Ученые продолжают спорить о том, какой из двух городов древнее – Тир или Сидон, как спорили некогда их жители. Согласно преданию, пересказанному Иосифом Флавием, Тир был основан выходцами из Сидона в начале ХII века до н.э., когда их собственный город разрушили пришлые племена – филистимляне. Однако археологи, – а первым здесь провел раскопки опять же Эрнест Ренан, – давно опровергли эту легенду. Сегодня известно, что Тир был основан приблизительно в ХХVIII веке до нашей эры, и его правители, как мы знаем из амарнской переписки, присылали письма и дары египетским фараонам. Мнимые же основатели города были переселенцами, прибывшими в Тир после разгрома, учиненного Сидону «народами моря». Ведь оба города лежали по соседству. Их разделяло не больше 200 стадий, то есть около сорока километров.
      После нашествия «народов моря» история обоих городов – Тира и Сидона – словно начинается заново. До этого они были мелкими, провинциальными поселениями, лежавшими на окраине Ханаана. Теперь это были могущественные портовые города, направлявшие корабли во все стороны света.
      Правителя Тира, круто изменившего уклад жизни своих подданных, звали Хирамом (Ахирамом) (969 – 936 гг. до н.э.), и был он, может быть, самым великим и могущественным из финикийских царей. Как сказано в одном из преданий, дошедших до нас, «его корабли бороздили все пространство Средиземного моря вплоть до самого океана и выходили в него. Богатства царя дали ему возможность заняться самим городом».
      Преобразования в нем начались в середине Х века до нашей эры. Прежде большая часть Тира лежала в стороне от моря. Ха-наанеи называли ее «Ушу». Почти в километре от берега виднелся остров. На нем высились несколько портовых сооружений, а также крепость, в которой горожане укрывались в случае опасности. Впрочем, даже островом его трудно было назвать. Это были две плоские скальные плиты, захлестываемые водой, – риф, поросший водорослями. Подобное часто можно увидеть у побережья Ливана. Кажется, что на таких камнях вряд ли кто-нибудь согласится жить.
      Однако царь Хирам повелел, чтобы его дворец соорудили здесь, на склизких скалах, и нигде еще. Начались бурные хлопоты. Пролив, разделявший две скальные плиты, был засыпан и постепенно стал застраиваться. Тысячи людей из года в год превращали голые камни, разделенные водой, в основание будущего города. Вся работа выполнялась по строгому плану. Рядом с островом Хирам ве – лел соорудить насыпь, чем значительно расширил территорию. По оценке современных историков, она составила 58 гектаров.

Некогда эта колоннада украшала древний Тир

      На севере искусственного острова возникла так называемая внутренняя, или сидонская, гавань, вдоль которой тянулась цепь небольших островков – рифов, защищавших рейд, где стояли корабли. На юге располагалась внешняя, или египетская, гавань.
      Большинство старых построек Хирам велел снести. Историк Иосиф Флавий сообщает: «Он (Хирам) отправился и, собираясь возвести храм, срубил лес в горах, называемых Ливанскими, и снес старые храмы и выстроил новые – для Геракла (Мелькарта) и Ас-тарты». Тир окружили массивные стены с высокими башнями и бойницами, откуда лучники поражали неприятеля.
      Город был застроен многоэтажными домами, о которых Стра-бон писал, что они «даже выше домов в Риме». Очевидно, как и в Карфагене, здесь встречались дома в шесть этажей и выше. Поэтому неудивительно, что «в результате землетрясений город едва не был целиком уничтожен».
      В темное время суток дома в Тире освещались глиняными светильниками, напоминавшими плоские блюдца с одним носиком, в ко торый вставлялся фи тил ь. Диаметр таких ламп составл ял от 12 до 14 сантиметров. Мода на них сохранилась даже в эллинистическую эпоху, когда в Финикии появились более удобные – закрытые – греческие светильники.
