Малко подумал.
      - Кажется, у вас есть соглашение с французскими разведслужбами, сказал он наконец. - А к ним в Ираке должны относиться неплохо...
      Американец горько улыбнулся:
      - Конечно, будь мы французами, нам не составило бы особого труда ввести в Ирак соответствующим образом экипированную группу...
      Малко мимоходом отметил этот эвфемизм2 в "экипировку" Уолт Митчелл мог запросто включить легкий танк.
      - ...Да только дело в том, - продолжал американец, - что с шестьдесят второго года мы с французами не общаемся. Разумеется, у них есть работники, которые настроены к нам весьма доброжелательно и согласны были бы помочь в такой операции. Но большинство получило приказ не оказывать нам никакого содействия. А кроме французов и стран Восточной Европы, своих тайных служб в Багдаде больше никто не имеет.
      Митчелл беспомощно развел руками:
      - В случае вашего согласия я могу предложить не слишком многое. Разве что полную поддержку наших связных в Тегеране и Бейруте, деньги и оружие. Мы не хотим допустить, чтобы Виктора Рубина повесили. Подкуп, убийство, диверсия, шантаж - все средства хороши.
      Малко не понравилось это "лирическое отступление". К тому же, поскольку смерть и насилие были для Ирака родной стихией, пришлось бы приложить немало сил, чтобы заткнуть за пояс тамошних умельцев.
      - Почему вы выбрали меня? - спросил Малко. - У вас ведь хватит виртуозов гранаты и пулемета. Одни кубинские беженцы из Майами могли бы мигом захватить весь Ирак, а заодно и Египет.
      Уолтер Митчелл посмотрел на него с притворной наивностью.
      - Это работа не для убийц, - пояснил он. - Ребята, о которых вы упомянули, не успели бы даже выйти из самолета. Мне нужен человек похитрее, которого иракцы не смогут немедленно раскусить.
      Малко слушал все это без особого энтузиазма. Ему хотелось оставить американца наедине с его проблемами. Но тут же он подумал о человеке, который сидел в камере, ожидая смерти и прощаясь с последней надеждой. Цээрушники не часто пытались выручить кого-нибудь из такого безнадежного положения. Единственное, что привлекало Малко, - это мрачный романтизм подобного задания.
      - Когда мне нужно выезжать? - спросил он.
      Лицо Уолтера Митчелла слегка прояснилось.
      - Я знал, что вы согласитесь, - сказал он. - Вы один из немногих наших сотрудников, у кого в данном случае есть хоть какой-то шанс на успех. А главное - у вас австрийский паспорт. Ехать в сегодняшний Ирак, будучи американцем, - это двойной смертельный риск. Выезжайте как можно скорее!
      Малко еще ни разу не видел своего начальника таким взволнованным.
      - Что мне предстоит делать в Багдаде? - спросил он. - В одиночку и с пустыми руками я навряд ли смогу освободить Виктора Рубина и благополучно покинуть страну.
      Американец покачал головой:
      - Если у иракцев появится хоть малейшая догадка относительно ваших намерений, мы никак не сможем помешать вашей ликвидации. Госдепартаменту по-прежнему нужна иракская нефть... Поэтому вам придется действовать самостоятельно. И поверьте, если у вас ничего не получится, никто не станет вас в этом упрекать. Могу лишь сказать, что Багдад находится в двухстах километрах от границы с Ираном. Это единственный путь из страны. Наш тегеранский связной поможет вам по мере своих сил. Добавлю также, что иракские власти не будут слишком ретиво ставить вам палки в колеса. Но все это касается только последней стадии операции, если она, конечно, состоится.
      Заметив на лице Малко озадаченное выражение, американец прибавил:
      - Подумайте. Никто вас не заставляет. Я не хочу, чтобы в случае провала говорили, будто я вас принуждал.
      Малко встал.
      - Я еду завтра. Время терять ни к чему.
