Жерар де Вилье
      "SAS"
      Ангел из Монтевидео
      перевод В. Каспарова
      Глава 1
      На крыльце своей виллы Рон Барбер остановился. Утром, прежде чем отправиться в унылую контору на улице И, на первом этаже префектуры полиции, он любил несколько секунд глядеть на Рио-де-ла-Плату.
      Улица Мар Антарктике за деревьями парка Виргилио возвышалась над Плайя Верде. Спокойная, с жилыми кварталами и без единого магазина улица шла параллельно набережной.
      Пока Рон дышал кислородом, его шофер, уругваец, вышел из синего "бьюика" и открыл заднюю дверцу. Американец глотнул свежего воздуха, поправил черные очки, привычным жестом проверил, на месте ли в кобуре небольшой кольт марки "кобра", и сошел с крыльца.
      Он осторожно разместил свое стодевяностосантиметровое тело в "бьюике", ставшем вдруг таким крошечным. Покосился на часы. Ровно восемь. Деннис О'Харе, политический эксперт посольства, запаздывал. Его машина была неисправна, и он попросил Рона Барбера подбросить его до работы.
      С легкой досадой Барбер повернулся поглядеть, не идет ли О'Харе, но увидел только "додж", старую развалюху, в которую набились четверо уругвайских полицейских в штатском. Его охрана. По крайней мере раз в неделю Рон Барбер находил среди почты свой смертный приговор, подписанный: "Движение за национальное освобождение".
      Коллеги Рона в американском посольстве в Монтевидео были, увы, не единственными, кто знал, что он является резидентом Центрального Разведывательного Управления.
      Боевикам, тупамарос, которые делали в Монтевидео что хотели, было известно, что их самый главный враг - гринго из 107 отдела префектуры полиции. Официально отдела советников, располагавшегося в унылой комнате семи метров высотой без кондиционеров. На самом деле они представляли в уругвайской полиции американские спецслужбы.
      В задачу отдела входило уничтожение тупамарос, что не мешало тем становиться все более дерзкими. Причисляя себя к сторонникам покойного Че Гевары и Мао, они ставили себе целью ликвидацию продажного демократического режима в Уругвае. Две главные партии страны - "Бланке" и "Колорадо", объединившись, предали их анафеме. И обратились с просьбой к ЦРУ избавить их от боевиков.
      Рон Барбер зевнул. Он сегодня не выспался. Накануне был вместе со своей женой Морин на коктейле в парагвайском посольстве. Выпили они хорошо. Рон очнулся на диване в прихожей в четыре часа утра и обнаружил, что в парадной рубашке занимается с женой любовью - что было до этого, он не помнил. После восьми лет совместной жизни он все еще был без ума от Морин.
      Послышался звук шагов. Деннис О'Харе бежал к ним, размахивая тяжелым черным портфелем. Он осторожно втиснулся рядом со своим начальником, и они обменялись рукопожатием. У молодого эксперта было веснушчатое лицо, ясные голубые глаза и вздернутый нос гавроша.
      - Я пробовал дозвониться, - начал оправдываться О'Харе.
      Рон только пожал плечами.
      - Я уже давно не пользуюсь телефоном.
      Телефонная служба была одним из позорищ Уругвая и раздражала донельзя.
      "Бьюик" плавно тронулся с места. Рон непроизвольно обернулся посмотреть, едет ли за ними "додж". Старая машина двигалась толчками, мотор работал с мучительными перебоями. Монтевидео - настоящий музей автомобилей. После тридцати лет галопирующей гиперинфляции машины продавались на вес золота. Владельцы автомобилей держали их до тех пор, пока те не рассыпались в прах. Улицы кишели "фордами" старого образца, которые с важным видом тащились со скоростью сорок километров в час. На годовщину свадьбы Рон подарил самому себе небесно-голубой "кадиллак" выпуска 1925 года, который в США стоил, как десять новых "кадиллаков".
      Шофер обернулся.
      - В полицейское управление?
      - Сначала по набережной.
      Рон всегда проезжал по этой бесконечной набережной.
      Извилистой, ухабистой и грязной. Он рос в Аризоне и теперь задыхался в этом провинциальном городишке, желто-красном, дряхлом, с обветшавшими раньше времени зданиями.
      Чтобы добраться до набережной, вьющейся вдоль Монтевидео до самого порта, шофер нырнул в шедшую под уклон улочку. Американское посольство находилось чуть в глубине, в центре пустыря, и фасадом выходило на Плайя Рамирес. Настоящий бетонный блиндаж на сваях, практически без окон и дверей, чтобы легче было защищаться. Построенный по образцу сайгонского...
      "Бьюик" обогнал совершенно невероятную колымагу, которая в испуге подалась в сторону. В любой другой стране она заделалась бы музейной редкостью.
      Чуть поодаль три десятка автомобилей образовали хвост у бензозаправочной станции.
      - Что такое стряслось? - спросил О'Харе.
      Рон Барбер уныло покачал головой.
      - С завтрашнего дня бензин подорожает на 100%. Они хотят урвать его еще по старой цене.
      Так продолжалось до конца войны. Уругвай - эта южноамериканская Швейцария - бодро превращался в слаборазвитую страну, виной чему была закостенелая внутренняя политика. У песо уже давно был плавающий курс. И плыл он книзу, на самое дно.
      Каждые шесть месяцев жалованье повышали на 30%, но и этого не хватало. Государственные служащие больше не выходили на пенсию, чтобы не умереть с голоду. Бензозаправочная станция исчезла из поля зрения Барбера. Американец тревожился. Он уже начал любить эту страну. Уругвайцы - народ славный, добрый, безобидный. Если не обуздать тупамарос в самое ближайшее время, начнется полная анархия. Но если их уничтожить, страна будет по-прежнему тихо увязать во взяточничестве и нищете.
      Болезненная дилемма.
      Но Рон Барбер приехал сюда не для того, чтобы ее решать. Его задача сломать хребет боевикам.
      Деннис О'Харе блуждал взглядом по Рио-де-ла-Плате, тянущейся слева от набережной.
      - Можно подумать, она ржавая, - расстроенно заметил он.
      Это было одно из его самых больших разочарований. Он всегда представлял себе серебристую гладь воды, а оказалось, что это илистое желтоватое бесконечное водное пространство. Еще одно жульничество слаборазвитой страны.
      Рон Барбер не ответил. Подпрыгивая на ухабах, он пытался читать скучное лживое донесение, которое наводило его на новый след - ложный, разумеется, - на след человека, который вот уже шесть месяцев ускользал у него между пальцами.
      "Либертад". Глава тупамарос. Эта кличка - все, что Рон Барбер о нем знал. Несмотря на постоянно ошибочные "предположения" уругвайцев. Страдальчески взвизгнули шины, и Рон Барбер вздрогнул.
      Сзади "додж" со страшно стершимися шинами как раз делал поворот. Эта бросающаяся всем в глаза сомнительная охрана выводила Рона Барбера из себя. Она, конечно же, ни в коей мере не оправдывалась его должностью "советника" при уругвайской полиции.
      Афишируя себя таким образом, он не доберется до таинственного Либертада. В городе поговаривали, что тот видный член "ростры" уругвайской олигархии. Но никто не знал, кто именно скрывается под этой кличкой.
      Рон Барбер закрыл папку. Придет время, и он дознается, кто такой Либертад, и тогда с тупамарос будет покончено.
      Деннис О'Харе незаметно почесал шею. Он робел перед Роном Барбером. Столько всяких слухов ходило об этом молчаливом благодушном великане.
      - Сдохнуть можно от жары, - молвил О'Харе.
      Был конец декабря, разгар лета, и слева от них Плайя Почитос "маленькая Копакабана", как называли его уругвайцы, испытывавшие комплекс неполноценности перед своим мощным северным соседом, - уже кишел людьми.
      Старые колымаги парковались елочкой посреди набережной. "Додж" тащился метрах в ста позади "бьюика". Шофер Рона Барбера очень радовался, когда ему удавалось оторваться от коллег.
      Но тут он, ругнувшись, резко затормозил. С полдюжины монахинь вышли на "зебру" - размеченный на шоссе пешеходный переход, - которую уругвайские водители чтили с почти маниакальным упорством. Впрочем, пешеходы постоянно злоупотребляли этим своим правом, хладнокровно ныряя прямо под колеса.
      Время от времени какой-нибудь драндулет без тормозов собирал у себя на капоте целую гроздь пешеходов.
      Монахини не спеша переходили улицу.
      - Целый пансион, - заметил Деннис О'Харе.
      Рон Барбер даже не поднял головы. Религия его не интересовала. Он вновь погрузился в содержимое папки "Либертад". Вдруг последняя монахиня повернула голову к "бьюику", оторвалась от группы и пошла прямо к машине. Молодой эксперт увидел волевое, но миловидное лицо, большие черные глаза, чувственный рот. "Какая красивая, черт возьми! - подумал он. - Жаль, что на ней эта проклятая форма".
      И тут раздался визг шин. Американцы обернулись. Машина тридцатых годов с откидным верхом выехала со стоянки елочкой прямо перед носом у охраны в "додже". Метрах в тридцати от них. Мотор тут же заглох, и водитель, выйдя из машины, пытался теперь завести его вручную. С виноватой улыбкой для притупивших бдительность полицейских. Те подремывали, сморенные жарким уже солнцем.
      Монахиня прошла вдоль "бьюика" и в тот момент, когда шофер уже нажимал на газ, постучала по стеклу левой задней дверцы.
      Монахиня улыбалась.
      Рон Барбер вздрогнул и машинально ответил дежурной улыбкой. После секундного замешательства он открыл окно.
      - Секундочку, - сказал он водителю.
      Одно из неукоснительных правил агентов ЦРУ, работающих за границей, держаться дружелюбно с местным населением.
      Красивая монахиня наклонила свое волевое лицо и певучим голосом спросила:
      - Вы не могли бы подвезти меня к монастырю доминиканок, улица генерала Риверы?
      Как все уругвайцы, она говорила "улиха". Рон Барбер улыбнулся, словно прося его извинить.
      - Это правительственная машина, мисс. Мне очень жаль.
      Монахиня продолжала стоять, словно не поняла. Деннис О'Харе внезапно заметил, как странно неподвижен ее взгляд. Как будто она накурилась марихуаны.
      У него не хватило времени обдумать это предположение. Монахиня взмахнула рукавом, и из-под сине-серой материи блеснул металлический предмет. "Смит-и-вессон" 38 калибра, пятизарядный, с двухдюймовым стволом.
      В боевом положении, наведенный в висок Рона Барбера с расстояния в несколько сантиметров. Улыбка сошла с прекрасного лица монахини. Она вытянула руку чуть вперед, чтобы стальной ствол упирался в американца, и суровым тоном произнесла по-английски:
      - Не шевелиться, не кричать, иначе я вас прикончу.
      Рон Барбер не верил собственным глазам. Он дернулся, пытаясь вытащить из кобуры кольт, но тут же замер, почувствовав, как "смит-и-вессон" давит ему на висок. Как во сне, он видел машины, проезжающие по другой стороне набережной, людей на террасе закусочной. Неисправная колымага по-прежнему загораживала дорогу "доджу" с полицейскими. Других монахинь уже и след простыл.
      Это походило на кошмар. Что-то нереальное, все как бы замерло.
      Затем все сразу изменилось. Шофер повернулся и, увидев пистолет, грязно выругался. Выпустив из рук руль, он бросился на пол, где лежал автомат. Но не успел. Его дверцу резко распахнул молодой человек в футболке, с черным автоматическим пистолетом в руках. Раздался сухой щелчок, и шофер с пулей в затылке всею тяжестью рухнул на руль. Убийца спихнул тело на шоссе и, протащив его между стоящими машинами, вернулся и тут же вскочил на сиденье, направив на американцев свое оружие.
      - Молчать! - приказал он.
      Тут же красавица-монахиня убрала руку, открыла дверцу и расположилась почти на коленях у Рона Барбера. Очутившись внутри, - совсем маленькая рядом с великаном-американцем, - она вновь вытащила свой "смит-и-вессон".
      - Поехали, Рамон, - сказала она.
      Юноша в футболке схватился за руль и включил передачу. "Бьюик" рванулся вперед. Нападение длилось меньше минуты. От страха и удивления Деннис О'Харе не мог даже шевельнуться, и только тут до него стало доходить, что их похищают - средь бела дня, в самом центре Монтевидео. Он повернул голову и напоролся на безжалостный взгляд молодой монахини.
      Хосе за рулем полицейского "доджа" воловьим взглядом наблюдал, как водитель неисправной машины орудует рукояткой. Он увидел мельком, как мимо него по набережной быстрым шагом прошли монахини. Неисправный драндулет скрывал от него "бьюик". Наконец старый мотор затарахтел. Водитель забрался в машину, улыбнулся полицейским и тронулся в путь, пересекая набережную и поворачивая в противоположную сторону.
      Как только "зебра" опустела, "бьюик" тронулся в путь, побуксовав, двинулся и старый помятый "додж", набирая скорость, чтобы догнать "бьюик". Прямо перед "зеброй", между стоявшими машинам Хосе увидел распластанное тело и зеленую рубашку водителя "бьюика".
      Он резко затормозил и, бросив взгляд на удаляющийся "бьюик", выпрыгнул из "доджа".
      - Мать твою!
      Он бросился к лежащему на спине шоферу, взгляд у того был неподвижен, из ноздри текла кровь. Шофер уже не дышал.
      Хосе овладела паника. "Бьюик" только что исчез из вида, повернув за городской бассейн. Кто же там за рулем?
      За треском мотора неисправного драндулета он не услышал выстрела, которым убили шофера "бьюика".
      Надо было во что бы то ни стало догнать "бьюик". Хосе с вытаращенными глазами ринулся к "доджу".
      - Мануэль! - закричал он. - Выходи, останешься здесь.
      Нельзя же было оставить труп без присмотра. У Хосе на лбу выступил холодный пот, когда он подумал, что скажет Рикардо Толедо, руководитель отдела по борьбе с тупамарос. Сжав губы, он включил первую передачу. "Додж" рванулся вперед.
      "Бьюик" ехал впереди, метрах в пятистах. И он мог свернуть вправо в любую из дюжины улиц, ведущих от набережной к центру города. Настичь его был один шанс из тысячи.
      Мертвая тишина царила в "бьюике", повернувшем на бульвар Артигас, широкую двухполосную улицу с богатыми жилыми кварталами, ведущую на север Монтевидео. Монахиня по-прежнему твердой рукой держала пистолет, нацеленный Рону Барберу в живот. Его же оружие валялось на полу машины. Никто их, казалось, не преследовал.
      Рон Барбер проглотил слюну. Он был вне себя от гнева и бессилия. Какому унижению подвергли его эти уругвайцы!
      - Вы затеяли дурацкое дело, - с усилием сказал он, - Ничего у вас не выйдет.
      Девушка даже не удостоила его ответом. Автобус впереди выдвинулся из своего ряда, и убийце пришлось сбавить ход, а потом и вовсе остановиться. В Монтевидео все автобусы были такие помятые, словно они дубасили друг друга по ночам в депо.
      Сердце у Денниса О'Харе забилось сильнее. Из-за массивного тела Рона Барбера монахиню он почти не видел. Но ведь и она его не видела. Он осторожно нажал на ручку дверцы. В тот самый момент, когда "бьюик" двинулся с места, он ударил плечом по дверце и, не оглядываясь, выбросился наружу.
      О'Харе тут же почувствовал резкий толчок в плечо и острую боль в лодыжке. Он поднялся на четвереньки.
      "Бьюик" затормозил в пяти метрах от него. О'Харе попытался было убежать. При падении он потерял правый ботинок. Прохожие на тротуаре остановились. Он закричал им, не отдавая себе отчета в том, что шум уличного движения заглушает его голос. Лодыжка причиняла ему нестерпимую боль.
      - Помогите, - заорал он, непроизвольно переходя на английский.
      Резко дав задний ход, "бьюик" подъехал к О'Харе. Тот хотел убежать, упал на колени, но, пошатываясь в окружении проезжавших машин, все же добрался до середины мостовой.
      За его спиной раздался сухой выстрел, и сильная боль пронзила его левый бок. Еще один выстрел, и О'Харе показалось, что у него разрывается грудь.
      Он открыл рот, чтобы закричать, но ни единого звука не сорвалось с его губ. Согнувшись пополам, он оседал вниз прямо на середине бульвара Артигас. Рот его наполнился кровью, и мысль о том, что он умирает, пронеслась в его мозгу. Взвизгнула тормозами машина, она попыталась его обогнуть, но все же проехалась по его руке. Страшная боль от переломанной кости заслонила собой все остальное. Вместе с потоком крови изо рта О'Харе вырвался вопль, и он растянулся на мостовой под ослепительными лучами солнца. Как во сне он услышал рев мотора. "Бьюик" сорвался с места. Прежде чем потерять сознание, О'Харе почувствовал что-то липкое там, куда попали пули.
      Рон Барбер побледнел как смерть. Юная монахиня выстрелила в спину Денниса О'Харе с таким хладнокровием, словно стреляла в тире. Выстрелы болезненно отозвались в ушах американца, едкий запах пороха заполнил "бьюик". Деннис О'Харе стоял, пошатываясь посреди бульвара, два больших кровавых пятна выделялись на его рубашке.
      "Бьюик" рванулся с места, прижав Барбера к сиденью. В барабане пистолета, который девушка нацелила ему в живот, оставалось еще три патрона. С решимостью на лице монахиня холодно предупредила:
      - Сделаете, как он, отправлю туда же.
      Она, казалось, сохранила хладнокровие, несмотря на свою молодость и на всю эту стрельбу.
      Руки Рона Барбера по-прежнему лежали плашмя на коленях. Покачивавшийся силуэт молодого эксперта все еще плясал перед его глазами.
      - Вы его убили, - он старался сдерживать себя, - а он не был даже вооружен.
      Под матовой кожей на лице монахини резче обозначились мускулы, придавая ему еще более суровое выражение.
      - Так ему и надо, он заплатил за наших товарищей, которых вы замучили и убили у себя в полицейском управлении.
      Проговорила она это ледяным тоном, без малейшего волнения. Рон Барбер осознал, что он и на самом деле находится лицом к лицу с одним из этих боевиков, за которыми охотился. Он ничего не ответил, только сжал губы и попытался определить, где они едут. Выехав с бульвара Артигас, машина мчалась теперь к центру по одной из улочек, похожих друг на друга. Не было никакой надежды, что ее перехватят. Барберу пришла в голову мысль о Морин, но он постарался ее прогнать.
      "Бьюик" свернул налево, на улицу, шедшую под уклон, параллельно бульвару Артигас, сбавил ход и нырнул в открытый гараж. Тут же металлическая дверь за ними закрылась, и они очутились в полной темноте.
      В Монтевидео это было обычное дело. Проститутки большей частью работали в сговоре с водителями такси.
      Чтобы быстренько обстряпать дельце, они везли клиента в гараж и отдавались ему либо прямо в машине, либо на матрасе на полу гаража. Так дешевле, чем в гостиничном номере, и никто ничего не узнает. Рона Барбера самого как-то раз у выхода из старого казино де Карраско подцепило одно юное создание. Морин тогда еще не приехала из США. Девица так умело разожгла его страсть, что он и сейчас еще об этом вспоминал. Всеми силами он ухватился за приятное воспоминание. Зажглась голая лампочка. Пистолетный ствол уперся ему в живот над печенью.
      - Выходите, - сказала монахиня.
      В этот раз его пребывание в гараже обещало быть намного менее приятным.
      Мальчуган прибежал из аптеки с арамином, средством для внутривенного вливания. Старик-врач, стоявший на коленях над Деннисом О'Харе, быстро приготовил шприц. Пульс у раненого еле прощупывался. При каждом вздохе из раны доносилось ужасное бульканье. Попавшая в спину пуля вышла под соском из груди, чуть не задев легочную артерию. Мертвенно-бледный американец лежал на земле, поджав губы.
      Полицейские - тут был и Хосе - окружили раненого. Совершенно случайно они поехали по бульвару Артигас и наткнулись на молодого американца. "Бьюик", разумеется, уже давно улетучился. Грузовик с солдатами из "Объединенных сил", специализирующихся на борьбе с тупамарос, остановился рядом; из него суетясь, в тревоге выскочили солдаты и на всякий случай перегородили бульвар. "Додж" не был оснащен радиосвязью, и Хосе поднял на ноги полицию, позвонив из ближайшего кафе. Рикардо Толедо явился собственной персоной. Насмерть перепуганный. Не говоря уже об американском после.
      Натужно гудела сирена приближавшейся скорой помощи. Хосе склонился над врачом.
      - Ну как он?
      Врач озабоченно нахмурился.
      - Арамин поднимет давление. А что будет потом, поживем - увидим. Все зависит от сосудов, задетых пулей.
      К счастью, больница Фирмина Феррейры находилась в пяти минутах езды. Раздраженный, просто рассвирепевший Хосе, растолкав зевак, холодно подозвал полицейского, который обсуждал случившееся с группой девиц. Возвращаясь к своей машине, он услышал, как одна женщина испуганно сказала:
      - "Они" похитили американского резидента.
      Глава 2
      Пластмассовые трубки загораживали Денниса О'Харе. Капля падала за каплей, раненому делали в обе руки капельное вливание. Трубка, связанная с дыхательным аппаратом, была вставлена ему в горло. О'Харе лежал на спине с закрытыми глазами. Очень бледный. Герметичная стеклянная перегородка полностью отделяла стерильный бокс от помещения, где толпились посетители. Уинстон Макгир, американский посол, наклонился к уху Малко.
      - Ему удалили селезенку, но грудную клетку пока не вскрыли. Кажется все же, что его спасут. Пуля прошла совсем рядом с легочной артерией.
      Глаза у Малко были золотистые, с зелеными прожилками. От вида молодых людей, подвергающихся смертельной опасности, у него всегда сжималось сердце. После двадцати шести часов перелета реактивными лайнером из Вены начинала сказываться усталость. У него все же хватило времени перед тем, как отправиться в больницу, облачиться в безукоризненный черный костюм из альпака и сменить рубашку. Коридор, что вел в комнату, где лежал молодой американец, кишел работниками полицейского управления. Малко глядел на восковые черты лица О'Харе.
      - Он рассказал что-нибудь интересное?
      Посол покачал головой. Седовласый, в очках с металлической оправой, с круглым и немного дряблым лицом, он походил на пораженного событиями мелкого чиновника.
      - Лишь несколько слов. Упомянул монахиню, кажется, из доминиканского ордена, очень молодую и довольно красивую. Он смог бы ее опознать. Это она в него выстрелила. Конечно же, она просто переоделась в монашку.
      К ним подошел вальяжный человек в светлом костюме. Худой, энергичный, костистый, с тонкой линией усов. Посол представил его.
      - Синьор Рикардо Толедо, глава столичной гвардии, на которую возложена обязанность бороться с боевиками. Его Светлость принц Малко Линге.
      Уругвайца, по-видимому, удивил титул Малко. Посол, понизив голос, тут же уточнил:
      - Принц Малко прибыл к нам по просьбе Вашингтона. Он - "консультант" при государственном департаменте. Он облечен всей необходимой властью для поисков Рона Барбера.
      Малко сохранял невозмутимость с легким оттенком иронии. Консультант по внезапным смертям, большей частью.
      Уругвайский полицейский подозрительно глянул на Малко и откинул назад свалившуюся на глаза прядь.
      - Мы его найдем, - сухо заявил он. - Теперь это вопрос нескольких часов.
      С тех пор, как тупамарос похитили Барбера, минуло три дня... И кроме одного заявления, разосланного во все газеты Монтевидео, никакой зацепки.
      При таком энергичном, слишком уверенном в себе начальнике столичной гвардии и с автоматчиками в черных очках, в облегающей форме и остроносых башмаках. Рон Барбер тем не менее попал в скверную переделку. Посол отозвал Малко в сторону и с улыбкой, словно извиняясь за уругвайца, тихо произнес:
      - Вам непременно надо взять дело в свои руки. Государственный департамент хочет получить Рона Барбера живым.
      - Вы думаете, он еще жив? - с сомнением спросил Малко.
      Посол кивнул головой.
      - Да. Они не осмелятся убить иностранного служащего. Разумеется, он консультировал полицию. Но в вопросах сугубо административных.
      Малко незаметно подавил зевок. У него больше не было сил. Поручение ЦРУ застало его в разгар уик-энда в его замке в Лицене. Слава Богу, несколько надежных друзей, находившихся там, не удивились, когда вертолет армии США сел на главном дворе замка. Они знали, что Его Светлость принц Малко Линге, имевший титул графа Священной Римской империи, потомственный член общества Черного Орла, рыцарь серафического ордена Лан-грава де Клетгауза, рыцарь Мальтийского ордена был в то же время внештатным агентом ЦРУ.
      Именно американские спецслужбы платили ему баснословное жалованье, которое он должен был регулярно отрабатывать в адских условиях.
      Замок в Лицене был ненасытен. Как-то раз Малко подсчитал, что замок поглотил полтора миллиона долларов. Камни, кровля, отопление и всякие безделушки. Пошлые, ненужные, но дорогостоящие.
      При виде вертолета Александра, невеста Малко - нежная, с неистовым темпераментом, - сдержанно проронила:
      - Вот я и снова на некоторое время вдова. Когда-нибудь я стану ею совсем.
      Всегда-то она шутит. Малко в ответ лишь поцеловал ей руку. Как бы то ни было, он обожал черный юмор. Уже несколько часов, как Малко знал, что ему предстоит отправиться в Уругвай.
      ЦРУ так просто не бросается агентами уровня Рона Барбера. Оно заплатит, лишь бы вызволить его. Заплатит любую цену.
      Для борьбы с тупамарос человек типа принца Малко подходил больше, чем профессиональный дипломат или обычный штатный агент. И все же в этом больничном коридоре, среди младших должностных лиц ЦРУ и уругвайских полицейских, Малко, странное дело, чувствовал себя не в своей тарелке.
      - Возникло ли у вас какое-нибудь предположение? - спросил он у посла. - В Монтевидео у меня мало знакомых.
      Дипломат, которому внезапно стало не по себе, нахмурился.
      - Увы, нет. У нас нет никакой связи с тупамарос. Выкупа они не потребовали. Не понимаю, зачем им это похищение. Я близко не знаком с работой Барбера. Не знаю, с кем он общался. Нужно будет поговорить с его женой. Местная полиция, судя по всему, не может сообщить ничего полезного.
      Двое служащих посольства поздоровались с послом.
      Малко поразило общее смятение. Похищение начальника местного отделения ЦРУ явно застало всех врасплох. И американцев, и уругвайцев.
      За стеклянной дверью, отделявшей коридор, блеснула вспышка. Там ждала дюжина журналистов. Тут же худые раздраженные полицейские с автоматами, изрыгая ругательства, кинулись к ним и согнали их в тесную кучу под крики Рикардо Толедо, которому на лицо опять свалилась прядь волос. Когда проход освободили, уругваец обратился к Малко и послу:
      - Прошу.
      Малко не шелохнулся.
      - Я хотел бы поговорить с журналистами, - вымолвил он. - Пропустите их.
      Рикардо Толедо уставился на него так, как будто услышал что-то непристойное. Однако по-испански Малко говорил безукоризненно. Это был один из многочисленных языков, которыми он владел хорошо, благодаря своей исключительной памяти. Начальник столичной гвардии, поколебавшись и нервно откинув прядь волос, все же отдал короткий приказ своим полицейским.
      Удивленные журналисты молча вошли и оказались прямо перед двумя иностранцами. Малко приветствовал их улыбкой.
      - Меня зовут принц Линге, - сказал он. - Я только что прибыл в Монтевидео. Американское правительство поручило мне принять все меры, чтобы отыскать мистера Барбера живого. Поэтому я предлагаю вознаграждение в миллион песо тому, кто даст мне возможность до него добраться. Я живу в "Виктория-Плаца". Добавлю, что если похитители согласятся вернуть его целым и невредимым, я не стану принимать против них никаких мер. Это все.
      Он умолк. Последовала мертвая тишина. Журналисты ретировались, не задав ни единого вопроса. Блеснуло несколько вспышек, как бы для очистки совести. Рикардо Толедо устремился к послу и, брызгая слюной, зашептал ему что-то на ухо. Явно раздосадованный, дипломат подошел к Малко.
      - Судя по всему, вам не следовало делать такое предложение, - пояснил он. - Ни одна газета его не напечатает. Правительство не желает капитулировать перед боевиками. Кроме того, вас тоже могут попытаться похитить. Полиции придется вас охранять.
      Малко устало улыбнулся.
      - Если они будут охранять меня так же, как Рона Барбера... Даже если цензура не пропустит мое предложение, уверен, что через пару часов весь Монтевидео будет о нем знать. Если тупамарос так сильны, как о них говорят... Раз я не могу добраться до них, они придут ко мне сами.
      Посол явно был озадачен.
      - Вам предстоит нелегкое дело.
      Малко вздохнул.
      - За легкие дела мне, увы, не платят.
      Последние журналисты покинули помещение.
      С важным видом демонстрируя кипучую энергию, Рикардо Толедо подскочил к Малко.
      - Сеньор, я отвечаю за вашу безопасность, - высокопарно начал он. - Я обязан...
      Малко сухо его прервал.
      - Благодарю вас за работу, но два моих помощника прибудут сюда с минуты на минуту. Думаю, они прекрасно сумеют меня защитить. Тем не менее, я в восторге от вашей готовности меня охранять. Теперь я спокоен.
      Начальник столичной гвардии с сомнением поглядел на Малко - нет ли в его словах иронии? - и решил больше не навязываться.
      Малко подумал про себя, что добросовестность обязывает его, прежде чем принять ванну, нанести визит миссис Барбер.
      Чувствовал он себя не бодрее лунатика.
      Крис Джонс брезгливо осматривал Рио-де-ла-Плату.
      - Смахивает на бассейн зажиточного техасца, - заключил он.
      Клевавший носом Милтон Брабек, опираясь на подлокотник посольского "кадиллака", приоткрыл глаз и покосился на Криса.
      - Я сейчас бы с удовольствием помер, лишь бы выспаться, - простонал он.
      - Не надо так говорить, - с серьезным видом возразил Крис Джонс. Слишком многие желают тебе того же. Не дай Бог, накаркаешь...
      Милтон плевать на всех хотел. Он мечтал о кровати, как пес мечтает о кости. Они летели из Вашингтона девятнадцать часов. А им хозяева первый класс не оплачивают... Хотя Крис Джонс и Милтон Брабек - одни из самых надежных телохранителей "Компании". В свое время в Стамбуле они спасли Малко жизнь. С тех пор они не раз встречались при выполнении различных заданий. Малко иногда предпочитал сам не прибегать к методам насилия, которые ненавидел.
      Способность размышлять у Криса и Милтона была не больше, чем у взрослой канарейки, зато по огневой мощи они не уступали маленькому авианосцу. В своих светлосерых костюмах, узорных шелковых галстуках, шляпах, с взглядом серо-голубых глаз и не внушающей доверия улыбкой, два американца походили на тех, кем они и были на самом деле: на холодных, расчетливых и хорошо тренированных убийц. К Малко они испытывали зависть и восхищение, и в то же время порицали его за любовные шашни в рабочее время. Когда деньги американских налогоплательщиков идут на финансирование контрреволюции - это пусть. Но чтобы оплачивать подвиги титулованного Дон Жуана...
      Посольский "кадиллак" двигался по унылой Итальянской улице. Крис так зевнул, что чуть не вывихнул челюсть.
      - Грязное захолустье, - пробурчал он.
      Он обожал путешествовать, но при условии, чтобы не удаляться от Канзас-Сити более, чем на пятьсот миль. Нью-Йорк - уже заграница.
      Непрерывно сигналя, внушительных размеров машина пробивала себе дорогу между допотопными автобусами. Наконец она остановилась во дворе больницы Феррейры рядом с другим таким же "кадиллаком" с флажком посла. Телохранители вышли из машины, недоверчиво поглядывая на желто-красный фасад. Милтон проводил взглядом пересекавшую двор старуху.
      - Наверняка тут залечивают насмерть, - пробормотал он.
      Крис Джонс потянулся. Водитель ошарашенно на него поглядел. Издалека Крис походил на нескладного студента. Вблизи же становилось заметно, что плечи у него как два окорока, а его мускулы потянут самое меньшее фунтов на двести пятьдесят.
      Двери больницы открылись, и в сопровождении Малко на пороге появился посол. Увидев знакомую фигуру Малко, телохранители успокоились и бросились к нему. Крис пожал руку Малко так, что у того хрустнули косточки.
      Спокойствие на улице Мар Антарктике было кажущимся. Вдоль тротуара стояли машины, набитые людьми. Полицейскими или журналистами. Ставни на вилле Рона Барбера были закрыты. Несколько журналистов околачивались на тротуаре. На всякий случай.
      Вынырнув из черного "кадиллака", Малко быстро поднялся на крыльцо и позвонил два раза. Крис с Милтоном снова заклевали носом. У Рона Барбера Малко ничего не угрожало.
      Дверь виллы открыла молодая крупная брюнетка с собранными на затылке волосами. В правой руке она сжимала платок. Не то чтобы красивая, но и не уродина - с чуть плоским лицом, но высокая и стройная, в легкой облегающей блузке и джинсах. Глаза у нее покраснели, и выглядела она утомленной. Она слабо улыбнулась Малко и посторонилась, приглашая его войти. Посол предупредил ее по телефону.
      - Спасибо, что пришли, - сказала она. - Надеюсь, вы спасете Рона.
      - Для этого я и прибыл в Монтевидео, - ответил он. - "Компания" поручила мне хоть в лепешку расшибиться, но вызволить вашего мужа.
      Где-то в доме зазвонил телефон. Морин Барбер бросилась к лестнице. Малко слышал, как она что-то ответила и повесила трубку. Потом Морин снова сошла вниз.
      - Это всего лишь полиция, - устало сказала она. - Они утверждают, что напали на след. На дороге в Пунта-дель-Эсте нашли машину. Сожженную. Следов крови нет. Однако я уверена, что Рон по-прежнему в Монтевидео. Они ни за что бы не рискнули вывезти его из города.
      Малко тоже так думал. Она привела его в небольшую, ничем не примечательную гостиную и села в кресло напротив"
      - Знаете ли вы что-нибудь такое, что могло бы облегчить мои поиски? спросил он.
      Миссис Барбер покачала головой.
      - Чего бы я только ни сделала ради Рона, - сказала она. - Но мне мало что известно о его работе. Он мне ничего не рассказывал. Я знала только, что он советник в полицейском управлении и что это обычная служба, ничего опасного.
      Когда работаешь на ЦРУ, это всегда опасно. В чем, в чем, а в этом Малко был осведомлен. Помощи от полиции ему ждать не приходилось.
      - А кроме сотрудников полиции, - поинтересовался он, - вы видели кого-нибудь, кто...
      Морин Барбер заколебалась.
      - Он часто встречался с Хуаном Эчепаре, парагвайским консулом.
      - Почему?
      Она смущенно опустила глаза.
      - Я точно не знаю. Я... Я не особенно его жалую. Думаю, он поставлял Рону сведения политического характера.
      Малко вытащил золотую паркеровскую ручку.
      - Где он живет?
      - В Карраско. Около Кантри-клуба. Переулок Беланже, большая вилла с очень красивым садом.
      Малко записывал. Наконец он встал. Миссис Барбер ничего ему больше не расскажет.
      - Я сообщу вам, когда мне станет что-нибудь известно, - пообещал он.
      Миссис Барбер проводила Малко до двери и долго жала ему на прощанье руку. Она была встревожена, в ее карих глазах выступили слезы - Малко стало ее жаль.
      Соскочив с крыльца, он вернулся к "кадиллаку". Дверца хлопнула, и его телохранители вздрогнули.
      - Ну как? - спросил Крис Джонс.
      - Нам предстоит нанести еще один визит, - объявил Малко.
      В глазах у Милтона Брабека сверкнула плотоядная жестокость.
      - Мокрое дельце?
      Он поигрывал с пулей от кольта 45 калибра, способной разорвать надвое слона.
      - Не обязательно, - сказал Малко. - Мы едем к парагвайскому консулу.
      Он дал шоферу адрес. Длинная черная машина бесшумно заскользила вдоль тротуара.
      - Надо же, а я всегда думал, что Парагвай - это болезнь, - удивился Милтон. - Вроде холеры или малярии.
      В Карраско они помчались по набережной, потом свернули у казино и углубились в лабиринт спокойных, обсаженных деревьями улиц. Кантри-клуб они нашли без труда. Рядом, за газоном и изгородью, стояла вместительная невысокая вилла. Под толстыми шинами "кадиллака" заскрипел гравий. Они остановились перед тяжелой дверью из темного дерева.
      Крис Джонс выскочил из машины. Следом за ним - Милтон с Малко. На вилле было тихо. Словно там никого не было. Позади виллы тянулся сад. Кругом чувствовалась роскошь. Безукоризненный газон, тесаный камень, тщательно подрезанный плющ.
      Малко позвонил. Никто не отозвался. Он позвонил еще.
      По-прежнему никакой реакции. Должны же быть там хотя бы слуги... Внезапно окно резко отворилось, хотя в проеме никого не было.
      Крис Джонс отскочил назад, мгновенно выхватив свой пистолет с шестидюймовым стволом. Милтон, укрывшись за "кадиллаком", направил на окно свой огромный кольт.
      Страха оба они не знали, но ведь и осторожность не помешает.
      Малко показалось, что за занавесками мелькнул ствол автомата. Еще несколько секунд - и начнется побоище.
      Глава 3
      - Сеньор Эчепаре? - крикнул Малко.
      Он встал так, чтобы его было видно.
      - Кто вы? - спросили из окна хриплым голосом.
      - Я из посольства Соединенных Штатов Америки, - ответил Малко, тщательно выговаривая каждое слово.
      В окне показался мужчина. Упитанный, почти лысый, с обвислыми усами. К сгибу правой руки он прижимал автомат Томпсона.
      Вид "кадиллака" с номерным знаком СД и белокурые волосы Малко, по-видимому, его успокоили. Автомат он опустил.
      - Поди открой, Анджело, - закричал он.
      Щелкнул язычок, и дверь приоткрылась; в проеме показались голый череп и выступающие кроличьи зубы. Второй вооруженный охранник был ужасно худой и много моложе. В своих костистых руках он сжимал никелированный автоматический кольт 45 калибра. Он недоверчиво оглядел Малко и двух телохранителей.
      - Я друг Рона Барбера, - сказал Малко, - и представляю американское посольство.
      Уродливое лицо мгновенно преобразилось. Кольт исчез, створка двери распахнулась. Анджело впустил гостей, расточая потоки чисто испанских любезностей и сожалея о недоразумении, которое могло кончиться трагически.
      Он и не догадывался, что был так близок к истине, ведь уничтожение противника входило в круг обязанностей телохранителей из американских спецслужб. Огромное окно большой гостиной, заставленной диванами и низкими столиками, выходило в сад за виллой. Гостиную продолжала крытая веранда.
      Появился человек с автоматом в сопровождении очень молодой женщины с вытянутым, слегка асимметричным лицом, с глубоко посаженными глазами, длинными черными волосами и телом, слишком узким для таких роскошных бедер. Словно желая отыграться за дефекты фигуры, она носила очень короткую юбку, обнажавшую пухлые ляжки, обтянутые вызывающе пошлым черным трико. Женщина подошла и протянула Малко руку.
      - Я - Лаура Иглезиа, секретарша Хуана Эчепаре.
      Ее рукопожатие было дружеским, разве что чересчур долгим. От ее непропорционально сложенного тела исходила животная чувственность. Малко представился и выразил желание увидеть сеньора Эчепаре, если это, разумеется, возможно...
      - Конечно, возможно!
      Как только прозвучало имя Рона Барбера, Лаура Иглезиа заметно оттаяла. Усадив Малко и телохранителей, она выскользнула через другую дверь. Двое охранников вместе со своей артиллерией расположились в гамаках на веранде.
      Дверь снова отворилась. Несколько торжественно Лаура объявила:
      - Его превосходительство Хуан Эчепаре.
      Через открытую дверь Малко успел увидеть комнату с плотным красным паласом во всю длину и сбоку большое зеркало, где отражалась часть кровати с покрывалом из меха гуанако.
      В дверях появился Хуан Эчепаре. Он совершенно не походил на южноамериканца: угловатое лицо, большой нос, квадратные очки в черепаховой оправе и довольно худой. На нем была рубашка с короткими рукавами и тренировочные брюки. Эчепаре вошел с "никоном", он тут же положил его на круглый столик и протянул Малко руку.
      - Сеньор.
      - Принц Малко Линге.
      Сиамский кот прошелся у них между ног. Малко кратко объяснил, кто он такой. Невооруженным глазом было видно, с каким облегчением воспринял его объяснения парагваец. Вместе с Малко он расположился на угловом диване.
      - Эти тупамарос - форменные бандиты, - заявил он, прищурив глаза и картинно взмахнув руками. - Убийцы, преступники. Они мне тоже угрожали. Его губы растянулись в вымученной улыбке. - Их народный трибунал приговорил меня к смерти.
      Скрестив ноги так высоко, как только позволяла ей мини-юбка, Лаура Иглезиа презрительно ухмыльнулась. Видно, эти тупамарос не были ее любимцами.
      - Они нападают даже на дипломатов? - спросил Малко.
      Парагвайский консул грустно кивнул головой.
      - Сеньор, они не останавливаются ни перед чем.
      В голосе парагвайца проскользнула какая-то фальшь. Малко чувствовал, что тот не говорит ему всей правды.
      - Боевики ненавидят вас потому, что вы были другом Рона Барбера?
      - Да, именно поэтому, - подтвердил Хуан Эчепаре. Он явно был не склонен обсуждать этот вопрос. Он все больше нервничал и часто поглядывал на дверь.
      - Вы были в курсе того, чем занимался Рон Барбер? - спросил Малко.
      Лицо парагвайца вытянулось. Крис Джонс направил на него холодный взгляд своих голубых глаз, но парагваец предпочел снова уставиться в золотистые глаза Малко. Машинально он вытер лоб. Ему было не по себе.
      - Что вы имеете в виду? - спросил он надтреснутым голосом.
      - Я имею в виду, - спокойно ответил Малко, - что ЦРУ послало Рона Барбера в эту страну не только для того, чтобы он консультировал полицию в Монтевидео.
      - Неужели? - выдавил из себя Хуан Эчепаре.
      Он не спускал глаз с двери. Малко повернул голову, дверь меж тем открылась.
      У него сперло дыхание, когда он увидел силуэт женщины: шляпа и плотная вуаль закрывали ее лицо. Толстое черное чесучовое пальто, не доходившее до колен, облегало ее стройную фигуру. Черные очень тонкие чулки и лакированные туфли на шпильках с маленькой планкой давали возможность видеть изящную линию ноги и хрупкую лодыжку. Сразу приходили на ум женщины тридцатых годов. Незнакомка робко вступила в комнату. Ошеломленные необычным явлением, телохранители затаили, дыхание. Малко и Хуан Эчепаре непроизвольно поднялись. На губах парагвайского консула сама собой мелькнула улыбка. Представив Малко, он промолвил:
      - Донья Мария-Изабель Корсо.
      Малко склонился над длинной, тонкой, пахнущей духами рукой. Подняв глаза, он увидел жемчужное ожерелье, окаймляющее аристократическую шею, неестественно четко очерченный чувственный рот; под вуалью угадывались черные миндалевидные глаза.
      Донья Мария-Изабель Корсо была очаровательна. И очень странно одета. С двусмысленным выражением на лице она на несколько секунд задержала на Малко свой взгляд и произнесла низким мелодичным голосом:
      - Прошу меня извинить, я страшно спешу.
      Она важно пересекла гостиную и вышла; шуршание нейлоновой ткани легкой приятной дрожью отдалось в позвоночнике Малко.
      Последовала неловкая пауза. Хуан Эчепаре почесал шею.
      - Ваша подруга восхитительна, - сказал Малко.
      Заметив иронию в золотистых глазах, Хуан Эчепаре отвернулся. Однако у Малко были другие заботы. Он догадывался, что консул может ему помочь. Но парагваец боялся. Надо его немного расшевелить.
      - Я тоже представляю ЦРУ, - подчеркнул Малко. - Так же, как и два моих друга. Я хочу найти Рона Барбера. Даже если для этого потребуется перебить всех тупамарос в Монтевидео.
