– Матерь божья! – воскликнула Степанида, входя в прихожую, где стояли три громадные пластиковые сумки, в каких обычно возят товар челноки. – Нешто вы уезжать собрались?
      – Ах нет! – рассмеялась Юлия Арсеньевна. – Заходи, Стешенька, я тебе сейчас все объясню.
      Вот уже два месяца Степанида после школы приходила к Юлии Арсеньевне. Это была ее работа, за которую она получала пусть небольшие, но свои деньги и страшно этим гордилась. А кроме того, она привязалась к Юлии Арсеньевне как к родной, и та отвечала ей любовью и вниманием. Работа была нетрудная для Степаниды – прибрать в квартире, сбегать в магазин, в сбербанк, в аптеку. А еще Юлия Арсеньевна учила Степаниду говорить без ошибок, вести себя как надо, и Степанида нисколечко на нее не обижалась. От Матильды она пока скрывала, что работает, тем более что они в последнее время очень мало виделись. Матильда возвращалась поздно, когда Степанида уже была дома, так что заметить она ничего не могла. Вот и сегодня сразу после уроков Степанида помчалась на улицу Гиляровского.
      – Ах, Стешенька, сейчас мы с тобой этими сумками как раз и займемся.
      – Да откуда ж они, Юлия Арсеньевна, и что в них?
      – Их привезла Леночка, это... Помнишь, я тебе говорила, что жена знаменитого актера Муравина создала благотворительный фонд помощи нуждающимся артистам?
      – Вроде да...
      – Ну вот, а Леночка и ее подружка Лора решили собрать кое-какую одежду лишнюю у своих коллег...
      – Так там одежда?
      – Ну да.
      – А нам-то что с ней делать?
      – Мы с тобой ее разберем, что-то, может, надо выбросить, что-то постирать или почистить...
      – Почистить? – всплеснула руками Степанида. – Да вы знаете, сколько сейчас химчистка стоит?
      – Нет-нет, наше дело только разобрать вещи и рассортировать. Леночке просто некогда самой, ты же знаешь, как она занята.
      – Сделаем! – пожала плечами Степанида. – Но неужто артисты отдают непостиранное?
      – Очень возможно, у них нет времени и денег тоже.
      – А кто ж стирать и чистить будет? – допытывалась Степанида.
      – Насчет стирки не знаю, а вот сеть итальянских химчисток, вернее, ее хозяйка обещала сделать это бесплатно.
      – Тогда они и постирают, наверное.
      – Возможно.
      – Только вот что, Юлия Арсеньевна, я лучше сама все сделаю, а вы ступайте в комнату и дверь закройте, а то, не дай бог, еще кашлять начнете... От пылищи да вонищи.
      – Стеша! Что ты вообразила? Это ж все-таки не от бомжей вещи.
      – А кто их, артистов, знает? Вон у нас в доме на втором этаже один артист живет – пьянь пьянью, и от него всегда так воняет.
      – Это, конечно, прискорбно, но эти вещи не от него, а скорее для него!
      – Тоже верно, – улыбнулась Степанида и открыла первую сумку. Вытащила оттуда полиэтиленовый пакет, заглянула в него и вытряхнула содержимое на пол в прихожей. – Ой, гляньте, какие хорошие вещи!
      – Действительно, почти новые! – обрадовалась Юлия Арсеньевна. – И смотри, все чистенькое, что там у нас?
      – Две юбки, два джемпера и лифчик, совсем новый, в упаковке еще! Это мы отложим сразу.
      Она достала из сумки еще один пакет и тоже вытряхнула на пол. Там оказался вполне приличный шерстяной пиджак. Степанида повела носом.
      – Это в чистку, табачищем разит! – определила она.
      – Кстати, Стеша, проверь карманы. Мало ли кто что мог забыть, – посоветовала Юлия Арсеньевна.
      Действительно, в кармане пиджака Степанида обнаружила полупустую пачку сигарет, три проездных талончика за прошлый квартал и шариковую ручку.
      – Ой, и что теперь с этим делать? – спросила она.
      – Да ничего! Сигареты отдадим кому-нибудь, кто курит, билетики можно только выбросить, а ручка... Ручка тебе пригодится. Не разыскивать же владельца из-за такой ерунды, – улыбнулась Юлия Арсеньевна. – Вот если кто-то забыл документы вынуть или еще что-то важное, тогда другое дело.
      Однако больше ничего не попалось. Юлии Арсеньевне кто-то позвонил, и она ушла в комнату, а Степанида взялась уже за последнюю сумку. Вытащила оттуда теплый шарф, шапку-ушанку и мужскую куртку с множеством карманов и кармашков. Она стала методично их проверять. Во внутреннем, застегнутом на «молнию» кармашке что-то шуршало. Она открыла «молнию» и достала из кармана аккуратно сложенную бумажку. Развернула ее. «Если со мной что-то случится, прошу винить в этом Тимофея Михайловича Холщевникова». Степанида даже рот открыла от изумления. Ни фига себе! Вот это записочка! Но что же делать? Степанида задумалась. Если человек написал такую записку и сунул ее в карман куртки, значит, он чего-то боялся... И если куртка с запиской попала сюда, то, наверное, с ним случилось-таки несчастье, в котором скорее всего виноват этот самый Холщевников. А записку не нашли... Кому, интересно, она предназначалась? Вероятно, милиции...
      – Стешенька, ты о чем задумалась? – заставил ее очнуться голос Юлии Арсеньевны.
      – Да так, ни о чем... – ей не хотелось пугать впечатлительную пожилую даму. И она решила при первой же возможности позвонить Валерке. Он обязательно что-то умное присоветует. Она спрятала записку в свою сумку, а куртку положила в отдельный пакет. Ее надо тоже сохранить для следствия. Больше ничего интересного ей не попалось.
      Покончив с разборкой вещей, она сбегала в магазин и на почту, потом протерла влажной тряпкой полы, попила чайку с Юлией Арсеньевной и помчалась домой, незаметно прихватив с собой пакет с курткой.
      Матильды дома не было. И Степанида сразу же позвонила Валерке.
      – Степка, привет! – обрадовался он. – Что новенького?
      – Валер, надо поговорить!
      – Опять что-то случилось? – догадался он по таинственному тону подружки.
      – Ага!
      – В чем дело-то?
      – Слушай, я нынче такую записку нашла... «Если со мной что-то случится, прошу винить Тимофея Михайловича Холщевникова».
      – Что? Где ты ее нашла? – взволновался Валерка.
      – В куртке!
      – В чьей?
      – Кабы знать!
      – То есть?
      – Ну, понимаешь... Я заходила к Юлии Арсеньевне...
      Валерка до сих пор не знал, что Степанида работает у нее за деньги.
      – И что?
