— Я бы этого не делал, — неожиданно заявил нан напряженным голосом.

— Не делал бы чего? — насторожилась я, прекрасно зная этот его тон.

Ответить он не успел. «Камешек» подо мной неожиданно зашевелился, и я, потеряв равновесие, чебурахнулась. Добившись равновесия посредством постановки себя на четвереньки, я услышала грозное сопение и прямо перед собой увидела две черные бусины глаз. ЭТО выглядело как наша свинка, которой дали кувалдой по пятаку, превратив его в тарелку (в данный момент сереющую от злости). Чтобы уладить инцидент полюбовно, я решила «поговорить» со зверушкой.

— Хрю-хрю-хрю, — это я сказала (во всяком случае попыталась воспроизвести) «привет, как поживаешь?».

Вероятно, этих свинопотамов хорошим манерам не учили, так как он придвинул свою морду еще ближе, как-то странно рыкнул и поменял цвет глаз на красный.

— Ты, мать твою, окорок ходячий, не смей голос повышать на благородную Миледи! — грозно проорала я, гордо выпрямившись во весь рост.

Свинке не только не успели подробно рассказать, что я тут у них своего рода королева и мессия по совместительству, но и не удосужились обучить человеческому языку. Поэтому хряк, как-то шустро обежав меня с тыла, боднул своей носярой сзади. «Мило» высказавшись об этом жарком и его родственничках до четвертого колена (дальше просто не успела), я, ненадолго поизображав из себя мельницу, со всего роста рухнула на травку, чуть не превратив нос в аналогичную хряковскую лепешку.

Я была в гневе! Тут же вскочив на ноги, чтобы от души врезать по зарвавшемуся пятаку, я обнаружила, что хрюндель нагло уплетает мой бережно транспортируемый обед, выданный нам на Зубаре, который имел неосторожность вывалиться из корзинки при падении. Пока я искала слова, чтобы выразить свое возмущение таким вопиющим свинством, этот кусок сала на ножках быстро дожевал (а что не съел, то втоптал в землю) все деликатесы и, сыто рыгнув, тут же принял свою первоначальную форму — булыжника. Понимая, что слова уже абсолютно ни к чему, но все еще не желая спускать это свинство своему обидчику и мечтая отомстить злобному зверю, я подошла и с чувством его пнула. Правда, тут же пожалела об этом, вспомнив о всепрощении к братьям нашим меньшим, запрыгав на одной ноге и немного подвывая.

— Это каменный гетофик, — подал голос мой защитник. — Он безвреден, если его не злить.

— Спасибо, что вовремя сообщил! — прошипела я от боли.

Нога болела. Я уверена, что от перелома пальцев меня спасла только моя кроссовочка. Спасибо промышленникам!

На привале у озера Фар пошел ловить рыбу, а я отправилась купаться. Мерно разгребая воду, я размышляла об этом чудном мире и решила, что рыба здесь будет непременно квадратная. Я ошиблась. Рыба была круглая, как озеро, в котором она плавала — идеальная рыба для жарки на сковороде и подачи на стол стопкой, как блины (знай только диаметр правильный подбирай).

Пока рыба жарилась, я смотрела на прозрачную водную гладь. Несмотря на то что озеро было круглое, все равно выглядело очень красиво. Я вообще люблю воду, а прозрачную, да еще на природе… — шик! К тому же здесь не было, как в нашем мире, толп отдыхающих, плавающих пластиковых бутылок и неизменной таблички городских пляжей: «Внимание, купаться строго запрещено! Опасно для здоровья!» Только ради подобной красоты стоило иногда становиться Миледи.

Предаваясь лирике, я не сразу обратила внимание на небольшое «пятно», мирно курсирующее от берега к берегу. Эта круглая плавучесть была похожа на разлитое пятно бензина. Разве и сюда эта зараза проникла?! Пятно между тем целенаправленно подплыло к берегу, откуда шли ровные круги, выдавая с головой какое-то животное, пьющее воду. Самого зверя не было видно из-за камышей. Пятно притормозило, немного как-то попереливалось, становясь почти незаметным, и снова двинулось в заданном направлении. Я так увлеклась этим зрелищем, что даже привстала.