      - Все не так просто, - возразил Уолтер Митчелл. - Вам нужно выехать из Австрии и именно там получить иракскую визу. Кроме того, вам необходима новая биография. Я договорился с нашими венскими коллегами: официально вы поедете в качестве австрийского журналиста. Это не очень-то защитит вас при возможном проколе, но позволит хотя бы въехать в Багдад.
      В Багдад-то он въехал. Но теперь нужно было выбраться отсюда живым. И, по возможности, с Виктором Рубиным.
      Беседа с Тедом Хеймом, руководителем агентурной сети в Бейруте, оказалась более плодотворной, чем предполагал Малко. Тед, толстый молодой парень в очках, смешно ходивший вразвалочку, управлял "темными" агентами под прикрытием третьего секретариата американского посольства.
      Недавно выстроенный бейрутский отель "Финикия" кишел шпионами всех мастей, и Малко решил остановиться на одну ночь в "Сент-Джордже", на берегу моря. Там было куда спокойнее. Туда, прямо в номер, и нанес ему визит Хейм после предварительного обмена телефонными звонками.
      Рукопожатие американца было слишком уж сердечным. Оно словно означало: "Иди и умри, сын мой! Отчизна смотрит на тебя". Хейм прибыл в Бейрут всего шесть месяцев назад прямо из Принстона и еще не утратил эмоциональности новичка, хотя под влиянием, видимо, окружающей среды у него уже выработалось неизменно слащавое выражение лица.
      - Не завидую я вам, - с ходу сказал он. - Там одни ненормальные. Представляю, как достается бедняге Рубину. Молодец, храбрый парень...
      - Даже чересчур храбрый... - золотисто-карие глаза Малко пытливо смотрели на Хейма. От серьезности последнего зависели все шансы на успех. Стоя на балконе, выходившем на Бейрутский залив, и наблюдая за грациозными пируэтами водных лыжников, Малко спросил:
      - Чем вы собираетесь мне помочь?
      Тед Хейм поспешно достал из кармана лист бумаги и развернул его на столе.
      - Вот два человека, без которых вам не обойтись. Первого зовут доктор Шавуль. Отличный парень, еврей. Под самым носом иракцев создал организацию сопротивления. Свяжитесь с ним сразу же после приезда...
      - Вы его предупредили?
      Американец покачал головой.
      - Нет. Передавать информацию в Багдад очень трудно, если не сказать "невозможно". Это означало бы ненужный риск. Но когда он узнает, для чего вы прибыли, то сам поможет вам. Скажите ему, что вы от доктора Лоира из Бейрута. Это его хороший друг.
      Малко все еще сомневался:
      - Откуда вам известна его роль?
      Лицо Хейма стало таинственным. Ему доверили хранить этот секрет, что наполняло его гордостью.
      - Не могу сказать. Сами понимаете, конспирация... Но идти к нему можете без всякой опаски. Вот где он живет. Только смотрите не скомпрометируйте его. До революции он был одним из лучших багдадских врачей.
      Малко быстро изучил план, запомнил его наизусть и бросил скомканную бумажку в море.
      - Дальше?
      Тед Хейм просто ликовал.
      - Второй будет еще почище! - Он наклонился к Малко, словно лыжники внизу могли их услышать... - Это офицер иракской армии!
      Малко подскочил:
      - Но через него вы ведь, наверное, получаете массу информации!
      Хейм смущенно протер очки платком:
      - Дело в том, что мы с ним давно уже не связывались. Но у нас есть на него кое-какие документы, которые вынуждают его помогать нам. Он об этом знает. Его зовут Абдул Хакмат. Он майор или полковник ВВС.
      - Как это - "майор или полковник"?
      - Мы, собственно говоря, не связывались с ним три или четыре года, сказал Тед Хейм. - Сделать это просто некому. Думаю, сейчас он уже полковник.
      Информация была неутешительной. Этот офицер-призрак Малко совершенно не нравился.
      - Вы уверены, что держите его в руках? - спросил он. Толстый американец картинно поднял руку над перилами балкона.
      - Мы можем сделать так, что в ближайшие двадцать четыре часа его расстреляют: он порядком "наследил" в Иордании, поработав на нас. Есть и вещественные доказательства. Ладно уж, я вам сообщу кое-какие подробности.
