- Да, мадонна, конечно, я слышала.
      - А, об этом они расскажут, но умолчат обо всем остальном! Я поведаю вам эту жуткую правду, которая кроется за тонкой позолотой фальшивого блеска. Проституция - это образ жизни, который соблазняет молодых и убивает старых. Вы слышали о "трентуно"?
      - Тридцать один?
      Лаура смущенно покачала головой.
      - Мерзкое развлечение мужчин! - зло бросила Империя. - Иногда из мести, порой ради извращенного удовольствия, мужчины, числом тридцать один, похищают и насилуют женщину. На мою долю "трентуно" выпадало не раз.
      - О, Боже! - Лаура закрыла глаза от ужаса. - Меня это не ждет!
      - Тебя об этом никто не спросит, когда мужчины решат развлечься таким образом. Сейчас ты, наверное, принимая посетителей в заведении мадонны дель Рубия, воображаешь себя королевой, устраивающей приемы. Мужчины бросают к твоим ногам золото и бриллианты. Но что ты сделаешь, когда они откажутся платить? Попробуешь положиться на милость прежних любовников? Станешь унижаться и вымаливать хоть одно сольдо, чтобы оплатить счета за дорогостоящую роскошь? А налоги? Ты ведь должна будешь платить налоги! Иначе окажешься в тюрьме! Мужчины дают только то, что потом отнимают. Они приносят тебе в дар привязанность и любовь, но забирают свое расположение, когда устают от твоих ласк. Однако кое-что они все-таки оставляют.
      Империа замолчала, и Лаура произнесла:
      - Не уверена, что понимаю, о чем вы.
      Старуха опустила ее руку.
      - Дети! Они оставляют тебе детей.
      Лаура изумленно уставилась на Империю.
      - У меня их было шестеро, все дочери, и все они умерли. Первые четыре не дожили даже до годовалого возраста. Двоих я продала. Да! Я продала своих дочерей человеку, который намеривался удовлетворить с ними свою похоть. Ты думаешь, что никогда не дойдешь до такой степени отчаяния, никогда не падешь так низко, чтобы продать своих родных детей ради того, чтобы самой выжить? Не зарекайся!
      Лаура верила, что любая женщина может дойти до крайней черты нравственного падения, все зависит лишь от того, насколько жестока будет к ней судьба. Ее собственная мать поступила именно так, и именно по этой причине Лаура решила никогда не рожать детей.
      - Нищета, которая поразит тебя после многих лет роскоши, окажется похожей на безумие, она будет жечь тебя, съедать изнутри. Ты проклянешь себя, жизнь, мир, любовников, ремесло, судьбу... и детей, брошенных их отцами. Но есть еще кое-что, чем наградят тебя любовники, помимо голодных детских ртов. Это болезнь. Иногда это небольшая неприятность, после которой ты уже не способна рожать. В моем случае это было бы просто благом! Но я заразилась сифилисом, и ты видишь, что со мной теперь стало. Я ходячий труп, гниющий изнутри. Иисусе! Помоги же мне умереть, Господи!
      Лаура почувствовала, что из глаз ее катятся слезы.
      - Мадонна, если бы я могла хоть как-то облегчить вашу боль...
      - Зажги мне свечу. Я слепну и жажду света, - голос старухи стал прерывистым, словно она исчерпала запас своих сил. - И хорошенько подумай, ту ли дорожку ты выбрала. А теперь уходи, я устала.
      Лаура поднялась, и как раз в этот миг в палату вошел Сандро, словно подслушивал за дверью. Его плащ развевался, сапоги скрипели. Девушка с ненавистью глянула на него. Как он посмел привести ее в эту больницу и представить несчастной старухе, обреченной на долгое страдание и мучительную смерть? Таким образом он хотел добиться, чтобы она изменила принятое решение и отказалась от мысли стать куртизанкой - равно как и от искусства? Самый жестокий и бессердечный человек во всем подлунном мире!
      - До свидания, Империа! Мы уходим, - попрощался он.
      - Тогда до следующей недели?
      - Да, конечно.