      – Ну, там ее дочка привезла сумки с одеждой... для этой, как ее... благотворительности, и я это шмотье разбирала, ну и вот...
      – А где куртка?
      – У меня, я ее потихесеньку унесла.
      – Потихесеньку? – рассмеялся Валерка. – Молодчина! Слушай, это может быть очень интересное дело. Вот только бы узнать, чья куртка. Но, судя по тому, где она оказалась...
      – Вот-вот, я то же самое подумала. Если ее вот так отдали незнакомому, значит, хозяина уже нет...
      – Ну, необязательно! Знаешь, по-всякому бывает. Например, он спрятал записку в карман, а его жене, допустим, эта куртка не нравится, вот она и отдала ее в отсутствие мужа. И тогда он вполне может написать еще такую же записку. Кстати, очень возможно, что он распихал такие записки по всем своим карманам, и тогда...
      – Тогда нам тут делать нечего, да?
      – Ну, в общем и целом... Да, Степка, в таком случае нам тут делать нечего.
      – А если нет, если он только одну записку оставил? Может же такое быть?
      – Все бывает...
      – Валер, значит, ты считаешь, мы можем просто махнуть на это рукой?
      – Думаю, да.
      – Но как же, Валерка? – закричала Степанида. – А если его убили? И никто не знает про этого Холщевникова?
      – Но что мы можем? Только отнести эту записку в милицию.
      – Ну хотя бы!
      – Степка, если бы мы хоть отдаленно представляли себе, чья это куртка. А то в милиции нас вообще за трепачей могут принять. И потом, что, если это просто дурацкий розыгрыш?
      – Розыгрыш? – ахнула Степанида.
      – Да, да, именно розыгрыш! В актерской среде это очень даже принято. Сама подумай, какой-то весельчак решил отдать свою курточку и поглядеть, что из этого получится.
      – Дурак он, что ли?
      – Почему бы и нет? Розыгрыши бывают умные, а бывают вполне идиотские. Тем более с пьяных глаз.
      – Ты серьезно?
      – Еще как серьезно! Аськина мама как-то рассказывала, что у них в театре одному артисту позвонили и сказали – вас приглашают в какой-то маленький подмосковный городок выступать в Доме культуры; словом, наговорили ему сорок бочек арестантов, пообещали хорошие деньги заплатить, ну и все такое, он был не избалован и поехал. Его, естественно, никто не встретил, он долго блуждал по этому городку и в результате простудился, заболел воспалением легких. Вот такие розыгрыши тоже бывают.
      – Козлы!
      – Это точно. Так что история с запиской тоже здорово смахивает на розыгрыш.
      – Может быть, – задумчиво проговорила Степанида. – А я уж невесть чего себе навоображала...
      – Представляю! – усмехнулся Валерка. – А как вообще дела, Степка? Как Матильда?
      – Матильда? Нормально, только я ее почти и не вижу.
      – А на лето какие планы?
      – Какие планы? Я не знаю. Тетя Саша с Игорьком в деревню поедет, меня с собой зовет.
      – Поедешь?
      – Неохота. Мы, наверное, компьютер купим, и я буду на нем учиться... А чего там в деревне делать?
      – Воздухом дышать. А меня на даче опять запрут. Я там помру с тоски. Раньше еще, когда Аська с Мотькой там жили, было терпимо, у нас всегда дела находились, а теперь... Кстати, ты не в курсе, Аська на лето не приедет?
      – Не знаю, Матильда ничего не говорила.
      – А у Мотьки летом гастроли будут?
      – Вроде да. Валер, а если это все-таки не розыгрыш, тогда как?
      – Степка, тебе не терпится опять что-то расследовать?
      – Ничего подобного, просто... А вдруг мы сможем спасти этого человека?
      – Во-первых, какого человека? А во-вторых, в милицию он и сам мог заявить. Но почему-то этого не делает, а если мы заявим, то можем ему только хуже сделать, понимаешь? Не говоря уж о том, что нас с таким заявлением скорее всего просто пошлют куда подальше. Спасай того, не знаю кого! Конечно, если очень постараться, можно найти хозяина этой куртки...
      – Как?
      – Спросить у дочки Юлии Арсеньевны, у кого она брала вещи, ну и методом исключения...
      – Чего? – не поняла Степанида.
      – Объясняю – надо будет составить список этих людей и проверить их всех.
      – Это долго. Валер, а вдруг она точно помнит, чья это куртка?
      – Возможно и такое. Но тогда тебе придется все ей рассказать. Хотя...
      – Что?
      – Можно что-нибудь придумать... Допустим, что в куртке нашлись деньги или еще что-то ценное. Правда, если она точно помнит, чья куртка...
      – Да, тогда придется это вернуть, а возвращать-то нечего.
      – То-то и оно. Вот что, Степка, если ты в ближайшие дни увидишь Елену Александровну, попробуй как-нибудь навести ее на разговор об этих вещах, вдруг что-то сумеешь выведать...
      – Попробую.
      Они еще поговорили о том о сем и простились. И тут же кто-то позвонил в дверь. Это явилась Алка.
      – Привет, до тебя не дозвонишься, ты с кем трепалась? – накинулась она на Степаниду.
      – С Валеркой.
      – У любви, как у пташки, крылья?
      – Да какая там любовь! – отмахнулась Степанида. – Просто сегодня такая история вышла...
      Степанида рассказала Алке про записку.
      – Ну ни фига себе! А эта куртка у тебя?
      – Да.
      – Покажи! – потребовала Алка.
      – Зачем?
      – Надо!
      Пожав плечами, Степанида достала куртку.
      – На, гляди!
      Алка взяла ее в руки, пощупала материал.
      – Курточка недешевая! – сказала она.
      – Почем ты знаешь?
      – «Хьюго Босс», фирма дорогая, будь спок, я-то знаю.
      Алка принюхалась:
      – Туалетная вода «Дюна», фирма «Кристиан Диор».
      – Чего? – вытаращила глаза Степанида.
      – Того! Говорю же – мужик этот душился туалетной водой «Дюна»!
      – Алка, ты брешешь?
      – Почему это я брешу? Даже не собираюсь! Просто я знаю этот запах!
      – Папа твой, что ли, этой водой душится? – предположила Степанида.
      – Ясное дело.
      – Тогда понятно. Ну, что еще скажешь?
      – Что мужик этот был не бедный!
      – А что нам это дает?
      – Не знаю, пока ничего, а там посмотрим. Мы, Степка, должны заняться этим делом.
      – Думаешь? А Валерка говорит: это свободно может быть розыгрыш.
      – Розыгрыш?
      – Ну да!
      Степанида пересказала ей Валеркину теорию. Алка сморщила нос.