      Малко внимательно выслушал "подробности". Действительно, майора Абдула Хакмата можно было не опасаться.
      Приятно грело солнце, и он не испытывал ни малейшего желания отправляться в Багдад. Тем более что ни один из "связных" Теда Хейма его проблемы, похоже, не решал. Словно отгадав его мысль, американец добавил:
      - Наши люди в Тегеране уже предупреждены. Они готовы оказать вам всю возможную помощь.
      Да, но... Тегеран находится в восьмистах километрах от Багдада... Все это было слишком проблематично. Несмотря на показной оптимизм Теда Хейма, Малко казалось, что он лезет в пасть бешеного зверя.
      - Мне наверняка понадобятся деньги, - заметил он. - Где мне их взять?
      Американец развел руками:
      - Не знаю. Может быть, у доктора Шавуля. Теперь насчет оружия. Везти с собой хотя бы пистолет было бы крайне опасно: на таможне вас могут обыскать. Но как только вы прибудете на место и устроитесь, я постараюсь вам кое-что передать. Например, через курдов.
      - Прекрасно, - проронил Малко. - Как мы будем поддерживать связь?
      Тед Хейм нервно сцепил толстые пальцы.
      - Еще не знаю. Я мог бы дать зам передатчик, но, учитывая расстояние между Багдадом и Бейрутом, он будет слишком громоздким, чтобы его можно было спрятать в багаже... Телефонная связь с Ираком работает очень плохо. Из Багдада практически невозможно позвонить за границу. Думаю, способ связи вы выберете на месте. Скажем, через надежного человека...
      Если только в Багдаде найдется хоть один надежный человек!..
      - Но на вашей стороне ведь есть курды? - спросил Малко.
      Хейм покачал головой:
      - Нет. Их руководитель, Барзани, прекрасно говорит по-русски и часто ездит в СССР. Если бы не это обстоятельство, мы, конечно, попросили бы их помочь вам.
      Час от часу не легче! Малко уже подумывал, не собирается ли ЦРУ избавиться от него раз и навсегда. Он посмотрел на Хейма. Тот был серьезен, как епископ.
      - Я сообщу вам о себе, - сказал Малко. - Во всяком случае надеюсь, что сообщу. Но нам нужны условные названия.
      Глаза американца сразу заблестели. Видимо, он был неисправимым романтиком.
      - Операцию можно назвать "Алладин", - предложил он.
      - Что же вы собираетесь извлечь из своей волшебной лампы? - улыбнулся Малко.
      - Все! Кроме, разве что, авианосца "Энтерпрайз". А если это не удастся мне, помогут тегеранские друзья. У них есть для этого отличный предлог: с тех пор, как Ирак предоставил убежище смертельному врагу шаха генералу Бахтияру, иранцы очень недолюбливают своих соседей.
      Тут у Малко возникла мысль.
      - А если мне понадобится парочка самолетов?
      Тед Хейм невольно вздрогнул.
      - Самолеты? Но для чего?
      - Пока не знаю, - ответил Малко. - Но подумайте об этом на всякий случай.
      - Они вам не понадобятся, - заверил его толстяк. - Два моих агента помогут вам во всем!
      Малко устало кивнул. Тед энергично пожал его руку. Прежде чем уйти, он вынул из кармана небольшую фотографию и протянул ее Малко.
      - Вот, возьмите, - прибавил он. - Не дай Бог, пригодится.
      Увидев на лице Малко недоумение, Тед пояснил ему, в каких случаях она может ему пригодиться. Малко не поверил, но все же сунул фотографию в карман, чтобы не обижать американца.
      Стоя на пороге номера, он проводил глазами удаляющуюся фигуру толстяка. "Парень не дурак, - подумал он. - Сидит себе в Бейруте..."
      Глава 3
      Под окнами номера медленно текли мутные воды Тигра. Облокотившись на перила балкона, Малко разглядывал открывающийся его взору пейзаж. Зрелище было довольно унылое.