Между тем пятно скрылось все за теми же камышами, куда кто-то пришел на водопой. Неожиданно с той стороны раздался громкий всплеск и приглушенный визг. Потом минуты две решительно ничего не происходило, а о том, что мне это не послышалось и не привиделось, свидетельствовали обильные круги и волны, тающие на середине озера.

Когда вода практически успокоилась, мое терпение было вознаграждено. С той стороны берега в противоположном направлении выплыло что-то, очень напоминающее хвостик завязанного целлофанового мешка. Так как оно проплывало недалеко, а вода была прозрачной, то я сумела разглядеть, что видимая над водой часть — это лишь вершина айсберга. Под водой было что-то действительно напоминающее прозрачный мешок, в котором, в свою очередь, что-то находилось. Я присмотрелась повнимательней и заметила у предмета внутри мешка четко выраженные четыре конечности.

— Ой, мамочки! — воскликнула я, прикрывая рот ладонью и привлекая внимание Фара. — Это еще что такое?

Нан отвлекся от жарки и посмотрел в указанном направлении.

— Это физра. Озерная хищница.

— Хищница? — Я сглотнула, вспомнив, как только что мирно плавала в озере.

— Она охотится на птиц и мелких грызунов, чутко реагируя на вибрацию в воде, — добавил мой несносный телохранитель. — Маскируется, подплывает и заворачивает в себя. Жертва немного посопротивляется, а затем, из-за нехватки воздуха, быстро успокаивается. — Фар посмотрел на меня и счел необходимым добавить: — Физра есть почти в каждом местном озере, но еще ни разу никто из нас от нее не пострадал. Диаметр самой большой физры равен примерно метру. Ты в такой «мешок» точно не войдешь.

— Да? А вот моя голова запросто поместится! Не нравятся мне здешние звери. Не нра-вят-ся! Одни нагло обижают и харчат мои деликатесы, другие портят мне идиллию эстетического наслаждения природой… Что же ждать от третьих?! А? Кстати, неудобно напоминать, но как там наш обед? Хотя, — я взглянула на солнце, не желающее смотреть на этот жуткий мир и торопливо подбирающееся к горизонту, — скорее, как там наш ужин?

Фар кивком головы указал мне на дымящуюся рыбу — уже снятую с костра и украсившую несколько сорванных местных лопухов.

Я уселась рядом с этим импровизированным столом, скрестила ноги по-турецки и приподняла лопух, втягивая носом потрясающий запах. Пахла рыба бесподобно, а на вкус… Не понравилась она мне, о чем я и сообщила своему шеф-повару цитатой из известного фильма: «Какая гадость эта ваша заливная рыба!» В смысле жареная, и не преминула добавить, что я по-прежнему хочу есть. Мой пушистик, пробурчав, что следующей трапезой заниматься буду я, съел всю рыбу и демонстративно улегся спать.

Мой желудок (и я его всячески поддерживала) не желал мириться с этим произволом, поэтому я попыталась воззвать к чувствам сытого Фара и, сев перед его мордой, провозгласила: «Даешь кормежку голодающим!» и жалобно всхлипнула. Но тот даже глаз не открыл! Высказав вслух все, что думаю о нерадивости и безжалостности своих подчиненных, я двинулась в лес на поиски съестного.

Памятуя о том, что здесь все неправильное правильно, я взяла палку и стала бить по всему, что могло бы быть дичью. Дважды от меня кто-то сбежал, так и не дав себя не только поймать, но и рассмотреть. Один раз на меня с дерева махнула какая-то фиолетовая лапа, но, когда я, сдирая пальцы, забралась на это дерево, там уже в помине никого не было. «Охотником ты можешь и не быть, ну а поесть-то ты обязан!» «Хочу всегда я сытой быть, пусть меня научат». Я пожевала каких-то ягод, очень надеясь, что это не приведет к расстройству желудка, и с неудовлетворением отправилась обратно. Когда уже стало темнеть, уставшая, поцарапанная, голодная в квадрате и очень злая на весь белый свет я вернулась на нашу стоянку. А там… ням-ням. Над угольками висело что-то поджаристое, вкусно пахнущее, теплое, милое и… Все, перерыв на ужин.

