Хэму просто повезло, что грязевое извержение началось в середине зимы. Конечно, зимний период на Венере не имеет ни— чего общего с земным понятием «зима». Пожалуй, только абори— гены дельты Амазонки или Конго могут, хотя и отдаленно, представить себе, что это такое. Для этого им потребуется всего лишь выбрать один из самых жарких дней в году, собрать воедино всех самых назойливых и агрессивных представителей флоры и фауны и все эти удовольствия — температуру, числен— ность и агрессивность — умножить в десять-двенадцать раз.

Известно, что на Венере, как и на Земле, времена года в разных полушариях не совпадают. Но есть одно важное отличие: у нас в то время, как Америка и Европа изнемогают от жары, в Австралии и Аргентине стоит зима. Иначе говоря, несовпадение времен года наблюдается в Северном и Южном полушариях, что вызвано наклоном оси вращения планеты к плоскости орбиты.

На Венере все выглядит иначе. Там время года зависит от положения относительно Солнца Западного и Восточного полуша— рий и вызвано либрацией планеты. Венера не вращается вокруг своей оси, поэтому одна ее сторона постоянно обращена к Солнцу, точно так же, как Луна к Земле. Одна половина по— верхности постоянно освещена, на другой царит вечная ночь, а вдоль границы полушарий протянулась Зона Сумерек — узкая по— лоска шириной в пятьсот миль, опоясывающая планету, — единс— твенное место, пригодное для жизни человека.

С освещенной стороны ее обдает раскаленным дыханием пус— тыни, в которой смогли уцелеть и приспособиться к ужасным условиям лишь немногие из обитателей Венеры. С ночной сторо— ны Зона Сумерек внезапно и без всякого перехода упирается в колоссальный Ледяной Барьер. Верхние Ветры подхватывают жар— кий воздух пустыни и несут его к границе полушарий, где он охлаждается. Влага его конденсируется и проливается дождем на почву, а сами воздушные массы, уже остывшие, с Нижним Ветром мчатся обратно в пустыню.

На границе с ночной стороной вода быстро замерзает, и в результате этой нескончаемой карусели ветров здесь выросли величественные ледяные горы, похожие на крепостные валы. Что там — по ту сторону Барьера? Какие невероятные формы жизни могут обитать на полушарии, укрытом вечным мраком, где в не— бе не увидишь даже звезд? А может быть, там простираются лишь голые, безжизненные равнины? Этого никто не знал.

Однако медленная либрация планеты, похожая на тяжеловес— ное покачивание из стороны в сторону, действительно создает видимость смены времен года. В течение пятнадцати дней в Зо— не Сумерек, сначала в одном полушарии, а потом в другом, можно наблюдать «восход» закрытого облаками Солнца, затем на протяжении следующих пятнадцати дней Солнце опускается. Оно никогда не забирается слишком высоко. Только когда оно нахо— дится поблизости от Ледяного Барьера, может показаться, что оно задевает линию горизонта. Либрация составляет не более семи градусов, но и этого достаточно для образования времен года продолжительностью в пятнадцать земных суток.

И какие это времена года! Зимой температура при повышен— ной влажности иногда опускается до плюс тридцати двух граду— сов по Цельсию. Это еще вполне терпимо. Но две недели спустя температура плюс шестьдесят в районе границы с пустыней уже считается прохладной. И без конца — зимой и летом, лишь с короткими промежутками — наводящие тоску дожди. Почва, слов— но губка, впитывает падающие с неба капли, чтобы потом ис— торгнуть эту влагу обратно в атмосферу густым нездоровым ту— маном.

Именно огромное количество воды на планете больше всего изумляло первых астронавтов с Земли. Конечно, в телескопы можно было разглядеть, что Венера покрыта плотным слоем об— лаков, но спектральный анализ не показывал присутствия в них воды. Это и понятно — ведь анализу подвергался лишь световой поток, отраженный от верхнего слоя облаков, плывущих на вы— соте пятнадцати миль над поверхностью планеты.

Обилие влаги вызывало здесь некоторые необычные явления. На Венере не было ни морей, ни океанов, если, конечно, иск— лючить вероятность существования обширных, безмолвных ледя— ных океанов на теневой стороне. Дело в том, что в зоне жар— кого климата испарение было настолько интенсивным, что реки, берущие начало в ледяных горах, быстро мелели и, не достиг— нув пустыни, полностью высыхали.

Другой особенностью планеты был на удивление непрочный грунт в Зоне Сумерек. Там под землей текли настоящие невиди— мые реки, в одних вода кипела, в других была холодна, как лед. Это часто вызывало грязевые извержения, и потому жизнь людей в Жарких Землях — Хотлэнде — походила на рискованную, смертельно опасную игру: только что твердая, как гранит, и, на первый взгляд, абсолютно безопасная почва могла внезапно превратиться в море кипящей грязи, в которую быстро погружа— лись дома, порой даже вместе с людьми.

Хэм Хэммонд занимался торговлей. Он был одним из тех авантюристов, которых всегда можно встретить на самых даль— них рубежах освоенных земель. Большинство из них делятся на две категории: это или отчаянные дьяволы, нарочно рыскающие в поисках опасностей, или преступники и парии общества, по— кинувшие его в поисках одиночества и желающие одного — чтобы в родных местах о них поскорее забыли.

Хэм Хэммонд не был ни тем, ни другим. Его влекла не абс— трактная идея, а вполне естественное и весьма сильное жела— ние разбогатеть. На свои товары он выменивал у местных або— ригенов стручки венерианского растения зикстчил. В этих стручках находились споры, из которых потом на Земле извле— кали экстракт тройного тригидроксилтолунитрилбетаантраквино— на, или тройного ТБА, незаменимого в курсе лечения по омоло— жению человеческого организма.

Хэм был молод и поэтому иногда удивлялся, почему это по— жилые толстосумы готовы платить огромные деньги, чтобы на несколько лишних лет растянуть период половой активности. К тому же лечение не продлевало срок жизни, а лишь давало неч— то вроде временно синтезированной юности. Седые волосы тем— нели, морщины разглаживались, лысые головы покрывались шеве— люрой, но через несколько лет «омоложенный» старик умирал точно так же, как и любой другой. Но до тех пор, пока цена на тройной ТБА держалась на уровне цены весомого эквивалента радия, Хэм готов был рисковать, чтобы добыть его.

Нельзя сказать, чтобы Хэм жил в вечном страхе перед гря— зевым извержением, хотя и знал, что оно всегда возможно. И тем не менее, когда, рассеянно выглянув из окна своей хижины на венерианскую равнину, плавающую в туманной дымке, он вдруг увидел кипящие повсюду лужи грязи, для Хэма это яви— лось полной неожиданностью.

На мгновение Хэма словно парализовало, но он тут же раз— вил бешеную деятельность. Он мигом натянул на себя комбине— зон из искусственной кожи, похожей на резину, затянул ремни на мокроступах — специальных башмаках для хождения по грязи в виде огромных чаш с загнутыми краями, привязал за спину рюкзак с драгоценными стручками и, схватив со стола немного еды, выскочил наружу.

Грунт еще был почти твердым, но вот Хэм заметил, как ста— ла закипать черная почва вокруг металлических стен, куб хи— жины слегка накренился и стал медленно погружаться, пока совсем не пропал из глаз. Над местом, где прежде был его кров, сомкнулась грязь и лопнул последний пузырь воздуха.

Хэм очнулся. В центре извержения даже в специальных баш— маках нельзя было подолгу торчать на одном месте. Стоит вяз— кой жиже пусть немного плеснуть через край мокроступа — н несчастная жертва обречена: Хэм уже не смог бы оторвать ногу от грязи, и его сначала медленно, потом все быстрее и быст— рее засосало бы вслед за хижиной.

Итак, Хэм медленно пошел по кипящей трясине. Он шел осо— бой плавной походкой, выработанной за время долгой практики: надо было идти, не поднимая ног, как бы скользя по поверх— ности, и все время следить, чтобы загнутые края мокроступов выступали над грязью.

Такой способ передвижения быстро утомлял, но другого не было. Он шел, стараясь держаться к западу, поскольку темная сторона планеты находилась именно в том направлении, и если Хэм хотел найти безопасное место, то искать его следовало там, где попрохладнее. Трясина покрывала огромную площадь — он прошел не меньше мили, прежде чем наткнулся на маленький скальный выступ и его башмаки ступили на твердую почву.

По телу ручьями струился пот, а кожаный комбинезон был горячим, словно только что ,из бойлерной, но к таким неу— добствам на Венере быстро привыкаешь. Хэм отдал бы половину запаса стручков за то, чтобы поднять маску и вдохнуть глоток даже такого — туманного и влажного — воздуха, но это было невозможно, пока у него оставалось хоть малейшее желание вы— жить.

Глоток воздуха, не пропущенного через фильтры, повсюду вблизи границы Зоны Сумерек с пустыней означал быструю и му— чительную смерть. Вместе с воздухом в горло и легкие проник— ли бы миллионы спор ужасного венерианского грибка, которые мгновенно проросли бы у Хэма во рту, в ноздрях, в легких, а чуть позже — в ушах и глазах, покрыв бы в конечном счете его тело лохмотьями отвратительной плесени.

Споры даже не обязательно было вдыхать. Однажды Хэм натк— нулся на торговца, у которого плесень росла прямо из тела: бедняга умудрился распороть шов кожаного комбинезона, и это— го оказалось достаточно.

Такие условия привели к тому, что еда и питье вне помеще— ния стали на Венере настоящей проблемой: приходилось ждать, пока дождь не прибьет споры к земле, и только потом в тече— ние получаса или около того можно было есть и пить, не опа— саясь последствий. Но даже и тогда нужно было пить обяза— тельно свежевскипяченную воду, а консервы вскрывать непос— редственно перед едой. Иначе, как уже не раз случалось с Хэ— мом, добротная на вид пища могла вдруг прямо на глазах прев— ратиться в быстро растущий комок пушистой плесени. Отврати— тельное зрелище! И вся планета ничуть не лучше!