      Лаура от удивления вытаращила глаза, а Кавалли улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать желтую, как пергамент щеку больной.
      - До следующей недели, - повторил он и вышел.
      Гнев Лауры сменился чувством стыда.
      - Вы приходите сюда каждую неделю?
      Кавалли задержался, чтобы положить внушительную пригоршню монет в ящик для подаяний.
      - Да.
      - Но почему?
      Его лицо оставалось бесстрастным.
      - Потому что никто другой не навещает Империю.
      Лаура вышла вслед за ним на улицу и с наслаждением вдохнула холодный свежий воздух, словно хотела утолить страшную жажду. Будь он проклят! Только стоило ей решить, что Кавалли заслуживает добросердечного отношения, как он снова жестоко ее разочаровал.
      Они стояли на ступеньках. Девушка с трудом сдерживала дрожь.
      - Я не знаю, чего вы пытаетесь добиться, но высоко ценю ваше участие. Однако мое решение остается неизменным.
      - Боже, неужели несчастье блистательной в прошлом куртизанки не произвело на вас впечатления?
      - Мне она представляется беззаботной в молодости женщиной, к которой слишком поздно пришла мудрость. Я же такой себя не считаю.
      Жизнь куртизанки для меня продлится недолго. К тому же, мадонна дель Рубия в последнее время очень внимательна и придирчива в выборе клиентов своего заведения. Горький опыт подруг многому ее научил.
      - Полагаете, самая известная в городе сводница непогрешима и не в состоянии ошибиться?
      - О, замолчите!
      Лаура отвернулась. Сандро схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
      - Вы упрямее ослицы! Ладно, допустим, вы избежите судьбы Империи. Возможно, ваше тело останется здоровым, но сердце?..
      - А что сердце?
      Девушка чувствовала, как его пальцы все сильнее сжимают ее плечо.
      - По крайней мере, оно у меня есть!
      Она отвернулась.
      - Вдруг какой-нибудь мужчина разобьет ваше сердце, Лаура?
      Сандро пытливо заглянул ей в глаза.
      - Хотелось бы мне посмотреть на этого мужчину! Уж не себя ли вы имеете в виду? - бросила она и тут же пожалела о сказанном.
      Наклонившись так, что горячее дыхание коснулось ее щеки, Кавалли спросил:
      - Может... мне стоит попытаться купить вашу первую ночь?
      Лаура замерла от удивления. Она полагала, что они ведут речь о чем-то более глубоком, нежели плотская страсть.
      - Нет... то есть, да... но... впрочем, как вам будет угодно.
      - Мне это не будет угодно. Дело в том, что я не имею обыкновения посещать публичные дома и не собираюсь что-либо менять в своих привычках, возразил Сандро, увлекая ее в тень.
      Поцелуй был столь горяч и крепок, что исторгнул из груди девушки бессильный стон.
      Как же легко удается этому мужчине отыскивать ее глубоко запрятанные страхи и играть на них столь безжалостно! Охваченная возмущением, Лаура отпрянула и вырвалась из объятий.
      - Немедленно прекратите!
      Его губы искривились жесткою усмешкой.
      - Разве вы на самом деле хотите, чтобы я прекратил?
      - Вы просто нелепы, - прошептала Лаура.
      Он со смешком приподнял бровь:
      - О? Нелеп? Вы искренне говорите? Однако ваши глаза свидетельствуют о другом!
      Лаура смутилась. Что ж, она тоже сумеет быть такой же жестокой.
      - Я не позволю вам так просто воспользоваться мною! Вы все равно не сможете вернуть себе утраченную молодость и не измените свое прошлое: то, что не дали счастья жене и плохо воспитали сына, которого теперь ненавидите и презираете, - она говорила внятно, подчеркивая каждое слово.
      Сандро застыл, впившись в нее взглядом. Лаура увидела боль в его глазах и поняла, что желанная цель достигнута: она задела его за живое.
      - Вы выиграли, Лаура, - тихо сказал Страж Ночи. - Я давно уже научился понимать, когда стоит бороться, а когда необходимо отступить. Оставим друг друга в покое.