      Противоположный берег реки выглядел плоским и болотистым. Местами на нем торчали обожженные солнцем рахитичные пальмы.
      "Багдад-отель" был зажат между рекой и Саадун-стрит, широкой улицей с двухполосным движением. Дальше открывалась однообразная панорама глиняных домиков и желтоватой бесплодной земли. И вот в этом чужом, враждебном городе Малко предстояло совершить чудо! Где-то недалеко, в тюремной камере, томился Виктор Рубин. Первым делом нужно было узнать, где именно. И тюрем в Багдаде хватало, а к тому же был и концентрационный лагерь Нассирия...
      Малко не спеша оделся, стараясь сдержать нервные удары сердца. Багдад уже начинал душить его.
      В комнате была поистине спартанская обстановка, стены ванной потрескались и облезли. Хорошо еще, что хоть одно из окон выходило к Тигру. Можно представить, какой шум стоял в тех номерах, что располагались со стороны Саадун-стрит.
      Малко прошелся щеткой по голубому костюму, побрызгал щеки одеколоном, надел темные очки и вышел.
      Тед Хейм предупреждал его: стоит новому постояльцу отлучиться, как баасисты тут же обыскивают номер. Что ж, добро пожаловать! Малко забрал с собой даже фотографию своего Лиценского замка. Во-первых, она не вязалась с его журналистской работой, а во-вторых, могла показаться просто провокационной. Партия Баас свято исповедовала марксизм. Правда, арабский неряшливый и неэффективный, но все же марксизм, и почти вся частная собственность в Багдаде подверглась безусловной национализации.
      Когда за Малко закрылись двери лифта, он осторожно ощупал верхние зубы с левой стороны челюсти. Зубной врач из ЦРУ укрепил на одном из коренных зубов капсулу с цианистым калием - последнее средство "пассивной обороны". Разрушить капсулу можно было, лишь до хруста сжав челюсти, а при случайном попадании в желудок ее оболочка не поддавалась кислотному разрушению.
      И все же во время еды Малко старался жевать поаккуратнее.
      Он спустился в вестибюль. У окошка администратора прохаживалось несколько усатых типов, похожих на того, с которым он встретился в аэропорту. Стоило кому-нибудь из иностранцев заговорить с местным жителем, как один из агентов начинал вертеться неподалеку, стараясь уловить, о чем идет разговор.
      Малко отдал свой ключ. Накануне в гостинице у него попросили его фотографию - якобы для того, чтобы наклеить на карточку и по ошибке не выдать ключ другому жильцу. На самом деле фотографии отсылали в баасистскую службу безопасности - грозную соперницу армейской полиции.
      Словом, вокруг царила милая гестаповская атмосфера!
      Отказавшись от такси, он зашагал по Саадун-стрит. Прежде всего нужно было встретиться с доктором Шавулем. Только крупные улицы Багдада имеют названия, поэтому Малко бережно хранил в своей феноменальной памяти план того места, где жил человек, на которого возлагались все надежды. Он уже "привязал" этот план к карте Багдада.
      Нужный дом располагался по другую сторону Саадун-стрит, за кинотеатром "Аль-Наср", в старом, почти заброшенном еврейском квартале. Ориентиром служила одна из немногих синагог, чудом избежавшая разрушения.
      Малко бегом пересек Саадун-стрит, на секунду задержавшись на "островке безопасности"; автомобили ехали на большой скорости и безостановочно сигналили.
      Сориентировавшись на другой стороне, он свернул на узкую грунтовую улочку без названия, начинавшуюся перпендикулярно Саадун-стрит напротив агентства швейцарской авиакомпании "Суиссэр". Пока что указания Теда Хейма были абсолютно точны.
      В ресторане под открытым небом предлагали полусырых цыплят. Посетителей не было, и повар упоенно слушал транзисторный приемник, из которого на полной громкости сыпались националистские лозунги вперемежку с египетскими песнями. Весь день, сменяя друг друга, дикторы столичного радио призывали народ к уничтожению врагов, - главным образом, израильтян.