На эту мысль Хэма навел вид болота, поглотившего его хи— жину. Самые тяжелые растения тоже утонули, но на их месте уже зарождалась новая, алчная, прожорливая жизнь. Из почвы выглянули лезвия молодой травы и полезли грибы, прозванные «ходячими шарами»; и повсюду в грязи извивались мириады мельчайших скользких созданий. Они яростно пожирали друг друга, разрывали друг друга на куски, каждый из которых тут же восстанавливал недостающие фрагменты.

Тысячи разных видов, единых только в неукротимости своего аппетита. Как и большинство существ, населяющих Венеру, они обладали множеством пастей и лап; некоторые походили на ша— рики, обтянутые кожей, по всей поверхности которых открыва— лись и закрывались десятки жадных ртов, а внизу семенили не меньше сотни паучьих ножек.

Любой вид на Венере в большей или меньшей степени являлся паразитом. Даже растения, получавшие питание непосредственно из почвы, обладали плюс к тому способностью поглощать и пе— реваривать животную пищу, а некоторые подчас и охотились за животными. Борьба за жизнь на этой узкой влажной полоске земли между льдом и пламенем была настолько яростной и бес— пощадной, что не наблюдавший за ней воочию не в состоянии был даже отдаленно представить себе, что творится в этом аду.

Представители царства фауны без устали воевали друг с другом и с растительным миром. Царство флоры платило им той же монетой и порой порождало в отместку таких чудовищ, такое живое воплощение кошмара, что язык не поворачивался назвать это растением. Жуткий мир!

За те несколько секунд, что Хэм оглядывался, стоя на мес— те, клейкие ветви ползучего растения успели опутать его но— ги. Конечно, защитная ткань была абсолютно непроницаема, но ему пришлось срезать ветви ножом, и черные липкие капли сока попали на комбинезон. В этих местах сразу же пышными бутона— ми проросла плесень. Хэма передернуло от отвращения.

— Кошмарная планета! — проворчал он, нагибаясь, чтобы снять мокроступы. Затем аккуратно сложил и повесил их за спину.

И снова в путь. Хэм упорно двигался вперед, продираясь сквозь переплетения стеблей и веток, машинально уклоняясь от неуклюжих выпадов деревьев Джека Кетча, тщетно пытавшихся набросить ему на шею аркан.

То и дело он проходил мимо какого-нибудь существа, пой— манного этим деревом. Понять, к какому виду принадлежала жертва, часто было уже невозможно — все укрывали пушистые лохмотья плесени. И пока та подкреплялась пойманным живот— ным, дерево невозмутимо поглощало их обоих.

— Гнусная планета! — пробормотал Хэм, носком башмака отш— выривая в сторону нечто извивающееся — то ли животное, то ли растение, словом, паразита.

Он задумался. Его хижина стояла довольно близко от грани— цы Зоны Сумерек с пустыней. Отсюда до теневой половины чуть больше двухсот пятидесяти миль, хотя, конечно, это расстоя— ние менялось вместе с либрацией планеты. Но близко к ночной стороне все равно не подойти: там бушевали неслыханной силы ураганы. В том месте горячие Верхние Ветры сталкивались с ледяными порывами встречных ветров с ночной стороны, и в их яростном противоборстве рождался Ледяной Барьер.

В любом случае ста пятидесяти миль на запад будет вполне достаточно, чтобы дойти до региона с климатом, неблагоприят— ным для жизни плесневых грибков. А дальше идти будет значи— тельно легче. В пятидесяти милях оттуда к северу находился американский поселок Эротия, названный так, очевидно, в честь этого шаловливого сына Венеры.

Правда, ему придется преодолеть хребты Гор Вечности. Ко— нечно, не те колоссальные пики высотой до двадцати пяти миль, чьи сверкающие вершины можно было время от времени разглядеть в телескоп с Земли и которые навечно разделили британскую зону Венеры и американские владения. Но в том месте, где он собирался их пересечь, это тоже были весьма и весьма приличные горы. Сейчас Хэм находился на британской стороне, но не очень беспокоился на этот счет — торговцы промышляли везде, где им только вздумается.

Итак, всего около двухсот миль; и нет ничего, что могло бы ему помешать. Он прекрасно вооружен (автоматический пис— толет и бластер), а при тщательном кипячении с водой также не будет проблем. Если уж придется совсем туго, он не поб— резгует и венерианской пищей, правда, для этого необходимо соблюдение трех условий: нужно знать кулинарную специфику, иметь крепкий желудок и зверский голод.

Дело было не столько во вкусе, сколько во внешнем облике этой еды. Он поморщился: как ни крути, а ему придется подыс— кать что-нибудь подходящеедо конца путешествия консервов яв— но не хватит.

Однако Хэм убеждал себя, что многие были бы рады оказать— ся на его месте — связки стручков в рюкзаке принесут ему столько денег, сколько на Земле он не накопил бы и за десять лет напряженного труда.

Беспокоиться нечего… И все-таки на Венере бесследно ис— чезали люди, десятки людей. Их убивал грибок, они гибли в схватках с кровожадными чудовищами, их пожирали неизвестные доселе гады — ожившие ночные кошмары, плод необузданной фан— тазии этой планеты.

Хэм снова устало зашагал вперед, стараясь держаться отк— рытого пространства вокруг деревьев Джека Кетча. Эти расте— ния были настолько прожорливы и всеядны, что все остальные формы жизни предпочитали держаться вне досягаемости их арка— нов. Другим путем двигаться было невозможно: венерианские джунгли являли собой такое жуткое сплетение беспрерывно аго— низирующей и грызущейся жизни, что продираться сквозь них можно было лишь с неимоверным трудом, затрачивая массу вре— мени.

К тому же в глубине леса наверняка водились какие-нибудь чертовски ядовитые или зубастые твари, которые не упустят случая вонзить свои клыки в защитную оболочку его комбинезо— на, а ведь малейший разрыв ткани — это верная смерть. «Даже докучливые деревья Джека Кетча — и те больше подходят для компании», — думал он, отмахиваясь от очередного аркана.

Миновало шесть часов с тех пор, как Хэм начал свое вынуж— денное путешествие. Стал накрапывать дождь. Он решил вос— пользоваться случаем. Отыскал местечко, где недавнее грязе— вое извержение уничтожило крупную растительность, и занялся стряпней. Но сначала он начерпал совком из лужи немного во— ды, пропустил ее через фильтр, специально припасенный для этой цели вместе с другими кухонными принадлежностями, и приступил к стерилизации.

Огонь всегда был узким местом в подобных делах, так как сухое топливо встречалось в Хотлэнде крайне редко. Но Хэм не унывал. Он бросил в воду таблетку термида, началась бурная реакция, вода моментально закипела, а твердые химические ве— щества превратились в газы и улетучились. Ну а если в воде ощущался слабый привкус аммиака, «…что ж, — размышлял он, накрывая котелок крышкой и отставляя в сторону, чтобы вода охладилась, — из всех зол это самое безобидное».

Он вскрыл банку с бобами, дождался, пока воздух поблизос— ти не очистится от маленьких ошметков плесени, приподнял маску и быстро проглотил содержимое банки. Затем отпил теп— ловатой жидкости, а ту, что осталась, аккуратно слил в водо— непроницаемый карман внутри комбинезона — потом он сможет понемногу сосать эту влагу через трубочку, не открывая лица и не опасаясь плесневых спор.

Через десять минут, когда Хэм уже отдыхал, терзаемый нес— быточной мечтой о сигарете, из консервной банки с остатками пищи внезапно вспучился пушистый ком.

После часовой ходьбы, уставший и насквозь пропотевший, Хэм набрел на дерево, которое называли «дерево-друг». Такое имя дал ему исследователь Берлингейм за то, что, в отличие от прочей венерианской флоры, его хищнические повадки были настолько вялы и безобидны, что люди пользовались им как убежищем. Хэм взобрался на дерево, выбрал среди веток мес— течко поудобнее и крепко заснул.

Прошло не меньше пяти часов, прежде чем он проснулся, весь облепленный «дружественными» усиками и мельчайшими при— сосками. Он осторожно оторвал их от комбинезона, взглянул на часы, спустился на землю и снова зашагал на запад.

Именно после того, как Хэм вторично попал под дождь, на его пути встретилось большое скопление живого теста. В бри— танской и американской зонах это существо так и называли «живое тесто», на французском это звучало как «живая паста», а на датском… ну, тот вообще не отличался особой щепетиль— ностью, и потому любое венерианское чудище датчане называли не иначе, как оно того заслуживало.

Вообще-то говоря, «живое тесто» — нечто отвратительное до тошноты. Это белая тестообразная протоплазма, масса которой может изменяться от однойединственной клетки до двадцати тонн вязкой слизистой мерзости. Она не имела формы, по структуре — простое скопление клеток, на вид — ползающая прожорливая раковая опухоль.

Никакого строения, ни разума, ни даже инстинктов, за иск— лючением голода, у «теста» не было. Оно двигалось всегда в том направлении, где его поверхности касалась потенциальная пища. Когда что-либо съедобное задевало его сразу с двух сторон, «тесто» разделялось надвое, причем большая половина неизменно атаковала более лакомый кусок.

Это существо было неуязвимо для пуль. Ничто не могло его остановить, кроме пламени бластера, и то при условии, что огненный взрыв уничтожит все клетки до единой. Оно передви— галось по поверхности, оставляя за собой одну голую черную землю, на которой тут же прорастала вездесущая плесень. Это было самое страшное и самое омерзительное из всех венерианс— ких созданий, известных людям.

Завидев эту тварь, выползающую из джунглей, Хэм быстро отступил в сторону. Разумеется, сквозь ткань комбинезона добраться до него было невозможно, но если эта пористая мас— са накроет его с головой, он просто задохнется. У Хэма руки чесались от желания ударить по этой твари из бластера, пока та со скоростью бегущего человека скользила мимо. Он, пожа— луй, так бы и поступил, да только опытный искатель никогда не станет попусту размахивать оружием.

