Не заметить здание телецентра было просто невозможно. С обеих сторон от входа стояли танки, ощетинившиеся пулеметами.
      Малко направился к будке пропускного пункта, набитой уголовного вида штатскими, и назвал себя, покосившись на огромную карикатуру, изображавшую четырех повешенных, - в том числе одного с черной повязкой на глазу. Директора уже успели предупредить о его приходе. Два агента проводили Малко в директорский кабинет. В коридорах корпуса и окружавших его скверах слонялись бесчисленные "сотрудники".
      Директор национальной телерадиокомпании оказался высоким худым иракцем со светлыми глазами, с трудом изъяснявшимся по-английски. В его кабинете сидели на диване несколько человек. При появлении Малко директор указал им на дверь, и они боязливо поспешили к выходу.
      Первым, что бросалось здесь в глаза, был лежащий на столе русский автомат "АК-47" с подсоединенным магазином. "Необычное пресс-папье", подумал Малко. Директор поймал его взгляд и любовно погладил приклад автомата.
      - Мы должны быть бдительны, - пояснил он, словно опасался, что из-под стола вот-вот выскочит сам Моше Даян.
      Шторы на окнах кабинета были тщательно задернуты, и создавалось впечатление, что он расположен в подземелье. На стенах висели неизменные плакаты "Эль-Фатах". Они, словно навязчивая идея, повсюду преследовали Малко.
      После первых же произнесенных фраз Малко понял, что директор хочет только одного: поскорее от него избавиться. Это его вполне устраивало. Он попросил своего высокопоставленного собеседника предоставить ему провожатого для осмотра теле- и радиостудии.
      Спустя пять минут он уже шагал по коридору в сопровождении громадного детины, переросшего свою офицерскую форму ровно на два размера. Тот не понимал ни слова по-английски и был запрограммирован как робот на выполнение его "миссии".
      Экскурсия не представляла ровно никакого интереса. Это был самый обычный телецентр, разве что победнее. Зато дикторы, сообщая любую, самую банальную политическую новость, впадали в настоящую истерику. Пара выстрелов с берега реки Иордан приобретала характер героической эпопеи, и дикторы не скупились на гортанные восклицания и проклятия с неизменным припевом "смерть Израилю!". Даже сидя наедине со своими микрофонами, они не на шутку распалялись и грозно вращали глазами.
      Малко уже начинал было сомневаться, что это посещение что-нибудь даст ему, когда провожатый открыл перед ним дверь небольшой студии. Малко едва сдержал улыбку радости. Амаль сортировала пластинки. На ней было трикотажное платье, которое с честью выполняло свое высокое предназначение - подчеркнуть ее женские достоинства. Офицер сразу перестал торопиться и пялился на нее во все глаза. Видимо, обтянутая фиолетовым платьем грудь Амаль заставила его забыть даже о преступлениях израильской военщины.
      Девушка обернулась и увидела Малко. Он не предупреждал ее о своем визите. Она улыбнулась ему вымученной улыбкой, поставила на проигрыватель пластинку и устроила кошмарную какофонию, включив по ошибке не ту скорость. Лейтенант громко засмеялся и многозначительно подмигнул Малко.
      Посещение закончилось молчаливым рукопожатием у будки пропускного пункта. Малко пешком зашагал обратно.
      У него появилась идея. Ее осуществление требовало большой ловкости, но на сегодняшний день это было, пожалуй, единственным решением поставленной перед ним задачи, если, конечно, его надеждам суждено оправдаться...
