Но за первым кольцом было второе...
      ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ: САЛАМАНДРА - II
      Сцена вторая: Сумбурно-аффективная
      - Ты кто?
      - Местные мы, - гордо объявил Сидоров. - Из Орфеев.
      - Тогда - наливай!!!
      - Да, я... не пью, кажется... сегодня...
      - А ты и не будешь!
      - И похоже, что все имевшееся в наличии я уже выпил... вчера...
      - Чего же ты тут тогда даром шастаешь... сегодня, народ смущаешь?
      - Разве это главное... в инициации межличностных контактов и различных отношений... включая половые?
      - Ну?! А-то что же?
      - А поговорить?
      - Это с тобой-то, Сидоров? Ты Сидоров уж сам с собой... как-нибудь... на досуге...
      - Вот я и наяриваю! Говорю-говорю... И днем говорю и по ночам уже во сне незатейливо прочирикиваю... А то бывает, что... И опять же... Но такое ощущение, что в бурном процессе говорения при посредственном освещении помещения есть некоторые жизненно важные упущения... утолщения... разночтения... Где-то я прохлопал, что-то не учел. Может просто невзначай потерял в бурном потоке слов изначальную цель и смысл. А может в бесплодной попытке разложить словесный пасьянс вдруг утратил связь с обыденными аналогами из повседневной мирской суеты, сливающимися в свою очередь в свой автономный поток, параллельный символам и истинам словесного потока. Слова, вместо того чтобы заострить внимание на сущности, обнажить, так сказать, истинное лицо, вдруг превратились в маску. И добро бы в какую-нибудь пристойную: императора-там, философа или влюбленного. Так нет же! Обязательно должно было так получиться, что маска окажется - маской шута, клоуна или паяца...
      - Да брось ты Сидоров ныть! Маска как маска: ничем не лучше, но и не хуже любой другой. Уж по крайней мере не маска высокомерного кретина или высокопоставленного дурака. Чего ты в конце концов добиваешься, чтобы тебя пожалели?
      - Нет конечно, - вздохнул Сидоров, незаметно для себя подражая больной лошади. - Как ни странно, цель гораздо менее эпохальная. - Сидоров снова шумно вздохнул и промямлил: - Я хочу, чтобы меня хоть кто-нибудь понял, а поняв, помог разобраться... в самом себе... Если, конечно, это возможно...
      - Ну, Сидоров, ты и сам-то, оказывается, себя не понимаешь, а хочешь, чтобы тебя понимали другие... А вообще-то не много ли на себя берешь, многослойный ты наш? Не боишься, что ларчик-то может открываться без особых там затей, а внутри-то может и вовсе пусто? До остервенения или "от"?!
      - Ну и бог с ним! - решительно сказал Сидоров и, сделав один небольшой шаг, вынырнул из огненного кольца.
      Но за вторым кольцом было третье...
      ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ: САЛАМАНДРА - III
      Сцена третья: Апофеоз!
      (Третье кольцо: а у кольца начала нет,
      ну, а на нет
      и суда нет!)
      - Встать, суд идет!!!
      - Маска, маска! Я тебя знаю! - радостно воскликнул Сидоров решительно срывая маску с лица Обобщенного Друга.
      - Еще бы, - тихо и печально сказал Обобщенный Друг, устало проводя ладонью по небритой физиономии Сидорова. - Ведь меня зовут - Сидоров.
      - Кто тебя зовет, Сидоров, кому ты нужен? - зло выкрикнул Сидоров Сидорову, отталкивая руку.
      - Ну-ну, Сидоров, не хандри!
      - Я не нуждаюсь в жалости!!!
      - А в чем ты нуждаешься, в колбасе? В хлебе и зрелищах?!!
      - Ни в чем не нуждаюсь. Я самозамкнутая система! Безотходная! Мне никто не нужен! Я ничего не хочу! Я сам по себе! Я - ОДИН!!! И я счастлив, что я наконец один, и меня все оставили в покое!
      - А я?
