2

— Зачем мы сюда пришли? — спросила Алисия, когда Гордон Хаффнер привел их в конференц-зал, отделанный панелями из красного дерева.

— Побеседовать, — с некоторым удивлением сказал Хаффнер, кладя папку на сверкающую овальную столешницу красного дерева. — Вы же звонили, просили о встрече?

— В прошлый раз мы у вас в кабинете беседовали, и я думала...

— Здесь гораздо удобней.

Она покосилась на Шона О'Нила, который в ответ чуть заметно передернул плечами.

— А в чем дело? — недоумевал адвокат.

В чем — Алисия не могла объяснить. Встреча на самом деле устроена для того, чтобы дать Джеку возможность узнать, кто стоит за спиной Томаса. Если вдруг заговорщики после беседы сойдутся не в кабинете Хаффнера, а здесь, он будет подслушивать у пустой комнаты.

Можно было в потребовать перенести разговор в кабинет, но не покажется ли это подозрительным? С другой стороны, если главные фигуранты придут потом сюда, все пойдет прахом.

Надо как-то уведомить Джека, что они в этом самом конференц-зале. Есть только один способ.

— В чем дело? — повысила она голос. — Вы спрашиваете, в чем дело? Позвольте объяснить вам, в чем дело! — Алисия постепенно переходила на крик. — Дело в вашем клиенте, моем сводном брате Томасе Клейтоне, вот в чем! Вы хоть сколько-нибудь понимаете, какой это мерзавец? Знаете, что он сделал со мной в четверг вечером?

Заметила, что О'Нил все понял, мельком ей улыбнулся и подмигнул.

Но, приступив к изложению подробностей своего похищения, обнаружила, что уже не приходится форсировать звук, изображать ярость. Охваченная подлинным гневом, она кричала все громче.

Гордон Хаффнер слегка побледнел, с губ Шона О'Нила исчезла улыбка.

В конференц-зале раздался неистовый вопль...

3

Ах, Алисия, до чего ты прекрасна.

Джек с улыбкой смотрел, как утихает буря. Скорчившись возле обратной трубы над кабинетом Хаффнера, размышляя, что делать дальше, он услыхал женский крик. Голоса не узнал — крик есть крик, — но пополз на звук. В конце концов, кто станет кричать в адвокатской конторе, как не клиент, которому только что предъявили счет.

Несколько поворотов туда, сюда, и вот она, Алисия, разрезанная на полоски планками жалюзийной заслонки на вентиляционном отверстии высоко на стене какого-то конференц-зала, разыгрывает весьма убедительную пантомиму истерики.

Наконец пар начал иссякать. Пока она успокаивалась, Джек попятился в трубу пошире, развернулся головой в ту сторону, откуда приполз. Включил фонарь, сделал лучик поуже, взглянул на часы. Чуть больше девяти тридцати. Можно выйти на свободу до одиннадцати, будем надеяться, с ответами на кое-какие вопросы.

Теперь надо только дождаться окончания встречи, посмотреть и послушать, что скажет другая сторона насчет предложений Алисии.

Долго ждать или еще куда-то ползти не пришлось. Шон объявил затребованную Алисией сумму в десять миллионов долларов, Хаффнер продемонстрировал потрясение — безусловно искреннее, по мнению Джека, — попытался сбить цену. Алисия держалась твердо, адвокат в конце концов промямлил весьма-вам-признателен, и зал вновь опустел.

Джек дал заговорщикам несколько минут и уже приготовился лезть обратно к кабинету Хаффнера, когда услышал, как дверь конференц-зала открылась.

— Можете сидеть здесь сколько угодно, — сказал Хаффнер. — Если я понадоблюсь, буду у себя в кабинете.

Джек сунулся в трубу, успев увидеть закрывшуюся дверь. Томас с ближневосточным мужчиной остались наедине. Оба стояли.

— Десять миллионов, — пробормотал Томас, с каким-то даже восхищением помотав головой. — Клянусь богом, крутая девчонка. — И глянул на компаньона: — Ну, Кемаль, что будет? Ваши согласятся?

— Не вижу выбора, — ответил мужчина по имени Кемаль. Выговор определенно ближневосточный, однако английский звучит с легким британским акцентом, быстро, отрывисто.

— Шутите? Вы же слышали, что сказал Хаффнер. Он уверен, что сможет опротестовать завещание. Десять миллионов за дом? Полный бред.

Джек тоже был ошарашен. Сумму взял с потолка, даже не думая, будто кто-то начнет обсуждать предложение.