      ...Малко давно уже мечтал о мягких сиденьях "шевроле", но Мишель, держа в руке археологический справочник, осматривала каждый камень с таким вниманием, словно малейшее упущение грозило ей немедленной смертью. Они уже четвертый час бродили по развалинам Ниневии под довольно милосердными солнечными лучами. Каждый их шаг поднимал облачко желтоватой неосязаемой пыли, предательски проникавшей в легкие. Струнный квартет, держась плотной кучкой, методично ощупывал каждый обломок древних построек. Они отмахали уже добрый десяток километров. И всякий раз, когда Мишель совершала робкую попытку приблизиться к Малко, из-за соседней колонны выскакивала контрабасистка и тащила ее к очередному барельефу, словно он грозил вот-вот упорхнуть. Наконец они добрались до конца осмотра и вновь увидели свою машину. К удивлению и беспокойству Малко, водитель на протяжении всей экскурсии не отходил от них ни на шаг. Можно было подумать, что он посвящает свободное время изучению древней Месопотамии. У водителя была подтянутая фигура и худое лицо с тонкими черными усиками. Каждый раз, когда Малко смотрел в его сторону, он широко улыбался.
      Однако Малко берег свои чары для Мишель: несмотря на внешнюю сдержанность, она время от времени бросала на него довольно многозначительные взгляды. Золотисто-карие глаза неизменно отвечали ей таким же немым посланием. Она заметно благоволила к нему и вселяла надежду, что согласится выполнить его просьбу - сущий пустяк! - отвезти в Бейрут письмо и отдать его одному человеку.
      Музыкантше, конечно, не стоило объяснять, что в письме содержится заказ на оружие, план расположения тюрьмы Баакуба и еще несколько сведений, которые, попав в руки иракцев, могли превратить весь Ближний Восток в пылающий факел.
      Письмо несомненно обещало Теду Хейму и многим другим стойкую головную боль. Но ведь Уолтер Митчелл сам говорил: "все средства хороши". Вот пусть на деле и подтвердит свои слова.
      Все приготовления требовали строжайшей тайны, поскольку работников собственной разведки, в отличие от простых граждан, иракские власти все же выпускали за пределы страны.
      А если письмо не дойдет до адресата, Виктора Рубина не спасет уже ничего. Попади письмо в руки иракцев - Малко не дал бы за свою жизнь и динара... Который, к тому же, не считался особо твердой валютой. Письмо нужно было отдать Мишель в самый последний момент: навязчивое внимание водителя-археолога Малко очень не нравилось.
      Вдоволь наглотавшись исторической пыли, Мишель благодарно посмотрела на Малко, игнорируя гневные взгляды контрабасистки.
      - Вы подарили нам замечательную прогулку, - сердечно сказала она. - Я всю жизнь мечтала увидеть Ниневию...
      - Я тоже, - мастерски соврал Малко. - Ас вами это было вдвойне приятно.
      Щеки Мишель слегка порозовели. Малко поспешил развить свой у спех:
      - Что если нам поужинать вместе?
      Мишель указала на остальных участниц квартета:
      - Я не могу: они обидятся...
      - Ну пожалуйста! - умоляюще сложил руки Малко. - Ведь вы завтра уезжаете.
      - В том-то и дело, - опустила глаза Мишель. - Лучше мне с вами поменьше встречаться, не то я буду слишком часто о вас думать...
      Но тут из-за развалин показалась недремлющая контрабасистка, и Мишель поспешно забормотала что-то о барельефах.
      Конечно, Малко мог попросить ее отвезти письмо в Бейрут "одному знакомому", но нужно было помнить об иракской таможне. Мишель ничего не умела скрывать. Если ей станут задавать вопросы - все пропало.
      Но с другой стороны, если она будет готова отдать письмо первому встречному - это еще хуже.
      Малко никак не мог выбрать меньшее из этих двух зол.
      В пять часов они наконец выехали в обратный путь. Малко то и дело ловил в зеркале взгляд водителя, внимательно наблюдавшего за пассажирами заднего сиденья. Контрабасистка сидела впереди. В какой-то момент Малко взял Мишель за руку. Водитель тут же быстро посмотрел на него, и Малко искренне обрадовался: теперь его интерес к струнному квартету имел официальное объяснение...
      Временами ему была невыносимо противна эта его двойная жизнь, когда все слова следовало тщательно взвешивать, когда истинные чувства подменялись притворством, когда опасность давно превратилась в будничную и привычную вещь.
