Курд встал.
      - Поехали ко мне, - предложил он. - Договоримся насчет вечера.
      Вилла Джемаля казалась как никогда холодной и унылой. В прихожей, на двух табуретках, стоял белый гроб.
      Ирадж, слуга Джемаля, бросил на Малко испуганный взгляд и исчез. Малко вдруг осенила страшная догадка: что, если смерть брата служила курду предупреждением, чтобы тот держался от иностранца подальше?
      - Мне с тобой лучше не ехать, - сказал Джемаль. - Так будет безопаснее. Вот что тебе предстоит сделать: у мечети Кадум будет ждать человек. Это, кстати, самое спокойное место в городе. Так вот, он предложит показать тебе город и станет ловить такси, чтобы съездить к университету. Таксист - надежный парень. Он отвезет вас на встречу.
      Курд был явно подавлен гибелью брата. Чтобы хоть как-то разделить его горе, Малко спросил:
      - Вы были с братом очень близки? Джемаль склонил голову.
      - Он был племянником моей матери. До восемнадцати лет нас воспитывали вместе.
      - Но что он такого сделал?
      - Да ничего! Слишком открыто симпатизировал Барзани. Багдадские "джаши" натравили на него армейскую полицию.
      Из окна комнаты Джемаля была видна радиоантенна на крыше здания службы безопасности, будто подглядывающая за ними. Малко чувствовал, что отныне Джемаль - его союзник, и уже собрался было обо всем ему рассказать, но сдержался: это означало бы подвергнуть курда неоправданной опасности. Словно угадав его мысли, Джемаль спросил:
      - Наверное, скоро поедешь на север?
      Малко улыбнулся.
      - Может быть, Гюле меня затем и вызывает, чтобы объявить день отъезда.
      - Может быть.
      Босоногий Ирадж принес чай и молча удалился. Джемаль разом осушил свою чашку и встал.
      - Мне нужно распорядиться насчет похорон, - сказал он.
      - Если хочешь, можем поужинать вместе. Например, в "Хаммураби". Там бывают красивые девчонки. Заодно и расскажешь, как все прошло. Возьмешь такси - это заведение все знают.
      Малко вышел от Джемаля со щемящим чувством в душе. На улицах царила традиционная суматоха базарного дня. Торговцы разложили свой товар рубашки и майки - прямо на земле.
      Но другой, темной стороной этой внешне оживленной жизни по-прежнему были тайные агенты, трупы в подвалах и Баакуба.
      - Кретин! - взвизгнул генерал Латиф Окейли. - Он наверняка что-то такое делает! Иначе он бы здесь не торчал!
      Стройный лейтенант стоял навытяжку перед шефом службы армейской безопасности, млея от испуга и сгорая от бешенства. Когда белобрысого репортера арестуют, он, лейтенант, щедро отплатит ему за эти унизительные минуты.
      - Господин генерал, - сказал он как можно тверже, - клянусь Аллахом, с тех пор как вы поручили мне это дело, я зафиксировал все, чем занимался этот поганый пес.
      Латиф Окейли ударил кулаком по столу.
      - Плевал я на Аллаха! - заорал он.
      Офицер нового поколения, он был не слишком религиозен и презирал цветистые обороты "старичков".
      - Я хочу знать, что он делает!
      - Ничего, - сокрушенно сказал лейтенант.
      Генерал покачал головой и потряс папкой с донесениями:
      - Я требую, чтобы вы еще раз проверили всех, с кем он входил в контакт. И сделали из этого выводы. Где-то обязательно должна быть зацепка. Обязательно! Я распоряжусь, чтобы вам помогала полиция. Все! Убирайтесь!
      Лейтенант не заставил просить себя дважды. Как только он вышел, генерал взялся за телефон. Его злость имела и другую, не менее существенную причину. Еще два дня назад его работники перехватили шифровку из Москвы, но понять из нее смогли только то, что речь шла именно о Малко Линге. Однако же полковник Чирков до сих пор не позвонил. Не мог же генерал сказать ему, что контролирует его связь! Союзники так не поступают. Почему же, черт возьми, русский не спешит ему помогать? Он решил выяснить это напрямик.