      Эти мужественные слова, по-видимому, успокоили парагвайского консула. Он обменялся взглядом с Лаурой Иглезиа. Молодая женщина тут же вступила в разговор:
      - Думаю, мы можем довериться сеньору Линге.
      Поглядывая на Малко, парагвайский консул заерзал на диване, явно чувствуя себя неловко.
      - Это очень щекотливый вопрос, сеньор, - вымолвил он. - Очень, очень щекотливый.
      Малко перебил консула:
      - Благодаря вам я смогу выиграть время. Рон Барбер работал не в одиночку. В "Компании" имеются полные отчеты о его деятельности. Мне достаточно будет их запросить.
      Хуан Эчепаре пристально взглянул на Малко:
      - Вы действительно представляете ЦРУ...
      Малко улыбнулся.
      - Во всяком случае, я работаю на "Компанию", и посол может вам это подтвердить.
      Парагваец внезапно решился.
      - Полиция Монтевидео действует из рук вон плохо, - сказал он. - До приезда сеньора Барбера они мало чего добились в борьбе против боевиков. Тогда сеньору Барберу пришла в голову мысль последовать примеру Бразилии и создать для эффективного противодействия тупамарос что-то вроде эскадрона смерти.
      Малко смотрел на него холодным взглядом, и парагваец говорил неуверенно.
      - В каком качестве вы помогали Барберу? - спросил Малко сладким тоном, слегка перебарщивая.
      - Сеньор Барбер нуждался в надежных людях. Я вызвал из Асунсьона двух парней. На них можно положиться. Некоторые из столичной гвардии тоже согласились с нами сотрудничать. Дело ведь сугубо добровольное, не так ли?
      Да, это явно была не Армия спасения.
      - Как вы назвали вашу организацию?
      - "Команде касса тупамарос", - вполголоса поведал консул.
      Малко уже смекнул, что к чему. Однако ему хотелось копнуть поглубже. Он ободряюще улыбнулся дипломату. Лаура Иглезиа смотрела ему в рот.
      - Ваша деятельность принесла плоды? - непринужденно спросил он.
      Хуан Эчепаре все больше и больше нервничал. Он повернулся в сторону двух охранников, валявшихся в гамаках за верандой.
      - Думаю, нам удалось оказать стране важную услугу, - скромно сказал он. - Боевики стали принимать нас всерьез.
      Выражение лица у него было такое гнусное, что Малко сразу все понял. Эта их организация напомнила ему о другом.
      - Во Вьетнаме, - медленно произнес он, - ЦРУ осуществило программу "Феникс", которая ставила своей целью физическое уничтожение командного состава армии вьетконговцев. Принятые меры выходили, скажем так, за рамки законности. У меня сложилось впечатление, что такие же цели преследует и ваша организация.
      Было слышно, как тихо пролетел ангел. С крыльями, обагренными кровью. Парагвайский консул уставился на кончики своих ботинок. Луара Иглезиа сняла ногу с колена. Крис кашлянул.
      - Вроде того, - вымолвил Хуан Эчепаре глухим, еле слышным голосом.
      Призвания убийцы у него явно не было.
      Второй стакан неразбавленного виски развязал парагвайскому консулу язык. Перегнувшись через стол, он сказал Малко:
      - Понимаете, арестуешь тупамарос, а они тут же убегают. А смертной казни в Уругвае нет... И тогда...
      И тогда он вместе с ЦРУ ее восстановил. Частным порядком и на благо народа... Облегчив душу признанием, дипломат разоткровенничался. Теперь Малко знал об этой организации все. Американцы поставляли деньги и оружие, а Хуан - исполнителей. Своего рода программа "Феникс", только с меньшими затратами, ведь Уругвай - страна небольшая. Лаура Иглезиа оказалась страшной женщиной, прямо жандармом в юбке. Больше всего она сожалела о том, что ей ни разу не привелось своими руками пытать боевика...
      Нечего сказать, милое создание.
      Малко подумал о том, в какую беду попала Морин Барбер. Знала ли она, что ее муж руководил предприятием по планированию политических убийств? А ведь его, без сомнения, поэтому и похитили.
      - Сколько таких акций вы провели? - поинтересовался Малко.
      - Одиннадцать.
      Лаура скромно потупила взор.
      - Двенадцать, - поправила она. - Сеньора Кат...
      - Ах да, правда, - воскликнул Хуан Эчепаре, - но тут случилась накладка. Эта была наша первая акция. - Он понизил голос. - Энрике сплоховал. Перенервничал и нечаянно убил жену намеченной жертвы. Такая жалость. Все газеты об этом писали.
      Расследование, разумеется, зашло в тупик. Спасительным образом раз и навсегда.
      Малко различил огонек брезгливости в серо-голубых глазах Криса Джонса.
      - Кто такой Энрике? - спросил он.
      Хуан Эчепаре кивнул в сторону веранды.
      - Толстяк с усами. Славный парень. Он давно уже у меня на службе. Я ведь работал с Барбером еще в Асунсьоне. Другого зову Анджело.
      Малко с трудом скрыл свое отвращение.
      - В следующий раз Энрике был точнее?
      Хуан Эчепаре ответил лукавой и довольно мерзкой улыбкой.
      - Конечно, конечно, но прежде всего мы изменили тактику. В полицейском управлении сказали, что убийство на глазах у всех вызывает дурные последствия. Тогда Барберу пришла в голову счастливая мысль. Вместо того, чтобы убивать, организовывали похищения...
      Да, такова была ирония судьбы.
      - А потом? - вежливо осведомился Малко.
      - Мы их никогда не пытали, - уверил консул. - Они не страдали. Анджело и Энрике укладывали тело в старую бочку со свежим цементом и бросали в Рио-де-ла-Плату. Где илистое дно и достаточно глубоко...
      Час от часу не легче: американские спецслужбы позаимствовали методы у мафии. С учетом цен на цемент и использованные бочки такая практика не должна была обременять бюджет.
      Восприняв молчание как критику, Хуан Эчепаре уточнил:
      - Как бы то ни было, следов никаких не остается. А если тело не найдено, никто не может доказать, что человек умер.
      Блестящие операции. И ужасные. И при этом Рон Барбер безусловно оставался добросовестным работником, хорошим отцом семейства и патриотом. Малко предпочел больше об этом не думать, ему хотелось как можно быстрее убраться отсюда в свой замок. И пусть волки перегрызут друг другу глотки. Он бросил взгляд на двух охранников, загорающих за верандой. Тихие люди, но они сеют ужас.
      Чтобы побороть неприятное чувство, ему пришлось вспомнить о берлинской стене, о большевистской лжи, о жестоком насилии в советском мире концентрационных лагерей. Самураи в древней Японии тоже не всегда и не во всем одобряли то дело, которому служили.
      - Кто следующий в вашем списке? - спросил он.
      Хуан Эчепаре покачал головой.
      - Не знаю. Решения принимал сеньор Барбер. Он собирал сведения. Я знаю только, что он хотел узнать, кто скрывается под кличкой "Либертад", чтобы его убрать. Один из главных руководителей боевиков. Нам неизвестно, кто этот человек.
      По-видимому, Либертад их упредил. Нанес ответный удар. Вместо кристально честного работника, похищенного страшными боевиками, Малко обнаружил две террористические организации, сцепившиеся друг с другом в смертельной схватке.
      - Что вы намерены теперь делать? - спросил он.
      - Не знаю, - признался Хуан Эчепаре. - Если я могу вам помочь...
      Что-то беспокоило Малко.
      - А как Рон Барбер находил своих недругов? - полюбопытствовал он. Полагаю, в телефонной книге тупамарос не упомянуты.
      Хуан Эчепаре улыбнулся мерзкой слащавой улыбкой.
      - Но я же сказал, ему доносили.
      - Кто?
      Последовало молчание. Консул вдруг вспомнил об осторожности. Они ступили на опасную почву. Однако Малко гнул свое:
      - У него было несколько осведомителей? Парагваец кивнул.
      - Да, но особенно активен был один, он очень многое выведал. Молодой человек.
      - Вам известно его имя?
      - Да, - нехотя бросил дипломат.
      - Почему же он предал?
      - Насколько я знаю, сеньор Барбер предложил ему прекрасный гоночный автомобиль. Марки "порш". Парень без ума от машин...
      Один "порш" против двенадцати человеческих жизней. Сделка, судя по всему, выгодная. Малко как раз и нужен был предатель. От Хуана Эчепаре явно толку было мало. А вот этот предатель был, кажется, хорошо осведомлен. Наверно, он мог бы узнать, где прячут Рона Барбера.
      - Я хочу связаться с человеком, который работал на Барбера, - тоном, не терпящим возражений, сказал Малко. Хуан Эчепаре украдкой поглядел на Лауру Иглезиа.
      - Его зовут Кабреро, - сказал он. - Фидель Кабреро. Лаура его знает. Думаю, она могла бы помочь вам тайно с ним связаться.
      - Когда?
      - Сегодня вечером, если вы желаете, - сказала молодая женщина. - Я знаю, где его найти. Около одиннадцати.
      - Очень хорошо. Заскочите за мной в "Виктория-Плаца".
      По крайней мере, теперь у него есть что-то в заначке.
      Дипломат же явно испытывал огромное облегчение, что ему не надо никуда ехать самому.
      - Если вам понадобятся Энрике или Анджело... - предложил он.
      Малко покачал головой. До бочки с цементом дело пока не дошло.
      - Кроме вас двоих, - спросил он, - кто знает о предательстве этого парня?
      - Думаю, никто, - ответил Хуан Эчепаре.
      Малко надеялся, что тот не ошибается. Теперь он уяснил себе, почему тупамарос не убили, а только похитили Рона Барбера.
      Он поднялся, дипломат и телохранители последовали его примеру.
      - Я буду держать вас в курсе, - обещал Малко.
      Хуан Эчепаре с сомнением поглядел на него:
      - Боюсь, сеньора Барбера вам не найти. У тупамарос везде тайники. Этих боевиков зовут кротами, потому что они живут под землей и роют себе укрытия в самых невероятных местах. Наверняка они его убьют.
      - Надеюсь, я успею найти Барбера до того, - без обиняков ответил Малко.
      Пожимая ему на пороге руку, парагваец, понизив голос, сказал:
      - Прошу вас никому не говорить, что вы видели здесь донью Марию-Изабель. Я очень люблю ее фотографировать, но ее муж мог бы неправильно истолковать...
      - Можете на меня положиться, - без тени улыбки пообещал Малко. - Люди так злы.
      Успокоившись, дипломат пожал руки и обоим телохранителям.
      - До встречи, кабальерос.
      Крис и Милтон глупо улыбнулись в ответ. Кабальерос их называли первый раз в жизни.
      Лаура крепко сжала руку Малко и посмотрела ему прямо в глаза.
      - До скорого, - сказала она.
      Снова появились два охранника. Забравшись в "кадиллак", Крис бросил:
      - По-моему, секретарша положила на вас глаз.
      - Не дай Бог, - отозвался Малко.
      Озабоченный более прозаичными вещами, Милтон Брабек проворчал:
      - Сдается мне, что мы попали в дерьмовое положение.
      Это еще было мягко сказано.
      Длинный "кадиллак" мчался по тихим улочкам Карраско. Малко опустил окно, и машину наполнил теплый воздух. Дело было 27 декабря, в самый разгар южного лета.
      Малко молча молил Бога, чтобы предатель Фидель оказался самым настоящим предателем. Иначе придется прочесывать весь город с двухмиллионным населением.
      Без какой-либо зацепки.
      - Неплохо бы прикрыть окно, - робко подал голос Крис Джонс.
      Пыльный воздух такого города, как Монтевидео, наверняка кишел микробами.
      Двадцать этажей кирпичного отеля "Виктория-Плаца" возвышались над Пьяца Индепенденсиа, центром Монтевидео. Она походила на скверик в провинциальном городе с анемичными кокосовыми пальмами, крошечным серым зданием правительственной резиденции и неизменной конной статуей местного Освободителя.
      Из окон апартаментов, которые занимал Малко, были видны и порт, и Рио-де-ла-Плата. Город имел такую форму, что создавалось впечатление, будто ты на корабле.
      Крис Джонс снял куртку. Малко не сумел сдержать улыбки. Шестидюймовый пистолет висел у Криса под мышкой, другой, поменьше, лежал в кобуре у пояса, и, наконец, третий такой же был прицеплен у икры. Милтон Брабек довольствовался двумя огромными кольтами "магнум" 375 калибра: один висел у пояса, другой лежал в кобуре. У каждого в рукоятке было выдолблено по шесть ячеек, которые позволяли обходиться без патронташа. Под одеждой свободного покроя оружие было не особенно заметно. А ведь как бы то ни было, они находились в дружественной стране. Малко подумал, что будь у Рона Барбера телохранители подобного класса, гулял бы он себе сейчас на свободе... В сложных случаях Крис Джонс захватывал еще и "магнум" 45 калибра, способный разорвать человека на две части, а Милтон - реактивное ружье, настоящую карманную базуку.
      - Чем сегодня займемся? - спросил Крис Джонс.
      Безделья он не переносил. День без хорошей заварушки был для него пропащим...
      - Мне надо встретиться с предателем, - сказал Малки. - А вы тем временем смажете свои пушки.
      Крис Джонс медленно покачал головой:
      - Об этом не может быть и речи. Нам приказано не отходить от вас ни на шаг. Хотя бы один телохранитель должен быть рядом с вами. Или вы нас стыдитесь?
      - Ладно, - согласился Малко, - Но будете ждать меня в машине. Я пока не могу предоставить вам мишень...
      - Мишень всегда найдется, - с бесстрастным видом пошутил Милтон Брабек.
      В Сайгоне, на Багамских островах, в Стамбуле и даже в его замке Крис и Милтон проявили себя незаменимыми помощниками. В Монтевидео они, похоже, тоже пригодятся. При условии, если удастся выйти на неуловимых тупамарос.
      Малко вздохнул, глядя на снимок, панораму своего замка, выставленную на видном месте на письменном столе. Некоторая перестройка оружейной комнаты и обогрев северного крыла съедят все, что он получит за это новое задание. Если, разумеется, он с ним справится. Впрочем, в эту игру ему всегда везло.
      Вообще-то в Монтевидео его миссия чисто посредническая.
      С высоты шестнадцатого этажа Крис Джонс задумчиво созерцал голубоватые искры троллейбусов.
      - Эти, как бишь их, тупамарос - сторонники Кастро? - с отвращением вымолвил он.
      На Среднем Западе Кастро спокойно сходил за Антихриста.
      - Не совсем. Они считают, что страна находится в руках продажных политиков, - объяснил Малко. - Они хотят перемен. Это либерально настроенные молодые люди, студенты. До сих пор они водили полицию за нос. Я уверен, что если мы не вмешаемся, уругвайцы никогда не найдут Рона Барбера.
      Еле слышно задребезжал телефон. Малко снял трубку. Сначала он услышал, как на другом конце провода кто-то дышит. Потом низкий мужской голос спросил:
      - Сеньор Линге?
      - Кто это говорит? - спросил Малко.
      - Вы хотите узнать новости о сеньоре Барбере?
      Малко подавил торжествующий возглас. Невероятно, но пресс-конференция в больнице уже давала свои плоды.
      - Да, - сказал он.
      Последовало долгое молчание, сопровождаемое потрескиванием в телефонной трубке. Потом голос произнес:
      - Приходите сегодня вечером в девять часов к отелю "Колумбия". С деньгами. Там есть пустырь. Никого с собой не берите. За вами будут следить.
      Прежде чем Малко успел сказать хотя бы слово, незнакомец повесил трубку. Малко поднял глаза на Криса:
      - Есть новости.
      Он вкратце передал разговор.
      - Спуститесь к швейцару и закажите машину, - распорядился он. - Она нам скоро понадобится.
      Телохранитель нахмурил брови:
      - Вы не предупредите полицию?
      Малко покачал головой:
      - Не доверяю я уругвайцам. Они чего доброго понашлют танков и самолетов... Если появилась хотя бы крошечная, возможность вступить в контакт с похитителями Барбера, ею следует воспользоваться.
      - А если они и вас похитят? - спросил Милтон.
      Малко открыл чемодан, достал свой плоский пистолет и сунул за пояс.
      - Мы не дадимся.
      Оставался еще один вариант: его могут подстрелить, как кролика, - ведь тупамарос знали, кто он такой. И они вряд ли оценили по достоинству шутку с бочками, наполненными цементом.
      - Спущусь-ка я в ресторан, - сказал Малко. - Говорят, уругвайское мясо восхитительно. Умирать, так с полным желудком.
      Увы, так было не каждый день. Вот уже четыре месяца, как Уругвай экспортировал всю свою говядину, чтобы заполучить немного валюты. Как раз наступала пора ограничений.
      Глава 4
      Рон Барбер старался забыть о неотступной боли в запястьях. Винты наручников - наручники были на нем с момента похищения - вонзались в руки до костей. Малейшее движение вызывало мучительное страдание.
      Но не меньше он страдал и морально из-за того, что был голым, как червяк. Когда его сюда привезли, те, кто его караулил, сорвали с Барбера всю одежду. У него отросла щетина, которая придавала ему неопрятный вид.
      В небольшой камере, куда его поместили - полтора метра в высоту, метр в ширину, - Барбер не мог ни вытянуться, ни пошевелиться. Чтобы воспользоваться обшарпанным горшком, ему приходилось болезненно изгибаться. Остальное время он неподвижно сидел на табурете, прислонившись спиной к холодной стене.
      В его яму можно было добраться через канализационную систему. Прежде чем за ним закрылась деревянная дверь, Барбер успел заметить в узком проходе за ней и другую похожую "камеру". Голая лампочка горела не переставая, мешая ему спать. Вонь от канализации просачивалась и к нему.
      Вдруг он услышал, как в замочной скважине поворачивают ключ, и выпрямился. Дверь открыл серьезный молодой человек в очках, который приносил ему еду. Из-за пояса у него торчал автоматический пистолет.
      Нагнувшись, он поднял чашку с супом из рыбьей головы, которую приносил в последний раз.
      - Выходите, - скомандовал он.
      Мышцы у Барбера одеревенели, трудно было разогнуться. Однако он чуть не вскрикнул от радости, когда в узком проходе сумел наконец встать. Сбоку он заметил дверь, выходившую к сточным трубам, через которую его сюда привели.
      В глубине виднелась лестница, ведущая к круглому отверстию в потолке.
      - Поднимайтесь, - приказал молодой человек в очках.
      Он вынул свой пистолет - испанского производства - и приставил к спине Рона Барбера, который из-за наручников карабкался по ступенькам с большим трудом. Несколько раз он чуть не свалился вниз. Наконец он попал в немного более просторный погреб. Запыхавшийся, он огляделся по сторонам.
      В погребе находилось несколько мужчин и одна-единственная женщина. Та, что его похитила. В "цивильной" одежде - плиссированной юбке и белой блузке - она была ни дать ни взять девица из благородного пансиона... Она окинула его холодным проницательным взглядом, и ему стало страшно неловко. С психологической точки зрения мысль оставить его голым была превосходной. Монахиня беседовала с высоким тонким мужчиной с зачесанными назад черными, как воронье крыло, волосами и правильными чертами волевого лица. Рон Барбер никогда его прежде не видел. Незнакомец умолк и с интересом уставился на мускулистое тело Рона Барбера.
      - Как вы себя чувствуете, сеньор Барбер? - холодно осведомился он вежливым невозмутимым тоном.
      - Долго вы еще намерены держать меня в этой дыре? - спросил Рон.
      Он старался казаться таким же спокойным, как и его противник. Он догадывался, что близится решающая минута, ведь с тех пор, как он здесь очутился, его первый раз извлекли из камеры.
      - Вы находитесь в народной тюрьме, - ответил незнакомец, - и пробудете здесь столько, сколько потребуется.
      Подойдя поближе, девушка с горящими от ненависти глазами следила за их разговором.
      - Надо было вас сразу и прикончить, - бросила она.
      Элегантный мужчина одобрительно кивнул:
      - Сеньор Барбер, вас будут судить за совершенные вами преступления, но прежде я хочу кое-чего от ваг добиться.
      Рон Барбер попытался не выказывать страха. Было ясно, что рано или поздно это случится.
      - Что вам надо? - спросил он, стараясь запечатлеть черты незнакомца у себя в памяти.
      - Имя того, кто выдал вам своих товарищей, тех, кого вы убили.
      Кадык на шее Рона Барбера дернулся, однако взгляд его ничуть не дрогнул.
      - Не понимаю, что вы имеете в виду.
      Элегантный мужчина медленно покачал головой:
      - Вы глупы, сеньор Барбер. Я должен заставить вас заговорить. Любой ценой. На карту поставлено существование нашего движения.
      На несколько секунд он замолк, потом добавил:
      - Вы ведь понимаете, что это более важно, чем жизнь агента американских спецслужб, даже такого значительного, как вы.
      Рон Барбер глубоко вздохнул. Только не терять самообладания.
      - Полиция сейчас прочесывает весь город, - сказал он, - Мои друзья не дадут мне погибнуть. Вам лучше меня отпустить.
      Слабая улыбка осветила красивое лицо боевика.
      - Сюда, - сказал он, - никто вас искать не придет.
      Но даже если полиция окружит этот дом, живым вы не выйдете. - Он показал на квадратное отверстие в потолке. - Над нами шестьсот тонн воды. Плавательный бассейн. При малейшей опасности подземелье будет затоплено. Ваша смерть наступит через несколько секунд. Даже если парень, что вас сторожит, не успеет пустить вам пулю в лоб.
      - Но он умрет тоже, - возразил Рон Барбер.
      - Да, умрет, - согласился боевик. - Но он об этом знает. Мы все готовы к смерти. В этом наша сила.
      Рон Барбер промолчал. Он знал, что его противник прав.
      Тупамарос четыре месяца держали пленником английского посла, и его не могли найти.
      - Я даю вам еще один час на раздумье. Я не буду вас пытать, если без этого можно будет обойтись.
      Молодой человек в очках повел Рона Барбера к дыре, ведущей в его нору.
      Элегантный мужчина остался в подвале вместе с девушкой. Он был явно озабочен.
      - Флор, - сказал он. - Тебе нужно лечь на дно. Тот, другой американец, тебя видел. Он может тебя опознать.
      Мускулы на лице Флор сжались. Суровый взгляд ничего не выражал.
      - Я думала, я его убила, - сказала она. - Это моя оплошность.
      Мужчина положил ей на плечо руку.
      - Тебе на некоторое время надо уехать из Монтевидео. А то тебя схватят.
      - Нет, я должна остаться. Но эту опасность надо устранить. - По ее лицу внезапно пробежала тревога. - Я боюсь, что не выдержу пыток, если они меня схватят.
      - Я попробую что-нибудь сделать, - последовал ответ.
      Флор решительно подняла глаза.
      - Нет. Это моя ошибка, мне и расхлебывать.
      - Если увидишь танк, стреляй первым.
      Милтон Брабек сохранял невозмутимый вид. Кольт 45 калибра, лежавший на его коленях, мало уступал миномету... Так что танк ему был gо плечу. Единственное, чего он по-настоящему боялся в жизни, так это амёб. Свою комнату он заставил бутылками с минеральной водой, чтобы ни при каких обстоятельствах не притрагиваться к водопроводной.
      Двое телохранителей ждали уже час, припарковав машину перед современным унылым зданием, на одиннадцатом этаже которого размещался ресторан "Флорида". Набережная была в тридцати метрах сзади.
      У оранжевого "мустанга", который они наняли, тормозов уже не было, шины стерлись, коробка скоростей была полна опилок и барахлило рулевое управление. Зато покрашен он был безукоризненно.
      Американцы не спускали глаз с пустыря, который заканчивался бетонным кубом отеля "Колумбия". Несколько редких фонарей распространяли скудный свет, оставляя широкие области тени. Место производило зловещее впечатление. И при этом они находились в сотне метров от улицы 18 Июля и Пьяца Индепенденсиа, центра Монтевидео. Порывистый ветер дул с Рио-де-ла-Платы, поднимая на пустыре пыль.
      Вокруг ни одного пешехода, лишь кое-где виднелись машины. Из-за тупамарос люди не выходили на улицу. Да и жизнь была слишком дорогой. Богачи умотали в Европу или Бразилию, бедные затаились по домам. Крис поглядел на часы:
      - Пора.
      В тридцати метрах Малко ходил туда-сюда по тротуару по улице Реконкисты, окаймляющей пустырь. Одет он был в черный костюм из альпака. Ветер растрепал его волосы.
      - Погляди-ка на нашего сказочного принца, - с иронией воскликнул Крис Джонс.
      Малко повернулся, проверяя, на месте ли "мустанг". Потом в ожидании остановился на перекрестке. В "мустанге" слышался лишь шум ветра. Крис и Милтон, как и подобает истинным профессионалам, сосредоточили свое внимание на том, что происходит вокруг.
      И тут появилась старая американская машина красного цвета, она медленно двигалась по улице Реконкисты, потом остановилась около Малко. Вышедший из машины мужчина обратился к принцу. Последовал короткий разговор, и телохранители увидели, как Малко сел на заднее сиденье. Машина тут же тронулась с места, повернула вправо и, проехав мимо "мустанга", помчалась к набережной. Крис успел различить несколько мужских лиц. Начало не особенно обнадеживающее.
      Он тут же повернул ключ зажигания. Мотор чихнул, но не завелся. Крис нажал на акселератор. Снова безрезультатно. Ругательства, которыми он разразился, должны были вызвать немедленный конец света, окажись Бог не обидчивей.
      - Ну и бардак, - воскликнул более богобоязненный Милтон.
      Старая американская машина исчезла за поворотом на набережную.
      Крис сделал еще одну попытку. На этот раз мотор чихнул два-три раза и затих.
      - Бензин! - проворчал американец.
      Из экономии они наполнили бак обыкновенным бензином, не подозревая, разумеется, что в Уругвае вместо бензина обычно продают более или менее чистую воду.
      Подождав несколько секунд, Крис снова повернул стартер. На этот раз мотор взревел. Настоящее чудо, если принять во внимание, что было в баке. Крис стер последний слой резины на шинах, когда разворачивался и направлял "мустанг" на большой скорости к пустынной набережной.
      Старая американская машина могла уже умчаться невесть куда.
      Диего Суарес доел свой сэндвич, положил ноги на столик и, отодвинувшись назад, раскрыл "Эль Паис" на спортивной странице. Полицейский едва различал плохо пропечатанные буквы при скудном свете горевшей в коридоре лампочки. А ведь накануне цены на газеты подскочили на 40%. Его коллеги не было, он отправился в полицейское управление. В больнице Феррейры царила полная тишина. Во дворе на тот невероятный случай, если банда тупамарос попытается похитить Денниса О'Харе, дежурили два грузовика с полицейскими.
      Дверь открылась, и Диего Суарес повернул голову. Это медсестра несла поднос с лекарствами. Ее лицо закрывала прикрепленная за уши марлевая повязка. В глазах полицейского зажегся лукавый огонек. Как почти все медсестры, девушка была одета в белый, не доходивший до колен халат на пуговицах, из-под которого выглядывали стройные ноги в темных колготках.
      - Ну и красотка, - прошептал он.
      Когда она поравнялась с ним, полицейский вскочил. Увидев, как сильно вздулся халат на ее груди, он почувствовал внезапную сухость в горле.
      Не обращая на него внимания, медсестра прошла мимо и повернула ручку двери в комнату, где лежал Деннис О'Харе. Это безразличие возмутило Диего Суареса. Не сдвигая стула, он схватил медсестру за запястье и притянул к себе. Так близко, что мог различить запах ее духов.
      - Ты куда, красотка?
      Она обратила к нему скрытое марлевой повязкой лицо.
      - Иду дать больному лекарство, - проговорила она холодным, чуть надтреснутым голосом.
      Нижняя пуговица на халате расстегнулась, и ее ляжки красовались прямо перед глазами Диего. Кровь бросилась ему в лицо, и он решил немного развлечься, чтобы скрасить себе длинную ночь вынужденного бдения.
      - А у тебя разрешение есть? - спросил он. - В эту комнату входить никому нельзя.
      Вырываясь из рук полицейского, медсестра показала на буквы, вышитые на халате у ее груди.
      - Я работаю в этой больнице, - сухо промолвила она, - и мне разрешение не нужно.
      - Вообще-то да, - согласился он.
      Его слегка озадачило сдержанное поведение девушки. Как бы желая проверить буквы, он ткнул пальцем в белую ткань и слегка нажал... Палец погрузился в упругую грудь, сердце у Диего сладко заныло. Медсестра молча отступила и вошла в небольшой предбанник, ведущий в комнату. Диего Суарес, одновременно рассерженный и возбужденный, встал и последовал за ней. Он все думал, как бы выторговать у нее поцелуй. Или еще что-нибудь. Диего тихо прикрыл за собой дверь, схватил медсестру за руку и притянул к себе.
      - Я же сказал, сюда входить нельзя, - строго произнес он. - Я из полицейского управления.
      - Мне можно, - возразила она.
      Диего решил, что он всегда вправе потребовать документы.
      - У тебя есть удостоверение личности?
      Она в досаде сердито покачала головой.
      - Вы же видите, что на мне только халат.
      Это он видел. Потому-то его и распирало желание. Диего Суарес не курил, не пил, но испытывал непреодолимую склонность к юным девушкам. Такую, что после двух-трех щекотливых историй начальству пришлось перевести его из отдела по борьбе со сводничеством в другой.
      Диего Суарес еще больше распалялся из-за того, что не видел ее лица. Наверняка ей было не больше двадцати.
      - Если у тебя нет удостоверения личности, я должен тебя обыскать.
      Она отскочила назад.
      - Обыскать? Меня? Но...
      - Иначе я отведу тебя в полицию, и ты там объясняй...
      Ни у кого нет желания отправляться в полицию. Она догадалась, к чему он клонит.
      - Сеньор, - взмолилась девушка, - у меня кончается рабочий день, мне бы хотелось побыстрее уйти, меня ждет жених.
      - Подфартило ему, - игриво сказал Диего. - Так дай я тебя обыщу, и беги себе к своему жениху.
      Оба они говорили тихо, как будто больной мог их услышать. Медсестра устало вздохнула.
      - Хорошо, обыскивайте. Но поскорей.
      Диего не заставил ее повторять дважды. Он быстренько ощупал бока, бедра, ляжки, словно под легким халатом можно было спрятать оружие. Кровь забилась у него в висках, когда он коснулся тугой груди и живота.
      Его собственное тело откликнулось незамедлительно и властно.
      Не отваживаясь обыскивать дальше, Диего отступил. Глаза девушки сверкали ненавистью и презрением.
      - Ну что, все?
      - А это что такое?
      Он показал на маленький поднос с таблеткой и стаканом воды.
      - Обезболивающее, - объяснила медсестра.
      Диего Суарес нахмурился, отчаянно стараясь придумать способ ее задержать. Медсестра вздохнула.
      - Послушайте, я потеряла достаточно времени. Пропустите меня.
      Голос ее нервно дрожал. Диего чувствовал, что она на взводе, хотя и не понимал почему.
      Загораживая спиной дверь в коридор, он притянул к себе медсестру и обнял ее левой рукой за талию. Правой он проворно расстегнул две верхние пуговицы на халате.
      Показался белый бюстгальтер, из-под которого выпирала упругая белая плоть.
      Медсестра яростно отбивалась, но ей мешал маленький поднос, который она держала в правой руке.
      - Отпустите меня, - проговорила она из-под марлевой повязки, - или я позову на помощь.
      Но Диего Суарес уже не мог остановиться.
      - Дай я тебя поцелую, а потом уходи, - выдохнул он. Не в силах ждать, Диего сорвал повязку с ее лица, обнажив волевую линию скул, прямой нос, маленький тонко очерченный рот, к которому он тут же прильнул своими губами. Почувствовав прикосновение его коротких усов, медсестра отскочила назад, чуть не перевернув поднос со стаканом воды.
      Полицейский обнял ее, прижимаясь к ее животу. Придя внезапно в исступление, он с яростью дернул за полу халата. Одна пуговица отлетела на пол. Его пальцы нащупали колготки, ощутили тепло ее живота, потянули за трусы.
      Молодая медсестра издала крик, заглушенный прижатым ртом полицейского. Она сделала попытку вырваться из объятий Диего, но ей еще пришлось двумя руками ловить стакан, готовый вот-вот упасть и разбиться.
      Тяжело дышавший Диего времени меж тем не терял. Он придавил девушку к стене. Кровь стучала у него в висках, и ему было плевать, застанут их или нет.
      Левой рукой он расстегнул штаны, потом стянул с девушки колготки и, сгибая колени, прижался к ее животу.
      Несколько секунд они мерно раскачивались. Девушка пыталась высвободиться, меж тем как он все больше входил в раж, стискивая пальцами ее поясницу. Кульминация наступила скоро, после чего он тут же отодвинулся и оперся о стену, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам безумным взглядом. Белая марлевая повязка забавно свисала с правого уха девушки. В глазах у медсестры стояли слезы. Губы ее дрожали. Заметив, что полицейский уставился на ее голый живот, она быстро подняла колготки и попыталась застегнуть халат.
      Потом надела повязку.
      Поднос она из рук так и не выронила. Девушка смотрела с такой ненавистью, что Диего Суарес смешался. Чтобы подбодрить себя, он неловко улыбнулся.
      - Ты на меня не сердишься, красотка? Ты так хороша собой. Ты уж не рассказывай об этом своему жениху, ладно?
      Теперь он думал о последствиях своего поступка. О своей жене. О возможном скандале. Но его не отпускало сладкое сказочное чувство, которое он испытывал, насилуя девушку.
      Все произошло быстро, но было так чудесно.
      - Сволочь, - прошептала девушка, - шпик поганый.
      Будь взгляд способен убивать, Диего тут же рассыпался бы в прах.
      Ничего больше не сказав, она повернулась и прошла в комнату Денниса О'Харе. Диего вернулся в коридор, голова у него все еще гудела. Его коллега, к счастью, пока не вернулся. А то поделишься секретом, сразу весь город узнает. Диего снова уселся на стул и попробовал углубиться в "Эль Паис". Он никак не мог опомниться после такой удачи.
      Через несколько минут медсестра вышла. Халат она застегнула и прошла мимо Диего, как мимо пустого места. Полицейский поглядел ей вслед, на ее упругие бедра, и вдруг пожалел, что не спросил ни ее имени, ни адреса. В конце концов ей было не так уж и противно, а то бы она подняла на ноги всю больницу.
      Ублажив свое "я", он погрузился в долгие эротические грезы, секунда за секундой переживая учиненное им насилие.
      Глава 5
      Тонкое, как иголка, острие ножа на несколько миллиметров воткнулось Малко в бок.
      - Деньги прихватил?
      Он оглядел окружавшие его лица. Это наверняка не тупамарос. За рулем старого "ремблера" сидел мужчина лет сорока с блестевшими бриолином "волосами, руками душителя и бельмом на правом глазу.
      Трое других выглядели не лучше. Настоящие висельники. Шпана, какой много во всех портах мира. Он согласился их сопровождать, чтобы не упускать шанс, каким бы мизерным тот ни представлялся.
      Машина неслась по пустынной набережной в сторону Карраско и пляжей в восточном предместье Монтевидео.
      Малко угодил в грубую ловушку. Он бы, правда, не слишком беспокоился, если бы следом ехал "мустанг" с двумя телохранителями. Крис и Милтон не имели себе равных в подобных переделках. Но "мустанга" по-прежнему не было видно. Положение явно осложнялось.
      - Почему вы мне угрожаете? - спросил он. Человек с ножом ухмыльнулся.
      - Мы тупамарос. Ты ведь этого хотел, гринго? Деньги при тебе?
      - Денег у меня нет, - спокойно ответил Малко, - и я не верю, что вы тупамарос. Но если вы привезете меня к Рону Барберу, то получите обещанное вознаграждение.
      Лучше было бы ему валять дурака, чтобы выиграть время.
      Малко вздрогнул. Уругваец еще глубже воткнул в него свой нож.
      - Не дашь денег, гринго, мы тебе горло перережем.
      Его плоский пистолет они отобрали сразу. Пистолет взял один из бандитов, сидевших спереди. Право же, дать себя убить при таком раскладе было бы слишком глупо.
      - У вас будут неприятности, если вы меня убьете, - возразил Малко.
      Бандит хохотнул:
      - Какие неприятности? Ты уже в полицию не пожалуешься.
      Другой бандит, сидевший рядом, тщательно обыскал всю его одежду и выругался.
      - Дело ясное! Денег у него нет.
      - Поехали к берегу, - сказал водитель.
      Бандит с ножом добавил:
      - Зря ты не взял денег, гринго.
      Малко знал, что тот лжет. Они убили бы его в любом случае. В окне мелькала пустынная набережная. Несколько молодых людей "голосовали" на тротуаре. Машина проехала мимо отеля-казино "Карраско". Но вместо того, чтобы повернуть налево, к дороге на Пунта-дель-Эсте, они шпарили прямо вдоль безлюдного пляжа и по железнодорожному мосту через реку Карраско. Там, дальше, жилые кварталы уже кончались.
      Малко посмотрел назад. "Мустанга" по-прежнему не было.
      Старый "ремблер" замедлил ход и остановился у рощицы акаций, между дорогой и пляжем. Человек с ножом подтолкнул Малко к двери. Было слышно, как метрах в тридцати плещется море.
      - Вылезай!
      Он послушался. Свежий ветерок дул с Рио-де-ла-Платы. Тишина стояла полная. Бандит колол Малко ножом в бок.
      - Топай к берегу, гринго!
      Оставалось лишь подчиниться. Выжидая, не подвернется ли малейшая возможность для побега, Малко пошел напрямик к пустынному пляжу. Другие бандиты тоже вышли из машины.
      Вцепившись в руль "мустанга", Крис Джонс пытался удержаться на мостовой, несмотря на то, что отказали амортизатор и тормоза. Воистину пьяный корабль.
      "Ремблера" по-прежнему нигде не было видно. Он мог свернуть на какую угодно улицу, но Крис упрямо ехал вперед, подстегиваемый каким-то шестым чувством.
      "Мустанг" метеором промчался мимо старого казино "Карраско". Строго говоря, им надо было свернуть налево, потому что дорога по берегу моря заводила в тупик. Однако Крис не знал города и вел машину прямо. Они миновали мост, поехали дальше и неожиданно выскочили на каменистую дорогу. Щебеночное покрытие тут кончалось.
      Ругаясь, Крис принялся разворачиваться. Фары мельком высветили спрятанный под деревьями автомобиль, красный, как и "ремблер".
      - Они там, - в возбуждении воскликнул Крис.
      К нему разом вернулось самообладание.
      Он тут же отключил мотор и остановился. Оба телохранителя выскочили из машины и бегом бросились к деревьям, гибкие, бесшумные и опасные, как кобры.
      Бандиты окружили свою жертву, чтобы не дать проскользнуть ей в сторону дороги, и вполголоса начали науськивать на Малко того, что был с ножом. Малко уже отбил два удара, но он знал, что долго так не протянет. Этих головорезов не образумить. Пригнувшись, держа лезвие горизонтально, бандит с бельмом на глазу снова и снова наскакивал на Малко, нацеливаясь вспороть тому живот одним ударом снизу вверх.
      Малко инстинктивно скрестил руки перед своим животом, как его учили в разведшколе. Жалкая защита. Его противник приближался сантиметр за сантиметром. Вдруг за спиной вооруженного ножом бандита, в темноте, Малко заметил два силуэта.
      - Крис!
      Бандит обернулся и, увидев двух американцев, выругался. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он ринулся на Криса, намереваясь воткнуть тому нож в живот. Это была самая плохая и самая последняя мысль в его жизни. Крис выстрелил всего раз, но пуля из "смит-и-вессона" большой пробивной силы разорвала бандиту аорту. Он отлетел назад и мешком рухнул на землю. Милтон Брабек подошел к бандитам, держа в каждой руке по кольту, и холодно произнес:
      - Первый, кто пошевелит пальцем, отправится на тот свет.
      Хотя бандиты по-английски не понимали, они сразу замерли, как по стойке "смирно".
      Малко забрал обратно свой плоский пистолет. Ему было тошно от бессмысленности случившегося. Трое бандитов в страхе не отваживались даже дышать. Как окаменели.
      - Сматываемся? - предложил Крис.
      - Нет. Мы действовали в рамках необходимой самообороны. Я позвоню в полицию.
      Рикардо Толедо брезгливо пожал плечами и откинул назад вечно непослушную прядь.
      - Это были мелкие пройдохи, - сказал он.
      Шеф столичной гвардии прибыл на место убийства через полчаса после телефонного звонка Малко. Полицейские забрали оставшихся в живых бандитов. Убитого отправили в морг, после чего все собрались на четвертом этаже полицейского управления в кабинете Рикардо Толедо, увешанном благочестивыми картинками. Рикардо Толедо внезапно сменил тон:
      - Сеньор, - сказал он, - то, что вы совершили, чрезвычайно серьезно.
      Однако в этот раз Малко закона не нарушил.
      - На меня напали, - запротестовал он, - и Джонс выстрелил, чтобы спасти мне жизнь.
      Полицейский решительным жестом отмахнулся от мертвеца.
      - Не о том речь. Министр запретил всякие сношения с тупамарос. Они вне закона, и общаться с ними нельзя. Я понимаю ваше стремление спасти сеньора Барбера, которого мы чрезвычайно ценим, но никому не позволено нарушать закон. Доверьтесь уругвайской полиции, - высокопарно заключил он.
      Говоря, Рикардо Толедо брызгал слюной, так что Малко пришлось отстраниться. Да, теперь у него возникнут трудности. Слаборазвитые страны обидчивы до предела. Он собирался возразить, когда в дверь постучали. Толстяк в штатском подобострастно поздоровался с Рикардо Толедо и, подойдя, прошептал ему что-то на ухо. Шеф столичной гвардии мгновенно изменился в лице и зашептал в ответ.
      - Что случилось? - спросил Малко.
      Рикардо Толедо больше слюной не брызгал. Срывающимся голосом он проговорил:
      - Мистер... Сеньор О'Харе умер.
      - Умер!
      Малко как громом поразило. Несколько часов назад он виделся с молодым американцем. Врачи уверяли, что тот вне опасности.
      - Что произошло? Уругваец вздохнул.
      - Непредвиденное осложнение, сеньор. Совершенно непредвиденное.
      - Я сейчас же еду в больницу, - сказал Малко. - Поедемте со мной.
      Рикардо Толедо без возражений последовал за ним. Малко подумал о Лауре Иглезиа, которая ждала его в "Виктория-Плаца", чтобы отвезти к предателю. Малко опаздывал уже на час.
      Малко приподнял простыню, закрывавшую лицо Деннису О'Харе. Кожа была синеватой, зрачки расширены, мышцы лица напряжены. Стоявший за спиной Малко врач бросил:
      - Ему дали цианистый калий. По меньшей мере, сто пятьдесят миллиграммов. Он скончался через пять минут от паралича дыхательных путей.
      В страшном смущении шеф столичной гвардии забрызгал слюной.
      - Мои люди шагу не ступили из коридора. Входила сюда только ночная медсестра.
      Малко повернулся к полицейским, его золотистые глаза сверкали от ярости.
      - И где же эта медсестра?
      Как глупо получилось. Пока он воевал с уголовниками, убили единственного человека, который мог опознать похитительницу Рона Барбера.
      - Мы не можем ее отыскать, - признался Рикардо Толедо. - Врач говорит, что не посылал к больному никакой медсестры.
      Какой-то план составлять тут совершенно бессмысленно.
      - Я хочу видеть полицейских, которые ее пропустили, - сказал Малко.
      Рикардо Толедо властным жестом приказал впустить Диего Суареса. Тот вошел скромно, вкрадчивым шагом. Малко без всякого снисхождения смерил его взглядом.
      - И какой была эта медсестра? - спросил он.
      Уругваец выглядел ошарашенным.
      - На ней была повязка, - выдавил он из себя. - Я видел два черных глаза...
      - Вероятно, еще две руки и две ноги, - с иронией перебил Малко. Каких-либо особых примет не было?
      Полицейский замялся, переступая с ноги на ногу в своих остроносых туфлях.
      - Нет, сеньор, нет, право, я не знаю. Она сказала, что идет делать укол. На ней был больничный халат. Откуда мне было догадаться?