      Со времен Шестидневной войны иракским евреям было разрешено, пожалуй, только дышать, да и то в умеренном темпе. Они были лишены практически всех гражданских прав, и иракский Красный Полумесяц - эквивалент Красного Креста - в порядке цензуры регулярно конфисковывал посылки, которые им присылали из-за рубежа. Ведь любому человеку ясно, что колбаса "кашер" в руках противника может стать опасным подрывным оружием!
      Поэтому, участвуя в сопротивлении, доктор Шавуль был достоян всяческого уважения.
      Малко несколько раз останавливался, проверяя, не следят ли за ним, но не заметил ничего подозрительного. Он надеялся, что слежка начнется только после его визита в Министерство информации. До этих пор нужно было успеть как можно больше.
      Через пять минут Саадун-стрит скрылась из виду, и он очутился среди низеньких домиков в окружении зеленщиков, предлагавших целые пирамиды разноцветных овощей и фруктов. Здесь почти не ездили автомобили, а прохожие смотрели на него с враждебным любопытством: европейцы сюда заходили не часто. Малко же, благодаря своему высокому росту и светлым волосам, не оставлял никаких сомнений на этот счет.
      Ему было не по себе среди людей, пораженных ксенофобией3. Ему не улыбались даже дети: они тоже были отравлены пропагандой, ежедневно внушавшей иракским жителям, что все иностранцы - враги.
      Вдруг он резко остановился: в том месте, где должен был находиться нужный ему дом, виднелся лишь пустырь и какие-то руины. Он мысленно обругал Теда Хейма. Американец ошибся, и его оплошность могла повлечь трагические последствия. В Багдаде не было ни сети ЦРУ, ни американского посольства, у которых можно было бы попросить поддержки.
      Для верности он еще раз обошел квартал, но безрезультатно. На дверях не было написано ни одной фамилии. Какой-то местный житель, протиравший мокрой тряпкой машину, с подозрением посмотрел на Малко, когда тот прошел мимо него во второй раз.
      Малко призадумался. Если он уйдет, никого ни о чем не спрашивая, то возвращаться сюда будет уже опасно. Но кого же спросить?
      Пока он размышлял, к нему подошел багдадец и что-то спросил по-арабски. Малко ответил по-английски, что ищет нужного ему человека. Тот что-то крикнул, и откуда-то мигом появилось еще несколько мужчин. Все они были небритые, с расстегнутыми воротниками рубашек, они стояли, держа руки в карманах. Безработные. Пока что эти люди ничем ему не угрожали, но настроены были явно враждебно.
      - Кого вы ищете? - спросил один из них, довольно сносно говоривший по-английски.
      Малко заколебался. Не ответить было бы еще более подозрительно. От Саадун-стрит его отделяло не меньше полукилометра, и он вряд ли смог бы уйти, если бы эти люди решили расправиться с ним.
      - Доктора Шавуля, - ответил он как можно спокойнее. - Я думал, он живет в этом доме.
      Багдадец, нахмурив брови, повторил:
      - Доктора Шавуля?
      Эта фамилия, казалось, не вызывала у него большого удивления. Малко решил, что все кончится по-хорошему. В этот момент его собеседник окликнул зеленщика, стоявшего на пороге своей лавки. Малко понял, что он спрашивает, знает ли тот доктора.
      Торговец плюнул на землю и изрек длинную фразу, бросив на Малко угрожающий взгляд.
      Спрашивать, что он сказал, не было необходимости. Среди собравшихся послышались зловещие выкрики. Малко всей душой хотел бы сейчас оказаться где-нибудь подальше. Зеленщик продолжал сыпать проклятиями. К Малко, возникая непонятно откуда, приближались все новые арабы. Этот простой район был полон бездельников поневоле, не пропускавших ни малейшего повода для развлечения.
