У меня онемела спина, я сидел здесь уже более часа, а он ни разу не шевельнулся на своей узкой кровати. Простыня на нем была без морщинки, как будто под нею лежал уже труп.

— Нет смысла, — прошептал он утомленно. — Нет никакого смысла во всем этом…

Я хотел ему возразить, но дыхание перехватило. Сделав паузу, он без всякой связи продолжил:

— То, что мы называем жизнью, по сути что-то совсем нереальное… Как нереальны облака, отраженные в гладкой поверхности озера… Озеро разволнуется — отражение исчезнет, но это совсем не значит, что исчезли и сами облака… Все, что случилось на поверхности воды, — смерть без значения…

— И все равно надо жить, — вставил я.

— Наверное, ты прав, — ответил он, поколебавшись. — Но это безрадостно: появляешься из ничего, существуешь и вновь превращаешься в ничто… Другое дело, конечно, если в чем-то находишь смысл собственного существования…

Я молчал. Белая больничная стена потемнела, вдали слышались раскаты грома. Только лицо его с чистыми, гладко выбритыми щеками белело в сумерках. Не поворачивая головы, он посмотрел в окно и тихо сказал:

— Надвигается гроза, тебе надо ехать.

— Ничего. Я на машине.

— Нет, нет, иди… Дорога станет скользкой, опасно…

Действительно, смысла сидеть здесь уже и не было. Я чувствовал, что распадается даже то малое, что я с большим трудом старался построить в его сознании. Я встал и протянул ему руку, но он как-то натянуто улыбнулся и не подал своей:

— Иди, иди…

В кабинете я нашел доктора Веселинова. Он склонился над рентгеновскими снимками. Один из них чем-то напоминал мне далекую галактику.

— Ну что? — спросил он, не поднимая головы.

Я замялся.

— Надо, надо его как-то убедить. Без операции я не могу гарантировать ему жизнь…

— Да, знаю, — сказал я.

Только теперь он выпрямился и посмотрел на меня своими странными оливкового цвета глазами.

— Я рассчитываю на вас… Его собственную волю не стоит принимать во внимание…

Я вышел с тяжестью на душе. Над ущельем нависли черные грозовые тучи. Я вывел машину задним ходом и медленно двинулся вниз по шоссе.

Гроза настигла меня уже на первых километрах. Это была запоздалая сентябрьская гроза, полная вспышек и грохота. Смотровое стекло заливали потоки воды, и я вынужден был остановиться, тем более что скаты машины были уже достаточно стертыми. Встав на обочине, я заглушил мотор.

Мне знакомы грозы в Искырском ущелье, прежде я их даже любил: по шоссе в отсветах молний мчится бурный поток; с одной стороны — отвесная скала, а с другой — пропасть, дно которой тонет в тумане и потоках воды.

Я открыл боковое стекло и отодвинулся от руля, чтобы на меня не брызгало. Закурил сигарету. Мысли о смерти друга не оставляли меня. Он уже смирился с нею, и в этом самое страшное. Я никак не мог понять, что значит смириться со смертью. Одежда моя все еще сохраняла больничный запах, я чувствовал тошноту. А что, если двинуться прямо в пропасть? Но это же безумие. А разве не безумие все то, что мы делаем за время своего бытия? Вот что, возможно, происходит в душе моего друга! Я продрог и поднял стекло.

Наконец гроза как будто стихла. Однако мелкий с порывами ветра дождь продолжал моросить. Но вот как-то неожиданно порозовел асфальт — на западной стороне неба в густой массе облаков открылось небольшое оконце. Сначала медленно, а по том и быстрее я двинулся дальше. Не проехав и двух километров, я заметил на дороге человека. Заметил еще издали — он шел по левой стороне шоссе. Ссутуленный и унылый, он показался мне стариком. В его жилистой шее чувствовалась обреченность старого вола, безнадежно влекущего куда-то свой воз. Одет он был в грубые брюки и брезентовую куртку, за спиной у него болтался грязный полупустой рюкзак. Я было проехал мимо него, но вдруг как-то неожиданно для самого себя остановился. Когда-то я часто подбирал случайных прохожих, но давно уже не делал этого. Наверное, стал более равнодушным, а может быть, просто более ленивым.

