихого океана. У островов Аброльос Стэрди встретил броненосные крейсеры "Дифенс", "Карнарвон", "Корнуол" и "Кент", легкие крейсеры "Глазго" и "Бристоль" и вооруженный пароход "Орама". Некоторая задержка произошла из-за перенесения радиостанции дальнего действия с "Дифенса" на "Инвинсибл" для того, чтобы Адмиралтейство могло через репетичный корабль "Виндиктив" поддерживать радиосвязь со Стэрди, после чего "Дифенс" был отправлен к мысу Доброй Надежды.
      28 ноября Стэрди пошел дальше, но на следующий день задержался из-за "Инвинсибла", который во время учебной стрельбы намотал себе на винт буксир*. Из-за этой неудачи был потерян целый день. 7 декабря Стэрди пришел в порт Стэнли на Фолклендских островах и застал здесь "Канопус", который был поставлен на отмель так, что не мог быть потоплен неприятельским огнем, но мог быть использован как береговая батарея. Самое главное было прежде всего снабдить углем линейные крейсеры; однако не они были первыми в расписании: в первую очередь было приказано погрузить уголь на "Карнарвон", "Бристоль" и "Глазго" с единственных трех прибывших угольщиков; крейсер "Бристоль" при этом разобрал машины для ремонта. Рано утром 8 декабря был предоставлен угольщик для "Инвинсибла", и он начал грузиться; около этого же времени прибыл второй угольщик, и на "Инфлексибле" тоже началась погрузка. Только "Карнарвон" и "Кент" (из которых последний еще не принял угля) находились в готовности к бою. "Корнуол" и "Македония" (вооруженный пароход) не начинали грузиться, "Бристоль" стоял без паров, а "Глазго" ремонтировал машины. При этих обстоятельствах в 7 ч 50 мин утра наблюдательный пост донес о двух неизвестных кораблях, приближавшихся с юга.
      6 ноября Шпее пришел в Мас-а-Фуэра после короткой стоянки в Вальпараисо, а затем пошел на юг, задержав по пути британский пароход и захватив на нем документы, указывавшие британские тайные базы снабжения углем. 26 ноября он вышел из тайной базы у побережья Чили в заливе Пенас, где он принял уголь и уравнял боевой запас на обоих броненосных крейсерах, в результате чего на каждом оказалось по 445 выстрелов 210-мм калибра и по 1100 выстрелов 150-мм. При эскадре Шпее находились также 3 вспомогательных и госпитальных судна; четвертое вспомогательное судно было послано в Пунта Аренас в Магеллановом проливе, а пятое - в Кальяо; вооруженный пароход "Эйтелъ Фридрих" получил приказание непрерывно работать по радио около Мас-а-Фуэра, чтобы создать впечатление, что силы Шпее находятся там. 3 ноября Шпее узнал от германского штаба, что британские торговые пути в Атлантическом океане охраняются крупными силами, так что крейсерские операции могут производиться там только группами крейсеров. Крейсерские операции в Тихом океане были признаны малообещающими. Все германские силы должны были сосредоточиться и стараться прорваться в Северное море. К западу от Исландии была подготовлена секретная база.
      Поэтому Шпее отдал распоряжение германским агентам сосредоточить запасы угля в базах на восточном побережье Южной Америки. Никаких известий о приближении Стэрди у него не было. Наоборот, ему сообщали, что англичане ушли с Фолклендских островов в Южную Африку. Ни одной радиограммы британских кораблей перехвачено не было. Стэрди строго и умело поддерживал радиодисциплину. Шпее решил разрушить британскую базу на Фолклендских островах, захватить имевшееся там топливо и взять в плен британского губернатора в качестве заложника за германского генерал-губернатора островов Самоа, взятого англичанами. 2 декабря немцами был захвачен у мыса Горн канадский парусник "Драммьюр" с грузом 2 750 т кардиффского угля и уведен в уединенную бухту на Огненной Земле, где уголь был перегружен на германские корабли, но это заняло несколько дней, и до 6 декабря Шпее не мог выйти. Случайность задержала его как раз на столько времени, сколько требовалось противнику для того, чтобы достигнуть района действий.
