– Значит, ты в меня веришь, Аська?

– Еще как! И не только я. Дед, кстати, в тебя тоже очень-очень верит. И мама.

– Ну, если бы не тетя Тата, так вообще бы ничего не было. Ты представляешь, она мне вдруг звонит и говорит, что я должна немедленно прийти к вам домой, очень срочно! Ну, я понеслась, думала, от тебя какие-то новости. Прибегаю, а там Илья Михайлович сидит, только я тогда не знала, кто это... Он очень пристально меня разглядывал, а потом попросил что-нибудь ему почитать. Я растерялась, а тетя Тата и говорит: «Матильда, вы же с Аськой вечно какие-то стихи читали, давай, первое попавшееся!»

Ну, я и прочитала Северянина твоего любимого, про дежурную адъютантессу. Они так хохотали... А потом он попросил тетю Тату мне помочь и дал нам текст из какой-то пьесы, где она мою бабушку играла. Мы полчаса с ней порепетировали, а потом показали ему, и он... Он сказал, что возьмет меня... Ну, не сразу... Но через две недели со мной уже заключили договор...

– И деньги платят?

– Ага! Представляешь, как здорово?

– А что твоя мама сказала?

– Испугалась до смерти! Но тетя Тата ее уговорила. Сказала, что у меня такого шанса может больше и не быть... Что школа никуда не убежит, что репетиции будут во второй половине дня и все такое...

– А Митя с Костей в курсе?

– Нет. Зачем? Я стараюсь не болтать об этом раньше времени.

– Наверное, ты права. Но на премьеру-то позовешь их?

– Да ты что? Разве можно сейчас об этом думать? До премьеры еще дожить надо!

– Доживешь, куда ты денешься!

– Ох, Аська, понимаешь, мне отчего-то страшно... Как бы беды какой не случилось. Я как эти доллары увидела, у меня сердце в пятки ушло. Боюсь я, ох, как боюсь.

– Что ты, Мотька! Не бойся, я с тобой.

– Только это меня и утешает, – улыбнулась она, но улыбка вышла невеселая. – Ладно про меня, расскажи, как ты там в Париже живешь? Как Ален?

Глава III

ПРОИСШЕСТВИЕ В ТЕАТРЕ

Мы с Матильдой не заметили, как пролетело время. Вернулась из школы Степанида.

– Ох, мне ведь уже скоро в театр! – спохватилась Мотька, плюхая на плиту большую кастрюлю.

– Какой у тебя нынче суп? – со смехом спросила я.

Матильда вкусно готовила, особенно обожала супы. – Борщ. Хочешь?

– Хочу!

Степка все время изучала меня, я это чувствовала. И словно хотела что-то сказать. Наконец она решилась.

– Ась, а ты и вправду в Париже живешь?

– Да.

– Ну и как там?

– Хорошо. Но в Москве лучше!

– Почему?

– Тут все свои... Я по Москве все время скучаю.

– А... А я по Харькову – нет! – отрезала вдруг Степка. – По папке – да, а по Харькову – нет. Мне в Москве больше нравится.

– А как тебе наша школа? – полюбопытствовала я.

– Я привыкла, – уклончиво ответила она. – А ты насовсем приехала?

– Нет.

– Послушай, а вот Матильда мне всякие разные истории про вас рассказывала...

– Какие истории?

– Ну, как вы разных там бандитов и контрабандитов ловили...

– Контрабандистов! – поправила ее Мотька.

– Ну, нехай будут бандисты, – кивнула Степка. – Нешто это все правда?

– Чистая правда! – ответила я.

– Так это же... А она тебе говорила, что я нашла? – понизив голос, осведомилась Степанида.

– Говорила.

– Правда, здорово?

– Да нет, я с Матильдой согласна, ничего тут хорошего нет. Если кто-то такие деньги потерял, у него, знаешь, какие неприятности могут быть...

Матильда одобрительно мне подмигнула.

– Ладно, вы тут болтайте, а я пока соберусь.

И она ушла в ванную.

– Ася, – шепотом начала Степанида, – Ась, ты знаешь, я сегодня опять пешком наверх шла...

– Опять лифт испортился?

– Не-а, я просто так... Посмотреть хотела...

– На что?

– Ася, там следы крови!

– Где?

– Ну, там, где я сумочку нашла... На стенке и на подоконнике!

– А тогда они были, эти следы?

– Не знаю, я тогда не заметила. Я как увидела сумочку...

