Надо было дышать, — вернее, надо было заставлять себя не забыть, что нужно дышать. Он вдохнул так глубоко, насколько хватило легких, потом уперся лбом в холодную мокрую траву, дожидаясь, пока снова сможет видеть.

Звон в ушах перешел в быстрое, навязчиво бормотание, в котором он поначалу не смог различить ни слова. Голос доносился словно издалека, откуда-то сзади, словно какая-то сумасшедшая старуха беспрерывно тарахтела, словно сорока, бранила его, обзывала последними словами.

“Нет, не сорока, — мелькнула мысль в его за туманенном сознании, — а жаворонок”. Он внутренне усмехнулся своей шутке и похвалил себя за способность сохранять юмор даже в такой пугаю щей ситуации. Постепенно отходили сведенные мышцы спины и рук, и в голове стало проясняться.

Понемногу возвращалось зрение, тошнота в желудке улеглась. Натан глубоко, с облегчением вздохнул и в изнеможении повалился на траву опираясь лбом на кулак правой руки. Надо был отдохнуть, просто немножко отдохнуть. А чтобы отдохнуть, надо было хоть на секунду забыть про Мэри-Джейн. Не думать о том, какая она теперь бледная, распухшая, с безобразной гримасой на лице. И эти посиневшие губы. Он со стоном перевернулся на спину, прикрываясь от света рукой.

Кто-то легонько коснулся его плеча, и он подумал, что теперь, когда в его жизни все рушится, капелька сочувствия ему совсем не помешает.

Он лежал перед ней, запрокинув голову и выгнув спину. Прикоснувшись к его плечу, Ларк ощутила, как напряжены его мышцы. Он был словно каменная статуя, внезапно рухнувшая на землю.

Она понятия не имела, что делают в случае подобных припадков и чем она могла сейчас ему помочь. Ларк в оцепенении сидела с ним рядом, с ужасом наблюдая, как овладевший им неведомый демон рвал и корежил его тело, в отчаянии прислушивалась к его дыханию, прерывающемуся ужасным хрипом и клокотанием, вылетавшим из его горла. Она чувствовала себя совершенно беспомощной и вдруг подумала, что эта хрипящая каменная статуя может сейчас затихнуть и стать вторым мертвым телом рядом с ней. И она так и будет сидеть на этой земле в окружении мертвых тел.

Словно загипнотизированная своим кошмаром, она наблюдала, как его правая рука ухватила пучок травы, вырвала с корнем, развеяв клочья по ветру. Вдруг он испустил похожий на рычание крик, в котором слышалась отчасти мольба, отчасти агрессия, отчасти агония, неожиданно повернулся и вцепился в нее с пеной у рта. Ларк опрокинулась на спину, больно ударившись затылком. В следующее мгновение он придавил ее к земле всей тяжестью своего тела.

Теперь это стало похоже на секс — секс с совершенно незнакомым человеком. Она пару раз вздрогнула, потом обмякла. Его жесткая грудь больно давила ей на соски, его дыхание обдавало ее лицо горячей смесью непонятных запахов.

От удара у нее потемнело в глазах, и некоторое время она лежала, силясь вспомнить, как, собственно, его зовут, потом осторожно попыталась приподнять и оттолкнуть его. Он не шевельнулся. Тогда она решила, схватив его за руки, хорошенько тряхнуть этого психа, но у нее это вышло так слабенько, что можно было считать попытку неудавшейся, а то и несостоявшейся.

Ларк изо всех сил пихнула его в плечо. Он приглушенно застонал. Прошло еще несколько секунд, и он, наконец, оторвал свою поникшую голову от ее груди и мутным взором посмотрел ей прямо в глаза, не узнавая.

Сейчас он снова был без кепки. Она слетела с его головы во время припадка. Его темно-каштановые волосы были мокры от пота и перепачканы дорожной грязью. Вдруг он затряс головой и оскалился. И с этим странным, если не сказать хуже, выражением лица он спросил ее:

— Надеюсь, вы в порядке, мэм? Как вам все это понравилось?

В ответ она пронзительно завизжала. Он тут же скатился с нее, предоставляя ей свободу.

В следующее мгновение Ларк уже стояла на ногах — пульс молотом стучал в ушах, ноги тряслись и подгибались, а руками она инстинктивно старалась прикрыть самые уязвимые места своего тела.