      Кривые улочки вели к храмам и рыночным площадям, где можно было встретить чужестранцев, приехавших с разных концов ойкумены: египтян, ассирийцев, греков, арамеев, даже этрусков и тар-тессийцев.
      Попасть в город с материка можно было лишь на лодке. Разумеется, остров не мог вместить всех желающих, и побережье напротив Тира со временем покрылось всевозможными постройками. В случае опасности жители материковой части города укрывались со своим имуществом на острове.

Древности Тира: прямоугольная арена

      Так началась история города Тира – самого странного, но и, может быть, самого красивого города античности. В этом нет ничего удивительного, ведь возводить город помогали Хираму потомки зодчих, строивших твердыни Микен и дворцы Крита.
      Пожалуй, ничто не выражает так ярко саму суть финикийского народа, как этот город, с которым можно сравнить лишь Венецию – «хозяйку морей» нового времени. Казалось, тирийцы не доверяют самой суше и считают море единственным своим оплотом. А им и впрямь не на кого было надеяться.
      После нашествия «народов моря» Египет переживал упадок. Города Финикии освободились от его власти, но теперь им негде было искать защиты, некого умолять в письмах, выпрашивая отря – ды солдат. Жители небольших прибрежных городов получили свободу – и оказались брошены на произвол судьбы. С другой стороны, научившись у критян строить морские корабли, жители Тира теперь отправлялись в дальние путешествия, возвращаясь с немалыми сокровищами. Многие соседи хотели бы отнять их. Нужно было заботиться о защите и тут… само море могло стать на пути врагов. Робкие на берегу, в море тирийцы не знали соперников. Их город был недоступен для вражеской армии, не располагавшей сильным флотом.
      Жители Тира, как и других финикийских городов, стремились расширить торговлю, приносившую им баснословную прибыль, вместо того, чтобы воевать с соседями и захватывать земли в окрестных странах. Морской промысел полностью удовлетворял их потребности, и потому финикийцы не стремились развивать сельское хозяйство. Море было им и пашней и садом, а народы далеких стран – батраками, возделывавшими их угодья.

      Почти все другие города Финикии были лишены возможности повторить задуманное Хирамом. Так, Сидон лежал на плоском выступе, вдававшемся в море. Берута спускалась к воде по склону горы. Триполи приютился на оконечности небольшого полуострова. И лишь жители города Арвад, расположенного к северу от Биб-ла, могли, как тирийцы, перебраться на островок неподалеку от берега. Однако здесь не было даже места для удобной якорной стоянки, и корабли причаливали к материку.
      Итак, города Финикии строились там, где редко кто соглашался селиться: на крутых склонах, скользких скалах, возле бухт, усеянных рифами. Впечатляет, например, небольшой финикийский порт Ахзив, лежавший к северу от Хайфы. Здесь глубоко в бухту врезаются плоские каменные террасы. Волны то захлестывают их, то снова откатываются, взлетая вверх или образуя водовороты. Среди этих бурлящих валов может утонуть даже бывалый пловец. Кажется немыслимым, чтобы здесь могли причаливать небольшие финикийские корабли. Однако именно в этом месте финикийцы построили гавань. Для этого они выдолбили в скалах бухточку, в которой могли поместиться от двух до четырех кораблей. Позади бухточки виден холм. На нем высились башня и несколько домов. Окрестность холма была ровной и болотистой. Приближение врагов замечали издали. Замечали – и спасались от них морем.
      Разумеется, строительство приморских городов-крепостей требовало от финикийцев огромных усилий и поразительной технической смекалки. Здесь простейшие нужды удовлетворялись с трудом.
      Так, на скалах, где был заново возведен Тир, не имелось источников питьевой воды и не было возможности прорыть колодцы. Пресную воду привозили на лодках из материковой части города. А при осаде приходилось пить дождевую воду. Весной ее было вдоволь, но в долгие летние месяцы вода портилась и делалась непригодной. Оставалось лишь высылать за водой корабли.
