Полковник налил себе чаю. Малко смотрел на его профиль: никогда никто бы не сказал, что это самый могущественный человек в Сайгоне.
      - Вы не опасаетесь нападения? - спросил Малко.
      Тук улыбнулся.
      - Сядьте-ка в это кресло, - сказал он, указывая на кресло за письменным столом.
      Малко нехотя сел. Полковник встал и подошел к столу. Нагнувшись, он отодвинул небольшую планку, и в стенке стола появилось отверстие.
      - Позади находится автомат "узи", - приветливо объяснил полковник. Простым нажатием ноги я могу убить человека, сидящего напротив меня. Кроме того, все подозрительные тщательно обыскиваются, прежде чем их пускают в этот кабинет.
      - Ваша голова оценена?
      Полковник Тук усмехнулся.
      - Мой друг Ло-ан находится во главе вьетконговского списка, такая ему оказана честь, его голова оценена в пятьдесят тысяч пиастров. Я же лишь номер два. Но я очень осторожен.
      Его глаза хитро блеснули.
      - У меня много телохранителей, я никогда не езжу дважды по одному и тому же маршруту и никогда не пользуюсь частными машинами. Мои машины меняют в течение недели или же меняют на них номера. Ну, и в довершение ко всему, я вполне верю в свою счастливую звезду.
      Ричард Цански нервно водил рукой по мертвой половине своего лица. В конце концов он оборвал Тука.
      - Полковник, а как насчет того человека, которого вы задержали?
      Вьетнамец старательно раздавил в пепельнице окурок.
      - Нам не удалось пока допросить его, - сказал он, - из-за его раны. Но я полагаю, что это скоро перестанет быть помехой. Хотите его увидеть?
      - С удовольствием, - раньше Цански ответил Малко.
      Полковник Тук встал.
      - Это легко сделать, он находится здесь, в специальном блоке. Я приказал, чтобы место его пребывания держали в секрете.
      Он пропустил вперед обоих своих визитеров и закрыл за собой дверь на ключ.
      Дождь прекратился, но земля превратилась в месиво. Малко показалось, что Цански бросил на него торжествующий взгляд, как бы говорящий: "Верьте мне в будущем".
      Специальный блок полиции находился в сотне метров направо, отгороженный от остальных зданий стеной из колючей проволоки. Бело-зеленый джип догнал троих мужчин и ослепил их. Вдруг Малко вздрогнул, услышав как Цански проговорил веселым тоном:
      - Знаете, мистер Линге уже стал жертвой наезда на него. Не успел он приехать.
      Малко открыл было рот, чтобы остановить его, но американца уже понесло... Ничего не упустил он: ни беспокойства Малко, ни подозрений в отношении прошлого Тука, ни разговоров об убийстве полковника Митчела... Вьетнамский полковник продолжал идти, немного наклонив голову, как большая ящерица. Когда Цански закончил, он кивнул головой и улыбнулся Малко.
      - Я понимаю, что такие предположения вас встревожили. Это верно, у меня была трудная жизнь, и меня иногда очень здорово наказывали. Когда меня назначили начальником сектора, человек, с которым мне предстояло воевать, был моим старым приятелем по войне против Франции. Это и помогло мне победить его, я ведь знал все его методы ведения войны.
      - Он умер?
      Полковник Тук покачал головой.
      - Нет, судьба лишила нас этого удовольствия. Он убежал. Это человек храбрый и прямой. Может быть, он когда-нибудь поступит, как и я.
      Вьетнамец грустно улыбнулся.
      - Существует еще мой брат. Я не видел его уже двенадцать лет. Мы однажды расстались с ним около Дананга, расстались на неделю. Никогда он не подавал мне никакой весточки, но если он жив, я уверен, что он вспоминает меня.
      - Война не может продолжаться вечно, - осторожно проговорил Малко.
      - Конечно! Но что с нами будет, когда она закончится? И эти прошедшие годы... Разве они не сделали свое дело?