      – Кретин он, что ли, этот дядька? Какой интерес в розыгрыше, если не видишь его результатов? Кому надо неизвестно кого разыгрывать? Ты сама-то подумай! Разыгрывать людей, которые собирают ношеные шмотки для благотворительности? Да они скорее всего и не обратят внимания на какую-то бумажонку в кармане. Выкинут, и все дела.
      – Но я же вот обратила внимание!
      – Ты – исключение! Нет, Степка, никакой это не розыгрыш, я просто уверена. На все сто!
      Степанида задумалась. В словах Алки был резон.
      – Ну и что ты предлагаешь?
      – Для начала тебе нужно поговорить с этой артисткой, дочкой Юлии Арсеньевны.
      – О чем?
      – Степка, ты сдурела, да? Сама, что ли, не понимаешь?
      – Не понимаю, если честно.
      – Ты должна ей сказать всю правду! А она сообразит, что к чему. Может, вспомнит, чья это куртка. Говорю ж тебе: куртка дорогая, фирменная, она, артистка эта, уж точно обратила на нее внимание. Такие куртки не каждый день выбрасывают. Когда она должна шмотки забрать?
      – Вроде бы завтра.
      – Степка, у тебя ее телефон домашний есть?
      – Есть, а что?
      – Как что? Как что? – возмущенно завопила Алка. – Это же самой глупой козе понятно! Позвони ей и спроси!
      – У нее, наверное, спектакль...
      – А ты позвони и выясни. Вдруг сегодня она дома?
      Степанида нашла записную книжку и позвонила дочке Юлии Арсеньевны, артистке Елене Пивоваровой по прозвищу Пивочка. Но у нее никто не брал трубку.
      – Нету ее, – мрачно сообщила Степанида.
      – Значит, позвонишь ей завтра с утра.
      – Утром она спит.
      – Ничего, проснется! – сурово ответила Алка. – Такое дело...
      – Ал, а если она ничего не знает, не помнит?
      – Тогда спросишь у нее про всех, кто давал шмотки! И мы разберемся!
      – Ну ты даешь! – покачала головой Степанида.
      – В нашем деле только так!
      – В каком это нашем деле?
      – В детективном! Я, Степка, уже решила. Буду следователем!
      – Еще сто раз перерешишь!
      – Посмотрим!
      – Посмотрим!
      Подружки рассмеялись.
      – Конечно, лучше бы это случилось через недельку, когда школа кончится, но... Ой, Степка, а меня ведь на дачу законопатят! – сокрушенно воскликнула Алка. – Это уж как пить дать. Мама отпуск даже берет...
      – Значит, постараемся все успеть до тех пор! В конце концов, нам надо выяснить только одно – чья это куртка. И отдать записку в милицию.
      – Правильно! Только ты, Степка, наберись храбрости и позвони утречком артистке...
      – Ладно.
      Когда Алка ушла, Степанида села за уроки, твердо решив утром связаться с Еленой Александровной. Ей даже во сне не могло присниться, какие события начнут разворачиваться еще сегодня вечером, не имеющие, впрочем, ничего общего с таинственной запиской.
        

        

      Покончив с уроками, Степанида хотела приготовить ужин, но потом вспомнила, что у Матильды сегодня последний спектакль в этом сезоне, а после спектакля будет еще банкет, и вернется она очень поздно. Значит, никакой ужин готовить не надо. А себе она просто сделает два бутерброда с докторской колбасой и чай с лимоном. Так она и поступила. Интересно, что Матильда собирается делать в отпуске? Что-то она ничего об этом не говорила. Правда, они редко виделись в последнее время, а уж поговорить по душам и вовсе не удавалось. Ничего, зато теперь наговорятся. Правда, с Юлией Арсеньевной теперь станет сложнее, если Матильда будет дома сидеть. Она мигом сообразит, что тут что-то не так... А впрочем, Степанида ведь ничего плохого не делает. Попив чаю, она включила телевизор и прилегла на диван. Но фильм был скучный, и она мигом уснула.
      – Степка, что за дела? – раздался Мотькин голос. – Почему спишь на диване, одетая?
      Степанида открыла глаза.
      – Мотя, что?
      – Вставай, Степка! Разденься и ляг по-человечески!
      – Ой, Мотя! Какая ты!.. – восторженно завопила Степанида.
      Матильда стояла над ней в новом, невероятно красивом платье, в туфельках на высоченных каблуках, и ее синие глаза сверкали.
      – Мотя! Откуда платье-то? Я его не видела! А цветов-то сколько! Как прошел спектакль?
      – Ой, Степка! Такой успех, такой успех! Даже жуть берет! Слышала бы ты, что про меня на банкете говорили! Степка, я тебе тут всяких вкусностей привезла!
      – С банкета, что ли, уперла?
      – Да ты что! Конечно, нет! Просто мне Яков Леонидович специально для тебя дал с собой... И вообще... Степочка, я такая счастливая! И у меня для тебя есть сюрприз! Потрясающий сюрприз!
      – Какой? – загорелась Степанида.
      – Я тебе пока не скажу!
      – Почему это?
      – Ты сперва закончи учиться, а тогда...
      – Мотька, это свинство! – возмутилась Степанида. – Зачем тогда говорила? И потом, до конца школы осталось шесть дней! Ну, Мотенька, пожалуйста, скажи!
      – Степка, мы с тобой... Одним словом, через день после окончания учебного года мы с тобой уезжаем!
      – Уезжаем? Куда? В деревню?
      – Нет, не в деревню. В город.
      – В Харьков, что ли? – разочарованно протянула Степанида. Ее совсем не тянуло в родной город.
      – Нет, Степка, подымай выше! – в голосе Матильды слышалось ликование.
      – В Питер?
      – А в Париж не хочешь?
      – В Париж? – ошалела Степанида. – В Париж?
      – В Париж, Степка, в Париж! Мы с тобой! На целых три недели!
      – Моть, ты меня разыгрываешь, да?
      – Нет, Степка, нет! Это правда! Не хотела я тебе говорить раньше времени, хотела вообще все полным сюрпризом сделать... Но вот... проболталась...
      – Нет, ты скажи, это правда? – все не верила Степанида.
      – Да! Правда!
      – Мы к Аське поедем?
      – Конечно, к Аське! Она нас вместе пригласила! Мы будем жить у нее и поездим по Франции. Но главное – Париж... Ах, Степка, что это за город... Знала бы ты...
      – Но почему она нас пригласила, вернее, почему она меня пригласила? Я же с ней тогда... так по-хамски... а она...
      – Потому что Аська, она... она умная и все понимает. Степка, ты что, не рада?
      – Рада, еще как рада... Просто не ожидала... Моть, а ведь на это много денег надо!
      – Не волнуйся, все просчитано, – устало улыбнулась Матильда. – Только поговорим про это завтра. У меня что-то силы кончились...