      Вдруг чей-то голос выкрикнул по-арабски несколько слов злобным тоном, передававшим смысл лучше всякого перевода. Жители квартала подошли еще ближе. Малко посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос, и вздрогнул. Ошибки быть не могло: там стоял знакомый штатский, что задавал ему вопросы в аэропорту. Он даже не потрудился переодеться: на нем был все тот же пиджак в коричневую полоску. Значит, слежка все-таки была!
      Араб, говоривший по-английски, направил на Малко указательный палец:
      - You, Jew4!
      Малко пожал плечами и добродушно улыбнулся, хотя внутренне был страшно напряжен.
      - No, I'm not a Jew5, - медленно произнес он.
      Но того было уже не остановить.
      - Spy! - выкрикнул он. - Israeli spy6!
      В толпе послышался яростный ропот. В воздухе замелькали кулаки.
      Изо всех сил стараясь не поддаваться панике, Малко стал выходить из круга зевак. В тот же миг человек, назвавший его шпионом, истерически взвизгнул и вцепился в его пиджак. Толстые губы араба брызгали слюной, дыхание напоминало запах сточной канавы.
      Кто-то ударил Малко кулаком в спину. Теперь уже все присутствующие наперебой кричали, оскорбляя его. Он не решался оказать сопротивление, опасаясь, что арабы пустят в ход ножи. Он лишь повторял:
      - I'm not a Jew.
      Вдруг он почувствовал, как чья-то рука ухватила его за брюки у колена. Он оттолкнул араба и обернулся. Какой-то местный подросток подполз к нему сзади на четвереньках и уже собирался перерезать ему поджилки. Малко лягнул его ногой и угодил прямо в подбородок. Тот упал навзничь. Ошеломленные арабы на мгновение замерли, но Малко не успел воспользоваться общей растерянностью и унести ноги. Орущая толпа уже бросилась к нему. Он увидел, как у многих блеснули лезвия ножей. К счастью, его противники были так многочисленны, что даже мешали друг другу. Ему удалось оттолкнуть первых нападавших и ворваться в лавку зеленщика. Туда, по крайней мере, они могли войти только по одному.
      Взрослым вторили пронзительные вопли детей:
      - Spy, Jewish spy7!
      Стоя поблизости, усатый сыщик с восторгом наблюдал за этой сценой, предвкушая продвижение по службе. Его инициативу наверняка одобрят! Нужно было лишь успеть вырвать Малко из рук разъяренной толпы, если дело запахнет убийством.
      Малко что было сил толкнул назад первого вбежавшего араба. И тут у него замерло сердце: другого выхода в лавке не было. Он с ужасом вспомнил участь Нури Саида, которого толпа разорвала на части. 15 июля 1958 года куски его тела развесили на дереве на одной из багдадских улиц.
      Сейчас на лавку уже наседало около пятидесяти человек - взрослых и детей. Кое-кто из "народных мстителей", оказавшись рядом с витриной, начал заодно прятать за пазуху приглянувшиеся фрукты.
      Изрыгая проклятия, на порог прыгнуло сразу несколько арабов. Один из них размахивал тридцатисантиметровым кинжалом, скорчив такую свирепую гримасу, что в другой обстановке она показалась бы комичной. Но сейчас Малко было не до смеха.
      Выбросив вперед скрещенные руки, он отразил удар, и лезвие его не задело. Но это позволило ему выиграть лишь несколько секунд. Крохотная лавочка уже наполнились орущими людьми. Позади первых наступающих Малко заметил двух шестнадцатилетних арабов, державших толстую витую веревку. Церемония повешения с успехом заменяла багдадской молодежи занятия в кружках и секциях Дома культуры. Его собирались линчевать!
      В тот момент, когда человек с кинжалом замахнулся снова, Малко вдруг вспомнил последний совет Теда Хейма.
      Фотография!
      В тот день он лишь усмехнулся, но сейчас у него не было выбора.
      Малко лихорадочно полез в карман, сразу же нашел фотографию и выставил ее вперед. Араб, собиравшийся распороть ему живот, замер с поднятым кинжалом, присмотрелся и вдруг опустил оружие. Лицо его расплылось в широкой улыбке, обнажившей почерневшие зубы. Он обернулся к напиравшим сзади землякам и обратился к ним с длинным монологом. В ответ послышались нетерпеливые крики. Тогда он взял у Малко фотографию и показал ее остальным.