Фар продолжал делать вид, что спит, и я, выразив ему свою благодарность в совокупности с сытой отрыжкой, отошла ко сну.

Наутро, не обнаружив нана, я решила, так сказать, блеснуть умением (иногда я тоже что-то готовлю, хотя довольно редко…) и сообразить завтрак. Ловить дичь и рыбачить без удочки я конечно же не умела, а осваивать это искусство времени и желания как-то не было. Зато (!) из недр моего рюкзака было извлечено аж целых три пакетика быстрозавариваемой вермишели и баночка говяжьей тушенки, которые я припасла еще дома на самый экстренный случай. Аккуратно разложив эти сокровища, я приступила.

Мои познания в кулинарии ограничивались приготовлением яичницы и элементарных блюд (я умела варить борщ!). Поэтому, грубо эксплуатируя свою память, я выудила из нее несколько каких-то рецептов, которые видела по телику, и с энтузиазмом принялась за свой кулинарный шедевр.

Но необходимых ингредиентов типа «соус по-сычуански» или «болоньез» рядом не было, а чем их заменить, я понятия не имела. Мой энтузиазм скис через десять минут. Но я все еще была полна решимости создать нечто особенное и немного порадовать Фара своей заботой. Поэтому я встала на четвереньки и, передвигаясь таким образом и рискуя напрочь отравиться или угробить свои вкусовые рецепторы (знала бы пушистая задница, на какие жертвы я тут иду ради него!), стала пробовать все травы, растущие тут же на полянке. Местная флора пробовалась на зуб и проходила тщательный отбор на предмет пряности. Когда в котелок отправилось уже два вида этой местной растительности, а я все еще сосредоточенно снимала с нее пробы, за спиной (точнее за «пятой точкой», так как моя спина находилась в данный момент в горизонтальном положении) раздалось деликатное покашливание. Продолжая жевать свежесорванную травку, я обернулась. Передо мной (или, если быть объективной, перед моим задом) стояли два человека и одна нагло ухмыляющаяся псина. Убью! Нет, точно убью, когда научусь воскрешать.

По отвисшим челюстям новоприбывших я поняла, что моя поза э… мягко говоря, не очень соответствует образу великой Миледи, который они успели себе напредставлять. Для желающих знать, как я примерно выглядела в тот момент, — маленький совет: встаньте на четвереньки перед зеркалом задом, возьмите в рот травы, обернитесь и посмотрите на свое отражение. Ну как? Ага! Душещипательное зрелище! Просто душераздирающее, не так ли?!

Дабы не вводить товарищей в ярких одеждах в шоковое состояние (кто потом их возвращать на матушку-Землю будет?), я встала и, невозмутимо помахивая недожеванной травкой, поинтересовалась целью их визита. Одновременно краем глаза я наблюдала за котлом: вода закипела, пора вермишель запускать!

— Мы посланцы благородного Пудрундры — верховного правителя нашего мира! — (Так-с, правим, значит, лишь на одном материке, а все же правитель мира! Круто.) — Рады приветствовать Миледи Трех миров на нашей земле. — (Ух, сколько пафоса!)

