В дверях подъезда Даша столкнулась со Стасом.
      – Ты куда?
      – На кудыкину гору! Между прочим, тебе звонила Софья Осиповна, просила срочно с ней связаться. Пока!
      И он унесся.
      Даша подождала лифта, но его кто-то держал наверху, и она побежала пешком на четвертый этаж. Даже хорошо, лишняя нагрузка! Дома никого не было. Она забросила сумку к себе в комнату, достала из холодильника ледяную минералку и налила себе большой стакан. С жадностью отхлебнув водички, которая приятно ударяла в нос, она набрала номер любимой бабушки.
      – Бабуль, привет! Стас сказал, ты звонила!
      – Да, детка, звонила, мне надо с тобой повидаться, тут такая причудливая история…
      – Причудливая? – удивленно засмеялась Даша. – Опять кто-то покушается на твоих ослов?
      Дашина бабушка собирала маленьких игрушечных осликов, и однажды с ее коллекцией случилась весьма загадочная история.
      – Нет. Никто ни на что не покушался. Но ты, моя дорогая, получила наследство.
      – Я? Наследство? – ахнула Даша. – Ты шутишь, да?
      – Ничего я не шучу. Вполне серьезно.
      – Бабуль, от кого наследство? Что ты говоришь?
      – От моей соседки.
      – Миллион долларов?
      – Ишь чего захотела! – засмеялась Софья Осиповна. – Нет, от этого наследства ты богаче не станешь.
      – Бабушка, я ничего не понимаю! – рассердилась Даша. – Объясни толком!
      – Пожалуйста. Объясняю – ты помнишь Евгению Митрофановну, она жила со мной на одной площадке?
      – Такая старая барыня на вате?
      – Да, именно.
      – Я помню, ты говорила, что она умерла, но это же еще в прошлом году было.
      – Совершенно верно. Вчера как раз был год со дня ее смерти. А это значит, что, выполняя волю покойной, я должна отдать тебе то, что она просила.
      – Но что? – закричала Даша. – И почему ты раньше не говорила?
      – Видишь ли, детка, Евгения Митрофановна просила отдать это тебе только в том случае, если в течение года за этим никто не явится. Зачем же было говорить?
      – Бабушка, я сейчас сойду с ума! Хоть скажи, что там такое?
      – Да всякое старинное барахло, впрочем, есть довольно красивые вещицы, хотя я уже не помню, Евгения Митрофановна мне показывала, я просто постеснялась отказаться, а с тех пор больше не заглядывала в этот баул.
      – Баул?
      – Ты не знаешь, что такое баул?
      – Знаю, конечно, но… Бабушка, почему она мне это оставила? Она же меня видела, наверное, раза три? Кто я ей?
      – Дашенька, давай не будем обсуждать все это по телефону, к тому же ко мне через десять минут ученик должен прийти. Приезжай к пяти часам, сама все посмотришь и решишь, что с этим делать.
      – Хорошо, – согласилась Даша и в растерянности положила трубку.
      Как странно. С какой стати совершенно чужая старушка оставляет ей наследство? Наверное, она просто из ума выжила, вот и все, решила Даша и пошла на кухню перекусить после школы. Однако старый баул, завещанный ей, необычайно взволновал девочку. Ей не терпелось уже заглянуть в него. А у бабушки опять ученики… Надо ждать до пяти. И дома, как назло, никого. Просто нет сил ждать, и она позвонила Оле. Но той не было дома. Промаявшись еще час, Даша выскочила из дома и понеслась к метро.
      Ровно в пять она уже звонила у бабушкиной двери.
      – О, ты фантастически точна! – воскликнула с улыбкой Софья Осиповна. – Вот что значит любопытство!
      – Привет, бабуль! Выглядишь потрясно! Прическа новая!
      – Да, я нашла нового парикмахера. Тебе нравится?
      – Не то слово.
      – Ладно уж, не буду тебя томить, иди, получай свое наследство.
      В комнате на кресле стоял старый баул из черной потрескавшейся от времени кожи. У Даши от волнения даже сердце забилось где-то в горле и пересохло во рту.
      – А как он открывается? – охрипшим голосом спросила она.
