Часом позже Юлиана стояла на солнечной веранде и смотрела в окно в яблоневый сад, огороженный высокой кирпичной стеной. Майский сад был весь в цвету. Лунакре – странное и прекрасное место. Нужно будет получше рассмотреть этот дом. Каждое крыло дома заканчивалось фронтоном, вокруг дома располагались крытые галереи и зубчатые парапеты. И территория вокруг дома также была необычной. Юлиана уже успела заметить, по крайне мере, три отдельных сада, огороженных стенами. Вдали, на западе, угрожающе темнели леса. Ухоженные цветники террасами спускались к реке. Она села на подоконник, подтянула колени к груди и подставила лицо солнцу. Да, поместье было странным и в то же время прекрасным, как и его хозяин. Давным-давно бабушка рассказывала ей сказку о Ставре, заколдованном принце, которого заточили в лесном царстве. Спасти его мог только поцелуй принцессы, полюбившей его.

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – раздался в дверях гневный голос.

Юлиана замерла. Ей стало стыдно. Оказывается, она сидела с закрытыми глазами, прижав пальцы к губам, представляла в грезах волшебный поцелуй. Стараясь сохранить достоинство, она соскочила с окна и поправила юбки.

Стивен, одетый в те же самые короткие штаны и камзол, в которых был накануне вечером, стоял в дверях. Легкая золотистая щетина покрывала щеки и скулы, смягчая резкие черты его лица.

Светлые волосы были слегка взлохмачены, будто он водил по ним своими длинными пальцами. Эта небрежность придавала ему соблазнительное очарование, от чего дыхание Юлианы участилось, а щеки вспыхнули.

Юлиана вдруг поняла, что Стивен не ложился спать этой ночью, и это неприятно поразило ее. По-видимому, он развлекался с одной из тех девушек, о которых так многозначительно намекал прошлым вечером.

Юлиана постаралась погасить тревогу в душе. Если он привык кутить каждую ночь, то это его дело. Глупо было бы переживать из-за этого.

– Моя дорогая, – сказал барон мрачным голосом, – ты не ответила на мой вопрос.

– Привезли товары из Лондона, – она указала на широкий низкий стол, – я приняла их и отправила возницу на кухню поесть. Мой госп... Стивен, – она отважно произнесла его имя, – для чего все эти вещи?

– Это тебя не касается. – Плечи его были напряжены, глаза холодны и непроницаемы. – Ты можешь идти.

Юлиана решила не обращать внимания на крутой нрав барона. Вместо этого она достала из шкатулки костяной свисток и дунула в него.

– Что это? Для пастухов, наверное? – Прежде чем Стивен успел ответить, Юлиана сняла легкую накидку с клетки, в которой сидела ярко-красная канарейка. – А это что... дополнение к вашей голубятне? – Затем она начала листать небольшого формата толстую книгу с яркими иллюстрациями. – Я не очень хорошо читаю по-английски. Может быть, вы расскажете мне, о чем эта книга? А это что? – Она потянулась за коробочкой, сделанной из разных кусочков дерева.

Сильная мужская рука вырвала у нее коробочку.

– Ты закончила? – произнес Стивен угрожающим тоном.

– Эти детские игрушки... – сказала она, стараясь не показывать страха. – Я только хотела спросить...

Стивен зашагал по веранде, поднимая сапогами пыль с пола.

– Я увлекаюсь изобретательством. И мне интересно изучать изобретения других. Не надо искать какой-то другой смысл в этом.

– Понимаю, – Юлиана, действительно, понимала. Несомненно, игрушки предназначались для детей из соседней деревни. У Стивена де Лассе, такого сурового с виду, золотое сердце.

Испытывая желание поозорничать, она взяла маленькую тростниковую дудочку и подула, закрывая пальцами дырочки, чтобы разнообразить звук.

– Перестань, – Стивен пересек комнату и остановился рядом с Юлианой, глядя на нее сверху вниз.

Девушка продолжала играть на дудочке. Пусть лучше он на нее разозлится, чем терпеть его холодное безразличие. Она наиграла мелодию старинной русской песни о вишневом дереве.

– Перестань, – повторил Стивен, но она опять проигнорировала его слова. Было что-то волнующее в его близости и в странном неуверенном выражении лица.

– Черт возьми, Юлиана, – он схватил за запястье и поднял ее руку вверх.

И внезапно она ощутила его близость. Еще никогда она не находилась так близко к своему мужу. Девушка слышала его дыхание у своей щеки. Он стоял настолько близко к ней, что она уловила запах его одежды. Настолько близко, что Юлиана видела морщинки, веером расходящиеся от светлых глаз.