      Это обстоятельство могло стать роковым для города. При фараоне Эхнатоне тирский царь Абимилки уже оказался в бедственном положении, укрывшись в крепости на острове, когда был осажден амореями. В одном из его писем, найденных в Эль-Амарне, говорится: «Да знает царь, что мы заперты со стороны материка, что у нас нет ни воды, ни дров» (пер. Б.А. Тураева). Возводя город на острове, царь Хирам не мог не думать о грозившей ему опасности. Мы не знаем, как он справился с этой проблемой.
      Зато нам известно, что жители города Арвада придумали решение, которое составит честь современным инженерам. Их город лежал на скале, омываемой морем. Страдая от невозможности добыть воду в скале, жители Арвада черпали ее из источника, бившего… на дне моря. Вот что сообщает Страбон:
      «В военное время они достают воду из пролива, неподалеку перед городом; в проливе есть обильный источник питьевой воды.
      В этот источник с лодки, в которой ездят за водой, опрокидывают свинцовую с широким раструбом воронку; последняя в своей верхней части суживается до основания со средней величины отверстием в нем. К основанию прикреплена кожаная трубка (или, так сказать, раздувальные мехи), которая принимает нагнетаемую вверх через воронку воду источника. Сперва нагнетается морская вода; дождавшись поступления чистой и питьевой воды, добывающие воду наливают ее сколько нужно в приготовленные сосуды и везут в город».
      Возможно, что в древности и жители Тира добывали воду со дна моря так же, как их соседи. Ведь впоследствии их город не раз подвергался многомесячным осадам, но никогда не страдал от нехватки питьевой воды.
      Арвадиты же были не только искусными изобретателями, но и отменными строителями. Окружность каменистого островка, на котором лежал их город, составляла лишь около полутора километров. Поэтому они застроили остров многоэтажными зданиями, причем верхние этажи делали уў же нижних. Водохранилища же облицовывали штукатуркой, не пропускавшей воду.
      Жители Арвада были также умелыми моряками, и на финикийских кораблях служило много выходцев из этого города. Недаром на монетах, которые чеканили в Арваде, изображалась галера.
      В древности, по словам Страбона, «арвадитами управляли независимые цари, как это было и в прочих финикийских городах». Впрочем, об Арваде, как и древнем Беруте, известно еще меньше, чем о Тире или Сидоне.
      В непосредственной близости от Арвада были основаны два поселения: Антарвад, известный в Средние века под названием Тартус – здесь располагалась крепость крестоносцев (порт существует здесь и поныне), – и Амрит, о котором напоминают лишь руины. Возможно, что некогда эти поселения снабжали жителей Арвада питьевой водой, продовольствием и топливом – такая же база на побережье имелась и у жителей Тира.

      Тем временем важные перемены происходили к юго-востоку от Финикии – в Палестине. Там образовалось новое царство. История Палестины в 1200 – 1000 годах до нашей эры, предшествующая его появлению, нам плохо известна. Из Египта никаких сведений о Палестине того времени нет, а факты, изложенные на страницах библейской Книги Судей, археологически не могут быть проверены.
      Очевидно, вторжения израильтян представляли собой серию региональных войн против отдельных ханаанейских городов. Войны эти длились десятилетиями. В конце концов, «ряд ослабленных 300-летним египетским господством ханаанейских городов перешел под господство новой, хотя и родственной им, израильской этнической группы» (Н.Я. Мерперт). Свидетельством тому – следы разрушения городов и смена ханаанейской материальной культуры на более убогую.