      Она снова возымела почти мгновенное действие. Кулаки опустились , и в адрес Малко послышалось уважительное бормотанье.
      Обладатель кинжала почтительно вернул ему фотографию. Еще не в силах успокоиться, Малко быстро взглянул на нее. Если бы ему сказали, что в 1969 году портрет Гитлера спасет его от смерти, он ни за что бы не поверил. Малко сунул фото в карман, сожалея, что не взял с собой еще десяток: в этой стране они были эффективнее автомата. Вручая ему фотографию, Тед Хейм добавил тогда: "Это лучше всякого паспорта. Если вас однажды припрут к стенке, покажите ее - и вас сразу зауважают. По популярности Гитлер идет у них третьим после Аллаха и Насера..."
      Действительно, толпа рассеялась так же быстро, как собралась. Зеленщик, ворча, подбирал рассыпавшиеся грейпфруты, и Малко без помех вышел из лавки. Араб, говоривший по-английски, сразу же любезно предложил ему услуги проводника.
      Никого уже не интересовало, зачем ему понадобился доктор Шавуль. Малко пошел за своим гидом, а сыщик разочарованно убрался восвояси. Он никак не ожидал от иностранца такого подвоха.
      Оказалось, Тед Хейм просто-напросто перепутал улицу. Доктор Шавуль проживал у следующего переулка, в желтом одноэтажном доме с верандой и небольшим садом. Малко поблагодарил проводника и поднялся на крыльцо. На его стук дверь открылась почти мгновенно, и за ней показалось испуганное лицо.
      - Доктор Шавуль? - спросил Малко.
      - Да, это я, - едва слышно ответил хозяин. - Кто вы?
      Видя, что перед ним европеец, он говорил по-английски.
      - Я от вашего бейрутского друга, - осмотрительно сказал Малко.
      Человек за дверью помедлил, затем распахнул ее. Доктор Шавуль выглядел еще довольно молодым. У него были длинные черные волосы, очень бледное лицо и выпуклые добрые глаза. Он стоял, чуть сгорбившись и опустив длинные руки с неимоверно тонкими пальцами.
      - Что вам угодно? - мягко спросил он по-английски. В его голосе угадывалось напряжение, причиной которого наверняка являлся страх.
      Доктор глядел на Малко с опаской, готовый в любую минуту захлопнуть дверь. Малко был неприятно удивлен. Неужели это и есть тот самый грозный разведчик, которого так прославлял Тед Хейм? Багдадский Рихард Зорге?
      Малко постарался успокоить себя тем, что великие шпионы часто производят впечатление совершенно неприметных людей.
      - Можно мне на минутку войти? - продолжал он. - Я виделся в Бейруте с нашим общим знакомым - доктором Лоиром, и он просил передать вам привет.
      - Ах, вот как...
      Доктор Шавуль нехотя посторонился, и Малко вошел в дом. Комнат было две. Мебель выглядела обшарпанной и грязной. Доктор указал Малко на самый прочный стул и зябко закутался в шерстяной плед. В это время года почти во всех багдадских домах включалось дополнительное отопление, но здесь стоял пронизывающий холод.
      - Вы попросили в полиции разрешение прийти ко мне домой? - спросил доктор.
      Малко решил прикинуться дурачком.
      - Нет, а что, разве это запрещено?
      Доктор энергично замотал головой:
      - Нет-нет, у нас ничего не запрещают, но нужно ведь опасаться шпионов, верно? Ирак окружен врагами...
      Это было сказано таким заученным тоном, что Малко испытал неловкость за своего собеседника. Доктору Шавулю нужно было во что бы то ни стало внушить доверие. Ведь именно от него зависел успех или провал этой почти безнадежной операции.
      - А как дела у вас? - спросил Малко. - Тяжело, наверное, приходится?
      Шавуль вздрогнул и неприветливо посмотрел на него.