      ***
      Спустя два дня Кавалли стоял на мосту Риальто. Слова Лауры, брошенные ею после свидания с Империей, все еще терзали ему душу. Глядя на беспечно прогуливающихся молодых людей, он сожалел об ушедшей молодости. Их лица сияли жизнерадостностью и чистотой души, а его было изрезано морщинами и не несло на себе отпечатка чего-либо другого, кроме боли, усталости и тревоги. Из-под украшенных перьями шапочек молодых людей ниспадали густыми завитками волосы, а его некогда густая шевелюра, сверкавшая серебром, в последнее время начинала редеть.
      Он ненавидел себя за то, что думает об этом. Никогда Сандро не был тщеславным, но резкие слова девушки об утраченной им молодости чуть не заставили его бежать к сестре Челестине за какими-нибудь настоями, предотвращающими выпадение волос и хной для окраски серебряных прядей.
      Отбросив печальные мысли, Сандро пробился сквозь толпу ярко разодетых людей в масках. Сердито покосившись на их праздничные наряды, он вспомнил, какой сегодня день - последний перед Великим Постом, и потому все торопятся воспользоваться возможностью предаться веселью, прежде чем наступят скорбные сорок дней поста.
      Сегодня вечером мадонна дель Рубия устраивает карнавальный маскарад. Сегодня вечером Лаура вступит в мир куртизанок.
      От этой мысли у Сандро защемило сердце. Не надо думать об этом! Лауре восемнадцать, она уже миновала тот возраст, когда большинство женщин, определяя свою судьбу, выходят замуж или становятся монахинями, или же проститутками. Она вправе принимать решение сама.
      Но эта девушка так прекрасна, хрупка и ранима. Как жаль, что она... "Прекрати, - сказал он себе. - Она считает тебя старым пнем, и это отчетливо прозвучало в ее словах, сказанных два дня назад. Лаура, видимо, родилась проституткой, если так упорно придерживается выбранного ею однажды пути. Даже ее девственность, возможно, всего лишь выдумка мадонны дель Рубия: куртизанки Венеции знают, как обмануть мужчину, изобразив из себя саму добродетель".
      Но Лаура... она такая... Мысль, что ее продадут, как какую-то вещь, сводила Сандро с ума. Нет, нужно подумать о чем-либо другом. И ему есть, о чем подумать! Винченте ла Бокка все еще не пришел в себя, у него лихорадка, бормочет что-то невнятное. Не выяснилось ничего нового относительно списка сановников. А тут еще Марк-Антонио...
      Новая волна боли обожгла сердце Стража Ночи. С каждым днем сын отдалялся все более от отца. Сегодня, когда Сандро вернулся домой и обнаружил Марка-Антонио в компании приятелей, все молодые люди немедленно погрузились в молчание. Одни, смутившись, покраснели, другие отвели глаза.
      Кавалли медленно шел к площади Сан Марко, ссутулившись, словно на его плечи был возложен непомерный груз. На площади царила суматоха. Уличные актеры развлекали толпу фокусами. У причалов, напротив Дворца дожей, теснились баржи и гондолы, украшенные яркими шелковыми флажками. Акробаты в масках кувыркались на аркаде дворца.
      Сандро с удовлетворением отмечал, что повсюду мелькают лица его людей. На эту ночь число стражников, которым предстояло до утра охранять покой Венеции, было увеличено. Им было приказано нести службу с особой бдительностью: ведь предшествующее Великому Посту веселье каждый год порождает уличные беспорядки и грабежи. Особо надежным людям было поручено наблюдать за публичным домом мадонны дель Рубия. Кавалли свернул в узкий переулок и остановился перед окрашенной в голубой цвет дверью. Здесь жила одна из его любовниц, на мгновение ее имя выпало у него из памяти. Он постарался припомнить. Ах, да, Барбара! Прохладные успокаивающие руки, мягкий тихий голос... Она ему будет рада и ничего не потребует, подобно Лауре...
      Что-то отвело его от порога и не позволило войти в дом, чтобы на несколько часов забыться в безумной страсти.