      Постройки древнейших израильских поселений Палестины времени Судей «поражают крайней примитивностью и отсутствием культурной изощренности, характерной для ХII – начала ХI веков до Рождества Христова», – писал известный знаток библейской археологии В. Олбрайт. «Контраст между искусно заложенными фундаментами и дренажными системами ханаанейских городов и сменившими их скоплениями камней, – продолжал американский ученый, – трудно переоценить». Известная исследовательница той эпохи, англичанка К. Кенион, отмечала, что одной из главных причин этого спада была общая культурная ограниченность самих израильских племен.
      Об отношениях переселенцев с финикийцами мы тоже мало что знаем. Так, известно, что племена Завулон и Асир, обосновавшиеся в Галилее, неподалеку от современной границы между Израилем и Ливаном, посылали молодежь в Тир и Сидон, где можно было наняться на работу в порту.
      В конце ХI века образуется Израильско-Иудейское царство. П од предводительством второго его правителя, Давида (1000 – 965 гг. до н.э.), израильские племена победили филистимлян. Последние, будучи оттеснены с захваченных ими земель, постепенно смешались с местным населением, переняли западносемитскую религию и культуру.
      Царь Давид со временем сдружился со своими финикийскими соседями и даже обратился за помощью к Хираму. Стремясь укрепить свой авторитет, Давид задумал построить себе дворец. «И прислал Хирам, царь Тирский, послов к Давиду и кедровые деревья и плотников и каменщиков, и они построили дом Давиду» (2 Цар. 5, 11).
      Давид с благодарностью отнесся к этой помощи. Он задумал превратить занятую им крепость иевусеев – Иерусалим в религиозную и политическую столицу Израиля. Однако среди своего народа он не нашел никого, кто мог бы возвести ему храм и дворец. Чтобы построить «дом Господа Бога», он собрал «пришельцев, находившихся в земле Израильской, и поставил каменотесов, чтобы обтесывать камни для построения дома Божия» (1 Пар. 22,1 – 2). Сам же Давид сумел лишь заготовить «множество железа для гвоздей» и «множество меди без весу» (1 Пар. 22, 3). Во всем остальном он мог полагаться лишь на помощь «пришельцев», то есть мастеров, прибывших из других стран – прежде всего, финикийцев.
      Однако основатель Израиля, царь Давид, не дожил до начала строительства храма. Планы отца осуществил его сын, Соломон (965 – 935 гг. до н.э.), который как политик был вовсе не так искусен и мудр, как утверждает Библия. Он был властолюбивым и тщеславным монархом, унаследовавшим деспотические замашки отца. Без колебаний царь Соломон устранял людей, стоявших на его пути.
      Итак, Соломон начал с того, что обратился с письмом к царю Тир-скому, «ибо Хирам был другом Давида во всю жизнь» (3 Цар. 5, 1). В письме же было сказано: «Прикажи нарубить для меня кедров с Ливана; и вот, рабы мои будут вместе с твоими рабами, и я буду давать тебе плату за рабов твоих, какую ты назначишь; ибо ты знаешь, что у нас нет людей, которые умели бы рубить дерева так, как Сидоняне (для Соломона все жители Финикии были сидо-нянами. – А.В.)» (3 Цар. 5, 6). Выбор союзника был в некоторой степени вынужденным, ведь Тир был единственным соседом, с которым у Израиля не доходило дело до военных столкновений.
      Хирам обрадовался словам Соломона. По Библии, он воскликнул: «Благословен Господь Бог Израилев, создавший небо и землю, давший царю Давиду сына мудрого» (2 Пар. 2, 12). Впрочем, подобная реплика маловероятна. Разве мог Хирам поклоняться Яхве (Йахве) – верховному богу израильтян? А разве мудро поступил Соломон, сын Давида, когда пообещал Хираму дать ему плату, которую тот сам назначит?