      - И ты отвяжись!
      - Ты просто устал...
      - Я не просто устал, я бесконечно устал, я фантастически, я позорно, я не пером описать, ни словами изгадить, как устал. У меня голова устала думать, а шея устала таскать на себе эту голову, вместе со всем обыденно обязательным набором масок, самого широкого профиля и анфаса. У меня устало лицо под масками, настолько устало, что под последней маской самого лица - давно уже нет! У меня устала душа - устала то раскрываться, принимая кого-нибудь, то съеживаться, когда туда норовят плюнуть. У меня устало все мое естество... от всей этой вашей, так называемой, реальности!!!
      - А ты Сидоров, чем даром языком полоскать по ветру, МИГНИ!
      - И мигну!
      - Сидоров, ты знаешь, у меня просто мороз по коже... Наверное съел что-нибудь?!
      - Издеваешься?
      - Куда уж нам уж, тут бы хоть бы...
      - Ах так?!!
      - Давай Сидоров, мигай родимый, а там мы еще поглядим какая у кого реальность, и кто из нас мнимый, а кто - живее всех живых.
      - МИГАЮ!!!
      - Мигай мигом... Только Христом богом молю тебя, Сидоров: не оглядывайся!
      - Мига...
      Занавес и Сидоров возвращаются на исходные позиции.
      7. ПОЗИЦИЯ СИДОРОВА
      "Плюнуть бы на все с самой высокой (можно даже
      Пизанской) башни, а потом не спеша
      спуститься вниз и посмотреть, что из всего
      этого получилось..."
      "Большинство из нас всю жизнь ищет свою звезду,
      и некоторые таки находят, но только единицы
      понимают, что почти все эти звезды - всего
      лишь звездочки и кресты на памятниках
      благополучно почившим иллюзиям."
      Из записных книжек Сидорова
      Сидоров стоял в шестой позиции, без шеста, но ощущая себя шестеркой. Осенний ветер шелестел опавшими листьями и дул Сидорову против шерсти. Одним словом шустро шерстил шершавым языком шевелюру Сидорова. Хотя, конечно на самом деле, это целых (каких же еще? надкушенных, что ли?) шесть слов.
      В общем стоял сплошной шальной шикарный шорох.
      "Господи, ну и примерещится же такое, - подумал Сидоров и тряхнул головой, как почуявший волю застоявшийся арабский скаковой жеребец, обозревающий необозримые просторы с порога родной и уютной конюшни.
      Жизнеутверждающе заржав но, одновременно саркастически хмыкнув, Сидоров сделал шаг и вдруг, не довершив начатое движение застыл в нелепой позе, словно внезапно обнаруживший некоторую неадекватность в собственном туалете стопроцентный импортный джентльмен (полное отсутствие штанов, как для тех, кто может не корректно истолковать вышеприведенное сравнение).
      Сидоров затравленно покрутил экзотически всклокоченной головой, пытаясь одновременно по-черепашьи втянуть ее в плечи.
      - Над кем смеетесь?!! - хрипло "каркнул" Сидоров, стараясь особенно не прислушиваться к ответу...
      А Город собственно и не собирался отвечать, да и вопрос, честно говоря, был скорее риторический, в порядке, так сказать, тренинга акустических средств коммуникации.
      К тому же, похоже, что Город был пуст, словно бездарно проведенный субботний вечер, что однако скрадывалось тем, что каждое окно в каждом доме, каждая витрина, каждая дверь - были зеркальными.
      А из каждого зеркала на Сидорова смотрел какой-нибудь меленький, серенький, плохонький, чахленький "сидоров".
      Но сидоровы были столь обильны, а по сему - доминирующи, что Внезеркальный Сидоров еще сильнее втянул голову в плечи и сгорбился.
      "Нет! Я не хочу! Я не хочу быть сидоровым!!!"
      - Я - Орфей! Вы слышите мой голос?! Это МОЙ голос!!! Я ОРФЕЙ, варвары!!! ОРФЕЙ!!!
      - НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ, ОРФЕЙ!!!
      Сидоров стремительно встал посреди пустынной улицы на колени.
      Сотни сидоровых зеркально отразили коленопреклоненного Сидорова.
      "Ну, нет, дудки!" - Сидоров попытался подняться, споткнулся и упал широко раскинув руки лицом прямо на мостовую.
      И тысячи сидоровых крестообразно распластались в своих крохотных убогих зеркальных обителях.
      - Нет! - прохрипел Сидоров, спиной ощущая бесконечное клонирование своих самых потаенных мыслей и чаяний. - Нет!!! НЕТ...
      Царапая ногтями камни мостовой, в кровь раздирая ладони, Сидоров выворотил из земли увесистый булыжник и медленно стал подниматься...
      Миллионы сидоровых в зеркалах напряженно изогнулись, сжимая в миллионах рук огромные грязные обломки...
      - Нет, врешь! Рукописи не горят!!!
      Лицо Сидорова перекосилось, словно шрамом изуродованное улыбкой.
      - Ну, ребята, поглядим: кто кого?
      И Сидоров коротко без размаха бросил камень в ближайшее зеркало...
      Звон разбитого стекла, погребальным колоколом возвестил, что цель достигнута и поражена...
      И бесчисленное число уцелевших зеркал отразило безлюдную улицу и жалкую груду зеркальных черепков посреди заплеванной мостовой.
      - НЕ ОГЛЯ...
      ЭПИЛОГ
      Пламя которое нас пожирает.
      Из записных книжек Сидорова
      Ненавижу! И город этот, и дома его, и улицы...
      Ненавижу грязные вонючие подъезды, превращающиеся по ночам в бездонные клоаки.
      Ненавижу окна, внезапно вспыхивающие в темноте и гаснущие в самое неподходящее время, словно скабрезно подмигивающие из мрака злые глаза.
      Ненавижу асфальт, засохшей коркой покрывающий изгаженную землю.
      Ненавижу хилые палисаднички, фиговыми листками приютившиеся на уродливом урбанистском теле.
      Ненавижу память! Память, которая связывает меня с этим городом.
      Ненавижу потому, что пуповина зависимости, петлей захлестнувшая горло, безнадежно крепка...
      Ненавижу себя!
      За бессилие и боязнь.
      За тупость и безысходность.
      За ненависть.
      За...
      Человек, одиноко бредший по пустынной улице, сделал еще несколько шагов и упал, уткнувшись лицом в растрескавшуюся черную кожу асфальта...
      И тонкий заячий всхлип взметнулся и захлебнувшись утонул в нарастающем реве огня...
      Внезапно вспыхнувшие в семи местах гигантские пожары почти мгновенно превратили город в бушующее огненное море. Огонь урча, давясь и захлебываясь пожирал деревья, пластик, материю и плоть, камни, бетон, металл и землю, безумным зверем набрасываясь на любую добычу...
      И когда человек с трудом приподнял отяжелевшую, словно наполненную ртутью голову и посмотрел вокруг, то увидел... лишь пепел...
      Кругом один только пепел...
      И тогда человек наконец заплакал.
      Но похоже, что было уже все-таки слишком поздно.
      Эпитафия:
      "И тьма звала другую тьму..."
      Р.Лоуэлл "Платан на берегу"
      ЗАНАВЕС!
      Спектакль окончен.
      Дайте же занавес, черт вас всех подери!!!
      Вы что, никогда не видели как сорокалетние мужики плачут?
      Из записных книжек Сидорова:
      "Человек сам кузнец своего счастья, даже, если по призванию,
      этот человек - всего лишь - самый распоследний сапожник."
      Эх!!! Дернем - подернем, а там...
      АВОСЬ?
      И только кровь на снегу, как последний автограф...
      Ну что же вы не смеетесь?
      "Улыбайтесь господа! Серьезное лицо это еще не признак
      ума. Самые отъявленные мерзости совершались именно с
      этим выражением лица..."