      И она ушла в ванную. Степанида осталась сидеть в полном обалдении. Она поедет в Париж? Неужели это правда? Она просто боялась поверить в такое счастье. Но, с другой стороны, Матильда наверняка не врет. Она сказала, что на следующий день после окончания занятий... Ой, а как же Юлия Арсеньевна? Голова у девочки пошла кругом. Когда Матильда вышла из ванной, у Степаниды сжалось сердце. Она была такая хрупкая, почти прозрачная и уже еле передвигала ноги от усталости.
      – Степка, все разговоры завтра. А сейчас спать. И утром не буди меня, ладно?
      – Ладно, – вздохнула Степанида. Легко сказать спи, разве тут уснешь?
      Она и впрямь полночи ворочалась в постели и уснула лишь под утро. Естественно, когда вскочила, ни о каких разговорах с Еленой Александровной не могло быть и речи. Да Степанида о ней и не вспомнила.
      В школе Алка сразу же бросилась к Степаниде.
      – Ну что?
      – Что? – растерялась Степанида.
      – Ты ей звонила?
      – Кому?
      – Артистке!
      – Ой, Алка! – хлопнула себя по лбу Степанида. – Я вообще про это забыла!
      Алка воззрилась на нее с недоумением. Степанида забывчивостью не страдала.
      – Да что с тобой, подруга? Сдурела, да?
      – Ага! – расплылась вдруг в блаженной улыбке Степанида. – Алка, поклянись, что никому не скажешь!
      – Про что?
      – Про то, что я тебе сейчас скажу.
      – Клянусь!
      – Алка, мы с Матильдой в Париж едем!
      – Чего?
      – В Париж! К Аське! На три недели!
      – Врешь!
      – Еще чего! Мне вчера Мотька сказала.
      – И ты сразу с глузду съехала? – воспользовалась Алка Степанидиным выражением.
      – А ты бы не съехала?
      – Съехала бы, наверно, – честно призналась Алка. И вздохнула не без зависти: – Счастливая ты, Степка. В Париж поедешь, это ж надо! Ой, а как же быть с нашим делом, а?
      – Но мы же вчера решили, что постараемся успеть до конца занятий. Я сегодня проспала, но зато вспомнила – у Елены Александровны сегодня в театре выходной, постараюсь ее застать.
      – Ладно, только держи меня в курсе дела, хорошо?
      Тут прозвенел звонок, и они побежали в класс.
      После уроков Степанида собралась было бежать сразу к Юлии Арсеньевне, но Алка удержала ее.       – Степка, куртка где?
      – Дома, а что?
      – Как что? Если ты собираешься про нее говорить, она должна быть при тебе, а то эта артистка может подумать, что ты ее просто присвоила.
      – Алка, ты что?
      – Ничего. Дело, конечно, твое, только я тебе советую ее взять с собой.
      – Черт, Матильда, наверное, дома... Ал, пошли со мной, отвлечешь ее внимание, а заодно скажешь, что мы куда-нибудь вместе собираемся.
      – Хорошо, – сразу согласилась Алка.
      Однако Матильды дома не было. Степанида быстренько взяла припрятанную куртку и, простившись с Алкой, помчалась к Юлии Арсеньевне. Дверь ей открыла Елена Александровна.
      – Степанида, здравствуй! Ты молодчина, помогла маме с этим шмотьем, – негромко проговорила она. – Мама плохо спала и прилегла отдохнуть.
      – Елена Александровна, – шепотом сказала Степанида, – мне очень-очень нужно с вами поговорить.
      – Очень-очень? – улыбнулась та. – Ну что ж, пойдем на кухню. Слушаю тебя.
      – У меня к вам целых два дела! Первое... Елена Александровна, я через неделю уезжаю на три недели и не смогу приходить...
      – Уезжаешь? Куда? В Харьков?
      – Нет! В Париж!
      – Как в Париж? – поразилась Елена Александровна. – Зачем?
      – С Матильдой. К Аське.
      – А! Понятно! Везет тебе, Степанида! Париж...
      – А вы были в Париже?
      – Была. Целых две недели! Это сказка, Степанида!
      – Но как же будет с Юлией Арсеньевной?
      – Ничего, как-нибудь справимся, мама все-таки уже окрепла за последнее время. Правда, она скучать по тебе будет.
      – Я тоже буду скучать, – призналась Степанида.
      Елена Александровна потрепала ее по щеке.
      – А какое еще у тебя ко мне дело?
      – Ой, да! Елена Александровна, вы случайно не помните, кто вам отдал вот эту куртку?
      Она вытащила куртку из пакета.
      – Нет, Степанида, не помню, – пожала плечами Елена Александровна. – А какое это имеет значение?
      – Понимаете, я нашла в кармане вот такую записку...
      Елена Александровна пробежала глазами записку.
      – Что за черт! Похоже на розыгрыш... Да скорее всего кто-то решил пошутить. А ты подумала, что это всерьез?
      – Да. Валерка, правда, тоже сказал про розыгрыш...
      – Ну вот видишь, да не бери ты это в голову! Какой-нибудь дурак решил либо пошутить, либо напакостить какому-то Холщевникову... Только и всего. Можешь спокойно выкинуть записку и забыть об этом раз и навсегда.
      – Вы так думаете?
      – Уверена. Тем более что выяснить, чья это куртка, очень сложно.
      – Почему сложно?
      – Видишь ли, эти вещи не я одна собирала, многие мои знакомые тоже собирали их по своим знакомым, понимаешь, какая цепочка? И к тому же, кто именно из моих знакомых получил куртку, тоже выяснить трудно. То есть, в принципе, это возможно, но потребует столько времени, что...
      – Понятно, – кивнула Степанида. – Но вы и вправду думаете, что это может быть розыгрыш?
      – Да. В театральной среде частенько этим развлекаются. Степа, поможешь мне донести сумки до машины? Надо уж сдать все это!
      – И куртку?
      – Конечно! А что с ней еще делать?
Степанида задумалась на мгновение, а потом решительно сунула куртку в одну из сумок. Но записку все-таки оставила себе. Так, на всякий случай.
      Когда Юлия Арсеньевна вышла на кухню, Степанида как раз мыла газовую плиту.       – Стешенька! Ты давно пришла? Я и не слыхала.
      – Да уже больше часа! Как вы чувствуете?
      – Стеша, надо говорить – как вы себя чувствуете!
      – Ладно, – согласилась Степанида, – как вы себя чувствуете?
      – Уже хорошо! А вот что с тобой? У тебя, по-моему, какие-то новости, да? – пригляделась к девочке пожилая дама. – Я права?
      – Правы! Юлия Арсеньевна, кабы вы знали, до чего правы!
      – Стеша, что случилось?
      – Я поеду... в Париж!
      – Ты поедешь в Париж?
      – Да, нас с Мотькой пригласила Аська!
      – Превосходная новость, Стеша! И когда же состоится эта поездка?
