Первые дни все было нормально: "коты" были паиньками, да и мы не считали, что случилось нечто особенное. Понимаете, для них, для всей их культуры, дети - нечто священное, то, ради чего можно с легкой душой отдать жизнь. Тогда мы не знали этого, как не знали и того, что килрачи, владея способностями к эмпатии и психокинезу, - надо сказать спасибо их биоинженерам, - могут взаимно усиливать передачу чувств и управление предметами на расстоянии. Но мы ни про что не догадывались…
      Все началось на третий день после захвата детей, - медленно рассказывал Соло, а в глазах его все сильнее и сильнее разгорался мрачный огонь, словно он вновь переживал события такого далекого дня. - Все эти дни до нас доносились слухи о странной активности килрачского флота в контролируемой ими зоне, но мы считали, что они ищут пропавший транспортник, и не обращали на это внимание. А в тот день - это было воскресенье, как сейчас помню, - произошла последняя, ставшая роковой, ошибка: какой-то болван-охранник имел дурость на глазах у килрачей сказать напарнику, что скоро "этих щенят заберут отсюда и промоют мозги, чтобы из диких зверюшек сделать зверюшек цивилизованных…" Это и стало, похоже, последней каплей: через полчаса во всех до единого лагерях начался кромешный ад…
      – Но как они могли узнать? - не удержался-таки восхищенный завораживающей историей Джеймс. - Всего за полчаса скоординировать массовое восстание…
      – Они же все эмпаты и могут чувствовать чужие и передавать свои эмоции, - вздохнул Соло. - А еще, как я сказал, могут объединяться в нечто вроде кольца, и тогда их сила возрастает многократно. Правда за это приходится очень дорого платить: те, кто были "проводниками" совокупной энергии для передачи сигнала беды, и те, кто направляли психокинетический удар по нашим укреплениям, умерли спустя считанные секунды в жутких мучениях, но дело свое сделали: десять тысяч озлобленных и разъяренных до предела килрачей вырвались на волю, и с палками, камнями, а то и с голыми руками бросились на нас.
      Описать то, что происходило в те часы практически не возможно: в килрачей словно бес вселился! Наши бойцы убивали их десятками, сотнями, но, в конце концов, гибли сами: их просто заваливали трупами и рано или поздно, но добирались даже до самых неуязвимых точек. Я лично видел, - голос Соло слегка задрожал - не от страха, - а от воспоминаний о том, что довелось пережить, - как около пятисот килрачей бросились по открытому полю на укрепленный дот. К тому времени шутки кончились, и никаких предупреждающих выстрелов не было: огонь велся на максимальное поражение. Из полутысячи до дота добралось штук пятьдесят. Сорок из них погибли при попытках прорваться внутрь. А десять все-таки смогли пробиться в дот и вырезали там наших ребят; чтобы им не досталось тяжелое вооружение, пришлось уничтожить дот со всеми, кто там находился: и живыми, и мертвыми. И так происходило везде, а к исходу третьего часа сражения, мы поняли, что проигрываем битву за планету. Килрачи отдавали семерых, а то и восьмерых за одного нашего, но для нас был губителен и такой размен.
      Соло на минуту замолчал, переводя дух, и тяжелое молчание опустилось в каюте. Юноша и серигуанин сидели и пытались представить себе тот ужас, что творился на небольшой планетке сорок лет назад.
      – А флот? - эта мысль пришла Джеймсу в голову неожиданно. - Разве флот ничем не мог помочь вам?
      – Флот… - и опять странная усмешка капитана, саркастическая и в то же время снисходительная. - Флот в то время мчался на всех парах к поселению Джулиана, куда внезапно прорвались три дивизии Империи Килрач. Примерно за шесть часов до восстания в наших лагерях полторы сотни крейсеров уничтожили две наблюдательные станции, стерли в порошок попавшееся им под руку соединение и полным ходом рванули к поселению Джулиана. Сперва никто не мог взять в толк, что они там забыли: поселение не имело какой-либо стратегической или тактической ценности, закрепиться там они не могли, обороняло планету пара несчастных орбитальных спутников да неполное соединение легких крейсеров - говорить о каком-то существенном сопротивлении килрачам не приходилось. Где-то за час до восстания пришло последнее сообщение с колонии: килрачи полностью овладели пространством системы, уничтожили оборону планеты и перегруппировываются над колонией. Дальнейшие попытки установить связь с поселением ни к чему не привели.