— Нам хотелось бы решить дело. Оно и так чересчур затянулось. В конце концов, что такое десять миллионов по сравнению с выигрышем от того, что искомое не попадет в нехорошие руки? Гроши.

В нехорошие руки? Джек мысленно потирал свои собственные. Ему было жарко, тесно, он вспотел, но все это вдруг потеряло значение. Наконец начинается нечто стоящее. Давайте дальше.

— Для вас, может быть, и гроши. Но чертовская куча денег за то, чего там, возможно, и нет.

— Если нет, вы ничего не теряете. Деньги не ваши.

— Угу, только тогда Алисия станет миллионершей, а я получу шиш с маслом. Или даже без всякого масла. Чтобы помочь вам, я бросил работу.

— Вы получите солидную компенсацию. И не забывайте, что дом перейдет в вашу собственность. В конце концов, мы его приобретаем на ваше имя.

— Угу... дом, — проворчал Томас. — То, что от него останется. Я имею в виду, мы там все перевернули вверх дном, по крайней мере, насколько можно незаметно перевернуть все вверх дном, и вышли с пустыми руками. Если продолжать в том же духе, рискуем арестом за незаконное вторжение и вандализм.

— Там что-то есть, — сказал Кемаль. — Возможно, не собственно планы и чертежи, но логично, по-моему, предположить, что ваш отец оставил какой-то намек на их местонахождение.

— Дороговатое предположение.

— Об этом прямо сказано в завещании. Невозможно не обратить внимания на обращение вашего отца к той самой экологической организации... Как она называется?

— Гринпис.

— Да, Гринпис. Странная идея. В моей стране таких организаций не существует. Ваш отец говорит: «В этом доме находится ключ, который откроет путь к исполнению всех ваших желаний. Продайте дом, и лишитесь всего, ради чего работаете». Для меня это достаточное доказательство, что в доме что-то спрятано.

— Прекрасно. Остается найти.

— Не волнуйтесь. Найдем. Как только дом попадет в наши руки, приступим к более тщательным поискам, если понадобится, разобьем стены. Если все-таки не найдем, разберем по кирпичику, по бревнышку, пока не добьемся успеха.

— А вдруг не добьемся?

— Хотя бы не позволим другим найти и воспользоваться.

— Угу, а мне кто платить будет?

— Ну, надеюсь, вы не ожидаете, что мы купим то, чего у вас нет, не правда ли?

Томас передернул плечами:

— Что дальше будем делать?

— Я свяжусь с вышестоящими, попрошу согласия на выплату запрошенной суммы. Простая формальность, поверьте. Детали предоставим мистеру Хаффнеру.

— Десять миллионов баксов, — пробормотал Томас, мотая головой, точно так, как в начале маленькой беседы тет-а-тет. — Ну, наверно, надо спасибо сказать, что моя маленькая сестренка не догадывается, чего мы ищем. Иначе запросила бы по десять миллионов за каждый кирпич.

— Да, — подтвердил Кемаль. — И дело все равно того стоило бы.

Наверняка преувеличивает, подумал Джек, но почему-то усомнился в собственном заключении.

Лежа в трубе и гадая, что за чертовщина так дьявольски дорого стоит, будучи такой маленькой, что ее можно спрятать в доме, он увидел, как Томас с Кемалем направляются к двери, и мысленно спел старую песенку Пегги Ли: «Неужели это все?»

Ну и что удалось разузнать?

Во-первых, посмотреть на Кемаля. Уже кое-что. Во-вторых, в доме Клейтона спрятано нечто практически бесценное для каких-то очень богатых ребят с Ближнего Востока. В третьих, этим интересуются не только приятели Томаса, которые беспокоятся, чтоб оно не попало в «нехорошие руки». Чьи же это «нехорошие руки»? Вряд ли имеется в виду Алисия. Другая ближневосточная страна? Израиль? Еще кто-нибудь?

Были, однако, надежды на большее, особенно рискуя собственной задницей в шахте лифта, потея и ползая в грязных вентиляционных трубах, втискиваясь в дыры, где едва можно дышать.

Будь они прокляты со своими секретами! Что такое таинственное имеется в виду? Почему нельзя прямо сказать, что там спрятано в доме? Черт побери, кто их может подслушать, усмехнулся Джек.

Видимо, они ищут нечто столь ценное, важное, что инстинктивно стараются не называть.

Вытирая пот, заливавший глаза, он задел рукавом комбинезона фонарик на лбу и сбил линзу. Попытался поймать, она выскользнула из пальцев, упала в трубу, громко звякнув.