      Как бы то ни было, Хирам ответил Соломону: «Я выслушал то, за чем ты посылал ко мне, и исполню все желание твое о деревах кедровых и деревах кипарисовых» (3 Цар. 5, 8). В уплату за лес Соломон давал Хираму и его дровосекам «пшеницы двадцать тысяч коров, и ячменю двадцать тысяч коров, и вина двадцать тысяч батов, и оливкового масла двадцать тысяч батов» (2 Пар. 2, 10). По расчетам К.Х. Бернхардта, «ежегодные поставки должны были составлять около 3500 тонн пшеницы, что приблизительно соответствовало урожаю с площади 40 – 50 квадратных километров пашни», и такое же количество ячменя, а также по 7000 гекталитров чистого оливкового масла и вина (называются и другие цифры). «Достоверны ли эти цифры, – задается вопросом историк, – сказать трудно». Одно можно признать уверенно, для Финикии, где земли для полей и виноградников мало, подобные количества продовольствия были значительными.
      Затея предстояла грандиозная. Согласно текста Библии, было созвано 153 600 чужеземных мастеров. И сделал из них Давид «семьдесят тысяч носильщиков и восемьдесят тысяч каменосеков на горах и три тысячи шестьсот надзирателей, чтобы они побуждали народ к работе» (2 Пар. 2, 18). Потребность в работниках была так велика, что одних лишь жителей Тира было недостаточно.
      В строительстве дома Божия участвовали также жители Библа и, вероятно, Сидона. Гивлитяне не случайно участвовали в строительстве храма Яхве в Иерусалиме. К тому времени, в середине Х века до нашей эры, Библ уже находился под властью Тира.
      Итак, Иерусалимский храм стал «всенародной финикийской стройкой». Ведь мастера Финикии – литейщики, чеканщики, строители, ткачи, гончары – славились своим искусством далеко за пределами родины.
      На строительстве храма финикийские мастера выполняли почти все работы, начиная от заготовки дерева и камня. В Библии говорится, что «обтесывали же их (камни – А.В.)… работники Хи-рамовы и Гивлитяне (жители Библа. – А.В.), и приготовляли дерева и камни для строения дома (храма. – А.В.)» (3 Цар. 5, 18). Длилась эта работа три года. «Когда строился храм, на строение употребляемы были обтесанные камни; ни молота, ни тесла, ни всякого другого железного орудия не было слышно в храме при строении его» (3 Цар. 6, 7). Камни обтесывали прямо в каменоломне, а деревья – в лесу, где их валили.
      Качество обработки материалов было очень высоким. Иосиф Флавий пишет, что камни, из которых были сложены стены Иерусалимского храма, были так гладко обтесаны, «что наблюдатель не мог заметить никаких следов от ударов молотками или другими инструментами. Казалось, будто весь строительный материал удалось подогнать само собой, без помощи подручных средств».
      То же относится и к работе плотников, которым пришлось обстругать множество бревен. Ведь Соломон распорядился по окончании строительства обшить все помещения храма досками: «И обложил стены храма внутри кедровыми досками; от пола храма до потолка внутри обложил деревом и покрыл пол храма кипарисовыми досками… Все было покрыто кедром, камня не видно было» (3 Цар. 6, 15, 18). Дерево украшала богатая резьба. Как замечает К. – Х. Бернхардт, «этот храм с полным основанием можно было назвать «кедровым домом» (2 Цар. 7, 7) Яхве, бога Израиля».
      Тирские ткачи и красильщики тоже помогли украсить Иерусалимский храм, прислав лучшие образцы своих тканей. Так, Святая Святых была отгорожена завесой «из яхонтовой, пурпуровой и багряной ткани и из виссона» (2 Пар. 3, 14).