      Выйдя из машины у входа в отель, он понял, что все летит к черту. На глазах у их внимательного водителя Мишель протянула ему руку:
      - Прощайте, мы больше не увидимся. Сегодня вечером - концерт, а завтра в восемь тридцать утра наш самолет вылетает в Бейрут.
      - А после концерта?..
      Она покраснела, как пион:
      - Ну... лягу спать, разумеется!
      Тут к своему дирижеру угрожающе устремилась контрабасистка, и Малко понял, что лучше отступить.
      - И все-таки мы с вами еще встретимся, - таинственно пообещал он напоследок.
      Джемаль и Малко сидели в "Али-Бабе" за бутылкой пива. Курд предлагал съездить к египтянкам, но Малко решил, что если уж убивать время, так лучше в дансинге. Концерт заканчивался в одиннадцать вечера, но после него Мишель еще должна была идти на официальный прием.
      - Поосторожнее с девчонками, - предупредил Джемаль. - Они берут тридцать долларов только за то, чтобы посидеть с вами за одним столиком.
      На сцене один за другим исполнялись различные виды танца живота. Различия, впрочем, состояли главным образом в размерах и цветовых оттенках животов. У их столика некоторое время вертелись две или три девушки, но, видя несговорчивость клиентов, вскоре исчезли.
      По молчаливому согласию Малко и Джемаль не заговаривал о Черной Пантере. Джемаль даже не спросил, чем закончилась встреча. Осторожность и еще раз осторожность!..
      Вдруг прямо к Малко направилась какая-то пышная особа. Он оглядел узкое зеленое платье и странное лицо с огромным ртом, слегка приплюснутым носом и вызывающе накрашенными раскосыми глазами. Это было воплощение животной чувственности. Там, где проходила эта женщина, потрясенные посетители сразу смолкали. Она вполне профессионально, на манер эстрадных танцовщиц, виляла бедрами.
      Остановившись напротив Малко, женщина обратилась к нему по-английски:
      - Меня зовут Шело. Давайте потанцуем?
      Вспомнив прейскурант, Малко вежливо отказался: он не хотел понапрасну разорять ЦРУ. Но женщина не уходила.
      - Бесплатно, - пояснила она. - Вы ведь иностранец.
      Джемаль с завистью глянул на Малко и подтолкнул его локтем:
      - Ты ничем не рискуешь. Даже наоборот. Тебе крупно повезло: это самая красивая девушка во всем заведении.
      Малко поднялся и обреченно побрел на танцевальную площадку. Оркестр играл совершенно невообразимую мелодию. Это была какая-то дикая смесь джерка10 и танго. Шело внесла значительный вклад в область развития танца живота: она попыталась исполнить его в паре с Малко. Получилось очень интимно! Пухлые губы девушки напоминали своими очертаниями редкий экзотический цветок, а крепкие дешевые духи, видимо, предназначались для полного разгрома противников. На секс-бомбу она, конечно, не тянула, но равнодушными, похоже, оставляла немногих.
      Это была здоровая самка, которую хотелось ублажить прямо здесь, у колонны ресторана.
      Шело наверняка почувствовала замешательство Малко, потому что еще плотнее прижалась к нему и хищно обнажила зубы:
      - Я вам нравлюсь? Я кубинка.
      Кубинка в Багдаде?!
      Малко припомнил все, подобающие случаю, общие фразы, но Шело не отставала. Ее цепкости могла бы позавидовать взрослая рыба-прилипала. Каждый раз, опуская глаза, он видел в сантиметре от своего лица ее чувственную, многообещающую мордашку.
      - Если хотите, чтобы мы встретились у меня в номере, - прошептала она, - заплатите пять динаров метрдотелю, и он меня отпустит. Я живу в "Амбассадоре". Дадите еще динар портье, и он скажет, где меня найти.
      Малко тактично отклонил предложение, зато задал Шело несколько вопросов о багдадской жизни. Она тут же принялась вдохновенно ругать социалистический строй. Это звучало точь в точь как заученный монолог доктора Шавуля, только совсем в обратном плане.