Путник оказался моложе, чем я предполагал, ему не было и шестидесяти. Он бросил взгляд в мою сторону, но продолжал свой путь, очевидно не думая, что я мог остановиться ради него. Он, пожалуй, и не особенно промок, наверное, прятался где-то во время грозы.

— Садитесь! — сказал я. — Если только нам по пути…

Он с сожалением посмотрел на свои грязные ботинки.

— Напачкаю у вас…

— Ничего, садитесь…

Человек, все еще колеблясь, подошел к машине. Я открыл ему заднюю дверцу. Действительно, его куртка была почти сухой.

— Спасибо, — усаживаясь, сказал он тихо.

Рюкзак он не снял. Может, боялся забыть его в машине, а может, просто никогда в ней не ездил.

— Вы далеко? — спросил я, чтобы только что-то сказать.

— Куда ветер занесет… — не сразу ответил человек. Меня удивил его голос: он мог принадлежать по меньшей мере бывшему школьному учителю.

— Это хорошо, — ответил я. — Потому что я еду только до станции «Владо Тричков»…

— Я знаю, — сказал человек. — У вас там дача…

— Простите, мы случайно не знакомы?.. У меня плохая память на лица.

— Нет, нет, вы меня не знаете, — ответил он. — Но я однажды видел вас с духовым ружьем.

Мне стало не по себе. Действительно, года два назад я купил такое ружье сыну, но не успокоился до тех пор, пока не перестрелял всех окрестных воробьев. Согласитесь, воспоминание о таком ребячестве смутило бы любого.

— Да, верно, — пробормотал я. — Бес попутал…

Мне показалось, что человек за моей спиной улыбнулся. Я пытался рассмотреть его в зеркальце, но он сидел в углу и никак не попадал в него.

— Эта страсть исчезнет у людей последней, — ответил он тихо.

— Какая страсть?

— Убивать.

В голосе его не было упрека.

— Ну, убийство — это чересчур громко сказано, — пробормотал я обиженно. — По сути это просто охота.

— Ну да, охота, — согласился он. — Но в результате исчезает некое живое существо…

Я обернулся, чтобы посмотреть на своего пассажира. Он показался мне еще более грустным, глаза его уныло смотрели куда-то сквозь стекло.

— Вы случайно не вегетарианец? — как-то по-глупому спросил я.

— Нет, — ответил он. — В этом нет смысла. Тем более что добро в природе — нечто очень трудное для определения…

Я не ожидал таких суждений от столь простого на вид человека. Мне захотелось узнать что-нибудь о нем самом. Если он действительно жил где-то недалеко, то никак не мог остаться незамеченным. В этом человеке явно было что-то загадочное.

— Вы живете поблизости? — спросил я.

— Не совсем, — ответил незнакомец.

— Я подумал, что вы вышли из какого-то дома: ваша одежда была почти сухой, когда мы встретились.

— О, я совсем забыл, что вы занимаетесь и криминалистикой, — ответил он шутливо.

Это было уже чересчур. Я снова обернулся, наши взгляды встретились. Пожалуй, я никогда не встречал такого спокойного и проницательного взгляда. Вдруг в его глазах что-то дрогнуло.

— Осторожно! — крикнул он.

И только в следующий миг я осознал, что машина скользит. С бешеной скоростью она неслась вниз по шоссе, потеряв всякое управление. Еще мгновение, и, съехав с дороги, мы полетели в пропасть. Именно полетели — это самое подходящее слово. Помню, я даже не успел закрыть глаза в ожидании страшного удара, как вдруг с изумлением заметил, что машина парит над бездной. Сделав поворот, она мягко и почти неощутимо коснулась покрышками асфальта шоссе.

Я оцепенел. Первой моей мыслью было, что это сон или галлюцинация. Я совсем забыл о человеке, который сидел за моей спиной, как вдруг услыхал его голос, все такой же спокойный и тихий:

— Не пугайтесь. Все, что произошло, вполне объяснимо.