Чтобы привести бластер в действие, его сначала надо заря— дить, а для этого требовался алмаз. Конечно, это был дешевый черный алмаз, но и он стоил денег. При возгорании вся энер— гия кристалла преобразовывалась в мощный световой поток, ко— торый, подобно молнии, с ревом вылетал из ствола, испепеляя все на расстоянии ста ярдов.

Почмокивая и посасывая, белесая масса прокатилась мимо человека, оставляя за собой открытый коридор. Ползучие рас— тения, лианы, деревья Джека Кетча — все было сметено вровень с влажной черной землей, где на слизи, оставленной этим «тестом», уже прорастали комочки плесени. Коридор вел почти в том же направлении, куда шел Хэм.

Обрадованный неожиданной удачей, он быстро двинулся впе— ред, тем не менее зорко глядя на затаившиеся джунгли, встав— шие стеной по обеим сторонам тропы. Часов примерно через де— сять свободное пространство вновь заполнится враждебной жизнью, а пока Хэм мог идти куда быстрее, чем пробираясь от одного дерева Джека Кетча к другому.

Хэм прошел уже пять миль по следу «живого теста», време— нами запинаясь за уже появлявшиеся молодые цепкие побеги, как вдруг повстречал аборигена. Тот скакал галопом на четы— рех коротеньких ножках, расчищая себе дорогу клешнястыми ру— ками, которыми лихо орудовал, как садовыми ножницами. Хэм остановился перекинуться с ним парой слов.

— Мурра, — сказал он.

Язык аборигенов экваториальных районов Хотлэнда был весь— ма своеобразен. Он насчитывал примерно две сотни слов, но заучивший эти двести слов навряд ли продвинулся бы в знании языка дальше тех, кто не знал ни одного.

Все слова имели обобщенное значение, а каждый звук мог передавать от дюжины до сотни его оттенков. Например, «мур— ра» — слово-приветствие. Оно могло означать что-нибудь близ— кое к словам «привет» или «доброе утро». Оно могло также оз— начать предупреждение — «берегись!» А кроме того, при опре— деленных обстоятельствах, — «Давай подружимся!», а также, как ни странно, «А ну-ка, выясним отношения!»

Более того, в качестве существительного оно имело еще несколько вполне определенных значений: оно означало мир, оно означало войну, оно означало храбрость и в то же время страх. Это был язык едва уловимых оттенков, и лишь исследо— вания интонационного рисунка, проведенные филологами совсем недавно, внесли некоторую ясность в понимание строения этого языка. И в то же время родной язык Хэма, в котором при заме— не звука менялось значение слова, как, например, в словах вор — мор — жор — жир — пир — пар — шар, для ушей венерианца показался бы таким же непривычным и странным.

Наконец, земляне были не способны ухватить выражение ши— рокого, плоского, трехглазого лица венерианского аборигена, и, таким образом, целый мир информации, которой те без труда обменивались друг с другом, для людей оставался недоступен.

Абориген решил согласиться с предложенным значением.

— Мурра, — ответил он и, немного подумав: — Уск?

Это — помимо прочего — означало «Кто ты?», «Откуда ты пришел?» или «Где ты живешь?»

Хэм предпочел последний вариант. Он указал на тусклый свет, скрывающий линию горизонта на западе, затем сложил ру— ки в виде арки, имея в виду горы, и сказал:

— Эротия. — По крайней мере у этого слова разночтений быть не могло.

Абориген молча обдумал сказанное. Наконец, чтото буркнув, он поделился имеющейся информацией. Подняв свою жуткую клеш— ню, он указал ею на запад как раз вдоль коридора, оставлен— ного «живым тестом».

— Керко, — сказал он и добавил: — Мурра.

Последнее слово означало прощание. Хэм прижался к сплош— ной стене из переплетенных растений, чтобы дать возможность аборигену пройти мимо.

«Керко», помимо двадцати других, имело еще значение «тор— говец». Обычно под этим словом подразумевали людей, и Хэм ощутил приятное волнение при мысли о скорой встрече с сооте— чественником. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как он в последний раз слышал людскую речь, если не считать голосов из небольшого радиоприемника, утонувшего вместе с хижиной.

Действительно, пройдя пять миль по тропе, Хэм вышел к месту, где недавно произошло грязевое извержение. Раститель— ность здесь успела отрасти Хэму лишь по пояс, и взглянув по— верх молодых побегов, он увидел на расстоянии четверти мили сооружение, похожее на хижину торговца. Но только эта смот— релась куда как более претенциозно по сравнению с его собс— твенной конурой со стенками из гофрированного железа. В ней было целых три комнаты — роскошь, неслыханная в Хотлэнде, куда все грузы до последнего грамма с огромным трудом дос— тавляли из ближайших поселков не иначе как ракетой. Это было слишком дорого, почти невозможно. Становясь торговцем, чело— век ставил на карту все, и Хэм считал себя счастливчиком, что ему удалось так легко отделаться.

Он зашагал по ровной болотистой земле к дому. На окна бы— ли опущены защитные темные шторы, а дверь… дверь была за— перта. Это являлось грубым нарушением кодекса искателей. Дверь всегда должна была оставаться открытой — нередко ка— кой-нибудь заблудившийся торговец находил в чужой хижине спасение от верной смерти, и даже самый последний негодяй не посмел бы поднять руку на имущество дома, открывшего двери ради его спасения.

То же самое можно было сказать и об аборигенах. Не было существа с большим понятием о чести, чем венерианский абори— ген.

Он никогда не лгал и никогда не воровал, хотя и мог — после необходимого в таких случаях предупреждения — убить торговца, чтобы завладеть его товаром. Но только после чест— ного предупреждения.

Хэм остановился, озадаченный. Наконец он расчистил ногами немного земли перед входом, утоптал ее, затем уселся, прис— лонившись к двери, и стал счищать многочисленных паразитов, которые толпами разгуливали по его комбинезону. Он ждал.

Прошло не менее получаса, прежде чем Хэм увидел кого-то, с трудом пробиравшегося через открытое пространство. Это был невысокий парень, стройный до хрупкости. Его лицо закрывала маска, но Хэму удалось разглядеть за стеклами пару больших глаз. Он поднялся навстречу.

— Привет! — сказал он непринужденно. — Вот решил зайти на огонек. Меня зовут Гамильтон Хэммонд, можно просто Хэм — прозвище такое, знаете ли.

Незнакомец резко остановился, затем на удивление высоким, хрипловатым голосом с явным английским акцентом ответил:

— Тогда мое должно быть Ветчина, я так полагаю*. — Ответ прозвучал холодно, даже враждебно. — Может быть, вы все-таки отойдете в сторону и позволите мне войти? Добрый день!

Хэм никак не ожидал такого приема; он был рассержен и в то же время удивлен.

— Черт подери! — воскликнул он. — Я смотрю, вы ужас как гостеприимны!

— Как раз наоборот. — Незнакомец помедлил, стоя у двери.

— Вы — американец. Что вы делаете на британской территории? У вас имеется паспорт?

— С каких это пор в Хотлэнде стали спрашивать паспорта?

— Вы промышляете торговлей, не так ли? — жестко ответил его хрупкий собеседник. — Иными словами, вы — браконьер. На этой земле у вас нет никаких прав. Уходите.

Челюсть Хэма упрямо выдвинулась вперед.

— Есть у меня права или нет, — ответил он, — но я поступ— лю согласно кодексу искателей. Мне нужен лишь глоток возду— ха, возможность утереть лицо да еще поесть в нормальных ус— ловиях. Если вы откроете дверь, я войду вслед за вами.

Неуловимое движение — и перед его глазами возникло дуло пистолета.

— Попробуйте — и станете кормом для плесени.

Когда требовалось, Хэм, как и все торговцы на Венере, мог проявить и дерзость, и находчивость, и, как говаривали в Штатах, крутость характера. Он не дрогнул, но сказал, сразу присмирев:

— Ну, хорошо, хорошо. В конце концов, все, что я прошу — это возможность нормально поесть.

— Подождете, пока пойдет дождь, — непреклонно

* Имя главного героя Hamilton Hammond. «Хэм» в переводе с английского — «окорок» (прим. переводчика).

сказал собеседник и слегка повернулся, чтобы открыть дверь.

Как только тот отвел глаза, Хэм ногой ударил по пистоле— ту, и оружие, отскочив от стенки, рикошетом улетело в кусты. Противник схватился за огнемет, висевший у бедра, но Хэм, словно тисками, сжал рукой его запястье.

Незнакомец сразу же перестал сопротивляться, а Хэм на ка— кое-то мгновение удивился, почувствовав сквозь ткань комби— незона, насколько тонкой оказалась рука у этого забияки.

— Послушай, ты, — прорычал он. — Я хочу есть, и я поем. Открывай дверь! Живо!

К этому времени Хэм завладел уже обеими руками — парень оказался на редкость слабым. Секунду подумав, он кивнул, и Хэм отпустил одну руку. Дверь открылась, и они вошли.

И снова глазам Хэма открылась неслыханная роскошь: стулья с жестким каркасом, массивный стол, даже книги, заботливо сохраняемые в закрытых стеллажах от прожорливой плесени, ко— торая, несмотря на фильтры и автоматически действующие дезо— дораторы, все-таки временами проникала в хижины жителей Хот— лэнда. Как только они закрыли дверь, включились дезодорато— ры, уничтожая проникшие в помещение споры.

Хэм сел, не сводя глаз с противника. Он не стал отбирать у хозяина хижины бластер, так как был абсолютно уверен, что в любой момент сможет выбросить этого щенка наружу, а кроме того — не станет же тот палить из бластера у себя дома? Да он просто-напросто взорвет стену!

Итак, Хэм занялся делом: снял с лица маску, вытер пот, достал из рюкзака еду. Парень молча разглядывал его все это время. Хэм подождал минуту, глядя на открытую банку тушенки, и, поскольку плесень не появилась, приступил к еде.

— Какого черта ты не снимешь маску? — сказал Хэм с наби— тым ртом. И так как ответа не последовало, добавил: — Ты что, боишься посторонних глаз? Мне, знаешь ли, все равно. Я не фараон и не доносчик.

Молчание.

Он попытался еще раз:

— Как тебя зовут?

