Решительной походкой девушка направилась к столу, взяла один листок из стопки прекрасной бумаги и заглянула в наполненной сухим чернильным порошком изогнутый рог.

Подлив в рог из кувшина немного воды, она обмакнула перо и написала письмо, потом вызвала лакея и приказала доставить его господину Сандро. Все сделанное показалось самой Лауре довольно странным, но неожиданно, на несколько минут, она ощутила себя хозяйкой роскошного поместья и эта роль пришлась ей по вкусу.

Лаура опустилась на кровать. Пусть все волнения и тревоги уходят побыстрее! Просторное ложе в Доме Свиданий, на котором она, мучимая бессонницей, пыталась, зачастую напрасно, хоть ненадолго уснуть, предназначалось больше для показного великолепия, нежели для удобства, а белое взбитое покрывало лишь прятало свалявшийся матрас. Но здесь, в загородном доме Кавалли, все служило другому — полному комфорту.

Матрас мягко подался, стоило девушке прилечь, и тотчас же ее окутал аромат лаванды. Простыни не из грубого полотна, а из шелка, настолько дорогой ткани, что Лауре даже стало немного стыдно нежиться в такой постели — немного, совсем немного…

Опустив голову на огромную подушку, набитую, судя по всему, лебединым пухом, она погрузилась в блаженный сон.

В восемь часов утра следующего дня послание оказалось в руках Сандро. Еще до того, как в глаза ему бросилась прекрасно выписанная витиеватая буква «Л» внизу страницы, он знал, что письмо от Лауры. Почерк с причудливыми завитками и росчерками выдавал неукротимый дух девушки. В каждом касании пера ощущался необыкновенный талант миниатюриста.

Однако Сандро не собирался выполнить просьбу, содержавшуюся в письме. Прислала ему повестку! Даже дож всегда выражал свои приказания в более вежливой форме!

Сандро прочел письмо еще раз: «Вам надлежит встретиться со мной в вашем кабинете в девять часов утра. Л.» Это просто откровенный, неприкрытый вежливыми словами и милостивыми оборотами приказ! Ни уважительного приветствия, ни заверяющего в дружеском расположении прощания… Но Страж Ночи, даже в ссылке, не станет подчиняться приказам восемнадцатилетней девчонки.

Пальцы уже комкали оскорбительное послание, когда внутренний голос подсказал Сандро, что это подлинное произведение искусства, и к тому же… первая записка, присланная ему Лаурой! Может, стоит ее сохранить?.. Смущенный такими противоречивыми чувствами, Сандро сунул листок в карман бархатного камзола, покачал головой и поспешил в кабинет.

Резные двери оказались слегка приоткрыты. Бесшумно ступая по толстому турецкому ковру, захваченному им несколько лет назад на корабле пиратов, Кавалли вошел в кабинет. К его полной досаде и неожиданной радости, Лаура уже была здесь.

Как и при первой их встрече, она, стоя у окна, не сразу заметила его, но на этот раз — слава Господу, всем святым и апостолам! — девушка была совершенно одета, даже, пожалуй, с излишней скромностью. Сандро узнал на ней старенькое платье своей дочери Адрианы. Та носила его, когда ей было шестнадцать.

Как обычно, Лаура находилась в движении. Даже стоять у окна спокойно она не умела: девушка сейчас раскачивалась в такт музыки, которую хотел бы услышать и Сандро.

Что же такое особенное она увидела за окном? Что заставило ее упиваться полнейшим восторгом?

Кавалли знал: из окна видны сады и виноградники, в это время года фруктовые деревья кажутся облаками из розовато-белых цветов; с мотыгами на плечах к полям, должно быть, уже тянутся работники; женщины в фартуках и платках трудятся в огородах, окаймленных полосками невысоких кривоватых оливковых деревьев…

Работы в поместье шли уже полным ходом, что внушало хозяину приятное чувство удовлетворения, но никак не восторг.

С внезапным раздражением Сандро спросил:

— Что вы здесь делаете?

Лаура обернулась, на лице засияла теплая, как солнце, улыбка. Девушка выглядела посвежевшей, отдохнувшей и даже аккуратно причесанной, если бы не разметались слегка по плечам длинные шелковистые волосы.

Такая юная!.. невозможно юная… безумно юная… И она в ту памятную ночь чуть не стала его любовницей…

— Вы пришли рано, мой господин, — сказала Лаура, оставляя его вопрос без ответа. — Я не ожидала, что вы придете так рано.

— Рано? Для чего?

— Для нашей встречи.

— Я не намеривался встречаться с вами в своем кабинете в девять.

— Знаю. Ведь я всего лишь… посторонний человек. Потому-то я и решила прийти первой. — Она вытащила из кармана фартука мягкую булочку и протянула ему:

— Вы уже позавтракали?