      Вот, значит, почему красавица Шело проявляла к нему такой интерес: она самый обыкновенный провокатор! Малко на мгновение захотелось этим воспользоваться - она того стоила, - но он тут же передумал. Это показалось ему несерьезным.
      - Я с вами не согласен, - резко заявил он, не моргнув глазом. - Я считаю, что Ирак - истинно демократичная страна. Иначе вы были бы сейчас в другом месте. За высказывания против существующего строя!
      Это замечание повергло танцовщицу в глубочайшее раздумье. Она почти перестала двигать животом и глубокомысленно наморщила лоб. Но оркестр смолк раньше, чем она успела что-либо понять. Малко галантно проводил ее к столику, поклонился, вернулся к Джемалю и обо всем рассказал ему. Курд проворчал в ответ:
      - Надо было тебе пойти с ней в отель, трахнуть ее, а потом отделать как следует, чтобы знала как доносить... Жаль, что она не одна. Видел того скрипача в темных очках?
      Малко видел. В огромных ручищах музыканта скрипка казалась игрушечной, а темные очки и бритый наголо череп выглядели и вовсе не по-концертному.
      - Ну и что же?
      - Он тоже стукач, - с отвращением сказал курд. - Он и не думает играть: только прислушивается, о чем шепчутся на танцплощадке...
      Очень мило, - подумал Малко. - Музыкант-стукач - такого он еще не встречал.
      - Бедняжка Шело, - проговорил он. - Наверное, отрабатывает свое разрешение на занятие проституцией...
      Прекрасная Шело больше не подходила к их столику. Малко еще несколько раз замечал среди танцующих ее зеленое узкое платье. Он не мог понять, что заставляет такую женщину прозябать в Ираке. Если уж на то пошло, за границей на такую сексуальную девушку клюнул бы не один толстосум... Конечно, при условии, что она не окажется полной идиоткой.
      За четверть часа до полуночи Малко оплатил счет. Пора было уходить. История с Шело говорила о том, что ему следует удвоить осторожность.
      ...Малко вышел в коридор, оставив дверь номера незапертой. В правом кармане пиджака лежало только что написанное письмо, казавшееся ему готовой взорваться бомбой. Как и всегда, когда ему грозила опасность, он ощущал легкое покалывание на тыльной стороне ладоней. План был готов, но огромное место в нем занимала импровизация.
      Письмо жгло ему карман. Он вспомнил, как странно посмотрели на него три агента-"картежника", когда он входил в отель.
      Впереди хлопнули двери лифта. Прокравшись на цыпочках по коридору, Малко едва успел увидеть, как Мишель прошла в свой номер.
      Он подождал с полминуты и устремился вперед. Сейчас его никто не должен был видеть. Малко негромко постучал в дверь француженки. Она, видимо, решила, что пришла одна из ее подруг, поскольку дверь сразу же распахнулась. У Мишель вырвалось негромкое восклицание.
      - Что вы здесь делаете?
      В ее голосе прозвучало больше удивления, нежели упрека. В синем вечернем платье с аккуратной косметикой на лице она выглядела довольно впечатляюще. Малко почти не покривил душой, когда, поцеловав ей руку, объявил:
      - Вы просто неотразимы! Вот такой я и хотел вас увидеть перед расставанием.
      И он проскользнул в номер, прикрыв за собой дверь. Мишель попятилась, бормоча: "Вы с ума сошли! Уходите немедленно".
      Но когда Малко уселся в глубокое кресло, она покорно устроилась напротив него. Он чувствовал, что француженка смущена и растеряна. Она, чувствовалось, не из тех, кто привык принимать у себя мужчин.
      - Уходите, я хочу спать, - сказала она.
      Малко встал, поднял ее за руки и заключил в объятья. Ее поцелуй получился неумелым, но руки мягко обвились вокруг его шеи. Затем она отвернулась и спросила:
      - Зачем вы меня целуете?