      Он избегал встречаться взглядом с Малко, и тот почувствовал, что полицейский врет. Неужели он пособник тупамарос? Дерзость боевиков поразила Малко. По-видимому, сама похитительница и прикончила на больничной койке человека, который мог ее опознать и вывести на Рона Барбера. Диего Суарес уже пятился к двери. Полицейский врач, вошедший в комнату, склонился над трупом.
      - Она знала, что делала, - заметил он. - Доза цианистого калия была очень точно рассчитана.
      - А что, у вас на каждом углу продают цианистый калий? - спросил Малко.
      Врач покачал головой.
      - Нет, без сообщника-медика тут не обошлось.
      Малко вышел из комнаты. Рикардо Толедо в небывалом возбуждении последовал за ним. Коридор снова кишел полицейскими в штатском и в форме. Малко увидел, как тот, кого он только что допрашивал, удаляется по коридору. Малко вдруг как осенило, и он поспешил за ним, прихватив по дороге Криса и Милтона.
      Он дал Диего Суаресу спуститься на два этажа вниз. Выйдя во двор, полицейский направился к припаркованному в стороне "остину" образца 1945 года. Малко повернулся к Крису.
      - Мне надо кое о чем спросить этого господина. По-моему, он знает убийцу Денниса О'Харе.
      - Не может быть! - с кровожадной радостью отозвался Милтон Брабек.
      Малко открыл дверцу "остина" в тот момент, когда полицейский уже заводил мотор.
      - Я хочу кое о чем у вас спросить, - сказал Малко, наклоняясь внутрь машины.
      - Но, сеньор, я же вам сказал, что...
      Диего Суарес явно сдрейфил.
      Малко холодно улыбнулся:
      - Вы солгали. Вы что-то скрываете, и я хочу знать, что. На кон поставлена жизнь Барбера.
      Малко уселся рядом с полицейским и захлопнул дверцу. Крис и Милтон с трогательной согласованностью устроились на заднем сиденье крошечного автомобиля, зажатые, как сельди в бочке.
      Крис вытащил пистолет с шестидюймовым стволом, без лишних слов приставил дуло к затылку Диего и взвел курок.
      Услышав металлический щелчок, Диего Суарес вздрогнул.
      - Мозги запачкают всю машину, - рассудительно заметил Милтон.
      Произнес он это по-английски.
      - Что он сказал? - пролепетал Диего.
      - Он сделал вам предложение, которое вы должны принять, - вежливо пояснил Малко. - Или вы говорите правду, или вам разнесут башку...
      Молчание длилось несколько секунд. И тут Диего в единый миг преобразился.
      - Сеньор, все было не так, как вы думаете, - затараторил он.
      - Может, сунуть ему голову под воду, на неопределенный срок, продолжал дурачиться Милтон.
      То и дело запинаясь, Диего Суарес принялся рассказывать о том, как он изнасиловал медсестру. Поступком своим он уже не гордился. И без конца косился на Малко.
      Вдруг он понизил голос:
      - Когда я до нее дотронулся, сеньор, я почувствовал что-то шершавое на правой ляжке. Я отдернул халат и увидел большую родинку очень высоко, справа, почти у...
      Он с трудом находил нужные слова. Вид у него был жалкий и отвратительный. Малко дал знак Крису убрать пистолет. Диего Суарес явно говорил правду. Но нельзя попросить всех жительниц Монтевидео раздеться.
      - Ладно, - сказал Малко, - пусть это останется между нами.
      Полицейский не скрывал чувства облегчения. Малко, сопровождаемый обоими американцами, вышел из "остина". Помочь ему теперь мог только предатель. Молодой человек с "поршем". Хуан Эчепаре, парагвайский посол, был бы рад сейчас узнать, какой жуткий ход приняли последние события. Может, он поможет Малко отыскать крупицу истины.
      Во всяком случае, сон парагвайца придется потревожить. Что было только справедливо, если вспомнить, через какие волнения прошел сам Малко.
      Глава 6
      - Грязные суки!
      Хуан Эчепаре смотрел на Малко. Лицо его внезапно осунулось, взгляд был пуст, правая рука сжимала "никон". Вид у консула был непрезентабельный. Лаура Иглезиа вопросительно на него взглянула.
      - Оденься! - резким тоном приказал он.
      Крис и Милтон, разинув рты, уставились на растянувшуюся на круглой кровати девушку, на которой были одни только крошечные красные трусики. Служивший в качестве ночного столика патефон тихо выдавал американскую поп-музыку. Лаура перекатилась на другой бок и, выставив маленькую упругую грудь, улыбнулась Малко.
      - А я ждала вас в "Виктория-Плаца", - сказала она, натягивая черную юбку. - Мне и в голову не пришло...
      Ее рот странно кривился влево, как будто она говорила по секрету. Взгляд - живой, умный, вызывающий, - был направлен на Малко.
      - Вы все еще хотите связаться с Фиделем?
      - Больше, чем когда-либо, - ответил он.
      Из полицейского управления Малко направился прямо на виллу парагвайского дипломата. Он хотел предупредить об убийстве Денниса О'Харе и найти Лауру Иглезиа.
      В этот раз люди консула притаились в саду. Счастье, что Малко из предосторожности вышел из "мустанга" при свете. Хуан Эчепаре явно его не ждал. Рассказ Малко расстроил его эротико-фотографические планы: он приготовился снимать свою пышнобедрую секретаршу.
      - Они, конечно же, попытаются убить и меня, - пробормотал он, откладывая в сторону свой "никон".
      Лаура как раз натягивала черные колготки. Глядя на Малко, она встряхнула длинными волосами.
      - Мы им не дадим, - сказала Лаура.
      Она отправилась в ванную. Малко пришло в голову, что комната, в которой они находятся, очень странная. Везде были зеркала. Даже на потолке, над кроватью, висело длинное прямоугольное зеркало. Проследив за взглядом Малко, Хуан Эчепаре несколько смущенно уточнил:
      - Это в какой-то степени и моя мастерская. Я обожаю фотографировать.
      Он выдвинул ящик стола, вытащил пачку больших фотографий и протянул их Малко. Везде фигурировала большая круглая кровать. На всех снимках были девушки - где Лаура, где другие. На разных стадиях раздевания. Малко застыл, как вкопанный, перед фотографией красивой молодой брюнетки в одних красных чулках, доходящих до середины бедер. Она стыдливо прикрывала руками низ живота и с двусмысленным чувственным взглядом смотрела на свое отражение в зеркале. Донья Мария-Изабель. Без вуали она была еще прекрасней.
      Что и говорить, странные у Хуана Эчепаре были увлечения.
      Лаура вышла из ванной.
      - Ну, теперь самое время покончить с тупамарос, - пошутил Малко.
      Дипломат с потерянным видом вытер со лба пот.
      - Разумеется, разумеется, - согласился он. - Но я главным образом поставлял оружие.
      Лаура Иглезиа вышла из комнаты. Малко тут же подошел к парагвайскому дипломату. Его немного беспокоила Лаура Иглезиа.
      - Лауре доверять можно? - спросил он.
      - Без сомнения, ответил Эчепаре. - Она ненавидит тупамарос. Она мне часто помогает. Ее отец здесь один из самых крупных землевладельцев. Если тупамарос победят, он разорится.
      Идеологический довод подобного рода - всегда решающий. Мужчины присоединились к Лауре, в гостиной. Она открыла бутылку "Моэт-и-Шандон" шестьдесят четвертого года и гладила теперь сиамского кота.
      - Мы поедем в "Зум-Зум", - сказала она.
      - Это самая модная дискотека и Монтевидео, - пояснил Хуан Эчепаре. Там вы...
      - В "Зум-Зум" так в "Зум-Зум", - согласился Малко.
      Дипломат снова занервничал. Его глаза за очками мигали, а длинный нос, казалось, еще больше вытянулся.
      - Надеюсь, этой ночью они мне ничего не сделают, - с жалким видом сказал он.
      Малко посмотрел на развалившихся в креслах Криса и Милтона, и ему пришла в голову хорошая мысль.
      - Хотите, я одолжу вам своих мальчиков? - любезно предложил он. Сегодня вечером они мне не нужны. На них можно положиться.
      Услышав, что их назвали "мальчиками", Крис с Милтоном нахмурились. В них заговорила профессиональная гордость.
      - Вы, правда, мне их дадите? - тревожно спросил Эчепаре.
      - Почему бы и нет, - сдержанно, но с чисто испанской учтивостью сказал Малко.
      На дискотеке Крис с Милтоном выглядели бы как слоны в посудной лавке.
      - Вам нравится этот дом? - спросил он.
      - Здесь как в Калифорнии, - сказал Милтон, который попутешествовал на своем веку.
      - Ну так вы и проведете тут ночь. Чтобы вместе с вашими местными коллегами позаботиться о здоровье его превосходительства.
      Крис бросил на парагвайского дипломата недружелюбный взгляд. Будь его воля, Эчепаре сдох бы на месте.
      - Это так важно? - спросил он.
      - Да, так важно, - подтвердил Малко.
      Два американца задумчиво поглядели на обтянутые черным полные ноги Лауры. Как бы ненароком Малко уводил именно ее...
      Отпив вина из бокала, принц поднялся.
      Включив пятую передачу, Фидель Кабреро несколько секунд не снимал руку с рычага переключения скоростей, потом рука как бы нечаянно скользнула на бедро Линды. Линда не шелохнулась, она не сводила глаз с дороги, словно ничего не почувствовав.
      - Сколько сейчас? - спросила она.
      - Сто семьдесят, - гордо ответил Фидель Кабреро. - А теперь будет двести.
      Линда возбужденно вскрикнула. Это была очаровательная восемнадцатилетняя шлюшка с маленьким крепким телом танагрской статуэтки, вызывающе торчащими грудями и длинными, почти белокурыми волосами. Не будь "порша", она никогда бы не согласилась пойти с хромым. Линда всегда похвалялась, что флиртовала с самыми красивыми парнями коллежа "Стелла Марис". Приятели по секрету рассказали Фиделю, что при достаточной настойчивости от нее можно добиться чего угодно. Но если парень ей не нравился, она охотно корчила из себя недотрогу.
      По-прежнему глядя на дорогу перед собой, он передвинул руку повыше. На Линде, как всегда, была мини. Под своими пальцами он чувствовал упругую плоть теплого, выставленного напоказ бедра. Он подвинул руку еще выше, во рту у него пересохло. Внезапно на мостовой показалась яма, и ему пришлось схватить руль двумя руками, чтобы не вылететь на обочину.
      Положить руку обратно Фидель не осмелился. Он продолжал вести машину, сжимая руль двумя руками. Включать максимальную скорость ему не хотелось, он боялся вывести из строя мотор.
      Фидель покосился на горделиво возвышающуюся грудь Линды.
      - Скатаем потом в "Зум-Зум"? - непринужденно предложил он.
      В дискотеке они выпьют. Это придаст ему храбрости, да и она раскрепостится. Линда живет в Карраско, так что потом они найдут способ остановиться на одной из тихих улочек. Он задрожал, вспомнив о том, что рассказали ему приятели...
      Линда лицемерно вздохнула.
      - Я бы не прочь, - сказала она, - но мне завтра очень рано вставать.
      Покататься в "порше" приятно. Но в "Зум-Зуме" с парнем, который из-за ноги не может как следует танцевать, весело время не проведешь. Да еще будет лапать тебя, как псих, во время медленных танцев...
      - Ну, ненадолго, - не отставал Фидель.
      Линда встряхнула белокурыми волосами и обратила на молодого человека свой откровенно порочный взгляд.
      - Лучше отвези меня домой, - сказала она. - А по дороге остановимся немного поболтать.
      Фидель подумал, что в конце концов он своего добьется. А потом поедет в "Зум-Зум" один. Как обычно. Иногда ему там удавалось заарканить какую-нибудь девицу, желавшую прокатиться в "порше". Он сбавил ход и, убедившись, что на дороге машин нет, развернулся и поехал в Монтевидео.
      Ровное гудение мотора было ему как бальзам на душу.
      - Прибавь жару, - сказала Линда. - Обожаю скорость.
      Она испытывала прямо-таки сексуальное наслаждение, наблюдая, как мелькают за окном деревья прибрежной полосы.
      Застонав от боли, Рон Барбер открыл глаза. Засыпая, он прислонился спиной к стене. Прикосновение цементной стены к живой плоти было ужасным. Вот уже двадцать четыре часа его били приводным ремнем. И задавали один и тот же вопрос:
      - Кто предатель?
      Удары сыпались по телу, по лицу, молодые серьезного вида тупамарос били без ненависти и без спешки. И без перерыва. Он спал не больше четырех часов.
      Щелкнул замок. За ним пришли для нового сеанса. Чтобы показать им, что он не сломлен, Барбер встал сам. Но внутри он весь трепетал... Сколько он еще протянет? У него отобрали часы, и он потерял ощущение времени.
      Голая лампочка горела все время, и Барбер не знал, день сейчас или ночь за пределами народной тюрьмы...
      Студент в очках вывел его из камеры. Рон с трудом держался на ногах.
      - Поднимайся.
      Рон Барбер неловко полез по лестнице. Сопротивляться бессмысленно. Надо беречь силы, чтобы выстоять и не выдать осведомителя. Барбер никогда бы не подумал, что ему до такой степени будет неловко быть голым перед другими мужчинами.
      Он чувствовал слабость, у него кружилась голова. Что предпринимается для его спасения? Он знал, как неумело действует уругвайская полиция. А Хуану Эчепаре только бы девок фотографировать. Он слишком труслив, чтобы отважиться на решительный шаг. Оставались только друзья в американских спецслужбах, которые сидят сейчас в Вашингтоне. Они, возможно, не дадут ему погибнуть. Образ Морин возник перед его глазами, но он его тут же отогнал.
      Для воспоминаний время было неподходящее. Барбера вытащили из его дыры не для милой беседы. Барбер вылез в погреб. Он узнал одного из боевиков, который его уже пытал. Худой, с выступающими зубами и печальной улыбкой. По виду индус. Боевик кивнул на старый матрас, покрывавший металлическую сетку.
      - Ложись сверху, - сказал индус.
      Рон Барбер подчинился, и его тело тут же пробрала дрожь. Матрас был мокрый. Барбер догадался, что его ждет. Мысли его смешались, комок тревоги подступил к горлу.
      Боевик в очках подошел к нему с капюшоном из грубой ткани, завязанным веревкой. Он грубо натянул его на голову Рону Барберу и стянул веревку вокруг шеи. Американец почувствовал, что задыхается: капюшон тоже был мокрый.
      Делали это не для того, чтобы он не мог определить, кто его пытает. Просто психологически вынести пытку в этом случае труднее... Дуло пистолета ткнулось ему в затылок, наручники с него сняли.
      - Лежи, не шевелись, гринго, - приказал боевик.
      Барбер и не собирался вставать. Куда бы он пошел? Они сдавили ему запястья и лодыжки мокрыми тряпками. Теперь с расставленными руками и ногами он лежал на спине прямо на матрасе. Барбер пытался дышать под капюшоном равномерно, но сердце в его груди отчаянно колотилось. Он слышал, что суетятся вокруг него двое. На долю секунды его посетило видение. Почти такая же сцена, но это он в костюме и галстуке стоял над человеком, лежавшим в таком же положении, как он сейчас. Над боевиком. Потом этот человек умер. Повесился в камере полицейского управления.
      - Где электрод? - спросил спокойный голос.
      Как если бы он спросил "где сигареты?". Сердце у американца забилось еще сильнее. Электрод - самое главное при пытках током. Американский способ, завезенный в Уругвай.
      Но ничего не происходило. Не будь капюшона, Рон Барбер закричал бы им, чтобы начинали. И в то же время он знал, что его ждут ужасные мучения. Он крепкий мужчина, и пытка током может продолжаться до бесконечности, если только он не умрет.
      Хлопнула дверь. Рои услышал женский голос и тотчас его узнал. Голос его молодой похитительницы. Последовали шелест, шуршание, и снова голос девушки совсем рядом с его ухом:
      - Кто давал тебе сведения, гринго?
      Удивившись, Рон ответил не сразу.
      - Никто никаких сведений мне не давал. Раздался раздраженный вздох.
      - Дурак! Ты все равно заговоришь. Ты сойдешь с ума. И тебе не дадут покончить с собой.
      Внезапно Рон Барбер изогнулся дугой. Ему на запястье, прямо на мокрую тряпку, поставили электрод. Он застонал, закорчился. Боль была жуткая. Не знавшая жалости девушка повела электрод выше по руке. Барбер чувствовал, как круглый шарик бежит у него по коже, вызывая ужасные, нечеловеческие мучения. Он что было мочи сжимал зубы, лишь бы не закричать, лишь бы выдержать.
      Боль прекратилась сразу. Он был весь в поту.
      - Все еще не хочешь сказать, кто? - спросил нежный беспощадный голос. - Зря ты... Девушка наклонилась над ним.
      - После того, как я кончу тебя допрашивать, ты уже никогда не сможешь спать с женщиной.
      Профессиональным движением врача девушка взяла в руки член.
      Прошло несколько секунд, продлившихся, как целая вечность. Наконец электрод вошел в соприкосновение с нежной плотью. Девушка прикрепила его твердой рукой.
      Рон подумал, что он сейчас взорвется. Он завопил что было сил, так, что, казалось, порвутся голосовые связки, дело зашлось в судорогах, изо рта под капюшоном потекла слюна, глаза закатились.
      У него было такое впечатление, что низ живота разорвался надвое, что из него вытягивают внутренности. Что внизу у него одна отверстая рана. Боль была такая невыносимая, что теперь он не мог даже кричать.
      Невозможно сказать, сколько это длилось.
      Когда он пришел в себя, нежный голос прошептал ему в ухо:
      - Совсем как в полицейском управлении, правда? Я не перестану, пока ты не заговоришь. Хоть сдохни.
      Она распорядилась снова намочить высохшие тряпки, чтобы лучше проходил ток. Рон весь дрожал с головы до ног и ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что его член превратился в обугленный кусок дерева.
      - Жаль твою жену, - заметила девушка. - Ей придется подыскать себе любовника.
      Рон надеялся, что передышка продлится чуть дольше. Однако электрод тут же очутился на его груди, там, где сердце. Барбер открыл рот, но ни единого звука не сорвалось с его губ. Сердце словно росло, заполняя всю грудь, кровь душила Барбера, он умирал.
      Пытка вновь прекратилась. Прошло несколько минут, прежде чем он сумел перевести дух.
      Вскоре ему в уши ударили неожиданные звуки: звуки поп-музыки, включенной на полную мощность недалеко от него. Мелодия знакомая, но он никак не мог вспомнить название. Нежный голос девушки произнес:
      - Ты слишком громко орешь, гринго. Времени теперь у нас будет с лихвой. Мне очень нравится танцевальная музыка. Я больше не стану задавать вопросов. Когда тебе надоест мучиться, назовешь имя, которого я от тебя добиваюсь.
      Рон Барбер сжал зубами капюшон. Все же он дико, завопил, когда страшный шарик снова коснулся его члена. Вновь забурлил низ живота. Барбер знал, что в этот раз передышки после десяти минут пытки не будет...
      Лаура Иглезиа единым махом проглотила три розовых пилюли.
      - Мой обед, - нервно хихикнув, пояснила она. - Я слишком толстая, но скоро похудею. Два года назад я была тонкая, как тростинка.
      Она с вызовом положила ногу на йогу, обнажая полные ляжки. Лаура была одета в блузку из узорчатой ткани, под которой ничего не было.
      Малко в первый раз в жизни видел ночное кафе на сваях. "Зум-Зум" располагался у подножия огромного здания "Триамериканы" - около набережной - и представлял собой взгромоздившийся на цементные столбы бетонный куб с широкими застекленными проемами, занавешенными темными гардинами. Церберу в смокинге помогал при дверях полицейский в форме. Лаура Иглезиа, судя по всему, пользовалась здесь большой популярностью. С тех пор, как она появилась в зале, с полдюжины парней подошли ее поцеловать. Дискотека была небольшой с совсем уж крошечной танцевальной площадкой, у входа виднелся бар, уютные закутки обложены подушками. Лаура повлекла Малко в самый дальний. Хилая свечка на низком столе распространяла скудный свет, достаточный разве для того, чтобы различить соседа по столу. Мелодии диско следовали одна за другой без перерыва, и площадку заполнили пары, которые уже не двигались, словно приваренные к полу.
      - Тут полно тупамарос, - весело заметила Лаура.
      Малко все же удивился:
      - Где же они?
      Она пожала плечами.
      - Да тут половина молодых людей входят в эту организацию. Они прячут тех, кого ищет полиция, передают поручения, одалживают машины. Монтевидео город маленький. Молодежь школ не меняет, переходит себе из класса в класс, все знают друг друга с детского сада. Поэтому полиции так трудно внедриться к боевикам.
      Людей на танцплощадке все прибывало. Все хотели послушать "Мистера и миссис Джонс".
      - Вот бы потанцевать, - сказала Лаура.
      Они стояли неподвижно, прижавшись друг к другу. Лаура обняла Малко и уткнулась лицом ему в шею.
      На смену диско пришел джерк. Лаура отстранилась от Малко и заскакала, как одержимая, в трех метрах от него.
      Чем больше она пила, тем больше размякала. Вдруг, приблизившись к Малко, она тихо сказала:
      - Вон парень, которого вы ищете.
      Повернувшись, Малко увидел молодого бородатого, хорошо сложенного мужчину с тростью, выражение лица за очками было мягким и робким, как у хорошего ученика в школе.
      Не подумаешь, что предатель.
      Парень расположился в баре, наблюдая за танцплощадкой. Несколько девиц, проходя мимо, улыбнулись ему. У одной из них он в шутку слегка приподнял юбку, и девица смеясь ускользнула прочь.
      Малко проводил Лауру в их угол. Та, залпом проглотив рюмку виски, рухнула на подушки, практически в его объятия. Смотрела она блуждающим, потерянным, затуманенным взглядом.
      - Что-то я себя странно чувствую, - прошептала она. - Так бывает всегда, когда я после своих пилюль пью спиртное.
      Ее соски под легкой тканью блузки начинали подавать признаки жизни. Словно забавляясь, она расстегнула Малко рубашку, обнажая ему грудь.
      - У вас нет медальона, - заметила она. - Здесь все парни носят медальоны. Как только переспят с девушкой, сразу нацепляют медальон. - Она засмеялась. - Вам, наверно, не часто приходилось спать с девушкой.
      Она неожиданно навалилась на него, и ее губы коснулись груди Малко. Не поцеловала, но движение было очень чувственным. Потом ее голова стала опускаться все ниже и ниже, словно они были одни. На несколько секунд она выпрямилась, обложила себя подушками и снова ринулась к Малко. В смущении он попытался высвободиться. Лаура подняла голову.
      - Я вам не нравлюсь? - с горечью сказала она. - Вы такой красивый. Вы могли бы заполучить себе любую девицу, а я слишком толстая.
      - Вы очаровательная женщина, - заверил ее Малко, продолжая следить за молодым бородачом.
      Лаура Иглезиа не ответила. Ее голова упала на него. Малко вздрогнул от прикосновения горячих губ, потрясенный тем, что можно предаваться подобным занятиям в модной дискотеке Монтевидео. Скрытая за подушками, она обрабатывала его так, что дала бы фору профессионалке. С безжалостным автоматизмом сомнамбулы. Официант принес русской водки, которую заказал Малко. Лаура его словно и не заметила. Свернувшись среди подушек, Лаура напоминала удава, заглатывающего кролика: такими рассчитанными и мягкими были ее движения.
      Малко в изнеможении закрыл глаза. К черту условности: это одна из лучших его минут в Монтевидео.
      Он снова открыл глаза. Бородач, опираясь на трость, отходил от бара... Малко на мгновение заколебался, разрываясь между чувством долга и минутным наслаждением. Затем он осторожно отвел в сторону голову ошеломленной Лауры, поспешно привел себя в порядок и встал. - Я сейчас, - сказал он с вымученной улыбкой. Лаура уставилась на него безумными глазами, и, разрыдавшись, ткнулась лицом в подушки.
      Никогда в жизни она не испытывала такого унижения.
      Нашатырь вывел Рона Барбера из оцепенения. Он уже несколько раз терял сознание. Капюшон с него не сняли, и ему казалось, что мучителей несколько, и они сменяют друг друга. Тело его превратилось в одну сплошную рану.
      Барбер услышал, как кто-то шепотом переговаривается, потом голос спросил:
      - Ему явно мало...
      - Хочешь еще подбавить?
      - Конечно!
      Весь превратившись в комок нервов, Рон ждал, когда электрод снова прикоснется к его телу. Его опять пронзила нестерпимая боль, которая не убивает. Вдруг у него словно треснула голова. Они засунули ужасный шарик ему в ухо. Мозг закипел, глаза вылезли из орбит. Длилось это всего несколько секунд. Кто-то в тревоге вымолвил:
      - Ты его так чего доброго порешишь, или он свихнется. Обрабатывай ему лучше яички. Так безопасней. Все равно любовью ему уже не заниматься.
      - Он у меня заговорит, сволочь, гринго, - отозвался другой голос.
      Электрод коснулся его живота, и Рон скрючился. Он открыл рот, хотел сказать, что выдаст им предателя, что все это больше не имеет значения, но ничего сказать не мог. Он словно онемел на время.
      В мыслях у него было только одно - заснуть. Хотя бы на час. Все остальное представлялось таким ненужным, неважным.
      Глава 7
      На окружавшей "Зум-Зум" стоянке было полно машин. Все развалюхи, как на подбор. Малко протиснулся к Фиделю Кабреро, который как раз усаживался в роскошный зеленый "порш" 911 модели. Машина стоила трехсотлетнего жалованья уругвайского рабочего низкой квалификации. Заслышав шаги, бородач, не сказать чтобы обеспокоенный, повернул голову. Малко встал вплотную к "поршу", как бы замерев от восхищения.
      - Прекрасная машина, - промолвил он по-испански.
      Миловидное лицо Фиделя Кабреро тут же озарила горделивая улыбка.
      - Это единственная 911 модель в Монтевидео, - важно сказал он. - До Пунты я добираюсь на ней меньше, чем за час.
      Малко внимательно посмотрел на лицо юноши. Ни за что не догадаешься, что он замешан в столь драматические события. Этакий добропорядочный маменькин сынок.
      - Вы разбираетесь в автомобилях, сеньор? - заинтригованный молчанием Малко, спросил молодой человек. Малко сдержанно улыбнулся.
      - Немного. Здесь это должно стоить целое состояние?
      - Пятьсот тысяч песо, - сказал Кабреро.
      Облокотившись о дверцу, Малко пытался поймать его взгляд.
      - Ведь вам их дал Рон Барбер, - тихо спросил он, - не так ли?
      У Фиделя Кабреро замерло сердце. Кто этот элегантный незнакомец, который, по-видимому, его знает, раз он знает столь тщательно оберегаемую тайну. Тайну, раскрытие, которой угрожает жизни Фиделя. Первым побуждением было смыться, завести мощный мотор... Но незнакомец взял его за руку.
      - Мне нужно с вами поговорить, - сказал он тоном, не терпящим возражений. - И, если можно, чтобы нас не видели. Так будет лучше для вас. Откройте.
      Он обошел машину. Откинувшись назад, Фидель Кабреро протянул руку и открыл дверцу. Малко устроился на сиденье, пистолет он положил на колени.
      - Выезжайте на набережную и прямо, - сказал он. - Наша беседа может затянуться.
      Девушка снова вернулась. Он узнавал ее хрупкие и по-звериному жестокие руки. Никогда, даже в полицейском управлении, Рон Барбер не видел, чтобы во время пыток с таким остервенением набрасывались на свою жертву. Минута слабости прошла, но он понимал, что может расколоться в любой момент. Вновь смочив тряпки на его запястьях и лодыжках, девушка касалась электродом то тут, то там, - касалась шеи, головы, груди, живота. Словно проказничая, коснулась пяток. Потом пошла вверх. Скоро его снова пронзит нестерпимая боль.
      - Ты храбрец, гринго, - заметила она как бы про себя. - Только все это ни к чему.
      Рон словно обратился в дебила, думать ни о чем он уже был не способен. В капюшоне он задыхался. Его вырвало внутрь, но никто не стал менять ему капюшон.
      - Вперед, навстречу славному будущему, - свирепо пошутила девушка. - А тем временем тот, кого ты покрываешь, как раз сейчас, наверное, подцепил себе женщину. Может, твою жену, гринго. Нельзя надолго оставлять жен одних.
      Она вдруг всунула электрод Рону Барберу в зад.
      Живот словно разорвало.
      - Музыку! - закричала девушка, перекрывая вопли американца.
      Не стоило будоражить обитателей этого тихого района Монтевидео.
      - Клянусь, я ничего не знаю, - в двадцатый раз повторил Фидель Кабреро, - клянусь жизнью матери...
      Золотистые глаза Малко смотрели на него с почти гипнотической силой. Молодой человек был для него загадкой. Совсем необычный предатель. Обезумевшее, простодушное существо, не отвечающее за свои поступки. От страха Фидель так потел, что запах пота забивал в автомобиле запах свежей кожи. Они остановились в Карраско, перед самым отелем-казино на берегу Рио-де-ла-Платы. Время от времени мимо, чихая, проезжал какой-нибудь старый драндулет.
      - Вы должны хорошо знать, где укрываются ваши друзья, - настаивал Малко. - Сведения, которые вы предоставили Рону Барберу, свидетельствуют о том, что вы достаточно осведомлены.
      Фидель Кабреро ударил ладонью по рулю.
      - Нет! Нет! Уверяю вас, различные ячейки организации не связаны между собой. Есть множество тайников, о которых я не имею понятия...
      - Вы ведь понимаете, что они его убьют?
      Кабреро не ответил. Вид у него был двенадцатилетнего мальчика, несмотря на бороду. Какой черт понес его на эту галеру? Чтобы парень как-то расслабился, Малко мягко спросил:
      - А почему вы предоставляете сведения ЦРУ? Вы ведь понимаете, к чему это может привести...
      У молодого человека дернулся кадык. Еле слышно он ответил:
      - Понимаю... Я этого не хотел... Но...
      - Но что?
      Молодой человек замялся.
      - Ах, как глупо получилось. Я попросил денег на поездку в США. Жизнь там для нас очень дорогая. Священник из коллежа отправил меня к советнику по культуре при американском посольстве. Тот был так любезен, мы друг другу понравились. Советник приглашал меня на коктейли. Там я встретил Рона Барбера. Он тоже вел себя очень дружелюбно. Случайно он завел разговор о тупамарос. Отчасти чтобы доставить ему удовольствие, я сказал, что не одобряю их действий. А однажды вечером он пригласил меня пообедать в "Галеон". Я напился, понарассказал разных историй. Барбер упомянул о боевике-враче, которого никак не удавалось схватить. Я сказал, что знаю его, кажется, я даже назвал его имя.
      - А откуда вы его знали?
      Фидель Кабреро опустил голову и заговорил еще тише.
      - Это был отец девушки, которую я любил.
      - А потом?
      В "порше" надолго воцарилось молчание. Слышался лишь рокот волн Рио-де-ла-Платы в несколько метрах от них. Наконец молодой уругваец открыл рот:
      - Неделю спустя этого человека убили неизвестные, когда он выходил из своего дома. Убили вместе с женой. Сначала я не связал одно с другим. Только потом я узнал, что Барбер работает в полицейском управлении, что он из американских спецслужб... - Кабреро зашмыгал носом. - Я плакал целый день, я хотел пойти во всем сознаться. Потом позвонил Барбер, он желал меня видеть. Это было ужасно. Я ругался, угрожал ему. Он был очень спокоен. Он объяснил мне, что эти люди - преступники, что врач выстрелил в тех, кто пришел его арестовывать, убивать его не хотели. Я же заслуживал вознаграждения. Через несколько дней мне позвонили из гаража фирмы "Фольксваген". "Порш" был в моем распоряжении.
      - А как вы объяснили это друзьям?
      Фидель печально улыбнулся.
      - У меня дядя в Германии. Я сказал, что он захотел доставить мне радость в день моего совершеннолетия. И что там это стоит недорого.
      Последовало молчание. Малко размышлял. В голову лезли горькие мысли. Секретные службы никогда не ведали жалости. Фидель тоже был жертвой...
      - А потом? - спросил он.
      - Мне не хватило смелости отказаться от "порша", - признался Фидель. Я так мечтал о нем. Я и Барберу рассказал о своей мечте. Тот на несколько недель оставил меня в покое. Потом он снова со мной связался, дал понять, что тупамарос о чем-то пронюхали и что мне грозит опасность. Я, конечно, струхнул. Барбер сказал: "Единственный способ избежать опасности - это сделать так, чтобы всех арестовали. Главных руководителей. Им не сделают ничего плохого. Только посадят в тюрьму".
      Голос Фиделя Кабреро сорвался.
      - Следующий бесследно исчез. Газеты написали, что его казнили в отделе по борьбе с боевиками. Я в этом не сомневался, но остановиться уже не мог. Я все больше и больше боялся. Я по-настоящему и не допытывался. Все мои товарищи - тупамарос. Из-за ноги от меня мало пользы, но они мне все рассказывают. И до сих пор никто нечего не заподозрил.
      Малко пришлось собрать все свое мужество, чтобы продолжить допрос. Ему было жаль Фиделя. Но чудовищная машина секретных служб его раздавит. Даже если Барбер выпутается...
      - Что за девушка руководила похищением? - спросил он.
      Фидель Кабреро тряхнул головой.
      - Клянусь, я не знаю, как ее зовут. На тупамарос работает много девушек.
      Вдруг словно по наитию Малко спросил:
      - Она ведь и на самом деле монахиня?
      Кабреро вздрогнул.
      - Как вы догадались?
      Он внезапно умолк. Понял, что сболтнул лишнее. Теперь у Малко на руках был козырь.
      - Мне это известно, - категоричным тоном сказал он. - Но с чего это монахини занялись похищениями?
      Молодой человек замялся. Под испытующим взглядом Малко он пустился в объяснения.
      - Это не совсем настоящие монахини. На улице Генерала Риверы есть монастырь доминиканок - с послушницами. Молодыми девушками, которые носят монашескую одежду, но еще не приняли постриг. Они спокойно выходят в город.
      - Это все, что вы знаете?
      - Да.
      За стеклами его очков блестели слезы. Малко было противно, но он подумал, что надо бы хорошенько "запереть клетку", чтобы молодой человек не упорхнул. Нужно быть уверенным в его сотрудничестве.
      - Они могут отважиться и допросить Рона Барбера, - сказал он. - Вы заинтересованы в его скором освобождении.
      Молодой человек пожал плечами и повернулся к Малко.
      - Вы правда думаете, будто это для меня что-то значит? Я больше не боюсь смерти. Я слишком сам себе опротивел. Раньше я был несчастен из-за ноги. Я не мог танцевать, и девушки не любили со мной гулять. Теперь, когда у меня есть "порш", они наперебой вызываются ехать со мной на море. Но на мне висит этот груз, о котором я никому не могу рассказать.
      - Отвезите меня в "Зум-Зум", - сказал Малко.
      На сегодня он знал достаточно. Мотор заработал, машина развернулась. До дискотеки они ехали молча. По настоянию Малко Фидель Кабреро остановился, немного не доезжая до стоянки.
      - Где я смогу вас найти?
      Фидель снова заколебался.
      - Я провожу все вечера в "Зум-Зуме". В другое время я в университете. Мне бы не хотелось, чтобы вы приходили ко мне домой.
      - Постарайтесь узнать побольше об этой девушке, попросил напоследок Малко.
      Он выскочил из машины и захлопнул дверцу. Его "мустанг" по-прежнему занимал место на стоянке. По всей вероятности, неистовая Лаура нашла другую жертву для своих сексуальных излишеств. Он решил отправиться спать. Теперь у него были две приметы, по которым он теоретически мог определить похитительницу. Достаточно было раздеть всех монахинь монастыря доминиканок.
      Глава 8
      - Вас тут хотят видеть...
      Голос у Лауры Иглезиа был загадочным донельзя. Вроде бы она не держала на него зла, хотя Малко еще не успел объяснить, куда исчез накануне. Спал он плохо, размышляя, как ему найти таинственную монахиню, не вызвав при этом страшного скандала. Даже головорезы Рикардо Толедо не смогут раздеть монахинь монастыря. Это привело бы к революции. И однако Малко на сегодня не видел никакого иного способа раскинуть сети.
      - Кто? - спросил он.
      - Я не могу сказать вам по телефону, - отрезала Лаура.
      Мысли Малко находили подтверждение. Случилось чудо.
      - Еду, - бросил он.
      - Приезжайте один, - добавила она. - Не надо привлекать внимания.
      Она повесила трубку. Малко сунул свой плоский пистолет за пояс и пошел предупредить телохранителей, что они могут, пока будут его ждать, вдрызг напиться пепси-колы. Все же из осторожности он не сказал им, куда идет.
      Крис Джонс разложил на кровати детали своего драгоценного кольта и, упражняясь, собирал его с закрытыми глазами.
      - Если через два часа не приду, - предупредил Малко, - идите меня искать. Если нужно, прихватите тапки.
      Повторять им было не надо. Крис с Милтоном горели желанием отыскать противников себе под стать, чтобы были не чета жалкому уголовнику с ножом.
      Как всегда, Малко добрых пять минут прождал лифт. Над Монтевидео яростно дул ветер. На ветру дрожала огромная металлическая антенна на здании "Дженерал Электрик" на углу Плаца Индепенденсиа. "Мустанг" завелся с ходу. Сесть за руль этой машины, без сомнения, было куда опаснее, чем схлестнуться сразу со всеми уругвайскими тупамарос. Малко сократил путь, направившись по унылой улице 18 Июля - это дата последней революции, чтобы через улицу Массини выехать на набережную. Перед мэрией из красного кирпича шла манифестация.
      Прибавив ходу, Малко двинулся по пустынным улочкам района Карраско. Он спешил ковать железо пока горячо. Несмотря на то, что он узнал про Рона Барбера, Малко было его жаль. Ворота на вилле Хуана Эчепаре были распахнуты. Малко выскочил из "мустанга" и подошел к двери. Дверь тут же открыла Лаура Иглезиа.
      - Простите меня за вчерашний вечер, - прошептала она. - Я как приму свой литий, ничего уже не соображаю.
      - Да ради Бога, - воскликнул Малко. - Это я плохо с вами обошелся. Хуан Эчепаре дома?
      Она покачала головой:
      - Нет, его не будет до четырех. Анджело и Энрике он прихватил с собой. Входите.
      Малко последовал за Лаурой.
      Та выглядела очень респектабельно: в брюках и непрозрачной блузке. Черный кот подошел потереться о ее ноги. Гостиная была пуста. Малко обернулся.
      - Вы сказали, что...
      Лаура улыбнулась своей странной кривой улыбкой и указала пальцем на "мастерскую" Хуана Эчепаре.
      - Вас ждут там.
      Заинтригованный Малко направился к двери. Лаура наблюдала за ним. Переступая через порог, Малко вдруг увидел отражение в висящем на стене зеркале: две длинных ноги в черных чулках и вуаль.
      Он ошеломленно отступил назад. Лаура поднесла к губам палец. Встав на цыпочки, она зашептала в ухо Малко:
      - Это она звонила! Она хотела во что бы то ни стало с вами встретиться. Она знала, что Хуана сегодня не будет. Я ему ничего не скажу.
      Да, когда светских женщин потянет на разгульную жизнь, удержу на них нет.
      - Но я видел ее всего раз в течение трех минут! - сказал Малко. Безумие какое-то. Лаура пожала плечами. - Не будьте идиотом, - сказала она. - Донья Мария-Изабель - одна из самых красивых женщин Уругвая. Не буду вам мешать.
      И она двинулась к двери. Малко в замешательстве направился в комнату с зеркалами и со странной круглой кроватью. Найти Рона Барбера тут ему не помогут, но инстинкт самца не позволял ему ретироваться. Жизнь так коротка.
      Некоторое время они глядели друг на друга, не зная что сказать. Мария-Изабель сидела на краю кровати, скрестив ноги, плотно закутавшись в свое черное чесучовое пальто, и с лицом, закрытым вуалью. Точно так же она выглядела в тот, первый раз. Малко показалось, что она улыбнулась.
      - Здравствуйте, - сказала Мария-Изабель Корсо. - Я рада, что вы пришли.
      От ее низкого сдержанного голоса у Малко сильней забилось сердце. Он решил, что обязан ответить молодой женщине как можно галантнее.
      - Я бы на крыльях прилетел; зная, что речь идет о вас, - сказал Малко.
      Мария-Изабель нежно рассмеялась:
      - Обманщик! В прошлый раз вы на меня едва взглянули...
      Встав, она принялась, расстегивать пальто.
      - Не поможете?
      Пальто соскользнуло ему на руки. На Марии-Изабель был жакет с юбкой и корсаж из узорчатой ткани. Одежда очень скромная. Она осторожно убрала прикрепленную к шляпке вуаль. Наконец Малко мог полюбоваться на ее лицо. Волосы, стянутые сзади золотым обручем, высокие скулы, большие миндалевидные глаза. Не зря уругвайцев называли "восточными людьми". Губы оказались еще красивее, чем помнил Малко: полные, словно высеченные из камня; за ними виднелись ровные, чуть выдвинутые вперед зубы. Она несколько секунд смотрела на Малко с едва заметной улыбкой. Взгляд был такой красноречивый, словно они уже стали любовниками.
      - Подойдите, - сказала она, - я хочу вам кое-что показать.
      Облокотившись, Мария-Изабель прилегла на кровать, туфель она не сняла.
      Юбка скользнула вверх, мелькнула белая подвязка. Мария-Изабель стыдливым движением одернула юбку.
      - Терпеть не могу колготок, - прокомментировала она. - Это так не эротично.
      Малко сел рядом и огляделся. Десятки их отражений маячили в зеркалах на туалетном столике, у ножки кровати, на потолке. Мария-Изабель подняла глаза и легла чуть поудобнее. По-прежнему в туфлях. Потом повернулась к Малко.
      - Да снимите вы свой пиджак.
      Он послушно снял, оставшись в тенниске. Мария-Изабель засунула руку под кровать и, вытащив оттуда пачку цветных фотографий, разложила их перед собой.
      - Взгляните.
      Малко поглядел на фотографии. На всех них была снята молодая женщина на большой круглой кровати, которая демонстрировала различные стадии раздевания, ничуть не уступая при этом специалисткам по стриптизу. Кое-где был представлен и Хуан Эчепаре. Малко взглянул на один из снимков, и его сердце бешено застучало. Расположившись перед огромным зеркалом, Мария-Изабель с восторженным выражением на лице ласкала саму себя.
      Стыдливость, по-видимому, не была основной ее добродетелью.
      Мария-Изабель показала последнее фото. Хуан Эчепаре одетым лежал на спине с фотоаппаратом в правой руке. Молодая женщина лежала сверху, прижавшись к парагвайцу.
      Совсем без ничего. Если не считать жемчужного ожерелья.
      Подняв глаза, Малко прочитал в ее взгляде насмешку. Мария-Изабель сидела, поджав ноги, и покусывала ожерелье. Малко не обратил внимания, когда это она успела расстегнуть блузку, обнажив основания двух упругих твердых грудей.
      - Хуан так уродлив, - сказала она. - Я никогда не могла заниматься с ним любовью.
      Сказала так, будто вела светскую беседу. Малко даже подумал, уж не ослышался ли он. И это после фотографий, которые она ему показала...
      - А чем тогда ты занимаешься на этих снимках? Мария-Изабель ответила прелестной язвительной улыбкой:
      - А ничем.
      - Ничем?
      Ее губы растянулись еще больше. Рука, теребившая длинное жемчужное колье, слегка распахнула блузку и игриво обвила правую грудь жемчужинами, словно подчеркивая ее линию.
      - Я ни разу не позволила Хуану раздеться в моем присутствии, - ласково объяснила она. - Мне нравилось сниматься в окружении всех этих зеркал. Это очень возбуждает, вы не находите?
      Малко находил. Он спрашивал себя, какую роль пышногрудая красавица с садистскими наклонностями предназначила ему. Она была хуже тупамарос. Словно прочитав его мысли, Мария-Изабель неожиданно сказала:
      - Обнимите меня.
      Губы у нее были теплые и упругие. Она вздрогнула, когда Малко положил ей руку на бедро, прямо над чулками, прижалась было к нему, но тут же отстранилась. Грудь ее прикрывали только жемчужины.