      – А как уроки кончатся. Через неделю! Я спрашивала Елену Александровну, как вы тут без меня, а она сказала – обойдемся!
      – Она что, была с тобой невежлива?
      – Боже упаси! Нет, она сказала – как-нибудь справимся.
      – Это другое дело, – улыбнулась Юлия Арсеньевна. – Вот так иной раз рождаются недоразумения. Поэтому, Стеша, ты уж когда передаешь кому-то чьи-то слова, старайся быть точной...
      – Поняла, – кивнула Степанида.
      – Ах, Стеша, я ведь обещала учить тебя французскому, и так ничего не вышло... Какая жалость!
      – Да, кабы знать... – вздохнула Степанида. – Но ничего. Мотька училась французскому, уроки брала... И Аська по-французски свободно чешет. Они ж меня там одну не бросят, правда же?
      – Не должны! – засмеялась Юлия Арсеньевна.
      – А вы в Париже были?
      – Увы, нет. Не привелось.
      – Еще побываете!
      – Ну, это вряд ли... Хотя чем черт не шутит, правда?
      – Истинная правда! Я вот даже и не мечтала, а вчера Мотька мне сказала, так я думала: от радости в окошко выпрыгну!
      – Нет уж, будь добра, в окошко прыгать не надо!
      – А вы небось по книжкам все про Париж знаете?
      – Не все, но многое...
      – Вы мне напишите, что там надо посмотреть, ладно?
      – Зачем? Думаю, все, что следует, тебе и так покажут. Без моих списков. Ты ведь едешь в гости в высшей степени интеллигентную семью.
      – Ой, мамыньки! Я ж там чупаха чупахой буду выглядеть!
      – Никакая ты не чупаха! – возмутилась Юлия Арсеньевна. – Ты умная девочка, за то время, что ко мне ходишь, ты многому научилась, ты вообще очень восприимчивая, сообразительная, так что тебе там совершенно нечего стесняться.
      – Но вы мне все-таки скажите, научите меня, пока время есть, каким-нибудь французским словам... Или нет, бог с ними, со словами, вы скажите лучше, куда меня там поведут, чтобы я совсем уж дурой не выглядела. Мол, сегодня мы поедем туда-то, а завтра туда-то...
      – Да, задачку ты мне задала! – засмеялась Юлия Арсеньевна. – Что ж, для начала давай выясним, что ты знаешь про Париж? Какая река там протекает?
      – Река? Не знаю.
      – Сена. Постарайся запомнить – Се-на.
      – Сена. Значит, как увижу в Париже речку, можно кричать: «Ой, Сена!» Да?
      – Да. А какой в Париже самый главный музей?
      – Музей? Ой, я что-то слышала, Мотька говорила... Сейчас вспомню... Дувр!
      – Не Дувр, а Лувр. Дувр – это город в Англии.
      – Ага, Лувр! И самая главная там картина – эта... Мона Лиза, да?
      – Самая главная? Пожалуй. А кто написал эту картину?
      – Я помню... Сейчас... Его тоже звали Леонардо!
      – Почему тоже?
      – Ну, как Леонардо ди Каприо!
      – Боже мой! – схватилась за голову Юлия Арсеньевна. – Его звали Леонардо да Винчи. Запомни – Леонардо да Винчи. И не вздумай там вспоминать про ди Каприо.
      – Ладно, запомню.
      – А ты читала «Собор Парижской Богоматери»?
      – Нет, не читала.
      – Я тебе дам, постарайся прочитать до отъезда, и тогда уж ты никогда о нем не забудешь.
      – А книжка толстая? – деловито осведомилась Степанида.
      – Довольно толстая.
      – Не, Юлия Арсеньевна, я не успею. Вы лучше так мне про этот самый собор расскажите. Мотька точно там была.
      – Надо полагать... – вздохнула Юлия Арсеньевна.
      – В общем, чтобы не опозориться, мне там лучше помалкивать, да?
      – Ну почему? Если что-то захочешь узнать, обязательно спрашивай. Думаю, вас по городу будет Ася водить, ее-то ты можешь не стесняться. А вообще, Стеша, чтобы в будущем не попадать в такие ситуации, надо побольше читать. Чем больше человек читает, тем он лучше развивается. Это еще никому не вредило.
      – А чего читать-то надо? Книг вон сколько понаписано, все не прочитаешь!
      – Все и не надо. Я подумаю и составлю тебе список.
      – Только что-нибудь нескучное, ладно?
      – Постараюсь. Стеша, но ведь ты же сама мне говорила, что читать любишь.
      – Люблю. Детективы и приключения разные.
      – Этого мало, детка. Я знаю, в наше время многие вообще ничего не читают, только ты ведь хочешь стать образованным человеком, правда? Кстати, Матильда, насколько я знаю, много читает.
      – Это правда, она без книжки вообще не может. И всегда говорит, что это благодаря Аськиной семье она вообще что-то знает.
      – Вот и тебе не стоит от нее отставать.
      – Но Матильда очень много всяких стихов читает, а я этого не понимаю, по-моему, это неинтересно. Всякие там розы-слезы, кровь-любовь...
      – Все ясно, – улыбнулась Юлия Арсеньевна, – просто ты еще не влюблена.
      – Не влюблена? А при чем тут это?
      – При том, что влюбленному человеку хочется читать стихи. Погоди, ты еще в этом убедишься.
      – А вообще-то правда, – задумчиво проговорила Степанида. – Алка, как в Костю втюрилась, тоже какие-то стишки читает. Ну надо же! И это все так?
      – Ну, разумеется, не все, только те, у кого в душе что-то звучит...
      – У Алки, значит, звучит?
      – Если ее в таком возрасте на стихи потянуло, определенно звучит.
      – А может быть так, что я никогда не влюблюсь?
      – Нет, не может! – засмеялась Юлия Арсеньевна. – Хоть раз в жизни всякий человек влюбляется.
      – А вы сколько раз влюблялись?
      – Я? О, я очень часто влюблялась, я была очень влюбчивая.
      – Да? А первый раз, когда влюбились, вам сколько лет было?
      – Лет пять, должно быть, я была влюблена в шофера, который водил персональную машину нашего соседа по площадке. Как сейчас помню, он был молодой, красивый, и его звали Артур.
      – А мне вот скоро тринадцать будет, а я еще не влюблялась, – тихо сказала Степанида.
      – Стеша, а когда у тебя день рождения?
      – Двадцать третьего июня.
      – Значит, отмечать его ты будешь в Париже!
      – Ой, мамыньки, я и забыла совсем. Ну надо же... Знаете, Юлия Арсеньевна, мне все как-то не верится... И я не знаю, как там будет...
      – Там будет хорошо! Там будет просто восхитительно, можешь мне поверить. Лето, Париж... Да я в твоем возрасте даже мечтать ни о чем подобном не могла, так что ничего не бойся, а просто наслаждайся жизнью.