Посланцы склонили головы и ждали моего ответа, а я с интересом рассматривала их наряды, в которых рисутствовали все цвета радуги, множась в различных бантиках и блестках. После столь конфузной встречи и лицезрения всей палитры красок на их одеждах моя великолепная речь куда-то подевалась, поэтому я не стала мудрствовать, а просто-просто произнесла:

— Во-первых, стучать надо! — Я сплюнула на землю остатки травы. — Мало ли чем девушка одна может заниматься. Вдруг я тут нудистский пляж устроить надумала! Солнце — жара, вода, опять же, рядом… А вы без предупреждения. Ай-ай-ай. Взрослые же люди! — попеняла я. Не знаю, что на меня нашло, но понесло конкретно и не туда, куда следует. Оправдывает меня лишь то, что я откровенно разозлилась: и на нана, что обломал мне сюрприз и приводит гостей без приглашения (у меня и угощения-то нет — сварить не успела), и на этих бравых ребятушек, что приперлись нежданно-негаданно, да еще морды корчат, будто женского зада ни разу не видали. — А во-вторых… — я немного смягчила свой тон, — привет, тоже рада вас видеть. — Это «во-вторых» я произнесла так, что ложного мнения по поводу моей несказанной радости ни у кого не возникло.

Выдав все это, я задумчиво уставилась на котелок. Готовить или не готовить? Позавтракать, по идее, надо. Но эти сланцы наверняка отведут меня сейчас к своему Пудре-Полундре, а тот, в свою очередь, сытно накормит, если, конечно, у них сейчас не постятся, к примеру. Только вот что будет на первое — байки об их многострадальной жизни или все-таки еда?

— Вкусно пахнет, — вывел меня из задумчивости нан, который подошел к котелку и понюхал мое варево. — Что это?

— Компот местного колорита. Угощайся! — «доброжелательно» предложила я, делая широкий жест, и принялась яростно запихивать вермишель с тушенкой обратно в рюкзак.

Фар тяжело вздохнул, видя мое непримиримое настроение, и начал помогать собирать пожитки. Когда все было собрано, а костер потушен, я обратилась к двум изваяниям, маячившим рядом и молчавшим все это время.

— Я с огромным удовольствием принимаю ваше приглашение посетить здешнее правительство и, почитая благородство и гостеприимство этого мира, буду рада разделить с вами завтрако-обедо-ужин, — браво оповестила я их, нагло заявив о своем полуголодном существовании.

Даже успевший уже немного привыкнуть ко мне Фар обалдел от такого наглого напора, что там говорить о местных братках! Но, вероятно, они не зря ели свой хлеб. Быстренько подобравшись и придя в себя, они произнесли небольшую речь, выразившую их безмерную радость от моего согласия, что-то еще сделали, и вот мы уже стоим на дорожке в нескольких шагах от дверей их «Дома съездов» (если бы нас переместили прямо к столу, то я бы нисколько не возражала).

Домик впечатлял своими размерами, вычурностью и тем же разноцветьем, что царило и в одеждах послов. М-дя, мода здесь, судя по всему, не знает преград — никаких. «Встречающие лица» еще раз поклонились и отошли в мир иной. В смысле, исчезли. То ли докладывать понеслись, то ли по своим каким делам. Правильно, кому охота с одичавшей бабой связываться? Вон и Фар на меня подозрительно косится. А я уже белая и пушистая — подобрела в предчувствии сытной кормежки. Нет, вы только не подумайте, что я прожора там какая-то. Просто вчерашний ужин был очень скромен (я так полагаю, состоял он из местного воробья). А завтрак… Ну, вы сами знаете. А кушать-то хочется. Я — молодой растущий организм, и мне требуется полноценное питание! Даешь еду каждому по его аппетиту!

Поэтому, поправив на плече рюкзак, приняв величественную осанку и громко воскликнув:

— Промедление голодной смерти подобно! Вперед к щедрым дарам досточтимого Полундры! — я бодренько зашагала к дверям.

Уже на подходе я стала выискивать глазами звонок, который сообщил бы о нашем появлении. Звонка не оказалось. Зато, стоило нам подойти к лестнице, двери сами отворились, и на пороге нас встретил маленький (мне по плечо), пухленький (шире меня раза в два) мужичок. Одет он был… Петухи и то скромнее смотрятся в своем оперении. Такой жуткий винегрет из оттенков, цветов и рюшей, что просто дух захватывало, а на глаза хотелось водрузить темные очки (чтобы перестало рябить). То, что незнакомец далеко заткнул за пояс и послов, и свой домик, — и дураку было понятно.