Сандро всегда, где бы он ни находился, завтракал в шесть утра разбавленным вином и твердым сыром, а после уже не ел до самого обеда.

На безукоризненно чистый ковер упали хлебные крошки.

— Уберите, — велел он.

Лаура пожала плечами и откусила.

Раздражение Сандро нарастало.

— У меня дела, простите, уделить вам много времени я не смогу.

Девушка рассмеялась.

— Вы так просто от меня не отделаетесь, мой господин!

Сандро уступил. Не слишком ли легко?

— Хорошо! Итак, зачем вы хотели меня видеть?

— Может, мы прогуляемся, а заодно и поговорим? Такой чудесный день! Мне хочется осмотреть окрестности.

Он согласился только потому, что на полу оставались крошки.

Они прошли через сад и побрели к пастбищу. Лаура шла слишком медленно и отставала всякий раз, когда Сандро забывался и переходил на свой обычный шаг. Он делал вид, что не замечает ее босых ног, скользящих по свежему клеверу, не замечает развевающихся на ветру волос, не заме…

Но он все замечал. Замечал, будь она трижды проклята!

Наконец, устав от беспричинного раздражения, он остановился и облокотился на ограждение пастбища.

В тени большого дерева паслись несколько коров и бык.

— Может, перейдем к делу?

— Почему бы и нет?

Лаура взобралась на ограждение и уселась поудобнее, подтянув ноги. Она откинула назад голову, предоставив ветерку обвевать ее тонкую нежную шею.

Сандро сердито уставился на коров. Три из них недавно отелились. Сейчас они терпеливо стояли, ожидая, когда насытятся телята, жадно припавшие к вымени.

— Ну? — не выдержал он.

— Дело касается Ясмин и Джамала.

— Что же случилось?

— Я беспокоюсь о Ясмин.

— Но почему? Сама она, вероятно, была рада покинуть Дом Свиданий.

— Да, но ведь теперь Джамал — хозяин Ясмин!

— Он человек справедливый и не обидит ее.

— А владеть ею — разве не обижать?

Лаура посмотрела на Сандро с отвращением.

— Я хочу, чтобы вы убедили Джамала отпустить Ясмин на свободу, — непреклонным тоном произнесла девушка.

— Он этого не сделает.

— Но почему?

— Потому что Джамал любит Ясмин.

Глаза Лауры наполнились слезами.

— Он любит, но все-таки держит ее в рабстве, причиняя тем самым ей несказанную душевную муку?… Не понимаю я мужчин!

«Интересно, — подумал Сандро, — а что сказал бы его лучший и единственный друг, если бы узнал, что именно он обсуждает с художницей, обожающей совать нос в чужие дела?»

— Джамал боится потерять Ясмин.

— О, Боже! — Лаура взмахнула руками и чуть не свалилась с ограждения.

Сандро рванулся к ней и опомнился, когда осознал, что крепко обнимает девушку за талию.

— Спасибо, — поблагодарила Лаура. — Вы были очень любезны, поддержав меня, но сейчас… отпустите же!

Сандро смутился и опустил руки.

Лаура пристально посмотрела на него.

— Есть ли на свете создания более глупые, чем мужчины?

— Да, — парировал Сандро. — Женщины.

Девушка мило сморщила носик.

— Позвольте мне не принимать ваше замечание всерьез.

— Как хотите, но ваше принять всерьез я тоже не могу.

— Неужели Джамал, действительно, верит, что будет счастлив, удерживая любимую женщину в рабстве? Ведь отношения между двумя любящими сердцами могут основываться только на равенстве! Как ему это не понятно?

Рассуждения Лауры показались Кавалли не по возрасту мудрыми и зрелыми.

— Он полагает, что потерял всякое право мечтать о счастье в тот день, когда его захватили турки и отрезали язык.

— Так пусть ваш секретарь знает, что Ясмин отчаянно жаждет его любви! Но она не примет Джамала, пока будет рабыней этого африканца.

— Тогда они оба в безвыходном положении, но это их дело, а не ваше!

— Ах, перестаньте, мой господин! Подлинное чувство всегда отыщет лазейку в самом безвыходном положении! Или вы не верите в волшебную силу любви?

К своему стыду, он верил. Вот и сейчас волшебным образом он видел совсем не то, что было у него перед глазами…

Сандро жадно смотрел на девушку. Он видел ее лежащей на траве, обнаженной, с распущенными по ковру сладкого клевера волосами… губы заалели от его поцелуев, глаза затуманились желанием…

— Они сами решат, как им быть, — заявил он, ставя ногу на нижнюю перекладину ограждения, чтобы скрыть, как бурно отозвалась плоть на краткую, но столь яркую фантазию.