      Малко казалось, что его глаза подозрительно блестели за стеклами.
      Сторожа специального блока приветствовали их. Они прошли мимо многочисленных бараков с волнистыми крышами и подошли к низкому строению из дерева, метров двадцати длиной.
      Двое полицейских в униформе охраняли вход, а находившиеся тут же люди в штатском о чем-то возбужденно разговаривали.
      - Мы пришли, - сказал Тук. - Это здесь.
      Спина его белого кителя была покрыта пятнами пота.
      Увидев полковника, все сразу же замолчали. Один из полицейских отошел от группы и со смущенным видом подошел к нему, что-то сказал тихим голосом, как будто боялся его бурной реакции.
      Полковник Тук вздрогнул и задал вопрос. Они говорили слишком быстро, чтобы Малко мог понять, о чем идет речь, но он хорошо разобрал слово: "Марта"...
      Внезапно полковник взорвался и стал кричать таким пронзительным голосом, что заставил вздрогнуть Цански и Малко. Полицейские слушали, замерев и вытянувшись в струнку, страшно испуганные, с почти закрытыми от страха глазами, словно коты, которых бранят.
      - Что происходит? - спросил Ричард Цански.
      - Эти болваны не проследили за человеком, - ответил полковник Тук, - и он час назад покончил с собой. Они боялись сказать мне об этом.
      Он прошел в барак, за ним последовали Цански и Малко.
      Сначала они ничего не могли разглядеть в темноте, но едкий запах мочи и пота хватал их за горло. Жара была такой тяжелой, что воздух казался плотным. Полковник Тук резко толкнул ставню, и проникший в помещение свет осветил отвратительную картину.
      Совершенно голый труп, на котором была лишь грязная тряпка на левом бедре, лежал на кухонном столе, почерневшем от грязи. Лицо было распухшим, искаженным от удушья, тело было худобы необычайной. Малко, зная репутацию вьетнамцев, стал искать на теле следы пыток.
      Но он не увидел никаких следов ударов или ожогов. Может быть у них не было времени...
      Полицейские тоже вошли. Один из них открыл дверь и подозвал полковника Тука. Помещение было крохотным и освещалось окном с решеткой. Под окном сосуд с испражнениями распространял ужасающий запах.
      - Он повесился на решетке окна на набедренной повязке, - объяснил полицейский. - Нельзя было ему оставлять ее.
      Полковник Тук покачал головой и отвернулся со сжатыми губами на жестком лице. Полицейские ждали, замерев от ужаса.
      Но он вышел, ничего не сказав. Очутившись на улице, извиняюще улыбнулся своим посетителям.
      - Я страшно огорчен этим инцидентом. Этот тип мог навести нас на Настоящих убийц полковника Митчела. Виновные будут строго наказаны.
      Он сделал ударение на слове "настоящие". У Ричарда Цански был озабоченный вид.
      - Очень жаль, - сказал он, - но я надеюсь, что наш друг, присутствующий здесь, со своей стороны также произведет расследование.
      - Я тоже на это надеюсь, - сказал Тук. - А теперь я должен вас покинуть. Мне нужно встретиться с начальником полиции Таиланда. Не проведете ли вы мистера Линге к комиссару Ле Вьену?
      Они немного торжественно пожали друг ругу руки, и полковник Тук быстрыми шагами направился к своему кабинету. Малко с сожалением посмотрел в сторону только что покинутого здания. С этой стороны помощи следствию по делу полковника Митчела нечего было ожидать. Очень жаль...
      * * *
      Малко и Ричард Цански остановились перед лужей, широкой, как Женевское озеро. По другую ее сторону находилось одноэтажное строение, крытое гофрированным железом, обшарпанное и облупленное. Вьетнамец в гражданском, маленький и кругленький, радостно протягивал по направлению к ним руки, стоя на пороге дома по другую сторону лужи.
      - Главный комиссар Ле Вьен, - прошептал Цански. - Начальник специальной полиции.