— Что с вами было? — спросила она дрожащим голосом. — Вы, часом, не сумасшедший?

Ее вдруг осенило. Вот же! Она сама только что нашла ответ на свой вопрос. Конечно, он сумасшедший. Опасный сумасшедший. Так просто — и это все объясняет.

Вот почему он попытался прогнать ее с фермы. Если он прячет покойников в пруду, то не стоит позволять посторонним шататься по своим владениям.

Он сидел на траве, не в силах пока приподняться с места.

— А что со мной случилось? — спросил он.

Надо было отдать ему должное, он был превосходным актером — даже в такой невыгодной ситуации, как эта, ему удавалось изобразить обиженного.

Дыхание его все еще было неровным, но теперь в нем уже явно чувствовалась злоба. Злоба и отвращение.

Если он убил однажды, то сможет сделать это еще раз. Почему нет? Что ему мешает? Можно ли от него убежать? Сможет ли она добраться до своей машины и запереться внутри раньше, чем он успеет схватить ее за руку или за волосы?

Есть ли у него огнестрельное оружие, нож, топор? А как он расправился с той несчастной, чье тело плавает сейчас в пруду, — задушил? Или утопил — держал под водой до тех пор, пока она не захлебнулась? Если у него есть пистолет, то не важно, как быстро она побежит, — пуля все равно догонит.

— Похоже, вы только что умудрились долбануть меня током в семь тысяч вольт. Слышите вы, проказница из города, — сквозь грохот пульса в ушах донесся до нее его голос.

Она не поняла его, и ее мысли продолжали вертеться в том же направлении.

За что он убил эту женщину? Из ревности? Из-за денег?

— Что? — растерянно спросила она.

Со второй или третьей попытки он наконец поднялся на ноги. Встав, он размял плечи и потряс ладонями, словно стряхивая с них воду. Потом потрогал свою шею, потер ее сначала одной рукой, потом другой.

— Что-что! Из-за вас меня ударило током! — сказал он, указывая на место, где они только что катались по земле. — Видите этот провод там в траве? Он под напряжением.

Там, куда он указывал, виднелся растянутый в траве тонкий провод, выглядевший совсем невинно, словно обычная не очень толстая нейлоновая леска.

Она покачала головой, не в силах поверить его невероятным словам.

— Не может быть — я ничего не почувствовала, — сказала она.

Это была не совсем правда — она почувствовала какое-то странное покалывание, непонятному происхождению которого сама удивилась.

— Ну-ну, — ответил он. — Когда вы наклонились надо мной и прикоснулись ко мне, какая-та часть вашего тела, — может быть, край одежды, может быть, плечо, или задница, или еще что — коснулась этого провода.

Она смотрела на него с непонимающим выражением — его слова ничего ей не говорили.

— Вижу, электротехника не относится к области вашего профессионального опыта. — Он взглянул на нее так, что в его взгляде абсолютно ясно читалось, насколько глубоко он презирает всяких там разных белоручек с высшим образованием. — Что ж, придется вас немножко просветить. Так вот, сначала вы дотронулись до меня, а потом до провода — так что вышло, что я — заземление, и весь удар током пришелся на меня.

Она подумала еще немного, и до нее наконец дошло, о чем он говорит.

— Ох, — только и смогла ответить она.

“Этим своим электричеством он только дурачит меня, — подумала она, — пытается сбить с толку. Хочет заставить забыть про мертвое тело, которое плавает сейчас в пруду всего в двух десятках метров от них. А когда я ему поверю, тогда…”

Видимо, он понял ее сомнения — ведь она никогда не умела притворяться.

— Если не верите, могу продемонстрировать наглядно, — сказал он, угрожающе шагнув в ее сторону. — Но только на этот раз заземлением будете вы.

Она рванулась с места, но он оказался проворнее и успел схватить ее за руку, не дав сделать и пару шагов.

— Значит, вас никогда не било током от электрической изгороди для скота? Что, нет? Ну, я вам расскажу, как это бывает. Бьет не по рукам и не по ногам. Достается спине и шее, словно вас огрели брусом два на четыре дюйма.

Он подтащил ее к проводу, вид которого на этот раз показался ей весьма зловещим. Она завизжала, что есть силы упираясь ногами в землю.