Я обернулся. Он сидел на своем месте, как будто ничего особенного и не произошло.

— Вы что-нибудь слышали о левитации? — спросил он.

— Да, это какие-то там штучки фокусников… Но может ли такое происходить с автомашинами?..

Незнакомец усмехнулся.

— С машинами труднее… Но принцип тот же…

— Вам знакомы антигравитационные силы?

— Да, что-то подобное…

— Но для этого, наверное, необходима огромная энергия, — пробормотал я недоверчиво.

— Энергия не исчерпывается людскими представлениями о ней…

Что он хочет этим сказать? Будто он не человек? Я еще и еще смотрел на обрывающиеся у края пропасти следы колес. Я человек без предрассудков и способен признать существование самого дьявола, если увижу его собственными глазами. Но человек за моей спиной никак не походил на дьявола.

— Вы сделали это ради меня? — спросил я снова.

— Не совсем… Но это случилось по моей вине. Если бы я не подсел к вам в машину, возможно, этого бы и не произошло…

Он уселся поудобнее и добавил:

— Поехали!..

Включив зажигание, я вспомнил, что вообще его не выключал. Руки мои все еще слегка дрожали. Когда мы проехали метров сто, я заговорил снова:

— Собственно, каждый, кем бы он ни был, тайно верит в чудеса… Но только сейчас я понял почему: он не может примириться со смертью.

— В происшедшем нет никакого чуда, — ответил мой спутник.

— И никакого, опять же, особенного блага. Бессмертие сознания не является проблемой в существующей и возможной природе. Проблема совсем в другом…

— В чем же именно?

— Много хотите знать, — ответил он шутливо. — Вообще проблема в самом существовании…

— Вы земной человек? — спросил я прямо.

Мгновение он молчал.

— Мне интересно услышать ваше мнение.

— То, что вы сделали, люди, наверное, научатся делать через сотни лет… — ответил я.

— Вы оптимист. А вот я не верю, что так скоро.

— Тогда получается, что вы посланник какой-то внеземной цивилизации?

— Вполне логично.

— А так ли?

— Доверьтесь собственной логике…

— Почему вы все-таки не отвечаете прямо?

— Стараюсь хотя бы формально соблюсти данные мне инструкции.

Некоторое время мы ехали молча. Интересно, как быстро и легко может примириться человек с самыми невероятными событиями, стоит ему лишь раз поверить в них. А я действительно в них поверил. Дождь прекратился, мне навстречу проехали первые за всю дорогу два грузовика. Это как бы придало мне смелости, и я осторожно спросил:

— Куда вы направляетесь?

— Я уже говорил, что просто путешествую…

— Не хотите ли заехать ко мне?

— Почему бы и нет? — ответил он. — Мне некуда спешить…

Мы приближались к станции «Владо Тричков». Стали попадаться люди, возле дороги босая девчушка вела на короткой веревке большую белую козу. Как всегда, перед павильоном стояло несколько грузовиков. Я свернул вправо от шоссе; узкая неровная дорога привела нас к воротам дачи.

— Прибыли, — вздохнул я с облегчением.

Мы вышли из машины и направились к калитке. Я пропустил его вперед. Идя за ним, я обратил внимание, как поземному он выглядит: стоптанные ботинки, поношенные брюки, выгоревший рюкзак. Даже во сне не пришло бы на ум, что можно встретить такого представителя звездных миров.

В холле он снял рюкзак и поставил его рядом со стулом, на который сел. Я расположился напротив. Я уже не чувствовал ни смущения, ни беспокойства, словно ко мне зашел мой приятель. Теперь я мог внимательно рассмотреть его лицо. Но оно было таким же обычным, как и все в нем. Он был человеком из плоти и крови — от седых прядей в бороде до выцветших ресниц. И вдруг меня охватило какое-то неприятное чувство: уж не стал ли я жертвой мистификации?

— Что вы будете пить? — спросил я.