      У него был вид еще более невинный, чем у полковника Тука. Настоящий маленький Будда, веселый и радостный.
      Малко сделал шаг вперед и погрузился по щиколотку в теплую, грязную воду. Прощайте мокасины за пятьдесят долларов... Он стоически прошлепал около десяти метров.
      Комиссар Ле Вьен обеими руками с маленькими подушечками жира сжал его руку и несколько раз потряс ее.
      - Добро пожаловать в специальную полицию, - проговорил он на блеющем английском. - Скоро нам зацементируют двор. По счастью, сезон дождей продолжается лишь три месяца. Вот ваш кабинет.
      Надпись гласила: "Американский советник". Руководство вьетнамских служб безопасности на всех уровнях дублировалось американскими советниками. И это вызывало сильное раздражение вьетнамцев.
      Кабинет был таким же большим, как телефонная кабина. В нем имелся яростно бурчащий кондиционер. Очаровательная вьетнамка занималась своими ногтями, сидя за пишущей машинкой. Она подняла на Малко треугольное лицо с хитрыми глазами и полными, чувственными губами. Маленькая мордочка животного... Она повернула свое кресло, чтобы встать, и Малко заметил две темные точеные ножки, открытые до бедра. Это была первая мини-юбка, которую он увидел во Вьетнаме.
      - Мисс Ту-ан будет вашей секретаршей, - пояснил Ле Вьен. - Она говорит по-французски и по-английски.
      Мисс Ту-ан встала и подошла пожать руку Малко. Она рассматривала его безо всякого смущения, потом села и снова занялась своими ногтями.
      Ле Вьен открыл дверь в соседнее помещение, где находились несколько девушек. Одна из них, высокая, с высокомерным видом и волосами до плеч, встала.
      - Мисс Мей-ли, - сказал комиссар. - Она руководит нашим центром связи, который обеспечивает все переговоры. Вам она может понадобиться. Ваш предшественник любил присутствовать при всех разговорах. Он задавал нам много работы.
      Мисс Мей-ли слегка улыбнулась и отвернулась, показав свой кругленький круп, обтянутый красным шелком. Она была верна традициям вьетнамской одежды: брюки и туника ниже бедер.
      В кабинете Ле Вьена их ожидали три чашки чая. Сам кабинет был едва ли больше, чем кабинет Малко. Вьетнамец без конца смеялся, и его поросячьи глазки бегали. Его английский был отрывистым и беглым.
      - Как идет работа? - спросил Ричард Цански.
      Ле Вьен неожиданно глубоко вздохнул.
      - Все теперь не так, как во времена французов. Тогда можно было работать. Теперь все люди, которых задерживают, протестуют. Если они исчезают, это вызывает адский шум. Без конца звонят по телефону, жалуются. Раньше, во времена Берлина, пфф!
      Его маленькие хитрые глазки радостно заблестели. Малко хотелось бы знать, скольких людей во время пыток эти маленькие и жирные руки комиссара довели до смерти? Последний как бы угадал его мысли и продолжал:
      - Теперь мы не имеем права прибегать к пыткам. Самое большое, к чему прибегаешь - к угрозам. Это часто действует, они боятся.
      Комиссар похлопал по толстому досье, лежащему перед ним.
      - Мне придется с вами расстаться, нужно подписать несколько смертных приговоров. Полковник Тук предпочитает оставлять мне самые деликатные дела.
      Казалось, он это произнес с явным юмором. Малко и Цански распрощались с ним.
      - Я иду с вами, - сказал Малко.
      Он пытался как можно подольше отодвинуть начало своих официальных занятий. Ему надо было сделать кое-что другое. Выглянуло солнце, и лужа сразу стала менее глубокой. Разбежавшись и прыгнув, Малко замочил лишь щиколотки.
      - А что вы сделали с моим предшественником на этой работе? - спросил он у Цански.
      - Он сейчас находится в Дананге, программа "Феникс". Они нуждаются в специалистах.