      "Долг!" - сказал он себе. - Нельзя оставлять Венецию в эту самую бурную ночь года без личного участия в охране!
      - Боже, меня просто тошнит от честности этого человека, - раздался голос за спиной Кавалли. - Он даже не может позволить себе в ночь карнавала спрятаться под маскарадным костюмом.
      Сандро резко повернулся: за ним стояли двое мужчин. Чтобы замаскироваться получше, они, видимо, не пожалели ни сил, ни времени. Один, высокий и худой, изображал сатира с торчащими на лбу рогами. Другой, высокий и весьма упитанный, скрывал лицо за ухмыляющейся маской Бахуса.
      - А мы вас искали! - сказал Бахус.
      - И нашли, Пьетро! - улыбнулся Сандро. - Вам с маэстро уже и грешить надоело? Для чего вы меня разыскивали?
      - Нет, грешить нам не надоест, просто мы надеемся, что вы разделите с нами грехи, - сказал Тициан, пощипывая из-под маски бороду.
      - Я на службе, - заявил Сандро.
      Аретино хихикнул, из-под маски звук прозвучал довольно глухо.
      - Похоже, сегодня вы послали всех своих людей охранять город, проговорил он. - Уж как-нибудь они обеспечат покой Венеции и без вас!
      - Нет, мой долг...
      Тициан нарочито грустно вздохнул и многозначительно посмотрел на Аретино.
      - Ну что ж, сам напросился!
      В мгновение ока они оказались за спиной Кавалли. Он понял, что стал их жертвой и тихо выругался. Согласно карнавальному обычаю, весельчаки, встречая какого-нибудь зануду, имели право ходить за ним по пятам, передразнивая каждое слово и движение, пока несчастный не сдавался и не угощал всех вином.
      Разозлившись, Сандро упер в бока руки и оглянулся через левое плечо.
      Тициан и Аретино в точности повторили все его движения.
      - Жаль, что некоторые люди с возрастом совсем не взрослеют, - бросил Сандро.
      - Именно так. Да. Некоторые люди не взрослеют, - отшутился Тициан.
      - Не дай Бог, мы! - хихикнул Пьетро.
      "Чем быстрее он от них отделается, тем лучше", - подумал Сандро. Страж Ночи решил угостить друзей вином. Чувствуя себя совершеннейшим идиотом, он направился к винной лавке. Веселясь, как школьники, и пародируя его внушительную походку, двое взрослых мужчин потянулись следом. В полумраке харчевни Сандро выбрал столик в углу и заказал кувшин крепкого вина. Тициан и Аретино, забыв на время о своих дурачествах, сняли маски.
      Аретино поднял кубок:
      - За жизнь! - прогремел он. - Для меня это достаточный повод для радости.
      Тициан последовал его примеру, правда, несколько спокойнее повторив тост друга. Что-то печалило художника. Он обожал свою жену, умершую несколько лет назад, и ее преждевременная смерть все еще причиняла ему боль.
      "Каково это, - подумал Сандро, - оплакивать любимую?"
      - Ну! - Аретино толкнул его локтем в бок.
      Кавалли нехотя поднял чашу.
      - За жизнь!
      Вкус вина Сандро не почувствовал, когда его кубок опустел, он обнаружил, что Пьетро уже произносит очередной тост.
      - За Лауру!
      Проницательно безжалостные глаза поэта впились в Стража Ночи.
      - Может, завтра она будет купаться в золотых дукатах? - он снова ткнул локтем Кавалли, - Вы же знаете, что сегодня ее... гм... дебют?
      Кавалли промолчал. Он не поднял кубок, ему не понравился тост.
      - За ее удачу, старина! - настаивал Аретино - Разве вы не желаете ей удачи?
      Сандро не выдержал. Оловянный кубок тяжело грохнулся о стол.
      - Нет, черт побери, не желаю, и вы оба это знаете! Мое единственное и искреннее желание, чтобы она потерпела на выбранном пути неудачу.
      - Но из Лауры выйдет превосходная куртизанка! Она затмит всех этих римских шлюх, Туллию и Веронику Франко!
      Тициан покрутил в руке кубок.