Общепринятым считается, что желание мужчины угасает постепенно. Сандро терпеливо ждал, когда же напряжение начнет слабеть, но ничего подобного не происходило. Да и вообще, кто только придумал эти рейтузы! Несмотря на наличие гульфика, эта часть одежды, больше подходящая, пожалуй, женщинам, совсем не дает мужчине возможности помечтать, выдавая самые сокровенные чувства. Но сейчас гульфик Сандро даже самой воспитанной девушке трудно было не заметить.

— Решение может быть только одно, — сказала Лаура, болтая ногами и не замечая, к счастью Сандро, замешательство собеседника, — Ясмин примет любовь Джамала, как только сравнится с ним в положении.

— А он-то полагает, что из-за своего физического недостатка будет вынужден смотреть на нее снизу вверх.

— Ясмин в восторге от этого недостатка! Проведя столько лет в публичном доме, она очень устала от болтовни мужчин!

— Прекрасно! Но как убедить в этом Джамала?

— А вы прикажите ему, как это обычно делаете.

Лаура явно насмехалась над ним.

— Как чудесно мы все придумали! — воскликнула она.

— Да… чудесно, — ответил Сандро. — Ладно, он уступит ей в этом, я надеюсь.

Лаура задумалась.

— Почему же для нас с вами не находится такого простого решения, мой господин?

— Не понимаю, о чем вы?

— О, вы все понимаете! — улыбка вернулась на лицо девушки. — Только не хотите признаться в этом!

Ее внимание привлекли животные.

— Послушайте, а этот бык не досаждает коровам?

— Нет, он слишком старый для этого. Уже и не мечтает о молодых телках! Я подумываю, не отдать ли его не бойню.

— Не смейте! Он удивительный!

— Да на что же он годен? — Сандро в недоумении посмотрел на быка.

Лаура с восторгом разглядывала покрытую шрамами шкуру животного и его рога, один из которых был сломан…

— У него есть характер! Он такой привлекательный! Разве вы не видите его красоты, мой господин? Правда, не видите?

«Я вижу, как ты красива!» — кричало сердце Сандро.

— Нет уж, истинная красота не в этом старом быке, давно пережившем свои лучшие годы. Надо хотя бы из жалости его прикончить.

— Что?!

Лаура довольно сильно толкнула собеседника локтем в плечо. Должно быть, что-то в голосе или в выражении лица выдало Сандро, потому что девушка озорно ему подмигнула:

— Но о быке ли вы говорите, мой господин?

Разум требовал: «Сандро! Отойди! Отвернись! Не смотри на нее…» Но прекрасные глаза Лауры, согретые глубоким сочувствием, вытянули из глубины его души слова, которые никогда раньше не срывались с обычно сурово и плотно сомкнутых губ.

— Может, вы и правы… Да, я бык! И это мое стадо! Вон те четыре, не такие уже юные, но все еще молодые коровы — мои любовницы, а вот это пастбище — моя Венеция… И я в самом сердце… Венеции. Я всегда любил свое пастбище и всегда знал, что я призван его охранять, чтобы оно заслуживало название — Наиспокойнейшее. И до сих пор я всегда хорошо понимал, кто я такой: Страж Ночи! Но теперь… теперь я бык.

Лаура оказалась рядом с Сандро. Он и не заметил, когда девушка соскользнула на землю. Ее руки обвили его шею, она прижалась к нему и подалась вперед, чтобы поцеловать.

Ошеломленный столь дерзкой выходкой, Сандро отпрянул.

— Перестаньте! Ничего этого мне не нужно…

В пристальном взгляде Лауры затаилась обида.

— А что тогда вам от меня нужно?

— От вас? Ничего. Мне достаточное удовольствие приносит работа, и только она дает возможность выразить себя.

— А моя работа — живопись и я тоже люблю ее до безумия. Только вот вы не позволяете… — девушка смутилась.

— О чем это вы?

— Вы обещали позволить мне заниматься живописью в вашем загородном доме, но я что-то не вижу нигде ни моих красок, ни кистей, ни мольберта…

Сандро хотел улыбнуться. Он полагал, что любопытство, которым наградила Лауру природа, приведет ее в обсерваторию, за одну ночь превращенную армией слуг при его личном участии в мастерскую художника.

— Идемте!

Кавалли резко повернулся.

На обратном пути к дому девушку раздражала молчаливость ее спутника, но она испытывала к нему уважение за сдержанность, ведь, наверное, его задело за живое открытое сравнение с быком.

«Интересно, что он задумал?» — размышляла Лаура. Хотя Сандро и заявлял, что любит во всем порядок и размеренность, ему частенько удавалось удивить ее непредсказуемостью.

Девушка шла за ним по лестнице в незнакомую часть дома. Ее внимание привлекали мраморные стены и резные двери. Наконец, они остановились у одной из них.

Сандро открыл дверь и Лаура, переступив порог… застыла на месте с открытым от изумления ртом, не в силах вымолвить ни слова. Ей показалось, что это сон!