– Но это ж позавчера было! Мало ли что потом могло там случиться... Или кто-то с кем-то подрался, или у кого-то просто кровь из носу пошла...

– Ну, може, и так...

– А ты почему шепчешь? – тоже шепотом спросила я.

– Матильду пугать не хочу! Она нервная! А у нее – спектакль!

– Это правильно, Степа! Если что еще обнаружишь, сразу говори мне, а ее волновать не надо! Договорились?

– Ага! Ты мне свой телефон-то дашь?

– Конечно!

– Говори, я запомню!

Я назвала ей свой номер телефона, она два раза повторила его.

– Все, уже в компьютере! – с торжеством произнесла Степанида.

Я пошла проводить Матильду до метро, а Степаниду оставили дома, делать уроки. Уже на подходе к метро я вдруг заметила, что у Матильды стало какое-то отрешенное лицо. О, я прекрасно знала это выражение. Такое лицо всегда бывало у мамы, стоило ей сказать: «Мне пора в театр!» Вот и Мотька была сейчас уже не со мной, а в театре!

Простившись с Матильдой, я побрела домой. И вдруг меня что-то стукнуло! Я вспомнила о пятнах крови на лестнице Мотькиного подъезда. Надо бы пойти взглянуть. «Зачем? Мало тебе, дуре, всяких расследований? Делать тебе нечего?» – говорила я себе. Но делать мне и впрямь было нечего. Все тут, в Москве, заняты, живут своей жизнью, а я свалилась им на голову... И никому до меня нет дела... Что ж, в одиночку расследовать историю с барсеткой? Да нет, я только взгляну...

Я вошла в подъезд и пошла по лестнице пешком. Вот оно, это место. И никаких пятен крови! Я огляделась. Вероятно, уборщица их смыла, если они вообще не были плодом пылкого воображения Степаниды. Да, похоже, тут недавно убирали. А вот интересно, не было ли в этом подъезде каких-то чрезвычайных происшествий, убийств, ограблений? Матильда вполне могла ничего не знать. А вот Степанида, конечно, знала бы... Впрочем, не обязательно... Я покрутилась там еще, но ничего интересного не обнаружила.

Дома я долго болтала с тетей Липой и уже вовсе не чувствовала себя лишней и ненужной. Правда, папа позвонил и сказал, что вернется не раньше девяти, так как у них на работе какое-то совещание. Кости и Мити все еще не было дома. Но в половине восьмого неожиданно позвонила Мотька. Голос у нее был измученный.

– Матильда, ты что так рано? – удивилась я.

– Ох, Аська, у нас такое несчастье...

– У вас? Где?

– В театре, – всхлипнула она. – Репетиция сорвалась... И вообще.

– Что? Что случилось?

– Наша Гуля попала в больницу, и неизвестно, выживет ли... – всхлипнула Мотька.

– Кто такая Гуля?

– Помреж! Правая рука Ильи Михайловича! Он так расстроился...

– А что с ней случилось, Матильда?

– Да говорят, отравилась чем-то...

– Пищевое отравление? Небось в буфете какую-нибудь гадость съела! Ничего, промоют желудок, подержат недельку в больнице...

– Да в том-то и дело, что она никогда не ест в буфете. Никогда! Она говорит, что ни ее желудок, ни ее кошелек этого не выдерживают... И вообще, – Мотька вдруг перешла на шепот, – Аська, мне кажется, ее кто-то отравил!

– Моть, ты в своем уме? Кому надо травить помрежа?

– Ну, мало ли... Может, у нее в личной жизни что-то такое было... все бывает, сама знаешь. И потом врач из «Скорой» так удивленно сказал: «Странно, но похоже на отравление ядом...» А вот название яда я не запомнила.

– Мотька, но ведь яд необязательно кто-то подсыпал, когда отравишься консервами или колбасой, там ведь тоже яд...

– Но тогда врач не удивился бы.. Какие-то там симптомы не те были... так я думаю.

– Ну хорошо, а милицию-то вызвали?

– Нет, наверное, из больницы сообщат ментам... Ась, а может...

– Что?

– Может, тряхнешь стариной?

– Ты хочешь сказать...

– Ага! Тебе все равно сейчас делать нечего...

– Ну конечно! И что, прикажешь мне одной этим заниматься, да?

– Аська, я же ничего не приказываю, ты что? Я просто подумала, тебе, наверное, скучно, когда все на работе или в институте, или в школе...