— Берлингейм. Пэт Берлингейм.

Хэм издевательски рассмеялся:

— Патрик Берлингейм давно мертв, дружочек. Я его хорошо знал. — В ответ молчание. — Если ты не хочешь называть свое настоящее имя, то, по крайней мере, не оскорбляй память о мужественном человеке и великом исследователе.

— Благодарю вас. — В голосе слышалась явная ирония. — Это был мой отец.

— И снова ложь. У него не было сына. У него была толь— ко… — Хэм замолк, ему вдруг стало жутко не по себе. — Отк— рой лицо! — заорал он.

Сквозь ткань комбинезона он едва различал губы, чуть-чуть подрагивающие в саркастической усмешке.

— Почему бы и нет? — ответил очаровательный голос, и мас— ка упала.

У Хэма отвалилась челюсть — за грубой тканью скрывалось нежное лицо девушки с безукоризненно правильными чертами. Ее серые глаза мерцали холодком, и даже несмотря на капельки пота, блестевшие на лбу и на щеках, она выглядела чертовски привлекательно.

Наконец Хэм собрался с мыслями. В конце концов, пусть он грубый торговец, ежеминутно рискующий жизнью, но тем не ме— нее джентльмен. Хэм закончил университет с дипломом инжене— ра, и лишь жажда быстрого обогащения погнала его в Хотлэнд.

— Извините, — пробормотал он запинаясь.

— Ох уж эти американские браконьеры! — язвительно сказала девушка. — Вы все такие храбрые, когда нападаете на женщин?

— Но… откуда же мне было знать? Что вы-то делаете в та— ком месте?

— Не вижу оснований отвечать на ваши вопросы, но так и быть. — Она указала на комнату у себя за спиной. — Я класси— фицирую флору и фауну Хотлэнда. Патриция Берлингейм, биолог, к вашим услугам.

Приглядевшись, он увидел в следующей комнате, очевидно, лаборатории, банки с заспиртованными образцами.

— Но девушка… одна… в Хотлэнде! Это безумие!

— Но ведь я не рассчитывала встретить здесь американца!

— отпарировала она.

Хэм покраснел с досады.

— На мой счет вам нечего беспокоиться. Я ухожу.

Он приподнял руки, чтобы натянуть на лицо маску.

В мгновение ока Патриция выхватила из ящика пистолет.

— Разумеется, вы уйдете, мистер Гамильтон Хэммонд, — ска— зала она холодно, — Но свой зикстчил вы оставите здесь. Это собственность британской короны, вы украли ее, и поэтому я ее конфискую.

Он изумленно уставился на нее.

— Послушайте-ка! — вдруг взорвался он. — Ради этих струч— ков я поставил на карту все! Если я их. потеряю, я разорен! Так просто я их не отдам!

— Придется отдать.

Он опустил маску и сел.

— Мисс Берлингейм, — сказал он, — я не думаю, чтобы у вас хватило смелости убить меня, но именно это вам придется сде— лать, прежде чем меня ограбить. В противном случае я буду сидеть здесь до тех пор, пока вы не свалитесь от истощения.

Казалось, серые глаза готовы были просверлить череп Хэма насквозь. Дуло пистолета не отрываясь смотрело ему прямо в сердце, но выстрела так и не последовало. Это был тупик.

Наконец девушка сказала:

— Хорошо, ваша взяла, — и вложила пистолет в кобуру. — Убирайтесь!

— С превеликим удовольствием! -огрызнулся он.

Хэм поднялся и уже хотел было надеть маску, как вдруг ус— лышал пронзительный крик девушки. Он резко обернулся, подоз— ревая новую уловку, но та стояла у окна и, как завороженная, смотрела наружу. В ее широко открытых глазах застыл ужас.

Хэм заметил, как покачиваются трава и ветки деревьев, и между ними разглядел обширную белесую массу. «Живое тесто», словно гигантская змея, приближалось к дому. Послышалось слабое «чвак» — оно коснулось стены, — и на окно наползла тестообразная масса. Так как масса была слишком мала, чтобы накрыть весь дом, она разделилась надвое, обтекая его с двух сторон, и вновь слилась воедино.

— Наденьте маску, идиот вы эдакий! — крикнула Патриция.

— Маску? Зачем? — Но, совершенно машинально, он тут же выполнил приказ.

— Зачем? Затем! Пищеварительные кислоты! Смотрите!

Она указала на стены — в них прямо на глазах проступили тысячи светлых пятнышек размером с булавочную головку. Пище— варительные кислоты, выделяемые этим чудовищем, способные переварить любую пищу, оказавшуюся у него на пути, разъедали металл за считанные минуты. Еще недавно такие надежные, сте— ны походили уже на сито. Дома больше не было. Хэм выругался, увидев, как на остатках пищи вырастают комки плесени, а красно-зеленый мех покрывает дерево стола и стульев.

Двое посмотрели друг на друга.

Хэм усмехнулся.

— Вот и все, — сказал он, — теперь вы такая же бездомная, как и я. Моя хижина утонула во время грязевого извержения.

— Ну, разумеется, — ответила она раздраженно, — вам, ян— ки, и в голову не придет подыскать участок с тонким слоем почвы. Здесь под нами на глубине шести футов скальное ложе, и свой дом я построила на пилонах.

— Вы чертовски предусмотрительны. Так или иначе, но ваше жилище могло утонуть с таким же успехом. Что вы думаете те— перь делать?

— Вас это не касается. Справлюсь как-нибудь сама.

— И как же?

— Не ваше дело. Ко мне каждый месяц прилетает ракета.

— Тогда вы, должно быть, миллионерша, — заявил он.

Она холодно ответила:

— Мою экспедицию финансирует Королевское Общество. Ракета должна прибыть через…

Пэт замолчала. Хэму показалось под маской, что лицо ее побледнело.

— Так когда прибудет ракета?

— Я совсем забыла. Она была всего два дня назад.

— Понятно. И вы, наверное, полагаете, что еще месяц прос— то погуляете здесь вокруг, пока она не вернется. Так?

Патриция вызывающе посмотрела на него.

— Знаете ли вы, — заговорил он снова, — что с вами будет через месяц? До начала лета всего десять дней, а посмотрите, что осталось от вашего дома.

Хэм показал на стены. На их поверхности расплывались ко— ричнево-ржавые пятна. Он коснулся одного из них рукой, и ку— сок стены размером с небольшую тарелку с сухим треском выва— лился наружу.

— Через два дня от всего этого ничего не останется. Куда вы денетесь летом? Куда вы спрячетесь на пятнадцать долгих дней, если дом рухнет, а температура поднимется до семидеся— ти — восьмидесяти градусов? Сказать, что с вами тогда будет? Вы просто умрете.

Она ничего не ответила.

— Еще до того, как вернется ракета, вас пожрет плесень. От вашего тела останется голый скелет, который поглотит грязь при первом же извержении.

— Замолчите! — крикнула она.

— Замолчу я или нет — это ничего не изменит. Но так и быть, я подскажу вам выход: забирайте ваш рюкзак, мокроступы и идите за мной. К лету мы успеем добраться до Прохладной Страны, если, конечно, вы умеете ходить так же резво, как болтаете языком.

— Идти вместе с янки? Ну уж нет! — прервала она его.

— И уже оттуда, — упрямо продолжал он, — мы без лишних хлопот доберемся до милого американского городка под назва— нием Эротия.

Ничего не ответив, Патриция достала ранец с вещами, соб— ранными на экстренный случай, отыскала толстую пачку испи— санных анилиновыми чернилами листов из той же ткани, что и комбинезон, смахнула с нее плесень и, затолкав в ранец, по— весила его через плечо, подхватила пару небольших мокросту— пов и решительно направилась к двери.

— Вы все-таки идете? — усмехнулся он.

— Иду, — резко ответила она, — в милый британский городок под названием Венобль. Одна!

— Венобль! — Хэм разинул рот. — Это же двести миль к югу! Да еще по ту сторону Больших Вечных Гор!

Патриция молча вышла и направилась на запад по направле— нию к Прохладной Стране. Хэм помедлил минуту и, выругавшись про себя, отправился следом. Он не мог оставить девушку одну в таком опасном путешествии, а так как она старательно игно— рировала его присутствие, он, мрачный и сердитый, тяжело ступал за ней на расстоянии нескольких шагов.

В течение трех с лишним часов они тащились через нескон— чаемый день, отбивая атаки деревьев Джека Кетча, стараясь держаться еще не заросшей тропы, проложенной «живым тестом».

Хэм был поражен, видя, с какой легкостью и грацией эта девушка, словно настоящий абориген, безошибочно прокладывает себе путь среди зарослей. И вдруг он вспомнил: ведь она и есть абориген, в прямом смысле этого слова! Он вспомнил, что дочь Патрика Берлингейма была первым человеком, родившимся на Венере. Это событие произошло в колонии Венобль, которую основал когда-то ее отец.

Хэм припомнил заголовки статей в газетах, когда восьми— летней девочкой она прилетела на Землю, чтобы получить обра— зование. Самому ему было тогда тринадцать. Сейчас ему двад— цать семь, выходит, Патриции Берлингейм должно быть двадцать два года.

Внезапно девушка круто повернулась.

— Отстаньте от меня! — раздраженно сказала она.

Хэм остановился.

— Я, кажется, вас не задеваю.

— Мне не нужны провожатые. Я знаю Хотлэнд лучше вас!

Не возражая, он молча ждал. И тут Пэт не выдержала:

— Я ненавижу вас, янки! Боже, как я вас ненавижу! — По— вернулась и зашагала прочь.

Через час их застигло грязевое извержение. Совершенно не— ожиданно жидкая слякоть под ногами стала пучиться и заки— пать. Не теряя ни секунды, они привязали к ногам мокроступы и потуже затянули ремни. Деревья вокруг бешено раскачивались из стороны в сторону, а самые тяжелые уже валились набок и со зловещим бульканьем погружались в грязь. И снова Хэм уди— вился сноровке девушки — Патриция скользила по обманчивой поверхности с такой легкостью, что быстро ушла вперед, оста— вив его пыхтеть далеко позади.