      – Данюша, что ты так волнуешься, там же не сокровища аббата Фариа, – засмеялась Софья Осиповна, помогая внучке справиться со старым замком.
      Из баула пахнуло лавандой. И пылью. Даша чихнула. И вытащила лежавший сверху изящный кожаный футляр. Дрожащими руками открыла его и увидела маленький, удивительно изящный веер из слоновой кости, украшенный тонкой резьбой.
      – Какая прелесть! – взволнованно прошептала Даша. – Он очень старинный, да?
      – Да. Но он сломан, видишь, одна пластинка обгорела, другая еле держится.
      – Неважно. Я дам Петьке, он починит. – Даша осторожно спрятала веер в футляр и отложила в сторонку. Потом вынула из баула большой шарф терракотового цвета с поблекшим золотым орнаментом и такие же шелковые туфельки на маленьком каблучке, но совсем крохотные, словно они были сделаны для ребенка. – Бабушка, какая прелесть! Но их же никому не надеть… Просто Золушкины башмачки… – У нее была такая маленькая ножка?
      – Нет, это не ее, а ее бабушки.
      – Ни фига себе! Это сколько ж им лет?
      – Ох, думаю, много!
      – Но это же музейные вещи!
      – Может быть.
      Даша достала еще несколько вещиц. Кружевную пожелтевшую пелеринку, несколько облезлое боа из бледно-лиловых перьев, так щедро присыпанное лавандой, что и Даша, и бабушка расчихались, два фарфоровых браслета с медальончиками, на которых был изображен сельский пейзаж с фигурками идущих по тропинке женщины и девочки.
      – Бабушка, это на какую же тонкую руку! – воскликнула Даша.
      – Чудачка! – засмеялась Софья Осиповна, – это не браслеты, а кольца для крахмальных салфеток. Кстати, я думаю, это действительно ценные вещи. Антиквариат. Вот выйдешь замуж, будешь сервировать стол на двоих… Тет-а-тет.
      На самом дне баула лежали вышитая бисером маленькая сумочка и перламутровый театральный бинокль. Даша открыла сумочку. Там обнаружилась завернутая в тряпицу брошка. На бледно-голубом фоне белая женская головка.
      – Боже, какая красота! – воскликнула Софья Осиповна. – Я этого не видела. Просто удивительно! Это камея, но очень редкая… Смотри, у нее голубой фон и вытянута она не вдоль, а поперек… Что ж, Дашенька, не такое уж плохое наследство тебе досталось.
      – Да я просто в восторге! Это так… так красиво, так романтично, правда?
      – Несомненно. Я и то разволновалась.
      – Но скажи, почему же она это мне оставила?
      – Ну, не совсем тебе все-таки… Евгения Митрофановна рассчитывала, что кто-то за всем этим придет.
      – Но кто? Кто должен был прийти?
      – Она мне не сказала.
      – Но тогда почему она не оставила это все просто тебе, например? Почему мне?
      – Ну, я не знаю… Это действительно немного странно… Но раз она так захотела… Я ей много о тебе рассказывала. Она знала, как ты мне дорога.
      – Бабушка, а ты с ней дружила, да?
      – Можно сказать и так. Во всяком случае, я в последние два года ее жизни много ей помогала, и мы частенько с ней беседовали подолгу. Она была интересным человеком, незаурядным, и судьба у нее была трудная.
      – У нее никого из близких не осталось?
      – Да нет, кто-то имелся, но не знаю, кто именно. Она вообще-то довольно закрытая была. О себе говорить не любила. И удивительно умела слушать. Очень живо интересовалась всем на свете, а я, общаясь с ней, чувствовала себя совсем молодой, понимаешь?
      – Понимаю, – кивнула Даша. – И все-таки это странно… Бабушка, а кто сейчас живет в ее квартире?
      – Квартиру она завещала внучке своей старинной подруги, а та, дама весьма деловая и преуспевающая, эту квартиру продала, и теперь там живет очень милая семья, муж и жена, оба преподаватели в Академии художеств.
      – Но почему же она не завещала этот баул той внучке?