      По-видимому, конечной целью программы "Феникс" было уничтожение всех кадров вьетконговцев на стратегических объектах.
      - Итак, что вы думаете о полковнике Туке? - спросил Цански.
      Малко колебался с ответом. Его мнение все еще не сформировалось достаточно отчетливо.
      - Он кажется человеком энергичным, - осторожно ответил он. - И умным. Хотя очень огорчительно, что соучастник убийства полковника Митчела покончил с собой.
      - Такие вещи иногда случаются, - философски заметил Цански.
      Они вышли из специального блока, и только тут Малко почувствовал облегчение.
      - Почему такой человек, как Тук, рискует участвовать в столь опасном заговоре? - спросил он. - Ведь он может все потерять.
      - Это безупречный человек, - ответил Цански, открывая дверцу машины. Он хочет вымести коррупцию и честно сотрудничать с нами.
      Шум, похожий на пулеметную очередь, заглушил его последние слова: это стучал дождь по крыше машины. В одну минуту на все вокруг опустился черный и плотный занавес. Они ушли как раз вовремя. Лужа перед кабинетом Ле Вьена должна была сейчас принять просто фантастические размеры.
      - Куда вы едете? - спросил Цански.
      - Повидать вашего друга Чана, журналиста. Я звонил ему, и он ждет меня в баре "Континенталя".
      "Форд" сбросил скорость, проезжая перед огромным количеством мешков с песком и заграждений ощетинившихся дулами пулеметов блокгаузов.
      - Главный район корейцев, - заметил Цански. - Во время событий "Тет" они сломали здесь себе зубы. Если бы вьетнамцы были такими, как они...
      Корейская твердыня исчезла в пелене дождя. Как понял Малко, Сайгон был разделен на отдельные укрепленные участки. Это придавало ему вид осажденного города.
      Наконец они достигли авеню Ле-луа и вскоре подъехали к "Континенталю". Двое часовых дежурили у здания Палаты депутатов - единственного административного здания в Сайгоне, у которого не было блокгауза.
      * * *
      Своей козлиной бородкой он напоминал Хо Ши Мина. Его маленькие хитрые глазки прищуривались до такой степени, что их почти не было видно. Малко вынужден был наклониться над столом, чтобы слышать его малопонятное бормотанье. В лучшем случае, он улавливал лишь одно слово из четырех.
      С горьким смехом Чан признался:
      - Я немного прогнил, но во Вьетнаме нужно немножко прогнить, чтобы прожить долго.
      Несколько минут назад Малко легко нашел его. Терраса "Континенталя" была почти пуста. Своим страдающим видом, Чан невольно вызывал чувство жалости. В настоящий момент его сотрясал сильный кашель.
      - Что вы думаете о смерти полковника Митчела? - спросил Малко.
      До этого момента Чан объяснил ему, как он зарабатывает на жизнь, продавая всем понемногу разные сведения и организуя встречи. Он умолчал о том, какого рода были эти встречи.
      Вьетнамец кашлянул.
      - Случившееся грустно для него.
      Это была ничем не прикрытая отговорка.
      - В акции могли быть замешаны многие люди. Американцев здесь не любят, - дипломатично ответил, наконец. Чан. - Буддисты, вьетконговцы, ЦРУ... Возможно, это никогда не станет известно. Сегодня еще мало кто знает даже то, кто убил Дьема.
      Малко сгорал от желания поговорить с ним о своих подозрениях в отношении полковника Тука... Чан оказался в курсе многих вещей, но говорить с ним откровенно было преждевременно. Ведь Чан работал для многих людей. И Малко удовольствовался тем, что рассказал про свой визит в полицию.
      - А! Значит, вы познакомились со скорпионом?
      - Скорпионом?
      - Так называют полковника Тука. Его недруги, разумеется.
      Глаза Чана мерцали под очками.
      Малко продолжал свой рассказ.