      Из множества мастеров, работавших на строительстве Иерусалимского храма, Библия выделяет лишь одного – опять же финикийца. Его звали, как и царя: Хирам (в другом месте (2 Пар. 4, 16) имя его – Хирам-Авий). Он был сыном «одной вдовы, из колена Неффалимова» (3 Цар. 7, 14). Отец же его, житель Тира, «был медник; он владел способностью, искусством и уменьем выделывать всякие вещи из меди» (3 Цар. 7, 14). У царя Соломона он производил всякие работы. Его рекомендация звучит как гимн древним мастерам, чье умение подчас граничило с колдовством. Хирам-Авий умел делать «изделия из золота и из серебра, из меди, из железа, из камней и из дерев, из пряжи пурпурового, яхонтового цвета, и из виссона, и из багряницы, и вырезывать всякую резьбу, и исполнять все, что будет поручено ему вместе с художниками» (2 Пар. 2, 14). Перед нами, как замечает К. – Х. Бернхардт, «по существу, полная опись тирских и вообще финикийских ремесел».
      Искусный мастер Хирам выковал также множество предметов для украшения храма: медные подставы, медные умывальницы, тазы, лопатки, чаши… Работы его были так велики, что «по причине чрезвычайного их множества, вес меди не определен» (3 Цар. 7, 47). Всем сделанным царь остался доволен. «И поставил Соломон все сии вещи на место» (3 Цар. 7, 47).
      Подробный отчет о строительстве храма, «опубликованный» в Библии, сохранил для нас основные принципы финикийского зодчества. Так что знаменитый Иерусалимский храм вовсе не является памятником древнееврейской архитектуры. Это – блестящий образец финикийского стиля. Справедливости ради скажем, что по общим размерам храм Яхве превышал известные образцы как ха-наанейской, так и финикийской храмовой архитектуры.
      Библейское описание храма имеет для нас особое значен ие потому, что собственно монументальных памятников финикийского искусства почти не сохранилось. Ведь города Финикии не раз разрушались и перестраивались. Мы вряд ли, несмотря на все достижения археологов, сумели бы детально восстановить облик финикийских храмов и дворцов, если бы не Библия.
      Длина храма Яхве равнялась примерно 30 метрам, ширина – 10, а высота – 15 метрам. Перед входом в храм лежал двор такой же ширины, как и храм. Во дворе находилось «литое из меди море» (3 Цар. 7, 23) – большой круглый бассейн, наполненный водой, используемой для очистительных церемоний, в том числе для омы-вания жертвенных животных. В Библии переданы размеры его: «От края его до края его десять локтей (диаметр около 5 метров. – А.В.), – совсем круглое, вышиною в пять локтей (глубина около 2,5 метра – А.В.), и снурок в тридцать локтей обнимал его кругом» (3 Цар. 7, 23). Этот бассейн стоял на двенадцати фигурах волов.
      Собственно помещение храма имело прямоугольную форму. Здесь проводились различные церемонии и располагались «золотой жертвенник и золотой стол, на котором хлебы предложения» (3 Цар. 7, 48).
      В глубине храма находилась Святая святых. Эта комната имела форму куба (длина стороны – 10 метров). Вся она была покрыта золотом. Здесь хранился ковчег Господень. «В ковчеге ничего не было, кроме двух каменных скрижалей, которые положил туда Моисей… когда Господь заключил завет с сынами Израилевыми, по исшествии их из земли Египетской» (3 Цар. 8, 9).
      Все эти особенности архитектуры храма Соломона характерны вообще для финикийского зодчества, равно как и другая деталь святилища: «два медных столба, каждый в восемнадцать локтей вышиною, и снурок в двенадцать локтей обнимал окружность того и другого столба» (3 Цар. 7, 15). Эти величественные колонны высотой около девяти метров находились по левую и правую сторону от входа в храм и назывались соответственно Воаз и Иахин. Украшенные венцами, вылитыми из меди, сетками плетеной работы и цепочками (3 Цар. 7,16 – 22), они возносились в небо, словно стволы кедра. Обе колонны никак не связаны с иудейским богослужением и не несли конструктивной функции, зато в ханаанейских храмах, очевидно, были непременной частью архитектуры.