      - Я всегда говорила себе, что было бы приятно заниматься тут любовью с мужчиной, которого я хочу.
      Как знаток женщин Малко был восхищен ее бесстыдством. Когда добропорядочные дамы пускаются во все тяжкие, их уже не остановить.
      - А Хуан?
      Она спустила вниз юбку, демонстрируя роскошное ажурное белье ослепительной белизны. Сногсшибательные холмики грудей и длинные крепкие ноги. Темные чулки ей очень шли.
      - У Хуана до конца дня совещание, - сказала она. - С моим мужем.
      Час от часу не легче.
      - А что делает ваш муж?
      Мария-Изабель подошла к Малко и вытянулась на своих высоких каблуках, приблизив живот почти к самому его лицу. Волосы у нее были тщательно удалены по всему телу, кроме четко очерченного черного треугольника.
      Малко положил руки на пышные бедра Марии-Изабель и притянул ее к себе. Он подумал, что Мария-Изабель, прежде чем прийти сюда, наверняка приняла ванну с ароматической "Диореллой". В его удивительной памяти сохранялись и такие подробности.
      - Что делает ваш муж? - чтобы не молчать, спросил Малко.
      Она грациозно опустилась на колени на покрывало из меха гуанако. Ее длинные пальцы осторожно возились с его одеждой. Несколько секунд она созерцала очевидное доказательство его влечения к ней, наклонилась, тронула губами, потом выпрямилась; ее огромные миндалевидные глаза подернулись дымкой.
      - Педро, мой муж, - сказала она, - больно простоват. Он очень мужественный и очень скучный. Когда я в первый раз попыталась ему это сделать, он дал мне пощечину и обозвал шлюхой...
      Малко вовсе не собирался давать ей пощечину. Тупамарос и ЦРУ на время отошли на второй план. Правда, Малко не мог заставить себя не обращать внимания на отражение их слитых тел на потолке. В тот самый момент, когда он не мог уже более сдерживаться, Мария-Изабель внезапно прервала свое занятие, с нежной иронией взглянула на плод своей любовной науки и сладко вздохнула:
      - Как хорошо!
      Она вытянулась на кровати, привлекла к себе Малко, понуждая его снять тонкие кружева, которые еще оставались на ней. Чулки и туфли она по-прежнему не снимала. Когда он коснулся ее живота. Мария-Изабель прогнулась, делая себе в кровати гнездышко. Она сопровождала его ласки легким подергиванием грудей, словно хотела подбодрить.
      Малко посмотрел на ее лицо.
      Ее широко раскрытые глаза были устремлены в потолок, улыбкой же она походила на мадонну.
      Его неистово влекло к Марии-Изабель. Ему казалось, что они вместе уже много часов. Неожиданно она выгнулась, груди высунулись из-под одеяла. На ее глухие стоны прибежал один из сиамских котов Хуана Эчепаре, прыгнул на кровать и принялся наблюдать за сценой. Со сдержанным и важным видом.
      Раздался сухой треск. Это Мария-Изабель вцепилась зубами в жемчужное ожерелье. Она вновь открыла глаза, улыбнулась; напряжение у нее спало, она притянула Малко к себе.
      - Я страшная эгоистка, - прошептала она.
      Малко уже так возбудился, что его тело среагировало, не заставив себя долго ждать. Мария-Изабель выпустила из рук жемчуг, сняла туфли и последние свои кружева, оставшись в одних черных чулках.
      Вытянув во всю длину свое восхитительное тело, она повернулась набок, лицом к зеркалу на стене, чтобы поймать взгляд Малко, лежащего за ее спиной. Тот пододвинулся. Мария-Изабель тут же прижалась к его мускулистому телу. Нейлоновые чулки вызывали удивительное ощущение. Мария-Изабель через зеркало смотрелась в золотистые глаза Малко.
      Ее губы еле шевелились.
      - Ты знаешь, чего я хочу? - спросила она.
      Ее спина настойчиво упиралась в Малко. Он выпустил упругую грудь и ухватил молодую женщину за бедра.
      Лежа с открытыми глазами, она прикусила губу и слегка вздохнула может быть, от боли, - и тут же зеркало отразило лицо Млеющей от наслаждения удовлетворенной женщины.
      Малко смотрел на силуэт женщины на большой круглой кровати. На Марии-Изабель остались только жемчужное ожерелье и черные чулки. Она забавлялась, разглядывая себя во всех зеркалах, особенно в том, что на потолке. Образ утонченного эротизма. Мария-Изабель перевела взгляд на отраженное зеркалом тело Малко.
      - Ты очень красивый, когда занимаешься любовью, - заметила она. - Я поглядела на тебя. Ты был похож на фавна.
      Под глазами у нее были синяки. Едва утолив страсть Малко, она уже вновь пододвигалась к нему, жаждущая, теплая.
      - Ты что, со своим мужем этим не занимаешься?
      Мария-Изабель улыбнулась. Лежа на спине, она покусывала жемчуг.
      - Редко. У него нет времени. Он гоняется за тупамарос. Вечно носится по горам, по долам. И все же быть замужем за полковником - штука полезная. Когда я хочу отправиться в Пунта-дель-Эсте, обращаюсь в "Объединенные силы". Вертолет там для меня всегда найдется. Пилоты очень любят меня возить. Это куда забавнее, чем охотиться на боевиков.
      Малко ничуть не сомневался, что так оно и было. Но эта приятная передышка начинала вызывать у него чувство вины. Раз Фидель Кабреро не подавал признаков жизни, надо вплотную приниматься за монастырь доминиканок. А для этого ему надо действовать через полицейское управление. Малко вовсе не улыбалась перспектива быть отлученным от церкви.
      Он привстал на раскуроченной постели.
      - Ты куда? - спросила Мария-Изабель.
      - У меня уйма дел, - любезно пояснил он. - Ведь ты у меня в программу не входила.
      Она нахмурилась.
      - Неужели ты меня вот так и оставишь?
      По правде говоря, страсти в Малко в эту минуту было не больше, чем в куске холодной телятины. Полковница исчерпала все свои самые тайные резервы... Она поднялась на колени, меряя его насмешливым и в то же время нежным взглядом.
      - Возвратившись из крестовых походов, - сказала она, - твои предки, наверное, набрасывались на своих жен, как сумасшедшие.
      Она перевернулась на спину, в одно мгновение стянула с себя чулки и протянула руки к Малко.
      - Поди попрощайся со мной.
      Отказаться было трудно. Теплое тело, тугие бедра приникли к нему, и Малко подумал, что дело, может, сладится еще раз. Мария-Изабель вытянула ноги, подвинула голову, чтобы видеть себя в зеркале на потолке. И прыснула со смеху.
      - Увидел бы сейчас нас Хуан, его бы кондрашка хватила. Ведь он по мне сохнет.
      Они выделывали на кровати все, что только можно было себе представить. Как будто Мария-Изабель захотела, чтобы с нею у Малко было связано самое удивительное воспоминание в жизни. Каким только способом она ни отдавалась - без всякого удержу, без всякой стыдливости, однако, как правило, не переставая наблюдать за собой в зеркало.
      Вуаль, шляпка, цветастый жакет, роскошное белье, туфли валялись по всей комнате. Что же до лица, трудновато ей будет убедить своего супруга, что она пила чай с друзьями...
      Видя, что она снова устраивается под ним, Малко нежно промолвил:
      - Ну ты и ненасытная!
      - Некоторые мои друзья утверждают, что я нимфоманка, вот уж неправда, - проворковала она. - Просто я сама выбираю себе мужчину. Я как только тебя увидела, сразу захотела. У тебя такие золотистые глаза, ты такой элегантный. И ты человек опасный. А я как раз люблю опасных.
      Эта мысль словно возбудила ее, она закрыла глаза и еще крепче прижалась к Малко, свернувшись на круглой кровати.
      Малко приступил к последнему раунду, когда странный шум заставил его встрепенуться. Мария-Изабель тоже услышала шум и открыла глаза, все еще затуманенные сладострастием.
      - Стучат в дверь, - сказала она.
      Действительно, в дверь стучали... Стучали все сильнее и сильнее. Малко с Марией-Изабель как-то расхотели продолжать свои любовные игры. Белая полоса обозначилась вокруг губ молодой женщины.
      - Это Педро, - прошептала она. - Он нас убьет.
      Малко, на время оставив галантные манеры, бросился к своей одежде и схватил пистолет. За последние несколько лет он выбрался живым из стольких переделок не для того, чтобы его под конец укокошил ревнивый муж. Даже если это полковник.
      Мария-Изабель тоже вскочила и схватила вуаль. Голая, как Ева.
      Стуки в дверь становились все громче. Вдруг раздался зловещий треск пробиваемой дверной филенки и грохот стремительного вторжения. Малко взвел курок и направил на дверь.
      Его партнерша думала о чем угодно, только не о том, что надо одеться...
      Дверь с шумом распахнулась, и Малко увидел шестидюймовый кольт Криса Джонса. Сзади маячил силуэт Милтона Брабека, державшего в каждой руке по гаубице.
      - Ой, - выдохнула Мария-Изабель.
      Страх оказался сильнее стыдливости, так что у нее, по-видимому, и в мыслях не было прикрыть чем-нибудь свое прекрасное тело. Крис Джонс сначала порозовел, потом побагровел и наконец его лицо приняло цвет баклажана. Он опустил глаза, опустил пистолет и прошептал:
      - Я должен был догадаться...
      Чуть ли не со злостью он пихнул следом Милтона, который так ничего и не увидел, кроме вуали.
      - Мотай отсюда, - сказал Крис. - С принцем дама.
      Спрашивать, голая дама или нет, было излишне. Телохранители в сердцах захлопнули дверь: их опять одурачили. Именно эту привычку - предаваться плотским утехам в рабочее время - они больше всего не переносили у Малко.
      - Вы их знаете? - спросила, немного успокоившись, Мария-Изабель.
      - Это мои люди, - объяснил Малко. - Я совсем забыл, что условился с ними о встрече.
      Не снимая вуали, она легла и прижалась к нему.
      - Ну так мы можем продолжать. Раньше чем через час Хуан не придет.
      В вуали она выглядела еще соблазнительней.
      Но Малко уже думал о ЦРУ и о том мнении, которое сложилось о нем у его телохранителей. Он мог развратить их на всю оставшуюся жизнь.
      Приподняв вуаль, он запечатлел целомудренный поцелуй на ее прекрасных устах. И тут же отстранился, чтобы не разжечь пожар.
      - В другой раз, - пообещал он. - Даже если под рукой не окажется зеркала.
      Глава 9
      Бело-голубая волна захлестнула мостовую - дюжина молодых послушниц, выйдя из монастыря, проходила перед оранжевым "мустангом", остановившимся на углу улиц Генерала Риверы и Валентине. На монахинь, как их представлял себе Малко, они походили только своим нарядом. Уж больно они смеялись и веселились. Одна из них даже бросила дерзкий взгляд через ветровое стекло "мустанга".
      Крис Джонс и Милтон Брабек сидели, надувшись, на заднем сиденье. Разумеется, пышные телеса Марии-Изабель Корсо все еще стояли перед глазами Милтона, уже развращенного жизнью в Нью-Йорке. Однако, он осуждал Малко больше, чем восхищался его подвигами. Тем более, что поиски Рона Барбера пока не давали результата. И не за что было ухватиться - только родинка на бедре девушки, изнасилованной Диего Суаресом, да неосторожные признания Фиделя Кабреро.
      Маловато.
      Малко глядел на девушек, следовавших вдоль высокой монастырской стены. Любая из них могла оказаться той, которую он искал. Он смутно надеялся узнать ее по описанию Диего Суареса. Сидевшая рядом Лаура Иглезиа тоже выглядела озадаченной.
      - Они все на одно лицо, - заметила она. Лаура заявилась через десять минут после телохранителей. Вероятно, она хорошо усвоила любовный регламент своей неистовой подруги. И была настолько любезна, что привела "мастерскую" в порядок.
      Малко включил зажигание, повернул направо и чуть было не угодил под автобус. Движение на центральных улицах Монтевидео разрешалось только в одном направлении, но стрелки, вероятно, из скромности, уругвайцы рисовали еле заметными.
      Малко снова дал газ. Его грызла тревога. На столе у американского посла копились телексы. Приятели Рона Барбера в Вашингтоне развили бешеную деятельность. Государственный департамент прислал распоряжение, предписывающее сделать все возможное, чтобы вырвать Барбера из рук боевиков: любыми средствами и за любые деньги...
      Вот только уругвайцы... Им было наплевать на работника американских спецслужб, их заботил только собственный престиж.
      Миновав десяток знаков, запрещающих проезд, Малко добрался наконец до серого массивного здания с высокими колоннами в готическом стиле. Полицейское управление, центр по борьбе с тупамарос. Отдел Рикардо Толедо находился на четвертом этаже.
      Рона Барбера трясло с головы до ног. Он уже ничего не слышал. Ему расшибли рот, и он не мог говорить. Огромный синяк украшал лоб. Последняя пытка заключалась в том, что его посадили в бочку с водой и окунули туда электрод. Барбер вновь потерял сознание. Человек с лицом индуса, склонившись над Барбером, вливал ему в рот ужасный аргентинский коньяк. Самая настоящая сивуха. Барбер закашлялся, коньяк обжег ему горло. Чрево Барбера словно разодрали пополам. Он все бы сейчас отдал за бутылку перье.
      С него сняли капюшон, он зажмурился от резкого света, потом осмотрел свое тело и удивился, что нет никаких рубцов и шрамов. Член был на месте, разве слегка распух. Барбера развязали. Он попытался дотронуться до низа живота, но тут же закричал: боль была такая, словно с него содрали кожу. В углу он заметил кассетный магнитофон. Вот, значит, откуда во время пыток доносилась музыка. Девушка исчезла.
      - Иди передохни, гринго, - сказал индус.
      Рон Барбер сполз с лестницы и забился в угол своей берлоги. Он вдруг осознал, что ему не надели наручников. Что бы это значило? Он растер нывшие запястья. Постепенно им овладевала страшная тревога. Он уже не помнил, что происходило после его третьего обморока. Боль, обрывки фраз, мимолетные ощущения, музыка.
      Почему они перестали его пытать?
      Или он заговорил? Что же он мог сказать? Барбер сжал кулаки, подавляя желание закричать. Не может того быть, чтобы он, Рон Барбер, один из лучших сотрудников ЦРУ, сам поднаторевший в разного рода ловушках, раскололся.
      Он попытался восстановить в памяти, как его пытали, но не мог. Если он раскололся, над Фиделем Кабреро нависла смертельная угроза. Вдруг из глаз Рона Барбера полились слезы. Так мучительно не знать наверняка. Он никогда бы не подумал, что ток способен вызвать в человеческом мозгу такие опустошения. Зная, что не сдержит своего обещания, он все же поклялся, что если выберется отсюда живым, никогда больше не прибегнет к такому роду пыток. Ужасная коварная мысль продолжала терзать его совесть.
      Рикардо Толедо бросил умоляющий взгляд на большую многоцветную Деву Марию, пришпиленную к стене прямо над его креслом. Шеф столичной гвардии плохо скрывал свое раздражение. Привычным жестом он откинул назад упавшую на глаза прядь. Узкая полоска усов дрожала от возмущения. Мрачным взором он посмотрел на Малко.
      - Сеньор, я должен знать, кто дал вам такие сведения. Вы становитесь сообщником боевиков, а это наказывается по закону.
      Малко только что сообщил ему информацию, полученную от Фиделя Кабреро, не называя, разумеется, имени молодого человека.
      Уругваец охотно говорил по-английски. На радость Крису Джонсу и Милтону Брабеку. Крис смотрел на полицейского нежно, как удав на кролика. Его распирало дикое желание изрешетить уругвайца пулями... Он не сводил глаз с лоснящегося лица полицейского. Так как Малко молчал, полицейский повторил:
      - Если вы откажетесь мне отвечать, это может плохо кончиться.
      Крис Джонс почесал ухо:
      - Для вас все кончится еще хуже, если мы не сможем найти своего приятеля.
      Рикардо Толедо подпрыгнул. Словно электрический заряд прошелся по его сухому жилистому телу.
      В ярости он забрызгал слюной:
      - Вы мне угрожаете?
      - Никто вам не угрожает, сеньор Толедо, - вмешался Малко. - Но наша главная задача - найти Рона Барбера. И я защищаю не боевиков, а наших осведомителей. И не пытайтесь причинить им зло.
      - А не то вам свернут шею, - спокойно добавил Крис Джонс.
      Шеф столичной гвардии посмотрел в серо-голубые глаза американца, открыл было рот, но тут же его закрыл, не сказав ни слова. Крис вызвал у него чисто физический страх. Малко воспользовался этим, чтобы перевести разговор на менее опасную тему.
      - Как нам подступиться к монастырю? Рикардо Толедо тряхнул головой и, заранее приходя в уныние, забрызгал слюной:
      - Это деликатное дело. Очень деликатное. В монастыре сорок послушниц. И у нас нет никакой особой приметы. Малко улыбнулся располагающей улыбкой.
      - А может, есть. Вы не могли бы вызвать полицейского, который видел убийцу Денниса О'Харе? Диего Суареса. Мне пришла в голову одна мысль.
      - Сеньора Диего Суареса! Но он ее не запомнил, на девушке была маска.
      - Знаю, - терпеливо согласился Малко, - но, может быть, он заметил какую-нибудь деталь, что-нибудь особенное, отличительный признак. Раз уж нам известно, что она будет среди девушек, которых мы ему покажем.
      Рикардо Толедо нехотя взял трубку и распорядился, чтобы Диего Суарес явился к нему в кабинет.
      - Думаю, зря мы это затеяли, - сказал он.
      В дверь постучали.
      При виде Малко Диего Суарес побелел, как мел. Его усы словно опали вниз. Малко поспешил его успокоить:
      - Сеньор Суарес, мы тут решили, что вы сможете нам помочь.
      И он объяснил ему ситуацию, после чего, вперив свои золотистые глаза в полицейского, сказал, подчеркивая каждое слово:
      - Хотя вы и не видели лица девушки, может, вы опознаете ее по общему облику.
      - Может, - вяло согласился Диего Суарес. Ему впору было куда-нибудь исчезнуть.
      Малко мило улыбнулся:
      - Тогда нам лишь остается отправиться в монастырь доминиканок.
      Пахло ладаном и жасмином. Оскорбленная в своих лучших чувствах мать-настоятельница в бело-голубом одеянии с презрительным выражением на некрасивом высокомерном лице наблюдала, как ворвавшиеся люди располагаются у нее в кабинете. Малко, Крис и Милтон, шеф столичной гвардии, двое полицейских в форме и весь съежившийся Диего Суарес, бледный как смерть. Он уже представлял себе, как его при всех обвиняют в изнасиловании. Да еще в монастыре! Единственный выход - убить девушку прежде, чем та заговорит. Иначе на него сразу обрушится столько разных проблем.
      - Соберите послушниц, - распорядился Рикардо Толедо.
      Он принял все возможные меры. Полицейский кордон окружил монастырь, заграждая все входы и выходы. Уличное движение было остановлено, и над кварталом висел вертолет.
      Малко находил подобную демонстрацию сил несколько излишней. Рикардо Толедо с каждой секундой все больше и больше терял уверенность под вызывающе-презрительным взглядом старой матери-настоятельницы.
      - Что вам надо от моих послушниц? - спросила та.
      - Среди них прячется убийца, - брызнул слюной Рикардо Толедо.
      Мать-настоятельница недоверчиво скривила рот:
      - Кто докажет, сеньор комиссар, что вы говорите правду?
      Полицейский, смутившись, промямлил:
      - Но я начальник столичной гвардии. Я...
      - Говорят, у вас в полицейском управлении творятся ужасные вещи, мягко заметила мать-настоятельница, - что вы до смерти замучиваете невиновных. Это правда?
      Мать-настоятельница явно перехватила инициативу. Рикардо Толедо лихорадочно отбросил назад непослушную прядь и попытался вновь обрести почву под ногами.
      - Пособничество боевикам - тягчайшее преступление, - начал он. - Мы совершенно уверены, что одна из преступниц укрывается в вашем монастыре. Мы обязаны провести обыск.
      Мать-настоятельница надулась, как индюк.
      - Этого не будет, сеньор.
      Ее тон заморозил бы и холодильную установку. Столкнувшись с неожиданным сопротивлением, Рикардо Толедо взорвался.
      - Я... - начал он.
      Мать-настоятельница скрестила руки ни животе.
      - Сеньор комиссар, - сказала она, отчеканивая каждый слог, - вы находитесь в религиозной конгрегации. Вы можете делать обыск, но вы будете отлучены от церкви. Urbi et Orbi*. Как и все те, кто послушается вашего приказа, - коварно добавила она, бросив взгляд на двух полицейских в форме.
      * "По всему миру" (лат.) - формула или благословения и отлучения у католиков.
      Потрясая огненным мячом, пролетел тихий ангел. Рикардо Толедо чуть не обратился в соляной столб, представив себе лицо жены, когда он объявит, что впредь ей придется одной ходить на воскресную мессу. Монтевидео - маленький город. Рикардо Толедо счел нужным умаслить воительницу за веру.
      - Нас интересуют только послушницы, - уточнил он. - Мы подозреваем, что одна из них состоит в организации этих ужасных тупамарос. Она виновна в похищении сеньора Барбера и убийстве.
      - В таком случае, - ответствовала монахиня, - хотя мне это и кажется в высшей степени невероятным, я ничего не имею против того, чтобы собрать их во дворе.
      - А все послушницы сейчас на месте? - вмешался Малко.
      - Все, - ответила настоятельница. - У меня есть список, вы сможете проверить.
      Рикардо Толедо не стал больше настаивать.
      - Мы будет ждать их во дворе, - сказал он, отступая из кабинета.
      Ему не терпелось снова очутиться на свежем воздухе. Диего Суарес вышел последним. Его очень сильно тошнило.
      Сдавленные смешки, шепот, шелест монашеской одежды бесили Рикардо Толедо. Он без конца откидывал назад прядь, бросая сердитые взгляды на Малко. Он был убежден, что девушку им не найти. Утром у него был сугубо конфиденциальный разговор с руководителем партии "Бланки", его политическим "патроном". Тот дал понять, что если тупамарос убьют агента ЦРУ, американцы прекратят с Уругваем всякие политические сношения. Рикардо Толедо прогнал эти жуткие мысли и сосредоточился на том, что происходило вокруг.
      Можно было подумать, что готовится необычная раздача призов. Послушницы выстроились перед настоятельницей, уругвайскими полицейскими и американцами. Крис и Милтон не знали, куда им деться от пристальных взглядов девушек.
      Некоторые были страшны как божий грех, но Малко заметил и несколько миловидных лиц. Что толкало этих девушек идти в монахини? Ведь девятнадцатый век давно кончился...
      Настоятельница обернулась к шефу столичной гвардии и саркастически спросила:
      - Ну, сеньор, и где же эта злодейка? Рикардо Толедо обратился к Диего Суаресу, без конца мысленно осенявшему себя крестом.
      - Давайте, Диего.
      Полицейский медленно пошел между рядами, внимательно осматривая каждую послушницу. Некоторые опускали глаза, другие напротив, отвечали дерзким взглядом. Одна из послушниц подмигнула ему, другая сделала вид, что сейчас в него плюнет. Еще одна показала язык.
      Но его медсестры не было. Оставался последний ряд. К горлу Диего подступила тошнота. Хоть бы этой девушки здесь не было.
      Он медленно прошел перед четырьмя первыми послушницами, явно обиженными природой: страшнее просто было не придумать. Увидев пятую, Диего вдруг почувствовал, что ноги у него наливаются свинцом. Несмотря на монашескую накидку, несмотря на то, что монашеское одеяние скрывало все ее тело до лодыжек, Диего не сомневался, что это была она. Девушка, с которой он занимался любовью в больнице. Та самая, с родинкой на бедре. Диего заставил себя на нее взглянуть.
      Он тотчас узнал широкое лицо, свирепый взгляд больших глаз, волевую линию подбородка.
      Глаза ее, не мигая, смотрели на Диего. Лицо было холодное, словно из мрамора. В голове у Диего Суареса все смешалось. Он открыл было рот, словно хотел что-то сказать, но тут же закрыл его. Ему потребовалась доля секунды, чтобы принять решение. Ведь все заметят, если он застрянет перед этой девушкой. В отчаянии он попытался убедить себя, что это не она, однако не оставалось и тени сомнения.
      Он должен ее схватить, выдать. Его наградят. Она сознается. Он заставит ее сознаться.
      Диего машинально прошел дальше, увидел уродливое лицо девочки-подростка, потом еще одно, еще одно. Его же девушка не пошевелилась.
      Медленным шагом, чтобы унять сердцебиение, он вернулся к своим коллегам.
      - Ну?
      Голос Рикардо Толедо выдавал тревогу и ярость. Он явно ронял себя в глазах окружающих. Старая настоятельница не сводила с него насмешливого взгляда.
      - Ее здесь нет, - объявил Диего, стараясь говорить отчетливо и твердо.
      - Вы уверены?
      Полицейский уставился на свои ботинки. Малко глядел на него в упор. Он был вне себя от бешенства. Из-за этого полицейского он терпел поражение. Малко был убежден, что Диего Суарес узнал девушку, которую изнасиловал, но боязнь скандала пересилила.
      - Да, уверен, господин комиссар.
      Шеф столичной гвардии в растерянности повернулся к настоятельнице. Красный, как рак.
      - У вас есть список ваших учениц? - с жалким видом проговорил он, чтобы как-то скрыть свое замешательство.
      - Конечно, - мягко молвила монахиня. - Могу я отпустить девушек в классы?
      Диего Суарес про себя подумал, что по крайней мере одна из них не девушка. Он и сам не понимал, почему он ее не выдал, Ведь она ждала, что он выдаст. Диего прочитал это в ее взоре. Только бы ее не арестовали потом и она не заговорила...
      - Вы чем-то озабочены, сеньор Суарес?
      Диего вздрогнул. Под взыскующим взглядом золотистых глаз он опустил голову, но потом, встряхнувшись, изобразил на лице улыбку.
      - Нет, ничем. Мне так хотелось бы опознать эту девушку. Может, если я подумаю, я что-нибудь вспомню.
      Скользкий, как угорь. Малко не стал настаивать.
      - Девушки скоро разойдутся по домам? - спросил он.
      - Конечно, - почти любезно проговорила мать-настоятельница. - Как всегда; на уик-энд. Правила ордена на них пока не распространяются.
      Послушницы покидали двор. Малко и двое его телохранителей откланялись. Мать-настоятельница не прокляла их, хотя вполне могла проклясть. Пока солдаты садились в грузовики, на тротуаре произошла небольшая перепалка. Шеф столичной гвардии, от злости весь фиолетовый, прорычал:
      - Ваша информация оказалась неточной. Выставили меня дураком, да вдобавок я чудом избежал отлучения от церкви.
      - Очень сожалею, - сказал Малко. - Я бы предпочел, чтобы она оказалась точной.
      Он поискал глазами Диего Суареса, но полицейский уже уселся в свой старенький "остин" образца 1945 года и был таков. Малко, распростившись с Рикардо Толедо, забрался в "мустанг" вместе с Крисом и Милтоном. У него опускались руки. И он был страшно зол. Оставался только Фидель Кабреро. Крис Джонс спросил:
      - Что же все-таки произошло?
      - Диего Суарес солгал, - сказал Малко. - Девушка наверняка была там. Одна из дюжины. Но которая?
      Упершись ногами в низкий столик, Крис Джонс с отсутствующим видом поворачивал барабан своего кольта. Милтон играл с ангорской кошечкой. Хуан Эчепаре фотографировал Лауру с подругой, резвившихся на большой круглой кровати. Малко выглядел озабоченным. Невозможно связаться с Фиделем Кабреро до вечера, не подвергая его слишком большому риску. Оставался Диего.
      Парагвайский дипломат раздобыл в полиции его адрес. Но Диего не было дома. После того, как он уехал из монастыря, никто его не видел. На службу же он не придет до следующего понедельника.
      Малко все же решил еще раз позвонить в полицейское управление. Он набрал номер и стал ждать. Ответил ему пропитой голос:
      - Сеньора Суареса нет.
      Решительно, он пользуется большой популярностью.
      - Почему? - спросил Малко.
      Дежурный полицейский вздохнул:
      - Его дважды спрашивала какая-то девица. По голосу наверняка не жена.
      Малко повесил трубку и в единый миг преодолел расстояние до комнаты с круглой кроватью.
      В красных трусиках и таких же чулках Лаура позировала дипломату.
      - Сожалею, но мне придется прервать ваши занятия, - сказал Малко. Боюсь, нашему другу Диего Суаресу угрожает смертельная опасность. Вы должны помочь мне его разыскать.
      Дипломат отложил свой "никон". Лаура вдруг показалась ему совсем не соблазнительной в своих красных чулках.
      Можно было подумать, что это Лурд в дни паломничества. Мостовую запрудили женщины в монашеских покрывалах. Они шли пешком или рассаживались в машины.
      Диего Суарес поставил свои маленький разваливающийся "остин" в двадцати метрах от монастырских ворот. Он видел всех, кто выходил. Теперь, когда он принял решение, к нему вернулось спокойствие. Эта девушка представляла угрозу для его жизни. Или она с испугу заставит тупамарос с ним покончить, или ее схватят, и она заговорит. Для Диего это было что в лоб что по лбу.
      Оставался только один способ выпутаться из этого положения. Опередить противника. Как сказал Наполеон, лучшая защита - это нападение...
      Сердце Диего учащенно забилось. Девушка вышла на улицу в сопровождении двух других послушниц. Сразу повернувшись к "остину" спиной, она пошла пешком. Диего Суарес вынул из-под сиденья короткоствольный автоматический пистолет "росси" и сунул его за пояс.
      Затем вышел из "остина" и запер его на ключ. Это было единственное, чем он владел на этой грешной земле. Широким шагом он двинулся вдогонку за молодой монахиней, из предосторожности держась на противоположном тротуаре. Важно было, чтобы она увидела его лишь в последний момент. Диего Суарес сомневался, хватит ли у него храбрости ее убить, если они столкнутся лицом к лицу.
      Глава 10
      Воды Рио-де-ла-Платы приобрели серебристый оттенок, но это из-за тысяч дохлых летучих рыб, которые плыли брюхом вверх.
      Зловещее предзнаменование... Диего Суарес как сквозь землю провалился.
      Малко поглядел на свинцовое небо, словно ища подсказки свыше. Асфальт плавился под ногами. Плайя Поитос - маленькая Копакабана - кишел людьми. Температура достигала, по крайней мере, тридцати пяти градусов. Несмотря на ослепительное солнце, горели фонари. Вероятно, чтобы компенсировать постоянную темень на других улицах Монтевидео.
      Официант из "Парриллады" покачал головой.
      - Я хорошо знаю сеньора Суареса. Он всегда здесь завтракает за столиком у окна. Может, он на пляже.
      Малко поблагодарил и вышел из прокуренной "Парриллады", нависавшей над набережной. Чтобы размочить горло, он залпом выпил рюмку "хайннекена". Время шло, и его беспокойство возрастало. Жена Диего Суареса думала, что тот, как и всегда по субботам, в полицейском управлении. В управлении же коллеги Диего объяснили, что Суарес никогда по субботам не работал и что он придет в понедельник или во вторник. В полиции Малко дали адрес "Парриллады", куда Суарес постоянно захаживал.
      Но, вопреки обыкновению, завтракать он туда не пришел.
      Малко остановился в нерешительности на обжигающем тротуаре. Телохранители щурились на солнце.
      - Еще немного, и мы обуглимся, - проворчал Крис. - Может, он на пляже с девушкой, - предположила Лаура.
      Малко скорчил недовольную гримасу. Это было маловероятно. Тем не менее, надо было во что бы то ни стало найти Диего. Девушка, звонившая полицейскому, наверняка связана с убийством Денниса О'Харе. А может, это была сама убийца. С нее должно было хватить утренних треволнений во время опознания. Суарес был единственным, кто мог ее изобличить, и на нем поставили крест, как прежде на Деннисе О'Харе.
      По набережной медленно катила машина, невероятная колымага, неизвестно какой марки и совершенно допотопная, с двумя громкоговорителями на крыше, которые выкрикивали рекламу, перемежавшуюся с громовой музыкой.
      Внезапно, словно по наитию, Малко выбежал на мостовую и сделал знак машине притормозить. Удивленный шофер остановил машину, но не сразу, из-за того, что тормоз был канатным.
      Малко подошел к водителю.
      - Мне нужна ваша машина, - сказал он.
      Водитель покачал головой.
      - Идите договаривайтесь с хозяином. Плаца-де-ла-Конститусьон, девять. А я должен объезжать улицы.
      Крис Джонс обошел машину, открыл дверцу и рухнул на продавленное сиденье. Его куртка ненароком, разумеется, распахнулась, демонстрируя огромную рукоятку кольта.
      - Хочу сделать вам предложение, которое не следует отвергать, - сказал он по-английски. - Или вы работаете на моего хозяина, или вообще больше не работаете.
      Шофер в испуге пробормотал:
      - Но что все- это значит?
      - То, что мы едем на Плаца-де-ла-Конститусьон, - по-испански сказал Малко.
      Трясущийся "пежо" медленно двигался по раскаленной от жары улице 18 Июля, громкоговорители дрожали от бешеного ритма самбы. Каждые тридцать секунд самба уступала место голосу, читавшему объявление:
      - Диего Суарес, срочно позвоните по телефону 67548, вам грозит смертельная опасность. Диего Суарес, вам грозит смертельная опасность. Диего Суарес, срочно по - звоните но телефону 67548...
      И снова звучала самба, которую снова прерывало объявление. Еще три машины, распространяя то же сообщение, разъезжали по Монтевидео. Криса Джонса Малко отправил к полицейскому домой на случай, если он туда вернется.
      - Если он придет домой, хватайте его и ведите ко мне, а не захочет тащите силой, - приказал Малко.
      Сам он решил вернуться к Хуану Эчепаре. Направляясь к Карраско, он пересек улицу Генерала Риверы. В двух шагах от монастыря. Тут ему пришла в голову мысль: "А не разжиться ли списком сорока послушниц?". На всякий случай...
      Он объехал квартал, так как движение тут было односторонним, и остановился у ворот монастыря.
      Тут стояла одна-единственная машина. Чуть дальше по улице. Малко узнал старый "остин" Диего Суареса. "Остин" был пуст.
      - За час он даже с места не сдвинулся. Флор опустила занавеску. В тридцати метрах от окна Диего Суарес ждал на автобусной остановке. Стараясь не подавать вида, что он наблюдает за домом, куда вошла Флор, возвращаясь из монастыря доминиканок.
      - Он шел следом за тобой, - сказал человек, которого звали Либертадом. - Значит, он тебя узнал.
      Кроме Флор, в комнате - гостиной роскошного особняка - были только мужчины. Все, кроме Либертада, очень молодые. Либертад, не скрывая тревоги, глядел в окно. Потом он посмотрел на Флор, и его взгляд смягчился.
      - Флор, - сказал он, - надо скорее уходить, пока не нагрянула полиция.
      Девушка подняла глаза, суровые, черные, как два агата.
      - Нет, - ответила она. - Полиция не знает, что он здесь. Иначе она бы уже вмешалась. Он пришел один, чтобы меня убить.
      Либертад нахмурился.
      - Почему ты так в этом уверена?
      На губах девушки заиграла презрительная улыбка.
      - Ты прекрасно знаешь почему. Утром он меня узнал. Он мог меня выдать, но испугался, что я заговорю и скажу, почему он пропустил меня в палату. Потом он пораскинул мозгами и пришел к выводу, что надежней будет меня тайком прикончить. Иначе он поднял бы на ноги всю полицию.
      Человек, которого звали Либертадом, кивнул головой.
      - Хорошо, допустим, ты права. И все же он здесь. Что ты намерена предпринять?
      Взгляды всех присутствующих устремились на Флор. Она сменила одежду послушницы на синие джинсы и футболку и оттого казалась еще моложе.
      Однако знавшим ее было известно, какая ненависть наполняет девушку. Ненависть такая сильная, словно ей не одна тысяча лет. Флор превратилась теперь в машину для уничтожения и убийства.
      - Я отплачу, ему за то, что он мне сделал, - сказала она.
      Рядом с Крисом Джонсом и Милтоном Брабеком "остин" казался еще меньше. Рикардо Толедо смотрел на него с нескрываемым отвращением. За "остином" стояла помятая машина с двумя полицейскими в форме.
      - Это ничего не значит, - упрямо повторил худощавый шеф столичной гвардии. - Может, она сломалась. Машина старая.
      Для Монтевидео это была чуть ли не новинка. Малко весь кипел от возмущения, видя нерешительность Рикардо Толедо. Надо было, не теряя ни секунды, заняться поисками Диего Суареса. А они уже потратили полчаса на препирательство с настоятельницей, когда пришли за списком сорока послушниц с их адресами.
      - Но ведь это ясно, как божий день, - сказал Малко. - Он пошел за одной из девушек, за той, что похитила Рона Барбера. Он сейчас или у нее дома, или идет за ней следом. Единственный способ его найти - заехать к каждой из послушниц.
      - Но зачем ему это?
      У Малко зачесались руки. Ведь он все рассказал начальнику Диего Суареса.
      - Вы прекрасно понимаете зачем, - отрезал он. - У нас теперь единственный шанс добраться до этой девушки - это разыскать Диего. Только вы можете это сделать. Задействуйте всех своих людей. Если повезет, вы уже сегодня вечером выйдете на Рона Барбера.
      Все еще пребывая в нерешительности, Рикардо Толедо отбросил назад свою непослушную прядь. Все же перспектива найти похищенного американца перевесила. Он не мог игнорировать слова министра и открыто саботировать поиски.
      - Ладно, - сказал он, направляясь к машине с репродукторами, - я разделю послушниц по алфавиту на четыре группы.
      Диего Суарес был голоден как собака. Его ноги налились свинцом, а язык походил на засунутый в рот кусок пакли. Даже в тени из-за невыносимой жары было нечем дышать. Уже три часа, а девушка все не выходила из дома. Наверно, ему все же следовало выдать ее в монастыре.
      Он с отвращением сплюнул на тротуар. Он уже знал каждый камень дома, за которым следил.
      Улица была безлюдной. Он без толку тратил время. Уже много месяцев назад он завел себе привычку завтракать в одиночестве в своей маленькой "Паррилладе", а потом отправляться к проститутке. Хозяин "Парриллады" добывал ему их по телефону. После рабочей недели Суарес нуждался в этой передышке, чтобы выдержать уик-энд с женой. Та была убеждена, что в субботу днем он дежурит в полицейском управлении.
      Вдруг на улице появилась старая черная машина, тащилась она еле-еле. "Нэш". Она сбавила ход перед Диего Суаресом и остановилась чуть дальше, в нескольких метрах от него. Полицейский, слегка заинтригованный, проследил за ней глазами. Машина, визжа тормозами, проехала назад и поравнялась с Диего. За рулем сидел молодой длинноволосый парень. Он улыбнулся полицейскому.
      - Как дела, старик?
      Диего Суарес бросил взгляд внутрь просторного автомобиля, заметил рыжие волосы, голые ноги. И улыбнулся в ответ. Сутенер пытался пристроить девицу, с которой работал на пару... Штука заманчивая, но Диего было не до девицы.
      - Спасибо, не надо, - сказал он.
      - Да поехали, - не отставал шофер. - Пятьсот песо. Смотри, какая красивая.
      Девушка зашевелилась и, нагнувшись, открыла дверцу. Диего увидел стройные ноги и рыжие вьющиеся волосы. И черное дуло большого автоматического кольта в пятнадцати сантиметрах от своего лица.
      - А ну садись, - сказала девица суровым надтреснутым голосом.
      Левой рукой она с неожиданной силой втянула Диего в машину. Та тут же тронулась с места. Девушка по-мужски грубо ткнула кольт в живот Диего.
      - Сиди смирно.
      Левой рукой она стянула парик, и Диего узнал девушку, которую он изнасиловал в больнице. От изумления он даже забыл о сопротивлении. Диего видел, как девушка вошла в дом, и она оттуда не выходила. Другой двери в этом доме не было.
      Машина неслась на полной скорости по пустынным в это послеполуденное время в субботу улицам. Диего с трудом проглотил слюну.
      - Куда вы меня везете? - спросил он.
      - Скоро увидишь, - ответила девушка.
      Она явно не склонна была разговаривать. Несколько минут они мчались в полной тишине. Потом старый "нэш" сбавил ход, чтобы нырнуть в гараж с открытыми железными воротами, выходившими прямо на улицу. Как только машина оказалась в гараже, железные ворота опустили.
      - Выходи, - приказала девушка.
      Диего подумал о короткоствольном "росси" у себя за поясом. Но кольт был слишком близко. Диего подчинился. Шофер остался за рулем.
      - Встань у стены, - распорядилась девушка.
      Диего Суарес облокотился о цементную стену. Как, черт побери, она выбралась из дома? Он сказал себе, что, выполняя все их требования, он, может, и выйдет сухим из воды. Девушка смотрела на него отсутствующим взглядом.
      - Ты знаешь, как меня зовут? - спросила она.
      Он покачал головой, завороженный, несмотря ни на что, ее красотой.
      - Нет.
      - Ты никому не сказал, что узнал меня сегодня утром?
      Улыбка осветила бледное лицо Диего. Пожалуй, все оборачивалось неплохо.
      - Никому, клянусь Богом.
      Девушка одобрительно кивнула.
      - Спасибо тебе за это.
      Улыбка замерла на губах Диего. Рука с кольтом поднялась. Дуло было направлено ему в грудь. Кровь застыла у Диего в жилах, мысли смешались. Как бы заслоняясь, он поднял руку и прокричал:
      - Нет!
      - Тогда в больнице ты вел себя как свинья, - тихо сказала Флор. - Но ты все равно должен был умереть.
      Первая пуля попала Диего ниже пряжки ремня и превратила в кашу позвоночник. От толчка он отлетел к стене. Флор выстрелила еще три раза прямо ему в грудь. Диего упал на землю уже мертвым.
      Флор поглядела на прибывавшую под трупом лужу крови. Звуки выстрелов болезненно отзывались в ее ушах. Едкий запах пороха заполнил небольшой гараж. Флор переложила кольт в другую руку и машинально перекрестила труп.
      - Он был неплохим человеком, - грубо сказала она. Водитель, тоже бледный как смерть, вышел из "нэша" и взял Флор под руку.
      - Надо сматываться. Быстрее.
      Флор бросила кольт на сиденье, сама уселась сзади. Молодой человек накрыл тело Диего Суареса холстиной. Боевик, который ждал их в гараже, помог ему и побежал поднять металлические ворота. "Нэш" выехал задним ходом.
      Водитель направил машину по спускающейся к морю пустынной улице. Выстрелы никого не всполошили. Флор на заднем сиденье рыдала, обхватив лицо руками.
      Подумать только, ведь когда-то она хотела стать монахиней. Теперь она превратилась в ангела-мстителя, у которого много работы. Эта работа, судя по всему, никогда не кончится.
      Едва телефон успел зазвонить, как Малко схватил трубку.
      - Алло!
      После некоторого молчанья последовал вопрос:
      - Сеньор Линге?
      Сердце у Малко заколотилось.
      - Диего?
      - Нет, это не Диего, - ответил незнакомый голос. - Фидель Кабреро просил передать, что он ждет вас сегодня вечером, в одиннадцать, в "Зум-Зуме". В баре. Это очень важно.
      - Где он сейчас?
      - Не знаю, - сказал голос. - Я его приятель. Он только попросил меня позвонить...
      Незнакомец повесил трубку. Малко задумался. Диего все еще не нашли, а ведь уже наступила ночь. Бригады полиции продолжали разъезжать по домам послушниц. Но пока безрезультатно. Малко счел более разумным ждать новостей у Хуана Эчепаре, поддерживая связь с полицейским управлением.
      Крис по-прежнему сидел у Диего дома и звонил каждые полчаса. И говорил, что жена Диего плачет все безутешнее.
      Лаура Иглезиа делала круги по городу, ставя пластинки и придумывая себе рецепты для похудания.
      Малко пригубил бокал с холодным коктейлем. Он все больше и больше приходил к убеждению, что им уже не найти Диего Суареса живым. Полицейский слишком переоценил свои силы. Как на грех, не было никакой подсказки, которая помогла бы определить, за какой из сорока послушниц последовал Суарес.