      Внезапно Чан перебил его, засмеявшись едким и насмешливым смехом:
      - И они его не пытали? - спросил он.
      - Я ничего не заметил.
      Голос вьетнамца понизился еще на один тон. Малко совсем нагнулся над маленьким столом.
      - Он ведь был ранен, не так ли?
      - Да.
      - И у него еще была повязка?
      - Да.
      Чан откровенно рассмеялся.
      - Это первая вещь, которую они снимают. Потом они погружают в рану маленькие палочки или напускают туда красных муравьев. Выбор зависит от вкуса допрашивающего. В специальном блоке любят красных муравьев.
      - Но он был у них всего несколько часов.
      Чан покачал головой, словно удивляясь такой наивности Малко.
      - Это еще ничего не значит. Там сразу же приступают к делу и начинают обрабатывать человека, как только он попадет к ним, когда человек не успел еще осознать обстановку, когда ему еще страшно. Я знаю... я там был...
      - Вы?!
      - Шесть месяцев. Во времена Дьема. Это было очень страшно. У меня есть друзья, которые находятся там и сейчас. Иногда их выпускают оттуда, и они рассказывают... Так что, если в полиции ничего не предприняли с этим убийцей, значит они не хотели, чтобы он заговорил... Наверное, они его вообще ни о чем не спрашивали.
      Малко смотрел на шлюху, сидящую за соседним столиком, и не видел ее.
      То, что сказал Чан, было ужасным. Так почему же полицейские полковника Тука даже и не пытались заставить заговорить убийцу Митчела?
      - А что если мы отправимся позавтракать в "Долче Вита"? - предложил Малко журналисту.
      Это был шикарный ресторан "Континенталя". Надо было обладать дьявольским чувством юмора, чтобы так назвать ресторан во Вьетнаме.
      Глава 5
      Малко держал палец на пуговке звонка до тех пор, пока не раздался хруст шагов по гравию по другую сторону стены и ворота не распахнулись.
      - Чего вы хотите?
      Голос был жестким, почти мужским. Малко снял темные очки, чтобы ответить, смущенный тем, что показал себя плохо воспитанным человеком. Женщину, возникшую перед ним, нельзя было назвать красавицей - довольно тяжелое тело, очень короткие черные волосы, большие коричневые глаза, немного скошенные, и полное лицо, - но она сразу привлекала внимание. Брюки из синтетической крокодиловой кожи плотно облегали ее бедра и заканчивались молниями у щиколоток.
      - Я хотел бы повидать генерала Ну.
      - Он не принимает. Кто вы такой?
      Малко придал своим золотистым глазам самое обольстительное выражение, голос его стал шелковисто-мягким, но фигура женщины продолжала преграждать проем двери, не давая ему возможности войти.
      - Я - сотрудник Ричарда Цански. В сущности, я сейчас замещаю полковника Митчела.
      - А!
      Он заметил, что она колеблется. Трудно было определить ее возраст: между тридцатью пятью и сорока пятью. Ее руки были короткими и сильными, с квадратными ногтями, как у мужчины.
      - Я жена генерала Ну, - как бы с сожалением проговорила она.
      Малко воспользовался возможностью продолжить разговор.
      - Вас зовут Элен, не так ли?
      - Откуда вам это известно?
      Он с улыбкой поклонился ей.
      - Мне очень много говорили о вас, как о самой красивой женщине в Сайгоне. Теперь я вижу, что это правда...
      Такие вещи всегда доставляют удовольствие. Он сказал бы так, даже если бы ему было известно, что Элен нимфоманка, которая спит со своими боями...
      - Спасибо, - сказала она. - Но я не могу сейчас дать вам возможность встретиться с генералом, у него сиеста. И, кроме того, он больше не хочет иметь никаких контактов с мистером Ричардом Цански.
      - Так ведь именно поэтому я и пришел сюда, - мягко настаивал Малко. - И хотя бы только из-за этого нам с ним необходимо встретиться и поговорить.