      Геродот сообщает, что храм Мелькарта в Тире также был украшен двумя колоннами, одной из чистого золота и одной из смарагда; колонны же эти ярко светились ночью. Фундаменты колонн найдены также в храме Баала на Кипре и святилищах многих ханаа-нейских городов в Палестине: в Самарии, Мегиддо и Хазоре. Эти колонны отчасти напоминали египетские обелиски. Вообще египетская архитектура оказала очень сильное влияние на финикийское зодчество.
      Вслед за храмом финикийские мастера построили Соломону дворец. Целых двадцать лет возводились «дом Господень и дом царский» (3 Цар. 9, 10). Расходы были так велики, что не приносили утешения ни подати, ни урожаи пшеницы и ячменя, ни запасы оливкового масла и вина, которыми Соломон расплачивался с работниками. Очевидно, пришлось самому царю Хираму вмешаться в дела казначейские и «инвестировать» строительство: он послал царю Соломону, оказавшемуся банкротом, сто двадцать талантов золота (в разное время эта единица имела разное значение, например, могла равняться 30 килограммам. – А.В.). Позднее эту сумму пришлось «списать». Взамен денег и товаров Соломон расплачивался с заимодавцем обетованной землей. Он «дал Хираму двадцать городов в земле Галилейской» (3 Цар. 9, 11) – холмистую область, прилегавшую к владениям тирского царя.
      В этом подарке важнее название, чем суть. Очевидно, города выглядели жалкими деревушками, ибо такому дарению царь Хирам, растративший сотню талантов, был вовсе не рад. «И вышел Хирам из Тира посмотреть города, которые дал ему Соломон, и они не понравились ему. И сказал он: что это за города, которые ты, брат мой, дал мне?» (3 Цар. 9,12 – 13). Но что еще оставалось делать Хираму, кроме того как принять предложенную плату? Каз – на Соломона была пуста. Ссориться же с ним тирский царь не хотел, строя свои дальновидные планы.
      Много преданий сложено о дружбе двух царей – финикийского и израильского. Вот одно из них в пересказе Ю.Б. Циркина, почерпнутое из его книги «Мифы Финикии и Угарита»: «Соломон и Хирам соревновались в загадках. Они договорились, что тот, кто не сумеет разгадать загадку другого, уплатит много денег. Вскоре Хирам был вынужден отдать Соломону значительную часть своей казны. Но в окружении тирского царя нашелся мудрый человек Абдемон. Он не только разгадал загадки Соломона, но и составил собственные. Эти загадки Хирам послал в Иерусалим. И Соломон не смог их разгадать. И тогда он заплатил Хираму столько денег, что тот не только вернул себе утраченные сокровища, но и получил большой прибыток».

      Царь Хирам строил свои планы, заводя дружбу с Давидом, а потом и с Соломоном. В этом союзе его больше всего привлекала возможность проникнуть в Индийский океан и совершать плавания к богатейшим странам, лежавшим на его побережье.
      Для Хирама израильский царь Соломон был настоящим «даром небес». Где бы еще правитель Тира сыскал себе такого расточительного наперсника? В свою очередь, дружба с Хирамом открывала Соломону путь в заморские страны. Без кораблей Хирама израильский царь не сумел бы торговать с чужеземцами. В то время евреи были по преимуществу крестьянами и пастухами, финикийцы же – искусными мастерами и сметливыми купцами. Только у финикийцев сыны Израиля могли учиться торговому ремеслу, но еще долго уступали в этом и тирийцам, и сидонянам.
      По наущению Хирама, царь Соломон держал в Красном море собственный флот. Его услугами пользовались и финикийцы, и израильтяне. Последние хоть и считались номинально хозяевами этой эскадры, но служили на кораблях в основном одни финикийцы. Из порта Акабы, что лежит на берегу Красного моря, можно было совершать плавания в таинственную страну Офир и привозить оттуда «золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов» (3 Цар. 10, 22), а также ценные сорта древесины.