Толстячок тут же начал витиеватую и возвышенную приветственную речь (надоело, если бы я не хотела есть, то наверняка бы захотела спать), а я размышляла, как перевести тему разговора на завтрак. Хвала богам, его речь наконец-то закончилась, после чего пухлячок пригласил нас пройти за ним.

«У порога принимает! Где его хорошим манерам учили?! И учили ли вообще?»

Нас вели огромными коридорами, по бокам которых были разные двери. У некоторых неподвижно стояли стражи в ярко-синих костюмах. Я даже приостановилась посмотреть на них и дать отдых глазам, ведь это были единственные люди в этом мире (из виденных пока мною) в однотонных одеждах, а не в петушиных ярких нарядах. Может, здесь все не так уж и безнадежно?

Милый пестрый колобок уверенно и довольно споро шел впереди.

— Кто это? — поинтересовалась я у Фара, как только он отошел от нас на некоторое расстояние.

— Милундр — родной брат правителя. Которого, кстати, зовут не Полундра, а Пуд-рун-дра, — проговорил нан по слогам. — Назови его пару раз по имени правильно — и он твой друг.

— А что, его имя труднопроизносимое первый раз не только для меня?

— Насколько я знаю, его имя правильно с первого раза произнесли только трое. Я в том числе (скромница ты наша…). Хотя этот список мог уже и пополниться. Его мать, как он говорит, до последнего не могла объяснить, какому больному воображению или сну он обязан таким именем.

Нам навстречу вышел служивый совсем другого порядка, сразу получивший мою оценку «с ним не стыдно выйти на улицу» (естественно, если переодеть). Вероятно, он был здесь главным стражем или, во всяком случае, имел какое-то высокое звание. Его синий наряд был сильно разбавлен зеленым и украшен всего лишь несколькими довольно скромными рюшами. А с каким достоинством, чеканя шаг, он продефилировал мимо! Как будто ему принадлежал если не весь мир, то во всяком случае уж этот город точно целиком и полностью.

Мило улыбаясь, я скромно опустила очи, и мой взор сразу прилип к его ремню. Я была просто поражена. Как вы думаете, что я у него увидела? Сотовый телефон! Кто бы мог подумать… Не успела я напридумывать бог весть чего по этому поводу, как Фар, увидев мое замешательство, пояснил, что это чистой воды бутафория. Да, действительно, телефон из нашего мира, доставляется сюда контрабандой. Просто кто-то придумал их использовать в виде магического телепатического приемника. И сразу пошла мода на эти безделушки. Когда купленному в нашем мире телефону «прочищают мозги», то он становится способен улавливать телепатическую передачу одного-двух источников.

— Это как нан-информатор, — продолжал вполголоса Фар. — Только нан может настроиться на любую волну, а телефон только на определенную, выбранную его хозяином. А так как в двух других мирах телепатов раз-два и обчелся, то эта новинка мгновенно приобрела популярность. Они есть у многих, их, как у вас говорят, иметь престижно. — Пушистик слегка приостановился, поджидая меня, немного обалдевшую и поэтому отставшую от процессии. — Наличие телефонов, конечно, не афишируют, так как это незаконно, но все равно продолжают брать. Небольшой, удобный, модный. Излюбленные волны, выбираемые для телефонов: дом, телохранитель, Совет, любовница… Поэтому, чтобы охватить все желаемые участки, у некоторых этих приборов по несколько, хотя удовольствие далеко не из дешевых. У одного барона, насколько мне известно, — их шесть!

Да, фантазия человека безгранична…

Так, негромко разговаривая и прошагав по этим нескончаемым коридорам уже, наверное, целую вечность, мы «незаметно» пришли к главному залу, где нас и встретил радушный хозяин — правитель этого куска суши. Сей господин был, как и его брат, невысоким пухликом в жутких сиренево-желтых одеждах. М-да, красота спасет мир… от засилья интеллекта.

— Счастлив приветствовать вас в нашем чудесном мире!