      Она поколебалась, потом подняла на него глаза и неожиданно сказала:
      - Если хотите, вы можете посетить со мной спортивный сектор, куда я сейчас направляюсь. Там мы сможем с вами поговорить более подробно.
      - Отлично!
      Она уже запирала ворота на ключ. Вилла генерала находилась на улице Минг-гианг, в самом элегантном квартале Сайгона, в котором новые прекрасные здания решительно наступали на остатки старого города. Изгородь из ключей проволоки окружала дом.
      Малко проследовал за женой генерала до "Пежо-204" и галантно открыл перед ней дверцу автомобиля.
      * * *
      Желтые страшно боятся загореть, так что в спортивном секторе дамы в сильно открытых одеяниях предпочитали потеть, устроившись под зонтиками и другими навесами, вместо того, чтобы растянуться на берегу бассейна, отданного во власть семьям нового поколения именитых граждан Вьетнама.
      Малко в купальном костюме с недоверием и опаской поглядывал на воду бассейна, у которой был цвет кофе.
      - Туда входят с насморком, а выходят с холерой, - весело проговорил голос позади него.
      Это была Элен. На ней красовалось черное бикини, поддерживаемое двумя серебристыми полосками. Тело у нее было крепкое, а кожа - матовая и гладкая.
      Перед восхищенным взглядом Малко она расхохоталась.
      - Здесь я всех шокирую своими костюмами. Тут собираются одни старые сплетницы, но, знаете, мне совершенно наплевать на них.
      Глаза всех дам, сидящих под зонтами, окружающими бассейн, полностью подтверждали ее слова.
      Спортивный сектор Сайгона оставался последним бастионом колониализма и медленно деградировал под влиянием членов новой вьетнамской знати. Кондиционированный воздух был изгнан, поцелуй в шею считался актом возмутительной аморальности, а новые правила запрещали купание без предварительного намыливания, что должно было свидетельствовать о чистоплотности членов этого клуба.
      Элегантное авеню Шаселю-лоба превратилось в авеню Онгтап-ту, а спортивный сектор, плохо содержавшийся и все более облупливающийся, постепенно терял свой былой вид.
      Но здесь были теннисные корты, бассейн и старинные салоны. И поэтому это было единственное место в Сайгоне, где белые могли собираться вместе. По воскресеньям они здесь играли в бридж и обедали, вспоминая то золотое время, когда улица Ту-до называлась еще улицей Катина...
      Элен критически осмотрела Малко. Обзор, видимо, удовлетворил ее, потому что она проговорила:
      - Вы более симпатичны, чем полковник Митчел.
      Она смотрела на светлые волоски на его груди, небрежно играя своими браслетами.
      - Спасибо, - сказал Малко. - А вы знаете, что с ним произошло?
      - Да.
      Было сразу видно, что это ее мало трогало, но она, очевидно, сразу догадалась, о чем мог подумать Малко, и потому сразу же сказала:
      - Мой первый муж вместе с моим сыном были убиты вьетконговцами. Но муж умер не сразу. Ему пришлось промучиться пятьдесят семь дней. У него был рассечен череп. Я была около него все это время и перевязывала его... Полковнику Митчелу повезло, он умер быстро...
      Уже тронутый состраданием, Малко внезапно понял, что перед ним находится совсем другая женщина... Кусок полированной стали, без слабости, без жалости - машина. Он вспомнил все, что ему говорил Цански. Это ведь Элен заставила своего мужа включиться в операцию "Санрайз". Ей осточертело унылое прозябание в городе без кондиционированного воздуха, отсутствие шикарного "мерседеса" и драгоценностей, невозможности поездок на каникулы в благословенную Европу... В течение последних трех лет генерал Тринк Ну был не у дел, на крючке после неудавшейся попытки свержения правительства. И Элен страшно злило, что некоторые девушки, которые когда-то вышли замуж за младших офицеров, теперь, став богатыми и высокопоставленными дамами, едва удостаивали ее поклоном.