      - Тяжело? Да нет, все нормально, - произнес он тонким голосом. Абсолютно нормально. Это все вражеская клевета. Мы, иракские евреи, полноценные граждане. В нашей любимой стране все имеют равное право на жизнь.
      "В том числе и евреи, но только на более короткую", - получал Малко, с жалостью глядя на доктора Шавуля. Еще три года назад этот человек был блестящим хирургом - богатым, знаменитым, уверенным в себе.
      - А как ваш брат? - спросил он.
      Доктор Шавуль подскочил, словно его укололи иглой:
      - Брат? Хорошо, он вполне счастлив... Сейчас он живет в Басре. Тамошний климат для него полезнее...
      - Понятно, - задумчиво пробормотал Малко.
      Брат Шавуля был арестован полгода назад по весьма туманному обвинению. Его больше никогда не видели. Но все родственники людей, задержанных баасистской полицией, получали строжайший приказ ничего не рассказывать иностранцам.
      Малко уже не знал, как продолжать разговор. Ему представлялось невозможным, чтобы сидящий перед ним человек мог возглавлять движение сопротивления.
      - Вы уже не практикуете, доктор Шавуль? - спросил он.
      - Нет, не практикую, - поспешно ответил врач. - Я был утомлен, мне требовался отдых, понимаете ли... К тому же в Багдаде достаточно врачей...
      "Пожалуй, Ираку сейчас нужнее могильщики", - добавил про себя Малко. Он вздохнул: хозяин явно принимал его за провокатора. Несколько секунд они молча глядели друг на друга, потом Малко осенило. Он вытащил из кармана блокнот и быстро написал: "Здесь микрофоны?"
      Затем протянул блокнот доктору. Прочитав написанное, тот с достоинством отодвинул блокнот от себя и громко сказал:
      - Ничего подобного! За кого вы меня принимаете?
      В доме таилось нечто похуже микрофонов: страх. Страх, которым в Ираке заражали всех и от которого не позволяли лечиться... Если здесь и было движение сопротивления, то теперь от него не осталось и следа. Малко захотелось схватить доктора за шиворот и потрясти.
      Он наклонился над столом и ухватил Шавуля за руку.
      - Доктор Шавуль, - сказал он с расстановкой, - я ваш друг! - Он сделал ударение на последнем слове. - Вы можете мне доверять. Скажите правду. О нашем разговоре не узнает никто. Почему вы не уезжаете из Ирака?
      Под пристальным взглядом его желтоватых глаз доктор заморгал. Он был слишком слаб духом, чтобы противостоять психологическому давлению, откуда бы оно ни исходило.
      Немного помолчав, он прошептал:
      - Они отобрали у меня паспорт.
      Малко вздохнул. Это отчаянное признание Шавуля стоило неимоверных усилий. Он ободряюще улыбнулся доктору.
      - Но почему бы вам не попытаться перейти границу нелегально?
      - Чтобы выехать из Багдада, нужен пропуск, - объяснил Шавуль. - Все дороги перекрыты. Евреям запрещено передвигаться по стране.
      Ситуация была еще хуже, чем Малко предполагал.
      - На что же вы живете, если сидите без работы? - спросил он.
      Врач склонил голову.
      - Мне почти ничего не нужно. И потом, у меня оставалось довольно много денег, когда я бросил работу... Теперь понемногу продаю свои вещи. У меня есть знакомый торговец, который хоть и обманывает, но ненамного. К тому же нам все равно нельзя иметь в доме больше ста динаров. Иначе - тюрьма...
      Он указал на запыленный телефон на столе:
      - Позвонить тоже нельзя... Нам отключили линию. В целях борьбы со шпионажем. Иногда ко мне тайком приходят старые клиенты, дают немного денег. Среди них, кстати, есть и один полицейский. Он хорошо со мной обращается.
      Малко решил осторожно прощупать почву:
      - А вы никогда не пытались, скажем, сопротивляться, что-нибудь придумать? Нельзя же с этим мириться. Вспомните нацистскую Германию.