      - Интересно, кто же лишит ее девственности сегодня ночью?
      - А мне интересно, сколько это будет стоить! - сказал Пьетро и скосил глаза на Кавалли. - А вас это не интересует?
      - Нет! - ответил Сандро, раздраженный косым взглядом Аретино. Нисколько!
      Поэт разразился смехом:
      - Не умеете вы лгать, почтенный господин! У вас же сердце разрывается от боли на кусочки, это очевидно!
      Он хлопнул себя по массивной ляжке и поднялся.
      - Ладно, от любви есть только одно лекарство!
      Тициан натянул на лицо маску сатира.
      - Верно, пошли.
      Сандро метнул на них сердитый взгляд.
      - Куда?
      Друзья захохотали. Тяжело дыша, Аретино стащил Кавалли со скамьи.
      - Ах, милый мой, как будто вы не знаете!
      Глава 8
      Лаура спряталась в полутемном алькове огромного танцевального зала и наблюдала за маскарадом из-за занавеса. Сквозь тонкий шелк салон загадочно блестел сотнями свечей, установленных в канделябрах. Они делали гостиную похожей на ночное небо, усеянное звездами. Посетители заведения, облаченные в маскарадные костюмы, и куртизанки в нарядных платьях танцевали, весело кружась под звуки трехструнной скрипки, флейты и арфы. В перерывах между танцами Флорио пел грустные песни о любви, его необычно красивый голос был исполнен печали.
      Ясмин, ослепительно красивая, как царица Савская, проскользнула к занавесу и стала к нему спиной. Ее шепот предназначался только для ушей Лауры.
      - Ну, как?
      Девушка обхватила себя руками, прикрыв ладонями обнаженные плечи.
      - Мне холодно и мой наряд нелеп...
      - Чем нелепее, тем лучше! Мужчины обожают смешное, правда, они его таковым не считают. А теперь скажи правду, ты как себя чувствуешь?
      Вопрос был не из легких. Впрочем, жизнь никогда Лауру не баловала, и долгие годы аскетичного существования в положении обделенной судьбой обитательницы монастыря, вынужденной давать отпор святым отцам, многому ее научило. И решение стать художником и добиться признания, обменяв свою девственность и право распоряжаться собственным телом на возможность посвятить себя творчеству и обрести независимость, тоже не было простым.
      Подумав, Лаура ответила:
      - Я чувствую себя прекрасно, Ясмин.
      - Что-то ты не очень уверено говоришь это, подружка! Меня не обманешь! Я догадываюсь, как ты себя чувствуешь!
      Лаура вдруг вспомнила свой последний разговор с Сандро, слова все еще звучали у нее в голове: "Возможно, ваше тело останется здоровым, но сердце?..
      - А что сердце? По крайней мере, оно у меня есть.
      - Вдруг какой-нибудь мужчина разобьет ваше сердце, Лаура?
      - Хотелось бы мне посмотреть на этого мужчину! Уж не себя ли имели вы в виду?
      - Может... мне стоит попытаться купить вашу первую ночь?
      - Нет... то есть, да... но... впрочем, как будет угодно.
      - Мне это не будет угодно. Дело в том, что я не имею обыкновения посещать публичные дома и не собираюсь что-либо менять в своих привычках".
      Будь он проклят, этот Сандро Кавалли! Он посеял в ее разуме сомнение, а в душе страх. Будь он проклят! Но сейчас она многое отдала бы за то, чтобы в толпе веселящихся посетителей заведения мадонны дель Рубия оказался Страж Ночи Венеции и швырнул целое состояние ради обладания ею. Как жаль, что он не купит ее первую ночь!
      Чтобы отвлечься, Лаура подумала о живописи, работах признанных художников и своем альбоме с зарисовками... Пройдет совсем немного времени, и она представит все свои художественные произведения на суд известных мастеров. Ее картины, как утверждает маэстро Тициан, хороши, но достаточно ли хороши, чтобы в Академию приняли женщину-художника?
      Ясмин по-королевски обвела взглядом зал.
      - Похоже, сегодня у нас гости из всех знатных домов Венеции!