Она смотрела на него, чувствуя, как бешено бьется ее пульс под его крепкими пальцами. И внезапно Юлиана поняла: он тоже поражен, его тоже охватил жар. И он тоже все понял.

«Что понял?» – спросила она себя. Он понял, что испытывает к ней влечение. Эта догадка пронзила ее сердце, словно стрела, выпущенная из лука.

– Стивен? – прошептала Юлиана.

Какое-то мгновение он, казалось, был в нерешительности, охваченный тем же невыносимым напряжением.

Его четко очерченные, неулыбающиеся губы скривились, он наклонил голову, золотистые волосы упали вперед и почти коснулись бровей Юлианы.

Ближе, еще ближе, они уже ощущали дыхание друг друга на своих губах. Юлиана замерла в трепетном ожидании. Внезапно Стивен вырвал дудочку из рук девушки и быстро отступил назад.

– Я сам распакую свертки, – резко произнес он. – Тебе не стоит этим заниматься. И впредь, баронесса, знайте: товарами и почтой буду заниматься я сам.

И он быстро покинул веранду.

Юлиана подбежала к двери веранды и осторожно выглянула.

Стивен стоял в узком полутемном проходе, прислонившись к каменной стене. Голова откинута назад, глаза закрыты, зубы плотно сжаты. Его поза выражала такое отчаяние, что Юлиана почувствовала: она вторгается во что-то очень личное и отпрянула от двери.

Сегодня утром ей удалось кое-что узнать о своем муже: он хотел ее. Ему не удалось скрыть это.

Сквозь сон до Стивена донеслись какие-то странные звуки. Кто-то громко рыдал, в голосе слышались ужас и отчаяние. Он не сразу понял, откуда доносится крик. Накануне вечером Стивен выпил много сухого белого вина, чтобы забыть выражение застывшей боли в глазах Юлианы. Сознание медленно возвращалось к нему.

Вот это и случилось. Уже много лет он боялся, что наступит такая ночь. И в то же время страстно желал этого. Наконец кончится невыносимо долгое ожидание и неопределенность. Наконец, он сможет...

– Нет, – отчаянный громкий протест сорвался с его губ. Стивен, отбросив одеяло, соскочил с кровати, босые ноги коснулись холодного каменного пола. – Нет, пожалуйста... Боже мой, не надо... – Стивен схватил кожаные штаны, надел рубашку из батиста и, несколько секунд спустя, уже бежал по темному проходу из своей спальни.

Он надеялся встретить по пути Нэнси Харбут и от нее узнать страшную новость...

Плач раздался с новой силой, и он бросился дальше по проходу в спальню жены.

Сон и похмелье прошли окончательно. Плачет Юлиана, его цыганка-жена, к которой он впервые почувствовал влечение вчера вечером. Два противоположных чувства охватили его: облегчение и раздражение, когда он вошел в спальню Юлианы.

Гортанный крик наполнял всю комнату. Ее верный страж, собака, стояла посреди комнаты и недобро смотрела на Стивена.

Стивен так глянул на нее, что собака отвела глаза, а затем легла на пол, давая ему пройти.

На мгновение Стивен застыл в неподвижности, не зная, что делать. Тусклый лунный свет, как в сказке, струился в открытое окно и падал на красиво задрапированную постель, создавая сказочную атмосферу в комнате.

Юлиана жила в Лунакре только неделю, но ее присутствие уже нанесло отпечаток на владения Мэгги. Приятный аромат лаванды наполнял воздух. Повсюду в беспорядке лежали ее платья и белье, старинная лютня была аккуратно поставлена в угол.

Стивен отметил это сразу же. Он стоял, ошеломленный, оглушенный плачем и стонами, идущими с постели жены.

Хотя она говорила на иностранном языке, сердце его сжималось, так как ему понятен был смысл се слов. Во сне Юлиана произносила слова, полные глубокого отчаяния и безнадежности. Это была мольба сердца, желающего излечиться.

Моля Бога, чтобы собака не тронула его, Стивен быстро пересек комнату и подошел к постели. Его большая рука коснулась показавшегося из-под одеяла плеча.

Юлиана съежилась, как ребенок, дрожащий на холоде. Девушка крепко обхватила себя руками. Ее вид вызывал жалость у Стивена. Беспомощно выругавшись, он крепко прижал Юлиану к себе. Стивен почувствовал тепло ее тела, бешеное биение сердца, Горячие слезы Юлианы капали на его рубашку.

– Тише, – прошептал он, уткнувшись в ее волосы. Его губы касались шелковистых прядей, он вдыхал их тонкий аромат. – Тише, Юлиана, пожалуйста. Это просто ночной кошмар, и ничего больше. Ты в безопасности.