Такой мастерской не было и у самых великих художников: большая комната пятиугольной формы, высокие стены, прозрачные стекла окон, вместо потолка — стеклянный купол, через который в мастерскую, казалось, вливается само небо…

Три мольберта, и на каждом ее картина! Невысокие столики уставлены красками.

Но больше всего поразил девушку вид за окном: покрытые виноградником холмы, сады, лужайки, пастбища со знакомым старым быком… Лаура обхватила себя руками за плечи, хотя ей хотелось обнять Сандро.

— Мой господин, — прошептала она, — да благословит вас Господь! Это самая чудесная, самая… — девушка замолкла, глядя на Сандро.

Кавалли слегка улыбался, наблюдая за ней. Его глаза искрились радостью. И каким же красивым показался он ей в эту минуту! Сколь приятно ему было видеть ее восторг!

Неожиданно Лаура бросилась Сандро на шею. Чувства, сдерживаемые так долго, наконец, прорвались.

— Я люблю тебя!

Лаура целовала его лицо, не давая ему опомниться и не позволяя ответить.

— Знаю, ты не желаешь меня как женщину, но я хочу тебя и верю, как бы ты не противился, я останусь в твоей жизни, в твоем сердце, в твоей памяти… навсегда.

— Боже! Прекратите!

Кавалли горестно вздохнул и отстранился, его лоб блестел от пота.

— Не говорите глупостей, Лаура.

— Но…

— Я ценю вашу благодарность, однако… — сдержанно произнес Сандро.

Нет, она никогда не узнает, чего ему стоило ее оттолкнуть!

— Я всегда стремлюсь позаботиться о своих гостях и рад, что мастерская вам понравилась, — закончил он.

— Здесь я напишу свои самые замечательные картины! — восторженно пообещала художница.

Девушка прошла к столу, где лежали карандаши и бумага. Когда она обернулась, в комнате уже никого не было.

Лаура выбежала в коридор — пусто! Только на лестнице внизу раздавались уверенные шаги Кавалли.

Девушка вздохнула и прислонилась к стене. Какой странный, удивительный, ужасный, несносный человек! Ну и ладно! Она раздосадованно захлопнула дверь и даже для пущей надежности задвинула металлический засов, затем сорвала с крючка халат для работы и повязала косынку.

Подойдя к мольберту, художница посмотрела на холст, пока еще чистый — нанесен был лишь фон. На этом холсте Лауре хотелось написать пейзаж. Согласно требованиям Академии, художнику необходимо было среди прочих живописных работ представить на суд и пейзаж.

— Ну его! — она подошла к столику и принялась смешивать краски.

Лаура работала упорно и настойчиво, как никогда. Колорит был очень необычен, в картине преобладали черно-коричневые, огненные, красные цвета.

Выбрав понравившуюся ей беличью кисть, художница повернулась к полотну и посмотрела на холст, будто перед ней стоял ее заклятый враг — Сандро Кавалли!

Сначала, как ее учил маэстро, нужно было сделать набросок углем. Но художественное чутье подсказывало ей не расходовать впустую драгоценное время, ведь эту работу Академия все равно никогда не примет даже к рассмотрению.

Однако все доводы разума были несколько минут назад разрушены Стражем Ночи. Художница не слышала голоса рассудка. Она уступала порыву и приготовилась излить на холст всю свою душу.

Прочь колебания! Девушка подошла к мольберту поближе. Она больше ни о чем не думала, совершенно отдав себя во власть ощущений.

Кистью она резко наносила мазки на холст. Лаура избегала нежных, мягких тонов, которыми раньше всегда восхищалась. Она погружала кисть в темные, ненавистные ей прежде краски. Полный беспорядок в построении композиции и отказ от всех правил наполнил ее опасным и жгучим желанием власти. Кисть металась по полотну, словно наделенная собственной волей.

Лаура работала, скорее как скульптор, резцом, нежели как художник, и краски не ложились на холст плоским мазком, а приобретали объемную форму.

В таком иступленном порыве она проработала несколько часов. Кто-то стучал, но Лаура так резко ответила, что стук больше не возобновился.

Девушка не ощущала течения времени и не чувствовала усталости. Только когда лучи солнца на полу окрасились в красно-золотистый тон и вытянули в длину все тени, она отбросила кисть.

Ее остановила не надвигающаяся тьма. С закрытыми глазами Лаура могла бы писать картину, доверившись подсказке ощущений, обострившихся под влиянием половодья охвативших чувств.

Она остановилась потому, что работа была…

завершена. Внезапно на нее навалились слабость и опустошенность. Девушка сложила кисти и отступила, рассматривая свое творение.

Картина получилась мощной, живой, образной, волнующей.

— О! Боже! — прошептала Лаура, изумленная тем, что излилось из самых глубин ее души. — Что я наделала?