      – Вы хотите сказать, что килрачи с вашей планеты смогли как-то подать весть своим сородичам за десятки световых лет? - скептически поинтересовался Паладин. Почему-то серигуанин выслушивал рассказ Соло с едва уловимым неодобрением: словно повествование капитана открывало нечто такое о врагах, чего он предпочел бы не знать; этого Джеймс, слушавший капитана "Корнаолиса" с открытым ртом, понять не мог.
      – Ну, на это они вряд ли были способны, - покачал головой Ханнуан. - Скорее, произошло одно из тех редких стечений обстоятельств, которые подчас называют рукой Судьбы. Килрачи просто воплощали в жизнь отчаянный план спасения детей и при этом не считались ни с чем. Когда основные наши силы прибыли в пространство поселения Джулиана, килрачи вышли на связь с командование ударной группы и ошарашили всех очень кратким ультиматумом: или в течение следующих десяти часов все до единого дети будут освобождены и переданы им, либо они выжгут антиматерией всю планету - а там, кстати, жило больше миллиона человек. И чтобы мы не посчитали это блефом, два корабля - запомните это, - капитан внушительно поднял вверх палец, - прицельно выстрелили из аннигиляторов по какой-то шахте и пищевому комбинату. Естественно, там не выжил никто!
      После этих слов Паладин что-то неразборчиво буркнул, а Джеймс сглотнул вставший в горле комок гнева, машинально вытирая вспотевшие руки об штанины. Ударить антиматерией по планете! Худшего преступления и нарушения военной этики (если к килрачам вообще применимо это слово - военная этика) трудно было придумать. Никакие цели не могли оправдать такое… такое… хотя как-то тяжело вся это вязалось с образом трогательно заботящихся о своих детях килрачах.
      – Таким образом, командование ударной группировки оказалось в тупике, - подытожил Соло. - Килрачи пришли не за победой - они пришли умирать, но с собой готовы были забрать сотни тысяч невинных людей, и это понимали обе стороны. Наносить удар бессмысленно - хватило бы одного залпа хотя бы трети или даже четверти "котячьей" флотилии, чтобы планета под ними стала братской могилой, а воспрепятствовать им мы могли лишь отдав детей.
      Джеймс с горящими от волнения глазами подался вперед, не замечая, что из кружки в его руке на ковер капитанской каюты капают густые черные капли остывшего кофе:
      – А что было на Аполлоне-2?
      – А там было совсем худо, - признался Соло, осторожно вынимая из руки Джеймса чашку; заметивший, что он натворил на ковре, юноша побагровел, но капитан лишь махнул рукой. - К тому времени килрачей осталось не более тысячи, и около трех сотен из них прорвались в центральный город. Мы этому помешать уже не могли: сами еле-еле удерживали арсеналы и важнейшие энергетические и военные объекты. В городе килрачи столкнулись с местными силами безопасности и гарнизоном космопорта, но те охраняли административно-командный комплекс и сам космопорт, так что фактически полноправными хозяевами города остались "коты". И они поступили практически аналогично тем, кто сидел в поселении Джулиана: начали хватать заложников. Набрав с полтысячи мирных жителей, килрачи ворвались в здание городского совета, заняли там круговую оборону и выставили простое условие: освободить детей, предоставить транспортник для пути к килрачской территории и открыть каналы гиперсвязи. В противном случае каждые полчаса они будут убивать по пять заложников - а среди них были и женщины, и маленькие дети, - и для профилактики на глазах у всех расстреляли охранников совета, после чего вышвырнули тела наружу. Это был шах, а матом стало появление в системе пяти тяжелых крейсеров Империи, с которых продублировали Джулианский ультиматум: либо мы выдаем всех детей, либо можем петь отходную по миллиону человек. Про события на Аполлоне-2 они, понятное дело, ничего не знали, просто опять все так совпало…
      – И вы уступили?