Она проснулась и вскрикнула от удивления.

– Стивен?

Почувствовав смущение и неловкость, он отстранил ее от себя и посмотрел ей в лицо. Ее глаза были широко раскрыты, щеки мокры от слез.

– Я услышал твой плач, – объяснил Стивен сдавленным голосом, стараясь говорить спокойно – Я хотел успокоить тебя, прежде чем ты разбудишь весь дом.

– О-о, – пышным рукавом ночной рубашки она вытерла слезы. – И Павло не попытался остановить тебя?

– Этот зверь обожает меня, – солгал Стивен, но затем сказал правду. – Думаю, он понимает, что я не причиню тебе вреда.

Юлиана кивнула.

– Извини, что разбудила тебя.

– С тобой сейчас все в порядке? – Он почувствовал, что ему нужно как можно быстрее уйти из ее спальни. Такая интимность слишком опасна для него – в темной комнате, в постели с Юлианой, нежной и теплой, слегка сонной и такой уязвимой.

– Да, – ответила она, но голос ее был хриплым, большая слеза упала Стивену на руку, когда он поднимался, чтобы уйти. Стивен протянул руку и приподнял пальцами подбородок Юлианы. Он знал: нужно бежать отсюда, но не мог оставить в беде несчастное создание.

– Все прошло, Юлиана. Мы в безопасности. Это тебе приснилось.

– Но я вижу все, как было на самом деле, – прошептала Юлиана. – Я отчетливо вижу все, что произошло той ночью с моей семьей, слышу голоса.

– Какие голоса?

– Я вижу пожар, – девушка задрожала снова, – слышу топот копыт, страшные крики, вижу огонь, вырывающийся из окон...

– Из окон?

– Да, из окон нашего дома в Новгороде. Это дом моего отца, – Юлиана вскинула голову, на лице появилось высокомерное выражение. – Наш дом был настолько великолепен, что Лунакре-Холл, по сравнению с ним, лишь жалкое крестьянское жилище.

Стивен почувствовал некоторое разочарование. Юлиана продолжала фантазировать, чтобы снова выдвигать свои несуразные, невероятные претензии. Еще одна ниточка в паутине лжи.

– Во сне я вижу снег, – продолжала она, не замечая его скептицизма и, казалось, не реагируя, на его прикосновение, его руку, которая гладила ее шею, плечо. – Огонь бросает кровавые тени на снег. И затем – мою семью: все вышли на крыльцо. Вспыхивают лезвия мечей. Мой жених Алексей с кем-то сражается.

Ее жених? Стивен открыл было рот, чтобы спросить об этом Алексее, но она не дала ему ничего сказать.

– Лезвия мечей кажутся красными в свете огня. Мой брат кричит от боли. Первый удар не был смертельным для него, но...

Голос ее задрожал, и она закрыла лицо руками.

– Они рубили и рубили... и сдавленные стоны... пока голоса совсем не стихли. А потом в конце, когда Ласло схватил меня и не пустил... – голос ее оборвался. Казалось, она говорила через силу: – Я увидела, как Алексей упал. Тот, кто всем заправлял, отдал приказ искать меня. И вдруг из темноты выскочил Павло.

– Павло?

Она кивнула.

– Он вырвался из псарни. Это очень умная собака, она самоотверженно защищает своего хозяина.

Стивен убрал прядь волос с лица Юлианы. Какие мягкие у нее волосы, какие душистые.

– Я это заметил.

– Все остальное в моем сне очень запутано. Я вижу, как прыгает Павло. Слышу приглушенные голоса. Ругательства. Рев огня заглушает голоса, слышится ржание лошадей, вой собак. Павло лает, и человек оборачивается. Он не замечает меня, и я жду, хочу увидеть лицо убийцы.

Стивен перестал дышать. Невольно он увлекся рассказом девушки, вместе с ней переживая ужасные события. Сон это или не сон, но рассказ захватил его.

– Ну и что дальше?

Юлиана вздохнула и прижалась лбом к его плечу.

– А дальше ничего. Сон всегда заканчивается одинаково: вспышка пламени, и я просыпаюсь.

– И ты не видишь лица этого негодяя?

– Я всегда просыпаюсь прежде, чем увижу лицо убийцы.

– И часто тебе снится этот сон?

– Сначала, когда после гибели близких я бежала из Новгорода, он снился мне каждую ночь. А теперь не так часто. Но все это – как открытая рана. Я чувствую себя совсем беспомощной. Я все потеряла, – Юлиана сжала руку Стивена. Ее ладонь была прохладной и влажной от пота. – Это ужасно.