— Скорее, чудном, — укоротила я его заготовленную речь. Мое терпение безграничностью никогда не отличалось. — Я о его несуразных формах, — решила пояснить ему я.

— Ах, это! — обрадовался толстячок тому, что меня, оказывается, можно легко понять. — Знаете ли, мы привыкли к этим формам и считаем их вполне нормальными, — махнул он своей пухленькой ручкой, сплошь унизанной перстнями.

— Привыкли?! Следовательно, этот мир не был таким изначально?

— Нет, что вы! — замахали уже обе его руки. — Наш мир раньше совсем не отличался от других. Мир, как все… Ничего примечательного. А это, — руки взлетели вверх в широком жесте, — достижение одного нашего великого волшебника! Он, знаете ли, просто страсть как любил все геометрически правильное, ну и, усердствуя над своим парком, немного перестарался… М-да. — Пудрик задумчиво почесал кончик носа. — Пробовали потом, конечно, исправить, и он сам, и другие волшебники. А теперь уж привыкли. — Он снова развел руками. Похоже, что это его любимый жест или излюбленное движение, что рассказывать может долго, а мы между тем до сих пор стояли у двери зала. — Считаем это своего рода достоянием. Хотя желающие всему вернуть изначальный вид еще встречаются. Каждый год находится какой-нибудь чудак, пробующий свои силы по возвращению былой природы. Посетят, знаете ли, второй материк и… Что в нем такого, в этом материке? Он же даже не волшебный!

— Зато теперь понятно, почему он не волшебный. Природа решила обезопасить себя от горе-волшебников хотя бы на части своих земель, — проворчала я, думая о том, что паду здесь смертью голодных.

Фар, как будто прочитав мои мысли или придя к такому же выводу, мягко перебил говоруна и сказал:

— Миледи очень устала и хотела бы отдохнуть.

«И поесть, и поесть!» — сверлила я телохранителя своими мыслями. Пудру… Щет! Надо Фара попросить написать его имя на бумаге и действительно выучить. Короче, этот пухлый правитель вновь развел своими ручонками, забегал (просто пару раз переставил ноги с места на место), засуетился (позвонил чем-то вроде колокольчика), и через пять минут мы уже подходили к нашим апартаментам, предварительно дав Пудре обещание «разделить с ними скромный ужин».

Шла я, точа обиду на Фара, на себя, на весь белый свет, но лишь вошла в комнату… Да они просто душки! Умнички! Надеюсь, тут нет геометрической дичи?

Посредине комнаты стоял столик, который ломился от всяческих блюд. А запах! Запах! Ммм… За секунду я оказалась за этим столом, а за пять минут объелась так, что вам и не снилось (мне тоже — даже не замечала, что в меня вмещается столько всякой еды). С чувством полного насыщения и удовлетворения я завалилась на огромную кровать. Ну и пусть ее постельное белье четырех цветов, все равно через минуту я его видеть не буду…

Проснулась я сама (без помощи Фара!) и первым делом попроведала чудо-столик. Он был почти пуст: я прекрасно помню, что все с него съела, просто надеялась на пополнение по принципу «скатерти-самобранки», пока я почиваю. Теперь на столике наполненной оставалась лишь небольшая ваза с фруктами. Жаль… Хотя у меня же ужин на подходе. Ужин в высших кругах! Это вам не хухры-мухры!

Приняв душ, я снова озадачилась: что надеть? Платье я свое не вывесила, и оно, мягко говоря, помялось. В общем, выглядело сейчас, как будто его корова немного пожевала и выплюнула. Даже натянутость на мне его не спасла бы от этого жуткого состояния. А утюга у меня нет. Как-то не захватила (странно, правда?).

В этом легком замешательстве, задумчиво-грустном состоянии и с кучей хвостиков-огрызков-остатков на столе меня и увидел вошедший нан.

— Ты на ужин собираешься? — прозвучало от него вместо приветствия.