Вдруг он увидел, что она остановилась. Это было очень рискованно и могло означать только одно — опасность. Хэм прибавил скорость и примерно за сотню футов от нее понял, что произошло. Ремень у правого мокроступа лопнул, и теперь, совершенно беспомощная, она стояла на одной левой ноге, с трудом удерживая равновесие. Когда он подошел, грязь уже пе— реплескивала через край и левый башмак все глубже уходил в черную жижу.

Их глаза встретились. Хэм обогнул ее и зашел с левой сто— роны. Она поняла, что он хочет сделать, но все-таки сказала:

— Не надо. Все равно это бесполезно.

От всего башмака остался виден лишь один ободок. Хэм мед— ленно нагнулся, развязал ремень и, взяв девушку на руки, по— пытался поднять ее. Из-за двойной нагрузки его мокроступы утонули настолько, что вязкая жижа плескалась уже у самого их края, но он упрямо, дюйм за дюймом, поднимал ее все выше и выше, пока, наконец, грязь с громким чмоканьем не выпусти— ла свою жертву.

С девушкой на руках он осторожно двинулся дальше. Патри— ция совсем притихла — она боялась шелохнуться, чтобы Хэм не потерял равновесие. Она была не тяжелой, но все же грязь ед— ва-едва не переплескивалась через края обуви, и шанс доб— раться до твердой земли был слишком мал. Уровень гравитации на Венере был ниже, чем на Земле, и человеку хватало недели, чтобы адаптироваться к новым условиям, после чего двадцатип— роцентная потеря веса обычно уже не ощущалась.

Через сотню ярдов Хэм вышел на твердую землю. Он опустил девушку и развязал ремни своих мокроступов.

— Благодарю вас, — холодно сказала она. — Это был мужест— венный поступок.

— Всегда к вашим услугам, — сухо ответил Хэм. — Надеюсь, теперь вы откажетесь от мысли путешествовать в одиночку. Без мокроступов первое же извержение для вас окажется последним.

— Я могу сделать другие, из древесной коры, — не сдава— лась она.

— В них не пройдет даже абориген.

— Тогда я просто обожду день-два и, когда грязь высохнет, откопаю свои утонувшие.

Он рассмеялся, глядя на огромное болото.

— И где вы станете их искать? Провозитесь до самого лета!

И она поняла, что сопротивляться логике этого янки бесс— мысленно.

— Вы победили, — нехотя призналась она. — Мы идем вместе, но только до Прохладной Страны. Дальше я пойду на юг, а вы — на север.

Снова в путь. Патриция ни в чем не уступала Хэму. Она словно забыла об усталости, к тому же ее организм был прек— расно приспособлен к жизни в Хотлэнде. Хотя они почти не разговаривали, он не переставал ей удивляться, когда из мно— гих направлений она выбирала одно и всегда наилучшее. Она словно нутром чувствовала близость деревьев Джека Кетча и играючи, не глядя, отбивала броски их зеленых арканов.

Пошел дождь, и они решили воспользоваться этим, чтобы пе— рекусить. Как раз тогда Хэму впервые представился случай поблагодарить ее за спасенную жизнь.

Быстро покончив с едой, он предложил:

— Отдохнем?

Она кивнула:

— Вон дерево-друг.

Он двинулся туда, она следом за ним.

Внезапно Патриция схватила его за руку.

— Это фарисей! — крикнула она, с силой рванув его к себе.

И вовремя! Мирное с виду дерево вдруг наклонилось, и его жадные ветви хлестнули в каком-нибудь дюйме от лица Хэма. Это было вовсе не дерево-друг, а его имитатор. Приманив жертву своим безобидным видом, оно резко выбрасывало вперед ветви с концами острыми, как бритва.

Хэм перевел дух:

— Что это было? Никогда еще не встречал какого.

— Фарисей. Издали оно напоминает дерево-друг.

Она достала пистолет и послала пулю в черный пульсирующий ствол. Хлынул темный сок, и вездесущая плесень тут же обле— пила рану. Дерево было обречено.

— Благодарю, — неуклюже произнес Хэм. — Похоже, вы спасли мне жизнь.

— Теперь мы квиты. — Она посмотрела на него с независимым видом. — Понятно вам? Счет сравнялся!

Позже они отыскали настоящее дерево-друг и смогли наконец уснуть. Проснувшись, отправились дальше, потом снова спали и снова шли, и так три дня Их больше не преследовали грязевые извержения, зато все остальные прелести Хотлэнда были предс— тавлены в полном объеме. Не раз им преграж дали путь массы «живого теста», в зарослях вокруг шипели гады, повсюду подс— терегали петли деревьев Джека Кетча, а маленькие мерзкие твари лезли им на ноги и падали с деревьев тысячами.

Однажды они наткнулись на юнайпа — странного зверя, напо— минавшего кенгуру. Это животное передвигается по джунглям скачками, прыгая на единственной мощной ноге, и поражает свою добычу длинным острым клювом.

Хэм выстрелил и промахнулся. Выхватив пистолет, Патриция одним выстрелом в прыжке свалила зверя, и тот упал прямо в алчные объятия деревьев Джека Кетча.

В другой раз уже сама Патриция попалась на аркан дерева, которое, по непонятным причинам, расстелило свои лассо прямо на земле. Как только нога девушки оказалась в окружности петли, аркан взмыл вверх и Пэт повисла вниз головой, отчаян— но барахтаясь в воздухе на высоте десяти футов. Так она и висела, пока Хэм не добрался до нее и не рассек петлю. Не— сомненно одно: пробирайся они каждый поодиночке, оба нашли бы уже свой конец, а вместе — с трудом, но все-таки прибли— жались к цели своего путешествия.

Несмотря ни на что, их холодное отношение друг к другу не изменилось и даже стало привычным. Хэм никогда не заговари— вал с девушкой без особой нужды, а та — в тех немногих слу— чаях, когда обращалась к нему, — называла его не иначе как «янки» или «браконьер». И все-таки мужчина нередко ловил се— бя на том, что вспоминает выразительные черты ее лица, каш— тановые волосы и задумчивый взгляд серых глаз, украдкой пе— рехваченный в недолгие минуты, когда дождь позволял им снять маски.

И вот однажды легкий западный ветерок принес долгожданную прохладу. После душной атмосферы Хотлэнда она показалась им воздухом рая. Это был Нижний Ветер — ветер, который дул с ночной стороны планеты и нес с собой холод из-за Ледяного Барьера. Хэм надрезал кору одного из растений и увидел, что плесень растет здесь гораздо медленнее и уже не так густо. Прохладная Страна была совсем рядом.

Они отыскали дерево-друг и облегченно вздохнули: оставал— ся последний переход. Еще день — и оба выйдут к гористой местности, где можно будет снять капюшоны. Температура там значительно ниже плюс тридцати по Цельсию, а при таких усло— виях плесень не выживала.

Хэм проснулся первым. Некоторое время он молча разгляды— вал девушку, улыбаясь при виде того, как дерево, словно за— ботливая мать, укрыло ее со всех сторон своими ветвями. Ко— нечно, это была всего лишь инстинктивная реакция на голод, но со стороны все выглядело совсем как проявление нежности. Улыбка Хэма погасла, как только он вспомнил, что в Прохлад— ной Стране они должны будут расстаться, если только ему не удастся поколебать сумасшедшего упрямства Пэт, ее желания непременно лезть напролом через Большие Вечные Горы.

Хэм вздохнул, потянулся к своему рюкзаку, который, прежде чем заснуть, сам повесил на ветку между ними, и вдруг из его груди вырвался вопль изумления и ярости.

Стручки! Сумка, где он хранил их, была вспорота, стручков не было!

От его крика Патриция вздрогнула и проснулась.

— Мой зикстчил! — рычал Хэм. — Где стручки?

Под ее маской он угадал насмешливую улыбку. Она указала вниз. Среди низкорослой зелени высился небольшой плесневый холмик.

— Там, — холодно ответила она. — Там, внизу, браконьер несчастный.

— Вы… — он задохнулся от гнева.

— Да. Я разрезала мешок, пока вы спали. И вам уже не удастся унести то, что украдено на территории, принадлежащей Британии.

Хэм побелел, как смерть. На время он потерял дар речи.

— Будьте вы прокляты! — промычал он наконец. — Вы отняли все, что я имел.

— Все, что вы наворовали, — уточнила она с мерзкой неж— ностью в голосе, соблазнительно покачивая элегантной ножкой.

Хэм прямо-таки задрожал от бешенства. Он не отрываясь смотрел на девушку. Свет бил ей прямо в спину, и сквозь по— лупрозрачную ткань комбинезона он ясно видел очертания ее стройного тела и округлую линию бедер.

— Теперь я вынужден вас убить, — с усилием выдавил он.

В ответ девушка тихо рассмеялась. С отчаянным стоном Хэм закинул за плечи рюкзак и спрыгнул на землю.

— Надеюсь… надеюсь, что смерть отыщет вас в горах, — мрачно проговорил он и, гордо откинув голову, зашагал прочь, на запад.

Пройдя сто ярдов, он услышал ее голос:

— Янки! Подождите, янки!

He останавливаясь, даже не ОГЛЯНУВШИСЬ, он пошел дальше.

Через полчаса, посмотрев вниз с гребля холма, Хэм увидел, что девушка идет следом за ним. Начинался подъем, и посте— пенно его выносливость стала одолевать ее сноровку. Расстоя— ние между ними все увеличивалось. Когда он обернулся в сле— дующий раз, Пэт казалась не больше букагцки и, похоже, шла уже на переделе сил. Хэм нахмурился: ему пришло в голову, что, случись сейчас грязевое извержение, без мокроступов она неизбежно погибнет. Потом вспомнил, что они уже вышли из ра— йона грязевых извержений — здесь, у подножия Гор Вечности, их не бывает..

«Впрочем, — угрюмо подумал он, — меня это уже не касает— ся».