      Малко редко задавали такие идиотские вопросы. Не найдя, что ответить, он предпринял новую попытку. На этот раз она прижалась к нему более доверчиво, но тут же нервно отстранилась:
      - Я не хочу ложиться с вами в постель. Идите к себе.
      - Помилуйте, да у меня такого и в мыслях не было! - сказал Малко.
      И это была чистая правда. Он думал только об одном: как переправить за границу письмо. Его план, несмотря на внешнюю сложность, обещал почти стопроцентный успех.
      - Зачем вы здесь? - почти жалобно спросила Мишель. - Мы с вами не подходим друг другу.
      Малко почувствовал, что сам себе противен.
      - Я хотел увидеть вас, - и его глаза посмотрели так нежно, что она сама приблизилась и положила голову на его плечо. Малко старательно поцеловал ее.
      - Довольно, - прошептала она, высвобождаясь из его объятий. - Теперь уходите. Мне нужно раздеться.
      Малко указал на дверь ванной:
      - Пожалуйста, снимайте свое замечательное платье. Клянусь, я не буду пытаться воспользоваться этим. Я просто хочу побыть с вами еще немного.
      Мишель помедлила. Малко молча молил Бога, чтобы она согласилась. Иначе он стал бы себе противен еще больше.
      - Значит, клянетесь?
      - Клянусь.
      Француженка скрылась в ванной и щелкнула замком, на что Малко очень надеялся.
      Когда она, завернувшись в розовый пеньюар, появилась в комнате вновь, Малко встал с кресла и взял у нее из рук вечернее платье.
      - Я даже помогу вам собрать вещи, - сказал он весело.
      Сложив платье, он аккуратно уложил его в чемодан. Мишель растроганно наблюдала за ним. Потом сказала:
      - Я еще никогда не встречала такого вежливого мужчину, как вы...
      Появление Малко всколыхнуло ее монотонную, размеренную жизнь.
      - Я никогда вас больше не увижу, - печально произнесла Мишель.
      - Почему же? Я как раз собирался попросить вас позвонить в Бейруте моему хорошему другу. Он вам все обо мне расскажет.
      - О да, конечно! - обрадовалась она, едва не захлопав в ладоши.
      Малко записал ее парижский адрес и дал номер телефона Теда Хейма. Она нацарапала его в своем блокноте.
      - Позвоните, как только приедете, - попросил Малко. - Он будет рад.
      - Не сомневайтесь, обязательно позвоню, - ответила Мишель, глядя на него блестящими глазами.
      Прежде чем открыть дверь, они еще раз поцеловались. Мишель раскраснелась, как школьница во время первого свидания. Обхватив руками голову Малко, она вдруг заметила:
      - У вас какой-то грустный вид. Что с вами?
      - Ничего, - сказал Малко, - просто ностальгия. Уехать бы с вами...
      В коридоре не оказалось ни души. Малко сразу же лег спать, приняв снотворное, чтобы ни о чем не думать. Машина была запущена.
      ...Тед Хейм поднял трубку. Звонила какая-то женщина. Она отвратительно говорила по-английски и упорно коверкала его фамилию. Он уже собирался было нажать на рычаг, когда вдруг уловил, что женщина упомянула имя Малко.
      Хейм чуть было не оборвал провод. От Малко ничего не было слышно уже десять дней. Зато из Вашингтона каждое утро присылали шифрованную телеграмму, где требовали дать отчет о событиях.
      - Как вас зовут? - медленно и громко спросил он. - Где вы находитесь? - Чтобы облегчить ей задачу, он перешел на французский.
      Через пять минут Тед Хейм был на грани инфаркта. Он выяснил, что Мишель приехала из Багдада, что она встречалась с Малко, что Малко просил ее позвонить своему лучшему другу Теду. И все. И все! Хейм ровным счетом ничего не понимал.
      - Может быть, он говорил что-нибудь еще? - в десятый раз спросил американец.
      - Нет, больше ничего, - ответила Мишель в полной растерянности. Она никак не могла взять в толк, почему это друг Малко так разнервничался.