— Верите мне? — грозно спросил он.

— Да, — солгала она, так как была глубоко убеждена, что все, даже это, надо проверять и никогда не следует принимать на веру.

— А вы, кстати, не забыли, что труп вашей жены все еще в пруду?

Она мотнула головой в сторону пруда, так, чтобы не отрывать взгляда от его лица и еще раз ненароком не увидеть мертвеца.

Он фыркнул и пробормотал что-то в таком духе, что, мол, Мэри-Джейн, как всегда, появляется не вовремя.

— Мы должны вызвать полицию, — напомнила Ларк.

— Время терпит, — ответил он.

“Его время терпит, — подумала она, — но не мое, надо поскорее убираться отсюда”.

— Кажется, она никуда не торопится, — сказал он.

— С вашего позволения я воспользуюсь вашим телефоном, — сказала Ларк.

Кто-то должен был действовать, если не он, так она сама.

— У меня нет телефона, — ответил он.

— Как это — нет телефона? — удивилась Ларк. — Как можно жить без телефона? Сейчас у всех есть телефон.

— У тех, кто за него не платит, нет, — ответил он.

Опять это было что-то невероятное.

— Ближайший к нам телефон есть у Рекса, владельца заправки в Елизавете. Спросите, где заправка, и найдете быстро. А я пока покараулю тут, — сказал он.

Эта фраза показалась ей самой осмысленной из всего того, что он произнес со времени их встречи. Она быстро, почти бегом, пошла по пастбищу к тому месту, где оставила свою машину, поскорее прочь от сумасшедших и покойников, на этот раз совершенно забыв про щебетание птиц, весеннее солнце и распускающиеся полевые цветы.

Хотя до заправки было всего пару миль, ей показалось, что она ехала все десять. Стараясь не пропустить нужного дорожного знака, она вцепилась в руль мертвой хваткой. Почувствовав, что пальцы онемели, она ослабила руки, и тогда ее затрясло.

Когда она только собиралась ехать в эти края, ее первоначальной мыслью было найти маленький провинциальный городок, тихий и зеленый, где возле каждого дома есть сад и жители консервируют на зиму овощи со своего огорода и пекут пироги на праздники. Где не знают, что такое угон автомобилей, или уличные ограбления, или убийства. Не знают, что такое изнасилования. Тихое, надежное и безопасное место, где люди никогда не запирают двери на ночь и оставляют ключи зажигания в машине. Всего несколько часов она провела среди сказки своей мечты, и вот тебе — убийство, какой-то ненормальный фермер, удар током — и все это разом.

Заправка оказалась совершенно типичной для провинциального захолустья — с покрытой пыльным гравием площадкой и без козырька, который мог бы прикрыть посетителей в случае дождя. Внутри ангара сквозь распахнутые ворота был виден грузовик на домкрате. Она припарковалась у приземистой постройки из бетонных блоков, дверь которой была приоткрыта. Из-за нее доносился оживленный разговор и смех. Внутри пахло прокисшим табаком и автомобильной смазкой, но, как только она прикрыла дверь за собой, разговор разом оборвался. Трое мужчин, только что поглощенных карточной игрой, повернулись и смотрели на нее не мигая секунд пять, потом снова вернулись к своему занятию и прерванному разговору, но только на этот раз их интонация стала ужасно деловой. За кассовым аппаратом сидел подросток лет четырнадцати.

— Можно позвонить с вашего телефона? — спросила Ларк, обращаясь к нему.

— У нас местный, — ответил он и достал телефон из-под стойки. На тыльной стороне его правой руки она успела заметить татуировку, явно самодельную, изображающую пронзенное стрелой сердце и слова “любовь и смерть”. Видимо, мальчик был не из тех, кто помогает маме печь к праздникам пироги.

Она сняла трубку и только тогда сообразила, понятия не имеет, куда ей надо звонить. Кашлянув, она снова обратилась к подростку:

— Простите, не подскажете, куда следует звонить, если найден труп?

Разговор за ее спиной снова резко оборвался, она бросила короткий взгляд через плечо. Если в первый раз трое мужчин за карточным столом были полны подозрения и удивления, то теперь в их глазах ясно читались злоба и испуг. “Какого еще черта?” — словно бы говорили их взгляды.