      – Вероятно, опасалась, что та просто выбросит это все к чертям собачьим. А ей этого не хотелось. Наверное, чувствовала, что ты сумеешь это оценить по достоинству. Ты ведь оценила?
      – Еще бы! – с энтузиазмом воскликнула Даша, аккуратно складывая «наследство» в баул.
      – Ты эту камею береги, – посоветовала Софья Осиповна. – Это настоящее произведение искусства.
      – Бабушка! – оскорбилась Даша. – Я буду беречь ее как зеницу ока! И все равно мне странно! Неужели та внучка не могла бы оценить такую красоту? Допустим, остальное ей ни к чему, но камея-то?
      – Не знаю, Данечка. Евгения Митрофановна была все-таки странная.
      – А она, когда тебе про это наследство говорила, была в своем уме?
      – Абсолютно. У нее вообще маразма не наблюдалось. И более того, она, например, велела Кире…
      – Кто эта Кира?
      – Та самая внучка подруги. От Киры она потребовала, чтобы та во что бы то ни стало поместила в газете объявление о смерти.
      – Какой смерти?
      – Ну как какой? После смерти Евгении Митрофановны Кира должна была поместить объявление.
      – Она поместила?
      – Разумеется!
      – Не вижу в этом ничего странного, – пожала плечами Даша. – Бабушка, а у тебя случайно нет фотографии Евгении Митрофановны?
      – Нет, к сожалению, нет. Мне и самой жалко. Ну, Дашка, может, чайку попьем? У меня есть потрясающие пирожные!
      – Давай!
      – А как дела в школе? – спросила Софья Осиповна, доставая из холодильника коробку с пирожными.
      – Надоела мне эта школа хуже горькой редьки! Дождаться не могу, когда каникулы начнутся, – проворчала Даша.
      – А как твои друзья поживают?
      – Нормально поживают.
      – А Петя мой любимый?
      – Твой любимый Петя – лучший ученик в классе.
      – Когда он успевает? – улыбнулась Софья Осиповна. – Он же вечно занят какими-то посторонними делами!
      – Способный жутко.
      – И по-прежнему в тебя влюблен?
      – Кажется, да.
      – А ты?
      – Бабушка!
      – Ладно, когда влюбишься, сама примчишься и все мне расскажешь. А Юрик твой не подает признаков жизни?
      – Бабушка, эта тема закрыта раз и навсегда!
      – Извини. Я думала, у тебя все прошло… – тихо произнесла Софья Осиповна. – Извини.
      – Не стоит извиняться, бабуль. У меня и вправду все прошло, но вспоминать об этом я не люблю.
 
      Когда Даша собралась домой, ей вдруг показалось, что с таким баулом на улице она будет выглядеть нелепо.
      – Бабуль, может, дашь мне какую-нибудь нормальную сумку, а?
      – Боже, какие глупости терзают нас в юные годы! – засмеялась Софья Осиповна. – Помню, мне было лет семнадцать и у меня на улице чуть-чуть оборвался подол у плаща. Мне это показалось мировой трагедией, а теперь я на такие вещи не обращаю внимания.
      – Бабушка, не надо! Ты всегда такая нарядная, такая аккуратная.
      – Ну я же все равно женщина, хоть и пенсионерка. Но если у меня оборвется подол, я не восприму это трагически, можешь мне поверить.
      – А если ты в этот момент будешь с кем-то из твоих кавалеров?
      – Посмеюсь над этим вместе с кавалером, только и всего. Но, учитывая твой глупый возраст, сумку я тебе все-таки дам. Хотя баул тоже часть твоего наследства.
      – Бабуля, ты не думай, я его обязательно заберу, но только когда мы к тебе с мамой приедем или со Стасом… одним словом, на машине, понимаешь?
      – Понимаю. Так и быть, спрячу его в кладовку.
      – Спасибо! Ты самая лучшая бабушка на свете.
      – Тоже мне, новость!
 
      Когда Даша вернулась, дома были только Стас и тетя Витя. Но ей нездоровилось, и она уже легла. Даша не стала ее беспокоить и отправилась в комнату сводного брата.
      – Стасик, а ты знаешь, зачем меня бабушка искала? – таинственным шепотом спросила она.