— Если можно, стакан томатного сока из холодильника, — ответил он спокойно.

— И немного водки?

— Нет, чистый…

— Вы знаете, что еще есть в холодильнике?

— Достаточно набит, — ответил он шутливо. — Но кроме всего прочего, там есть тарелка с мелкой жареной рыбой.

Это было совершенно точно. Я наловил рыбы несколько дней назад в Искыре. Зажарил ее, но не успел съесть.

— Кстати, захватить ее? — спросил я обрадованно.

— Нет, нет, спасибо, я не голоден…

— Но вы же, как и я, из плоти и крови… и, наверное, тоже можете проголодаться…

— Не совсем так, — ответил он. — То, что вы видите, скорее хорошая имитация…

— Как это понимать?

— А вот!

Он на мгновение сосредоточился, потом поднял правую руку и ударил ею по круглому столику, который стоял между нами. Но звука удара не последовало, а рука спокойно прошла через твердую материю, словно была бесплотна. Я был ошеломлен. Не знаю почему, но это поразило меня гораздо сильнее, чем невероятный маневр машины над бездной.

— Вот видите, сколь странные для вас свойства могут быть у материи, — сказал он. — Из нее действительно можно сделать все…

— Я где-то читал, — пробормотал я, — что такого не может быть.

— И я об этом читал, — усмехнулся он. — Для вас это действительно невозможно, как бесконечно многое невозможно и для нас. Но во Вселенной возможно все. Кроме создания субстанции, разумеется. Она существует, и это ее полностью исчерпывает…

Я озабоченно молчал.

— А томатный сок будет? — спросил он.

Все так же молча я прошел на кухню. Взяв две банки томатного сока и два чистых стакана, я вернулся в холл. Незнакомец сидел на своем стуле, задумчиво глядя в широкое окно. Я пробил консервные банки и разлил сок по стаканам.

— Давайте чокнемся!.. Хотя бы томатным соком…

— Чокнемся! — согласился он.

Стаканы зазвенели. Незнакомец пил сок, как мне показалось, с явным удовольствием.

— Я хочу задать вам еще один вопрос, — сказал я. — Насколько я понимаю, вы находитесь здесь, на Земле, не для того, чтобы поделиться с нами своими познаниями… Но тогда для чего же?.. Чтобы нас контролировать?

— Нет, разумеется. Контролировать вас или помогать вам — это в принципе одно и то же: вмешиваться в ваши дела… Но мы никогда этого не сделаем. Просто-напросто я нахожусь здесь в качестве наблюдателя и беспристрастного информатора нашей цивилизации…

Такое заявление, как ни странно, меня не удивило.

— Я так и думал, — заметил я.

Он посмотрел на меня с любопытством.

— А почему именно так?

— Обычная логика, — ответил я. — В бесконечной Вселенной практически должно существовать бесконечное число комбинаций материи. И, разумеется, нельзя допустить, что только здесь, на нашей маленькой планетке, существует та единственная комбинация, которая называется человеческим сознанием. Это абсурдно.

Он едва заметно улыбнулся.

— Разве не так? — спросил я удивленно.

— Продолжайте, продолжайте…

— Хорошо. Наша цивилизация существует всего несколько тысячелетий, но за это время она стала достаточно могучей. Скоро нога человека ступит и на другие планеты. А если бы она существовала несколько миллионов лет? Вполне возможно, что где-то во Вселенной такие цивилизации и есть. Для них не составляет проблемы вступить с нами в контакт. И я не однажды задавал себе вопрос, почему этого не случилось до сих пор.

— Однако я мог бы вам ответить, что время и пространство реально существуют, — сказал он спокойно, — и что масштабы вашего существования несоизмеримы с масштабами времени и пространства в нашей Галактике…

— Вот это утверждение мне кажется абсурдным, — сказал я.

— Мне трудно поверить, что даже скорость света имеет предел. Все понятия очень относительны. Абсолютна только субстанция. И глубокое знание ее сущности, наверное, откроет для нас гораздо более прямые пути для общения.