– Ну, вообще-то это правда... Скучновато. Но одной... Я даже не знаю, как за это взяться...

– Это мы обсудим! – обрадовалась Мотька. – Хочешь, я сейчас к тебе прибегу? А, кстати, Валерка наверняка согласится тебе помочь. Даже, я думаю, в восторге будет.

– Знаешь, Матильда, давай подождем до завтра. Может, выяснится, что у вашей Гули никакое не отравление, а просто аппендицит или еще что-нибудь в этом роде. Врачи в «Скорой» часто ошибаются...

– Нет, Аська, я печенкой чую, что-то тут не так... Я сегодня как в театр пришла, мне почему-то так вдруг тоскливо стало, так холодно и страшно, а потом вот это случилось...

– Ты, наверно, хорошо к этой Гуле относишься? Кстати, что за имя – Гуля?

– Гулико! Она наполовину грузинка. Да, я к ней хорошо отношусь, но при чем тут это?

– Как при чем? Ты к ней хорошо относишься, вот и почувствовала, что ей плохо станет!

– Ты думаешь?

– Конечно! Сама подумай! Просто тебе уже всюду преступления мерещатся. Оно и неудивительно!

– Ась, ты с Лордом гулять не пойдешь?

– Пойду, а что?

– Давай, выходи сейчас, и я подойду, погуляем вместе, я уж и забыла, когда гуляла, совсем времени нет. Поговорим спокойно, а то тут у Степаниды уже ушки на макушке.

– Отличная идея! Через десять минут выйду!

Действительно, через десять минут мы встретились и пошли на сквер. Вид у Мотьки был подавленный.

– Аська, это плохо, очень плохо! – проговорила она драматическим шепотом.

– Да что хорошего!

– Нет, я даже не про Гулю, ее, Бог даст, спасут, но... примета плохая.

– Примета? Какая примета? – рассердилась я. – Если помреж отравился, значит, спектакль провалится? По-твоему, существует такая примета?

– Ладно, не злись, может, я не так выразилась... Ну не примета, а знак... Плохой знак... До сих пор все было так клево...

– Ну ты и скажешь... В театре ведь тоже живые люди работают! Я вот не помню у мамы в театре ни одного спектакля, чтобы что-нибудь да не стряслось! Вечно что-то случается, и если на все это обращать внимание и считать дурным знаком... Тогда бы они вообще ни одного спектакля не выпустили. Не волнуйся, оклемается твоя Гуля. Она молодая?

– Ну, не очень, ей уже двадцать восемь.

– Красивая?

– Да нет, но симпатичная, веселая...

– Замужем?

– В разводе!

– А кто муж?

– Не знаю. Она про него не говорит. Я просто краем уха слышала, она кому-то говорила «мой бывший муж...» Она, по-моему, в Илью Михайловича влюблена.

– А он ведь, кажется, женат?

– Да, у него жена славная, она преподает французский язык в Щукинском училище. И девчонка у них десятилетняя. По-моему, они хорошо живут... Ты что, подумала, что его жена могла отравить Гулю?

– Я? Да ты что, Матильда! Мне такое и в голову не пришло! Мы вообще не знаем, отравили ли ее... Слушай, Моть, а куда ее увезли? Не в Склиф?

– Да вроде в Склиф, а что? Думаешь, сбегать сейчас туда, узнать что-нибудь?

– Ну да!

– Правильно! Идем! – решительно сказала Мотька. – Это же рядом!

– А Лорд?

– Не страшно, ты с ним постоишь, а я попробую узнать что-нибудь!

Но едва мы подошли к приемному покою, как навстречу нам вышел немолодой, совершенно лысый, довольно толстый мужчина средних лет.

– Яков Леонидович! – закричала Мотька и бросилась к нему. – Яков Леонидович, вы у Гули были?

– Матильда! Ты что здесь делаешь?

– Да вот, я же тут близко живу, решила зайти узнать, как Гуля.

– Ей уже лучше, она пришла в себя... Говорят, вообще сегодня ничего не ела, только воду минеральную пила... Странная история... Но в лаборатории вроде бы яд не обнаружили... Единственное, что она сказала... будто выпила воду не из своей большой бутылки, а из маленькой, которая стояла на столике у телефона за кулисами, и будто бы у воды был необычный вкус. Я немедленно рванул в театр и привез им эту бутылку. Там оказалась чистейшая вода.