      Некоторые из германских офицеров, в том числе командир "Гнейзенау" Меркер, считали, что было бы разумнее избежать Фолклендских островов, но Шпее был непреклонен в своем решении напасть на них, что свидетельствует о большой опрометчивости. "Гнейзенау" и "Нюрнберг" должны были начать действия. Вследствие ошибки в счислении эти два корабля пришли к порту Стэнли с опозданием на час, так что тактические ошибки усугубили стратегический промах. 8 декабря в 8 ч 30 мин они увидели низкие холмы, окаймляющие гавань с юга, и поднимающийся дым, затем, по мере их приближения, дым становился все гуще и гуще, так что над всей гаванью навис черный туман. Это обстоятельство не встревожило немцев: они приписали его тому, что англичане уничтожают склады топлива, точь-в-точь как несколько недель назад делали французы в Папеэте.
      В 9 ч наблюдатели на германских кораблях донесли о присутствии в гавани неприятельских кораблей, и некоторым офицерам показалось, что они видят треногие мачты - верный признак линейных крейсеров в те дни. Однако Меркер не заметил треног, он думал, что там находятся только четыре корабля из числа старых броненосцев и броненосных крейсеров с парой легких крейсеров, и спокойно шел в осиное гнездо.
      В 9 ч 25 мин, когда "Гнейзенау" приблизился на дистанцию огня, перед ним встали два водяных столба, и из гавани донесся грохот выстрелов тяжелых орудий. Это открыл огонь "Канопус". Меркер приготовился отвечать, но в это время Шпее поднял ему сигнал не вступать в бой, а полным ходом уходить на северо-восток, подняв пары во всех котлах. Шпее, очевидно, подозревал, что должно было произойти, так как он отделил свои транспорты и госпитальное судно "Зейдлиц". В 10 ч немцы ясно увидели треногие мачты, двигающиеся в гавани по направлению к морю. Немцы не знали, что они захватили противника неготовым, в исключительно неблагоприятный для него момент, а поэтому у них не было иного выхода, кроме бегства.
      Придя на Фолклендские острова, Стэрди выработал план, которым, по-видимому, предусматривалось, что 2 линейных крейсера вместе с тихоходным "Карнарвоном" должны будут вести бой с 2 германскими броненосными крейсерами, в то время как остальные британские корабли (броненосные крейсеры "Кент" и "Корнуол" и легкие крейсеры "Глазго" и "Бристоль") расправлялись бы с 3 легкими крейсерами Шпее. В 8 ч 14 мин Стэрди поднял своим кораблям сигнал: "Приготовиться сняться с якоря". Это был тревожный момент: немцы могли атаковать британские корабли при выходе из гавани, прежде чем главные силы успели бы выйти, но в 9 ч 30 мин немцы повернули и стали уходить, и англичане устремились в погоню. В начале 11-го часа оба линейных крейсера уже вышли из гавани. Видимость была изумительная; море спокойное и ослепительно голубое, дул легкий северо-западный ветер.
      Полчаса спустя был поднят сигнал общей погони, означающий, что каждому кораблю предоставляется свобода действий. Лучшему ходоку, крейсеру "Глазго", было приказано поддерживать соприкосновение с немцами. Линейным крейсерам потребовалось порядочно времени, чтобы довести свой ход до полного, а так как Шпее находился в 19 милях от них, англичане, которые делали 24 узла против немецких 18, смогли сблизиться на дистанцию огня только по прошествии некоторого времени. В 10 ч 48 мин англичане убавили ход, чтобы уменьшить дымность. Около 11 ч 10 мин. Стэрди сигналом передал на "Инфлексибл", которому было приказано держаться у него на правой раковине (справа за кормой), чтобы он уменьшил ход до 19 узл., а в 11 ч 29 мин приказал всей эскадре идти 20-узловым ходом, что вызвало некоторое удивление; это было нарушением великого принципа Нельсона и Фишера "не терять ни часа". Около этого же времени он приказал "Бристолю" и "Македонии" "уничтожить транспорты" (или 3 вспомогательные судна), которые выделил Шпее. Во время этого перерыва команды обеих эскадр обедали, а англичане переодевалась из угольного платья в чистое.
      В 12 ч 50 мин Стэрди прибавил ход, доведя его до 25 узл.