      – Понятия не имею.
      – Стасик, я наследство получила!
      – Какое еще наследство? Бабушка тебе что-то подарила?
      – Нет, ничего подобного, настоящее наследство! И совсем не от бабушки. Смотри, тут целый пакет!
      – Ничего не понимаю!
      – Я сама ничего не понимаю, но это так здорово! Даша открыла пакет:
      – Смотри, Стас!
      Тот с любопытством заглянул внутрь:
      – Барахло какое-то!
      – Сам ты барахло! Смотри! – и она вытащила вышитую сумочку.
      – Старая сумка, чему ты радуешься?
      – Много ты понимаешь! Это не сумка, а ридикюль! А в нем вот что…
      – Вот это да! Красотища! – Стае осторожно взял в руки камею. – Надо же… и вправду красиво!
      – Это называется – камея! И притом очень редкая, так бабушка сказала! У нее и форма и цвет необычные, вот!
      – И кто же это тебе оставил в наследство?
      Даша все ему рассказала.
      – Странно… очень странно, сестренка, ты не находишь?
      – Нахожу, конечно, но все равно, приятно же…
      – Но почему именно тебе?
      – Откуда я знаю?!
      – Это, Дашка, неспроста… Что-то за этим есть…
      – Что? Что за этим может быть?
      – Если бы я знал…
      – Ну, если совсем честно, то мне это все досталось только потому, что в течение года никто за наследством не явился. А вчера как раз исполнился год со дня смерти старушки.
      – А, ну это меняет дело, – даже с некоторым облегчением вздохнул Стас.
      – Почему?
      – Потому что это не специально тебе, а, так сказать, на худой конец.
      – Фу, Стас, ты все испоганил!
      – Все-таки ты еще маленькая, – засмеялся Стас, – хоть и выглядишь, как взрослая барышня. С такой камеей и со всем этим барахлом слово «барышня» тебе больше всего подходит. Ну и что ты со всем этим будешь делать?
      – Беречь буду. А когда стану совсем взрослой, камею буду носить. Бинокль пригодится для театра, он вполне исправный. И эти кольца для салфеток тоже пригодятся.
      – Ага, будешь устраивать романтические ужины при свечах, с крахмальными салфетками, на двоих! Так сказать, изысканный интим. Вот только с кем? С Петькой? – Стас расхохотался.
      – Не волнуйся, я найду, с кем мне поужинать!
      – Ну, вообще-то, да… С этим проблем у тебя, я думаю, не будет. Только надо найти такого, сестренка, чтобы мог это все оценить по достоинству.
      – Главное, чтобы он умел по достоинству оценить меня!
      – Ого! Ладно, Дашка, иди спать, а мне заниматься надо, у меня сессия на носу!
      Даша ушла. А ночью ей приснилось, что она пытается влезть в крохотные туфельки, ей это не удается, а какая-то незнакомая женщина с неприятным лицом смеется и говорит: «Чужое добро впрок не идет!»

      На другой день в школе Даша спросила у Петьки:
      – Петечка, ты сможешь починить этот веер?
      – Дай посмотреть! Это что-то старинное, да? Где это он обгорел?
      – Не знаю.
      – Он не твой разве?
      – Ну, теперь мой, – довольно таинственно ответила Даша.
      – Лавря, ты чего темнишь? – засмеялся Петька. – Где ты его надыбала?
      – В наследство получила. – Даша рассказала старому другу все, что вчера с нею произошло.
      – Клево! А ты мне остальное покажешь?
      – Конечно, я из этого тайны не делаю. А веер все-таки можно починить?
      – Попробую, тут в принципе ничего сложного нет. Надо снять обгоревшую пластинку, продернуть новые ленточки и вот тут подклеить. Просто он будет чуточку меньше, не страшно.
      – Спасибо, Петечка!
      – Не за что!
      А вечером, часов в девять, Петька позвонил Даше.
      – Слушай, Лавря, я тут занялся твоим наследством…
      – И что?
      – Да понимаешь ли, мне кажется, что это не просто веер…
      – Что ты хочешь сказать?
      – Понимаешь, тут на обгоревшей пластинке какие-то буквы есть.