      - Лучше бы уж тогда открытку прислал! - в бешенстве прорычал Тед.
      - Пардон?
      В голосе Мишель слышалось такое искреннее недоумение, что Хейм вдруг обо всем догадался.
      - ...твою мать! Какой же я мудила! - сказал он вслух, но, к несчастью, позабыл прикрыть ладонью трубку.
      - О!..
      Последовал сухой щелчок, затем короткие гудки. Мишель не любила грубиянов.
      Секунду Тед Хейм молча таращился на телефон. Затем издал дикий вопль, смел со стола бумаги и обхватил голову обеими руками. Где-то в огромном Бейруте была девушка без имени, которая привезла важные новости о Малко и которую он только что спугнул.
      Оставалось одно: ездить по всем отелям Бейрута и искать француженку, прибывшую утром из Багдада.
      - Ясмина! - заорал Хейм. Вошла секретарша-ливанка, обеспокоенно взглянув на его багровое лицо.
      - Садитесь на телефон, - приказал Тед. - Если позвонит женский голос с французским акцентом, говорите с этой женщиной так, словно она - сама царица Савская. Скажите, что я невежа, грубиян и алкоголик и что я припадаю к ее ногам, только запишите ее фамилию и адрес!
      Радуясь столь правдивым и самокритичным признаниям шефа, секретарша пообещала, что с боевого поста ее смогут согнать только землетрясение и израильский десант.
      Тед как безумный рванулся на поиски, которые пришлось вести довольно открыто, рискуя привлечь пристальное внимание ливанской контрразведки: после операции "Фантом" она без того питала к нему повышенный интерес.
      Мишель перезвонила через час. Желание поговорить о Малко одержало в ней верх над возмущением, однако она пообещала себе когда-нибудь высказать Малко все, что думает о его друзьях. Ясмина отлично справилась со своей задачей, заверив ее, что Тед на грани нервного припадка.
      Как только позвонил Хейм, секретарша сообщила ему номер комнаты Мишель в "Бристоле", старом отеле, расположенном в самом центре Бейрута. Через пятнадцать минут американец, держа наизготовку, точно дубину, огромный букет роз, уже стучал в дверь номера француженки. Розы произвели желаемый эффект. У Мишель создалось впечатление, что с момента встречи с Малко она живет в волшебной сказке.
      Но Тед Хейм не оставил ей времени на лирические воспоминания.
      - Я оценил вашу осторожность во время разговора по телефону, - сказал он, - но ведь Малко наверняка передал вам что-то для меня?
      Мишель непонимающе посмотрела на него.
      - Да нет, просто просил позвонить, когда приеду. И все.
      Внутри у Теда все клокотало. "Бывают же такие идиотки!" - подумал он.
      - Малко вам ничего не давал? - терпеливо продолжал он. - Ни письма, ни записки, ничего?
      Мишель встала, покраснев от возмущения. В ее голову закралось страшное подозрение: она связалась с контрабандистами.
      - Послушайте, - вкрадчиво сказал Тед, - вы позволите мне взглянуть на ваши вещи? Это было уж слишком!
      - Уходите немедленно, или я вызову полицию! - в бешенстве выпалила Мишель. - Бандит несчастный!
      Американец раздраженно вздохнул, достал свое дипломатическое удостоверение и сунул ей под нос.
      - Я дипломат, - сказал он. - Вы можете это легко проверить. И я хотел бы в вашем присутствии осмотреть ваш багаж.
      Мишель окончательно растерялась. Тед вовсе не похож на тех дипломатов, с которыми ей доводилось встречаться прежде. И почему это ему так не терпится посмотреть на ее вещи?
      - Да что же вы ищете, в конце концов? - спросила она.
      - Не знаю, - ответил он. - Письмо или пакет... Вам устраивали личный досмотр на иракской таможне?
      - Нет.
      - Значит, оно где-то здесь.
      И Тед, не дожидаясь разрешения, начал расстегивать ее чемодан. Француженка растерянно наблюдала за ним. Когда он принялся перетряхивать белье, она в страшном смущении отвернулась.