– «Святой источник»? – каким-то деревянным голосом спросила Матильда. – А ты почем знаешь?

– Так Гуля же всегда пьет только эту воду.

– Ну да... Да. Вот что, моя красавица, хватит с тебя на сегодня. Живо в машину, я тебя сейчас отвезу. И сразу в постель. Ты нам завтра живая нужна! Репетиции продолжаются! Я кому сказал – в машину!

– Яков Леонидович! Познакомьтесь, это моя лучшая подруга, Ася Монахова! Мы с ней гуляли и вот решили зайти, так что мы сами доберемся, мы же с собакой!

– Монахова? Таткина дочка?

– Да!

– Так ты же вроде в Париже, у деда?

– Вчера приехала!

– К подружке на премьеру?

– Можно считать и так!

– А псина у тебя какая милая, как ее звать?

– Лорд!

– Хороший пес! Пошли, довезу уж вас с псиной! Поздно девчонкам одним гулять!

– Нет, спасибо, Яков Леонидович! Мы сами, а то Лордик у нас машину не переносит, его сразу тошнить начинает, – затараторила Мотька к великому моему удивлению. – У него плохой вестибулярный аппарат, его даже на дачу возят со снотворным.

– Что ты говоришь? Но тут ведь близко, может, он не успеет...

– Да что вы! Он уже через минуту...

– Ну, если такое дело...

– Не волнуйтесь, Яков Леонидович, мы прекрасненько дойдем, да сейчас не так уж поздно. Лорд у нас хороший охранник! Никого к нам не подпустит.

– А вот меня же подпустил!

– Так он разбирается, кто с добрыми намерениями...

– Понятно! Ну ладно, девушки, тогда я поеду, а то уже еле на ногах держусь. Ну и денек выдался, черт бы его побрал!

Он простился с нами и уехал.

– Матильда, ты зачем наврала про Лорда?

– Надо было. Аська, а дела-то совсем поганые!

– Почему? Он же сказал, что она пришла в себя?

– Понимаешь, эта бутылка, что на столике у телефона стояла...

– Ну?

– Она моя!

– Ну и что? С ней же все в порядке!

– А ты понимаешь, сколько времени прошло? Несколько часов! Что стоило ее подменить, а?

– Погоди, Матильда, у тебя, по-моему, уже ум за разум зашел.

– Никуда никто не зашел! Тут есть три варианта, нет, только два! Либо хотели отравить меня...

– Тебя?

– Либо меня же хотели подставить!

– То есть как? – совершенно ошалела я от Мотькиных выводов.

– Если предположить, что Гуля отравилась, а по всему похоже на то, значит, отравилась она, выпив воды из чужой бутылки. Так?

– Возможно.

– А бутылку на этом столике оставила я. Я пошла позвонить маме в свободную минутку, потом меня позвали, и я забыла про нее.

– Матильда, ты что, прослушала? Он же сказал, это была чистейшая вода!

– Вот это-то меня и пугает!

– Почему?

– Потому что я всегда в воду добавляю лимонный сок! Меня этому твоя мама научила! Вода с кислинкой лучше утоляет жажду. Это чтобы пить поменьше, понимаешь! А Яков сказал – вода была чистейшая! Теперь понимаешь?

– Но, Матильда, зачем нужно тебя подставлять или травить?

– Травить, может, и не нужно...

– А подставлять? Да нет, чепуха это! К тому же яд не обнаружили! Это несчастное стечение обстоятельств и только, ей просто случайно стало плохо после того, как она выпила воду! И между прочим, если там обнаружили лимонный сок, то вода все равно чистая, не отравленная, они скорее всего просто промолчали про сок, какое это имеет значение, если вода не отравленная?

– Ты и вправду так думаешь?

– Конечно! А что ж тут еще думать? Уверена, завтра выяснится, что у нее какое-то сложное заболевание, а скорее всего просто аллергия на лимон! Может это быть? Запросто! Или она себя этими диетами заморила...

– Ох, Аська, ты просто камень у меня с души сняла... Здоровенную такую каменюку...

– Ты, Мотька, скоро со своим театром рехнешься просто. Тебе психиатру показаться надо! Все тебе страсти какие-то мерещатся!

– Да, я, наверное, подсознательно так боюсь, что сорвется спектакль или провалится, или я заболею, что мне невольно...