      – Какие буквы? – заволновалась Даша.
      – Латинские. Что там написано, не пойму.
      – Какие буквы?
      – Да вот я разобрал… Латинское л, потом а, потом си, л, русское е, дальше обгорело, а в конце опять латинское эс, тэ, е, эр, е. Насколько я понимаю, больше всего это похоже на французский. Но у нас никто французского не знает. И словаря тоже нет.
      – Петька, как интересно!
      – Да не то слово! У тебя французский словарь есть?
      – Конечно! И потом? Кирилл Юрьевич великолепно знает французский.
      Кирилл Юрьевич – отец Стаса, Дашин отчим, работал раньше переводчиком-синхронистом.
      – Нет, Лавря, не надо пока никому ничего говорить. Попробуем разобраться сами. И еще… я вот тут подумал…
      – О чем?
      – Да об этой старушке, которая тебе все это завещала… Твоя бабушка ей о тебе много рассказывала?
      – Наверное.
      – Так вот, все, возможно, не так просто…
      – То есть?
      – Если Софья Осиповна посвящала соседку во всякие наши детективные истории, что вполне возможно, то именно поэтому ты и стала наследницей.
      – То есть? Что ты хочешь сказать? – взволновалась Даша. – Что тут тоже какая-то детективная история?
      – Я только предположил.
      – И она хотела, чтобы я ее разгадала?
      – Не исключено.
      – Ну и идейка у тебя, Петька! С ума сойти можно! Но я ведь могла бы просто выкинуть этот обгорелый веер в мусоропровод…
      – Ну, там, наверное, ничего такого животрепещущего… какая-то семейная тайна, может быть, или клад…
      – Клад? Размечтался!
      – Да, Лавря, понимаешь ли, я и вправду размечтался. Охота же сокровище найти, хотя вряд ли оно нам светит, вспомни, какой клад вы со Стасом обнаружили, но я не о том… Просто ужасно интересно окунуться в какую-то семейную историю. До того надоели эти мафии, бандюки, просто тошнит.
      – Это точно! Но ведь… ты забыл, что это могло и не попасть мне в руки…
      – Но ведь попало же!
      – Петька, а ты прав… Это так интересно!
      – Вот что, Лавря, ты особо не распространяйся про это наследство.
      – Ну, мои уже все знают, и Ольге я сказала…
      – Но больше пока никому не говори, а завтра у нас суббота, можно я к тебе приеду, все посмотрю сам, и заодно мы в словарь заглянем?
      – Конечно, можно. Приезжай часикам к двенадцати.
      – Заметано!
      Даша посмотрела на буквы, записанные с Петькиных слов. Ну нет, до завтра ждать она не будет! Еще чего! Даша помчалась в прихожую, всю заставленную книжными полками. Ага, вот и толстый французский словарь. Через десять минут она уже знала, что первое слово на обгорелой пластинке веера было «ключ»! Да, тут, несомненно, какая-то тайна! Слово «ключ» на веере! Господи, как интересно! А вот окончание фразы что-то ей напоминает… Но что? Она не могла вспомнить. У нее от волнения даже голова разболелась, она закрыла глаза. И вдруг, словно на экране, увидела бордовую лаковую коробку бабушкиных любимых духов «Тайна Роша». «Mystere»! Ну конечно! Она схватила словарь, нашла нужное слово. Так, так, mystere – тайна, секрет, загадка… Ключ к тайне! Господи, да тут просто приведена фраза, которую обнаружил Петька. «La cle du mystere» – разгадка. Потрясающе! Надо скорее позвонить Петьке!
      – Петька, Петька, – закричала она, – я знаю, что там написано. Ключ к тайне, разгадка!
      – Погоди, а загадка-то где?
      – Да нет, ты не понял! Слова, которые написаны на веере, означают – ключ к тайне, разгадка!
      – Так, очень интересно! – загорелся Петька. – Я ж говорю, неспроста тебе это завещали! Старушка, видимо, хотела, чтобы мы занялись этой самой тайной, и оставила нам ключик к ней!
      – Слушай, а зачем ей это надо? Она ведь уже эту тайну не узнает?