      Соло пожал плечами с видом полного бессилия против судьбы:
      – А что нам оставалось делать? На одной чаше было двести пятьдесят "котячьих" детей, а на другой жизни миллиона человек и кровавая каша на Аполлоне-2 в виде довеска. Так как причина всего этого бедлама - дети - находилась под рукой, то руководство колонии не долго колебалось с решением: быстро нашли транспортник, погрузили туда детей, а килрачи отрядили двух пилотов - нашим они не доверяли. Крейсера подобрали транспортник, дали сигнал по гиперсвязи и улетели - больше их мы не видели, да и не особо искали. Своих дел было по горло!
      – А что с килрачами? - история явно близилась к завершению, но оставалось понять, каким образом жуткая и кровавая трагедия превратилась в "триумфальную победу сил Конфедерации", как про это говорили учебники истории. - Что было дальше?
      – На Аполлоне-2 они начали сдаваться, едва крейсера прыгнули в гиперпространство. Ратушу покинули почти все, кроме тех, кто организовал все восстание, руководил им, и тех, кто расстрелял охранников здания совета. Они заперлись внутри и вышли на минуту в планетарный эфир, чтобы сказать всего два слова: "Это цена!" Затем они взорвали здание вместе с собой. То же случилось и в поселение Джулиана: корабли, которые бомбардировали колонию, отошли в сторонку, и отключили системы стабилизации реакторов, передав для всех опять же два слова: "Это цена!" Остальные пошли на прорыв, хоть и не имели особых шансов спастись: против них было около семи дивизий с тремя боевыми базами, но они, как я сказал, все равно с самого начала шли на смерть. Дрались "коты" отчаянно, положили полторы дивизии секторального флота, однако в конечном итоге никто из них не ушел от поселения Джулиана. На этом все и закончилось!
      Он замолчал, и тишина затопила комнату. Притихший юноша смотрел на пол перед собой, прокручивая в голове рассказ Соло и особенно слова, с которыми килрачи совершили самоубийство: "это цена!" Цена за кровавое восстание, цена за убийство безоружных пленников, цена за бомбардировку антиматерией, цена за пролитую кровь… кровь человеческую, и килрачскую, но они заплатили за все разом, не делая разницы между своими и врагами.
      – Простите, сэр, но зачем вы рассказали нам это? - Паладин, которого такие проблемы, очевидно, не волновали, решительно смотрел на Соло. - Вряд ли это укладывается в рамки официальной пропаганды Конфедерации…
      – Конечно, не укладывается! - фыркнул Ханнуан. - Про события на Аполлоне-2 и поселении Джулиана, кроме непосредственных участников, знает только Военный Совет и высшее секторальное командование Ригеля; Конфедерация же знает про "блестящую победу над килрачами" или как там в учебниках пишется? А рассказал я вам потому, что вы должны понимать, куда летите, и с кем вам доведется иметь дело. Постарайтесь запомнить это и подумайте дважды, прежде чем называть килрачей тупыми кровожадными монстрами! Ну, а теперь, - он покосился на хронометр, - вам пора собираться. Мы уже практически прилетели!
      Громкий голос диктора пронесся по коридорам, сообщая о выходе корабля на геосинхронную орбиту над поверхностью третьей планеты. Так же он предлагал всем, кто должен был высаживаться здесь, не мешкать с отправлением и как можно быстрее прибыть на посадочную палубу. Слегка прибавив шагу, Джеймс поравнялся с Паладином, который немного вырвался вперед, пока он вслушивался в сообщение по внутренней связи. Приблизившись к ближайшему лифту, пилоты остановились у стены, ожидая, пока он подойдет на их вызов.