Некоторое время они шли вдоль реки — несомненно, это был какой-нибудь безымянный приток Флегетона. До сих пор у них не возникало необходимости переправляться через водные прег— рады. Все реки здесь брали свое начало в горах Ледяного Барьера и через Зону Сумерек несли воды к освещенному полу— шарию, а значит, направление потока всегда совпадало с нап— равлением движения наших путников.

Но сейчас, поднявшись на плоскогорье, Хэм повернул на се— вер. Это значит, что придется форсировать реки. Здесь воз— можны два варианта: или с помощью небольшого плотика, или же, если поток достаточно узкий и рядом растет дерево-друг, перелезть на ту сторону по его ветвям. Ступить воду было равносильно смерти; в ней в изобилии водились многочисленные свирепые твари с острыми зубами.

Один раз он едва не погиб. Это случилась у подножия плос— когорья — Хэм как раз огибал мертвую зону вокруг дерева Дже— ка Кетча и вдруг заметил в просвете большое белое пятно. В воздухе запахло гилью, и в мгновение ока и дерево, и стена джунглей ним исчезли, поглощенные гигантской массой «живого теста».

Он оказался в западне: впереди эта тварь, за спиной неп— роходимые заросли джунглей. Оставался только один выход. Хэм схватил бластер, и целое море огня с ужасным ревом взвилось над белой массой. Через считанные секунды от нескольких тонн слизистой мерзости остались лишь жалкие ошметки, ползающие по земле и пожирающие собственные обгоревшие остатки. Как всегда, после выстрела ствол бластера пришел в негодность. Настоящий житель Хотлэнда держит свое оружие постоянно наго— тове, а значит, и Хэм, не откладывая дела в долгий ящик, не— медленно занялся его заменой. Хэм вздохнул — этот выстрел стоил ему добрых пятнадцати американских долларов: десять — за дешевый алмаз, при сгорании которого высвободилась необ— ходимая энергия, и пять — за испорченный ствол. Сущая ерун— да, будь у Хэма зикстчил, но сейчас для него это уже большие деньги. Он снова вздохнул, увидев, что запасных стволов больше нет — отправляясь на промысел, ему приходилось эконо— мить буквально на всем.

Наконец Хэм вышел на плоскогорье. Хищная растительность Хотлэнда здесь попадалась редко, зато появились настоящие растения, которые стояли неподвижно. даже когда он проходил рядом; и все время его лицо обдувал прохладой Нижний Ветер.

Хэм очутился в горной долине. Справа возвышались Малые Вечные Горы, за которыми лежала Эротия, а слева, словно встав на дыбы, устремились в небо мощные пики Большой Гряды. Склоны гор блестели серебром, а вершины терялись где-то в облаках на высоте пятнадцати миль.

Далеко впереди между двумя колоссальными пиками он увидел расщелину — Проход Сумасшедшего. Его стены имели в высоту двадцать пять тысяч футов, но горы увеличивали их еще на пятьдесят тысяч. Этот извилистый коридор смог пройти до кон— ца только один человек — Патрик Берлингейм, а теперь этим же путем намеревалась последовать его дочь.

Еще дальше, у самого горизонта, темной пеленой лежала ночная граница Зоны Сумерек. Хэм видел непрерывные вспышки молний, сверкавших в этой стране вечной бури. Именно там Ле— дяной Барьер своим мощным хребтом разрезал Горы Вечности, и холодный Нижний Ветер, дующий вверх по его склонам, сталки— вался с теплыми Верхними Ветрами. Эта не прекращающаяся ни на миг борьба воздушных масс являла собой одну бесконечную бурю, какую можно увидеть лишь на Венере. Где-то там брала свое начало река Флегетон.

Хэм стоял, наслаждаясь дикой и величественной картиной. Завтра, а еще лучше — сегодня, после недолгого отдыха, он повернет на север. Патриция же повернет на юг и, без сомне— ния, сгинет где-нибудь в Проходе Сумасшедшего. На мгновение Хэма охватило чувство острой жалости к ней, затем он нахму— рился.

Ну и пусть пропадает, если она настолько глупа, что гото— ва рисковать жизнью из-за того, что ей, видите ли, гордость не позволяет принять помощь от американца! Ему наплевать! Она свое заслужила. И все время, пока Хэм укладывался спать среди ветвей уже не дерева-друга, а какого-то гораздо более лояльного представителя нормальной флоры, предвкушая наслаж— дение от отдыха с открытым лицом, — все это время он пытался убедить себя, что ему наплевать на эту спесивую англичанку.

Хэм проснулся от того, что кто-то звал его по имени. Вни— мательно осмотревшись, он увидел вдалеке поднимавшуюся по склону Патрицию. Хэм слегка удивился, как ей удалось его выследить — дело почти невозможное в местности, где расти— тельность тотчас скрывает все следы, оставленные человеком. Потом он вспомнил о бластере. Свет от вспышки и гром взрыва выдали место схватки. Должно быть, они и послужили ей ориен— тиром.

Патриция тревожно огляделась.

— Хэм! — снова позвала она — не «янки», не «браконьер», а именно «Хэм»!

Он угрюмо молчал. Она позвала еще раз. Капюшон ее комби— незона был откинут, и он прекрасно различал черты лица, пок— рытого бронзовым загаром. Патриция вновь позвала его. Потом огорченно махнув рукой, повернула на юг и пошла вдоль пере— вала. Хэм молча наблюдал за ней. Подождав, пока она не вошла в лес, он спустился с дерева и нерешительно повернул на се— вер.

Он шел медленно-медленно, то и дело оглядываясь, едва пе— реставляя непослушные ноги, словно растягивая невидимую ре— зиновую нить. Перед глазами у него стояло взволнованное ли— цо, в ушах все еще звучал тревожный голос. Хэм знал, что де— вушка ушла навстречу смерти, и, несмотря на жгучую обиду, ему все-таки было жаль Патрицию. Эта девушка была слишком жизнерадостна, самоуверенна, молода, а главное — слишком красива, чтобы умереть.

Конечно, она сущий дьявол — злобная, надменная, эгоистка. Тепла от нее не больше, чем от глыбы льда, — но у этого дь— яволенка очаровательные серые глаза, каштановые волосы, и храбрости ей не занимать… В конце концов, тяжело вздохнув, Хэм остановился, развернулся на сто восемьдесят градусов, и ноги, такие вялые еще минуту назад, словно сами по себе, все ускоряя ход, быстро понесли его к югу.

Для человека, промышлявшего в Хотлэнде, отыскать следы девушки не составляло особого труда. Здесь, в Прохладной Стране, растительность регенерировала медленно. Хэму то и дело попадались сломанные веточки или следы ног, и по ним он легко определял направление. Он вышел к берегу реки в том месте, где по ветвям дерева Пэт перебралась на ту сторону; потом наткнулся на признаки стоянки — здесь она поела и от— дохнула.

Хэм видел, что расстояние между ними растет: след был уже не такой четкий и находить тропу становилось все труднее.. Ее сноровка снова брала верх. Он остановился отдохнуть. Дальше плоскогорье изгибалось к подножию величественных Гор Вечности, а на подъеме, уж конечно, он ее нагонит. Хэм снял комбинезон и, оставшись в одной рубашке и шортах, улегся прямо на траву, весь без остатка отдаваясь давно забытой ра— дости сна на свежем воздухе. Здесь это было безопасно: Ниж— ний Ветер непрерывно дул по направлению к Хотлэнду, относя обратно случайно залетевшие в эти края споры, а те, что по— падали сюда, запутавшись в мехе животных, погибали при пер— вом же дуновении холодного ветерка. Что же касается расте— ний, то у мирных растений Прохладной Страны никогда не воз— никало желания отведать чью-нибудь плоть и кровь.

Хэм спал пять часов. К концу следующего «дня» путешествия местность вокруг него неузнаваемо изменилась. Жизнь у подно— жия мало напоминала природу плоскогорья. Джунгли кончились, их место занял лес. Разумеется, не такой, как на Земле: в этом лесу деревья поднимались в высоту на пятьсот футов, а их вершины увенчивали не зеленые кроны, а огромные скопления ярких цветов. О Хотлэнде напоминали лишь деревья Джека Кет— ча, изредка встречавшиеся у него на пути.

Еще выше по склону лес исчез. Появились обширные обнаже— ния горных пород, начисто лишенных растительности. То и дело попадались стаи серых птиц — единственных обитателей здешней атмосферы. Они походили на бабочек размером с ястреба и были настолько хрупкими, что могли погибнуть даже от слабого уда— ра о землю или о скалу. Птицы стремительно летали вокруг, оглашая воздух странными голосами, удивительно напоминавшими перезвон колокольчиков, и лишь время от времени садились на землю, чтобы подцепить какого-нибудь червяка. А где-то — ка— залось, прямо над головой, а в действительности — на рассто— янии еще тридцати миль смутно вырисовывались очертания Гор Вечности. Плотное кольцо облаков надежно скрывало вершины этих колоссов от случайного взгляда.

След почти пропал, так как Патриция все чаще пробиралась по голым скалам. Но понемногу отпечатки становились свежее — вновь чувствовалось его превосходство в силе. И вот Хэм уви— дел девушку. Патриция стояла у основания мощной отвесной скалы, разорванной узким, заросшим кустарником каньоном.

Некоторое время она внимательно осматривала склон, затем перевела взгляд на расселину, очевидно, размышляя, стоит ли рисковать или лучше все-таки в последний момент отказаться от своей затеи. Как и Хэм, она сняла комбинезон, оставшись в шортах и рубашке — обычной одежде жителей Прохладной Страны, которая, по земным меркам, была не такой уж и прохладной. Хэму пришло в голову, что сейчас Пэт похожа на прекрасную лесную нимфу.

Увидев, что она направилась в каньон, Хэм ускорил шаг.

— Пэт! — Хэм впервые произнес ее имя вслух. Он нагнал де— вушку уже в каньоне, за двести футов от входа.

— Вы?! — поразилась Патриция. Она выглядела усталой, но, несмотря на многочасовой переход, в ее глазах по-прежнему играл задорный огонек. — Я уже думала, что вы… Я пыталась вас разыскать.

Лицо Хэма оставалось непроницаемым.