Между мужчинами произошло короткое обсуждение, кому именно надо в этом случае звонить, причем имелись две главные кандидатуры: городского пристава, то есть служащего мэрии, который не носил оружия и чьей главной обязанностью было следить за состоянием домов и улиц, и местного шерифа. Наконец все сошлись на том, что шериф округа Метафора в данном случае подойдет больше.

Подросток за кассой оказался не в состоянии отыскать нужный номер в телефонной книге, поэтому одному из игроков, уже немолодому и одетому по патриархальной моде, чего Ларк первоначально ждала от местных жителей, и с зеленой сеткой для разбрызгивания пестицидов на голове, которую он не снимал во время игры, пришлось подняться из-за стола. Он покопался в справочнике и набрал нужный номер.

— А где труп? — спросил он, ожидая, пока на другом конце ответят.

— На ферме Натана Сенатры. Все снова замолчали.

— Опять этот мечтатель, — раздался чей-то голос.

“Натан Сенатра — мечтатель? — подумала она. — Это еще почему?”

Она в нескольких словах объяснила, что только что обнаружила труп бывшей жены Натана Сенатры в пруду.

На другом конце провода отозвались, и человек у телефона передал им ее слова.

— Нет, это не шутка. Пошлите туда кого-нибудь прямо сейчас, — сказал он и повесил трубку.

Все присутствующие заговорили одновременно, перебивая друг друга.

— Ну вот он наконец и решился, — сказал один.

— Я всегда знал, что он рехнутый, — сказал другой.

— Рано или поздно он все равно переступил бы черту.

— Странно, что этого не случилось раньше.

— Одно слово — мечтатель!

— Именно — любитель природы!

— Подождите! — закричала она. — О чем вы говорите?

Но они не слушали и не слышали ее. Они продолжали оживленно разговаривать о чем-то понятном только им.

— Помните овраг, который он не стал засыпать — это, видите ли, природная среда обитания каких-то там мелких животных. А по-моему, ему просто было лень.

— А тот дурацкий журнал про природу? Как бишь он назывался? “Континент”, что ли?

Послышалось презрительное фырканье, а затем дружный смех.

Наконец Ларк решила, и не без основания, что все эти люди не очень ей по нраву. Одеты они были как раз в те самые костюмы, которые она ожидала увидеть на героях этой пьесы, но их реплики были совсем не теми, что она ожидала услышать. Эти люди производили на нее даже более неприятное впечатление, чем сам этот пресловутый Натан Сенатра. Слишком много глупых разговоров.

Она изо всех сил топнула ногой, чтобы наконец привлечь к себе внимание.

— Я не говорила, что это убийство, — громко заявила она, когда эти несносные болтуны обернулись к ней. Ей приходилось почти кричать, чтобы они ее услышали:

— Это мог быть и несчастный случай.

— Если это действительно его жена, это никакой не несчастный случай, — ответил кто-то.

Теперь, когда она наконец сумела завладеть их вниманием, они все как один уставились на нее, стараясь понять, кто она такая и почему она здесь. Конечно, ей совсем не хотелось, чтобы они неправильно ее поняли и решили, что она имеет какое-то отношение к этому Сенатре.

— Я приехала наблюдать за коровами, — объяснила она.

— Как?

— Что-что? Ну-ка еще раз.

— Я приехала, чтобы провести здесь исследование, я изучаю удовлетворенность скота.

Они на мгновение замерли, потом дружно расхохотались ей прямо в лицо — все четверо. Смеялись долго, от души, до слез, до красноты в лицах. Когда она покидала здание заправки, на прощание хлопнув дверью, они все еще продолжали смеяться.

Натан Сенатра сидел на вершине холма и смотрел в сторону шоссе. С момента отъезда этой девицы прошел почти час, и вот только сейчас он увидел у горизонта облачко пыли, которое двигалось через невспаханное поле по направлению к нему.

Это был огромный кортеж, целый парад автомобилей с огромным джипом во главе, но среди них не было ни одной полицейской машины или хоть чего-нибудь в этом роде.

Кортеж приблизился к подножию холма и остановился. Дверцы хлопали, открываясь, люди выходили наружу. Ему показалось, что половина Елизаветы прибыла сюда раньше полиции — и неудивительно, ведь в таких местах слухи передаются быстро.