      – Соло сказал, чтобы мы были в ангаре через тридцать минут, - сказал серигуанин, взглянув на сложный механизм, мало напоминающий привычные для Джеймса наручные часы.
      – Да, сказал, но еще двадцать минут, - откликнулся юноша, шагнув в распахнувшуюся перед ним створку лифта; шумный водоворот толпы в коридорах лайнера как-то отодвинул назад мрачные картины, навеянные разговором с капитаном Соло. - Успеем вполне, если не будем копаться. У меня лично багаж давно собран.
      Лифт плавно скользнул вверх, едва заметно покачиваясь в суспензерном поле. Путь до нужного уровня, с момента отправления занял не более пяти секунд и, когда двери полностью открылись, Джеймс посмотрел на Паладина:
      – Значит, встретимся около там?
      – Конечно, - конец слова заглушил звук закрывающихся дверей, после чего платформа лифта поплыла вверх.
      Свернув за угол коридора, он подошел к каюте 345-2432, ничем кроме номера не отличающийся от других, и небрежным жестом приложил ладонь к небольшой панели с левой стороны. Электронный замок тихонько пискнул, подтверждая идентификацию, и Джеймс, переступив порог, шагнул внутрь.
      В миниатюрной каюте ничего не изменилось с того момента, как Джеймс покинул ее, откликнувшись на вызов капитана несколько часов назад. В левом угле ютился небольшой умывальник с санузлом, отгороженный от остального помещения легкой перегородкой. Прямо напротив двери располагалась узкая койка, рядом с которой стоял складной столик с металлическим стулом; коммуникационный экран, аптечка, термостат и кондиционер завершали обстановку комнаты. Свет падал из нескольких трубчатых ламп, протянувшихся на потолке в сложном узоре.
      Как Джеймс сказал Паладину, сборы у него заняли не много времени: сложив в старую, потертую сумку ванные принадлежности и быстро переодевшись в форму, он поежился, чувствуя как жесткий материал приятно щекочет кожу, а кобура с бластером увесистым и успокоительным грузом висит на боку. До посадки оставалось всего восемь минут и потому, в последний раз окинув хозяйским взглядом каюту, Джеймс притушил свет, выключил кондиционер и закрыл за собою дверь, перекинув ремень сумки через плечо. Размашисто шагая обратно к лифту, он грустно думал, что за каких-то две недели оказался полностью сломанный прежний порядок его жизни, некогда столь размеренный и спокойный, а теперь мчащийся вперед наподобие урагана. Острая ностальгия по прошедшим годам его детства и друзьям, далекой родине, по тому, что ушло и уже никогда не вернется, охватила его с неожиданной силой. Спускаясь к посадочной палубе, он даже обнаружил, что с трудом сдерживает слезы.
      Джеймс вошел во второй посадочный ангар "Корнаолиса" и остановился у входа, медленно рассматривая огромное помещение. Прямо по центру, невдалеке от эджекторов, возвышалась серо-голубая громада посадочного челнока, холодно блестящая в свете ламп. Мягкий, почти на пределе слышимости, гул доносился из-за решетчатых сопел челнока, смешиваясь с возбужденным говором толпы. Внимательно вглядываясь в людей, Джеймс разглядел высокого Паладина, облаченного в неизменный темно-алый костюм: серигуанин стоял рядом со Стефаном и что-то говорил ему, дополняя свои слова богатой мимикой. Вот он взмахнул правой верхней рукой, едва не задев стоящего позади него ригелианина, который выделялся в толпе серо-стальным цветом кожи и белоснежными волосами. При этом его глаза на миг оторвались от Стефана и, скользнув по окружающим, уперлись в Джеймса. Серигуанин что-то сказал собеседнику и призывно взмахнул рукой, приглашая юношу присоединиться к ним.
      – Посмотри, Джеймс, - широким жестом Паладин охватил почти половину ангара. Обычно невозмутимые глаза сейчас яростно блестели, выдавая внутреннее напряжение, пальцы и кисти снова едва заметно подрагивали. - Посмотри, сколько людей собираются вниз. Интересно, а из них кто-либо отправиться в зону конфликта?