      У Малко оставался последний шанс - встреча с Фиделем Кабреро.
      Глава 11
      Малко повернул ручку радио. Корпус "мустанга" задребезжал от зычного голоса диктора "Радио-Ориенталь".
      - Говорит "Радио-Ориенталь". Передаем срочное сообщение для сеньора Диего Суареса.
      Малко в сердцах выключил радио. Если бы за дело взялись раньше, Диего Суареса уже бы отыскали.
      Весь Монтевидео был поднят на ноги, чтобы найти полицейского инспектора.
      Каждые четверть часа "Радио-Ориенталь" передавало сообщение о розыске. Полицейские в штатском и в форме прочесывали портовые пивные. Все окна на четвертом этаже полицейского управления были освещены. Рикардо Толедо сам руководил операцией. Расспросы послушниц ничего не дали. Большинство из них отправились в Пунта-дель-Эсте провожать старый год.
      Время шло, и надежды найти полицейского оставалось все меньше.
      Малко сбавил ход, чтобы припарковать машину на стоянке у "Зум-Зума". Лаура Иглезиа решила прикрыть ноги, однако выставила грудь, усыпанную золотистыми блестками. Сильно накрашенная, Лаура выглядела почти красавицей. Крис с Милтоном предавались мрачным мыслям на заднем сиденье "мустанга". Они терпеть не могли ночные кафе, тем более в слаборазвитых странах. Кроме того, их начинало серьезно угнетать бездействие. На стоянке почти не было машин.
      - Надо же, как странно, - заметила Лаура, - Никого. В субботу здесь обычно яблоку негде упасть. Все, наверно, подались в Пунта-дель-Эсте.
      Они вчетвером направились к входу. При виде Криса с Милтоном цербер в смокинге помрачнел.
      - Очень жаль, - сказал он, - но мы пускаем только пары.
      Лаура перевела.
      Милтон Брабек уставился на уругвайца таким жутким взглядом, что тот на шаг отступил.
      - Нас тоже пара, - проронил он. - Ты что, не видишь?
      Кружевное жабо важно заколыхалось.
      - Очень жаль, но таково правило.
      Крис Джонс подошел и нежно взял цербера за кружевное жабо. Крис возвышался над швейцаром на добрых двадцать сантиметров.
      - По стенке его размажем или череп проломим? - обратился он к Милтону, и в его серо-голубых глазах блеснула жестокая радость.
      Полузадушенный цербер бросил отчаянный взгляд на полицейского в форме. Малко сунул тому в руку купюру в пятьсот песо и объяснил, что им и правда очень бы хотелось пройти всем вместе.
      - Ладно, - любезно согласился полицейский и пошел справлять нужду.
      У оставшегося в одиночестве цербера в кружевном жабо решимости явно поубавилось.
      - Пожалуй, можно было бы сделать исключение, - отважился он.
      - Два исключения, - поправил Малко.
      - Ладно... Если вы распишетесь в журнале. Чистая формальность.
      Крис старательно вывел: "Джордж Вашингтон". Лаура Иглезиа пошла вперед занять столик у бара. "Зум-Зум" был наполовину пуст. В основном, здесь была молодежь, флиртовавшая в закутках, заваленных подушками. Крис с Милтоном заказали по виски, неразбавленному, так как местная вода могла кишеть амебами.
      - Фидель еще не приходил, - объявила Лаура. - Я спросила.
      Прыщеватый юноша подошел пригласить ее на танец, и она поспешила на танцплощадку, сразу присосавшись к нему, как черная пиявка.
      Для поднятия духа Малко заказал бутылку "Моэт-и-Шандон". "Дом Периньона" не было. Часы показывали без десяти десять. Малко спросил себя, что такого срочного хотел сообщить ему Фидель.
      - Обычно каждую субботу Диего подцеплял себе девицу, - признался тщедушный низенького роста полицейский. - Но он держал это в секрете.
      - Где подцеплял? - прорычал Рикардо Толедо.
      Часы показывали одиннадцать, и он еще не ужинал, а дома его ждали тридцать гостей.
      - В "Паррилладе" на набережной. Хозяина зовут Хосе. Это он...
      Шеф столичной гвардии без особой надежды схватился за трубку. Он уже не сомневался, что Диего Суареса похитили тупамарос. Ему бросили самый настоящий вызов.
      - Позвоните к нему домой.
      Взор у Лауры Иглезиа уже затуманивался, и ее асимметричное лицо все больше кривилось влево. Сказывалось действие лития. Ее глаза уже блестели чуть больше обычного, когда Лаура глядела на Малко. Она поднялась и направилась за дискотеку к телефонной кабинке, скрытой за красной бархатной портьерой.
      Было полдвенадцатого, а Фидель Кабреро все не появлялся. И это явно беспокоило Малко.
      Возвратилась раздосадованная Лаура.
      - Фидель поехал на уик-энд в Пунту, - объявила она. - На "порше", около четырех часов.
      Малко, даже не пригубив, поставил стакан с вином на столик. Выходит, когда приятель Фиделя по его просьбе звонил Малко, сам Фидель был в пути. Значит, дело не в том, что он передумал.
      - Вы знаете, где именно в Пунта-дель-Эсте он проводит время?
      - Нет, но его легко найти, - сказала Лаура, - Место само маленькое, и зеленый "порш" там один.
      Малко встал.
      - Едем туда.
      Лаура выпучила глаза.
      - В Пунту?
      - Я хочу его найти, - сказал Малко. - Больше, чем когда-либо. Если еще не поздно.
      Они спустились по лестнице. В этот раз цербер в смокинге, едва их завидев, бросился на стоянку, к припаркованному сзади оранжевому "мустангу". Крис Джонс довольно улыбнулся. Языковый барьер был преодолен.
      Цербер с трудом протиснулся к "мустангу", зажатому между двумя "фольксвагенами". Его тело исчезло в машине.
      Почти в ту же секунду чудовищный взрыв потряс стоянку. Там, где находился "мустанг", вспыхнуло огромное оранжевое пламя. Малко, телохранителей, Лауру, полицейского в форме отбросило взрывной волной на перегородку и вместе с градом стеклянных осколков, в синяках и ссадинах, швырнуло на землю. Бетонное строение тряхануло до основания. Из разбитых окон "Зум-Зума" раздались крики. Несколько молодых людей соскочили на стоянку, цепляясь за черные бархатные портьеры окон.
      Малко с Крисом первыми пришли в себя. Дверь, выходившая на стоянку, была выбита. Стеклянная перегородка исчезла. Малко бросился было вперед, но тут же остановился как вкопанный: перед ним валялся руль от "мустанга". Руль, весь перекрученный, судорожно сжимала рука, перерезанная у запястья.
      С Лауры взрывной волной сорвало блузку, и она стояла на коленях, с растрепанными волосами, бледная, прикрывая руками грудь.
      Малко с Крисом подошли к обломкам "мустанга". Капота не было, левая дверца и верх машины вырваны, остатки кузова искорежены и почернели. Два "фольксвагена" по бокам обратились в кучу металлолома.
      На тротуаре набережной, в двадцати метрах от стоянки, они нашли то, что осталось от цербера. Его нельзя было узнать. Вместо лица было кровавое месиво. Красивая рубашка вся продырявлена, как сито. Обрывки ткани мешались с кровью и кусками мяса. Сам он походил на сломанную марионетку. Когда Крис потянул за ноги, чтобы вытащить тело, ноги поехали одни. Все вокруг были охвачены паникой. Некоторые хватали своих дам и бежала Другие толпились вокруг обломков "мустанга". Стоянка была опустошена. Слава Богу, никто больше не пострадал. Бомбу, вероятно, подложили под сиденье водителя, она была с нажимным взрывателем и приходила в действие, когда кто-нибудь садился.
      На другой стороне набережной остановилась полицейская машина, и полицейские бегом ринулись к стоянке.
      Малко подошел к Лауре и помог ей подняться. Милтон Брабек, ударившийся головой о стену, еще толком не пришел в себя. Малко обратился к лейтенанту столичной гвардии:
      - Немедленно отвезите нас в полицейское управление, - сказал он. - К сеньору Рикардо Толедо.
      В "Зум-Зуме" делать уже было нечего. Малко не сомневался, что Фидель не придет. Если бы не скверный характер Криса, быть бы им всем уже на том свете. Малко подбодрил плачущую Лауру.
      - Отправляйтесь к Хуану, - сказал он. - Пусть он приготовит свой "опель". Мы поедем в Пунту, как только вернемся из полицейского управления.
      Прожекторы, поставленные на полицейскую машину, сильным резким светом освещали внутренность гаража. Тело Диего Суареса пока не трогали. Небольшая группа официальных лиц молча смотрела на труп.
      - Убили хладнокровно, - сказал Рикардо Толедо. - Он даже не сумел воспользоваться своим оружием.
      Малко не мог оторвать взгляд от трупа. Способ, каким Диего Суареса заманили в ловушку, доказывал, что тупамарос делали в Монтевидео все, что им заблагорассудится. И контратаковали. Малко тоже должен был умереть. В полицейское управление он прибыл как раз вовремя, чтобы прыгнуть в машину Рикардо Толедо.
      Малко колебался. Рассказать ли шефу столичной гвардии о Фиделе Кабреро?
      Все-таки он решил молчать. По одному они выбрались из гаража. Малко обернулся к Толедо.
      - Как его обнаружили? - спросил он. Толедо уже больше не сердился на Малко.
      - Пол в гараже наклонный. Кровь вытекла наружу, на тротуар. Кто-то наступил и заметил...
      - На сегодня с меня хватит, - сказал Малко. - Думаю, что...
      Уругваец с серьезным видом кивнул.
      - Идите поспите, сеньор. Теперь вы видите, с какими преступниками мы имеем дело. Если вы что-то узнаете, сообщите мне. Этот несчастный тоже думал, что справится сам.
      - О Роне Барбере ничего нового?
      - Ничего, - признался Рикардо. - Мы пошли по ложному следу. Сейчас поиски продолжаются. Не нужно отчаиваться. Я дам вам полицейскую машину, она вас отвезет.
      Малко поблагодарил, и трое американцев уселись в старый "форд".
      Вилла парагвайского дипломата была ярко освещена. Полицейские попрощались и ушли.
      Хуан Эчепаре сам отворил дверь в сопровождении двух своих охранников, бросился к Малко и сжал его в своих объятиях.
      - Поразительно. Вы живы.
      Его глаза за очками увлажнились. Лаура все ему рассказала. Она лежала на большой круглой кровати и рыдала в нервном припадке. Парагвайский дипломат заставил ее выпить залпом рюмку "Хеннесси", и щеки ее немного разрумянились.
      - Почему они хотели вас убить?
      Малко сел. Он и сам задавался этим вопросом.
      - Должно быть потому, что они теперь знают, что предатель - Кабреро.
      Длинное угловатое лицо дипломата внезапно омрачилось.
      - Они и меня убьют. Мне нужно убираться из этой страны.
      - Теперь, когда вы знаете, что вам грозит, вы можете принять меры, сказал Малко.
      Хуан Эчепаре бросил тревожный взгляд на Энрике с Анджело.
      - Что вы намереваетесь делать?
      - Найти Фиделя Кабреро. Если еще не поздно, - ответил Малко. - Теперь я уверен, что он знает девушку, которая похитила Рона Барбера.
      Лаура, еще не пришедшая полностью в себя, время от времени шмыгала носом. Малко встал.
      - Вы поедете с нами в Пунта-дель-Эсте?
      Хуан Эчепаре покачал головой.
      - Думаю, мне лучше остаться здесь. Берите мою машину.
      - Лаура! - позвал Малко. - Мы едем.
      Лаура нужна была ему обязательно. Без нее ему никогда не отыскать Фиделя Кабреро.
      Все еще шмыгая носом, Лаура Иглезиа пошла переодеваться. Через пять минут она появилась, ее глаза были по-прежнему красными.
      Хуан проводил Малко, телохранителей и Лауру до гаража. Двое американцев расположились сзади.
      Хуан наклонился к открытому окну.
      - Будьте осторожны.
      - Постараюсь, - обещал Малко.
      Машина тронулась с места, выехала из сада. Лаура рядом с Малко продолжала шмыгать носом.
      Малко понадобилось всего пять минут, чтобы добраться до шоссе, ведущего в Пунта-дель-Эсте. Лаура, обессилев, почти тотчас уснула. Фары освещали пустынный асфальт. Было около двух часов утра. Малко подумал о Роне Барбере. Уже восемь дней...
      Глава 12
      Часы у входа начали бить двенадцать. Тут же все пары, весело крича, прекратили танцевать.
      Опираясь на свою трость, Фидель Кабреро направился по навощенному паркету к Флор, которую у него увел молодой студент-юрист, большой любитель джерка. Бросив своего партнера, Флор пошла за Фиделем. Со всех сторон слышались радостные возгласы. Такой же шум голосов через открытые окна, выходящие на большую сосновую рощу, доносился и с других вилл. В жилом квартале Пунта-дель-Эсте праздновали Новый год.
      - Счастья тебе в Новом году, - прошептал Фидель.
      - Тебе тоже.
      Голос девушки звучал серьезно, но сама она улыбалась. Осмелев, молодой человек наклонился и поцеловал ее. Флор, слегка приоткрыв губы, ответила на его поцелуй. Ничего не говоря, он взял Флор под руку и повел к одному из окон. Пахучие сосны отдыхали от дневного зноя. Фидель обнял Флор за плечи. После двух почти неразбавленных рюмок виски он чувствовал себя чудесно.
      Флор, кажется, тоже выпила. Черты ее лица слегка заострились, и глаза блестели чуть сильнее обычного. "Как будто она занималась любовью", подумал Фидель. Впрочем, именно Флор пригласила его на этот рождественский ужин.
      Он был без памяти влюблен во Флор и делал все возможное, чтобы отвратить ее от намерения окончательно вступить в орден доминиканок. Он знал, что для большинства девушек из высшего общества послушничество что-то вроде завершения католического образования и не более того. Некоторые из послушниц монастыря на улице Риверы давно уже не были девственницами. И вместо принятия пострига выходили замуж.
      Однако Флор на них не походила. Он знал, что до монастыря она встречалась со студентом-медиком, и ее постигло любовное разочарование. Фидель не сомневался, что она с ним спала.
      Он и "порш" решился принять отчасти потому, что хотел покрасоваться перед Флор и компенсировать свою ущербность из-за волочащейся ноги. Правда, Флор не часто садилась в зеленую машину, как будто подозревала, что она приобретена неправедным путем. В самом дальнем тайнике своего мозга запер Фидель память о том, как связан "порш" с родителями девушки.
      Он поглядел на Флор и нашел, что она прекрасна в своей черной юбке раструбом, белом корсаже и с собранными в пучок волосами. Волевая линия скул всегда придавала ей немного воинственный вид... Танцы возобновились. Развлекалась вся Пунта-дель-Эсте. Большей частью аргентинцы, прибывшие из Буэнос-Айреса. На вилле, где находились Флор с Фиделем, была одна молодежь. Вилла принадлежала родителям одного ученика "Стелла Марис". Они уехали в Европу, в Сен-Мориц. Флор пригласила Фиделя на вечер сегодня утром.
      Он тут же залез в свой "порш". Это был самый прекрасный день в его жизни! Всю дорогу он не выпускал руку Флор из своей. Он осмелел до того, что на каждом пункте сбора дорожной пошлины касался губами ее шеи. Вопреки обыкновению. Флор не вела себя с ним сдержанно. Наоборот. Фидель даже подумал, не прав ли был Рои Барбер, когда говорил, что "порш" заставит забыть о его покалеченной ноге. Даже такую идеалистку, как Флор.
      Джерк кончился под крики нескольких фанатов. Но большинство предпочитали немного пофлиртовать.
      Ностальгические звуки песни "Сменилось время года" заполнили комнату. Флор посмотрела на Фиделя.
      - Хочешь, потанцуем?
      Он поставил трость и с отчаянно бьющимся сердцем последовал за Флор на площадку для танцев. Из-за ноги он не мог много двигаться. Прижавшись друг к другу, они вместе с другими парами покачивались в темноте. Фидель нагнулся и поцеловал Флор в щеку. Она подняла лицо и коснулась его губ. Фидель прильнул к ее губам, и она сразу ответила ему поцелуем. Фидель изо всех сил обнял ее.
      - Я люблю тебя, - прошептал он. - Люблю.
      В эту же минуту его тело властно дало о себе знать. С тех пор, как Фидель познакомился с Флор, он редко занимался любовью, и последствия этого ощущались. К его величайшему удивлению, Флор не уклонилась. Напротив. Через свою полотняную рубашку он почувствовал теплые холмики ее грудей.
      Она молча прижалась лицом к его шее. Обняла. Он потел, ему трудно было дышать, но он желал бы, чтобы танец никогда не кончился.
      Пластинка остановилась. Рядом с ними на пуфе одна парочка перемежала поцелуи яростными спорами об аграрной политике. Молодежь в Уругвае всегда примешивала к любви политику. Она считала для себя делом чести освободиться от старой буржуазной морали и демонстрировать свои передовые левые взгляды. Некоторые доходили до того, что проповедовали групповой секс, именуя это "симпозиумом по эротическим вопросам". Впрочем, в Уругвае нравы всегда были традиционно свободными. Часто невеста проводила каникулы у своего суженого. Редко кто выходил замуж девственницей.
      Фидель так и стоял на площадке, обнимая Флор за талию. Он уже забыл о людях, которым принес гибель, о белокуром человеке, желавшем спасти Рона Барбера, о ЦРУ, о тупамарос. Хотел он только одного - любви Флор.
      Снова заиграла музыка. Фидель воспользовался этим, чтобы еще крепче обнять свою партнершу. Его снедала страсть. Если будет достаточно тепло, все пойдут скоро купаться.
      Флор вдруг поднялась на цыпочки и шепнула на ухо Фиделю Кабреро:
      - Здесь слишком много народа. Я хочу быть с тобой вдвоем.
      Он еще но успел прийти в себя от неожиданности, от изумления, а она уже взяла его за руку. Проскользнув между танцующими, они вышли в коридор. Фидель сразу попытался обнять Флор, но она тут же отстранилась.
      - Не здесь.
      Флор сама повела его по скрипучей лестнице. На первом этаже она впустила Фиделя в одну из спален и тихо прикрыла дверь.
      - Здесь нам будет хорошо, - сказала Флор.
      Она зажгла лампу у изголовья кровати. Через потолок до них доносился праздничный шум голосов. Флор повернулась к Фиделю, обняла его за шею и наградила долгим страстным поцелуем.
      Фидель уже не помнил себя. Руки сами поднялись по юбке, погладили бедра, добрались до живота, остановились, судорожно сжались. Никогда он не заходил так далеко.
      Флор сама дала довести себя до кровати, стоявшей в глубине комнаты. Фидель тут же набросился на девушку, принялся неловко расстегивать корсаж, стягивать лифчик. Он погрузил свое лицо во впадинку между теплыми округлостями грудей, как одержимый целуя их, водя по ним языком.
      Флор не сопротивлялась.
      Фидель едва не закричал. От наслаждения, от любви. Это так похоже на романтическую Флор, что она ничего не сказала заранее, решив отдаться ему в Новый год.
      - Я люблю тебя, Флор, - снова прошептал он, наверно, чтобы она не сердилась за то, что он расстегнул молнию на ее юбке. Флор выскользнула из одежды, перевернулась на спину, предлагая себя, завораживая. Несколько минут он любовался ею такой, какой она была: в туфлях, колготках и ослепительно белом белье. У него промелькнула мысль о порнографических журналах, которые подпольно завозили из Аргентины. Но это была женщина, которую он любил, а теперь он еще и уверился, что Флор будет его.
      Она приподнялась, чтобы помочь ему снять с нее остатки одежды. Белый силуэт Флор выделялся в полумраке. Ему все еще не верилось, что Флор нагая и что она с ним. Он стиснул ее до боли, целуя везде, где только осмеливался. Положив голову на ее живот. Фидель почувствовал запах духов, которыми Флор обычно пользовалась. Это могло означать только одно: она загодя задумала отдаться ему, что еще больше разожгло его страсть.
      Тело Флор содрогалось, и Фидель был уже не в состоянии собой владеть.
      Фидель нащупал ее живот, кровь стучала у него в висках. Согнув ноги, Флор помогала ему. Он проник в ее тело сразу. Флор сама поддавалась ему и повторяла беспорядочные движения молодого человека.
      - Фидель! - прошептала она.
      Позвоночник у него словно растворился и обрушился всею тяжестью на Флор. Фидель был несказанно счастлив. Шум праздника доходил до него, как в тумане. Скрипнули ступени деревянной лестницы под ногами еще одной пары. Те двое вошли в соседнюю комнату и повалились на кровать.
      Вдруг Фидель почувствовал что-то мокрое на своей щеке: Флор плакала.
      - Я сделал тебе больно? - сразу забеспокоился он.
      Флор молча покачала головой.
      - Что с тобой?
      Та не ответила, только еще теснее прижалась к Фиделю. Все еще оставаясь в ней, он снова почувствовал порыв страсти.
      "Опель" несся со скоростью сто сорок километров в час. Когда мог. На платную автостраду "Интербальнеариа" походила лишь пунктами сбора дорожной пошлины. Изрешеченная наподобие сита, узкая, с неразличимыми знаками, она вдруг нежданно-негаданно через неравномерные промежутки превращалась в обычную дорогу. К счастью, в столь ранний час машин практически не было. Все уругвайцы встречали рождество.
      Чтобы не заснуть, Малко слушал "Радио-Ориенталь". Крис с Милтоном дремали. Лаура, еще не вполне оправившаяся после взрыва в "Зум-Зуме", забыла и думать о своих эротических поползновениях. У Малко перед глазами стоял окровавленный труп Диего Суареса. Кто была эта девушка, которая, не поколебавшись, прибегла к двум убийствам - не говоря уже о бомбе, - чтобы обеспечить свою безопасность?
      Малко не сомневался, что такая же угроза нависла теперь над Фиделем Кабреро.
      Фидель отодвинулся, мыслей не было, силы были на исходе. Уже в пятый раз погружался он в принимающее его тело Флор. Никогда прежде не демонстрировал он такой сексуальной мощи. Молодая женщина заставила его превзойти свои возможности, словно заключила сама с собой пари, что примет в себя все его существо, оставив о себе ни с чем не сравнимое воспоминание. Фидель лежал, приникнув к Флор, и грезил. Еще год, и он закончит учебу. Потом они могли бы пожениться и счастливо зажить вместе.
      Фидель немного передвинулся из-за покалеченной ноги. Она всегда быстро затекала.
      Флор откинулась в сторону и, гладя Фиделю лицо, слегка потрепывала его бороду.
      Он услышал, как она шепчет:
      - Бедный Фидель.
      Встрепенувшись, он хотел привлечь Флор к себе.
      - Почему "бедный"? - спросил он. - Я счастливейший из смертных.
      Он поглядел на нее. Флор уже не плакала и смотрела проникновенным суровым сверкающим взглядом. Глаза ее были обведены темными кругами.
      - Зачем ты это сделал? - тихо спросила она, стискивая ему грудь. Зачем?
      Какая несправедливость! Нет, решительно он никогда не поймет этих женщин.
      - Но ты сама захотела, - решительно запротестовал он. - Ты...
      Она притронулась пальцем к его губам.
      - Тише. Я не об этом. Я о другом.
      Фидель нахмурился.
      - Не понимаю.
      Кровь застыла у него в жилах. Он понимал. В мгновенье ока перед ним предстала вся цепь событий, которая привела его в этот вечер в Пунта-дель-Эсте. Он вмиг обратился в несчастного мальчишку, не отвечающего за свои поступки.
      - Не лги мне!
      В голосе Флор слышался жгучий упрек.
      - Прости меня, - пробормотал Фидель.
      - Просить прощения нужно не у меня, - молвила молодая женщина, - а у тех, кто умер из-за тебя. У всех одиннадцати. И у моей матери.
      Со стыда он прикусил губу. Из глаз под очками хлынули слезы. Потрясало жуткое спокойствие Флор. А ведь это была правда, ее родители погибли из-за него.
      - Я не хотел, - пролепетал он. - Клянусь.
      - Я знаю, - серьезно сказала Флор.
      Сердце Фиделя неистово колотилось. Почему Флор именно сейчас сказала ему об этом? Почему она отдалась ему, если знала? Эта мысль придала ему сил.
      - Ты прощаешь меня? - робко спросил он.
      - Я прощаю, - медленно проговорила Флор.
      Тогда все хорошо. Мертвецы отходили в прошлое, в некую отвлеченную область. Фидель думал теперь лишь о теплом теле так нежно прильнувшей к нему Флор. Все же одна вещь его беспокоила.
      - Но как ты узнала? - спросил он.
      Флор грустно улыбнулась.
      - Тебя предали. Предателей всегда предают.
      Он вздрогнул, его вновь обуяла тревога.
      - Этот принц, этот...
      Флор как-то странно на него посмотрела.
      - Тебя предал тот, кто дал тебе тридцать иудиных сребреников.
      Фидель выпрямился.
      - Барбер!
      - Это я вместе с товарищами его похитила, - спокойно призналась Флор. - Мы знали, что среди нас есть предатель. Барбера пытали до тех пор, пока он не назвал твое имя. Держался он долго. Человек он мужественный.
      Комок подступил к горлу Фиделя Кабреро. Он всегда подозревал, что Флор, так же как и ее родители, состоит в организации тупамарос. Но чтобы в такой степени! Вдруг он все понял.
      - Так это ты убила другого американца в больнице!
      - Да.
      В ее голосе не было ни бахвальства, ни стыда.
      - Когда все кончится, - добавила она, - я постригусь в монахини. Для раскаяния у меня останется целая жизнь.
      Фидель снова застыл от страха. В животе у него появилась ужасная тяжесть.
      - Но, Флор, мы должны...
      Она строго на него взглянула.
      - Фидель, я хотела, чтобы этим вечером ты был счастлив, я дала тебе все, чего ты от меня добивался. Я этого никогда не забуду. И я с радостью отдалась тебе, потому что ты меня любишь. Я знаю, что ты предал немного и из-за меня. Чтобы меня пленить. Теперь я прошу тебя об одной услуге.
      - Я сделаю все, что ты пожелаешь, - воскликнул Фидель.
      Его несказанно тронуло величие души его возлюбленной. Флор не сказала ему ни единого слова упрека. А ведь из-за него она осиротела.
      - Ты ни разу не называл моего имени, когда передавал полиции свои сведения? Молодой человек вздрогнул.
      - Никогда, ты что, с ума сошла! Флор кивнула.
      - Это хорошо.
      - Что ты собираешься делать?
      - Делать будешь ты, - сказала она. - Это и есть та услуга, о которой я тебя прошу. Сейчас ты оденешься. Поедешь в Монтевидео на своем "порше". Она на секунду замолкла. - Ты можешь ехать очень быстро, но до Монтевидео ты должен не доехать.
      - Почему? - не понял он.
      В глазах у Флор стояли слезы.
      - Потому что дома тебя поджидают два наших товарища. У них приказ тебя убить. Если бы ты случайно спасся, тебе все равно пришлось бы покинуть Монтевидео, чтобы остаться в живых.
      Кровь отхлынула от лица Фиделя.
      - И кто дал им приказ?
      - Я, - сказала Флор.
      Последовало долгое молчание. Слова Флор не сразу дошли до сознания молодого человека. Флор смотрела на него печальным трогательным взглядом. Она погладила Фиделя по щеке.
      - Фидель, - прошептала она, - ты должен умереть. Товарищи бы не поняли. Я даю тебе возможность поступить, как мужчине. Если ты погибнешь в пути, никто не будет знать, что ты предал. Кроме трех-четырех человек, которые будут держать язык за зубами. Тебе все равно не жить. Умоляю, оставь у меня хорошую память о себе. Не случись всего этого, думаю, я могла бы тебя полюбить. Ты такой несчастный.
      Она умолкла. Комок в горле душил Фиделя. Флор глядела на него, стиснув зубы. Фидель сосчитал про себя до десяти и с видом сомнамбулы встал.
      Не говоря ни слова, он быстро оделся. Флор сидела, облокотившись головой о стену, и не спускала с него глаз. Сюда, вниз, по-прежнему доносились звуки музыки.
      Когда он уже был готов, Флор поднялась, подошла к нему, обняла и прикоснулась губами к его губам. Они были ледяные. Почувствовав, что он хочет что-то сказать. Флор отстранилась.
      - Ты уверена, что нет другого выхода?
      Она покачала головой.
      - Не осложняй мне мою задачу, Фидель.
      Их взгляды встретились. Наконец молодой человек отошел. Все тело у него ныло, и он не мог больше говорить. Открыв дверь, он живо отвернулся, чтобы Флор не заметила его слез.
      - Иди с Богом, Фидель, - донесся до него ее нежный, срывающийся от горя голос.
      "Порш" стоял на том же месте, куда он его поставил. Фидель сел за руль, вставил ключ, повернул контакт. Мотор загудел. Слезы застилали Фиделю взор. Он включил первую скорость, и машина тронулась в путь. Все мысли у Фиделя были о Флор. Выбираясь на шоссе, он тихо ехал по аллеям сосновой рощи. Звуки фейерверка заставили его вздрогнуть.
      Постепенно Фидель прибавлял газу. Через несколько минут он уже чувствовал себя лучше. Мотор завывал, спидометр показывал 165 километров в час. На дороге было пустынно. Он включил фары ближнего света, чтобы различать колдобины, обогнал тащившуюся впереди колымагу и разразился рыданиями.
      Все было кончено.
      Фидель мысленно просмотрел весь путь до Монтевидео, ища подходящее место, где сподручнее было бы выполнить просьбу Флор.
      Много времени это не заняло: дорогу он знал наизусть. Ему оставалось минут десять до такого места, и Фидель прочитал про себя молитву, чтобы Бог придал ему храбрости совершить задуманное. Его нога все сильнее нажимала на газ. До упора повернув ручку радио, он услышал громовый голос диктора:
      - "Радио-Ориенталь" желает вам счастливого Нового года.
      Белые фары, буравя ночь, освещали деревья, поля.
      Мотор работал, на пределе. Фидель с упоением взглянул на спидометр: двести пять километров в час. Никогда еще он не осмеливался включить такую скорость.
      Сейчас это уже не имело значения. На какую-то долю секунды фары выхватили из темноты дорожный указатель: развилка, тут шла дорога 91 на Пан-де-Азукар. Фидель вцепился в руль. Не поворачивать, только не поворачивать.
      Он закрыл глаза, в ушах у него стоял рев шестицилиндрового мотора.
      Малко резко затормозил. Полицейский в форме подал ему знак замедлить ход. До Пунта-дель-Эсте оставалось полчаса езды.
      У обочины стояло несколько машин, и среди них "скорая помощь". Уже минуя их, Малко заметил смятый зеленый каркас автомобиля, искромсанного, сплющившегося от столкновения с деревом. Страшно выругавшись, он нажал на тормоз и бегом помчался к месту происшествия.
      Этого не могло быть - такое совпадение.
      Двое полицейских с фонарем осматривали внутренность зеленого "порша". Малко подошел ближе. Передней части не было, руль находился сзади, сиденье было перепачкано в крови.
      - Что тут случилось? - спросил он.
      Один из полицейских пожал плечами.
      - Ненормальный, захотел вписаться в поворот при скорости двести километров в час. Спидометр заклинило. Водитель наверняка был пьян в стельку. Эти сынки богатых родителей думают, что им все нипочем.
      - Он погиб?
      - Еще бы... Как вы хотите, чтобы он выжил после такого удара. Наверняка сразу и отмучился.
      Малко отошел в тревоге и задумчивости. Диего Суарес, Деннис О'Харе и вот теперь Фидель Кабреро. Три мертвеца. Эти люди слишком близко столкнулись с таинственной организацией тупамарос. Невозможно было поверить, что Фидель погиб случайно.
      Это было бы слишком удивительным совпадением...
      Однако тут оставалась какая-то неясность.
      Фидель Кабреро разбился, когда возвращался из Пунта-дель-Эсте. Значит, ехать им следовало туда. Ведь Малко звонил не Фидель.
      Малко было не по себе, когда он усаживался в "опель".
      Глава 13
      Лаура Иглезиа пробиралась к Малко между столиками "Бунгало Суизо", где не было ни одного свободного места. По победоносному выражению ее лица он догадался, что Лаура что-то узнала. С самого утра она прочесывала Пунта-дель-Эсте в поисках людей, видевших Фиделя Кабреро.
      Лаура уселась между Крисом и Милтоном.
      - Фидель встречал Новый год с целой компанией молодых людей, объявила она.
      Малко внезапно обнаружил, что печенка, которую тут выдавали за гусиную, на вкус вполне сносная. Несмотря на отвратительную еду и бешеные цены, "Бунгало Суизо", выстроенный в стиле горного швейцарского домика, был самым дорогим и самым модным рестораном в Пунта-дель-Эсте. Он заставлял "восточных людей" из безнадежно равнинной страны грезить о горах, о снеге...
      - Где эти ребята?
      Прежде чем ответить, Лаура, наслаждаясь своим триумфом, осушила стакан чилийского вина.
      - Они все на пляже, - сказала она наконец, - там, где село на мель старое грузовое судно.
      - Поразительно!
      Золотистые глаза Малко излучали почти гипнотический блеск. Он был близок к цели.
      - Девушка, которая подтолкнула Фиделя к смерти, должна быть в этой компании.
      Лаура недоумевающе взглянула на него.
      - Но вы не знаете, о какой девушке речь. Их там несколько.
      - Мне пришла в голову одна идея, - сказал Малко. Наконец он мог воспользоваться той приметой, о которой ему сообщил Диего. На пляже все девушки в купальниках.
      Малко адресовал благосклонную улыбку Крису Джонсу, незаметно сунувшему свой кольт под салфетку. И готовому ко всему.
      - Мы сейчас же отправляемся на пляж. Нам это полезно.
      Крис с Милтоном посмотрели на него, как на сумасшедшего. Они с подозрением относились к морям за пределами своей страны.
      Теплый ветерок продувал Плайя-Брава, на востоке Пунта-дель-Эсте. Отсюда маленький городок походил на нечто среднее между английским морским курортом и Довилем в 1930 г. с его красными кирпичными домами. Нескольким крупным современным зданиям не удавалось придать ему вид более молодой.
      Малко в купальном костюме медленно шел по песчаному берегу. На дворе было первое января. Странное чувство овладело им. Лаура семенила рядом в своем черном купальнике, который отнюдь не делал ее стройнее. "Опель", за рулем которого сидел Крис, следовал за ними по дороге, идущей краем пляжа. Позади возвышалось ужасное строение отеля-казино "Рафаэль", гордости Пунты, куда не пускали никого моложе двадцати четырех лет.
      - Вот они, - показала Лаура. - Двоих-троих я знаю.
      И все же ее голос звучал неуверенно.
      Целая группа молодежи расположилась на пляже вместе со своими зонтиками, транзисторами и журналами. Малко глазам своим не поверил. Это были почти дети! А ведь на совести одной из них наверняка были три убийства и одно похищение.
      Лаура направилась прямо к ним. Один из парней, заметив ее, встал, поцеловал. Последовало взаимное представление.
      Их пригласили сесть. Сразу вокруг Малко собралась небольшая толпа. Уругвайцев неодолимо влечет к иностранцам. Малко засыпали вопросами о Европе, он вежливо отвечал. Но мысли его были заняты не тем. В черных очках на носу он разглядывал ноги находившихся поблизости девушек.
      Четверых он отбросил сразу. У них не было той роковой родинки. Оставались две девушки, что загорали, лежа на животе.
      Тут какой-то парень встал, поднял за руку одну из девушек и повел к морю. Та последовала за ним без особой охоты.
      Выждав несколько секунд, Малко присоединился к ним.
      - Славно искупаться первого января, - заметил он.
      Вода оказалась довольно прохладной. Их окатила волна, потом они немного поплавали. Черные волосы девушки плыли по воде, как волосы утопленницы.
      - Холодно, - сказал вдруг юноша.
      Они повернули назад. Малко поплыл быстрее, чтобы выйти из воды первым. Но так как девушку подхватила волна и она его обогнала, Малко у берега галантно протянул ей руку.
      Несколько секунд они стояли лицом к лицу. Малко опустил глаза и взглянул на полные бедра. На мгновение у него сперло дыхание. На внутренней стороне правого бедра почти у самого купальника виднелась окруженная несколькими волосками большая коричневая родинка.
      Голос девушки вывел его из состояния созерцания.
      - Что это вы там увидели?
      Голос выдавал раздражение, но отнюдь не беспокойство. Малко поднял голову. В его золотистых глазах тут же мелькнули зеленые искорки. Сердце в его груди колотилось. После недельных кровавых пряток он стоял рядом с девушкой, которая похитила Рона Барбера, убила О'Харе и пыталась убить его. Полной очарования девушкой с волевым и пока еще детским лицом и только-только расцветшим телом.
      - Ваши ноги, - сказал он. - Они восхитительны.
      Девушка состроила забавную презрительную мину.
      - Я нахожу ваши слова бестактными. Мы, кажется, с вами незнакомы. На этот раз ее слова звучали насмешливо. Малко заколебался лишь на секунду. Другой такой случай может не подвернуться. Он холодно улыбнулся.
      - Я увидел, в частности, вашу родинку, - сказал он.
      Девушка покраснела.
      - Вы плохо воспитаны, - бросила она.
      Малко не отводил своего взгляда.
      - Мне уже рассказывали об этой родинке.
      - Что?
      Малко поднял на нее свои золотистые глаза.
      - Некий Диего Суарес, - сказал он. - Думаю, он задел ее нечаянно. Как-то вечером, в больнице Феррейры.
      У девушки внезапно расширились зрачки. Мышцы на лице сжались, и гневное выражение на лице сменилось выражением нечеловеческой ненависти. Почти невероятным усилием воли она расслабила черты лица.
      - Не понимаю, о чем вы, - сказала она. - Как бы то ни было, вы самый настоящий хам.
      Она повернулась спиной к Малко, но тот крепко схватил ее за руку и не дал уйти. Девушка разъярилась, как кошка.
      - Мадемуазель, - сказал Малко со всей холодностью, на которую только был способен, - я прибыл в Монтевидео, чтобы найти Рона Барбера. Если возможно, живым. Ничто меня не остановит. Если я передам вас полиции, она станет вас пытать, но Барбера я не получу. Это вы убили Денниса О'Харе на больничной койке. Вот вам предложение: отдайте мне Барбера, и я вас не выдам.
      Двусмысленный огонек зажегся в глазах девушки. Потом ее взгляд посуровел, стал отрешенным, враждебным.
      - Я не понимаю, о чём вы говорите, - повторила она.
      Парень, с которым она плавала, позвал:
      - Флор, пошли! Мы идем к художнику Фернандесу.
      Флор насмешливо улыбнулась Малко.
      - Я вовсе не убегаю от вас, сеньор, но меня ждут друзья. Вы уж простите.
      Покачав головой, Малко показал на Криса с Милтоном, прислонившихся к невысокой каменной ограде пляжа.
      - Перестаньте ломать комедию, я тут не один. Я даю вам час на размышление. Все это время я не выпущу вас из вида. Или вы отведете меня к Рону Барберу, или я вас - в полицию.
      Флор молча вырвалась и убежала. Несмотря на молодость, у нее были стальные нервы. Но Малко решил не поддаваться жалости. Теперь у него появился реальный шанс найти Рона Барбера.
      - Пора, - произнес Малко.
      Они с Милтоном вышли из "опеля". Крис стоял чуть поодаль, наблюдая за пляжем с крутого обрывистого берега.
      Путь на виллу художника пролегал через холмистый пустырь.
      От Плайя-Брава "опель" следовал за тремя машинами с молодыми людьми.
      Вилла, где находилась Флор, состояла из нескольких небольших побеленных строений, громоздившихся друг на друга вдоль обрывистого берега до самого пляжа.
      Лаура вызвалась их сопровождать. Что ж, отваги ей не занимать. Крис Джонс, нагнав их, засунул за пояс свой кольт. У Милтона Брабека в кармане светлого костюма лежал его небольшой гранатомет, способный пробивать бетонные стены. А уж тем более тупамарос.
      - Как только заметите подозрительное движение, чье бы то ни было, сказал Малко, - стреляйте.
      Сам он вооружился своим плоским пистолетом. Их встретил лысый человек в белой рубашке. Любезный. Пожалуй, даже чересчур. Везде на консолях висели полотна - люди, расположившиеся около небольшого бассейна.
      - Мы ищем Флор, - сказал Малко.
      - Она на пляже, - ответил художник. - Я вам покажу, как туда добраться.
      Маленькая лестница змейкой сбегала с двадцатиметровой высоты.
      Малко спустился вниз. Милтон с Крисом прикрывали его с расстояния десяти метров. Их нервы были напряжены до предела.
      Флор расположилась на пляже чуть поодаль. Одна. Она сидела на полотенце с журналом в руках и с пляжной сумкой, словно безобидная студентка, принимающая воздушные ванны.
      Ступив на песок, Малко оглянулся. Он хотел уберечь себя от всякой неожиданности.
      - Приготовьте оружие, - сказал он Крису и Милтону.
      Все трое медленно направились к неподвижно сидевшей на песке молодой женщине. Она глядела на них, как на обыкновенных гуляющих. Когда расстояние между ними сократилось до метра, Флор сняла очки и смерила Малко насмешливым взглядом.
      - Так в вашей стране, сеньор, ухаживают за женщинами?
      Она выглядела совершенно беззаботной. Но у Малко не было ни малейшего желания шутить.
      - Вы принимаете мое предложение? - спросил он.
      Флор покачала головой.
      - Не будьте так глупы, сеньор. Мне не о чем с вами разговаривать.
      - В таком случае, - сказал Малко, - мне придется увезти вас с собой. Вы сами расскажете Рикардо Толедо о своей невиновности. Вставайте.
      Флор и бровью не повела, тогда Малко нагнулся, чтобы схватить ее за руку и поднять силой.
      - Не дотрагивайтесь до меня, - сказала она, - иначе вам каюк.
      Малко чуть не рассмеялся ей в лицо. Даже если у нее в пляжной сумке оружие, Крис с Милтоном успеют превратить ее в решето.
      - Кончайте блефовать, - сказал он.
      Не спуская с него глаз, Флор медленно стянула полотенце, из-под которого выглянула металлическая коробка, длиной примерно пятнадцать сантиметров, шириной - десять и чуть меньше высотой. Палец Флор лежал на кнопке сверху, Флор спокойно промолвила:
      - Здесь бомба. В этой коробке триста пятьдесят стальных шариков. Погруженных в шеддит. Я нажимаю эту кнопку и включаю взрыватель. Скажите этим двоим, чтобы они опустили оружие.
      Малко поглядел на Милтона с Крисом, наставивших на молодую женщину свои пушки. Холодок страха пробежал у него по рукам.
      - Вы тоже умрете, - заметил он.
      Она пожала плечами.
      - Мне это абсолютно все равно. Считаю до пяти: раз, два...
      Телохранители словно превратились в статуи. Но Малко видел, как палец Криса все сильнее упирается в курок. Дуло слегка переместилось, Крис целил в запястье Флор. Это было все равно, что играть в "русскую рулетку".
      - Три... четыре...
      - Крис, не стреляйте, - сказал Малко.
      Доля секунды длилась нескончаемо долго. Малко чувствовал, что телохранитель хочет сделать по-своему. Однако в конце концов длинный ствол опустился.
      Милтон первым бросил свой гранатомет на песок. Крис нехотя последовал его примеру, осторожно положив свой кольт. Флор не снимала палец с кнопки. На залитом солнцем безлюдном пляже эта сцена казалась нереальной.
      Недобрая усмешка осветила волевое лицо девушки.
      - Вам следовало меня сразу сдать в полицию, - с иронией сказала она. Они бы поздравили вас с успехом. Может, даже позволили бы меня изнасиловать.
      Малко чувствовал себя безоружным перед этой отчаянной иронией. Флор завладела инициативой и отдавала себе в этом отчет.
      - Я приехал в Уругвай не для того, чтобы выдавать вас полиции, возразил он, - а для того, чтобы вызволить Рона Барбера.
      - Рона Барбера на этой неделе будет судить народный трибунал, заявила Флор. - Он сломался. Это он назвал нам имя предателя, из-за которого столько наших погибло.