      - Как только ты это определяешь? Ты же ведь не можешь всех знать!
      - Ошибаешься! Я знакома с большинством из них, но по некоторым приметам могу многое сказать и о незнакомцах.
      - А я так не умею! - вздохнула Лаура.
      Она внимательно оглядела толпу. Узорчатый шелковый занавес размывал резкие линии и цвета, превращая зал в сливающееся многоцветье.
      - Тебе это и не нужно, - ответила Ясмин. - Богатые и знатные господа Венеции старательно оберегают свою репутацию, зачем их путать, узнавая? Однако... - она указала на мужчину в маскарадном костюме Цезаря, - вот это папский нунций. Взгляни на его кольцо!
      - Очаровательно! - пробормотала Лаура. - Но я удивляюсь, что человек духовного сана столь безразличен к своим обетам!
      Ее внимание привлек молодой человек в тунике, причудливо украшенной стеклянными бусами. Он оживленно беседовал о чем-то с похожим на змею господином, чей костюм напоминал ярко-красную чешую какого-то диковинного пресмыкающегося.
      - А это кто?
      Ясмин пожала плечами.
      - Какая-то рыба! Может, селедка?
      Глаза Лауры расширились при виде гостя, одетого Вулканом, богом огня. Могучие обнаженные плечи и уверенная манера держаться напомнили ей Сандро. Взбудораженная воспоминаниями, Лаура перевела взгляд и принялась гадать, кто же скрывается под маской Приапа, бога мужской плодовитости. Хорошо сложенный, весьма ловкий в движениях человек легко скользил по залу в танце. Как и Вулкан, он тоже показался девушке знакомым. По сравнению с яркими нарядами танцующих, одежда стражников, которым было предписано охранять публичный дом в праздничную ночь, выглядела унылой, серой. Единственной уступкой всеобщему веселью стали ленты, привязанные к мечам - люди Кавалли позволили куртизанкам украсить оружие.
      - Джамалу не спрятаться ни под каким маскарадным костюмом, - заметила Лаура.
      Секретарь что-то написал на дощечке и передал ее мадонне дель Рубия.
      - Это так! Но ты не находишь, что все же его наряд великолепен, спросила подругу Ясмин.
      Лаура согласилась. Джамал был одет джином: розовый тюрбан, расшитые узорами туфли, шаровары из красного шелка и короткий парчовый жилет, оставляющий открытыми мощную грудь и руки. Ясмин вздохнула, и Лаура про себя улыбнулась: подруга явно была влюблена в африканца и даже не пыталась скрыть свои чувства.
      Оставив Ясмин наедине с мыслями о любимом, девушка продолжала изучать толпу танцующих, в ней преобладали древнеримские боги и сказочные персонажи.
      Но в облике всех гостей девушке чудилось что-то тревожное, грозное ведь как только праздник закончится, она будет принадлежать одному из них.
      Ее внимание привлекло какое-то движение у входной двери в салон. На миг Лаура замерла от ужаса, разглядывая вошедшего, затем сказала с дрожью в голосе:
      - Ясмин, посмотри, кто пришел!
      Африканка повернулась к мраморной арке, обрамлявшей входную дверь... и окаменела.
      - Швед! - прошептала она.
      Лаура сочувственно покачала головой: ее подруга была любимицей гиганта. Горвальд считался в заведении мадонны дель Рубия одним из самых богатых иноземных посетителей, но девушки его избегали. Два раза в год он приезжал в Венецию по торговым делам и каждый раз приводил в смятение весь город.
      Одет Горвальд был в стальную кольчугу и шкуры животных, голову его украшал рогатый шлем, наподобие тех, что носили его пращуры. Он словно явился из того дикого века, когда викинги всесокрушающей волной затопили Европу.
      Короткая юбка из скрепленных между собой металлических пластин прикрывала похожие на колонны ноги, оставляя открытыми для взоров широкие колени. Швед напоминал собой готический храм. Его грубые сандалии держались на длинных кожаных ремнях, переплетавших крепкие, как камень, голени подобно плющу. Все неприкрытые нарядом участки тела покрывала густая рыжеватая растительность. Голова, огромная, как у вола, держалась на крепкой шее, лицо своим цветом напоминало только что разрубленное на куски говяжье мясо. Все это делало его крайне непривлекательным.