      – А на самолете небось страшно летать?
      – Страшно? Не знаю. Я всегда любила летать. Это так прекрасно – села в самолет, и через два-три часа ты уже в другом городе или в другой стране. Выходишь из самолета – и сразу ощущение чуда. А когда на поезде тащишься, в тесном купе, иной раз такие попутчики попадутся, что не дай бог... Стеша, ты еще никогда не летала?
      – Нет. Только на поезде...
      – Вот видишь, сколько интересного тебе предстоит. И первый твой полет будет не куда-нибудь, а в Париж! Ты счастливая, Степанида! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!
      Они еще довольно долго беседовали, пока Степанида занималась хозяйством. Потом она понеслась домой. Встретила ее Матильда.
      – Где ты была? – сурово спросила она.
      – Мы с Алкой... – начала Степанида.
      – Не ври! Я Алку встретила!
      – И чего?
      – Ничего! Степанида, колись!
      – Да я...
      – Покажи дневник! – неожиданно потребовала Матильда.
Степанида, облегченно вздохнув, полезла в сумку за дневником. Там все было в порядке. Пятерки и четверки. С точными науками она вполне справлялась сама, а с историей и литературой ей здорово помогала Юлия Арсеньевна, так что дневник она могла предъявить сестре вполне спокойно. Матильда пролистала дневник.
      – Странно, – пробормотала она.
      – Что странно, Мотя? Что я хорошо учусь? Я разве придурочная?
      – Ты не придурочная, нет, но сейчас явно придуриваешься! Говори, где тебя носит? Мне тетя Тася сказала, что ты после школы где-то шляешься, домой поздно приходишь. Что это значит? Говори, Степанида, а не то вместо Парижа в Харьков отправишься. Со мной шутки плохи! Я не для того тебя к себе взяла, чтобы ты с дурной компанией спуталась.
      Степанида молчала.
      – Что молчишь? Придумываешь, как бы половчее соврать?
      – Мотя, ты почему орешь?
      – Я не ору!
      – Ты попросила показать дневник, думала небось – там одни пары да колы?
      – Знаешь, я не уверена, что это не поддельный дневник! Я, пожалуй, завтра в школу наведаюсь, с учителями поговорю! А то с тебя станется!
      Степанида расхохоталась.
      – Ты чего? – насторожилась Матильда.
      – Иди, Мотя, иди в школу! Только потом будешь у меня прощения просить!
      – Прощения просить? Интересно, за что?
      – За ложные обвинения, вот! Потому что я и вправду хорошо учусь. Я, Мотя, способная, а ты и не заметила.
      – Я заметила, еще как заметила! Способности у тебя и впрямь редкие, особенно если вспомнить историю с теми несчастными долларами...
      – Сколько можно одно и то же вспоминать! И потом, все ведь хорошо кончилось.
      – Ладно, пусть, но только ты мне зубы-то не заговаривай. Куда тебя после школы носит? Имей в виду, я ведь все равно узнаю, у меня тоже как-никак детективный опыт есть, поэтому лучше сама признайся.
      Степанида смотрела на нее исподлобья и молчала.
      – Не скажешь? Жаль. Я так хотела показать тебе Париж...
      – Знаешь, как это называется? – разозлилась Степанида. – Шантаж!
      – Ах вот что? Шантаж? А как твое поведение называется, вот что я хочу узнать! И, между прочим, если бы в твоем поведении ничего плохого не было, не стала бы ты так таиться!
      – Хорошо, – решилась вдруг Степанида. Париж есть Париж! – Так вот, пусть тебе будет стыдно! Если хочешь знать – после школы я работаю.
      – Работаешь? – ахнула Матильда. – Кем?
      – Ну, этой... помощницей.
      – Помощницей? И кому ты, интересно знать, помогаешь?
      – Одной пожилой тетеньке.
      – Какой еще тетеньке?
      – Я ж говорю – пожилой!
      – Степка, ты правду говоришь?
      – А то!
      – И тебе за это платят?
      – А как же! Вот! – Она подскочила к письменному столу, вытащила оттуда зеленую кожаную коробку от подаренных Матильде Олегом швейцарских часов и достала голубой конверт. – Вот, это я заработала!
      Матильда пересчитала деньги и вздохнула с облегчением. Денег было немного.
      – Степа, но зачем? Тебе что, денег не хватало?
      – Хватало. Но я хотела иметь свои, заработанные... – Она чуть было не сказала про компьютер, но промолчала, а то Мотька могла ее не так понять.
      – И что это за тетенька?
      – Одна знакомая. Такая хорошая...
      – Но как ты ее нашла?
      Эх, говорить так говорить!
      – Мне тетя Липа эту работу нашла!
      – Тетя Липа? – ахнула Матильда.
      – Да, я ее попросила, и она нашла мне эту работу. Между прочим, она меня поняла.
      – И кто эта женщина?
      – Ты ее дочку знаешь. Артистку Пивоварову.
      – Пивочку? – воскликнула Мотька. – Так ты у ее мамы работаешь?
      – Ну!
      Мотька пребывала в растерянности.
      – И что же ты там делаешь?
      – Всего понемножку. Убираюсь, в магазин бегаю, в аптеку, в сбербанк за квартиру платить, на почту... А Юлия Арсеньевна меня всему учит, манерам там разным, говорить правильно, вилку и нож правильно держать. Она... Знаешь, Мотя, она такая хорошая, как родная... Если не веришь, можешь ей позвонить хоть сейчас. Она так за меня обрадовалась, что я в Париж еду...
      Мотька улыбнулась.
      – Еду?
      – Едешь, едешь! – успокоила ее Матильда.
      Время летело с бешеной скоростью. Оказалось, что до отъезда надо переделать кучу дел, но Матильда со Степанидой спокойно все обдумали, распределили обязанности и в результате все успели. Более того, Матильда познакомилась с Юлией Арсеньевной. И та наговорила ей столько хороших слов про Степаниду, что Матильда ощутила настоящую гордость за свою двоюродную сестренку.       – Ох, у меня просто камень с души свалился, – призналась она пожилой даме. – А то я уж невесть что думала...
      – Нет-нет, Матильда, Стеша на редкость способная и хорошая девочка. Очень добрая... Но одинокая, с комплексами. И читает мало, к сожалению.
      – Ничего, это мы поправим! – задорно сказала Матильда. – Она у меня начнет читать, никуда не денется. Я ее допеку за этот месяц. А потом... Вы согласитесь ее обратно взять? – не без робости осведомилась Матильда. – Когда она у вас, я спокойна, а то после Парижа у меня сумасшедшая жизнь начнется. Гастроли и еще... Меркулов хочет ставить со мной «Ромео и Джульетту».
      – Матильда, поздравляю, это же чудо!