      Связь с советским посольством была в этот раз еще хуже обычного. На линии сидело не меньше двух "слухачей". Но голос советского полковника прозвучал отчетливо и тепло.
      Несколько минут оба офицера ходили вокруг да около, затем генерал Окейли перешел в наступление:
      - Как насчет моей просьбы, дорогой Сергеич? - спросил он, по русскому обычаю назвав полковника по отчеству.
      Русский удрученно ответил:
      - Из Москвы до сих пор ничего нет. Беда с этими бюрократами!
      Окейли готов был его убить! В этот момент Чирков любезно поинтересовался:
      - Кстати, у вас там ничего не слышно насчет Арафата и Амуна?
      Наступила трескучая пауза. Окейли быстро нашелся:
      - Думаю, они скоро вернутся в Багдад. Я вам немедленно об этом сообщу.
      - Большое спасибо, товарищ генерал, - невозмутимо произнес Чирков.
      Положив трубку, генерал Окейли поспешно схватил красный карандаш, собираясь распорядиться о немедленном освобождении коммунистических лидеров Махмуда Арафата и Фуада Амуна из лагерей Нассирия в надежде, что их еще не успели слишком сильно потрепать.
      Чертовы русские, - подумал он. Даром что друзья - просто так ничего от них не получишь...
      Малко так и не смог сосредоточить внимание на золоченых куполах мечети Кадум. Его и семерых японских туристов буквально осаждала толпа экскурсоводов-любителей. Он бродил на площади среди лотков с открытками, дожидаясь своего связного. Многие арабы уже предлагали ему такси, но ни один не назвал пароль.
      Наконец его схватил за рукав какой-то мальчишка:
      - Такси, сэр, такси до университета!
      Он ничем не отличался от сотен других босоногих пацанов, вертевшихся на улицах Багдада. Малко сделал вид, что колеблется, и наконец пошел за ним к старенькому "Пежо-404".
      Водитель, даже не обернувшись, нажал на газ. Малко поерзал на продавленном сиденье и стал смотреть в окно. От Багдада у него, похоже, начала развиваться клаустрофобия - невозможность связаться с внешним миром и гнетущая атмосфера скрытой опасности губительно действовали на его нервы.
      Такси доехало до южной окраины города. Оставив позади мост через Тигр, они пересекли пустынный университетский квартал. Водитель неоднократно увеличивал скорость и замедлял ход, дол-то петлял по незнакомым улицам, проверяя, нет ли сзади "хвоста". Малко не мог знать, что лейтенант, увидев, что он садится в такси, прекратил преследование.
      Наконец они свернули в тихий переулок и остановились. В следующую минуту открылась дверь одного из подъездов, и невидимая рука втащила Малко вовнутрь. Дверь захлопнулась, и Малко оказался в кромешной темноте.
      Вокруг его запястья обвилась веревка. Сопротивляться было поздно. Малко связали по рукам и ногам и сунули в мешок, в котором, судя по запаху, раньше находилась копченая рыба. Кто-то взвалил его на плечи и понес. Малко почувствовал свежий воздух, увидел сквозь мешок неяркий свет, и через секунду его бесцеремонно сбросили на солому. Он услышал шум мотора и ощутил толчки: его куда-то везли.
      Поездка длилась около получаса и сопровождалась многочисленными остановками, судя по всему, на перекрестках. Малко недоумевал, что могли означать эти новые фокусы. Это были не полицейские: те забрали бы его прямо из отеля. Но если это курды, для чего им устраивать подобный спектакль?
      Автомобиль остановился, Малко опять взвалили на чьи-то плечи, но на этот раз сбросили с высоты человеческого роста прямо на твердую землю. Он вскрикнул от боли. Сразу несколько голосов заговорили по-курдски. Кто-то пнул Малко ногой, угодив в бедро.