      Сопровождавшие его слуги - люди обычного роста - казались рядом с ним детьми. Расталкивая толпу, швед протиснулся на середину зала. Его шаги сотрясали пол, отдаваясь где-то под потолком гулкими отзвуками.
      - Нет, только не он! - молилась Лаура. - Боже, только не он!.. Но кто же купит ее первую ночь?
      Подбоченившись, швед остановился посередине зала. Его локти протыкали пространство подобно пикам. Откинув голову, он заорал:
      - Ясмин!
      Сквозь толпу к новому гостю пробиралась мадонна дель Рубия. Подойдя к Горвальду, она положила руку на поросшее волосами обнаженное плечо.
      - Достопочтенный господин, в своем заведении я не могу допустить скандала. У нас сегодня вечер светских развлечений и все, кажется, в прекрасном расположении духа. Не сомневаюсь, вам тоже понравится. А вскоре перед всеобщем взором я представлю одну из своих воспитанниц, с которой вы еще не знакомы. Она девственна, обворожительна, с хорошими манерами. А на Ясмин, увы, мой дорогой, один господин, - она кивком головы указала на Джамала, - уже заявил свои права на всю ночь Африканка устремила взгляд на своего темнокожего возлюбленного, ее лицо разгладилось, на губах заиграла улыбка - вот, оказывается, что написал для мадонны дель Рубия на дощечке Джамал.
      - Он бросил мне вызов! - хотя голос Горвальда и прогремел подобно барабану, в нем прорезались и хныкающие нотки, напоминавшие нытье ребенка, лишившегося по вине взрослых любимой игрушки. - Мы должны с ним сразиться!
      - Но, господин, вы же не можете...
      - Позвольте им, мадонна! - выкрикнул кто-то из толпы.
      - Завтра начинается Великий Пост, и целых сорок дней нам придется довольствоваться унылым покоем.
      - Пусть сразятся сейчас! - поддержал другой возглас.
      - Бой! Бой! - пронесся по залу ропот.
      Лаура прижала руки к груди. Ее возмущению не было предела. Сандро Кавалли клятвенно уверял, что его обязанность - поддерживать порядок в городе. Так где же он сейчас? Может, у кого-то из стражников хватит ума разыскать Стража Ночи?
      С большим любопытством таращились на двух гигантов облаченные в унылую серую форму стражники с лентами на мечах, вовсе не собираясь принимать какие-либо меры, чтобы не допустить схватки.
      - Хорошо, - уступила мадонна дель Рубия и вздохнула. - Вы сразитесь, но я настаиваю, что-бы это был кулачный бой. Кто окажется сильнее, тот и заполучит на всю ночь Ясмин. Проигравший же потеряет свой взнос, который вы оба сейчас мне уплатите.
      Лауру охватила тревога.
      - Ясмин! Быстрее! Прячься!
      Но африканка от страха замерла, беспомощная, безвольная. Сердце Лауры разрывалось от жалости к подруге. В прошлый приезд Горвальд не обошел своим вниманием Ясмин и был с ней настолько жесток, что после его отъезда она неделю пролежала в постели.
      - Иди сюда, за занавес, пока он тебя не заметил! - снова позвала подругу Лаура.
      Но было уже поздно.
      - А, вот ты где! - проревел швед, обнаружив, наконец, предмет своего вожделения. - Разрази меня гром, если я не скучаю по тебе!
      Великан прогромыхал по залу, намериваясь приблизиться к африканке само воплощение дьявольской воли.
      Гости ахнули: между Горвальдом и Ясмин встал Джамал. Лаура невольно вздрогнула.
      Секретарь Кавалли не шел ни в какое сравнение со шведом: могучее дерево против каменной стены. Горвальд был в два раза шире и на голову выше Джамала.
      - С дороги, эй ты... джин! Языческая мразь! - заорал швед. - Тебя бы надо кастрировать да скормить рыбам.