— Послушайте, что я скажу, Пэт Берлингейм, — холодно от— ветил он. — Вы не заслуживаете человеческого участия, но я не могу спокойно наблюдать, как вы идете прямо в лапы смер— ти. И хоть вы упрямы, как черт, но вы женщина. Я доведу вас до Эротии.

Задорный огонек померк.

— Да что вы говорите, янки? Мой отец прошел этим путем. Я тоже пройду.

— Ваш отец успел до середины лета, не так ли? А мы только вышли к горам, и сейчас уже середина лета. Меньше чем за пять дней, то есть за сто двадцать часов, Проход Сумасшедше— го вам не одолеть, а к тому времени вот-вот наступит зима и вплотную приблизится граница полосы штормов. Вы просто дура, если решаетесь на такую авантюру!

Девушка мгновенно вспыхнула, словно порох:

— Проход расположен достаточно высоко и обдувается Верх— ними Ветрами! Значит, в нем будет тепло!

— Тепло? Пожалуй, что так — от вспышек молний! — Хэм за— молчал. По каньону прокатился слабый раскат грома. — Слыха— ли? Через пять дней громыхать будет прямо у вас над головой.

— Пальцем он указал на совершенно голые склоны. — Даже вене— рианским формам жизни здесь негде зацепиться. Или, может, вы полагаете — в вас сидит достаточно меди, чтобы поработать в качестве громоотвода? Что ж, пожалуй, вы правы.

Ее лицо исказилось от гнева.

— Пусть лучше молнии, чем вы! — крикнула она и неожиданно сникла. — Я так искала вас, — сказала она вдруг без всякой связи.

— Чтобы снова посмеяться надо мной? — В его голосе звуча— ла горечь.

— Нет. Я хотела сказать… мне жаль, что все так глупо вышло и что…

— Я не нуждаюсь в ваших извинениях.

— Но я хотела сказать, что…

— Неважно, — грубо отрезал он. — Мне не интересны ваши переживания. Что сделано, то сделано.

Нахмурившись, он холодно разглядывал ее с высоты своего роста.

Патриция мягко сказала:

— Но я…

Не договорив, девушка пронзительно закричала. Послышался жуткий треск, и перед ними со зловещим бульканьем вдруг вы— росла гигантская масса «живого теста». Чудовище заполняло собой все пространство между стенами каньона, возвышаясь над почвой на шесть футов. Огромным валом оно неумолимо прибли— жалось к людям. В Прохладной Стране эти монстры встречались гораздо реже, чем в Хотлэнде, зато достигали гигантских раз— меров, в то время как в жарком климате с изобилием пищи они постоянно делились надвое. Но это чудище потрясло бы любое воображение — тонны и тонны склизкой, липкой массы, расп— ространяющей вокруг себя тошнотворный запах разложения.

Выход из каньона был отрезан. Хэм вскинул бластер, но де— вушка успела схватить его за руку.

— Нет! Нельзя! — крикнула она. — Слишком близко! Нас нак— роют его куски!

Патриция была права. Без защитных костюмов малейшее при— косновение даже небольшого ошметка этой твари было смертель— ным, а мощный взрыв вызвал бы целый дождь таких кусков. Хэм крепко ухватил девушку за руку, и они побежали в глубь кань— она, стремясь оторваться на расстояние, достаточное для бе— зопасной стрельбы. А в дюжине футов за ними огромной волной катилось «живое тесто», инстинктивно двигаясь в единственно возможном направлении — туда, где была пища.

Фут за футом они увеличивали расстояние. Внезапно каньон, который до сих пор вел на юго-запад, резко свернул к югу. Солнце, постоянно светившее с востока, спряталось, и они очутились в маленьком царстве вечной тени без каких-либо признаков растительности. И как только волна «живого теста» достигла поворота, она сразу остановилась. Без малейшего признака нервной организации, без воли к действию, это су— щество не способно было двигаться, если теряло след пищи. Такая тварь могла зародиться лишь в перенасыщенном жизнью климате Венеры, способом ее существования являлось беспре— рывное поглощение живой протоплазмы.

В тени двое остановились.

— Ну, и что теперь? — тихо спросил Хэм.

Стрелять не имело смысла — огонь уничтожил бы только ви— димую часть тела, а все, что находилось за углом, осталось бы в целости.

Патриция высоко подпрыгнула и ухватилась за какой-то куст, прилепившийся к скале. Цепляясь за неровности стены, его змеевидные отростки каким-то чудом смогли дотянуться до слабых лучей света. Она выдернула растение и бросила его пе— ред пульсирующей массой. Огромная туша, моментально среаги— ровав, сделала небольшой рывок и накрыла подачку.

— Надо его выманить из-за угла, — предложила девушка.

Но их попытка окончилась неудачей: под рукой оказалось слишком мало растений.

— А дальше что? Оно же не будет стоять здесь вечно? — спросил Хэм.

— Я видела нечто подобное на границе Хотлэнда с пусты— ней, — ответила Патриция. — Небольшая ложбинка заросла кус— тарником, и часть «теста», отделившись от основной массы, двинулась по ней. В конце ложбинки оно остановилось и не двинулось до тех пор, пока его след не покрыла свежая по— росль.

— Сколько ушло на это времени?

— В Хотлэнде несколько часов, но здешний климат холодный, так что, думаю, часов сорок — пятьдесят мы просидим.

— Я не намерен ждать так долго, — проворчал Хэм. Он поша— рил у себя в рюкзаке и вытащил комбинезон.

— Что вы собираетесь делать?

— Надеть комбинезон и попробовать уничтожить эту заразу с близкого расстояния. — Он указал на бластер. — У меня этот ствол последний, — хмуро сказал он и прибавил уже бодрее: — Зато у вас ведь тоже есть такая штука!

— У моего во время последнего выстрела треснула камера сгорания. Но осталось много запасных стволов.

— Тоже неплохо, — заключил он.

Хэм осторожно двинулся к пульсирующей белесой стене. У поворота вытянул вперед руку так, чтобы угол обстрела был наибольшим, и спустил курок. Из ствола с ревом вырвался столб ослепительного пламени, и эхо взрыва прокатилось по каньону. Когда пламя спало, земля вокруг была усеяна ошмет— ками чудовища. Но даже такого мощного, испепелившего тонны белой мерзости взрыва оказалось недостаточно: толщина уце— левшей части монстра была еще около трех футов.*

— Ствол выдержал! — торжествующе воскликнул Хэм — ему это сберегало время.

Через пять минут последовал еще один выстрел. Когда тело чудовища перестало вспучиваться, стало видно, что оно опало до высоты полутора футов над землей. Но два выстрела бук— вально разнесли на атомы последний Хэмов ствол.

— Придется взять ваш, — сказал он.

Патриция достала один из сумки и подала ему. Он взял, вгляделся повнимательнее и даже застонал от огорчения.

— Пропади ты пропадом! — вырвалось у него.

— Что-о? — мгновенно вспыхнула она. — Если вы — янки — таскаете с собой настоящие мортиры и английские стволы к ним не подходят, я-то здесь при чем?

— Не обижайтесь, я не вас имел в виду. Сам бы мог дога— даться. — Он пожал плечами. — Что ж, выбор сделан. Придется ждать, пока не вырастет свежая трава, или попытаться найти из этой ловушки другой выход; только у меня такое предчувс— твие, что в конце каньона нас ждет тупик.

Патриция согласилась, что это вполне возможно. Узкая рас— селина, судя по всему, возникла в глубокой древности в ре— зультате смещения геологических пластов и неизбежного при этом горного разлома. Поскольку она не являлась результатом водной эрозии, то, скорее всего, заканчивалась неприступной скалой. Как видно, во время бегства они не заметили развилку и свернули в тупик. Оставалась лишь слабая надежда, что где-нибудь эти отвесные стены окажутся не такими уж неприс— тупными.

— Во всяком случае, — заключила она, — у нас достаточно времени. Вместо того, чтобы сидеть на одном месте, можно с таким же успехом попытаться что-нибудь предпринять. А глав— ное… — Она слегка повела носиком в сторону сожженного чу— довища и поморщилась. В воздухе стоял густой сладковатый за— пах разложения.

Так и не сняв комбинезон, Хэм шел за Патрицией по сумрач— ному каньону. Проход, сужаясь, повернул на запад. Стены в этом месте были настолько крутыми и так высоко уходили в не— бо, что солнечные лучи гасли, не достигая дна. Это было царство теней, своим полумраком напоминавшее районы полосы штормов, разделяющие Зону Сумерек и темное полушарие плане— ты, — еще не ночь, но уже и не день, а что-то среднее между ними.

Загорелые руки и ноги Патриции в этом сумраке казались совсем белыми, а когда она заговаривала, то голос, многок— ратно отраженный от скал, звучал как-то неестественно. Зага— дочное место эта расселина, мрачное и зловещее.

— Мне все это не нравится, — сказал Хэм. — Проход сужает— ся, и света все меньше. А ведь никто до сих пор не знает, что скрывают Горы Вечности в своих темных закоулках.

Патриция рассмеялась, но смех ее в глубоком ущелье проз— вучал неприятно, даже жутко.

— Что здесь может быть опасного? К тому же у нас есть пистолеты.

— Все равно наверх пути нет, — проворчал Хэм. — Надо возвращаться.

Патриция обернулась.

— Струсили, янки? — И низким голосом зловеще произнесла:

— Аборигены утверждают, что в этих горах кто-то живет. — По— том, помолчав немного, уже нормальным голосом: — Отец мне рассказывал, что видел в Проходе Сумасшедшего странных су— ществ. А знаете, если на ночной стороне есть жизнь, то здесь, в Горах Вечности, для нее самое подходящее место, чтобы проникнуть в Зону Сумерек.

Девушка явно пыталась сыграть на его самолюбии. Она вновь рассмеялась. И вдруг ей в ответ с отвесных скал раздался ог— лушительный хохот — дикая какофония воя и улюлюканья. Патри— ция побелела, как смерть, — сейчас уже она перепугалась не на шутку. Оба со страхом смотрели вверх, где по скалам метались неясные тени.

— Что… что это было? — прошептала она, и вдруг: — Хэм, ты видел его?