      Не успел он спросить себя, что это все значит, как послышался многозначительный щелчок взводимого курка. В затылок Малко уперся сквозь мешок твердый предмет. Не трудно было догадаться, что это такое.
      Отчаянно рванувшись, он успел в момент выстрела перевернуться на спину и почувствовал на шее пониже уха нестерпимую боль. Совершенно оглохнув от грохота, он лежал и ждал нового выстрела. Его охватило ужасное ощущение собственного бессилия.
      Но выстрела не последовало. Он услышал, как кто-то развязывает мешок. Затем Малко грубым рывком извлекли наружу. Он находился в подвале, освещенном неизменной керосиновой лампой. Сквозь тонкую ткань костюма до него добирался ледяной холод земляного пола.
      Над ним стоял какой-то курд, державший в руке короткоствольную "беретту" калибром 9 миллиметров. Черная Пантера осыпала курда свирепой бранью. Малко видел, как шевелятся ее губы, но слов не разбирал: в ушах звенело от выстрела. Он лишь понимал, что получил отсрочку приговора.
      Он окончательно пришел в себя лишь тогда, когда Гюле склонилась над ним с кинжалом в руке. Судорога страха пронзила его, но Гюле лишь перерезала веревки и выпрямилась. Курд не убирал оружие. Малко с трудом поднялся и потер онемевшие запястья. Единственным выходом из подвала был узкий коридор, у которого трое курдов играли в кости.
      - Я же его предупреждала, чтобы не убивал сразу, - сказала Черная Пантера. - Отличиться решил, болван.
      В ее глазах уже не было никакой мягкости, в движениях - ни малейшей женственности. Наглухо застегнутый китель придавал ей еще более суровый вид.
      - За что вы хотите меня убить? - еще плохо соображая, спросил Малко.
      - Оружие не прибыло, - злобно произнесла Гюле. - Вы солгали. Сегодня вечером мы возвращаемся на север. Но прежде я накажу вас за обман.
      Малко охватило отчаяние. Все его усилия оказались напрасными. Надежды больше не было. Он посмотрел прямо в глаза Гюле:
      - Я вам не лгал. Скорее всего, произошла какая-то заминка, Но я прошу вас подождать еще день или два. Если хотите, можете держать меня здесь.
      - Как же! - фыркнула Гюле. - Чтобы через два часа здесь была вся багдадская полиция? Я знаю - вы работаете на них!
      - Вы с ума сошли!
      Партизанка топнула ногой. Ее желтые глаза горели неукротимым бешенством.
      - У нас тоже есть свои шпионы, - сказала она. - Почему вы встречаетесь с Амаль Шукри? Она работает на полицию.
      - Что?
      Гюле презрительно уперлась руками в бока.
      - Не стройте из себя дурачка! Эту сучку знают все. Она шлюха! Вы с ней спали, ведь так?
      Он предусмотрительно уклонился от ответа. Вот, оказывается, чем объяснялось свободное поведение Амаль, ее мини-юбки и многозначительные взгляды...
      - Клянусь вам, я об этом не знал, - горячо возразил Малко. - Больше того, собирался использовать ее в своих целях.
      - Ее? - скривилась Гюле. - Чтобы она всех нас выдала? Нет! Сам Аллах позаботился о том, чтобы это проклятое оружие не прибыло!
      Неожиданно она с далеко неженской силой ударила Малко по лицу.
      - Нужно было позволить Сину убить вас на месте, - прошипела она. - Но я сделаю это сама. Сегодня. Перед отъездом. Ваши друзья не сразу вас найдут... И вы так и не получите свои десять тысяч динаров.
      Малко старался не поддаваться панике.
      - Побудьте в Багдаде еще немного, - умоляюще говорил он. - Я уверен, что вы получите оружие! Я работаю не на Ирак. Я - американец...
      - Вы - русский, - гневно перебила его Гюле. - Вы такой же светловолосый, как русские. И такой же лживый! Я даже не хочу слушать вас! Подумать только! Ведь я вам поверила!