— А как же «Добрый вечер! Ты хорошо отдохнула? Чем омрачено твое прекрасное личико?» — осведомилась я у этого невежи, покачивая в пальцах один из огрызков.

— Неужели ты собираешься сесть на диету и питаться одними фруктами? — в тон мне лилейным голоском поинтересовался этот гад. Знает, чем зацепить, на какие клавиши нажать!

Сперва я хотела запустить в него этим самым огрызком, потом надавить на сострадание, «разрыдавшись» на груди этого пушка, но, снова передумав, дожевала какой-то оранжевый фрукт (помогающий мне в моих нелегких решениях) и мрачно спросила:

— Тут в моде ходить в мятых вечерних платьях? — и ткнула пальцем в свой наряд, небрежно раскинутый на кровати.

Фар демонстративно хмыкнул и вышел из комнаты.

— Ах так! Ах вот ты как! Я для него… А он! Ну, я тебе докажу. Я, я… — понеслось мое возмущение ему вслед.

Я стала собираться на обжорное приглашение. Выбирать особо было не из чего, поэтому я наряд слепила из того, что было, а потом что было, то и нацепила. Сначала оглядела свои джинсы и, оставшись довольной (они были практически чистые), надела свои новенькие туфли (прелесть!), красную футболку с прикольной мордочкой с нимбом, а вокруг бедер завязала оранжевую скатерть со стола. В довершение сделала два хвоста на голове и макияж а-ля «раскрась во все цвета радуги и радуйся». Повертевшись перед зеркалом, отправилась на ужин.

Пройдя несколько бесконечных и запутанных коридоров, я поняла, что архитектор, работавший над планировкой этого здания, явно преследовал одну-единственную цель — если враг или бунтовщики проникнут сюда, то, пытаясь найти центральные помещения, просто заблудятся, устанут и сдадутся без боя, только за то, чтобы их вывели поскорее отсюда. За это время блужданий по коридорам я не встретила ни души и собиралась уже вернуться назад, когда неожиданно очутилась перед развилкой из трех коридоров. Так. «Налево пойдешь — себя потеряешь (невосполнимая потеря!), направо пойдешь — совсем заплутаешь (тоже не годится), прямо пойдешь — что-то найдешь». Почему бы и нет? Вперед и только вперед! Прямо пойдешь… Вот я туда и пошла и нашла маленький круглый зал, шириной метров пять с несколькими дверьми. Решив, что погуляла уже достаточно и испытывать судьбу больше не стоит, а лезть во все двери подряд некрасиво, я закричала:

— Лю-юди! Челове-еки! Есть кто живой?

Слева от меня почти сразу распахнули дверь, и из нее выглянуло удивленное лицо Милундра. Несколько секунд он изображал картину «Не ждали» и потом, как-то странно заикаясь, осведомился:

— Ми-миледи? Что вы зде-десь делаете? Мы думали, вы подойдете с главного входа. Мы вас там как раз ждем.

— Что делаю? Проверяю свои вокальные данные в обозначенном месте. Акустика у вас тут хорошая, знаете ли. Душа, так сказать, поет, без музыки и суфлеров.

И, подарив ему одну из своих лучших улыбок, с независимым выражением, немного оттесняя его в сторону, проскользнула в зал. В зале я огляделась и тут же поняла растерянность братца правителя. С противоположной стороны огромного помещения, у больших створок дверей была расстелена какая-то яркая пестрая дорожка, по бокам которой навытяжку стояли трубачи. Очень мило, если башка не закружится от коврика, то какофония в оба уха уж точно добьет.

Найдя глазами Пудрика, я весело помахала ему рукой:

— Привет! Я здесь.

Правитель Третьего мира пришел в замешательство. Ха, вся его программа торжественной встречи полетела в тартарары. Он растерянно покрутил головой, кинулся было к трубачам, но затем передумал и направился ко мне. Смотреть на его походку было смешно — он старался идти степенно и важно, но при этом торопился побыстрей добраться до меня, поэтому шагал, как страус на балете.