– Тебе надо успокоиться, Мотька, а то ты и вправду заболеешь! Вон чего выдумала – кто-то кого-то отравил, чтобы тебя подставить! Это какая же фантазия безумная. Просто жуть! Завтра же попрошу маму найти тебе психиатра!

– Не вздумай!

– Очень даже вздумаю! Тебе не столько психиатр нужен, сколько невропатолог! Даст какие-нибудь порошочки успокоительные. Ты спишь нормально?

– Аська, прекрати издеваться! Признаю, я немного погорячилась... Видно, перенервничала из-за Гули... А мозги-то сама знаешь, как у нас у всех повернуты. Чуть что – детектив! – усмехнулась Матильда. – Ладно, приехали! Надеюсь, завтра все будет в порядке. Да, Аська, я совсем забыла. Илья Михайлович разрешил тебе завтра прийти на репетицию.

– Матильда! Что же ты молчала? Вот здорово!

– Только, Аська, прошу тебя, сиди тихонько-тихонько!

– А что, я обычно ору во все горло? Дебоширю?

– Да ладно тебе, не заедайся! Я просто сказала, а то он, Илья Михайлович, очень не любит, когда в зале посторонние...

– Да успокойся, я умею сидеть на репетициях! Не в первый раз! Мне дед даже разрешает на его занятиях с аккомпаниатором присутствовать, я всегда сижу как мышка! Да и у мамы в театре я сколько раз была...

– Извини, подруга, я впопыхах про это забыла... – Так и быть, извиню!

– И еще просьба – никому про сегодняшнее ни слова! Ну, про мою истерику, ладно?

– Ладно, – согласилась я.

– Да, и вот еще... Если тебе завтра на репетиции что-то не понравится, ты ведь все-таки понимаешь в этом деле, ты мне обязательно скажи!

– Ну, если не понравится... Тогда скажу.

– Ты только постарайся смотреть на меня не как на меня...

– Чего?

– Ну, не как на свою подружку с детского сада, которая, надо же, на сцене выступает, а просто как на артистку, незнакомую артистку. Понимаешь?

– Понимаю, что ж тут не понять!

– Аська, ты смеешься?

– Да почему? С чего ты взяла?

– Мне показалось...

– Когда кажется, креститься надо!

Нет, с Матильдой надо что-то делать, а то она, по-моему, скоро спятит!

Глава IV

ИНОМАРКА И СОСУЛЬКА

Вернувшись домой, я собралась позвонить Мите и Косте, но не тут-то было, едва я открыла дверь, на меня накинулся с упреками папа.

– Аська, у тебя совесть есть? Где ты шляешься? Мы же волнуемся! Вышла с собакой и пропала! Разве так можно? Утром я встал – тебя уже нет, вернулся с работы – тебя еще нет! Что это за манера!

– Папа, но я...

– Ты только и знаешь, что гонять по улицам с Матильдой! А на родного отца тебе плевать!

– Папа, как тебе не стыдно!

– Мне? Мне должно быть стыдно? По-моему, ты что-то перепутала? Это тебя в Париже научили так говорить с отцом?

– Что? – задохнулась я. – Я разве рвалась в Париж? Просила-умоляла, ах, я хочу жить в Париже, да? Это была твоя идея!

– Да! И я не скрываю, что хотел оторвать тебя от этой твоей сыщицкой компании. Но только все это, как видно, напрасно было! – кипятился папа.

Что это с ним? В последний год у него здорово испортился характер.

– Юра, успокойся! – раздался вдруг голос тети Липы. – Ты и сам нервничаешь и девочку попусту нервируешь. Подумаешь, большое дело, загулялась девочка! Ей же там не хватает друзей, в этом твоем Париже, она соскучилась. А тут еще ты на нее нападаешь, хочешь, чтобы она и вовсе от дома отбилась?

– Ах, все вы заодно! – махнул рукой папа и, хлопнув дверью, ушел к себе.

– Аська, ты небось голодная? – шепотом спросила тетя Липа.

– Голодная, – призналась я.

– А где ты шастала?

– Да мы с Матильдой...

– С Матильдой? Но она же в это время обычно в театре.

– У них там помреж заболела, ее в больницу увезли.

– Понятно. Ну, как у Мотьки успехи-то?

– Завтра я пойду к ней на репетицию, тогда все вам расскажу...

– Молодчина она, твоя Мотька. Талантливая, трудолюбивая, сиротку вон к себе взяла...

– Тетя Липа, а что с папой?