      Она плюнула на пол и что-то крикнула по-арабски. Двое курдов бросили карты и подскочили к Малко. В мгновение ока он снова оказался связанным. Затем курды подняли крышку деревянного ящика, стоявшего у стены, подхватили Малко и опустили туда. Один из них что-то спросил у Гюле, и Малко догадался: курд интересовался, сейчас его убить или позднее. Гюле ответила одним-единственным отрывистым словом, и курды бросили в ящик два небольших мешка с землей. Затем крышку положили на место, и Малко услыхал в полной темноте оглушительный стук молотка.
      Это прибивали крышку его гроба. "Милосердная" Гюле решила утопить его живым.
      Лавина шифрованных радиограмм, хлынувшая из американского посольства в Бейруте, повергла ливанских контрразведчиков в глубокое раздумье. Тед Хейм потерял сон и покой. Его профессиональная совесть была глубоко задета, и он решил во что бы то ни стало исправить последствия собственного легкомыслия.
      На другую чашу весов всем своим весом налегал Уолтер Митчелл. Сложный и мощный механизм ЦРУ работал в полную силу.
      То, о чем просил Малко, было возможно. Нелегко, правда, оказалось собрать весь комплект в такие сжатые сроки. Первая телеграмма легла на стол одного из руководителей "Интерармко" в Вашингтоне. "Интерармко" было скромным предприятием с капиталом в пятнадцать миллионов долларов и под патронажем ЦРУ специализировалось на поставках оружия благонамеренным государствам и национальным меньшинствам.
      Часом позже один из филиалов компании получил приказ доставить в тихий уголок Германии карабины "маузер" и патроны к ним. Карабины были выписаны по цене 27 долларов 95 центов за штуку с учетом доставки. Человек, выполнявший заказ, добавил по собственной инициативе двенадцать автоматических винтовок "армалит" с боевой скорострельностью 700 выстрелов в минуту и магазином в 10 000 патронов. Это было сделано, чтобы раздразнить у потребителя аппетит: испытав это оружие один раз, без него уже не могли обойтись.
      С пулеметом "МГ-42" и чехословацкими базуками дело обстояло посложнее. Посидев на телефоне, исполнитель нашел пулеметы у финского торговца оружием, который уступил их по вполне приемлемой цене.
      Базуки, а с ними и две тонны тринитротолуола, прибыли по довольно сложному маршруту из Италии.
      Письмо Малко попало в руки Теда Хейма в среду. В субботу утром груз доставили самолетом на американскую военную базу на территории Турции. Официально - для вооружения турецкой: армии. На ящиках красовались американский флаг и рисунок рукопожатия - символ программы интернациональной помощи.
      Вот здесь-то и начались настоящие трудности. Единственным способом быстро доставить оружие в Галаль была выброска с парашютом. Операция представлялась весьма рискованной, поскольку иракское воздушное пространство тщательно охранялось самолетами "МИГ-21". Оставалось сделать крюк через Иран и возвратиться в районе горных хребтов. Только так можно было доставить все оружие за один рейс, который к тому же предстояло совершить ночью.
      Командующий базой потребовал от представителей ЦРУ справку с подписью вышестоящего начальника - иными словами, документ, получить который не представлялось никакой возможности: ни один генерал не хотел фигурировать в такой опасной "темной" операции. Приходилось утешать себя только тем, что командующий вообще не конфисковал оружие.
      А в Бейруте Тед Хейм рвал на себе последние волосы. Неповоротливая административная машина ЦРУ наконец заработала, но делала это слишком медленно.
      В начале той же недели американские военные представители в Тегеране попросили у иракцев разрешения на транзит двух старых винтовок "скайрейдеров" без вооружения. Их просьба, разумеется, была немедленно удовлетворена. На следующий день самолеты приземлились в тегеранском аэропорту Мехрабат и тут же проследовали к ангарам американских ВВС. Только очень опытный глаз мог заметить, что бортовые стрелковые средства и ракетные пусковые установки остались на прежнем месте. Но на подобную мелочь никто не обратил внимания.