— Да вы действительно полны сюрпризов! — проговорил он, как только сократил расстояние до слышимости, и, оглядев меня, восторженно резюмировал: — Вы просто потрясающе выглядите!

Я не стала уточнять, что в итоге я у него потрясла: психику или чувство прекрасного, а просто улыбнулась. Прозвучало: «Прошу к столу!» (Прямо бальзам на израненную душу и успевший проголодаться желудок.) За столом нас собралось всего каких-то… семьдесят человек. Что ж, очередной «тесный круг».

Фар появился через несколько минут. Увидев меня и то, в чем я одета, он одарил меня взглядом, примерно означавшим: «Ума нет, считай…» Я же гордо вскинула подбородок, демонстративно поправила узел на юбко-скатерти и продолжила оценку здешнего кулинарного искусства, иногда отвлекаясь на светские разговоры типа: «Да, помогу», «Конечно, понимаю», «Непременно», «Как только, так сразу», «Да что вы! Неужели?» и т. п.

Когда еда уже не лезла, а интересного собеседника так и не нашлось (приглянувшийся мне служивый почему-то в банкете не участвовал), я, сославшись на утомленность (не признаваться же в тяжести желудка), почетно отбыла в выделенные мне покои. На этот раз с провожатыми и через главные двери.

На следующий день с самого утра у меня появилось стойкое непреодолимое желание — поскорее покинуть этот «милый» мир. Появившийся Фар несказанно обрадовал меня известием, что уже вечером нам необходимо быть в Серебряном дворце.

— Пудрундра уже предупрежден. Он очень огорчился. Ты просто обаяла его вчера своим тонким пониманием здешней моды. А твой наряд… — хмыкнул нан (только и знает, что хмыкать, хмыкалка, блин). — Он весь оставшийся вечер только и говорил о твоем прекрасном вкусе.

— Что б ты понимал в высокой моде! — крикнула я ему из ванной.

Сборы наши были скорыми, проводы — слезными (это я прослезилась, от радости), а обед в нашу честь — пышным. Короче, все путем… Пудрик (произносить вслух его имя я так пока и не научилась) так расчувствовался, что вручил мне какой-то волшебный камешек на цепочке. Лекцию о том, откуда этот сувенир, Фар оборвал на третьем прапрадедушке Пудрика, который передал этот камень своему сыну — деду Пудрундры. Нан сказал, что времени мало, и он непременно расскажет мне все сам. За что я ему была безмерно благодарна.

Переместились мы прямо из дворца. Через секундную невесомость я огляделась и, уперев руки в боки, с непониманием уставилась на Фара. Для этого был очень даже существенный повод — вокруг до сих пор была геометрическая природа! Если такая «прелесть» еще есть и в другом подведомственном мне мире, то свою ставку я, пожалуй, перенесу на Зубар.

Фар спокойно ответил взглядом на взгляд и ухмыльнулся:

— Я подумал, что тебе следует еще немного побыть в Третьем мире. Я слукавил перед Пудрундрой о необходимости нам покинуть его мир, чтобы он не отрядил нам полк сопровождающих. Это он может. Или еще сам с нами направился бы.

— Жуть! — невольно воскликнула я, представив себе эту картину. «Скромный» поход на природу с толпой солдат во главе с монархом. Бррр…

— И я о том же, — продолжил мой телохранитель. — У тебя сложилось не совсем хорошее впечатление об этом мире, поэтому я решил показать тебе еще несколько здешних обитателей.

— А мы на бал не опоздаем?

— Нет. Бал будет только завтра вечером. Так что у нас еще больше суток в запасе.

— Тогда я не против. Показывай все, что ты хотел.

Мы стояли у огромной каменной горы, похожей на яйцо, вкопанное в землю. За ней высились еще, подобные этой насмешке над природой — неправдоподобно ровные горки. Интересно, а капли дождя у них какой формы?

На удивление у такой гладкой горы (конечно, не совсем гладкой, это я уж так…) были и уступы, и пещеры. К одной из таких пещер, высотой примерно три моих роста, и вел меня Фар.