      Джамал не шелохнулся. Лица его Лаура не видела, но ясно представляла скованные гневом черты.
      Ясмин что-то прошептала по-арабски. Наверное, умоляла Джамала уступить. Но секретарь Кавалли спокойно и невозмутимо взирал на огромного противника.
      Швед поднял свои подобные говяжьим окорокам руки, откинул назад увенчанную рогами голову и застучал кулаками по своей широкой груди.
      - У!.. А!.. - изрыгал он громоподобные звуки.
      Люди в зале в недоумении стали переглядываться.
      - Бой! А потом я возьму эту женщину! - прорычал Горвальд, наконец, сумев сложить из нечленораздельных звуков слова.
      - Прошу вас сделать свои взносы! - потребовала мадонна дель Рубия.
      Когда мужчины передали ей требуемое количество монет, к неожиданности всех присутствующих она заявила:
      - Я меняю решение. Боюсь, из-за кулачного боя в салоне будет повреждена мебель, возможно, пострадают стекла, не дай Господь, окажется испорчена какая-нибудь картина или ваза... Конечно, вы могли бы уплатить, но тогда все же маскарад пройдет в неподобающей для пышного веселья обстановке, поэтому я объявляю, что ради прекрасной Ясмин вам надлежит помериться за столом силой рук.
      Услышав заявление хозяйки заведения, Горвальд вновь взревел:
      - А-а!
      - Ясмин столь прекрасна, что ради нее вам все же стоит согласиться с моим решением, - добавила мадонна дель Рубия и улыбнулась, с легкой издевкой глядя на бьющего себя кулаками в грудь шведа.
      В мгновение ока слуги внесли круглый стол и два стула. Никто не сомневался: Горвальд просто сломает Джамалу руку, но теперь, по крайней мере, его жизни ничто не будет угрожать, а сломанная рука - не такая уж большая цена за несдержанное и необузданное влечение к темнокожей куртизанке.
      Из своего убежища Лауре прекрасно были видны оба соперника. Они уселись лицом друг к другу и Джамал поставил локоть на стол. Рука шведа оказалась на несколько дюймов длиннее. Зрелище было завораживающее: темнокожий африканец и бледный викинг.
      Роль судьи взял на себя папский нунций.
      - Левую руку за спину, - скомандовал он.
      Джамал подчинился, но Горвальд замешкался.
      Нунций коснулся его руки:
      - Вот эта левая, мессир.
      Судья поднял руку.
      - Начали! - рука разрубила воздух.
      Горвальд улыбнулся, предвкушая легкую победу, но тут же нахмурился, столкнувшись с неожиданным сопротивлением: Джамал не уступал ему в силе.
      Ясмин, прижав руки к груди, шептала молитву.
      Удивление шведа сменилось холодной решимостью. Плотно сжав зубы, он явно взялся за дело всерьез, вознамерившись непременно расправиться с противником.
      Мышцы мужчин напряглись до предела и окаменели, зубы скрипели. Горвальд выругался. Руки дрожали, но ни один из соперников не сдавался. Джамал казался изваянием, и неподвижно устремленные в одну точку глаза усиливали сходство со статуей, только обильно струившийся по лицу пот свидетельствовал, что за столом сидит живой человек.
      В зале стоял оглушительный рев - соперников подбадривали с азартом, усиленным столь необычной ставкой. Звенели и переходили из рук в руки монеты - заключались пари. Но постепенно воцарилась тишина.
      Внезапно бледно-голубые глаза Горвальда вспыхнули, его рука будто налилась свежей силой, а темнокожая рука Джамала начала клониться тыльной стороной ладони к столу.
      На глазах Ясмин появились слезы. Толпа замерла, дожидаясь неизбежного исхода поединка.
      Лаура сожалела, что нельзя дать Джамалу совет, ведь у шведа была одна слабость: не зря напоминал Горвальд гранитную скалу - ума у него было не больше. Глупостью шведа и решила воспользоваться девушка.
      Рука Джамала, влажная от пота, уже находилась в нескольких дюймах от стола, но надежда и уверенность не покидали африканца.