      Через два дня в Ирак с западного побережья Африки прибыло двое туристов. В их новозеландских паспортах против слова "профессия" стояло слово "инженер". Более точным определением было бы "инженер по вопросам мгновенной смерти".
      Парни отлично зарекомендовали себя в маленькой незаметной войне, которая велась в дебрях Анголы и Замбии. Это были виртуозы пикирующих бомбардировок, способные попасть ракетой в круг диаметром пять метров на скорости 600 километров в час.
      Хладнокровные и на вид безобидные ребята остановились в "Хилтоне" и принялись объедаться черной икрой.
      И конечно же, совершенно случайно они повстречали на следующий день своего старого друга, занимавшего высокий пост в иерархии американских военно-воздушных сил. Тот пригласил их на воздушную прогулку над горами Курдистана.
      Не менее случайно представитель ЦРУ в Иране упомянул в разговоре со своим иранским коллегой, что американское правительство выдворило из страны несколько слишком реакционно настроенных иранских студентов.
      Через четыре дня после прибытия письма Тед Хейм решил все вопросы, поднятые Малко, кроме одного: оружие по-прежнему лежало на складе в Турции, и командующий базой турецкий полковник не желал идти ни на какие уступки, игнорируя умоляющие телеграммы ЦРУ.
      Вот тогда Тед Хейм и вспомнил об "Эйр-Америка" - "чартерной" авиакомпании, базирующейся в Бангкоке и более чем тесно связанной с ЦРУ.
      Из Бейрута снова хлынул целый поток телеграмм: сначала в Вашингтон, затем в Бангкок. На следующий день у Теда вновь появился аппетит. "Эйр-Америка" сказала "о'кей", только у нее недоставало самолетов, и следовало подождать два-три дня, пока "Локхид С-130 Геркулес" заберет оружие из Анкары и доставит в Бангкок, где его, оказывается, ждут. Опять же по чистой случайности оказалось, что маршрут самолета будет проходить прямо над Курдистаном и что подобные винтовые аппараты наиболее подходят для десантирования.
      Официально самолет не должен был пролетать над территорией Ирака, поскольку эта страна запретила нарушать свое воздушное пространство всем самолетам, не принадлежащих к Международному агентству воздушных сообщений.
      Штраф мог составлять более миллиона долларов, но в некоторых случаях ЦРУ не считало деньги.
      Итак, обратный отсчет начался. Сидя в своем кабинете с видом на Бейрутский залив, Тед Хейм ломал голову над тем, готов ли к операции сам Малко. Однако это могло обнаружиться только в последний момент, когда было бы уже поздно исправлять ошибки... В душе Хейм восхищался храбростью "темных" агентов, часто лезущих прямо в волчью пасть. Для того, чтобы согласиться на такую работу, нужно было исповедовать философию оправданного безумия. Ведь все, что так долго замышлялось и так тщательно готовилось, могло рухнуть в один миг, К тому же, если Малко раскрыли, это стало бы известно далеко не сразу.
      "О, величие и жестокость невидимой войны!" - подумал Хейм, протирая внезапно запотевшие очки.
      Унылую полудрему, в которую был погружен Малко, развеял скрежет выдергиваемых гвоздей.
      Поначалу он еще протестовал, кричал, стучал головой о деревянную крышку, но, видя полное равнодушие остальных, обреченно умолк. Что толку кричать? Гюле не из тех, кого можно уговорить. Сквозь стены своей деревянной тюрьмы он слышал негромкие звуки: курды болтали между собой и изредка смеялись.
      Малко не мог определить, сколько прошло времени. Наверное, несколько часов, поскольку он уже успел проголодаться. Мысли его пребывали в полном беспорядке. Ему приснилось, что он лежит в постели с Амаль, и это сразу же напомнило ему о прекрасной Александре и о Лиценском замке. Как он мог бросить все это и приехать сюда только затем, чтобы подохнуть на дне грязной реки!