– Нервничает все... Время нынче такое, нервное. Все теперь такие дерганые стали, не дай Бог! Да и потом... Мама твоя сейчас нарасхват, у нее большой успех, а ему это не нравится. Ревнует, наверное... Вот давеча кто-то маме цветы прислал, подумаешь, большое дело, артисткам всегда цветы присылают, а он так расстроился...

– Но... Они разводиться не собираются? – шепотом спросила я. Меня уже давно терзают такие подозрения.

– Да нет, Господь с тобой! Об этом речи нет. Они же любят друг дружку! Да ты не волнуйся, пройдет это. Поверь мне. Просто период такой... Трудно им. А ты вот, кстати, постарайся их примирить! Бывай побольше дома, с ними...

– Легко сказать... – вздохнула я.

– Да я все понимаю, – погладила меня по голове тетя Липа. – Ты не думай, что я старая и ничего не смыслю в твоих делах. Очень даже смыслю! И всегда буду на твоей стороне! – добавила она еле слышно.

Я прижалась к ней. Настоящее ощущение родного дома – теплый, уютный запах тети Липы. Она всегда была со мной, и, наверное, больше всех я скучаю именно по ней. Потому что точно знаю – ей всегда до меня есть дело!

Когда я спохватилась, звонить ребятам было уже поздно, а вскоре вернулась мама...

В этот день в театре спектакля не было, и потому репетировали на сцене. Матильда ввела меня в пустой и почти темный зал и усадила в двенадцатом ряду.

– Ты до конца-то выдержишь? – шепотом спросила она.

– Конечно! Мне же интересно!

– Значит, домой вместе поедем! Пока!

И она подбежала к режиссеру, который сидел в пятом ряду. С ним рядом сидела еще какая-то немолодая полная женщина. А на сцене появился знаменитый артист Олег Журавский, игравший Мотькиного отца. Журавский много снимался в кино, за ним бегали толпы поклонниц, он был красивый мужчина и прекрасный актер. Мотька еще по дороге объяснила мне, что сегодня они будут репетировать сцену, в которой Мэгги пытается объяснить отцу, почему он не должен жениться на Лью, красавице-журналистке и для этого плетет о ней фантастические небылицы. А отец то верит, то не верит дочери.

У меня от волнения за Мотьку гулко билось сердце. Но вот она выбежала на сцену. У меня даже дух захватило, такая она была красивая. И ведь никакого грима... Я поняла, это талант! Я не раз дома слышала, что даже некрасивая талантливая актриса запросто может сойти за ослепительную красотку. А бездарная красавица на сцене кажется куда менее красивой. Значит, Мотька и впрямь очень талантлива! Но это была уже не Мотька, дочка московской почтальонши и неведомого отца, нет, это была прелестная юная американка Мэгги, капризная, избалованная дочка богатых, разведенных родителей. Пьеса была очень веселая, и я получала громадное удовольствие, несмотря на то что режиссер нередко останавливал актеров, что-то объяснял, показывал, горячился... Я и не заметила, как недалеко от меня села какая-то женщина. Я взглянула на нее случайно и сразу узнала. Это была Елена Викторовна Коноплева, известная артистка, учившаяся в театральном училище вместе с моей мамой. Она тоже взглянула на меня.

– Аська? Ты? – прошептала она.

Я кивнула. Как раз в этот момент Меркулов что-то громко объяснял Журавскому.

– Что ты здесь делаешь?

– Смотрю! Матильда – моя лучшая подруга!

– Ах да, это же Тата ее рекомендовала Илье... Поразительно талантливая девочка!

Честно говоря, в ее тоне послышалось тайное недоброжелательство, или мне просто показалось?

– Постой, Тата что-то говорила, будто ты живешь теперь в Париже?

– Да, но я приехала на месяц... Елена Викторовна, а вы сегодня будете репетировать?

– Да, у нас одна сцена с Олегом...

– Леля, ты уже здесь? – закричал Меркулов. – Иди сюда!

Кивнув мне на прощание, Елена Викторовна направилась к нему... Вот она, кстати, из тех не блещущих красотой женщин, которые на сцене могут быть совершенно обольстительными. Мне было жутко интересно посмотреть, как они играют с Мотькой, не потеряется ли Мотькино юное вдохновение рядом с ее отточенным мастерством. Но сегодня мне не удалось этого увидеть. В какой-то момент объявили перерыв и запыхавшаяся взмокшая Мотька подбежала ко мне.