      – Тоже верно. Но все равно жутко интересно. Она, наверное, была неплохим психологом, пусть земля ей будет пухом! Понимала, что мы возьмемся за это дело… Слушай, Лавря, а у тебя вещи еще в бауле лежат, в том же порядке?
      – Нет, что ты! Баул я вообще у бабушки оставила, мне как-то кисло было с ним по улице переться.
      – Лавря, это зря… А ты хотя бы помнишь, в каком порядке они лежали.
      – Более или менее. Но веер точно лежал сверху!
      – Так я и думал! То есть по замыслу покойницы веер должен был в первую очередь привлечь наше внимание. И более того, я думаю, там нет случайных, не относящихся к делу вещей.
      – То есть ты хочешь сказать, что все эти вещи что-то означают?
      – Я допускаю такой вариант!
      – Петька, ну ты что? Какое, например, значение могут иметь шелковые туфельки, наверное, тридцать третьего размера, а то и меньше? Или фарфоровые кольца для салфеток?
      – А черт их знает… Может, я ерунду сморозил, но все же исключить это мы не можем! Эх, жаль, что у тебя баула нет… Вот бы и на него тоже посмотреть…
      – Ну, если тебе не лень, смотайся завтра с утра к бабушке и возьми его.
      – Лавря, это здорово! Давай, позвони быстренько бабушке и предупреди, что в одиннадцать я буду у нее. А потом перезвони мне, вдруг Софья Осиповна занята или еще что…
      – Ладно.
      Даша позвонила бабушке.
      – Бабуль, можно завтра утром Петька к тебе заедет за баулом?
      – Разумеется, если не слишком рано.
      – В одиннадцать годится?
      – Вполне, а что это вдруг тебе приспичило?
      – Нет, это не мне, это Петьке. Загорелось ему иметь старинный баул.
      – Вы там что, уже какую-то тайну усмотрели? – засмеялась Софья Осиповна.
      – Да нет, говорю же тебе…
      – Ну, ладно, делайте что хотите. Пусть Петя приезжает, буду рада его видеть. Чудный мальчик.
      Когда Петька подошел к подъезду, где жила Софья Осиповна, он увидел машину «Скорой помощи». И припустился бегом, вдруг это Лавриной бабке плохо стало? Но нет, Софья Осиповна сразу открыла ему. Он с облегчением перевел дух.
      – Здрасьте, Софья Осиповна.
      – А, Петруша, заходи, дорогой!
      В этот момент из соседней квартиры вышли двое – молодой мужчина и пожилая женщина. Судя по чемоданчику, который нес мужчина, это были люди из «Скорой помощи». Софья Осиповна огорченно покачала головой.
      – Подумать только, какая неприятность. Ограбили квартиру у соседей. Хозяйке сразу плохо стало. Со вчерашнего вечера уже третий раз «Скорую» вызывают.
      – И здорово ограбили?
      – Да нет, видимо, наркоманы залезли. Переворошили там все, то ли деньги, то ли лекарства искали. Денег у хозяев было мало, а вот действительно ценные книги они не тронули. Короче, могло быть много хуже. И, к счастью, никого дома не было, а то ведь как бы люди испугались…
      – Но все-таки хозяйке плохо стало…
      – Ну конечно! Разве приятно, приходишь домой, а там все вверх дном.
      – Они в милицию-то обратились?
      – Конечно, только что это даст?
      – Ну, ясно.
      – Петя, а, по-твоему, это и вправду были наркоманы?
      – Софья Осиповна, откуда я знаю? Но похоже, вообще-то. Вломиться в первую попавшуюся квартиру… Или наркоманы, или отморозки… Но ведь у людей, кроме небольших денег, ничего не пропало?
      – Нет.
      – Ну и слава богу.
      – Ты прав, Петя, – улыбнулась Софья Осиповна. – Хочешь кофе или чаю?
      – Нет, спасибо, я завтракал, и потом я обещал в двенадцать быть в одном месте…
      Петьке не хотелось говорить Софье Осиповне, что он едет к Даше. Она могла сразу сообразить, что они занимаются содержимым баула, а чем меньше взрослые знают об их деятельности, тем лучше. Однако обмануть Софью Осиповну было не так-то просто.