      Крышка ящика поднялась, и Малко заморгал глазами: прямо над его импровизированным гробом висела керосиновая лампа. Те же курды, которые сунули его в ящик, так же равнодушно помогли ему выбраться и перерезали его путы.
      Первым, кого увидел Малко, был Джемаль Талани, стоявший рядом с Гюле. Курд улыбнулся Малко, словно желая успокоить его.
      - Она мне обо всем рассказала, - с ходу произнес Джемаль. - Я, конечно, подозревал, что ты хочешь съездить на север не только ради репортажа, но такой дерзкой операции даже представить себе не мог. Я тобой восхищаюсь!
      Малко ровно ничего не понимал.
      - Он поручился своей жизнью за вашу, - объяснила партизанка. - И умрет вместо вас, ели вы нас предадите. Он ведь не может уехать из страны.
      Джемаль натянуто улыбнулся.
      - По-моему, произошло недоразумение, - сказал он Малко. - Гюле сильно нервничает: ее ищут баасисты. Они назначили за ее поимку вознаграждение в десять тысяч динаров. Оставаться в Багдаде для нее равносильно самоубийству.
      - Но почему она обвиняет меня в предательстве? - спросил Малко.
      - У тебя есть подозрительные знакомые, - ответил Джемаль. - И вообще твой рассказ поистине удивителен. Я-то теперь тебе верю... Но се можно понять. Так вот, она согласна остаться здесь еще на неделю.
      Курды принялись за еду. Гюле пригласила Малко и Джемаля разделить с ними трапезу. Они сели по-турецки, причем Гюле расположилась между ними. Она прижалась к Малко бедром и улыбнулась ему.
      Непредсказуемая женщина! Еще два часа назад она готова была хладнокровно лишить его жизни... Малко с жадностью набросился на шашлык и кефир, сжевал предложенный вместо десерта зеленый лук.
      - Как же ты догадался приехать? - спросил он Джемаля.
      - Интуиция подсказала, - ответил курд. - Когда ты не пришел в ресторан, я сразу заподозрил неладное... Хорошо, что я знал, где тебя искать. Труднее всего оказалось убедить Гюле. Она утверждала, что ты уже мертв.
      В этой пещере Али-Бабы европейские костюмы обоих мужчин выглядели почти неприлично, резко контрастируя с турецкими шароварами и кривыми кинжалами. Гюле вытерла о китель испачканные жиром пальцы и громко рыгнула. Женственности в ней было сейчас не больше, чем в головорезе из Иностранного легиона. Потянувшись, она улеглась на холщовые мешки. Джемаль сделал знак Малко:
      - Идем. Она устала.
      Малко послушно встал. Пройдя по узкому земляному коридору и открыв изъеденную червями деревянную дверь, они вышли на темную безлюдную улицу у самого берега реки, где еще с километр шагали до машины Джемаля.
      - Она точно не уедет? - спросил Малко. Курд улыбнулся:
      - Гюле дала мне слово. Но если она не получит то, что ты обещал, я даже не смогу ничего сделать.
      Немного помолчав, Джемаль добавил:
      - Может быть, я могу тебе в чем-нибудь пригодиться? Что ты хочешь узнать?
      - Когда должны казнить Виктора Рубина. Или хотя бы когда состоится суд.
      Джемаль кивнул.
      - Я попробую. У меня много друзей. Но это очень опасно.
      Проезжая в "мерседесе" по багдадским улицам, Малко думал об Амаль. С ней следовало обращаться осторожнее, чем с ящиком динамита. Однако ее карта все же могла стать козырем в его игре. За одного битого двух небитых дают: Амаль суждено было стать далеко не первым "перевербованным" агентом.
      Глава 11
      Генерал Окейли крайне редко вызывал к себе одновременно начальника службы гражданской безопасности и шефа баасистской полиции. Сидя в глубоких креслах напротив генеральского стола, оба обеспокоенно переглядывались. Баасист - худой молодой человек с изрытым оспой лицом, свой столь высокий пост заслужил за исключительную жестокость. Начальник службы безопасности был пятидесятилетним мужчиной со стриженными ежиком седеющими волосами.