      Спустя минуту Хейм под вечерним платьем обнаружил письмо. Разорвав конверт, он пробежал глазами три мелко исписанные страницы и взглянул на план.
      - Ни хрена себе, мать его!.. - только и сказал он.
      На этот раз Мишель уже не удивилась его дипломатическому лексикону.
      - Вы хотите сказать, что Малко спрятал это письмо в моем чемодане? спросила она.
      - Ага, - ответил Тед.
      - Зачем?
      Он пожал плечами:
      - Этого я вам сказать не могу. Но вы, сами того не подозревая, ему чертовски помогли.
      - Но почему он сам меня не попросил? - простонала Мишель. - Я бы взяла у него что угодно!
      - О таких вещах не просят, - таинственно произнес Тед. - У вас и так было бы полно неприятностей, если бы иракцы обыскали ваш багаж. Малко не мог поступить иначе, не рискуя вашей жизнью.
      Мишель уже совсем ничего не понимала. Перед ней приоткрывалась дверь в странный, пугающий мир. Она смутно почувствовала, что больше никогда не увидит Малко.
      - Кто такой Малко и что он делает в Ираке? - робко спросила она.
      Тед уже стоял на пороге. По сравнению с маленькой хрупкой Мишель он казался просто гигантом. Но внезапно его глаза за толстыми стеклами очков приняли мягкое, понимающее выражение.
      - Он вам дорог?
      Она не смогла сказать "нет".
      - В таком случае, - посоветовал Хейм, - лучшее, что вы можете для него сделать, - это забыть обо всем происшедшем и никому никогда ни о чем не говорить.
      Он вышел, думая уже о предстоящих, более серьезных делах. Когда за ним закрылась дверь, Мишель медленно развернула вечернее платье и повесила его в шкаф. Потом она упала на кровать и заплакала так горько, как не плакала никогда в жизни.
      Но Малко Мишель все же простила.
      Глава 10
      Малко вышел из Министерства информации и немного постоял на тротуаре Азиз-стрит, глядя на красивую девушку, проходившую по противоположной стороне улицы. Девушка выглядела довольно необычно для Багдада: черные чулки в сеточку стройная фигура, миловидное лицо и длинные волосы выгодно выделяли ее из числа других женщин Азиз-стрит, но общее благоприятное впечатление слегка портили холодные, пронзительные глаза.
      За спиной Малко кто-то негромко произнес несколько слов. Он вздрогнул и чуть не отскочил в сторону. Оказалось, с ним заговорил всего лишь таксист, предлагавший услуги своей машины. Малко раздраженно вздохнул: похоже, его нервы уже никуда не годятся... Мишель увезла драгоценное письмо неделю назад. С тех пор из Бейрута не было никаких новостей. От курдов, впрочем, тоже. С Джемалем Малко виделся через день, но их встречи носили однообразный и бесполезный характер. Они уже успели обойти все злачные места и притоны Багдада, а также еще раз побывали у египтянок, чтобы не терять это удачное прикрытие в ожидании следующей встречи с Черной Пантерой.
      Малко опасался, как бы партизанка не уехала на север, ни о чем ему не сообщив. Джемаль утверждал, что никак не может с ней связаться и что она должна первой дать о себе знать - якобы с тем, чтобы сопроводить Малко в Курдистан. Проводя время в пассивном ожидании этого события, Малко начинал понемногу сходить с ума от беспокойства и нетерпения.
      Каждый из его дней был отмечен двумя визитами: утром - в Министерство информации и вечером - в дом, где он встречался с Амаль.
      Малко нашел предлог задержаться в Багдаде на неопределенное время: он попросил официального разрешения съездить на север страны. Это спасало его от безделья в утренние часы. Изо дня в день церемониал повторялся с неизменной точностью: прибытие в кабинет № 67, теплые рукопожатия, чай, извиняющиеся улыбки. Нет, разрешение еще не готово... Но господин Рашид (или Омар, или Эурия) как раз сейчас этим занимается, и если господину Линге угодно немного подождать... Ожидание длилось от одного до трех часов. Потом дежурный делал самое что ни на есть безутешное лицо и просил зайти на следующий день, поскольку высокое начальство еще не подписало злополучный пропуск. Кафка, да и только...