      - Мы не постоим за ценой, лишь бы его спасти, - перебил Малко.
      Флор Каталина на несколько секунд задумалась. Потом, по-прежнему не выпуская из рук бомбы, сказала:
      - Ну раз вы не постоите за ценой, лишь бы спасти Рона Барбера, я могу предоставить вам такую возможность.
      По выражению ее лица Малко понял, что Флор говорит серьезно. Но она наверняка потребует невозможного. А у него не будет права отказаться.
      - Я весь внимание, - сказал он.
      Глава 14
      Время словно остановилось. По небу с криком пролетела чайка, Крис с Милтоном уставились на свое оружие, валявшееся на песке, как будто силой своей воли могли сдвинуть его с места. Малко ждал, что скажет Флор.
      - В центральной тюрьме Монтевидео сидят двое наших, приговоренных к пожизненному тюремному заключению, - начала девушка. - Двое основателей движения за национальное освобождение. Чего мы только ни делали, чтобы устроить им побег: рыли туннели, подкупали охранников, штурмовали тюрьму. Их держат под бдительным присмотром, из камер они выходят лишь на полчаса в день и в разное время, с другими заключенными.
      Она замолкла и поглядела на Малко с печальной иронией.
      - Если вы сумеете освободить этих двоих, мы отдадим вам Рона Барбера. Я даю вам неделю.
      - Я могу предложить уругвайскому правительству провести обмен, вызвался Малко. - Государственный департамент окажет давление.
      Флор вздрогнула.
      - Ни в коем случае. Если полиция узнает, что их хотят освободить, их придушат в камере. Выпутывайтесь сами.
      - Кто даст гарантию, что вы сдержите свое обещание?
      Флор Каталина пожала плечами.
      - Если вы не сумеете ничего сделать, Рон Барбер умрет через неделю.
      - Прежде всего я хочу увидеть Рона Барбера, - сказал Малко. Убедиться, что он жив.
      Флор колебалась недолго.
      - Если вы так желаете...
      От вежливой улыбки Малко веяло угрозой.
      - Я не хочу давать в ваши руки второго заложника, - сказал он. - Мои друзья останутся с вами, а я тем временем отправлюсь туда, куда вы скажете. Если ваши задумают меня задержать, вы окажетесь в полиции.
      Девушка по-прежнему не снимала палец с детонатора. Предложение Малко ее ничуть не обеспокоило.
      - Хорошо, - ответила она. - Наш человек будет ждать вас сегодня вечером у "Виктория-Плаца". Я буду там и останусь с вашими друзьями.
      - Идет, - согласился Малко.
      - Тогда до вечера, - сказала Флор безапелляционным тоном. - Забирайте свое оружие и уходите. И помните, при малейшей тревоге Рона Барбера тут же казнят.
      Крис с Милтоном с благоразумной медлительностью потянулись за своими пушками. Флор не убрала палец с детонатора, пока американцы не исчезли с глаз долой.
      Старый "ровер" остановился у "Виктория-Плаца". В кафе под аркадами было полно народу. Трижды вспыхнули фары.
      - Это они, - сказала Флор.
      Черный "кадиллак" американского посольства ждал перед гостиницей. В нем сидели Крис с Милтоном. Флор направилась к открытой дверце.
      - До скорого.
      Малко пересек расстояние до машины. Один из четверых сидевших в ней открыл дверцу.
      - Садитесь.
      Малко повиновался. Его тут же грубо ощупали, везде, даже между ногами, но пистолета он с собой не взял. "Кадиллак" перед ними мягко тронулся к американскому посольству. Теперь только Малко мог распорядиться отпустить Флор.
      Машина, в которой он находился, проехала мимо большого здания против ресторана "Агилар" и нырнула к набережной.
      - Вам наденут на глаза повязку и свяжут руки, - заявил один из боевиков.
      Малко не сопротивлялся. На лицо ему надели черную повязку, а на запястья - полицейские наручники... Машина тут же возвратилась к центру, повернула, сначала замедлила, потом ускорила ход. Трясясь между боевиками, Малко старался не терять самообладания.
      Машина наконец остановилась. Малко взяли за руку и вывели из нее. По отзвуку голосов он понял, что находится в помещении.
      - Осторожно, - предупредил голос, - тут лестница.
      На ощупь он определил, что его привели к какому-то колодцу. С него сняли наручники, и Малко вцепился в железные поручни. Он пересчитал ступени: двадцать одна. По мере спуска становилось все более сыро. Наконец Малко ступил на скользкую землю. Он услышал шум воды, и в нос ударил тошнотворный запах канализации.
      Кто-то взял его за руку и повел. Они шли около четверти часа. Потом была другая лестница, другие голоса.
      Повязку сняли. Малко находился в голом подземном коридоре примерно десятиметровой длины с несколькими деревянными дверями. Рядом стояли трое людей в масках. Двое были с автоматами.
      - Сейчас вы увидите Рона Барбера, - сказал один из них. - Вы можете с ним говорить, но исключительно о его здоровье. В противном случае вы подвергнете его жизнь опасности...
      Он открыл одну из деревянных дверей. "Камера" была в метр шириной, а в высоту не достигала и двух.
      Рон Барбер сидел на деревянной табуретке, обхватив лицо руками. Белый фарфоровый ночной горшок стоял у него под ногами. Когда дверь отворилась, он даже не шелохнулся.
      - Почему вы держите его голым? - ужаснулся Малко.
      - В полицейском управлении они с нашими товарищами поступают так же, ответил самый высокий из боевиков.
      Американец по-прежнему сидел неподвижно.
      - Барбер! - позвал его Малко.
      Человек из ЦРУ медленно, словно его напоили наркотиками, повернул голову. Его тусклый взгляд остановился на Малко, и он вымученно улыбнулся.
      Один из боевиков взял Барбера за руку и вывел из камеры. Рон Барбер возвышался над ним сантиметров на двадцать.
      - Как вы себя чувствуете? - по-английски спросил Малко.
      Родной язык словно вернул Рона Барбера к жизни. Он посмотрел на Малко более внимательно.
      - Они вас тоже схватили? - спросил он. - Кто вы? Голос его срывался, но в нем сквозило безразличие.
      - Я пришел сюда по своей воле, - объяснил Малко. - Я добиваюсь вашего освобождения. Давид Уайз послал меня вам на выручку.
      Рон Барбер явно сделал над собой отчаянное усилие.
      - Давид Уайз? Но вы-то кто?
      В его глазах зажегся огонек.
      - Принц Малко Линге.
      Барбер искренне удивился.
      - Тупамарос согласились обменять вас на двоих боевиков, которые в настоящее время находятся в тюрьме, - объяснил Малко. - Я попытаюсь устроить им побег.
      Рон Барбер покачал головой.
      - У вас ничего не выйдет. Передайте Морин, что я все время о ней думаю. Спасибо, что пришли.
      Словно испугавшись, что он скажет лишнее, один из людей в маске увел его обратно в камеру.
      Прикрыв дверь, он подошел к Малко и завязал тому глаза.
      Снова последовало долгое путешествие по канализационной системе. Поднимаясь на поверхность, Малко думал о визите, который он должен нанести Морин Барбер. Но что он ей скажет?
      Стены в кабинете посла нельзя было пробить даже из базуки, что свидетельствовало о некоторой эволюции дипломатических нравов. Тем не менее Крис с Милтоном вздрагивали при малейшем шуме.
      Для атаки на посольство потребовался бы батальон морской пехоты. Построенное по романтическому образцу посольства в Сайгоне - серый бетонный куб на сваях, начиненных электронными детекторами, - оно предусматривало защиту от самых злостных мятежников.
      Флор Каталина, стоя у окна, глядела на фонари, горевшие на набережной. Не обращая внимания на двух телохранителей. Вдруг она обернулась.
      - А вот и он.
      Малко выходил из черно-желтого такси.
      Флор подняла голову. В ее глазах зажглась почти безумная ненависть.
      - При малейшей тревоге все будет затоплено, и сеньор Барбер утонет, как крыса.
      - Как вы довели его до такого состояния? - спросил Малко.
      - Мы делали только то, что он делал с нашими товарищами.
      Девушка ходила взад-вперед по кабинету. Олицетворение ненависти. Страшной и жалкой. Вдруг она резко повернулась к Малко, словно угадав его мысли.
      - Они убили мою мать, - тихо сказала она. - По ошибке. И моего отца, потому что он хотел, чтобы крестьяне не умирали с голоду, чтобы бразильцы со своей контрабандой нас не грабили... Убили по приказу Рона Барбера.
      Малко промолчал. Кто тут прав, кто виноват?
      - Расположение канализационной системы вы выучили назубок, - заметил он.
      Флор издала сухой безрадостный смешок.
      - Мы украли план в мэрии. Единственный экземпляр, какой у них был. Ну так как? - спросила она. - Что вы решили теперь, когда увиделись с Роном Барбером?
      - Решение принимаю не я, - сказал Малко. - Мы ждем ответа из Вашингтона.
      - Когда вы его получите?
      - Самое позднее завтра.
      - Прекрасно. Если вы надумаете, положите записку за зеркало женского туалета в ресторане "Агилар". До полуночи. А сейчас я ухожу.
      Телохранителей так и подмывало двинуться к ней, но они благоразумно остались сидеть.
      - Смотрите не вздумайте на меня донести. Если меня схватят, сеньора Барбера тут же казнят.
      - У меня и в мыслях нет на вас доносить, - уверил ее Малко.
      - И передайте Хуану Эчепаре, - добавила она, - что он не доживет до конца года. Он такой же преступник, как Барбер.
      На этой змеиной ноте она захлопнула дверь.
      - Пойти за ней? - предложил Крис.
      Малко ответил беспомощной улыбкой.
      - Если у вас есть волшебная палочка, чтобы превратиться в подземную крысу...
      - Вы видели Барбера?
      - Да, - сказал Малко, - он жив, но в весьма плачевном состоянии.
      Как бы худо ни было, а Малко все же сумел затеять торг с тупамарос.
      Возможно, он и совершил грубую ошибку, отпустив Флор, но он не чувствовал в себе достаточно отваги, чтобы ставить под угрозу жизнь Рона Барбера.
      Американский посол пробежал глазами телекс с энтузиазмом налогоплательщика, изучающего извещение о сумме налогов. Он протянул телекс Малко без каких-либо комментариев. Сообщение было кратким:
      "Невозможно вступать в переговоры с террористами. Сделайте, однако, все, даже невозможное, ходатайствуя перед уругвайскими властями о спасении Рона Барбера".
      Малко поднял голову.
      - Значит, пусть Барбера казнят?
      Посол покачал головой. Радостный, как чирей, который вот-вот прорвется.
      - Нет. Это официальный ответ Государственного департамента, который попадет в архивы и которым можно будет помахать перед носом у уругвайцев, если дело плохо кончится. Я разговаривал лично с Дэвидом Уайзом, и он дал вам зеленый свет на проведение этой операции. Полуофициально. В частном, так сказать, порядке.
      - Ничего себе, - с легкой иронией сказал Малко. - Получается, что я пойду на штурм тюрьмы просто так, для своего удовольствия... Что еще?
      - Это все, - с кислым видом ответил посол. - С этой минуты ваша официальная миссия может считаться законченной. Кроме того, я буду просить вас как можно реже являться в посольство. Я предупрежу полицейское управление, что в деле поисков Рона Барбера мы полностью полагаемся на них. Однако ничто не препятствует тому, чтобы вы остались в Монтевидео в качестве частного лица.
      - Вы думаете, они клюнут на эту удочку? - спросил Малко.
      - Это уж их забота, - сказал посол. - А я даже и знать не хочу, что вы собираетесь делать. Душой я с вами, но я буду решительно отрицать, что ЦРУ имеет какое-либо отношение к вашей акции. Даже если вам придется отсидеть годик-другой в уругвайской тюрьме.
      Приятная перспектива, нечего сказать.
      - Криса с Милтоном вы отошлете обратно?
      Посол задумался.
      - У меня нет никаких инструкций относительно ваших телохранителей. Думаю, они тоже могут остаться в качестве туристов.
      - Они будут счастливы, - уверил Малко.
      Посол встал. Он не любил подобных историй, от которых так и попахивает серой.
      В зале "Агилара" было полно народу. В этом модном ресторане книзу от Пьяца Индепенденсиа подавали вполне приличную морскую живность, запеченную в тесте. Малко встал и направился к туалетам.
      Дверь женского туалета была приоткрыта. Малко быстро заскочил туда, просунул белый конверт за зеркало умывальника и вышел вон.
      Ресторан походил на вокзальный буфет с высокими потолками и старомодным убранством. Трое мужчин предавались мрачным мыслям. В своей записке Малко просил встречи с Флор. Без помощи тупамарос он обойтись не мог.
      - Будем привлекать малышку со старой обезьяной? - спросил Крис.
      Речь шла о Лауре и Эчепаре. Малко задумался.
      - Это будет для них немалый риск. Особенно для Эчепаре.
      - Так тоже сказать, - вставил Милтон, - в тюрьме жратва наверняка не хуже, чем в этом ресторане.
      Морская живность приводила его в ужас тем более, что с омарами в Монтевидео было туго. Малко, скорчив рожу, пригубил приторно-сладкое, на любителя, вино.
      - Все же я попрошу Хуана нам помочь, - сказал он. - Может, выторгую ему жизнь.
      У него было восемь дней на то, чтобы сделать практически невозможное. Флор предложила ему дурацкую сделку.
      Глава 15
      "Опель" медленно проехал перед большим крытым входом. Малко ясно различил огромную надпись: "Тюремное учреждение". Тюрьма Пунта-Карретас со своими восьмиметровыми стенами, построенная фасадом к морю в самом центре города, имела неприветливый вид. Вверху синело небо, стояла жара.
      - Да, влипли, - пробормотал Крис Джонс.
      Вот уже битых полчаса Малко с телохранителями осматривали подходы к тюрьме, ожидая, что в голову придет какая-то идея. Результаты осмотра не обнадеживали. Тюрьма была возведена на наклонном участке. Улицы, окаймлявшие ее нижнюю сторону, были закрыты для движения. Над каждым углом восьмиметровой стены возвышался каземат, окруженный колючей проволокой.
      Малко развернулся и неторопливо направился в обратном направлении по улице Хосе Эллаури, которая шла вдоль верхней стороны тюрьмы. Благодаря покатости участка можно было заметить камеры, оконные решетки и даже самих заключенных в тюремном строении, находившемся за садом и административным корпусом. Все, казалось, охранялось самым строжайшим образом. Тюрьма явно не походила на бутафорскую.
      Когда Малко проезжал мимо тюрьмы, от угловой будки отделился охранник. Он выскочил на мостовую и преградил им дорогу. Малко резко затормозил, чтобы его не раздавить. Охранник подошел к "опелю" с автоматом наизготовку и спросил:
      - Что вы здесь делаете?
      - Проезжаем мимо, а что? - с самым невинным выражением лица ответил Малко.
      Охранник окинул трех мужчин в "опеле" подозрительным взглядом.
      - Вы уже третий раз здесь проезжаете. Никто не имеет права останавливаться или замедлять ход перед Пунта-Карретас. Вы что, не знали?
      - Не знали, - ответил Малко.
      Уругваец помахал перед ними своим автоматом.
      - Мотайте отсюда. И если я увижу вас еще раз, выстрелю по шинам. Можете, тогда идти жаловаться в свое посольство.
      Малко тут же дал газ. В смотровое зеркало он увидел, как охранник записывает номер "опеля".
      - Тут нужен танк, - вздохнул Крис Джонс. - Да и то...
      Лаура Иглезиа предупреждала Малко, что после нескольких побегов тюрьма стала тщательно охраняться. Он все же не думал, что до такой степени...
      Пунта-Карретас исчезла за деревьями. Малко мчался к улице Генерала Риверы. Когда он выходил из "опеля", к нему подошла молодая девушка и сунула записку. В ней была лишь одна строчка: "Приходите в монастырь в одиннадцать". Значит, Флор получила сообщение, оставленное в "Агиларе".
      В Монтевидео о Роне Барбере больше не говорили. Будто он уже умер. Хуан Эчепаре затаился у себя на вилле, предоставив "опель" в распоряжение Малко. Одна лишь неистовая Лаура - явно неравнодушная к золотистым глазам с готовностью предлагала свои услуги. На всякий случай.
      Старая монахиня бросила на Малко в высшей степени недоверчивый взгляд.
      - Посещения категорически запрещены, - сказала она. - Кроме как членам семьи.
      - Сеньорита Каталина сама просила меня прийти, - настаивал Малко.
      - Как ваше имя?
      - Принц Малко Линге.
      Она вытащила из своего объемистого рукава клочок бумаги, и быстро пробежала его глазами.
      - Ладно, - нехотя проворчала она. - Входите.
      Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы он мог пройти. Задвижка щелкнула за его спиной. Малко пошел по коридору следом за семенившей впереди старой монахиней. Она открыла какую-то дверь и сказала:
      - Подождите здесь.
      Ключ повернулся в замке: его заперли! Доверием тут особо не отличались.
      Через несколько минут Малко снова услышал, как поворачивают ключ. Вновь появилась старая монахиня, но уже в сопровождении Флор Каталины в монашеской одежде.
      - Только недолго, - проворчала старуха и вышла, хлопнув дверью.
      Флор уставилась на Малко суровым враждебным взглядом.
      - Зачем вы хотели меня видеть?
      - Мне нужны сведения о Пунта-Карретас, - сказал он. - И потом, вы могли бы связаться с двумя своими друзьями?
      Флор заколебалась.
      - Это трудно, но можно. После массовых побегов они сменили начальника тюрьмы и почти всех охранников. Посетителей обыскивают при входе и выходе. Камеры обыскивают и прослушивают каждый день.
      В ее глазах вспыхнула гордость.
      - Мы устроили побег сразу ста шести нашим товарищам. Члены семьи, посещавшие заключенных два раза в неделю, уносили землю. Мы купили два здания на небольшой улочке, по которой сейчас запрещен проезд. Теперь все это невозможно. Нужно быть птицей, чтобы выбраться из Пунта-Карретас.
      - Какой срок вам понадобится, чтобы их предупредить?
      Флор задумалась.
      - Два дня.
      - Они выходят на прогулку каждый день? В котором часу?
      - Между четырьмя и четырьмя тридцатью. Больше вопросов нет?
      - Нет.
      - Вот и хорошо. В следующий раз побеспокоите меня лишь для того, чтобы сообщить, что вы готовы. Тем же способом. И не забудьте, что вам осталось только шесть дней.
      Она круто развернулась, как Жанна д'Арк, следующая на костер, и вышла. Малко вышел следом.
      Старая монахиня сцапала его по дороге и, не говоря ни слова, выпроводила вон. Выбравшись на улицу Генерала Риверы, он облегченно вздохнул.
      - Мы тут беспокоились, решили, что они непременно отлучат вас от церкви, - тонко пошутил Крис.
      Милтон позволил себе лишь деликатно хмыкнуть.
      - Что теперь? - спросил Крис. - Наймем дивизию морских пехотинцев?
      Огонек решимости сверкнул в глазах Малко. Флор подала ему идею. А он любил замахиваться на невозможное.
      - Нам нужно найти вертолет, - сказал он. Это был единственный способ устроить побег двум заключенным. Но искать в Уругвае вертолет и пилота все равно что в Сахаре искать воду. Особенно если учесть, для чего они понадобятся...
      Ковры, бетонная стена, пуленепробиваемое стекло отделяли кабинет военного атташе от внешнего мира. Полковник Ла Верн старался выходить отсюда как можно реже. Он проработал половину своей жизни в Африке, и теперь Южная Америка вообще и Уругвай в частности повергали его в ужас. Он потушил в пепельнице второй окурок.
      - Вы просите какие-то невероятные вещи, - спокойно сказал он. - Я даже не стану передавать вашу просьбу в Пентагон.
      Малко тем не менее возобновил попытку убедить военного атташе: ведь это был его последний шанс.
      - Достаточно будет, если авианосец будет держаться в открытом море недалеко от берега. Простой кистью замазываются опознавательные знаки и рисуются другие - уругвайской полиции. Вертолет мог бы подобрать меня за городом в пустынном месте. Вся операция заняла бы меньше одного дня.
      Полковник покачал головой.
      - Вы с ума сошли. А если полиция собьет вертолет? И окажется, что он пилотируется американцем. Вы представляете себе последствия? Политические и даже военные. Я очень уважаю Рона Барбера, но будь он фигурой даже в десять раз более значительной, такой риск все равно не был бы оправдан. Мне очень жаль.
      В глубине души Малко знал, что военный атташе прав. Нельзя было привлекать вертолет американских военно-морских сил к столь противозаконной операции. После неудачи в бухте Кошон Пентагону пришлось обзавестись моральными принципами. Малко встал.
      - Я вас понимаю. Попытаюсь найти другой способ...
      Полковник Ла Верн проводил его до дверей. На прощанье он сказал:
      - Мне известно, что обычно вы творите чудеса. Но в этот раз я, право, не вижу, как вы вызволите этих людей...
      Отчаявшийся, усталый Малко вышел на улицу. Сделав крюк, он с вызовом проехался перед тюрьмой Пунта-Карретас. За решетками маячили заключенные. Привычные решения не годились, приходилось импровизировать. У него оставалась еще одна маленькая идея. Такая сумасбродная, что он не хотел даже о ней думать. Но время шло, и она представлялась все более привлекательной. Ни одного гражданского вертолета в Уругвае не было, а военные вряд ли одолжат его для того, чтобы устроить побег тупамарос.
      Малко выключил "Радио-Ориенталь". Рядом возник силуэт Марии-Изабель. В своей привычной вуали и черном пальто. Он замигал фарами, и она с точно рассчитанной медлительностью направилась к машине.
      На маленькой улочке никого не было. Неистовая полковница обожала тайну. Лаура предупредила Малко, что Мария-Изабель не захочет встречаться на людной улице. Полковница подошла к "опелю". Малко, нагнувшись, открыл дверцу.
      - Садись, - сказал он.
      Она уселась рядом. Из-за вуали Малко не мог видеть выражение ее лица.
      - Ты как всегда восхитительна, - сделал он ей комплимент.
      Мария-Изабель ответила конфузливым смешком и с легкой досадой заметила:
      - Не слишком часто ты это замечаешь. Она положила ногу на ногу, приятно зашуршал шелк ее чулок. Пальто распахнулось, обнажив плотные бедра. И в этот раз она побрызгала себя "Диореллой". Мария-Изабель держалась прямо, и Малко видел только ее профиль. Профиль восхитительный. Малко нагнулся и поцеловал ее в шею.
      Она тут же растаяла, притиснулась к Малко, и он почувствовал под рукой жемчужное ожерелье. Юбка задралась, демонстрируя верхнюю часть чулка вместе с подвязкой. Мария-Изабель была прелестна своей несовременностью.
      Вуаль она не подняла. Через жесткую ткань Мария-Изабель дотронулась кончиком языка до губ Малко и тут же его отдернула. Тяжело вздохнув, она отстранилась.
      - Мне нужно уходить. Что, если нас увидят... Рука Малко поднималась по ее ноге. Мария-Изабель ничего на это не сказала, лишь откинула голову назад, на спинку сиденья, и медленно раздвинула ноги. Тяжело дыша, она покусывала свое жемчужное ожерелье. Потом вдруг наклонилась к запястью.
      - О боже, я опаздываю! Я ведь обедаю в "Галеоне". Единственное место в Монтевидео, где можно заказать черную икру. Хотя там и было мест двадцать, зала, уставленная стеллажами с бутылками, всегда наполовину пустовала.
      - Поздно возвратишься? - спросил Малко.
      - А тебе-то что?
      - Хочу прийти пожелать тебе спокойной ночи. Мужа дома не будет?
      Мария-Изабель покачала головой.
      - Нет, он возвратится завтра. Малко поцеловал ей руку.
      - Хорошо. Постарайся не очень задерживаться. Ее глаза заблестели.
      - Ты на самом деле хочешь прийти?
      - Разумеется, - ответил Малко.
      Мария-Изабель в нерешительности прикусила губу.
      - Это так неосторожно... Но я скажу Розе, чтобы она ушла. Я тебе все объясню.
      На Марии-Изабель оставались только ее черные чулки, державшиеся на бедрах каким-то чудом. Она со смешком взглянула на развороченную кровать.
      - Увидел бы мой муж... На супружеской кровати...
      - И что бы он сделал? - полюбопытствовал-таки Малко.
      Мария-Изабель удовлетворенно хмыкнула.
      - Он бы убил нас обоих. Тебя, во всяком случае. А вот меня, думаю, не смог бы...
      - Тогда лучше ему не говорить.
      Она состроила очаровательную мину.
      - Думаю, я все же ему скажу. Я люблю рассказывать ему о подобных вещах. Верить он мне не верит, но потом в нем пробуждается такая дикая страсть...
      - Помнится, ты говорила, что не любишь заниматься с ним любовью, заметил Малко.
      Ее взгляд затуманился.
      - Когда он меня насилует, люблю.
      - Прелестная шлюшка.
      - Мне нравится, когда он набрасывается на меня, даже хочет меня убить... - как бы оправдываясь, пояснила Мария-Изабель.
      Малко задумчиво посмотрел на нее.
      - Думаю, я мог бы предоставить тебе прекрасную возможность вызвать в нем желание тебя убить, - сказал он.
      Молодая женщина вопросительно взглянула на Малко.
      - Что ты имеешь в виду?
      Он ей все рассказал. Все объяснил. Такую женщину, как Мария-Изабель, не провести. Она поможет ему, лишь если это ее позабавит...
      Мария-Изабель внимательно слушала, покусывая свое ожерелье. Она раздвинула ноги, томно вздохнула, словно ее наполняла радостью сама перспектива того, что предлагал ей Малко.
      Когда он кончил, Мария-Изабель медленно проговорила:
      - Думаю, я могу тебе помочь.
      Лукавый огонек вспыхнул в ее миндалевидных глазах. Малко обратил внимание на круги под ними. Ему бы не хотелось очутиться на месте супруга Марии-Изабель.
      - Ты ведь понимаешь, что это может привести к очень опасным для тебя последствиям? Тут замешана политика. Мария-Изабель беззаботно улыбнулась.
      - У Педро в руках сосредоточена большая власть. В худшем случае он запрет меня на месяц и отлупит. Но не думаю, чтобы он меня убил. Он не сможет. Скорее покончит с собой.
      Она взвешивала возможный риск как профессиональная шпионка. Малко был потрясен. Мария-Изабель обернулась.
      - Когда ты хочешь, чтобы это случилось?
      - До вторника. Она прикусила губу.
      - Это не так просто.
      - Потом это будет ни к чему, - подчеркнул Малко.
      - Понимаю.
      Мария-Изабель вытянулась на кровати, словно они вели ничего не значащую беседу. Потом пододвинулась к Малко и, свернувшись клубком, прижалась к нему.
      - А что я получу, если окажу тебе эту услугу? - прошептала она.
      Она явно вела речь не о деньгах. Мария-Изабель слегка провела пальцем по его глазам и вздохнула:
      - Какая жалость, что ты не живешь в Монтевидео. Все мои подруги сошли бы с ума, увидев твои глаза, такие золотистые.
      Она со своим здоровьем скоро загремит в лечебницу. Но о таких вещах влюбленным дамам не говорят. Особенно если они собираются оказать вам подобную услугу.
      Глава 16
      Мария-Изабель Корсо вышла из старого "джипа" с изяществом элегантной дамы, выплывающей из "роллс-ройса" перед казино в Монте-Карло. Тут же в лагере "Объединенных сил" замерла вся жизнь. Не каждый день доводится увидеть такое прелестное существо, как жена полковника Педро Корсо. Ветер приподнял ее цветастую юбку, демонстрируя немалую часть бедра и верх чулка с розовой подвязкой. Механик уронил масленку и не к месту помянул черта.
      Лейтенант Колониа выпрыгнул из своего вертолета и поспешил навстречу молодой женщине. Офицер связи при полковнике Корсо, он уже не однажды возил его супругу. И каждый раз он испытывал приятное, хотя и платоническое волнение. Он не обращал внимания на самые безумные слухи, которые ходили о пышнотелой Марии-Изабель, ведь она жила в ином мире.
      Ухаживать за женщиной стоит лишь тогда, если ты можешь ее чем-нибудь прельстить, всегда говорил себе Колонна. Но чем может прельстить лейтенант с жалованьем семьдесят тысяч песо в месяц, если простая бутылка "Поммара" стоила в "Галеоне" около двадцати тысяч.
      Так или иначе, прими она его поползновения неблагосклонно, всю жизнь ему потом гоняться за тупамарос по сточным канавам. Поэтому лейтенант Колониа довольствовался мечтами... Он приветствовал молодую женщину, как положено по уставу:
      - Вертолет готов, сеньора.
      Разумеется, воинские правила в Уругвае не предусматривали предоставление вертолета в распоряжение жены полковника. Но "ростра" уругвайская олигархия - имела свои привилегии. Отдавая ему этот приказ, майор очень справедливо заметил, что полет предоставлял ему отличную возможность для тренировки. И потом, если он заметит что-нибудь подозрительное, он обязан тотчас же сообщить по радио в штаб. Несколько месяцев назад именно армейский вертолет засек вход в подземное стрельбище тупамарос...
      Прелестно надув губки, молодая полковница смерила взглядом вертолет и пилота.
      - У меня есть время, покажите мне военный лагерь, он такой большой.
      Лейтенант Колониа был ужо вне себя от радости. С наслаждением вдыхая запах духов молодой женщины, он подумал, что для поездки в Пунта-дель-Эсте она выглядит слишком элегантно. Макияж, прическа, чулки, высокие каблуки. Он испытал дивное волнение, когда понял, что под почти прозрачной верхней одеждой она не носила бюстгальтера. Но как человек хорошо воспитанный и довольно робкий, лейтенант отвел глаза.
      - Вон там машины сил внедрения, - сказал он и показал на стоявшие поодаль самолеты.
      Он был чертовски горд сопровождать такую красивую женщину по ангарам "Объединенных сил". Мария-Изабель крутилась по сторонам, всем интересовалась и иногда с двусмысленным видом улыбалась лейтенанту Колониа.
      Прошло двадцать минут, и Мария-Изабель Корсо, покосившись на часы, заметила:
      - Теперь можем лететь.
      Они направились к вертолету.
      Оливково-зеленый "Белл 47" сверкал как новенький. Колониа помог Марии-Изабель сесть рядом с ним на матерчатое сиденье. Пристегивая предохранительный пояс, она еще раз невольно обнажила свои бедра, да так высоко, что он заметил краешек розовых кружев. Мария-Изабель, казалось, не обратила на это внимания.
      - Далеко мы дотянем? - смеясь, спросила она.
      Лейтенант Колониа гордо выпятил грудь.
      - Я могу пролететь четыреста километров со скоростью шестьдесят пять миль в час. Бак полный. До Пунта-дель-Эсте хватит с лихвой.
      Он занял место у штурвала, быстренько проверил готовность машины и запустил мотор. "Флоп-флоп-флоп" лопастей пришло на смену визгу турбины. Сосредоточившись на управлении машиной, лейтенант Колониа уже не глазел на свою прекрасную пассажирку.
      "Белл 47" мягко поднялся в воздух, и, неловко раскачавшись в нескольких метрах над землей, устремился в небо. Мария-Изабель негромко вскрикнула от возбуждения, когда вертолет помчался носом вперед.
      Внизу Мария-Изабель заметила пляж, эвкалипты "Интербальнеариа", тащившиеся по ней колымаги.
      Немного набрав высоты. Колонна пролетел сквозь несколько легких туч. Когда он сидел за штурвалом своей машины, он чувствовал себя совсем другим человеком. Шум мотора не позволял много говорить. Лейтенант накренил вертолет в сторону моря, чтобы, сократив путь, двинуться прямо к Пунта-дель-Эсте. Мария-Изабель тотчас повернула голову.
      - Куда это мы? - закричала она.
      Он показал на карту у себя на коленях, где их маршрут был помечен красным.
      - Так короче.
      В первый раз она выразила неудовольствие.
      - Я хотела бы летать над землей, - закричала она. - Над землей забавнее. И потом, над морем мне страшно, я не умею плавать.
      Лейтенант Колониа заколебался. Наконец, под умоляющим взглядом молодой женщины, он запросил в висевший у его рта микрофон разрешения сменить маршрут.
      Через тридцать секунд управление полетами дало свое согласие. Широко улыбнувшись своей пассажирке, Колониа опять накренил вертолет.
      Она расстегнула пояс и задрала ноги еще выше; в профиль лейтенант видел, какое чувственное, похотливое выражение сохраняется на ее лице. Потом с ослепительной улыбкой на устах Мария-Изабель повернула к нему голову. Слишком ослепительной, если хотела просто поблагодарить. У лейтенанта Колониа внутри все словно расплавилось.
      - Потрясающе! - крикнула молодая женщина.
      Пилот, польщенный, улыбнулся. Приятное у него все-таки задание!
      Разразившись смехом, она крикнула:
      - Ваша жена приревновала бы вас, если бы сейчас нас увидела.
      - Я не женат, - крикнул в ответ Колониа.
      Мария-Изабель удивилась.
      - Вы должны иметь большой успех у женщин, - с видом знатока проронила она.
      Лейтенант снова выпятил грудь. Мария-Изабель наклонилась, почти касаясь губами его уха.
      - Мне хочется лететь низко-низко, - попросила Мария-Изабель.
      Он покачал головой.
      - Это запрещено, сеньора, я не могу.
      - Вы не хотите доставить мне удовольствие?
      Она глядела на лейтенанта чарующим взглядом, слегка приоткрыв рот, поигрывая с длинным жемчужным ожерельем. Лейтенант Колонна с трудом проглотил слюну. Отказать было так трудно. Вертолет стал снижаться.
      - Фантастика! - воскликнула Мария-Изабель.
      Она нагнулась к нему и, не чинясь, поцеловала в уголки губ. Лейтенант решил, что это ему пригрезилось, он бросил на нее изумленный, полный страсти взгляд.
      - Мне кажется, вы мне всегда нравились, лейтенант, - крикнула она. - А я вам?
      Колониа не осмелился ответить. Из-за поцелуя их отнесло метров на двадцать в сторону. Он лишь улыбнулся. Но безжалостная Мария-Изабель положила длинные наманикюренные пальцы на его суконную форму у пояса.
      - Я задала вам вопрос, лейтенант.
      - Вы необыкновенно прекрасны, донья Мария-Изабель, - сказал он сдавленным голосом.
      Она тут же обвила его шею левой рукой.
      - Почему же вы такой робкий? - крикнула она. - Здесь нас никто не увидит.
      Что правда, то правда. Обалдевший от радости лейтенант решил, что его пассажирка выпила. Ему предоставлялась совершенно невероятная возможность. Он повернул к ней голову, и вертолет опять отбросило в сторону. Цветастая блузка распахнулась - разумеется, случайно, - и показалась восхитительная грудь.
      Мария-Изабель оборотилась к нему и улыбнулась как нельзя более красноречивой улыбкой. "Ну и кокетка", - в отчаянии подумал Колониа. Ведь она прекрасно знала, что он не может бросить штурвал.
      Однако при таком откровенном поведении Марии-Изабель лейтенант не мог удержаться, чтобы не положить руку на ее обтянутое шелком бедро. Мария-Изабель словно только этого и ждала. Она вытянула ноги, юбка задралась, и пальцы лейтенанта Колониа скользнули но белой коже над чулком.
      Но ему тут же пришлось снова схватиться за штурвал. Лейтенант Колониа был разочарован и рассержен.
      Если так пойдет дальше, они разобьются о деревья, растущие вдоль автострады. Но мимолетное прикосновение его наэлектризовало. Он покосился на свою странную пассажирку. Распахнув блузку, обнажив ноги, она сидела и напевала. Словно предлагая себя. Он чувствовал, что стоит до нее дотронуться, и она отдастся ему. Лейтенант сидеть не мог спокойно, так ему было не по себе. Его собственная страсть становилась болезненной и тяготила.
      Словно прочитав его мысли, жена полковника Корсо наклонилась к лейтенанту, и тот с ужасом увидел, как ее пальцы касаются его брюк, расстегивают, будто делают вещь совершенно естественную.
      Кровь стучала у него в висках, и он с трудом управлял вертолетом. Со сдержанным садизмом донья Мария-Изабель водила рукой туда-сюда. Даже не глядя на то, что она делает. Она даже повернулась в другую сторону, к мелькавшему внизу пейзажу.
      - Надо же, смахивает на Сока, - заметила Мария-Изабель.
      Лейтенанту Колониа было наплевать на пейзаж. Объяви даже ему, что они пролетают над пирамидами. Он отчаянно боролся с желанием сжать эти обнаженные бедра, сорвать розовые кружева и овладеть Марией-Изабель.
      Однако они летели вперед со скоростью более шестидесяти пяти миль в час, летели по небу в очень ненадежной машине. На вертолете не было автопилота. Они не успеют толком утолить свою страсть, как камнем рухнут вниз. Мария-Изабель внезапно сжала пальцы, и он вздрогнул.
      - Не очень-то вы любезны, лейтенант, - прокричала она. - Я считала, что нравлюсь вам больше.
      В эту минуту она искренне наслаждалась. Ласкать мужчину, сидящего за штурвалом этой опасной машины, зная, что он в твоей власти, - занятие умопомрачительное. Она всеми силами сдерживала себя. Но свою роль он еще не кончила. Не ослабляя хватки, она приблизилась к лейтенанту и прошептала ему в ухо такое дерзкое предложение, что он решил, будто ослышался.
      Дьявольщина какая-то!
      В голове у него было только одно: освободиться от напряжения внутри, которое не давало ему вздохнуть. Он снова протянул руку, тронул упругое, обтянутое легким шелком бедро, шершавые трусики и пояс для подвязок. Продолжить в том же духе он не успел. "Белл 47" снова вышел из-под контроля. Измученный лейтенант опять схватился за штурвал. Сеньора Корсо тоже, казалось, не в меру возбудилась.
      - Почему бы нам не приземлиться? - прокричала она. - На секундочку. Никто не узнает.
      Лейтенант растерянно посмотрел на Марию-Изабель.
      - Но это невозможно. Там, внизу, люди, да и управление полетами...
      Планом полета любовные шалости с пассажиркой не предусматривались...
      Мария-Изабель показала свои ослепительные зубы. Даже полураздетая, она выглядела светской дамой, хотя и в высшей степени соблазнительной. Она вновь закричала ему в ухо:
      - У меня есть друзья, у которых тут, на севере Лас Флореса, поместье. Если мы сядем там, никто нас не потревожит. Их нет дома...
      В голове у лейтенанта Колониа была сплошная каша, ведь с ним случилась совершенно невероятная вещь. Донья Мария-Изабель была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. Жена его начальника. И именно в ней он возбудил страсть. Неслыханно!
      Воля лейтенанта в один миг дала трещину.
      - Где это поместье?
      Мария-Изабель одарила его чарующей улыбкой.
      - За Рио-Пан-де-Азукаром, там небольшой холм, и у его подножья большая белая усадьба. Приземлиться можно за домом.
      Лейтенант Колониа схватил микрофон.
      - Я 876, прошу разрешения на посадку. У меня упало давление на лопасти. Я пытаюсь переключить скорость, но у меня ничего не получается. Выровнять вертолёт не удается.
      Управление полетами в Монтевидео ответило сразу.
      - Попробуйте дотянуть до базы в Репечо. Мы их предупредим.
      Лейтенант прикусил губу. Он совсем забыл о существовании военной базы в тридцати километрах от их теперешнего местонахождения. Так что дело табак.
      "Белл 47" продолжал лететь прямо. Прикрыв глаза, задрав юбку, донья Мария-Изабель, казалось, только и ждала той минуты, когда лейтенант Колонна ее возьмет.
      Не в силах сдержаться, тот опять схватил микрофон.
      - Я 876. Долететь до Репечо нет возможности. Вынужден снизить число оборотов до тысячи пятисот.
      - Ладно, приземляйтесь, где сможете, - ответили из управления полетами. - Свяжитесь с нами сразу, как сядете.
      Лейтенант Колониа отключил микрофон. Внизу, менее чем в двух километрах от них, виднелась белая усадьба. Решительным движением он направил вертолет к земле. Это будет самое захватывающее приключение в его жизни. Хотя кабина пилота в "Белл 47" не вполне подходила для подобного рода упражнений. Он повернулся к Марии-Изабель, та смотрела на него затуманенным от страсти взглядом.
      Подняв тучи пыли, вертолет всею тяжестью навалился на шасси. Когда пыль рассеялась, лейтенант Колониа заметил старое строение с закрытыми ставнями. Лопасти все еще медленно вращались. Словно обезумев, пилот отвязал свою упряжь и привлек Марию-Изабель к себе. Они столкнулись зубами. Желание его было таким сильным, что он едва не зарычал, как зверь. Всем своим пышным телом, шелками да нейлоном Мария-Изабель прильнула к лейтенанту.
      Он алчно стиснул ее плотное тело, прикусил грудь, высовывавшуюся из-под блузки, и уже хотел, устроившись на коленях на сиденье, утолить свою страсть, как Мария-Изабель нежным движением остановила его.
      - Не здесь, любимый.
      В досаде он поднял налившиеся кровью глаза.
      - Но вертолет нельзя оставлять!
      - Даже на несколько минут? - удивилась она. - Но хотя бы для начала. За домом крытое гумно, оно всегда открыто.
      Он подумал, что ослышался. В ушах у него все еще стоял гул мотора.
      Но Мария-Изабель уже открыла плексигласовую дверцу и, спрыгнув на землю, обернулась к лейтенанту, который сидел, расставив ноги, с идиотской улыбкой на лице. На какую-то долю секунды Колониа подумал, что самое лучшее ему сейчас взлететь и оставить ее тут. Однако для этого ему не хватило духу. Он торопливо схватил микрофон.
      - Я 876, я приземлился. Пойду посмотрю, что это за место.
      Он выскочил из кабины и побежал за Марией-Изабель. Догнав ее, он тут же повернул, притянул к себе и с неистовой страстью обнял молодую женщину. Ответив поцелуем, Мария-Изабель отстранилась.
      - Пойдем же!
      Мария-Изабель взяла лейтенанта за руку и повела за усадьбу прямо к небольшому строению без окон. Она отворила дверь сарая, и они с лейтенантом погрузились в прохладную темень.
      Колониа уже не владел собой. Он схватил Марию-Изабель за бедра, приподнял легкую юбку, неловко попытался сорвать нижнее белье. Тяжело дыша, они покачивались в полумраке. Вдруг в тот самый момент, когда его пальцы судорожно сжали живот женщины, лейтенант почувствовал, как что-то холодное коснулось его шеи за ухом.
      - Спокойнее, лейтенант, - приказал чей-то голос по-английски. Спокойнее.
      Бесконечную долю секунды лейтенант Колониа думал, что это ему снится. Но Мария-Изабель отодвинулась от него. Загорелся свет. Лейтенант выпустил Марию-Изабель, повернулся и увидел коротко постриженного, сурового на вид человека, направившего на него дуло огромного револьвера.
      Глава 17
      Лейтенант Колониа, вылупив глаза, смотрел то на Марию-Изабель, то на незнакомца, угрожавшего ему оружием. Кровь прилила лейтенанту к голове. Молодая женщина адресовала ему нежную насмешливую улыбку.
      - Простите меня, лейтенант, но мне было совершенно необходимо, чтобы вы сюда прилетели.
      Из темноты выступили еще двое. Один - мощного телосложения, с кольтом в руке, другой - белокурый, элегантный, изящный, в черных очках и без оружия. Этот последний обратился к пилоту по-испански.
      - Лейтенант, мы прибегли к этому сомнительному способу, чтобы выйти на вас. Нам нужен ваш вертолет и вы сами.
      Лейтенант Колониа соображал все хуже и хуже. Как связана жена его начальника с этими вооруженными незнакомцами? Та тем временем спокойно приводила себя в порядок, и внезапный приступ страсти враз вывел его из оцепенения.
      - Кто вы такой? - спросил он белокурого мужчину.
      Трое незнакомцев, невозмутимые, опасные, окружили его.
      - Мое имя мало что вам скажет, - ответил тот. - Скажем так, я друг доньи Корсо. Лейтенант взорвался.
      - Но послушайте, что все это значит? Что вы здесь делаете?