      - Мне бы хотелось знать, кто убил полковника Митчела?
      - Это уж ваше дело.
      Ее голос снова стал сухим. Но Малко не хотел менять тему разговора.
      - Мистер Цански очень огорчен переменой в отношениях с вашим мужем, сказал Малко, наклонившись к ней. - Вы не знаете, что произошло?
      Она посмотрела ему в глаза. Ее купальник начинался так низко, что отчетливо выступала грудь. Малко почувствовал, что операция "Санрайз" начала отдаляться от него...
      - Может быть, он сам вам скажет об этом, - ответила она. - Я не хочу вмешиваться в его дела. Я ведь всего лишь женщина...
      Неожиданно она встала, подошла к краю бассейна и нырнула. Малко задумчиво смотрел ей вслед. Чего же она хочет? Она все же возобновила контакт, хотя ему казалось, что сделала это из личных побуждений.
      Элен вышла из бассейна и растянулась рядом с ним. Они стали болтать об Азии. Малко рассказал несколько эпизодов из своей жизни. И чем больше он говорил, тем больше она как-то расслаблялась. Но ему не удалось больше вернуться к нужной для него теме разговора.
      - Вы уже пробовали курить опиум? - неожиданно спросила она.
      - Да.
      - Тогда я приглашаю вас сегодня вечером. Только никому не говорите об этом. Запрещено!
      "Как все в Сайгоне", - тут же подумал Малко. Огромное облако закрыло солнце. Элен встала и поправила свой купальник.
      - Сейчас пойдет дождь. Давайте уедем отсюда.
      * * *
      Лежа на боку, с огромным жирным животом, свисающим над саронгом, завязанным на поясе, опираясь на локоть, генерал Ну алчно смотрел на бутылочку с опиумом, потрескивающим над лампой. Ему казалось, что он уже чувствует горьковатый вкус на языке, покой, нисходящий на его нервы и проникающий в глубину его мозга. Ни один звук не вырвался из его горла, но губы шептали только одно слово: быстрей, быстрей! - и обращено оно было к маленькой девочке, которая приготавливала трубку.
      Так было всегда: после нескольких трубок его страх исчезал, комок, сжимающий желудок, растворялся, и он начинал чувствовать себя вне обычного мира.
      Приступ ненависти к иностранцу, лежащему напротив него в маленькой спокойной комнатке, заставил задрожать его подбородок. Это из-за него и его друзей он совсем перестал спать, дрожал при малейшем постороннем шуме, не смел выйти из своей виллы. Когда он оставался один, то сразу же надевал тяжелый пуленепробиваемый жилет, сделанный из металлических пластинок и материи. Он почти ничего не ел. Он знал, что слуги за его спиной смеялись над ним. Ему было наплевать на это. Он думал только об одном: Кто из них предаст его? Кто из них положит мину около его кровати? Кто из них всадит ему в горло нож?
      Вьетнамец резко поднес руку к горлу. Он больше не мог... Жизнь ничего не стоила. Он ненавидел американцев: ведь они рисковали только своими долларами.
      Позади тела своего гостя он видел тело жены. Дрожь ненависти и желания пробежала по его жирному телу. Это из-за нее он бросился в эту авантюру, из-за ее амбиции. И еще потому, что не мог поступить иначе. Больше всего в жизни он хотел ее, хотел постоянно. Уже давно перестал стесняться слуг, хотя и знал, что они смеются над ним за закрытыми дверьми.
      В тот день, когда американец предложил ему войти в это дело, Элен пришла к нему в кабинет, одетая в купальный костюм. Она села к нему на колени, но когда он захотел взять ее, освободилась от его рук, ударила по щеке, сбросила на землю, не дав ему даже возможности поцеловать себя.
      - Если ты не согласишься на предложение американца, ты больше никогда не дотронешься до меня, - холодно сказала ему. - И если в конце года ты все еще будешь прозябать здесь, я брошу тебя. Индийский консул хочет жениться на мне. Он богат.