Я замолчал и выжидательно посмотрел на него. Он тоже молчал, как-то, казалось, бессознательно покачивая головой.

— Надо сказать, ваши слова не лишены оснований, — ответил он наконец. — Но тогда должна была бы существовать и такая комбинация, как Галактика с человеческой цивилизацией.

— А почему бы и нет? — спросил я легкомысленно.

— Однако тогда распадается и ваша теория об обязательных контактах.

Конечно, он был прав.

— И кроме того, — продолжал незнакомец, — не стоит приписывать каждому сознанию качества земного человеческого сознания. Может быть и такое сознание, которое разминется с вашим земным сознанием, даже не заметив его или не обратив на вас внимания. А может быть, и заметит, но вы окажетесь вне его пути и цели. Разве вы обращаете внимание на муравьев, которые копошатся в вашем саду, хотя вы и знаете, что это живые существа? И разве вы стараетесь чем-то облегчить их существование?

— Но у них нет сознания!

— Кто вам сказал?.. И потом, это не настолько обязательно, как вы думаете. А может быть, они более совершенны, с вашей точки зрения, в том, что вы, люди, называете развитием. Кроме того, вы говорите о сознании вообще, в космическом масштабе, не умея показать мне его устойчивое и общее качество. Можно было бы допустить, например, что самое существенное качество сознания — его непрочность. Или же его самоуничтожение на определенных этапах развития. Таким образом отпадает и ваше основное утверждение о его бесконечном совершенствовании на протяжении огромных периодов времени.

— Да, действительно, вы правы, — ответил я смущенно. — Несмотря на то, что самый факт вашего присутствия говорит не в пользу таких доводов.

— Сейчас я говорю не о фактах, а о вашей логике.

— В таком случае я предпочел бы говорить о фактах, — сказал я.

Он снова покачал головой.

— К сожалению, именно об этом мы говорить не можем.

— Но почему? — спросил я не без раздражения.

— Это я могу вам сказать… Вы сами должны приобрести свои знания… Собственными силами пройти свой путь. Может быть, именно в этом смысл земного человеческого существования?

Голос его был тих, но в нем было какое-то особое звучание, и в первый раз у меня мелькнула мысль, что это не совсем человеческий голос.

— Наверное, вы правы, — ответил я. — Но я не могу представить себе вашу нравственную сущность. В конце концов, вы живете среди нас, видите наши страдания, неправду, насилие, видите, как иногда, несчастные и беспомощные, мы не можем вырваться из магического круга своего невежества, ясно сознаете, что вам так легко помочь всему, что несет добро и справедливость, но не делаете этого. Не угрожает ли это вашему собственному существованию?

Он посмотрел на меня как-то по особенному.

— А если в нашей нравственной сущности гораздо больше разума, чем чувств?

— Мне трудно это предположить, — сказал я. — Если ваша цивилизация намного совершеннее нашей, такой же должна быть и ваша нравственность. Не может быть, чтобы вы примирились, например, с войнами. Представьте себе, что завтра над человечеством нависнет угроза атомного уничтожения. Неужели вы и тогда нам не помешаете?

— Разумеется, нет! — ответил он твердо. — Вы сами должны пережить кризис. Если мы помешаем вам искусственно, вы не выработаете иммунитета и в следующий раз погибнете от еще более страшной катастрофы.

Я печально покачал головой.

— Это логично!.. Но все же я не могу с этим согласиться. Почему вы не поможете нам хотя бы избавиться от страданий, в которых мы сами не виноваты?.. Избавьте нас хотя бы от рака…

— Я уже сказал вам, — ответил он, слегка нахмурившись. — Это решение тех, кто совершеннее меня, они знают, что вам нужно… И я не имею права ничего изменить…

Именно тут заманчивая мысль пришла мне в голову:

— Тогда помогите хотя бы моему другу… Согласитесь, что один-единственный случай вмешательства не может изменить пути человеческого развития.

Незнакомец молчаливо откинулся на спинку стула. Мне показалось, что он колеблется, но я ошибся.

— Нет, я не имею права сделать это! — сказал он, слегка нахмурившись.