      Малко угрожающе улыбнулся.
      - А вы что здесь делаете? Сажать вертолет вас никто не заставлял.
      Пилот вдруг почувствовал, что почва ускользает у него из-под ног. Под их дулами он даже не мог вытащить свой табельный пистолет.
      - Послушайте, - сказал Малко. - У меня к вам предложение.
      Пилот насупился. Все это походило на кошмар. Мария-Изабель по-прежнему глядела на него с красноречивой многообещающей улыбкой. Вновь его скрутила страсть.
      - Что вам надо? - спросил он.
      До него начинало доходить. Перед ним был сотрудник знаменитого отдела по борьбе с тупамарос. Эта мысль льстила ему. Лейтенант знал, что армия с благословения правительства снабжала отдел оружием. Однако жена полковника Корсо могла бы сказать ему об этом прямо. Если только...
      - Что вы хотите мне предложить, сеньор? - услышал он свой собственный голос.
      Блондин, казалось, вздохнул с облегчением, видя, что пилот сменил тон.
      - Как вы, наверно, догадались, - начал он, - мы затеяли не вполне законную операцию, хотя особо предосудительного в ней ничего нет. Эти два господина - американцы.
      Так и есть. Лейтенант Колониа натянуто улыбнулся.
      - Нам понадобился ваш вертолет, чтобы вызволить одного человека, сказал Малко. - Другого способа нет, а мы этого очень хотим...
      Офицер знал историю Рона Барбера, и он сразу о ней подумал.
      - Мне кажется, я понял, - медленно произнес он, - но...
      - Послушайте, - перебил его Малко, - ничего особенно опасного тут нет. Конечно, вы рискуете попасть под пули, но эти люди - неважные стрелки.
      - Вы ведь не трус, лейтенант? - нежно проворковала Мария-Изабель.
      Он машинально улыбнулся. Разумеется, он не трус. К нему снова возвращалась бодрость духа. Его пассажирка не смогла бы вести себя таким образом, если хотя бы немного им не увлеклась...
      - Операция по спасению не терпит отлагательств. Мы управимся за один час... Я знаю, что вы хороший пилот. Надо будет посадить вертолет в очень маленьком дворце, окруженном восьмиметровыми стенами.
      Пилот вздрогнул.
      - Восьмиметровыми? Но ведь это тюрьма!
      Лейтенант опять потерял нить.
      - Это тюрьма Пунта-Карретас, - спокойно подтвердил Малко.
      Пилот подумал, что сейчас свихнется.
      - Но что вы забыли в Пунта-Карретас? Там одни преступники да боевики.
      - Два человека, которых мы хотим освободить, боевики, - ответил Малко. - Мы их потом обменяем. Колониа покачал головой, снова теряя ориентировку.
      - Вы сошли с ума, - прошептал он. - Сошли с ума.
      Кой черт понес Марию-Изабель на эту галеру? В управлении полетами наверняка задаются вопросом, куда это он подевался...
      - Мне надо вернуться в вертолет, - сказал он, - выйти на связь...
      Малко не сдвинулся с места.
      - Я хочу, чтобы вы сейчас же отправились со мной. Мы вернемся через сорок минут.
      Пилот в какой-то степени вновь обрел хладнокровие.
      - Я вас понял, сеньор, - сказал он, - но это невозможно. Чего ради я стану портить себе жизнь и карьеру?
      - Если все кончится хорошо, вы ничего себе не испортите, - перебил его Малко. - Никто вас не узнает. У нас тут есть все необходимое, чтобы закрыть номерные знаки вашего вертолета. Все думают, что ваш "Белл" сломался. Не забудьте, жена вашего начальника сможет засвидетельствовать, что не отходила от вас ни на шаг.
      Молодой пилот снова заволновался.
      - Нет, это невозможно, - прошептал он. - Я отказываюсь.
      - Не спешите, - сказал Малко. - Вы ведь еще не знаете, что будет, если вы откажетесь...
      Мария-Изабель подошла вплотную к пилоту. Ее прекрасное лицо посуровело, и на нем заиграла угрожающая улыбка.
      - Я побегу к дороге, благо она недалеко, - сказала Мария-Изабель. Остановлю первую же машину, попрошу довезти меня до ближайшего полицейского участка и расскажу там, что пилот, которому поручили отвезти меня в Пунта-дель-Эсте, симулировал аварию, а потом набросился на меня и изнасиловал.
      Лейтенант Колониа рассвирепел.
      - Все это шито белыми нитками.
      - Ничего подобного, - возразила молодая женщина. - Я ведь и на самом деле буду изнасилована. Я попрошу врача констатировать этот факт. Думаю, мой муж даже не станет передавать дело в трибунал, сам возьмет вас и застрелит.
      Слова Марии-Изабель доходили до лейтенанта как в тумане. Ну и змея! Он с ужасом на нее воззрился.
      - Но почему я... я не...
      Мария-Изабель чуть пожала плечами.
      - Решайтесь поскорее, лейтенант. Вообще-то мне больше по душе первый вариант.
      Воцарилась невыносимая долгая тишина. Лейтенант Колониа никак не мог оправиться от напора молодой женщины. Она на самом деле хотела, чтобы он это сделал. Вдруг Мария-Изабель коснулась лейтенанта рукой. Далила в пору расцвета! Вновь на ее лице проступила чувственность.
      - Я не притворялась с вами, - тихо сказала она. - Мне жаль, что я вас сюда притащила, но это был вопрос жизни и смерти. Обещаю, что я вам потом помогу.
      Ее глаза обещали другое, что и решило дело для лейтенанта Колониа.
      Он поглядел на белокурого незнакомца.
      - Ладно, я согласен.
      У Малко словно крылья за плечами выросли. Он представления не имел, что бы стал делать, откажись Колониа ему помогать. Ему пришлось бы отправить лейтенанта вместе с пышнотелой доньей Марией-Изабель восвояси. Или обучить Криса Джонса пилотировать "Белл 47".
      - Вот и хорошо, давайте не будем терять время, - сказал он.
      Никогда еще за свои двадцать девять лет Симон Колонна не был в таком напряжении. Через распахнутую правую дверцу свежий ветер проникал в кабину, холодил щеки. Теперь они с Малко были в одной лодке. Малейшее неверное движение - и они канут в пустоту.
      "Белл 47" летел к центру Монтевидео над морем на высоте трехсот футов, чтобы их не засекли радары.
      Перед отлетом лейтенант Колониа связался с управлением полетами и объяснил, что ему потребуется час для проверки вертолета. Пока он говорил, двое американцев сидели рядом, небрежно выставив оружие. Но больше всего ему придало уверенности прикосновение теплых губ Марии-Изабель перед самым взлетом.
      - Возвращайтесь скорее, - прошептала она.
      В кабине белокурый незнакомец быстро начертил ему план тюрьмы Пунта-Карретас.
      Лейтенант посмотрел на часы. Четыре часа три мину-ты. Через четыре минуты они будут над тюрьмой. В четыре часа двух боевиков на тридцать минут выводят во двор.
      Он мысленно повторил, что должен будет сделать: пролететь вдоль берега, потом развернуться под прямым углом и залететь за тюрьму, чтобы все подумали, будто он прибыл со стороны центра.
      Как мяч в баскетбольную сетку, он должен был нырнуть в небольшой двор, и важно было не повредить лопасти. Сесть вертикально. Это место находилось относительно далеко от сторожевых вышек с вооруженными охранниками. Оставались охранники в самом дворе. Но для них сопровождавший его незнакомец держал на коленях автомат. Потом он должен дать время двум заключенным подняться на борт. Если все будет хорошо, эта операция займет не больше пятнадцати секунд. Если, на беду, этих людей во дворе не будет, ему дана команда взлетать через двадцать секунд. Потому что вся тюрьма тут же забурлит...
      Пластмассовые полосы закрывали номерные знаки вертолета, и их нельзя было различить, а таких вертолетов у полиции два десятка.
      Лукас Прадо непроизвольно вздрогнул, когда в замке его камеры повернулся ключ. Охранник пришел с опозданием. Было пять минут пятого. В тюрьме стояла тишина, так как большинство заключенных смотрели старый американский фильм. Прадо и его соратник Мендоса сидели в одиночных камерах и не имели права на подобное развлечение. С самого завтрака Лукас Прадо мерил шагами камеру, снова и снова считая до десяти тысяч. Ему не верилось, что их попытаются спасти. Он не знал, как именно. Знал только, что это произойдет во время прогулки. Помощь придет извне. Он решил, что его товарищам удалось прорыть подземный ход во дворе.
      В конце коридора он поравнялся с Мендосой. Они молча обменялись улыбкой. Охранник не спускал с них глаз.
      - Поторапливайтесь, - сказал он. - Поторапливайтесь.
      Прадо с Мендосой вышли в небольшой двор, где кроме них никого не было.
      Они принялись бегать по кругу, как делали каждый день, чтобы хоть немного поддерживать форму.
      Вдруг с неба до них донесся шум. Мендоса поднял голову и увидел вертолет. Ему показалось, что тот неподвижно завис над тюрьмой. Вертолет был полицейский... Мендоса чуть не выругался, это могло означать только одно: их план раскрыт. Внезапно вертолет начал спускаться прямо на них. Охранник с изумлением на него уставился.
      Лейтенант Колонна, вцепившись в штурвал, сажал машину прямо во двор. Двое охранников наблюдали за ним со сторожевой вышки. Колониа напрягся и приготовился к худшему. Малко держал наготове автомат.
      Один из охранников вышел на круговую дорожку. Малко наклонился к дверце и помахал рукой. Охранник тут же приложил свою к фуражке. Заявиться в Пунта-Карретас на вертолете могла только крупная шишка. Вер толст спустился, и стена загородила его от сторожевой вышки.
      Небольшой двор - та самая баскетбольная сетка в один миг увеличился в размерах. Пилот замедлил спуск. Поднимая облако пыли, вертолет коснулся земли. Лейтенант увидел, как к ним помчались двое. Нагнувшись, они пролезли под лопастями, которые продолжали крутиться, как огромный вентилятор.
      Оттеснив Малко, они мгновенно прыгнули внутрь, крича, смеясь, ругаясь.
      - Скорее, скорее, поднимайтесь!
      Охранник стоял как вкопанный, наблюдая за сценой. У него даже не было оружия. Наконец он повернулся и побежал в коридор поднимать тревогу.
      "Белл 47" уже поднимался вертикально с безлюдного двора, мотор давал тысячу восемьсот оборотов при максимальном давлении на лопасти. Охранник на сторожевой вышке замахал руками, думая, что пилот пижонит.
      Лейтенант Колониа чувствовал себя птицей. Он еще не опомнился от того, с какой легкостью все произошло. Машина летела теперь над самым морем со скоростью примерно восемьдесят миль в час. За его спиной двое боевиков поздравляли друг Друга с удачным побегом. Один из них наклонился к лейтенанту и, стукнув по плечу, заорал:
      - Эй, компаньеро, где ты спер эту форму?
      - Это моя собственная, - сердито прокричал лейтенант.
      Колониа возвращался к действительности: он, служащий в "Объединенных силах", устроил побег двум боевикам. Холодок пробежал по его спине.
      Малко обернулся.
      - Лейтенант помог нам добровольно, - уточнил он. - Это армейский вертолет.
      Боевики только рты пораскрывали.
      Держась за штурвал, лейтенант Колониа ждал, что сейчас по радио объявят тревогу. До белой усадьбы оставалось лететь пять минут. Он молил Бога, чтобы все сошло благополучно. От ледяного ветра у него перехватило дыхание. Он летел так низко, что шасси почти касалось верхушек деревьев.
      Наконец вертолет стал спускаться к усадьбе по наклонной кривой, почти как самолет. Приземляясь, лейтенант услышал первое сообщение "Объединенных сил".
      - Внимание, внимание, только что из тюрьмы Пунта-Карретас на вертолете бежали двое опасных преступников.
      Малко первым спрыгнул на землю.
      - Браво, - сказал он. - Вы прекрасный пилот.
      Двое американцев в сопровождении Марии-Изабель вышли из-за угла усадьбы. Полковница подбежала к пилоту и буквально повисла у него на шее. Ее теплые губы прижались к губам лейтенанта. Она и не думала сдерживаться, словно они остались вдвоем.
      - Фантастика! - прошептала она. - Ты настоящий мужчина.
      Мария-Изабель вмиг перешла на "ты".
      Двое боевиков, которым они устроили побег, уже садились в серый "опель", стоявший рядом со зданием. Малко сказал лейтенанту Колонна:
      - Предупредите управление полетами, что вы готовы подняться в воздух.
      Пилот включил радио и дал свои позывные. Тут же в кабине раздался голос диспетчера:
      - Не летите в Пунта-дель-Эсте. Сейчас же поднимайтесь в воздух и ищите вертолет боевиков, который должен был приземлиться в районе Пандо.
      - Но мне надо отвезти в Пунту сеньору Марию-Изабель Корсо, - возразил лейтенант.
      - Это приказ полковника, - отрезал диспетчер. - Сеньору заберите с собой.
      Малко протянул руку.
      - Прощайте, лейтенант. Надеюсь, все обойдется.
      Пилот машинально пожал руку Малко, все еще ошеломленный случившимся. Он проследил глазами за "опелем" с четырьмя пассажирами, который исчез за усадьбой. Мария-Изабель Корсо подошла к нему. Запах ее духов вернул лейтенанта к действительности. Она нервно его обняла.
      - Давай взлетим не сразу, - предложила Мария-Изабель.
      Она прижималась к нему своим теплым телом, красноречиво побуждая к действиям. Колонна поцеловал Марию-Изабель, злясь на самого себя. Когда она была искренней? Когда так хладнокровно использовала его для своих целей, или теперь, когда обратилась вдруг в покорную самку?
      Приняв его колебания за страх, Мария-Изабель нежно сказала:
      - Ты ничем не рискуешь. В худшем случае я расскажу своему мужу правду.
      Лейтенант вздрогнул.
      - Правду!
      Она рассмеялась гортанным смехом.
      - Не всю, конечно. Я скажу, что захотела тебя и заставила спуститься. Он на тебя рассердится, но официально ничего не сделает, он слишком дорожит своей репутацией.
      Такое двуличие, цинизм еще больше распаляли лейтенанта Колониа. Не желая ни о чем больше думать, он повлек Марию-Изабель Корсо к крытому гумну.
      По крайней мере, потерял он не все.
      Глава 18
      Малко перевел взгляд с адреса на клочки бумаги на вывеску с венком, подвешенную над тротуаром. Видя, что он колеблется, Мендоса наклонился к Малко.
      - Это здесь, сеньор.
      Контора находилась у въезда в Пандо, на тихой улочке небольшого поселка, чуть в стороне от автострады. В тридцати километрах от Монтевидео.
      На фасаде красовались черные буквы: "Похоронное бюро".
      - Войдем, - сказал Малко.
      Все пятеро вышли из "опеля". Крис с Милтоном не сводили глаз с боевиков. С того момента, как вертолет приземлился около усадьбы, прошло менее получаса. Пандо был самым ближним к Монтевидео поселком. Там и должен был состояться обмен. Тупамарос решили, что слишком опасно привозить двух беглецов в Монтевидео.
      Все пятеро вошли в контору. В нос Малко ударил запах бальзама, свеженаструганных досок и черной краски, которой покрывали гробы. Крису Джонсу с Милтоном Брабеком стало не по себе от этого запаха. Суеверными они не были, однако не следовало искушать дьявола.
      Из задней комнаты вышли двое. Тот, что постарше, узнав Мендосу, бросился к нему в объятия.
      - Это его брат, - пояснил другой беглец.
      Они тут же проследовали в заднюю комнату - просторную мастерскую с гробами, венками, мраморными досками. В пристройке у другого входа виднелся дряхлый "кадиллак", игравший роль катафалка, на котором возвышался великолепный серебряный крест. Более молодой из "похоронщиков" направился в застекленный кабинет к телефону.
      Через несколько минут он появился вновь, весь сияющий, и обратился к Малко:
      - Все идет хорошо, сеньор, они прибудут через полчаса.
      Малко не выказал чувства облегчения. Невозможно предугадать ответные ходы Монтевидео. В конторе не было радио, а он спешил отделаться от обременительных заложников.
      Он совершил настоящее чудо, но смогут ли тупамарос передать ему Рона Барбера? Смогут ли вывезти из Монтевидео, когда вся полиция поднята на ноги? Если нет, он рисковал очутиться в безвыходном и взрывоопасном положении. Малко даже не мог отвезти беглецов обратно в Пунта-Карретас.
      И это еще если тупамарос не обманут и не попытаются отбить своих товарищей силой, не отдав ему Рона Барбера...
      Брат Мендосы подошел к нему с бутылкой аргентинского коньяка в руках.
      - Сеньор, - сказал он, - если вы не против, выпьем все вместе за свободу.
      Он подал знак беглецам, которые жадно курили, устремив глаза в пространство.
      Малко подумал о том, как сейчас идут дела у пышнотелой Марии-Изабель с пилотом.
      Все взяли по стакану и выпили стоя, посматривая друг на друга. В мастерской царила гнетущая тишина. Было жарко. От запаха свежей краски першило в горле. Малко услышал "флоп-флоп" летящего низко над землей вертолета. Наверняка полицейского. Их искали.
      Первая машина величественно подкатила к дверям похоронного бюро. Старенький серебристый "кадиллак", который служил теперь в качестве катафалка. Задняя часть машины утопала в букетах и венках. Малко, наблюдавший за улицей дверей задней комнаты, нахмурился. К чему могло привести это новое осложнение?
      - Гости пожаловали, - сказал он Крису Джонсу.
      Вслед за "кадиллаком" показались два стареньких "форда", тоже переделанных в катафалки. Мужчины и женщины в траурных одеждах теснились у машин. Самые настоящие похороны.
      Дверца "кадиллака" открылась, и оттуда с приличествующим видом вышла женщина, вся в черном с головы до ног. Нервы у Малко были так напряжены, что, узнав решительное лицо Флор Каталины, он чуть было не расхохотался.
      В сопровождении людей с чопорными лицами она вошла в контору.
      От группы отделились четверо мужчин и, раздвинув венки, подняли на плечи привезенный на "кадиллаке" гроб. Неспешным шагом они дошли до здания комнаты и водрузили гроб на помост.
      Двое бывших заключенных бросились к Флор, плача и смеясь, сжали ее в объятиях. Их окружили другие тупамарос. Несколько минут не прекращался радостный галдеж.
      - Вот уж не думала, что вам это удастся, - сказала она. - Где вы раздобыли вертолет?
      Малко сдержал улыбку. Глава тупамарос поздравляет с успехом внештатного агента ЦРУ - узнали бы об этом в "Компании", их бы там инфаркт хватил. Но сейчас было не время расшаркиваться.
      - Ваше условие я выполнил, - подчеркнул Малко. - Где Рон Барбер?
      Флор Каталина показала пальцем на принесенный гроб.
      - Там.
      Малко посмотрел на обитое дерево, серебристые ручки. Бедный Рон Барбер.
      - Я хочу его увидеть, - сказал Малко.
      - Глядите на здоровье.
      Она отдала приказание по-испански. Брат Мендосы взял отвертку и принялся отвинчивать крышку. Малко и телохранители встали рядом спиной к стене, лицом к тупамарос, готовые ко всему. Теперь, когда боевики получили своих руководителей, у них могут проснуться аппетиты.
      В тишине раздавался лишь скрежет вывинчиваемых болтов и шурупов, карябавших совсем свежее дерево. Наконец выскочил последний шуруп, и служащий похоронного бюро открыл крышку.
      Рон Барбер лежал с закрытыми глазами на обитом материей дне. Его голым завернули в одеяло. Он выглядел еще более изможденным, чем тогда, в "народной тюрьме". Гроб был сделан как раз по его грузному телу.
      Малко приставил ухо к груди американца. Кожа у того была теплая, и Малко услышал, как сердце глухо и равномерно качает кровь. Рон Барбер был самым что ни на есть живым.
      Малко выпрямился.
      - Что вы ему сделали?
      - Мы его усыпили, - объяснила Флор. - Из-за полицейских кордонов. Он никак не хотел поверить в то, что мы едем его обменивать. Через час-другой он очухается.
      - Очень хорошо, - сказал Малко. - Давайте вынем его оттуда.
      Несколько боевиков подскочили к гробу и осторожно вытащили Барбера из его мрачного пристанища. Резким тоном Флор начала отдавать распоряжения. Некоторые из тупамарос поспешили на улицу. К удивлению Малко. Мендоса, перешагнув через край гроба, с улыбкой устроился внутри.
      - Мы с друзьями покинем Пандо сейчас же, - объяснила Флор. - Я прошу вас уехать минут через десять после нас.
      - Договорились, - согласился Малко. Она бросила на него красноречивый взгляд.
      - Не думайте, что я изменила свои взгляды, - сказала она. - Просто мы заключили сделку, и ничего больше. Вы с Роном Барбером остаетесь нашими смертельными врагами.
      Служащий похоронного бюро лихорадочно завинчивал крышку. Четверо террористов вернулись с другим гробом, положили его на тот же помост, а гроб с Мендосой унесли.
      Малко видел, как они его запихивают в "кадиллак". С другого гроба уже слетала крышка. Туда улегся другой беглец. Чтобы ускорить дело, крышку заворачивали уже двое.
      Через минуту унесли и второй гроб. С оружием в руках Крис, Милтон и Малко присматривали за лежащим на земле Роном Барбером. Четверо боевиков вынули из стоявшей сзади машины последний гроб. "Третий-то зачем?" подумал Малко. Вдруг они из несших гроб споткнулся о бордюр тротуара, пошатнулся, некоторое время пытался устоять на ногах, но под конец все же полетел лицом вперед. Тяжелый гроб, накренившись, сорвался вниз и грохнулся о землю.
      Раздался страшный треск. Дерево лопнуло по всей длине. Превосходное противотанковое ружье Калашникова вывалилось на мостовую вместе с множеством магазинов и автоматов.
      Боевики тотчас принялись класть оружие в развалившийся гроб, но на противоположном тротуаре уже толпился народ.
      Флор, грязно выругавшись, заорала:
      - Уходим!
      Тупамарос выскочили из похоронного бюро, хватая рассыпавшееся оружие.
      - Сматываемся, - сказал Малко.
      Крис с Милтоном подхватили безжизненное тело Барбера за плечи и лодыжки. Малко бросился на улицу.
      Сзади него двое служащих похоронного бюро копошились в куче венков. Один из них вытащил старый "томпсон" с круглым магазином, ржавый, но обильно смазанный маслом, и с решительным видом взвел курок. Малко внезапно замер на пороге похоронного бюро. Из-за угла прямо на них мчалась полицейская машина. Она остановилась посреди улицы, и оттуда мигом выскочили четверо полицейских. Словно в кошмаре Малко увидел, как кто-то из боевиков вскинул на плечо ружье. Звук от выстрела отозвался в его ушах.
      Один из полицейских рухнул посреди мостовой. Боевики, словно обезумев, стреляли и стреляли из автоматов и противотанкового ружья. Трое оставшихся в живых полицейских бросились назад, отстреливаясь, чтобы обеспечить себе отступление.
      Флор Каталина, расставив ноги, стреляла, как в тире, держа "люгер" двумя руками. Она прицелилась в распластанного полицейского, и его тело судорожно дернулось. Потом все тупамарос бросились к катафалкам. Некоторые продолжали стрелять с подножек. Небольшая похоронная процессия отбыла под треск старых моторов.
      Малко поглядел на "опель" на другой стороне улицы. Он бросился было к нему, но едва успел отскочить назад. Несколько пуль отрикошетило совсем рядом с ним.
      Оставшиеся в живых полицейские не давали им выйти.
      Он бегом вернулся в заднюю комнату, где столкнулся с Крисом и Милтоном, сжимавшими в руках оружие.
      - Телефон, - закричал Малко, - надо предупредить полицию, что здесь мы!
      Он бросился к аппарату, схватил трубку. Гудков не было. Вдруг раздались знакомые звуки: "Флоп-флоп-флоп" вертолета.
      Он еще не положил трубку на место, когда пулеметная очередь разбила вдребезги витрину похоронного бюро. Кругом засвистели пули. В дыме и шуме Малко увидел, как изрешеченный градом нуль, с окровавленной головой рухнул один из служащих бюро. Укрываясь за рядами гробов, Крис Джонс заорал:
      - Надо им сказать, что здесь мы!
      Такого же мнения был и Малко. Он снова выскочил на улицу и снова едва успел унести ноги. Кругом набежало видимо-невидимо полицейских, которые стреляли по всему, что двигалось. Опять показался вертолет, за ним другой. Последовал новый шквал огня.
      Прильнув к каким-то обломкам, Малко подумал, что замка ему больше не видать. Из-за валявшегося посреди улицы трупа их товарища полицейские еще больше свирепели.
      Пригнувшись, он вернулся в мастерскую и налетел на служащего похоронного бюро с автоматом в руках. Тот покачал головой:
      - Они всех нас перебьют, сеньор.
      Этого только не хватало!
      Гудение вертолета заставило их броситься на землю. Новый шквал огня пробил крышу, обрушив груду обломков им на головы. Боевик поднял автомат и пустил очередь по полицейским на улице. Стрелял наугад, чтобы дать выход чувствам.
      Издали донесся шум боя. Лицо боевика просветлело.
      - Товарищи сражаются, - сказал он.
      Явно настало самое подходящее время сматывать удочки. Малко подглядел на старый "кадиллак", стоявший в пристройке.
      - Он на ходу? - спросил Малко. Боевик грустно улыбнулся.
      - На ходу, сеньор, но едет не очень шибко. Пока вертолеты улетели, им предоставлялся последний шанс.
      - Сзади можно выехать? - спросил Малко.
      - Можно, - отозвался боевик, - но вам надо поспешить.
      Малко бросился к старенькому "кадиллаку". Мотор, зачихав, заработал, окутанный облаком синею дыма.
      Малко позвал телохранителей.
      - Быстро. Кладите Рона Барбера сзади.
      Сзади было место для гроба, но больше положить было некуда. Телохранители так и сделали, потом закрыли задние дверцы и вернулись к Малко. Боевик открыл деревянные ворота. Отсюда грунтовая дорога вела к шоссе в трехстах метрах от дома.
      Ключ со скрежетом повернулся, когда Малко включил первую скорость. Служащий похоронного бюро с отчаянной улыбкой поднял свой автомат.
      - Прощайте!
      Да, увидеться им больше не доведется. Раздались выстрелы. Это стреляли по ним. Тут же ответил очередью и "томпсон".
      Малко довел скорость до сорока километров в час. Каркас старенького "кадиллака" ходил ходуном.
      Вдруг зловещий "флон-флоп-флоп" вертолета заставил Малко поднять голову. Полицейский вертолет, "Белл-47" - как и тот, на котором они организовали побег боевиков, - приближался по диагонали очень низко над землей. Малко увидел солдат, пригнувшихся у задней дверцы с автоматами, нацеленными на машину. Их принимали за еще одну группу намылившихся удрать боевиков.
      Малко тут же затормозил у обочины, выпрыгнул из "кадиллака" и замахал руками.
      Вертолет продолжал лететь прямо на них. Малко увидел вспышки выстрелов и услышал, как Милтон Брабек выстрелил в ответ из своего "магнума".
      Малко бросился в канаву, телохранители следом. Вертолет повис над катафалком. Последовал шквал огня. Под автоматными очередями старенький "кадиллак" рассыпался в прах. Из капота ударила струя пара, и тут же вспыхнуло пламя. Полицейские упорно били по "кадиллаку".
      - Там Барбер! - крикнул Малко.
      Держа по кольту в каждой руке, Милтон Брабек высунулся из канавы и прицелился в вертолет. Одно из стекол кабины разбилось вдребезги. Полицейские прекратили стрельбу. Под мстительную пальбу американца вертолет дернулся в сторону.
      Малко с Крисом, в свою очередь, бросились к пылающему "кадиллаку". Открыли кузов. Черный лак уже лизали языки пламени.
      Из города на полной скорости примчался грузовик, набитый солдатами. Он остановился в нескольких метрах от них. Солдаты спрыгнули на землю, навели на американцев оружие.
      - Не сопротивляйтесь! - крикнул телохранителям Малко.
      Трое американцев встали в полный рост. Солдаты тут же на них набросились с тычками и пинками. Малко обратился к капралу:
      - Позовите офицера.
      - Ах, сукин сын, - заорал тот, - сейчас я тебя пришью.
      Их заставили лечь ничком на землю. Крис подчинился недостаточно быстро, и один из солдат дал очередь над самым его ухом. Малко подумал, уж не собираются ли их прихлопнуть тут же, не отходя от кассы. Он еще раз повторил, что они не тупамарос, что они американцы, но никто не хотел слушать. "Кадиллак", к счастью, гореть перестал. Они лежали в таком положении около четверти часа, и лишь когда прибыл "джип" столичной гвардии, их подняли с земли ударами приклада. Перед Малко предстал свирепого вида офицер с тонкой полоской усов.
      - Мы американские граждане, прикомандированные к посольству, - пояснил он. - Немедленно свяжитесь с сеньором Толедо. Он нас знает.
      Офицер недоверчиво хмыкнул.
      - Почему вы стреляли в полицейских? Почему вы были вместе с боевиками? Вас видели. Вы лжете...
      Малко постепенно приходил в ярость. Уставившись своими золотистыми глазами на капитана, он, чеканя слова, произнес:
      - Потому что мы сделали то, чего не смогли сделать вы. Мы получили от тупамарос их пленника. Советника полицейского управления Рона Барбера. Он в катафалке.
      Резкий тон Малко принудил офицера пойти на попятную.
      - Поглядим, - нехотя сказал он.
      Они подошли к покореженному катафалку. Нетронутым оказался только большой серебряный крест. Малко похолодел, кровь застыла в его жилах. Дерево было изрешечено автоматной очередью. Смертоносный пунктир пересекал гроб по диагонали.
      - Сейчас же выньте его, - приказал он офицеру. Малко глядел на выбитые пулями щепки, и ему было тошно.
      Двое солдат открыли задние дверцы и склонились над гробом.
      Малко молился. Двое поднявшихся наконец телохранителей обводили мрачными взглядами окружавших их солдат. Тело вынули из машины и грубо сбросили на землю. Офицер подошел и склонился над Барбером. Стена солдат отделяла его от Малко. Но вот офицер встал и обернулся.
      По выражению его лица Малко тут же понял, что оправдались худшие его опасения. Оттеснив солдат в сторону, он в свою очередь подошел к безжизненному телу Рона Барбера.
      Глава 19
      На белом, как мел, лице Барбера не было ни кровинки. Малко отдернул одеяло, в которое тот был завернут. Грудь американца была прострелена около левого соска. Все одеяло было в крови. При каждом вздохе Барбера из раны доносилось страшное бульканье.
      Малко выпрямился, зеленые искорки мелькали в его золотистых глазах.
      - Он умирает, - сказал Малко. - Его нужно немедленно отправить в больницу.
      - У меня нет машины, - возразил офицер. - И кто мне поручится, что это именно тот человек, о котором вы говорите. Если это боевик, то пусть сдохнет.
      Черты лица Малко внезапно посуровели.
      - Сейчас же из вашей машины вызовите по радио вертолет, - сказал он. Рона Барбера похитили тупамарос, потому что ваша полиция ни на что не годится. Если вы этого не сделаете, клянусь, вы будете разжалованы в простого солдата.
      Побледнев как смерть, офицер повернулся и нехотя направился к машине. Малко видел, как он взял микрофон.
      Три минуты спустя один из вертолетов приземлился на дорогу. Офицер объяснил пилоту ситуацию, и Рона Барбера поместили в кабину.
      - Крис, езжай с ними, - сказал Малко.
      Американец забрался в вертолет, и тот тут же поднялся в воздух. Малко, проводив его взглядом, повернулся к офицеру и сказал:
      - Теперь отвезите меня к сеньору Толедо.
      Через стекло бокса Малко глядел на измочаленное тело Рона Барбера. Морин сидела на стуле рядом с кроватью. Она подняла голову и печально улыбнулась Малко. Рон Барбер боролся со смертью. Давление оставалось очень низким.
      - Есть надежда, что он выживет? - спросил Малко врача из американского посольства.
      Два американских хирурга из федерального госпиталя Бетесды должны были прибыть вечером на самолете военно-воздушных сил.
      - Надежды мало, - признался врач. - Ему сделали пункцию плевры, вставили в трахею трубку, но нуля повредила кровеносные сосуды. Нам не удается остановить внутреннее кровотечение, операции ему не выдержать...
      Из коридора послышался шум. Явился посол. Он направился прямо к Малко. Узнав новости о раненом, он вполголоса сказал:
      - Дэвид Уайз просил передать вам свои поздравления. Вы проделали фантастическую работу. Но как, черт возьми, вам удалось раздобыть вертолет?
      Малко чуть улыбнулся.
      - Профессиональная тайна, господин посол.
      Дипломат не стал приставать.
      - Так или иначе как можно быстрее уезжайте из Монтевидео. Уругвайцы страшно на вас разозлились. Мне пришлось проявить настойчивость, чтобы они вас отпустили. Они говорят, что вы для тупамарос сделали больше Че Гевары. Двух боевиков, сбежавших из Пунта-Карретас, они не нашли. Рикардо Толедовас смертельно возненавидел.
      Малко смог в этом убедиться несколько часов назад. Если бы брызги слюны могли убивать, Малко давно бы уже валялся мертвым. Когда он очутился на четвертом этаже полицейского управления - там, где пытали, - спокойствие его покинуло. Около двух часов наседали на него со своими угрозами полные злобы полицейские. В конце концов полицейское управление все же согласилось с "доводами" американского посольства. Даже после девальвации доллар по-прежнему представлял собой силу. Но Толедо предупредил, что если Малко еще раз куда-нибудь сунется, его тут же прихлопнут.
      Простившись с послом. Малко вышел на улицу, купил "Эль Папе" и "Эль Диа". В подробном сообщении о нападении на Пандо группы террористов, которая, по версии полиции, была полностью уничтожена, ни единым словом не упоминались ни Рон Барбер, ни Малко. Ни единым словом не упоминалось и бегство из Пунта-Карретас. Малко подумал, почему это уругвайцы не приписали освобождение Барбера себе.
      Ему было любопытно узнать, как там пышнотелая Мария-Изабель, но он не смел себя обнаруживать.
      От пощечины Мария-Изабель отлетела метра на два. Ее прекрасные черты исказила презрительная улыбка.
      - Если ты сделаешь это еще раз, - медленно произнесла она, - я никогда в жизни тебя к себе не подпущу.
      Стиснув кулаки, полковник Педро Корсо остановился. Кровь стучала у него в висках. Он смерил взглядом свою жену, несказанно прекрасную в своем светло-розовом шелковом халате. Ему страшно захотелось ее изнасиловать. Но прежде всего, ему надо было узнать...
      Час назад полковнику передали сообщение о побеге из тюрьмы. С планами полетов всех вертолетов "Объединенных сил". Единственным, у которого образовалось окно, оказался тот, где находилась его жена... Вместе с лейтенантом Колониа. Полковник предпочел сначала расспросить Марию-Изабель.
      - Я хочу знать правду, - медленно сказал он. - Или я тебя убью.
      Ее большие миндалевидные глаза излучали блеск.
      - Ты на самом деле хочешь знать правду? Ее слащавый тон насторожил Педро Корсо. Он хотел было сказать "нет", но вместо этого лишь утвердительно кивнул головой. Мария-Изабель облокотилась о туалетный столик.
      - Ну что же, слушай, - членораздельно проговорила она. - Я давно уже мечтала заняться любовью с лейтенантом Колониа. Сегодня это наконец свершилось. Никакой аварии не было. Я попросила его приземлиться. Мы вышли из вертолета и...
      - Заткнись! - закричал полковник. - Ты врешь!
      Мария-Изабель по-прежнему с каменным выражением на лице спокойно подошла к мужу и распахнула халат.
      - Смотри же, - только и вымолвила она.
      Педро Корсо опустил глаза и увидел на бедре наверху уже посиневшие следы от зубов. Он поднял взор на великолепное непроницаемое лицо жены. Он кипел ненавистью, и его распирало желание. Ну и шлюха! Полковник не знал, что сказать, все в его голове смешалось. Мария-Изабель казалась искренней, однако совпадение так озадачивало.
      С другой стороны, она никоим образом не была связана с тупамарос, как и лейтенант Колонна, всегда бывший на хорошем счету.
      - Почему именно Колониа? - спросил полковник, чтобы хоть что-нибудь сказать.
      - А почему бы и не он? - мягко возразила Мария-Изабель. - Он так в меня влюблен.
      Полковник Корсо с трудом сдержался. Мария-Изабель насмехалась над ним, бросала ему вызов. Холодным тоном она добавила:
      - Попробуй только ему что-нибудь сделать, я тебя тогда брошу.
      Она повернулась и ушла, закрывшись в своей комнате, чтобы позлить его еще. Сама она была настроена радужно. Лейтенант Колониа удовлетворил ее каприз с чисто южноамериканским пылом.
      Оставшись в одиночестве, полковник задумчиво уставился на досье. Он смутно догадывался, что всей правды жена ему не открыла. Однако он понимал, что если начнет расследование, то потеряет жену.
      Он обладал достаточной властью, и никто не отважился бы действовать за его спиной. А если лейтенант Колониа замешан в чем-то подозрительном, сам он вряд ли станет об этом болтать. И никто никогда не узнает, откуда взялся вертолет, на котором двое боевиков совершили побег.
      Может, так будет лучше.
      Задребезжал телефон. Малко снял трубку. Среди треска он различил встревоженный голос посла.
      - Я в больнице, - сказал дипломат. - Приезжайте скорей. Тут творятся ужасные вещи. Они...
      Послышались гудки. Малко положил трубку. Проще всего добраться до больницы пешком. Было три часа пополудни, и он только что проснулся, проспав около пятнадцати часов.
      Ему пришлось бесконечно долго ждать все время проваливавшийся куда-то лифт. Крис с Милтоном шлялись по улице 18 Июля, пытаясь увезти из Уругвая что-нибудь, кроме грязи и солнечных ожогов.
      Морин Барбер рыдала на стуле, обхватив лицо руками. Посол оживленно беседовал с группой врачей, медсестер, гражданских лиц и полицейских в форме. Увидев Малко, Уинстон Макгир кинулся к нему. Малко бросил взгляд в палату Рона Барбера. Палата была пуста.
      - Где Барбер?
      - Рон умер три часа назад, - с трудом выдавил из себя посол.
      - А где тело?
      - Это какое-то безумие! Рон умер от раны. Его жена была рядом. Через полчаса пришли какие-то люди и унесли его якобы в морг, потому что нельзя, мол, оставлять труп в палате. Морин Барбер не сумела воспротивиться им и позвонила мне. Когда же она отправилась в морг, трупа ее мужа там не было. Тем временем подошел я. Сначала я подумал, что тут какое-то недоразумение, - он понизил голос, - но потом мне пришлось признать очевидное: труп Рона Барбера похитили.
      Малко как громом поразило.
      - Кто и почему?
      Посол пожал плечами.
      - Ума не приложу. Если верить охранникам, похитители были из полиции. Во всяком случае, они предъявили удостоверения. Я позвонил в полицейское управление: они утверждают, что это сделали тупамарос.
      - Тупамарос! Но зачем?
      Малко представить себе не мог, зачем тупамарос похищать Рона Барбера. Мертвый, он был им ни к чему.
      - Пойду к Хуану Эчепаре, - сказал Малко. - Может, он что-нибудь узнает.
      Малко удалился в болезненном состоянии духа. Труп без серьезной причины не похитили бы. А зачем им могло понадобиться тело Рона Барбера, бывшего резидента ЦРУ?
      Трясясь в такси, он размышлял об этом до самого отеля. Только он ступил на тротуар, как из-под аркады вышел человек и направился к нему. Энрике Куэвас, здоровенный охранник при парагвайском консульстве.
      - Сеньор Хуан Эчепаре хочет срочно вас видеть, - заявил он.
      Это было как нельзя более кстати. Наверно, Хуан Эчепаре прослышал об исчезновении тела Рона Барбера.
      - Мне надо сначала предупредить своих друзей.
      Охранник смущенно улыбнулся.
      - У вас нет времени, сеньор.
      Малко почувствовал, как дуло пистолета уперлось ему в поясницу. Тут же появился другой охранник с лысым черепом и выступающими зубами - Анджело.
      - Если сеньор возьмет на себя труд... - с отменной вежливостью произнес он.
      Весьма гнусная выходка.
      Они затолкнули Малко в "форд Т" образца 1932 года. Энрике устроился вместе с ним сзади, выставляя никелированный "люгер" с рукояткой, отливающей перламутровым блеском.
      Похищение заняло меньше минуты. Энрике нагнулся и вытащил у Малко его плоский пистолет.
      - Пусть сиятельный сеньор на нас не сердится, - вкрадчивым тоном извинился он. - Мы лишь выполняем распоряжение его превосходительства сеньора Эчепаре.
      Малко вовсе не пришлось по вкусу это грубое похищение, организованное человеком, которого он считал своим союзником. Чтобы пригласить на чай, двух уголовников не посылают.
      А Крис Джонс с Милтоном в эту минуту, наверное, заполняют почтовые открытки.
      Через двадцать минут они остановились у сада перед виллой Хуана Эчепаре. В сопровождении двух охранников Малко вошел в роскошный особняк. В гостиной сидели двое: парагвайский дипломат и начальник полицейского управления Рикардо Толедо. Последний, увидев Малко, гадко улыбнулся.
      - Значит, вы решили принять наше предложение, сеньор Линге, - сказал он.
      Он подчеркнул - "наше". Малко понял, что тут затевается какое-то грязное дело.
      - Что все это значит? - сухо спросил он.
      Ярость исказила черты худого лица Рикардо Толедо.
      Он нервно откинул назад свою непослушную прядь и злобно брызнул слюной.
      - Сеньор, вы меня выставили посмешищем, - выпалил он. - Так как в силу своего положения я ничего не могу против вас предпринять, я обратился за помощью к Хуану Эчепаре.
      - Что вы имеете в виду? - насторожился Малко.
      - Раз уж вам так полюбились террористы, мы обойдемся с вами, как обходимся с ними. По методу Рона Барбера, - уточнил он с недоброй усмешкой.
      Малко молчал. Дрожь страха пробежала по его телу. В дверях появилась вдруг дородная фигура Лауры Иглезиа. Хуан Эчепаре тут же бросил:
      - Выйди отсюда.
      Дверь тотчас захлопнулась. Несмотря на красноречивый взгляд Малко.
      - Анджело с Энрике займутся вами, - вкрадчиво заметил Хуан Эчепаре. Я очень сожалею, что наше знакомство кончается таким образом, но я ни в чем не могу отказать своему другу Рикардо.
      Крис Джонс не находил себе места. Вот уже три часа, как Малко куда-то запропастился.
      Милтон Брабек вышел из телефонной будки, сияя, как медный таз. На всякий случай он связался с резиденцией посла.
      - Малко отправился к своему парагвайскому приятелю, - заявил он.
      - Может, и нам стоит его навестить? - предложил Крис Джонс.
      Хуан Эчепаре внушал ему инстинктивную неприязнь.
      Ухнув, как дровосек, Энрике приподнял огромную бетонную глыбу и подтащил ее к Малко, привязанному проволокой к потертому стулу. Гараж в глубине сада Хуан Эчепаре превратил в немыслимую свалку, откуда торчали остов парусника и ящики с оружием. Здесь окончилась жизнь десяти боевиков.
      Малко с грязной тряпкой во рту мог лишь наблюдать за приготовлениями к своей смерти.
      В бетонную глыбу, которая весила килограммов тридцать, была вделана цепь. Анджело с каплями пота на лысом черепе присел перед Малко и защелкнул наручники вокруг его лодыжек. Последнее звено цепи он соединил с наручниками огромным замком.
      Двое бандитов спешили побыстрее кончить. Физический труд был им в тягость.
      Энрике вышел в сад. Малко видел, как задним ходом подъехал к двери гаража "форд" охранников.
      Энрике с Анджело вскоре вернулись к Малко. Им понадобилось около пяти минут, чтобы втащить его в машину вместе с бетонной глыбой, но тут "форд" не захотел заводиться. Парагвайцы ругались почем зря. Наконец мотор затарахтел, и машина медленно тронулась с места. Хуан Эчепаре не снизошел прийти попрощаться с Малко. Машина вскоре, оставив позади деревья ведущей к аэропорту автострады, свернула на каменистую дорогу.