      – Это правда чудо, – кивнула Матильда. – Но работа будет еще та... Я ведь пока еще ничего не умею, одно дело играть современную девчонку, хоть и американскую, и другое дело – Шекспир! Так что Степе я мало времени смогу уделять...
      – Не волнуйся, я теперь уж не могу долго без Стеши обходиться, мы с ней привязались друг к другу.
      – Спасибо, спасибо вам огромное!
      Степанида этого разговора не слышала, она в это время бегала в магазин и на почту. А все ее мысли были только о предстоящем путешествии. Сердце сладко и в то же время испуганно замирало, когда она говорила себе: «Послезавтра я буду в Париже! Обалдеть можно!»
      Накануне отъезда ей позвонил Валерка.
      – Степка, как дела? Собираешься?
      – Собралась уже.
      – Волнуешься?
      – Ни капельки, – соврала Степанида.
      – Врешь. Я ж тебя знаю! Да, кстати, я хотел спросить, про куртку никаких новостей нет?
      – Откуда?
      – Так я и думал. Мне тут пришла в голову одна мысль...
      – Какая?
      – Да вот хочу на досуге разузнать, кто такой этот Холщевников.
      – На каком досуге? Ты ж на дачу едешь!
      – Отъезд на три дня откладывается, там трубу прорвало, пока отремонтируют... Как ты на это смотришь?
      – Да никак. Охота тебе, узнавай!
      – Как, ты сказала, его зовут? Тимофей...
      – Михайлович! Валер, ты один, что ли, будешь этим заниматься?
      – Пока один. А там посмотрим. Если дело окажется перспективное, может, Костю привлеку.
      – Валер, прошу тебя, если привлечешь Костю, привлеки и Алку, ладно?
      – Это еще зачем?
      – Сам не понимаешь?
      – Она в него влюблена, что ли? – догадался Валерка.
      – Ну да. Ой, ее ж тоже на дачу увозят...
      – Да погоди, Степа, может, этот Холщевников просто какой-нибудь престарелый актер. Скорее всего даже. Везет же тебе, Степка, в Париж едешь!
      – Не говори!
      – Вас Олег провожать будет?
      – Олег, понятное дело.
      – А Мотькина мама?
      – Она не сможет. У нее Игорек приболел. А ты почему спрашиваешь?
      – Просто так. Ну ладно, Степа, желаю тебе удачной поездки. Да, когда будешь гулять по Монмартру, вспомни про меня.
      – По чему гулять?
      – По Монмартру. Монмартр – это такой район Парижа, где живут художники. Оперетку знаешь «Фиалка Монмартра»?
      – Слыхала вроде...
      – Наверняка слыхала. Там еще поют: «Карамболина, Карамболетта, ты светлой юности мечта!»
      – А, знаю! – обрадовалась Степанида. – «Карамболина, Карамболетта, у ног твоих лежит блистательный Париж!»
      – Молодец, а говоришь, не знаешь. Вот все герои этой оперетки жили как раз на Монмартре. Да, Степка, я желаю, чтобы и у твоих ног лежал блистательный Париж!
      – Скажешь тоже! – хмыкнула Степанида.
      – Ну не у твоих, так у Мотькиных!
      – Валер, ты чего так раздухарился?
      – Свобода, Степка, со школой до сентября покончено, это ли не радость?
      – Вообще-то да. Ну все, Валер, у меня еще дела всякие.
      – До свиданья, друг мой, до свиданья, милый мой, ты у меня в груди, предназначенное расставанье означает встречу впереди!
      – Ты больной?
      – Почему? Наоборот, здоровый. Я тебе прочитал стихи, а ты, как хабалка, отвечаешь: «Ты больной!» Фу, Степанида, я думал, твоя душа уже распахнута для искусства! Ты что, этих стихов не знаешь? Это же Есенин. Сергей Есенин. Это его самое последнее стихотворение, он его кровью написал, вскрыл себе вены и кровью написал эти стихи, а потом повесился.
      – Брешешь.
      – Степанида, ты хотя бы слышала про такого поэта – Есенин?
      – Конечно! Только я ничего такого не знала... про вены...
      – Зато теперь узнала. Кстати, Маяковский про это написал: «Может, окажись чернила в „Англетере“, вены резать не было б причины». Ладно, Степка, вот ты вернешься из Парижа с распахнутой душой, и я научу тебя любить стихи.
      – Да чего вы заладили: стихи, стихи? – проворчала Степанида.
      – Кто это вы? – полюбопытствовал Валерка.
      – Ты да Юлия Арсеньевна.
      – Потому что мы оба чувствуем за тебя ответственность и не хотим, чтобы ты выросла недоразвитой.
      – А по-твоему, кто стихи не читает, тот недоразвитый?
      – В известном смысле.
      – Валер, а ты давно стихами увлекаешься? – спросила Степанида, припомнив слова Юлии Арсеньевны о том, что стихи читают влюбленные.
      – Да как тебе сказать... уже года три. А что?
      – Да нет, так... – разочарованно протянула Степанида.
      – Ладно, Степка, счастливо тебе!
– И тебе – счастливо оставаться!
      Утром Матильда разбудила ее ни свет ни заря.       – Степка, вставай, а то в Париж опоздаем!
      Матильда так и сияла.
      – Моть, вон сколько времени еще, а у нас все готово! Могли б еще поспать.
      – Ничего, в самолете поспишь!
      – Нешто там уснешь?
      – А почему бы и нет?
      – Страшно.
      – Да нет, Степа, можно привыкнуть.
      – А ты когда первый раз летела – боялась?
      – Боялась, да. Но Аська меня успокаивала. И потом, в самолете было так интересно! Ох, Степка, просто сил уж нет терпеть!
      – Ты меня поэтому разбудила?
      – Конечно! – счастливо засмеялась Матильда и в ночной рубашке закружилась по комнате.
      – А нас кто встречать будет? Аська?
      – Конечно! И еще, наверное, Ниночка. Помнишь Ниночку?
      – Помню, еще бы не помнить! А у них там чего, дом свой?
      – Нет, квартира, но большущая, на целый этаж! А красивая... Ох, как я по Аське соскучилась, мне столько надо ей рассказать...
      – Да, так я и знала, вы там целыми днями секретничать будете, а мне что делать?
      – Успокойся, все продумано! – засмеялась Мотька. – Днями мы секретничать не будем, только ночами. Когда ты будешь дрыхнуть без задних ног.
      – А вы спать не будете?
      – Будем, будем! Но немножко меньше.
      Когда они позавтракали, Матильда заставила Степаниду одеться и критически ее оглядела.
      – Годишься! – сказала она. – Вполне!
      На Степаниде были новенькие джинсы и привезенный из Риги модный джемперок красивого золотисто-бежевого цвета, который очень шел к ее карим глазам.