Джек замер. Кемаль резко оглянулся с порога:

— Что это?

— Что? — переспросил Томас, сунув в дверь голову из коридора.

— Какой-то шум.

Кемаль обошел вокруг стола заседаний и направился в сторону Джека.

— Сверху. По-моему, из вентиляционной трубы.

Джек схватил линзу, отполз как можно дальше, не вылезая из трубы. При этом только наделаешь еще больше шума, поэтому надо молча лежать и ждать.

Затаил дыхание, когда за решеткой замаячила бородатая физиономия.

— Отсюда, — сказал Кемаль. — Я уверен.

— Ну и что? — спросил Томас откуда-то из-за его спины. — Мышка, наверно, или еще что-нибудь.

— Нет, не мышка. — Кемаль попытался просунуть руку между планками жалюзи, но щели оказались слишком узкими. — Быстро, дайте мне что-нибудь, чтоб выломать решетку.

Джек еще чуть попятился. Если вентиляционная решетка не выдержит, придется удирать.

— Шутите, — хмыкнул Томас. — Что вы там собираетесь отыскать?

— Возможно, нас кто-то подслушивает.

— В трубе? — расхохотался Томас. — Слушайте, я не знаю, на каком уровне стоит технология шпионажа в Саудовской Аравии, но если нам здесь надо кого-то подслушать, мы не запихиваем в вентиляцию лилипута, а ставим электронный жучок.

Он абсолютно прав, Кемаль, мысленно подтвердил Джек. Не будь идиотом. Слушай, что умные люди тебе говорят.

— Я точно слышал, — уперся Кемаль. — Раздобудьте отвертку.

— Я думал, мусульмане не напиваются пьяными.

— Это не повод для шуток. Я хочу туда заглянуть!

— Ладно, ладно. Возьмите мою пилочку для ногтей. Другим концом можно откручивать.

Джек понял, что слышит сигнал, который велит забыть об осторожности и убираться. Попятился в широкую трубу и пустился в обратный путь.

Сзади донесся голос Кемаля, набиравший высоту и силу:

— Вон! Слышите? Там есть кто-то, я вам говорю! Зовите мистера Хаффнера. Пусть вызывает охрану. За нами кто-то шпионит!

Джек задержался, включил фонарик, сменил линзу, снова пополз по красным возвратным стрелкам Ириски, не останавливаясь до самой большой вертикальной шахты.

Задыхаясь, обливаясь потом, приник к лестнице, чтоб отдышаться и охладиться. Расстегнул спереди комбинезон, впустив воздух — чертова штука совершенно не продувается.

Хорошего мало. В зависимости от численности охраны в здании и возможности привлечения городских копов, небольшая увеселительная прогулка вполне может кончиться арестом. Обвинение будет пустячное — что можно предъявить, кроме незаконного вторжения?

Дело не в обвинении. Главная беда — арест. Арест означает снимки, отпечатки пальцев, выяснение адресов. Мигом станешь Гражданином Джеком. Официальные власти засвидетельствуют твое существование. Пожелают заполнить каждую графу анкеты, начнут подслушивать под дверью, сверлить стены, опрокидывать барьеры, которые он на протяжении всей сознательной жизни возводил между своим и их миром.

Надо отсюда сматываться. Сейчас же.

Джек вытащил сотовый, вызвал по быстрой связи Ириску.

— Да, — ответил голос Риса после второго гудка.

— Это я. Меня засекли. Как быстрей всего выбраться?

— Быстрей всего? Прыгай в окно.

— Не очень-то полезный совет в данный момент, Рис.

— Извини. Быстрее всего через дверь из машинного отделения в само здание, потом вниз по лестнице. Только дверь стоит на сигнализации, так что всем станет известно, где ты находишься, смогут отрезать. Лучше уходи, как пришел. Лезь наверх в машинное отделение, переодевайся в костюм, жди у дверей шахты лифта. Я уже сейчас иду. Как только останусь один в кабине на верхнем этаже, позвоню. Ясно?

— Ясно.

Джек нажал кнопку разъединения, оставил телефон включенным, только вместо сигнала переключился на зуммер, чтобы скорее почувствовать, чем услышать звонок Ириски.

Влез по лестнице, поспешно добрался по трубам до машинного отделения. Наконец-то прохлада. Сбросил тапочки, пыльный комбинезон, затолкал в кейс, быстро натянул костюм, переобулся в туфли.

По крайней мере, не пришлось вновь завязывать галстук.