      Малко отчаянно искал способ выкарабкаться. И не находил.
      Минут десять они ехали по спокойным улочкам Карраско. Наконец машина остановилась. Энрике открыл дверцу. С Рио-де-ла-Платы дул свежий ветер. Они находились на берегу невидимой с дороги бухточки, обсаженной эвкалиптами.
      Чертыхаясь и кряхтя, парагвайцы извлекли Малко из "форда" и потащили по песку. Сначала сухому, потом влажному. Малко содрогнулся. Разумеется, он всегда сознательно рисковал своей жизнью, но все же он предпочел бы другую смерть. Он подумал об Александре, о замке. Какая удивительная цепь событий привела его этим вечером на берег Рио-де-ла-Платы! Влекла ли его любовь к древним камням или жажда приключений?
      Люди всегда добровольно совершают поступки, вызывающие фатальные последствия. Так, по крайней мере, думал Малко...
      Энрике выругался: по колени в воде он волочил лодку, привязанную в нескольких метрах от берега. Волочил частью по песку. Анджело, выбившись из сил, попросил:
      - Сеньор, вы не могли бы перевалиться поудобнее, чтобы нам было не так тяжело?
      Малко выпрямился. Он не должен, по крайней мере, выказывать страха. Двое охранников оценили такое его поведение, решив, что Малко настоящий кабальеро, хотя и иностранец.
      - Премного благодарны, сеньор, - сказали они, опрокидывая его в лодку.
      Свою грязную работу они перемежали чисто испанской учтивостью.
      - Гнусное занятие, - разоткровенничался Энрике, - особенно, когда имеешь дело с таким истинным кабальеро, как вы, сеньор.
      - Зачем же вы тогда за него взялись? - спросил Малко, лелея маленькую надежду.
      Двое парагвайцев с трогательным единодушием пожали плечами.
      - Приказ, сеньор. Нам ведь тоже надо кормить свои семьи. Мы очень сожалеем. Вы нам так симпатичны.
      Симпатичен он им или нет, а они тем не менее собирались утопить его как крысу.
      Энрике столкнул лодку в воду и сам в нее прыгнул. Они плыли. Малко подумал, что на этот раз все кончено. Он закрыл глаза и с неподдельным любопытством подумал о том, что ждет его там... Теперешние люди недалеко ушли от пещерного человека, раз они не могут с полной уверенностью сказать, что с ними будет после смерти. Весла еле слышно хлюпали по воде. На Рио-де-ла-Плате было тихо, как на озере. Путь показался Малко нескончаемым. Однако от берега они отдалились не больше, чем на сотню метров.
      - Это здесь, - заявил вдруг Энрике.
      - Ты уверен?
      - Сам погляди, вон бакен...
      Парагвайцы сложили весла. Лодка опасно накренилась, когда они принялись сзади, через планшир, перекидывать Малко в воду. Энрике с Анджело произносили лишь самые необходимые слова и старались не встречаться глазами с Малко. Вдвоем они затащили бетонную глыбу на планшир и одним махом спихнули в черную воду.
      Цепь натянулась, и Малко полетел следом, поднимая столб брызг. Вода сомкнулась над ним. Энрике с Анджело молча посмотрели, как исчезает в воде силуэт Малко и, не говоря ни слова, взялись за весла. Они в первый раз сбрасывали в воду живого и, надо сказать, без всякого удовольствия.
      - Это был настоящий кабальеро, - заметил Энрике, вытирая платком лоб.
      Анджело не ответил, но думал он то же самое. На беду, приходилось жить. И порой отправлять на тот свет других.
      Им было неприятно думать о том, что завтра придется нырять и доставать тело. Однако безопасность предъявляла свои требования, которыми пренебрегала лень.
      Они сильнее налегли на весла. После тяжелой работы у них разгулялся аппетит. Они страсть как хотели сейчас отведать мяса с кровью, поджаренного на углях. В "Ла Палетта" в Карраско им подадут по здоровому куску с салатом.
      Глава 20
      Закрыв рот, чтобы удержать в легких немного воздуха, с ужасной ясностью осознавая случившееся, Малко камнем погружался все глубже в грязную воду Рио-де-ла-Платы. Он понимал, что жить ему осталось не больше нескольких десятков секунд. Если только он не превратится в рыбу. Бетонная глыба неодолимо влекла его на дно. Он бы утонул даже с незавязанными руками.
      Падение длилось недолго. До дна было не больше шести метров. Его тут же окутало облако тины, которое подняла бетонная глыба. Его тело распрямилось, приняв почти вертикальное положение. На грудь все больше и больше давило. Надо будет сразу открыть рот, чтобы быстрее с этим покончить и избежать страшной, агонии.
      Вдруг Малко заметил два приближающихся силуэта. Что-то дотронулось до него сзади. Он решил, что грезит. Чья-то рука обхватила его за талию. Малко опустил глаза и снова заметил в мутной воде два черных силуэта: два аквалангиста в черных резиновых костюмах с кислородными баллонами за спинами. Легкие Малко должны были вот-вот разорваться.
      Он выпустил изо рта большой глоток воздуха, и пузырьки поплыли к поверхности.
      Как глупо! Пришедшие ему на помощь ничего не могли поделать. Потребуется несколько минут, чтобы перепилить цепь, которой он привязан к большой глыбе.
      Один из аквалангистов подплыл вплотную к Малко, и тот увидел, как из его правой руки вырываются целые грозди пузырьков: пловец держал кислородный баллон с трубкой и маской. Он тут же надел мундштук на рот и нос Малко. Тот встрепенулся. Его зубы жадно впились в жесткую резину. В редукционном клапане оставалась вода, и Малко ее порядком заглотнул, потом выплюнул, поперхнулся, и тут свежий воздух под давлением проник в легкие, принося ему облегчение. Однако незакрепленный баллон относило вверх. Аквалангист попытался ремнями прикрепить его к спине Малко, но пока он это делал, мундштук выскочил у Малко изо рта, и он снова задохнулся. Аквалангист, задержав дыхание, протянул ему свой собственный. Две-три минуты - пока Малко прикрепляли баллон - они дышали по очереди. Это, конечно, был не лучший вариант, и Малко почудилось, будто у него растут жабры.
      Другой аквалангист тем временем возился с его лодыжками. Малко не видел инструмент, которым тот пытался перерезать цепь, связывавшую его с бетонной глыбой. Через стекло маски первого аквалангиста Малко узнал черты Криса Джонса. Значит, с цепью наручников боролся Милтон Брабек. Наконец Милтон своего добился. Облако тины рванулось вверх. Малко, словно шар, потянуло к поверхности. Все трое всплыли почти одновременно. Из-за связанных лодыжек Малко забарахтался на месте, но он тотчас лег на спину, давая телохранителям оттащить его к берегу. Прошло около четверти часа, прежде чем те почувствовали под ногами песок. И тогда Малко, стоя по пояс в воде, вынул изо рта мундштук. Крис Джонс последовал его примеру и снял баллон. Выплюнув воду, он поглядел на Малко.
      - У меня такое впечатление, что мы вовремя подоспели, - только и сказал он.
      Их появление пока было окутано для Малко завесой тайны.
      - Объясните же все наконец, - попросил он, пока телохранители тащили его к берегу.
      Наручники на ногах по-прежнему сковывали его движения.
      - Мы не стали обнаруживать себя раньше, - пояснил Милтон, - боялись, что они всадят вам пулю в голову, а пулю вытащить труднее, чем немного воды из легких, - пошутил он. - Мы прятались под лодкой, когда эти громилы выбрасывали вас за борт. Так что вы не шибко рисковали.
      Малко отряхнулся и выплюнул песок. В бухточке было пустынно. Телохранители принялись стягивать с себя резиновые костюмы. Из тени возникла женская фигура. Лаура Иглезиа бросилась обнимать Малко.
      - О, Господи, вы живы!
      Лаура была вне себя от радости. Она притащила огромное полотенце, которым стала вытирать Малко лицо и волосы.
      - Мы тут оказались благодаря ей, - подчеркнул Крис Джонс.
      Лаура возилась с мокрой одеждой Малко. Из-за на ручников она разодрала ему брюки и трусы.
      - Если бы вы знали, как я испугалась, - обтирая его, нежно прошептала она.
      - Я тоже! - сказал Малко.
      Одежда и оружие телохранителей кучкой валялись на песке.
      - Но что произошло? - спросил Малко, все еще ошеломленный и дрожащий от холода.
      Вода в Рио-де-ла-Плата была ледяная.
      Крис поведал ему, как они на такси отправились за ним к Хуану Эчепаре.
      - Мы подъехали к лачуге этой обезьяны и увидели малышку. Она бежала нас искать. Мы хотели сразу туда вломиться, но она сказала, что это опасно. В потасовке они могут вас прикончить. Малышка подслушала, что они собираются с вами делать. Чтобы избежать осложнений, надо было выдать все за несчастный случай. Значит, в воду вас следовало бросить живым. Лаура знала, куда консул припрятывал своих утопленников, на каком подводном кладбище. Мы подоспели туда раньше их. И когда вы прибыли на берег, мы уже сидели в воде.
      Что значит правильно рассчитать степень риска, подумал Малко. Он чувствовал себя значительно лучше, но его беспокоили наручники. Крис с Милтоном уже оделись и подхватили свои пушки.
      - Пойдем нанесем визит вежливости, - сладким голосом предложил Крис.
      Жестокая радость светилась в его серо-голубых глазах.
      - Я хочу сначала отделаться от этих наручников, - сказал Малко.
      - Поехали ко мне, - вмешалась Лаура. - Инструмент у меня найдется.
      Малко растирал нывшие лодыжки. Крис смахнул пот со лба. Пила для металла быстро сладила с наручниками. Малко поднялся и вышел на балкон. Лаура Иглезиа снимала за доллары маленькую кватирку, выходящую на Плайя-Почитос, с краю от набережной. Малко с наслаждением вдохнул свежий вечерний воздух.
      - Есть хочется, - сказал он.
      Телохранители рвались в бой.
      - Разве нельзя свести счеты до обеда? - спросил Милтон. - Мы окажемся в дурацком положении, если с ними что-нибудь случится без нас.
      - Время терпит, - отозвался Малко. - И не забудьте, мы в чужом государстве, где шеф полиции не пылает к нам особенной любовью.
      - Я знаю, куда Анджело с Энрике ходят вечерами. В небольшой бар на улице Гарани, около порта, - вступила в разговор Лаура Иглезиа, откусывая кусок пикантной колбаски.
      - Вы думаете, они и сегодня вечером отправятся туда?
      Лаура кивнула.
      - Наверняка. Как только Хуан Эчепаре забаррикадируется у себя дома. Они непременно ходят туда всякий раз, как кого-нибудь укокошат.
      В золотистых глазах Малко пробежали зеленые огоньки.
      - Мы это скоро проверим, - сказал он. - А пока давайте перекусим.
      Энрике Куэвас выходил из "Чинтры", стараясь держаться прямо. После аргентинской шлюхи и бразильского коньяка он пребывал в блаженном состоянии. На улице Гарани было безлюдно и темно. Как и во всем портовом квартале, кроме нескольких питейных заведений для моряков. Видя, что Анджело не выходит, Энрике снова заглянул в бар и закричал:
      - Анджело! Кончай болтать!
      Его коллегу у стойки зажали две жирные ненасытные проститутки, одолевавшие его своими шуточками. Из-под его распахнутой куртки высовывалась перламутровая рукоятка "люгера". Все знали, на кого они работают, и осведомители полиции остерегались причинять им неприятности. Парагвайский консул считался персоной грата.
      - Подгони машину, - крикнул Анджело. - Мне самому не добраться.
      Энрике Куэвас был настроен на веселый лад. Вытащив никелированный кольт, он пустил пулю в шеренгу бутылок и захлопнул дверь.
      Свежий ночной воздух был для него весьма кстати. Он спокойно дошел до "форда" и открыл дверцу.
      И застыл на месте, не веря своим глазам.
      За рулем кто-то сидел. На мгновение Энрике решил, что спутал машину, но машина на улице была одна.
      - Что такое? - в голосе Энрике звучала угроза.
      Человек за рулем повернулся, и у Энрике Куэваса кровь застыла в жилах.
      - Господи Иисусе, - прошептал он.
      Энрике на секунду замер, потом отскочил от машины и понесся к бару так быстро, как только позволял ему набитый живот. Увидев его лицо, Анджело расхохотался.
      - Что с тобой стряслось? Оштрафовали?
      Энрике уставился на него безумным взглядом.
      - Пошли.
      - Я же сказал, чтобы ты подогнал машину.
      Энрике Куэвас чуть не топнул ногой.
      - Пошли, говорю тебе, - проговорил он более настойчиво.
      Так как Анджело и не думал отцепляться от своих проституток, Энрике подошел и прошептал ему в ухо:
      - За рулем нашей машины сидит мужик, которого мы только что утопили.
      Анджело расхохотался.
      - Пить надо меньше.
      - Поди сам посмотри.
      У его приятеля было такое лицо, что Анджело позволил стащить себя с табурета.
      - Пусть прекрасные богини меня извинят, но я на минуту отлучусь, обратился он к проституткам, - у моего друга галлюцинации.
      Они вышли из "Чинтры" и молча потащились к "форду".
      В машине никого не было. Анджело добродушно покачал головой.
      - Тебе нельзя пить столько коньяка, - ласково упрекнул он приятеля. Когда человек идет на дно с двадцатипятикилограммовой глыбой на ногах, он уже не всплывает... Поехали.
      - Это зависит от обстоятельств, - раздался голос за их спиной.
      Двое громил повернулись как по команде. Перед ними на пустынном тротуаре стоял белокурый гринго, которого они утопили, - стройный в своем черном костюме и тщательно причесанный.
      - Матерь Божья, - пробормотал Анджело Албано.
      Он лихорадочно схватился за рукоятку "люгера". Но в руках белокурого гринго уже сверкнул длинный черный пистолет. Тот самый, который два парагвайца у него отобрали и оставили под сиденьем старого "форда". Раздались три слабых, приглушенных, еле слышных выстрела, и Анджело с пробитым сердцем издал стон и рухнул лицом вперед, изрыгая поток крови. Его тяжелый пистолет с громким стуком свалился в водосточный желоб.
      Энрике с вытаращенными глазами застыл от ужаса. Это было невозможно. Это не мог быть человек, который на их глазах погрузился в воду Рио-де-ла-Платы. Это был призрак. И он не мог держать в руках неслышно стреляющий пистолет. Губы Энрике зашевелились в молитве. Он упал на колени перед привидением. Забыв даже о своем никелированном кольте.
      Гринго, убивший его приятеля, подошел, приставил дуло длинного черного пистолета ко лбу Энрике.
      Замерший от страха Энрике Куэвас даже не шелохнулся.
      - Смилуйтесь, - пробормотал он. - Пощадите.
      Он не услышал выстрела, которым был убит. Пуля отбросила его голову назад, глаза заволокло туманом. Так Энрике закончил свое земное существование.
      Малко поглядел на трупы. Такие хладнокровные убийства он совершал чрезвычайно редко. Но уж больно мерзкими были эти двое...
      Малко отправился восвояси. Только он завернул за угол, как одна из толстых проституток открыла дверь бара.
      - Куда вы запропастились? - крикнула она. - Кончайте ерундой заниматься. С вас еще за выпивку причитается.
      Никто не отозвался, и она вернулась в "Чинтру". Малко присоединился к Крису с Милтоном, которые вместе с Лаурой ждали в ее "фиате".
      - Мы бы и сами, - сказали они.
      - Подобную работу я выполняю без посредников, - холодно возразил Малко.
      Он взялся за руль. Эту ночь он проведет у Лауры. Чтобы сохранить за собой преимущество внезапности.
      - А как с обезьяной? - спросил Крис.
      - Пусть он сначала наложит в штаны от страха, - сказал Малко.
      Лаура Иглезиа выглядела почти соблазнительной в черном кружевном халате. Она протянула Малко свежий номер "Эль Диа".
      - Взгляните.
      Снимок занимал всю первую страницу. Старенький "таурус" с открытым гробом в окружении полицейских в форме. В глубине гроба можно было смутно различить тело. Малко перескочил к заголовку.
      "Найден труп советника полицейского управления Рона Барбера".
      Малко пробежал глазами статью. Полиция утверждала, что загадочный телефонный звонок от тупамарос предупредил их о том, что Рон Барбер казнен и его тело находится в машине у парка "Родо", своеобразном "Луна-парке" Монтевидео. Полицейские отправились в означенное место и действительно обнаружили там труп американского "советника".
      Далее следовало заявление шефа полиции, клеймившего кровожадных террористов и напоминавшего об усилиях, которые полиция прилагала для поисков американца.
      Малко в бешенстве сложил газету. Вот почему они украли труп. Разумеется, американские спецслужбы они не обманут, но общественность Уругвая так и не узнает правды. Газеты под страхом конфискации обнародуют только официальную версию.
      Решительно настало время проучить его превосходительство Хуана Эчепаре.
      Парагваю придется подыскать себе нового консула.
      Глава 21
      Каждые тридцать секунд проклятый колокол в соседней церкви коллежа "Стелла Марис" неумолимо издавал свой низкий звук. Хуану Эчепаре хотелось заткнуть уши. Похоронный звон действовал ему на нервы.
      Кто мог умереть в коллеже, опустевшем на время каникул?
      Эчепаре рыскал как дикий зверь по гостиной своей виллы. Несмотря на более чем мягкую погоду, широкое окно, выходящее в сад, было плотно закрыто. Входная дверь заперта на два оборота. На диван Хуан Эчепаре положил старенький автомат Томпсона с огромным магазином. И тем не менее его пробирал страх, ужасный страх.
      За все то время, когда Энрике с Анджело работали на него, они опаздывали первый раз.
      У них и телефона не было.
      Каждая машина, сбавляющая ход в переулке Беланже, заставляла его вздрагивать. Эчепаре не забывал, что тупамарос приговорили его к смерти.
      В саду раздался шум мотора. Как всегда по утрам, явилась Лаура Иглезиа на своем маленьком "фиате". Хуан Эчепаре поспешил открыть, ее дружеское присутствие придавало ему силы.
      - Съезди за Анджело с Энрике, - тут же попросил он. - К ним в отель. Вчера вечером они, должно быть, опять напились.
      Лаура Иглезиа со странным видом покачала головой.
      - Нет, они не напились.
      Она протянула ему утренний номер "Эль Паис". В глаза ему бросился снимок. Два валявшихся на земле трупа. "Новое преступление террористов", гласила подпись. Никогда в своей жизни Анджело Албано и Энрике Куэвас не награждались столь лестными эпитетами. Дипломат положил газету, перед глазами у него плыл туман... Как это его люди вдруг так накололись?
      Теперь он остался один. Один как перст. Он жалко улыбнулся Лауре.
      - У тебя нет друзей, которые могли бы на меня поработать? - спросил он.
      Легкая ирония промелькнула в ее глазах.
      - Нет, сеньор, это больно опасное занятие.
      В несколько секунд Хуан Эчепаре принял решение.
      - Дуй в Ла Вариг, - сказал он, - и возьми мне билет на ближайший рейс до Асунсьона.
      К черту дипломатические обязанности. Он всегда уладит дело со своим министром, расскажет ему правду. Тупамарос не явятся по его душу в Асунсьон. И американцы не явятся, что тоже весьма кстати. ЦРУ порой подолгу таит на кого-нибудь злобу.
      Лаура взяла сумку и вышла. Хуан Эчепаре тут же принялся собирать вещи, запихивая как попало в чемодан все, что попадалось под руку. Немного успокоившись, он взглянул на круглую кровать и на зеркала кругом. Ему будет всего этого не хватать. Асунсьон - маленький провинциальный городок, где ему будет не так легко следовать своим эротическим причудам.
      Однако раз убили его людей, значит его очередь не за горами. И лучше быть живой собакой, нежели мертвым львом, как гласит арабская пословица.
      Робкий звонок заставил Эчепаре вздрогнуть. Такой тихий, что он даже решил, что ему показалось. Никакой машины в сад не въезжало. Эчепаре схватил автомат, осторожно взвел курок и прильнул к дверному глазку.
      Он увидел вуаль, еще более густую, чем обычно, черные чулки, чесучовое пальто...
      Мария-Изабель.
      Сердце дипломата запрыгало в груди. Он заколебался, но желание ее увидеть взяло верх. Тем более, что это в последний раз.
      Теперь он мог на время забыть свои тревоги. Эчепаре торопливо открыл дверь.
      - Входи скорей, - сказал он.
      Она всегда приходила пешком, оставляя машину у Кантри-клуба.
      Молодая женщина направилась мимо Хуана Эчепаре прямо в комнату. Он тщательно запер дверь и последовал за ней. Вдруг Эчепаре нахмурился. От Марии-Изабель Корсо не исходило привычного запаха "Мисс Диор". Запах был не таким опьяняющим и более легким.
      Взгляд Хуана Эчепаре скользнул вниз к ногам - бесподобным, - обтянутым черными чулками.
      По крайней мере, он в последний раз попользуется круглой кроватью. А может, ему удастся овладеть Марией-Изабель, пусть даже придется слегка применить силу.
      - Пойду схожу за "никоном", - тихо сказал он. Мария-Изабель по своему обыкновению села на кровать, не снимая вуали и с сумкой на коленях. Порывшись в ящике, он достал "никон" и вернулся к посетительнице.
      Вдруг в уши парагвайского консула снова ударил похоронный звон. Несколько минут он не обращал на него внимания. Этот неотвязный зловещий звук раздражал Хуана Эчепаре. Особенно после того, что случилось с Анджело и Энрике.
      - Да что это такое! - взорвался он. - Я уже осатанел от этого звона.
      - Этот колокол звонит по тебе, Хуан Эчепаре.
      Он подумал, что ослышался. Страшные слова донеслись до него из-под вуали.
      Хуан Эчепаре внимательней присмотрелся к черной вуали и различил свирепую улыбку. Это улыбалась не Мария-Изабель.
      - О, Господи!
      Та, которую он принял за жену полковника Корсо, медленно приподняла вуаль. Хуан Эчепаре никогда не видел этого широкого лица, больших суровых глаз, тонких губ, гораздо более тонких, чем у Марии-Изабель.
      И при этом она носила одежду Марии-Изабель - от пальто до вуали.
      - Кто вы? - выдавил из себя Хуан Эчепаре.
      Похоронный звон, казалось, еще сильнее отозвался в его ушах. Как будто колокола приблизились.
      - Ты меня не узнаешь? - насмешливо спросила молодая женщина. - Я твоя смерть...
      Это превращалось в шутку самого дурного пошиба. В зеркалах на потолке и на стенах Хуан Эчепаре видел десятки отражений молодой женщины на кровати. У нее были такие же красивые ноги, как и у Марии-Изабель. Хуан вдруг подумал, что это жуткое представление организовала Мария-Изабель. Это, наверно, одна из ее подруг. Не исключено, что такая же соблазнительная, как и сама жена полковника Корсо.
      Его вновь встревожил безостановочный неотвязный странный назойливый похоронный звон.
      - Зачем вы пришли? - спросил Хуан.
      От улыбки молодой женщины у него по спине пробежал холодок.
      - Чтобы убить тебя, Хуан Эчепаре. Как ты убил мою мать. Меня зовут Флор Каталина. Теперь ты меня узнаешь?
      Старый ирландский священник умоляюще поглядел на державшегося на почтительном расстоянии молодого человека с ржавым автоматическим пистолетом. У старика уже затекли руки. Каждый раз, когда веревка, привязанная к большому колоколу, поднималась, ему стоило большого труда не выпустить ее из рук.
      - Мне надо немного передохнуть, - взмолился он. - Я больше не могу.
      - Если остановишься, падре, я тебя убью, - отрезал молодой террорист. - Отдохнешь, когда я скажу.
      Старый священник перевел взгляд на распростертую связанную женщину, которую тупамарос привели с собой. Ее прикрывали лишь несколько лоскутов кружев, грудь была обнажена, женщину, казалось, одолевал страх.
      - Набросьте что-нибудь на это несчастное создание, - попросил он.
      Его томил грех сладострастия. Молодой террорист опустил взгляд на Марию-Изабель Корсо. Та в ответ улыбнулась. Чувственной улыбкой. Теперь ей было не так страшно, как тогда, когда тупамарос окружили ее машину. Террорист отвел взгляд. Бывают моменты, когда очень тяжело не отвлекаться от выполнения революционной акции.
      Два часа назад несколько молодых боевиков ворвались в пустынный коллеж. Кроме ризничего, там никого не было. Один из боевиков остался и, угрожая оружием, заставил ризничего звонить в этот проклятый колокол. Правда, обращался с ним не грубо и особо не запугивал. Старый ирландский священник не понимал, что все это значит.
      Натягивая изможденными руками веревку, он попытался завязать разговор:
      - Но послушай, сын мой, для чего нужен этот похоронный звон?
      Террорист поднял глаза к небу.
      - Вы не знаете, падре, для чего нужен похоронный звон? Один человек с минуты на минуту умрет, и мы хотим, чтобы он это знал. Звони, звони.
      Хуан Эчепаре с ужасом воззрился на молодую женщину. Бесполезно даже молить о пощаде...
      - Ты ведь не удивился? - насмешливо спросила Флор Каталина. - Мы тебя предупреждали. И колокол с утра звонит по тебе.
      Дипломат облизал сухие губы, не сводя глаз с черной сумки на коленях молодой женщины. Она наверняка вооружена. Надо бы добраться до "томпсона". Выиграть время.
      - Я никого не убивал, - тихо сказал он.
      Флор Каталина пожала плечами.
      - Не играй словами.
      Ее рука полезла в сумку и вытащила маленькую черную "беретту", сочащуюся ненавистью, - короткоствольный компактный пистолет 38 калибра. Зеркала отразили испуганное лицо Хуана Эчепаре.
      Флор выставила правую руку, целясь в дипломата.
      - Прощай, Хуан Эчепаре, да помилует тебя Бог.
      Хуан Эчепаре отпрыгнул в сторону в тот самый момент, когда Флор нажала на курок.
      Зеркало позади него разлетелось вдребезги, и ему показалось, что он уже немного умер. Его подмышки распространяли едкий запах пота. Эчепаре обуял нутряной страх.
      Раскачиваясь на одной ноге, он попытался перехватить взгляд молодой женщины, чтобы обезопасить себя от следующего выстрела. К счастью, короткоствольный пистолет стреляет не очень точно. Однако девушка не торопилась. Когда она во второй раз нажала на курок, Хуан Эчепаре почувствовал ужасную боль в правом локте. Пуля раздробила кость.
      - Пощадите, - завопил он.
      Флор Каталина с безучастным видом продолжала целиться. Смерть этого человека не доставляла ей удовольствия. Это последняя вещь, которую она поклялась себе сделать до того, как окончательно принять обет и удалиться в монастырь. Но пусть он подрожит, пусть помучается, пусть заплатит за всех тех, кто покоится в бочках с цементом на дне Рио-де-ла-Платы.
      Она тщательно прицелилась в левую ногу и выстрелила. Пуля вошла под коленной чашечкой. Страшная боль пронзила Хуана Эчепаре, и он, потеряв сознание, сполз вдоль стены, не выпуская "никон".
      Флор поднялась. Необычный наряд вызывал у Флор отвращение. Пока парагваец лежал с закрытыми глазами, она спокойно прицелилась ему в правый локоть и выстрелила. В локоть пуля не попала, но угодила в мускулы предплечья. Хуан Эчепаре, открыв глаза, застонал. Эта "мастерская", в которой он испытал столько сладостных минут, превращалась в его гроб. В соседней комнате зазвонил телефон. Может, это полиция, его друг Толедо. Если Эчепаре не ответит, тот, наверно, что-то заподозрит и придет на помощь. Эта мысль прибавила консулу немного смелости, стремления продержаться. Выиграть время.
      Он взмолился о пощаде, стараясь забыть про клещи, давившие ему руку и ногу, и про назойливый несмолкаемый похоронный звон.
      - Постой, - прошептал он. - Не убивай меня, я могу обменять свою жизнь...
      - На что? На золото?
      Он покачал головой.
      - В вашем движении есть еще один предатель, - сказал он. - Я назову его имя.
      Молодая женщина печально улыбнулась.
      - Предатели будут всегда, - сказала она, - во всех движениях. Если ты выдашь этого, завтра появится другой. И даже если бы ты загодя знал всех будущих предателей, ты бы не спас своей жизни.
      У нее не хватило духу продолжать мучить этого жалкого человека. Не дрогнув, Флор подняла пистолет, целя в голову. Хуан Эчепаре почувствовал, что на этот раз она бьет наверняка. В руке он по-прежнему сжимал "никон". В здоровой руке.
      Изо всех сил он швырнул фотоаппарат во Флор. "Никон" стукнул по ее руке в момент выстрела и отскочил в правый висок, прямо в теменную кость.
      Крик боли вырвался у Флор вместе с выстрелом. Пуля угодила в стену. Пистолет упал из ее рук на пол.
      Извиваясь, как разрезанный надвое червяк, Хуан Эчепаре пополз за пистолетом. Еще не полностью пришедшая в себя Флор извернулась и вонзила каблук-шпильку в руку дипломата, уже хватавшего оружие, и сама за ним наклонилась. Но консул уже настиг ее. Он вцепился в ее юбку, в пояс, здоровой рукой дотянулся до горла. Он хотел ее задушить. Однако Флор в единый миг упала на него сверху и первой завладела "береттой". Хуан Эчепаре стиснул ей запястье, попробовал отвести пистолет, но силы оставили его. Дуло неумолимо приближалось к его виску. И тогда, словно животное, он что было мочи укусил ее в запястье, вонзив зубы между сухожилиями.
      Флор взвыла от боли. Она уронила шляпу, вуаль, волосы ниспадали ей на лицо. Она машинально нажала на курок. Последние три пули в магазине друг за дружкой полетели в зеркало на потолке.
      Зеркало разбилось вдребезги, и осколки дождем посыпались на кровать и на сцепившиеся тела. Большой кусок стекла глубоко вонзился Флор Каталине в лоб. Кровь застилала ей взор, она отбросила ненужный уже пистолет с открытой казенной частью и вытерла глаза.
      Терявший все больше крови Хуан Эчепаре сделал отчаянную попытку стряхнуть с себя осколки тяжелого зеркала.
      Флор в свою очередь приподнялась. Она хотела перелезть через Эчепаре и позвать своих товарищей на выручку.
      Хуан Эчепаре, вонзив пальцы, грубо схватил ее между ног - без всякой задней мысли, - просто чтобы отбросить на кровать. Он двинул ее головой в подбородок и подтянулся к ней, несмотря на невыносимую боль в левой руке. Флор яростно отбивалась. Эчепаре почувствовал, что силы вновь ему изменяют.
      Он не раскрывал рта, сохраняя всю энергию для единоборства. Под руки ему попался разряженный "беретта". Консул схватил пистолет за дуло, размахнулся и изо всех сил стукнул рукояткой по лицу Флор, разбив ей переносицу. От острой боли она потеряла сознание.
      В ненависти и страхе Хуан Эчепаре, не переставая, дубасил ее по лицу и бросил пистолет, лишь когда выбил ей зубы, рассек щеку, расшиб глаз.
      Когда Хуан Эчепаре попытался встать, колено вдруг так задергало, что он опять рухнул на ковер. Прекрасная комната, которой он так гордился, превратилась в поле битвы, усеянное осколками стекла и перепачканное кровью.
      Дипломат выполз из комнаты, добрался до автомата. Он только протянул к нему руку, как в дверь позвонили. Хуан Эчепаре тут же подумал о тупамарос. Флор заявилась к нему не одна. Ему удалось, опираясь на тяжелый "томпсон", дотащиться до дверей. Он прильнул к глазку. Кровь застилала ему взор, так что лишь через несколько секунд он узнал своего друга Рикардо Толедо...
      Хуан Эчепаре положил автомат и повернул задвижку.
      Увидев его окровавленное лицо, Рикардо Толедо вскрикнул:
      - О Господи! Что с тобой стряслось!
      - В комнате, она в комнате, - пробормотал Эчепаре.
      - Кто?
      Хуан Эчепаре вытер стекавшую с лица кровь. Похоронный звон, проникавший через открытое окно, становился все громче.
      - Та, что похитила Барбера, американца! Она хотела меня убить.
      Рикардо Толедо лихорадочно откинул прядь волос.
      Вытащив из-за пояса свой маленький кольт, он схватил Хуана Эчепаре за талию.
      - Пойдем добьем ее.
      Консул невероятным усилием воли доплелся до комнаты, держа автомат в вытянутой руке.
      Флор Каталина поднялась. С залитым кровью лицом она пошатываясь стояла побреди комнаты, но вошедших даже не увидела. С гримасой боли Хуан Эчепаре поднял дуло своего "томпсона". На таком расстоянии автоматные пули раздерут террористку на части.
      Худое лицо Рикардо Толедо судорожно сжалось. Он тоже поднял свой кольт. Дьявола всегда убивают дважды.
      Через слипшиеся от крови ресницы Флор Каталина различила двоих. Она мысленно кляла себя за то, что отказалась от помощи товарищей, которые ждали ее в "Стелла Марис". Неумолкавший колокол звонил по ней. Словно в тумане, она увидела поднимающийся ствол автомата.
      В ее ушах раздался треск выстрелов, словно огромные градины забарабанили по листовому железу крыши. Казалось, это никогда не кончится.
      Пораженная тем, что ее миновали пули. Флор непроизвольно стерла с глаз кровь и увидела невероятную картину.
      Хуан Эчепаре уронил автомат и стоял, покачиваясь и прижимая обе руки к животу. Его белая рубашка походила на фонтан, так сильно била кровь. Он упал сначала на колени, потом головой вперед рухнул на красный ковер.
      Рикардо Толедо пока еще стоял, глупо уставившись на струйку крови, которая хлестала из бедренной артерии и разбивалась об одно из зеркал в двух метрах от него. Прогремел еще один выстрел. Правый глаз шефа столичной гвардии превратился в красный шар. Мертвое тело Рикардо Толедо заскользило вдоль стены.
      Флор Каталина обернулась. Окно, выходившее в сад, было открыто, и в его проеме торчали Малко и два его телохранителя. Для верности каждый из них был вооружен: Крис - "магнумом" тридцать восьмого калибра. Милтон кольтом, Малко - плоским пистолетом. Ни одно человеческое существо не могло противостоять этому свинцовому граду.
      В глаз Рикардо Толедо послал пулю Малко. Он только пришел в себя от изумления. Он не ожидал встретить здесь ни Флор, ни Рикардо Толедо.
      Малко перемахнул через подоконник и взял Флор за руки. Ее явно мучила страшная боль. Из-за распухшего носа и заплывшего глаза лицо Флор нельзя было узнать.
      Судорога прошла по телу Хуана Эчепаре и он умер. Тошнотворный запах крови мешался с едким запахом пороха.
      Флор Каталина цеплялась за Малко.
      - Я хочу выбраться отсюда, - взмолилась она. - Уведите меня.
      Малко повел ее через гостиную в сад.
      Когда обнаружат труп Рикардо Толедо, полиция забьет тревогу.
      Флор вытерла с лица кровь и повалилась на сиденье "фиата".
      - В "Стелла Марис", - слабым голосом проговорила она.
      Флор еще не уверилась в том, что жива. Но от боли она чуть не выла. Похоронный звон не смолкал. Через три минуты они добрались до владения ирландских священников. Двое боевиков укрывались под деревьями у входа. Увидев Флор, всю в крови выходившую из "фиата", к ней бросились сразу несколько ее товарищей. Флор успокоила их жестом.
      - Это они меня спасли, - прошептала она и повернула голову к Малко.
      - Сеньор Линге, - начала Флор, - я...
      Ее ноги внезапно подкосились. Один из боевиков успел в последний момент ее подхватить; он тут же обратился к Малко:
      - Прощайте. Мы должны уходить. Оставаться опасно. И они помчались к машинам. Одна из них тотчас тронулась с места. Кто-то из боевиков бегом бросился в коллеж. Колокол почти тут же смолк.
      Малко сидел за рулем "фиата", Лаура ждала их у себя. Его миссия в Монтевидео подошла к концу. Завтра он сядет на самолет скандинавской авиакомпании, еженедельно отправляющийся в рейс через Копенгаген в Австрию. Возможно, с промежуточной посадкой в Рио, там он позагорает. Миссия закончилась провалом, даже если ему доведется принимать поздравления. Ничто уже не воскресит Рона Барбера. Он вспомнил изувеченное лицо Флор Каталины. Несмотря на всю ее жестокость, Малко был рад, что спас ей жизнь. ЦРУ явно не умело подбирать себе союзников. Сеньор Хуан Эчепаре - форменная сволочь.
      Покойный сеньор Хуан Эчепаре, поправил себя Малко, устремляя машину прямо по набережной.
      Глава 22
      Колокол собора на площади Конституции пробил шесть раз.
      В "Виктория-Плаца" все еще спали. Человек на лестничной площадке, возившийся на коленях с разноцветными электрическими проводами, оторвавшись от работы, мог слышать, как бьется его сердце. Он ковырялся в предохранительном щите огромного трансформатора, подававшего ток на шестнадцатый этаж отеля. Для профессионального электрика дело было раз плюнуть.
      В столь ранний час работал только один лифт. Горничные еще не закончили уборку, служащие, работавшие в ночную смену, дремали на первом этаже. Когда человек, стоявший на коленях, укладывал клещи в кожаную сумку, оттуда показалось дуло "ламы", к концу которого был привинчен глушитель. Вещь малопригодная для электрика, чтобы таскать ее с собой.
      Но это был не обыкновенный электрик. Уже несколько месяцев он работал на тупамарос. Выполнял деликатные поручения.
      Как сейчас, например, когда он подключал провод высокого напряжения к трубе, подававшей холодную воду в умывальник и ванную номера 1607. Работа требовала точности, и выполнять ее надо было в резиновых перчатках. Кто потом тронет кран, того сразу убьет током. А какой человек по утрам не пользуется краном для холодной воды?
      Соединив нужные провода, электрик поднялся. Имени жертвы он не знал, но это его и не касалось. Проверив вольтметром, все ли в порядке, электрик закрыл сумку.
      Прежде чем приступить к своей повседневной работе, он еще мог выпить чашечку кофе в закусочной на Пьяца Индепенденсиа.
      Ему пришлось минут пять ждать рабочего лифта. Дремавший лифтер едва на него взглянул. В таком большом отеле, как "Виктория-Плаца", всегда что-нибудь чинили.
      Малко проснулся на рассвете. Это был его последний день в Монтевидео. В одиннадцать часов он будет присутствовать на церемонии выноса тела Рона Барбера. Потом самолет скандинавской авиакомпании унесет его в Рио, а затем в Европу. Александра будет ждать в Копенгагене. Лучше было ее не оставлять одну слишком надолго.
      В соседних комнатах, сжав кулаки, спали Крис с Милтоном. Гибель шефа столичной гвардии явно свалят на тупамарос. Он узнает это, открыв "Эль Паис". Никто не станет слишком оплакивать парагвайского консула. Кроме, может быть, неистовой Марии-Изабель. Малко встал и взглянул на пока еще безлюдную Пьяца Индепенденсиа.
      Странно все получилось. Под конец ему пришлось помогать тем, с кем он приехал бороться.
      Малко потянулся, глядя в зеркало на шрамы от ран, полученных им когда-то в Гонконге. Неожиданно на него напала тоска. Неразлучная прежде пара - страх и храбрость - расторгала свой союз. Иногда, из-за того, что он держался всегда настороже, его одолевала невероятная усталость. Малко остановился перед панорамной фотографией своего замка, лежащей на столе. Его Грааль. Кто во второй половине двадцатого века желал иметь замок с сотней комнат? Только такой сумасшедший, как он. И все же всякий раз, когда он возвращался в Лицеи и видел пламя на вершине башни, у него сладостно покалывало сердце.
      Он направился в ванную. И в этот самый момент задребезжал телефон. Еле слышно. Малко едва обратил внимание.
      Он заколебался. Кто мог звонить в такую рань? Разве что полиция. Телефон продолжал звонить. Малко снял трубку.
      - Сеньор Линге? - тревожно спросил низкий незнакомый голос.
      - Да.
      На другом конце провода раздался облегченный вздох, потом незнакомец сказал:
      - Сеньор, я ваш друг. Я сейчас к вам приду. Пока же ничего не делайте, оставайтесь на месте и ни в коем случае не входите в ванную.
      Не успел Малко спросить, что все это значит, как незнакомец повесил трубку. Заинтригованный, Малко натянул шелковый халат, достал пистолет и бросил недоверчивый взгляд на ванную, которая, казалось, не представляла никакой опасности. Он подумал о форточке. В здании напротив мог окопаться снайпер.
      Через десять минут в дверь постучали. Малко открыл. В проеме появился рабочий с сумкой через плечо.
      - Это я вам звонил, - сказал он. - Могу я войти?
      Малко отошел в сторону, сжимая рукоятку своего пистолета.
      - Что это еще за история с ванной?
      Рабочий загадочно улыбнулся.
      - Пойдемте, сами увидите, сеньор.
      Он порылся в сумке и вытащил длинную отвертку. Малко последовал за ним до умывальника. Рабочий осторожно дотронулся отверткой до кранов. Тут же сверкнула фиолетовая искра, и отвертка упала на пол, шипя, как рассерженная змея.
      Малко непроизвольно стиснул пистолет.
      - Тут шесть тысяч вольт, - задумчиво заметил электрик.
      - Но...
      Добрая улыбка осветила лицо рабочего.
      - Это я устроил ночью. Если бы я не позвонил, вас бы убило током. Но я получил приказ все отменить. Я рад, что получил его вовремя.
      Малко начинал понимать.
      - Чей приказ? - спросил он.
      Рабочий пожал плечами.
      - Этого я сказать не могу. Мне только поручено передать вам приглашение сегодня в четыре часа посетить часовню монастыря доминиканок.
      Он протянул Малко сложенный клочок бумаги и поднял свою отвертку.
      - За четверть часа я все поправлю, - сказал он. - Прощайте.
      Он взял сумку и ретировался. Малко развернул клочок бумаги и прочел, что там было написано.
      Маленькая часовня была переполнена. В большинстве своем женщинами. Малко был единственным иностранцем. У дверей старая монахиня спросила его имя, потом тщательно вычеркнула фамилию Малко и указала место рядом с галереей. На него посматривали с любопытством. Белокурые волосы и черные очки резко выделяли его на фоне постных монашеских физиономий. Хорошо еще, что он не взял сюда своих телохранителей.
      Вдруг он увидел Флор Каталину. В монашеском одеянии, опустив голову, она медленно шла вдоль галереи. Она держала за руку высокого красивого мужчину изысканного вида, который годился ей в отцы. Тот встретился взглядом с Малко. Интуиция внезапно подсказала Малко, что это и есть Либертад, за которым так упорно гонялся Барбер. Флор Каталину было трудно узнать, она была вся в кровоподтеках. Ее нос невероятно распух. Глаза так заплыли, что казались закрытыми.
      Малко вдруг понял, почему она его пригласила. Это было ее последнее появление на людях до принятия пострига.
      Необычно было видеть Флор, которую он выслеживал по всему Монтевидео, эту огневую девушку, этого ангела-мстителя, в приглушенной атмосфере часовни.
      Малко поглядел на нее. Флор взгляда не отвела. Смотрела она сурово, отстраненно, словно желала показать, что они остаются противниками, что его спасенная жизнь - всего лишь обмен, которого она, возможно, стыдилась.
      Если только он не был первым добрым поступком в ее новой жизни.
      Началось песнопение. Флор Каталина обхватила руками свое изувеченное лицо.
      Он тихо поднялся и вышел из церкви. Снаружи солнце обливало стены старого монастыря ярким светом. Малко купил у продавца газет "Эль Диа". На первой странице красовался снимок места побоища.
      "Новое преступление боевиков", гласила подпись под фотографией.
      Он уселся в черный посольский "кадиллак".
      - Поехали? - спросил Крис.
      - Поехали, - ответил Малко.
      Свинцовый гроб с телом Рона Барбера ожидал их в аэропорту. На большом Арлингтонском кладбище он присоединится к множеству других, в которых покоятся те, кто погиб в безвестности и порой бессмысленной смертью, работая на Центральное Разведывательное Управление.