– Да, Юлиана, – Стивен погладил свободной рукой ее по голове, прижимая к своему плечу. Он не знал, верить рассказу девушки или нет.

– Мне страшно, Стивен. Раньше всегда рядом был Ласло, он мог меня успокоить. А сейчас я одна. Совсем одна.

– Ты не одна, – неожиданно для себя ответил он. – Я рядом, Юлиана.

При этих словах ее напряженность стала проходить, и это удивило его. Оказывается, простые слова и успокаивающие прикосновения могут облегчить страдание. Он не догадывался об этом раньше.

– Останься со мной, – прошептала Юлиана, останься со мной, пока я буду спать.

Ее просьба ошеломила Стивена, и он забыл об осторожности. Не понимая сам, что происходит, он вытянулся на постели рядом с Юлианой. Укрыв одеялом, Стивен крепко притянул ее к себе. Щека Юлианы прижалась к груди мужа, подбородок Стивена легко касался ее головы.

Он убеждал себя, что это ненадолго, только пока девушка успокоится и уснет.

Но прошел час, а Стивен не уходил.

Юлиана мирно спала, ее дыхание касалось его шеи, тонкая рука обнимала его за талию, стройная ножка легла на его бедро.

Стивен старался не думать о том, что он находится в постели с прекрасной женщиной. И женщина эта – его жена. У него есть полное право целовать и касаться ее, скользнуть рукой под ночную рубашку и... Он заставил себя прервать мечты, и это усилие далось ему с болью. Как давно он не касался нежной женской груди. Как давно он не слышал рядом с собой дыхание спящей женщины. Как давно он не испытывал такого жгучего желания.

Юлиана крепко и спокойно спала, а Стивен не мог уснуть: болезненное напряжение охватило его.

Черт возьми! Ему нужно было уйти, как только она проснулась. Какое ему дело до ее слов. Стоит ли успокаивать женщину, на которой женился против своей воли? Он не должен испытывать такое сильное влечение к цыганской девушке.

Чтобы как-то отвлечься от страстного желания, он стал обдумывать ее рассказ. То же самое она рассказывала королю и придворным.

Тогда ее рассказ всем показался плодом цыганского воображения.

Луна освещала комнату, на столике рядом с кроватью что-то сверкнуло. Ее брошь.

Протянув руку, он взял брошь в форме креста. Брошь показалась довольно тяжелой. Жемчуг, украшавший брошь, был гладким и круглым, как стеклянные бусинки. В центре броши находился крупный рубин с многочисленными гранями. И блеск его был таким же таинственным, как и сама Юлиана. Сначала он предполагал, что это подделка или, в крайнем случае, что это не рубин, а гранат, хотя гранат тоже драгоценный камень, но не такой редкий. А сейчас Стивен засомневался.

Он поднял брошь выше, чтобы лучше рассмотреть ее при свете луны, и увидел кровь и огонь: то, что преследовало девушку в снах.

Если это настоящий рубин, тогда она или опытная воровка, или все, что она рассказала, правда, и девушка потеряла семью и состояние в этой трагедии.

Удлиненная часть креста слегка изгибалась в конце, и с внутренней стороны Стивен нащупал крошечный затвор с петелькой. Открыв петлю, он обнаружил, что брошь разделилась на две части. К своему изумлению, он обнаружил внутри крошечный острый кинжал.

Заинтригованный, Стивен рассматривал небольшое лезвие, а затем снова вставил кинжал внутрь. Ощупывая гладкую поверхность броши, он почувствовал в одном месте шероховатость. Повернув брошь к свету и вглядевшись в ее золотую поверхность, он увидел какие-то диковинные знаки или буквы, напоминающие древние письмена. Дрожь прошла по его телу. Брошь вызвала в нем страшные чувства – он подумал, что это предзнаменование.

Стивен положил брошь на стол. Юлиана пошевелилась и прижалась к нему теснее.

«Не давай волю чувствам, – говорил он себе. – Обдумай все получше».

Что в ней особенного? Юлиана была похожа на рубин, играющий на свету всеми своими гранями.

Сначала она была для него только воровкой, затем девушкой, рассказывающей небылицы. Она хорошо говорит по-английски, но испытывает трудности с чтением. Ее французский был безупречен, она продемонстрировала это во время визита Джонатана. Умелое обращение девушки, выросшей среди бродячих нищих, с домашними слугами казалось странным.

Неужели Юлиана научилась всему этому благодаря дару подражания?

Стивен повернулся к жене, крепко прижал ее к себе и, засыпая, спрашивал себя, кого же он держит в своих объятиях?