      – Петя, не темни, – погрозила она ему пальчиком. – Вы там с Дашкой уже что-то интересное обнаружили?
      – Где? – сделал большие глаза Петька. – Я видел пока только сломанный веер и взялся его починить. Да вот еще Даша сказала, что тут есть старинный баул, а моя соседка играет в школьном спектакле, и ей такой баул как воздух нужен.
      – Да? – не поверила ни единому его слову Софья Осиповна. – И что же они ставят?
      – Чехова! – не моргнув глазом ответил Петька. – Монтаж по рассказам Антоши Чехонте.
      – А, понятно.
      Софья Осиповна, конечно, и теперь не очень поверила Петьке, но лишний раз оценила его ум и сообразительность. Действительно, такой баул как нельзя лучше годится для какого-нибудь чеховского героя. А если детям интересно возиться со старым барахлом, пусть, в конце концов, это куда безопаснее, чем их прежние затеи.
      А Петька при виде баула задрожал. Он был такой старый, что в нем просто не могли не скрываться какие-то волнующие тайны.
      – Ну как, подойдет? – поинтересовалась Софья Осиповна.
      – Еще бы! Просто здорово, то что надо! Спасибо вам!
      – Не за что! Спасибо скажи Дашке, это теперь ее имущество.
      Попрощавшись с Софьей Осиповной, Петька при-пустился бежать к метро.
      – Эй, малый, постой! – крикнул ему какой-то мужчина.
      Петька притормозил.
      – Вы мне? – удивленно спросил он при виде средних лет мужчины в модной светлой ветровке.
      – Тебе, тебе! – улыбнулся мужчина.
      – А в чем дело?
      – Да не волнуйся ты, как тебя звать?
      – Меня? Петр. А что?
      – А меня Михаил Семенович.
      – Очень приятно, – благовоспитанно произнес Петька, хотя совершенно не понимал, что этому мужику от него надо.
      – Видишь ли, Петя, я коллекционер…
      – Да? А при чем здесь я?
      – Ты меня не дослушал. Я коллекционирую старинные вещи. И меня очень привлек твой баул…
      – Вот этот, что ли?
      – А разве у тебя есть другой?
      – И чем же он вас так привлек? – насторожился Петька.
      – Он очень старый. Обожаю старые вещи. Теперь таких баулов днем с огнем не сыщешь. Ты не мог бы его мне продать?
      – Продать? И сколько вы мне предложите?
      – Ну, допустим, долларов двадцать. Петька засмеялся:
      – Хоть сто, я не продам!
      – Почему это? Тебе деньги не нужны?
      – Еще как нужны, но вещь не моя!
      – А чья же?
      – Одной моей знакомой.
      – А где знакомая живет? Пойдем к ней и поговорим!
      – Ее сейчас нет в Москве. – Петька вдруг всей кожей ощутил, что этот мужик может быть опасен.
      – Петя, ну подумай сам, зачем твоей знакомой такая рухлядь? Она же не коллекционер, насколько я понимаю? А я ей заплачу хорошо, она сможет купить себе роскошный модный чемодан.
      – Хорошо, – внезапно согласился Петька. – Я с ней поговорю! Вы дайте ваш телефон, и, если она согласится, пусть вам позвонит!
      Мужчина на мгновение задумался:
      – Нет, друг мой, лучше ты дай мне ее телефон, я сам ей позвоню и договорюсь. А, кстати, ты не позволишь мне в него заглянуть. Ужасно интересно заглядывать в старинные баулы, так и ждешь, что там какая-то тайна…
      – Пожалуйста! – пожал плечами Петька. – Заглядывайте. Только там пусто, никаких тайн!
      – Да, действительно… – в глазах мужчины явно отразилось разочарование. Но он все-таки нежно провел пальцами по растрескавшейся старой коже. – И все равно хорошо, аромат старины… Тебе, Петя, этого не понять.
      – Ну почему же, вполне понимаю…
      – А скажи-ка, друг мой, куда и откуда ты этот раритет прешь?
      – А вам зачем? – не слишком вежливо ответил Петька.