      – Я же говорил тебе, - терпеливо сказал Стефан, бросив мимоходом короткий взгляд на окружающих. - В сектор Дакота Военный Совет опасается слать большие подразделения и ослаблять тыловые сектора, ведь не исключено, что килрачи готовят там массовое наступление. Поэтому большинство из них отправятся в соседние регионы с Дакотой: сектор Оркос и на приграничные посты Фито-2; некоторых, возможно, пошлют в Ригель. А на "Гетман Хмельницкий" отправляетесь только вы, после курса адаптационного обучения: ведь вы не прошли военной подготовки, так?
      – Почти, - Джеймс вспомнил некоторые предметы в Академии, которые всем казались страшно нудными, и привлекали его да еще нескольких ребят со всего потока. - Нам преподавали основы выживания в экстремальных условиях и еще стрелковую подготовку, а так же пилотирование истребителей в сражении плюс тактика звездных боев.
      – А у себя я прошел обычный курс подготовки, - сказал Паладин. - Как и Джеймс: понемногу всего.
      Стефан хотел что-то сказать, но незаметно подошедший сзади Ханнуан опередил его:
      – Как вижу, вы зря времени не теряли, - обратился он к Джеймсу и Паладину, едва заметно кивнув на сумки на их плечах. - Мне жаль прерывать вашу беседу, но посадка заканчивается и через пять минут посадочный модуль должен отчалить от корабля. Так что давайте попрощаемся и… и удачного пути, - добавил он, крепко хлопнув Джеймса по плечу.
      – Спасибо, сэр, - кивнул в ответ юноша, ощутив внезапную печаль, при мысли о том, что с этим кораблем, где он провел неполных четыре дня придется расстаться. Наверно, это потому, что здесь с ним впервые обошлись не как с мальчишкой, которым, по большому счету, он еще был, а как с настоящим мужчиной, на которого полагались другие. Пусть его вклад был не большим, пускай он и выполнял, скорее, роль статиста, но…
      Это и перевешивало все остальные соображения. Думая об этом, Джеймс внезапно понял, почему так странно вел себя Паладин - то, что у людей считалось признаком возбуждения, на самом деле было попыткой скрыть свои чувства под маской азарта и напускной веселости. Серигуанину тоже не легко доставалось расставание - и это делало его… ну что ли, более понятным и близким, а не просто представителем чужого и загадочного народа, недавно вошедшего в дружную семью Конфедерации.
      – Всего хорошего Джеймс, - протянул руку Стефан, дружелюбно улыбаясь. Шум вокруг них постепенно стихал, по мере того как последние пассажиры скрывались в темных недрах челнока. Над входной дверью посадочного модуля замерцали красные огни, и пронзительный вой сирены рассек воздух: посадка заканчивалась и всем посторонним следовало покинуть зону старта. Тряхнув в прощальном жесте руку Стефана,
      Джеймс шагнул в сторону пандуса, и у люка остановился, ожидая Паладина. Подхватив двумя руками свой багаж, а остальными двумя опираясь о перила пандуса, серигуанин скользящим шагом приблизился к Джеймсу и, повернувшись, в последний раз посмотрел на стоящих у барьера безопасности Стефана и Соло. Затем с шипением створка люка скользнула вниз, отрезая друзей от ангара "Корнаолиса" и стоящих там.
      Переглянувшись, и не говоря ни слова, молодые пилоты поспешили к своим местам, пробираясь среди багажа других пассажиров. Их места оказались в самом конце салона. И едва они уселись, челнок вздрогнул раз, другой, третий - и мягкий гул заполнил помещение: двигатели перешли из холостого в нормальный режим работы.
      "Ну вот, еще одно путешествие черт знает куда", - подумал Джеймс, поудобнее устраиваясь в кресле. В этот момент посадочный модуль, отделившись от "Корнаолиса", по пологой дуге понесся вниз к третьему спутнику системы Мотор.
 

Глава 7.