      Генерал Окейли поднял на них свои печальные крокодильи глазки и проронил:
      - Плохо работаете, господа. В Багдаде уже две недели находится опасный американский агент, а вы даже не установили его личность.
      Приглашенные побледнели. В Ираке расстреливали за гораздо меньшую провинность. Баасист хотел что-то возразить, но генерал потряс листком бумаги:
      - Слушайте!
      В течение десяти следующих минут он читал им биографию Малко. С каждым словом его собеседники все больше съеживались в креслах. Русские поработали на славу, даже кое-что добавили от себя. Из прочитанного становилось ясно, что Его Высочество принц Малко Линге был одним из лучших сотрудников ЦРУ.
      - Ну, что скажете, господа? - торжествующе заключил генерал.
      - Его нужно немедленно арестовать! - нетерпеливо воскликнул начальник службы безопасности. - И развязать ему язык...
      - Кретин, бездарь, ничтожество! - завопил генерал. Посетители подождали, пока утихнет буря. Подавив в себе страх и негодование, офицер пояснил:
      - Мы подозреваем этого человека уже много дней. Он находится под наблюдением. Мы арестуем его только тогда, когда убедимся, что он не может навести нас на других агентов. Это дело огромной важности, - таинственно добавил он.
      Приглашенные кивнули. Они, разумеется, не знали, что уверенность генерала носила весьма относительный характер. Несмотря на то, что русские опознали Малко, Окейли по-прежнему ее владел информацией о причине его пребывания в Багдаде. Это не слишком выгодно характеризовало бы его перед лицом двух конкурирующих служб. Генерал искренне надеялся, что со временем все образуется. Во всяком случае, баасистская полиция с ее слоновьей ловкостью вряд ли могла составить ему серьезную конкуренцию. Когда речь заходила о чем-то более серьезном, чем погромы и изнасилования, эти полицейские проявляли полную беспомощность.
      Напустив на себя важный вид, генерал отпустил высокопоставленных шефов.
      - Я буду держать вас в курсе событий, - милостиво пообещал он.
      В коридоре приглашенные разошлись, вяло пожав друг другу руки.
      Начальнику службы безопасности было начхать на всю эту историю. Он был озабочен борьбой с внутренними врагами, а их в последнее время появилось ох как много...
      Молодой баасист, напротив, горел жаждой реванша. Он защищал честь партии! Ему следовало во что бы то ни стало откопать хоть что-нибудь, дабы не оказаться чужим на празднике торжества справедливости.
      Даже не ответив на приветствие двух армейских полисменов в красных кепи, он вскочил в свой "бьюик". Действовать нужно было быстро и к тому же незаметно: генерал не позволил бы ему отнимать у себя хлеб.
      Малко считал каждый час. Джемаль добился от курдов не помилования, а всего лишь отсрочки. К тому же теперь Малко не сомневался, что находится под подозрением у властей. Его безошибочную уверенность, подсказанную многолетним опытом, смущало лишь то, что Джемаля ни разу не допрашивала полиция, хотя тот встречался с Малко довольно часто. Казалось, их боялись спугнуть. Малко сказал об этом Джемалю, но курд не проявил никакого беспокойства.
      Малко ввязался в смертельно опасную игру, в которой главным козырем было время. Черная Пантера согласилась на предложение Джемаля с большой неохотой. Если оружие не прибудет в ближайшее время, она без колебаний уедет на север. Это будет означать, что Тед Хейм не получил письма и что операция провалена. Останется только бежать, не дожидаясь, пока до него доберется иракская контрразведка.
      Он вышел из такси у виллы Джемаля. Машины курда у ворот не оказалось, но Малко все же зашел во двор: они договаривались пообедать в "Матам-аль-Матам".
      Но сколько он ни звонил - ответа не было. Он уже собрался уходить, когда дверь вдруг приоткрылась. В полумраке прихожей он различил силуэт Гюле. Что она тут делает? - подумал Малко.