Он видел. Высоко над их головами на фоне узкой полоски неба промелькнула какая-то фигура. И вновь воздух разорвался улюлюканьем, переходящим в дикий вой, а на неприступных сте— нах, как бешеные, запрыгали тени.

— Назад! — закричала Пэт. — Быстрее!

Она повернулась, и в этот момент неподалеку упал малень— кий черный предмет и взорвался с глухим хлопком. Хэм изум— ленно посмотрел на него. Стручок, наверняка со спорами, и какого-то неизвестного вида. Над местом его падения нетороп— ливо расползалось едва заметное пылевое облачко. Внезапно людей охватил сильнейший приступ удушья. Голова у Хэма зак— ружилась так сильно, что он едва устоял на ногах. Патриция, пошатываясь, шагнула к нему.

— Это наркотик! — с трудом проговорила она. — Назад!

Но рядом послышалось еще несколько хлопков, и облачко спор закружилось в маленьком вихре. Дышать стало невыносимо больно. От наркотика чувства у них притупились, удушье быст— ро нарастало.

На какой-то миг в голове у Хэма прояснилось.

— Маски! — крикнул он, задыхаясь, и в последнем усилии натянул на лицо защитную ткань.

Фильтр, защищавший от плесени в Хотлэнде, против этих спор оказался не менее эффективным. Но комбинезон девушки был в сумке. Она лихорадочно шарила в ней рукой, но вдруг, обессилев, опустилась на землю.

— Сумка, — чуть слышно прошептала она. — Возьми с собой мою сумку. Твой… твой… — и скорчилась в сильном приступе кашля.

Хэм оттащил девушку под скалу и одним рывком выдернул из сумки комбинезон.

— Одевайте, быстро! — крикнул он.

Стручки продолжали рваться.

Высоко на стене бесшумно выросла знакомая фигура. Внима— тельно наблюдая за передвижениями противника, Хэм вытащил пистолет, прицелился и выстрелил. Раздался пронзительный вопль, подхваченный нестройным хором десятка глоток, и неч— то, размером с человека, рухнуло, извиваясь, на камни в де— сятке футов от них.

Хэм в замешательстве уставился на это творение венерианс— кой природы. Вид существа был ужасен: трехглазое, двурукое, четырехногое — совершенно не похожее ни на одно из известных животных. Как и у аборигенов Хотлэнда, на каждой руке было по два пальца, но заканчивались они не клешней, а длинными острыми когтями.

А что за морда! Не лунообразная, лишенная всякого выраже— ния физиономия венерианца, а перекошенная от злобы, мрачная образина с глазами вдвое большими, чем у аборигенов. Оно еще дышало, глаза горели ненавистью; а когда Хэм захотел подойти поближе, чудовище, нащупав рукой камень, из последних сил метнуло его в человека. Затем оно издохло.

Разумеется, Хэм понятия не имел, что это такое. На самом деле это был так называемый Triops Noktivivans — трехглазый обитатель ночи — весьма странное полуразумное существо, единственное известное людям из населяющих ночную сторону Венеры. Время от времени останки этих тварей находили в тем— ных ущельях Гор Вечности. Пожалуй, из всех животных освоен— ных планет это было наиболее свирепым, абсолютно диким и, вне всякого сомнения, самым кровожадным.

При звуке выстрела дождь стручков мгновенно прекратился, но вопли и дикий хохот усилились. Хэм воспользовался этой передышкой и быстро натянул маску на лицо девушки — она по— теряла сознание, едва успев надеть ее наполовину.

Послышался сухой треск, и камень, отскочив от скалы, уда— рил его в руку. Вслед за первым вокруг защелкали десятки других. Черные фигуры все чаще мелькали на фоне полоски не— ба, их дикий хохот звучал издевательски. Хэм выстрелил, до него донесся визг боли, но животное сумело зацепиться за скалу.

Вокруг градом сыпались камни. Они были не больше морской гальки, но брошены с такой силой, что свистели в воздухе, как пули, и при попадании наносили раны даже сквозь защитную ткань комбинезона. Хэм перевернул девушку лицом вниз, но в спину ей ударил камень, и Пэт слабо застонала. Тогда он нак— рыл Патрицию своим телом.

Положение становилось критическим. Во что бы то ни стало он должен сделать попытку прорваться обратно, даже несмотря на то, что выход заблокирован «живым тестом». Хэм подумал, что, защищенный тканью комбинезона, он, может быть, сумеет пройти прямо по «тесту». Надежда была ничтожная — клейкая масса скорее всего накроет их с головой и оба задохнутся, но выбора не было.

Хэм взял девушку на руки, крепко прижал к себе и ринулся к выходу из каньона.

Следом, многократно отраженный от стен, несся издеватель— ский хохот вперемежку с гиканьем и визгом. Камни то и дело попадали в Хэма, причиняя резкую боль. Один ударил в голову, и он, запнувшись, ткнулся в скалу. Но, несмотря ни на что, он упрямо бежал дальше. Он уже понял, что придавало ему си— ду — девушка у него на руках. Во что бы то ни стало он дол— жен спасти эту красивую злючку Патрицию Берлингейм.

Хэм добежал до поворота. Высоко на западной стене слабо горели лучи солнца; прорвавшиеся сквозь легкие облака. Уви— дев свет, его кровожадные преследователи отпрянули глубже в тень. Глаза этих тварей не выносили дневного света, и это обстоятельство увеличивало шансы людей: держась по возмож— ности ближе к восточной стене, можно было под ее прикрытием идти дальше в большей безопасности.

Впереди был еще один поворот, за которым разлилось «живое тесто». Он выглянул за угол, и ему вдруг стало не по себе: трое его преследователей, сбившись в кучу, азартно пожирали ноздреватую вонючую массу. Увидев Хэма, они дико заверещали и в беспорядке отступили, пытаясь скрыться, но поздно. Двоих он уложил на месте, а третьего — чуть позже, когда тот ка— рабкался вверх по стене. С глухим чмоканьем животное свали— лось прямо в «тесто».

И вновь Хэм почувствовал слабость. Белая масса внезапно подалась во все стороны, и в центре неровного круга просту— пило мертвое тело. Даже такое всепожирающее чудовище, как «живое тесто», брезговало этими тварями *.

Но, стреляя в последнего, Хэм обратил внимание на неров— ный выступ, идущий вдоль стены, дюймов

* Тогда еще не было известно, что формы жизни с ночной стороны Венеры способны поглощать и переваривать флору и фа— уну дневной стороны, в то время как обратный процесс был не— возможен. Ни одно животное с дневной стороны не способно по— едать формы жизни ночной стороны планеты ввиду наличия в последних целого ряда метаболических алкалоидов (прим. авто— ра).

двенадцати шириной. А что, если… Да, он должен попытаться пройти по нему, чтобы выбраться из западни. Конечно, пройти по узенькой полоске под градом камней, да еще с девушкой на руках, было почти невозможно, но он должен попытаться! Иначе им не выжить.

Хэм поднял девушку на плечо, чтобы освободить правую ру— ку, вставил в пистолет новую обойму и, не целясь, выстрелил несколько раз в мелькающие наверху тени. На минуту каменный дождь прекратился, и с судорожным волнением, напрягаясь до боли в мышцах, Хэм ступил на карниз.

Вокруг него снова посыпались камни. Шаг за шагом, словно по лезвию ножа, отчаянно балансируя над белой массой «живого теста», Хэм упорно двигался вперед. Смерть под ногами и смерть над головой! И так, фут за футом, дрожа от напряже— ния, он наконец миновал поворот и вышел на ту сторону. Здесь солнечные лучи освещали уже обе стены каньона. Спасены!

По крайней мере, он спасен. Хэм вдруг похолодел при мыс— ли, что, пока он топтался над проклятым «тестом», девушка могла задохнуться. Хэм быстро перенес ее к противоположному склону, где солнечные лучи едва не достигали земли, осторож— но уложил на камни и сорвал с нее маску. Лицо Пэт покрывала мертвенная бледность, а кожа была холодна, как мрамор.

Однако это была не смерть, а лишь наркотический обморок. Через час девушка пришла в себя, хотя была еще очень слаба и сильно испугана. И, как ни странно, ее первый вопрос был, уцелела ли сумка.

— Да вот она, — проворчал Хэм. — Что в ней такого уж цен— ного? Какие-нибудь дневники наблюдений?

— Дневники? О, нет! — На ее щеках выступил слабый румя— нец. — Там… я все хотела сказать, но никак не получалось. Там твой зикстчил.

— Что-о?

— Ну да. Я… конечно, я его тогда не выбросила. Он твой по праву, Хэм. Множество британских торговцев точно так же промышляют в американской зоне Хотлэнда. Я просто разрезала мешок и спрятала стручки у себя. А чтобы ты поверил, бросила вниз несколько веток. Они и поросли плесенью.

— Но… зачем?

Румянец усилился.

— Я хотела наказать тебя, — прошептала Патриция. — Ты… ты держался со мной так холодно, так отчужденно.

— Я? — Хэм обалдело уставился на нее. — Да ты себя-то вспомни!

— Может быть… сначала… Сам посуди — вломился ко мне в дом… Но потом, Хэм, когда ты нес меня во время грязевого извержения… все ведь было уже иначе.

От волнения Хэм глубоко вздохнул. Внезапно он сгреб ее в свои руки и осторожно прижал к себе.

— Я не собираюсь ссориться с тобой и выяснять, кто прав и кто виноват, — сказал он, глядя прямо в эти прекрасные серые глаза. — Но есть одно дельце, и оно не терпит отлагательств. Мы с тобой сейчас же отправимся в Эротию и там немедленно обвенчаемся в доброй американской церкви, если, конечно, ее уже успели отстроить, а если нет — тогда нас поженит добрый американский закон. И впредь чтобы я не слышал ни о Проходе Сумасшедшего, ни о путешествии через Горы Вечности. Ясно?

Она бросила взгляд на огромные, поблескивающие на солнце пики, зябко поежилась и ответила кротко:

— Конечно, милый!

Перевод с английского А. Циммермана