Снова приняв адвокатский вид, пристегнул кейс к брючному ремню, выключил в помещении свет, шагнул к двери шахты лифта, ожидая звонка Ириски.

Но сначала явилась пара ребят из технического обслуживания.

Их голоса послышались из-за дальней двери машинного отделения, оборудованной сигнализацией, той самой, что вела в здание. Джек открыл свою дверь, шмыгнул в шахту, закрыл за собой створку.

— Я уже здесь, Рис, — шепнул он. — Где же ты, черт побери?

Посмотрев вниз, увидел, что в данный момент все три лифта стоят там, дьявольски далеко. Приложил ухо к двери, прислушиваясь к разговору техников.

— Слыхал когда-нибудь такую бредятину? — донесся слабый голос. — Будто кто-то залез в вентиляцию! Чего болтать, я имею в виду?

— Угу. По-моему, кто-то лишку хватил, если ты меня понимаешь, а ты меня наверняка понимаешь.

— Точно. Самое время для веселья и прочего дерьма. Ну, пошли, поглядим, пускай радуются.

К двери вроде бы начали приближаться шаги, поэтому Джек заспешил вниз по лестнице, остановившись примерно в том месте, где раньше спрыгнул с крыши лифта.

Внизу тормозила кабина — старая знакомая. Для Ириски слишком рано. Он увидел под собой крышу, где сидел скорчившись, уцепившись за брус.

Наверху звякнула дверная ручка. Господи, неужели будут осматривать шахту лифта?

Идиоты, проверьте сначала вентиляционные трубы!

Заметили свет, оставленный в шахте, решили, что он еще здесь.

Дверь открывалась. Лифт остановился прямо под ним, другого выхода не остается. Не хочется снова кататься, ой как не хочется, но...

Джек шагнул с лестницы на крепежный брус.

Успел выключить лампу на крыше в тот самый момент, когда дверь наверху распахнулась, распластался за тросами, как можно незаметней. В свете из машинного отделения показался чей-то силуэт, посвечивающий фонариком в шахту.

Кабина ухнула вниз. Он закрыл глаза, изо всех сил цепляясь за брус. В темноте еще хуже.

Надеюсь, на тебе беговые кроссовки, Рис.

Пришлось совершить три полных заезда и начать четвертый, когда сотовый зазудел на бедре. Джек выхватил телефон:

— Рис?

— Я один в крайней левой кабине. Сейчас тебя заберу.

— Я уже тут.

— То есть?

— То есть тут. — Он забарабанил по крыше.

— Здорово! Мы уже сделали из тебя хакера.

— Не трать слов, старик. Просто вытащи меня отсюда.

— О'кей. Вот что мы сделаем. Я остановлюсь на шестом, потом заторможу на полпути к седьмому. Крюк тебе не понадобится, дерни аварийный рычаг, дверь наружу откроется. Вылезай, жди меня.

Джек буквально выполнил инструкции и меньше чем через минуту вылезал в двери шахты на седьмом этаже под оглушительный аккомпанемент звонка в кабине. Охватившее его облегчение несколько улетучилось при виде двух столяров из ремонтной бригады, которые пили кофе.

— Эй, приятель, — сказал один, поплотнее, вытаращив на него глаза. — Ты откуда взялся, черт возьми?

— Как откуда? Из лифта.

— Нет, не из лифта. — Столяр шагнул ближе, сверкая глазами. — Я стоял прямо тут, глядел на дверь, и скажу тебе, никакого лифта здесь не было, когда ты вылезал. По воздуху летаешь, мать твою, или что?

А тебе какое дело, хотел сказать Джек, однако вместо этого улыбнулся и продолжал легкомысленным тоном:

— Не валяй дурака. Знаешь, что с этим лифтом бывает. Свет погас, звонок зазвенел, я и вылез.

За спиной у него звякнул звоночек — динь! — дверцы разъехались, вышел Ириска.

— Смотри, — предложил Джек. — Разве он летает по воздуху?

— Он-то не летает, — согласился столяр. — Только я сейчас вижу кабину.

— Ну, свет, наверно, опять загорелся. — Он оглянулся за подтверждением на Ириску: — Зажегся свет?

Ириска не подкачал.

— Угу, сразу, как только ты вылез. Дурной какой-то лифт. — Он нажал кнопку вызова на стенной панели. — Лучше в другом спустимся.

— Хорошая мысль.

Вскоре подошла центральная кабина — пустая.

— Увидели, как я вылез из шахты, — объяснил Джек, когда дверцы за ними закрылись.