      Все было представлено воле Аллаха. При таком положении дел Малко мог запросто дожить здесь до следующей революции.
      С Амаль все обстояло иначе. Эти минуты расслабления превратились для Малко в своеобразный опиум. Их двусмысленные отношения достигли устойчивого эротического равновесия. Это был поиск удовольствия ради самого удовольствия. Сейчас Амаль уже могла позволить себе полностью раздеться и лежать обнаженной в объятиях Малко. Она по-прежнему оставалась девственницей. Они говорили мало и расставались без поцелуя. Малко временно отказался от использования дикторши в своих целях. Какой в этом прок, если первая фаза операции по-прежнему висит в воздухе? Каждое утро, проходя площадь Аль-Тарир, он ожидал наткнуться на повешенных и увидеть среди них Виктора Рубина. Правда, Амаль постаралась его успокоить.
      - Я тебе скажу, - пообещала она однажды вечером. - Меня обычно предупреждают об этом с самого утра, потому что в такие дни я должна ставить пластинки с военными маршами.
      При таких обстоятельствах Малко успел бы разве что помолиться за упокой души Виктора Рубина, и не более того.
      Его жизнь в Багдаде протекала так монотонно, что он порой начинал забывать о своем задании, недоумевая, для чего сидит в этом мрачном городе уже более двух недель.
      ...Стоя на тротуаре Азиз-стрит, он размышлял, как убить время. Стояла прекрасная погода, и Малко решил пойти к Джемалю пешкам. Сегодня они договаривались пообедать вместе.
      Порядком сбив ноги о никуда не годный тротуар Рашид-стрит - самой старой и колоритной улицы Багдада, - он свернул на небольшую улочку без названия, где находился кабинет Джемаля. Улочка выглядела довольно странно: все здания по ее левую сторону были расколоты надвое, и выпотрошенные дома выставляли напоказ ржавые металлические балки и голые лестничные пролеты. Автор этого памятника последним революциям, видимо, пожелал остаться неизвестным.
      Во времена правления генерала Кассема было решено расширить некоторые городские улицы, и рабочие бригады немедленно приступили к сносу старых зданий. Но после убийства Кассема пришедшая к власти команда социалистов сочла расширение улиц буржуазным излишеством, и работы были тут же прекращены. О реконструкции домов, разумеется, никто не позаботился.
      Малко поднялся по узкой лестнице. Секретарши на месте не оказалось, и он прошел прямо в кабинет Джемаля.
      Курд сидел за столом, глядя куда-то вдаль. Он встретил Малко бледной улыбкой и даже не поднялся со стула, что вовсе не вязалось с его всегдашним гостеприимством. Малко сразу понял, что случилось неладное, и испугался за свой план.
      - В чем дело, Джемаль?
      Курд поднял голову.
      - А? Да так, ничего особенного. Просто мой брат...
      - Что - брат? - не отставал Малко.
      - Сегодня утром мне привезли его тело, - проговорил курд со смесью печали и ненависти. - Сказали, что умер в тюрьме. Убили его, вот что.
      Малко промолчал. Курд был не из тех, кто нуждался в словах утешения. Благодарный ему за это молчание, Джемаль продолжал:
      - Для тебя тоже есть новости. ОНА хочет видеть тебя как можно скорее. Сегодня вечером, если возможно.
      Говоря о Черной Пантере, Джемаль никогда не называл ее по имени. Просто - "она".
      Малко почувствовал себя так, словно вмиг помолодел на десять лет. Значит, оружие прибыло. Теперь оставалось только узнать день казни Виктора Рубина. Это было похоже на чудо! Он вдруг испытал к Джемалю Талани огромную благодарность. Без него Малко оказался бы в Багдаде лишь беспомощным туристом.