      Генерал Ну знал, что это был ее давнишний любовник, она говорила правду. И в тот же день генерал дал свое согласие. Так он вошел в первый круг ада...
      Коричневый шарик вспучился и превратился в большую каплю. Девочка умело бросила его в отверстие трубки, уплотнила при помощи иглы и протянула трубку генералу. Его губы сжались на наконечнике из слоновой кости, и он начал глубоко дышать короткими затяжками, закрыв глаза, и продолжал так втягивать в себя опиум, пока трубка не опустела.
      Тогда генерал Ну перевернулся на спину, задержав последнюю затяжку в груди.
      Девочка, которой было не больше двенадцати лет, положила трубку на серебряный поднос, туда же положила флакон с опиумом и иголки, встала, обошла тело Малко и присела между ним и Элен. Пламя лампы создавало на стене фантастические тени. Жирное и мягкое лицо генерала Ну приняло выражение экстаза.
      * * *
      - Теперь вы, - прошептала Элен Малко.
      Она лежала на циновке, которая покрывала пол маленькой, голой комнатки без окон.
      Ярко накрашенная, с блестящими глазами, с ярко-красным ртом, совершенно голая под саронгом, державшимся на ее груди, она напоминала спелый тропический плод. Опершись головой на маленькую подушку, она переживала удовольствие от своей первой трубки.
      Малко лежал рядом с ней, отделенный от генерала совсем небольшим пространством. Он тоже был в саронге.
      Ловкими и привычными жестами девочка приготавливала трубку. Пока он курил, она ждала, терпеливая и равнодушная. Позднее, когда он выкурит трубку до конца, она тоже закурит в свою очередь.
      Наркотик еще не отделил Малко от действительности. Он внимательно разглядывал генерала Ну, не понимая, почему Цански выбрал именно его. А генерал, между тем, собирался бить "отбой", и нужно было во что бы то ни стало снова заставить его занять свое место. Без этого не будет операции "Санрайз".
      Сначала генерал принял его в безвкусно обставленном салоне. Он был затянут в белую униформу и казался страшно скучным. Присутствовал еще один вьетнамец, одетый в штатское. У него была какая-то мертвая голова. И с ним была девушка с огромной грудью и с совершенно идиотским видом. Они жевали торт с папайей и пили чай с виски. Разговор не клеился. Элен, очень привлекательная в своем саронге, настояла, чтобы и Малко тоже надел такое же одеяние.
      Рядом с салоном находились две маленькие комнатки без окон. Дружественная пара первая исчезла в одной из этих комнаток. Элен, Малко и генерал остались одни. Малко воспользовался этим для того, чтобы спросить вьетнамца:
      - Вы знаете, что произошло с полковником Митчелом?
      Генерал принял вид мороженого, готового растаять на солнце. Он все уже знал и только элементарный рефлекс сохранения положения помешал ему выбросить этого противного чужака за дверь. Чужака, носителя плохих вестей.
      - Я не видел его уже несколько дней, - вяло проговорил он.
      - Вы не представляете себе, кому была выгодна его смерть?
      Малко безжалостно преследовал прохаживающегося по салону генерала. Тот всплеснул своими короткими руками в знак протеста.
      - У меня нет об этом ни малейшего представления, - заверил он пронзительным голосом. - И все это меня не интересует!
      Он явно торопился тоже отправиться в курильню, и Малко понял, что его миссия будет не из легких. Смерть Митчела ничего не изменила.
      * * *
      Элен, лежа плашмя на животе, старалась как можно дольше задержать дым в своих легких. Наконец она выдохнула его. Ее тело казалось ей легким мыльным пузырем. Рядом с ней Малко заканчивал вторую трубку.
      - Погладьте меня по спине, - попросила Элен мягким голосом.
      Он повернул голову, очень удивленный. Генерал Ну находился буквально в метре от них. Элен улыбнулась.