      Торговля шла с размахом. В Библии сказано: «И послал Хирам на корабле своих подданных корабельщиков, знающих море с подданными Соломоновыми; и отправились они в Офир, и взяли оттуда золота четыреста двадцать талантов, и привезли царю Соломону» (3 Цар. 9,27 – 28). Вероятно, после этого плавания последовали новые экспедиции в страну Офир…
      Название Офир долго вызывало споры в научной среде. Что за страна скрывалась за этим топонимом? Где лежал «златом обильный» Офир? На протяжении столетий в бесчисленных научных трудах делались попытки решить эту загадку. Исследователи помещали Офир в разных частях побережья Индийского океана – в Южной Аравии, Индии, на Цейлоне, Малаккском полуострове – и даже выбирались за его границу, переносясь в Океанию и Америку. Большинство этих предположений, писал известный советский историк И.Ш. Шифман, «невозможно ни доказать, ни опровергнуть».
      Так, немецкий географ Рихард Хенниг, отмечая, что в то время существовали караванные пути, связывавшие Ближний Восток и Южную Аравию, заявлял: «Следует считать доказанным, что в страну Офир можно было попасть только морским, а не караванным путем. Таким образом, все части Аравии при розысках местоположения Офира отпадают». Однако вполне резонно такое возражение: «Но разве нельзя было проложить туда и морской путь?» (И.Ш. Шиф-ман). Тем более финикийцы, как мы знаем, уже убедились в преимуществах морской торговли над сухопутной.
      Известно, например, что жители Финикии поддерживали связи с Южной Аравией. Оттуда в финикийские города вывозили благовония. В одном из палестинских городов – Бет-Эле – найде на печать из Южной Аравии, датируемая Х – IХ веками до нашей эры.
      «Но и об Индии не может идти речь, – продолжал дискуссию Офир Рихард Хенниг. – Вряд ли здесь могли разрешить каким-либо иноземным морякам заниматься разработкой залежей и запросто вывозить из страны богатейшие сокровища». В заочном споре тут же слышалась реплика: «А откуда известно, что бы стали делать жители Индии три тысячи лет назад? Ведь никаких конкретных обстоятельств мы не знаем» (И.Ш. Шифман). Многие исследователи помещают страну Офир в Индию, в местность к югу от Бомбея.
      Что касается Малакки, то, продолжал Р. Хенниг, «в Х веке до нашей эры… экспедиция на Малакку и обратно должна была длиться не менее 5 – 6 лет». Ведь в то время «мореходы не умели пользоваться муссонами и вынуждены были следовать всем изгибам береговой линии». Кроме того, «нужно было длительно заниматься торговлей или разработкой месторождений».
      Ряд исследователей помещает страну Офир где-то в Африке – либо в районе Зимбабве, либо в золотоносных районах Нила, у границ Эфиопии. После открытия в конце ХIХ века загадочных развалин Зимбабве некоторые историки предположили, что именно сюда прибывали корабли Хирама и Соломона. Однако «лучшие географы древности знали Восточную Африку немногим дальше района Дар-эс-Салама» (Р. Хенниг). Ведь тогда корабли «не могли еще преодолеть сильного течения Мозамбикского пролива». Чтобы достичь Зимбабве, мореходам нужно было отклониться далеко в сторону. Кроме того, «никаких следов финикиян в этих местах не обнаружено» (И.Ш. Шифман).
      Почему же авторы библейских книг не потрудились объяснить, где находится загадочная страна Офир? Да потому, что современники и так об этом знали. Но древнее знание утеряно безвозвратно, и теперь исследователи теряются в догадках.
      Сейчас большинство ученых убеждены, что под названием Офир скрывается либо Йемен (Счастливая Аравия), где правила легендарная царица Савская, либо часть африканского побережья между современными Эфиопией и Танзанией. В любом случае это была страна, которую достигали морским путем, отправившись в плавание из порта Акаба.