      Вскоре позвонил Олег и спросил, готовы ли они.
      – Спускайтесь через двадцать минут, – распорядился он, – хотя нет, у вас же чемоданы, я сам зайду. Опять небось соленые огурчики прешь для Игоря Васильевича?
      – Пру! – засмеялась Матильда. – С мамой спорить бесполезно!
      Игорь Васильевич Потоцкий – Аськин дед, знаменитый оперный певец. В его честь Мотькина мама Александра Георгиевна назвала своего сынишку, которому не было еще и года.
      Раздался звонок. Степанида открыла дверь и обомлела. Рядом с Олегом стоял смеющийся Валерка.
      – Не ожидала? А я вот решил тебя проводить. А то, думаю, Матильду Олег провожает, а тебя – никто. Ты не против?
      – Нет, что ты... – обрадовалась Степанида. – Это клево!
      – Ты сегодня нарядная, тебе эта кофточка к лицу.
      Степанида вспыхнула. День хорошо начинается, подумала она, и радость ее захлестнула.
– Все, девочки, пора! – напомнил Олег и подхватил их сумки и большой чемодан.
        

        

      Я проснулась и сразу вспомнила – сегодня прилетает Мотька! Мы не виделись почти полгода, и каких полгода! В ее жизни столько всего произошло за это время. Моя любимая подружка Мотька стала настоящей звездой! Но это там, в России, она звезда, а здесь, в Париже, она будет просто Мотькой, как раньше. Я уверена, что она не зазналась, не изменилась. И все в доме радуются ее приезду – и дед, и Ниночка. Однако с Мотькой приедет Степанида, та еще штучка. Мы с нею, правда, давно помирились, но все-таки неизвестно, чего от нее можно ожидать. Но все же я и ей очень рада.
      Зазвонил телефон. Это Ален.
      – Стася! Ты готова?
      Встречать Матильду мы поедем с Аленом. Дед и Ниночка сейчас в Испании, там в Севилье у деда концерт и два спектакля. Он поет дона Базилио в «Севильском цирюльнике».
      – Буду готова через полчаса! – ответила я Алену.
      На восемнадцатилетие ему купили машину. И дед успокоился. Он почему-то просто сходил с ума, когда Ален возил меня на своем мотоцикле.
      – А Поль поедет?
      – А как же! Он Матильду никак забыть не может!
      Поль – товарищ Алена: прошлым летом, когда Мотька гостила у меня в Париже, он ухаживал за нею. Она, правда, осталась к нему равнодушна, но, думаю, все-таки будет рада его видеть.
      – Стася, через полчаса спускайся, мы будем внизу.
      – Договорились!
      Я быстренько привела себя в порядок и выбежала на кухню, где мадам Жюли готовила что-то для торжественного завтрака. Когда дед с Ниночкой в отъезде, мадам Жюли остается ночевать у нас. Раньше мне это доставляло массу неприятностей, поскольку я не умела говорить по-французски, но за полтора года в Париже я стала говорить совершенно свободно, но, как уверяет Ален, только с легким акцентом, и теперь мы с мадам Жюли живем душа в душу. Хотя, конечно, это вам не тетя Липа!
      Я выпила стакан сока и съела тост с сыром.
      – А кофе? – спросила мадам Жюли.
      – Спасибо, не хочется. А чем это так вкусно пахнет? – полюбопытствовала я.
      – Это будет соус с базиликом.
      – Соус? А к чему?
      – К телятине, – невозмутимо отозвалась мадам Жюли.
      – Просто слюнки текут! Ну все, мадам Жюли, я побежала!
      – Ася, а ты уверена, что хочешь жить в одной комнате с Матильдой?
      – Еще бы!
      – Но, может, лучше было бы кузин поселить вместе?
      – Нет-нет! Они всегда вместе, а мы с Матильдой так редко видимся.
      – Боишься, что днем вы не успеете наговориться?
      – Вот именно!
      Я выскочила на свою любимую авеню Виктора Гюго, и тут же к дому подкатил красный «Пежо» Алена. Я прыгнула на сиденье рядом с ним. Поль сидел сзади.
      – Послушай, Стася, а что мы будем делать с этой девчонкой, Матильдиной кузиной? – спросил Поль. – Она же будет под ногами путаться. Например, вечером мы могли бы пойти потанцевать, а как быть с нею?
      – Да, это задачка! – засмеялся Ален. – Я как-то об этом не думал.
      Сказать по правде, я тоже не думала об этом. Но, зная характер Степаниды, я поняла – это может стать проблемой.
      – Значит, мы пойдем сегодня в такое место, куда можно взять и ее.
      – Интересно, что это за место? – хмыкнул Поль.
      – К примеру, в театр!
      – В театр? Но она же по-французски ни в зуб ногой! – напомнил Ален. – Бедняжка просто сдохнет с тоски. Как, впрочем, и мы.
      – Ничего, я все придумал! – засмеялся вдруг Поль. – Мы должны до вечера так ее умотать, чтобы часам к десяти она уже с ног валилась. Пусть детка сладко спит под присмотром мадам Жюли, а мы спокойно пойдем танцевать.
      – Правильно! – обрадовался Ален. – Дешево и сердито!
      – Не уверена, что из этого что-нибудь выйдет, – ответила я, – боюсь, что вы раньше с копыт слетите, чем Степанида!
      – А что, такая мощная девица?
      – Мощная? Да нет, но... От нее всего можно ждать. И вот еще... Прошу вас, не подшучивайте над ней.
      – Почему, юмора не понимает?
      – Понимает, но в Москве. А как поведет себя здесь, одному богу известно, – сказала я. – Очень прошу вас...
      – Хорошо, – пожал плечами Ален. – Что мы, изверги?
      – Вы не изверги, но...
      – Все, Стася, можешь не продолжать!
      В аэропорту меня охватило жуткое нетерпение. Скорей бы увидеть Матильду. Поль купил ей прелестный букет. Ален тоже подошел к цветочному киоску и выбрал маленький изящный букет.       – Это твоей Степаниде. Чтоб ей не обидно было.
      Я взглянула на него с благодарностью.
      Но вот объявили, что самолет из Москвы прибыл. Я замерла в ожидании.
      – Аська! – раздался вдруг Мотькин вопль. – Аська!
      Мы бросились друг другу в объятия. Потом отстранились – посмотреть, насколько мы переменились за это время. Меня поразила Мотькина бледность и худоба. Она была почти прозрачная. А глазищи теперь занимали пол-лица. У меня сжалось сердце.
      – Мотька, ты так похудела! Ты здорова?
      – Здорова, как корова! Только устала до чертиков. Ой, Аська, мне столько надо тебе рассказать.
      И тут я взглядом наткнулась на Степаниду. Она стояла позади Мотьки с довольно-таки хмурым видом.