— А почему же вы помогли мне?.. Почему избавили от смерти меня?

— В тот момент я вообразил, что в этом будет моя вина… А я, естественно, не имею права быть виноватым.

На дворе уже стемнело, а в комнате все еще было светло, как днем. Но тогда я не обратил даже на это внимания.

— И все же вы вмешиваетесь в земные дела, — сказал я. — Я напишу обо всем, что произошло сегодня.

— В одно мгновение я мог бы стереть в вашей памяти все связанное с нашей встречей, — улыбнулся он.

— Вы это сделаете?

— Разумеется, нет… Пишите, что хотите… Все равно вам никто не поверит…

Это было последним, что я запомнил из нашего разговора.

Проснулся я на рассвете. Оказалось, что, не раздеваясь, я заснул в кресле, на котором сидел вчера вечером. Или, вернее, был усыплен. Незнакомец накрыл меня пледом и, конечно, исчез. Но я все помнил — он не посягнул на мою память. Я встал и открыл окно. Было тихо. Солнце еще не взошло. В глубине двора светились головки хризантем. Не знаю, в каком мире жил мой странный попутчик, но наш был сейчас необыкновенно красив.

Несколько дней прошли, как во сне. Я работал, конечно, но все, что появлялось на бумаге, казалось мне постным и безвкусным. Читал, но и это не помогало. Наконец, в воскресенье завел машину, медленно съехал по узкой колее на шоссе и почти бессознательно повернул налево, к санаторию. По мере приближения тревога во мне возрастала. Я миновал место, где чуть было не произошла катастрофа, но не остановился: меня сжигало внутреннее нетерпение.

Даже не помню, как я подъехал к санаторию. Когда я ворвался к доктору Веселинову, тот, как и в прошлый раз, сидел на своем обычном месте с рентгеновскими снимками в руках. Он посмотрел на меня с удивлением.

— Произошло невероятное! — воскликнул он.

Чувство огромного облегчения охватило меня.

— Что именно?

— Ваш друг выздоровел.

— Как выздоровел? — лицемерно удивился я.

— А вот так — взял и выздоровел. Вот снимок — будто бы никогда ничем и не болел… Словно у него легкие полностью обновились…

Мне не нужно было смотреть на снимки, но я продолжал свое:

— Не может быть! Наверное, вы что-то спутали…

— Как не может быть, когда это факт! — ответил он раздраженно. — Вторично снимки были сделаны под моим личным контролем.

Я счел благоразумным промолчать.

— Я сделаю сообщение. Мои коллеги будут ошеломлены.

— Вы не сделаете никакого сообщения, — усмехнулся я.

— Почему? — удивился он.

— Потому что вы сообщите факт, который не сможете объяснить…

Он поморщился, но промолчал.

— И во-вторых, что более важно, даже если вы и сообщите о факте, никто ему не поверит.

— Как не поверит? Но вот же снимки!..

— Снимки… Вы сами видели минимум двадцать снимков «летающих тарелок», но это не значит, что вы в них верите?

— Да, но у меня, опять же, есть выздоровевший человек…

— И это вам не поможет…

— Вы тоже не верите? — спросил он резко.

— Именно я верю… Но другие не поверят. Вы же научный работник и понимаете, что этого не может быть. Ваши коллеги сочтут вас сумасшедшим или мошенником… Причем второе более вероятно.

— Да, — сказал он с облегчением, — вы правы. Случай — еще не достоверный научный факт…

— А где же бывший больной?

— Недавно гулял в парке…

Я подошел к окну. Мой друг стоял возле куста и внимательно рассматривал какой-то предмет, который держал в руке.

— Ты что там делаешь? — крикнул я ему.

Он обернулся. Это было его прежнее лицо, лицо до болезни.

— Да вот — улитка…

— Немедленно положи ее на место. Слышишь?

— Почему?

— Говорю тебе, положи!.. Скорее!..

Не возражая, он стал осторожно закреплять улитку на ветке. Но когда отнял руку, улитка свалилась на землю. Он нагнулся…