      – Да низачем, праздное любопытство, как говорится. Но ты прав. Так что, телефончик той дамы мне не дашь?
      – Не дам!
      – А почему, позволь тебя спросить?
      – Потому что… Что я тогда буду с этого иметь?
      – Ах вот что, тебя комиссионные беспокоят?
      – Именно.
      – Ну а если я дам тебе сейчас десять баксов, тебя это устроит?
      – Нет.
      – Ну ты, брат, не наглей! В конце концов, обойдусь я без этой рухляди…
      – Ну и я без вашей десятки обойдусь, так что останемся при своих. До свидания, я побежал!
      – Погоди, Петя, ладно, я дам тебе свой телефон. Вот, возьми, – он вырвал из записной книжки листок и написал на нем номер. – Это мой мобильник.
      – Ладно, она как приедет, вам позвонит.
      – А как имя-отчество этой дамы?
      – Капитолина Андреевна, – брякнул Петька.
      – Дамочка небось под стать этому баулу? Старая, как мир?
      – Да нет, не очень. Ну, я побежал?
      – А может, тебя довезти? У меня машина…
      – Да нет, спасибо, не стоит.
      – Слушай, а ты мне вот что скажи: у этой Капитолины много старинных вещей?
      – Много, наверное, я как-то не интересовался.
      – А что у нее есть?
      – Ну, не знаю… Самовар вроде старинный был, медный… Еще вазочка для варенья… – вдохновенно сочинял Петька, – да, еще подставки для ножей и вилок смешные такие…
      – О, как интересно… А вот, к примеру, кольца для салфеток у нее есть?
      – А что это такое? – прикинулся дурачком Петька.
      – Ну, знаешь ли, раньше ведь не бумажными салфетками в приличных домах пользовались, а полотняными, крахмальными, и их продевали в такие специальные кольца, бывали эти кольца и серебряными, и даже золотыми, и фарфоровыми…
      – Чего не видал, того не видал! – ответил Петька, уже отчетливо понимая, что этого Михаила Семеновича нельзя упускать из виду… – А еще у нее я видел портсигар старинный из слоновой кости…
      – Из слоновой кости? – оживился Михаил Семенович. – Обожаю слоновую кость… А веера из слоновой кости ты у нее не видел?
      – Веера? Нет, веера не видел. – Петьку уже трясло от волнения. – А вы что, всякой стариной интересуетесь? Но в Москве этой старины хоть пруд пруди, она же вся в квартиру не поместится…
      Михаил Семенович улыбнулся:
      – В квартиру и не надо. Я, Петя, собираюсь магазин антикварный открыть.
      – А говорили – коллекционер, – разочарованно протянул Петька.
      – Я и есть коллекционер! Только моя коллекция это одно, а магазин – совсем другое. Я коллекционирую как раз слоновую кость… и еще кожу… Поэтому меня так заинтересовал твой баул. Петя, а ты одну только эту Капитолину знаешь, у кого всякая старина имеется? Может, у кого-то еще есть? Наведешь, получишь хорошие комиссионные. К примеру, по пятьдесят баксов за наводку. Неплохие денежки, согласись?
      – По-вашему, я наводчик? – оскорбился Петька.
      – Боже упаси! Я же не грабитель какой-нибудь! Просто иногда эти старушки, божьи одуванчики, сами цены таким вещам не знают. Им и в голову не вскочит, что такой вот старый страшный баул может денег стоить.
      – И вы хотите их надуть?
      – Петя, что ты говоришь? Я хочу их облагодетельствовать! Вот, например, за этого черного монстра я готов заплатить старушке долларов двести, не меньше!
      – Да? Ну тогда здорово. Только я все равно вам ее телефон не дам.
      – Да не надо! Ты только расскажи ей все как есть, думаю, она не откажется! А вот, к примеру, свой телефон ты мне дать можешь?
      – Зачем? У меня же есть ваш телефон. Если я еще что-нибудь старинное обнаружу, я вам сам позвоню.
      – Тоже верно. Ну что ж, спасибо тебе, Петя. И будь здоров.
      Он с улыбкой потрепал мальчика по плечу, но в глазах его сверкнула такая ненависть, что Петьку даже передернуло.