      - Входите, - сказала она из-за двери.
      Он шагнул в дом, и Гюле сразу же захлопнула за ним дверь.
      - Оружие пришло, - объявила она без предисловий.
      Малко чуть не закричал от радости. Если так, то следующая часть операции отработана тоже. Он свято верил в техническую оперативность ЦРУ, являвшуюся наиболее сильной стороной данной деятельности американцев. Немногие разведки могли свернуть такую гору для спасения одного-единственного сотрудника, обреченного на смерть в тюремных стенах.
      - Когда?
      - Прошлой ночью. Его сбросили с самолета к северу от Галаля. В горах затерялись всего три ящика.
      - Как вам удалось узнать об этом так быстро?
      Гюле от души рассмеялась.
      - Мы тоже умеем работать. Когда атакуем Баакубу?
      Малко сел на стул в гостиной.
      - Пока не знаю. И вообще мы узнаем это только за час до операции. К тому времени все должно быть готово.
      Гюле кивнула. Она казалась очень возбужденной.
      - Все будет готово. Пять лучших "пеш-мерга" выехали к нам вчера из Сулеймание. С оружием. Нас будет девять. Этого вполне достаточно.
      - Нужно еще суметь добраться до тюрьмы, - напомнил Малко, - а потом благополучно уйти. На дорогах в этот день будет еще больше патрулей, чем обычно. А ведь нас немало...
      - Нас будет мало, - мрачно ответила Гюле.
      Женщина сидела напротив Малко. Не веря своим глазам, он отметил, что она подкрасила веки сурьмой. Ее полные губы занимали чуть ли не пол-лица. Форменный китель был расстегнут на три пуговицы, щедро открывая грудь. Даже в комнате она не расставалась с заткнутым за пояс парабеллумом, но кожаные сапоги все же сменила на туфли с загнутыми кверху носками.
      - Почему это нас будет мало? - спросил Малко. - Вы что, собираетесь остаться в Багдаде?
      Ее рот скривился в горькой усмешке.
      - Когда мы выйдем из тюрьмы, многих уже не будет в живых. Может быть, и меня, и вас. Вот почему мы потребовали так много оружия: именно его нам прежде всего недостает. А в своих бойцах мы уверены. Они дорого продадут свою жизнь.
      Гюле не на шутку интриговала Малко.
      - Вам никогда не хотелось жить так, как живут другое женщины? спросил он. - Делать прически, танцевать, носить красивые платья, наконец, выйти замуж?
      Взгляд, которым его смерила партизанка, мог бы заморозить раскаленную доменную печь.
      - Разве мужчине все это нужно, чтобы желать женщину? Если он, конечно, настоящий мужчина...
      Ее кошачьи глаза смотрели на Малко так жгуче, что он испытал нечто вроде смущения. Английские слова звучали в устах Гюле гортанно и экзотично. Она напоминала Малко героинь греческих трагедий, всегда готовых вступить в бой, со всей страстью отдаться мужчине или умереть. Похоже, Черная Пантера тоже не умела жить вполсилы...
      Наступило напряженное молчание. Между ними пролегло нечто, не имевшее ничего общего с их рискованными планами. Затем Гюле встала:
      - Идемте.
      Он стал спускаться за ней по узкой лестнице, ведущей в подвал. Судя по всему, кроме них, в доме никого не было. Ирадж, слуга Джемаля, тоже не появлялся. Гюле отворила дверь небольшой комнатки, освещенной электрической лампой без абажура. В углу, образуя импровизированное ложе, были простелены одеяла. На полу лежали мундштук Гюле, пачка иракских сигарет и несколько пистолетных магазинов.
      Гюле закрыла дверь и повернулась к нему. Они были почти одного роста.
      - Я должна попросить у вас прощения, - тихо сказала она. - Я считала вас предателем.
      Малко улыбнулся. Все это было уже так давно! И только чудом ему удалось избежать пули в затылок, выпущенной по приказу партизанки.