Ник подобрал коды к замку кабинета, распахнул массивные двери и через минуту вскрыл сейф. В потемках слабо светился кристалл.

– Что это? – спросил очарованный Шаман.

– Древний нетающий лед, – отозвался Иван, – живая вода, как в сказках.

Он бережно опустил кристалл за пазуху.

– Круто, – похвалил Шаман.

Он наскоро обшарил кабинет главного волшебника. На столе у Нихиля стояло старинное печатное устройство, похожее на машинку системы «Ундервуд». На серебряной табличке было выбито клеймо: «Сфинкс 1939 год».

– Пленных берем? – глаза Шамана загорелись удальством, он поднял растопыренные пальцы над клавишами, но так и не опустил их, как пианист в музыкальном экстазе.

– Зачем тебе эта седая древность? – удивился Иван.

– Буду с дядюшкой Нихилем перебрехиваться. Программа наверняка заведена в его бортовой комп.

Иван лишь плечами пожал в ответ на чудачества друга.

– Ну, что, старушка, закинем ногу за ушко? – Шаман любовно огладил боевую подругу и ловко отсоединил разъемы идущих от нее кабелей.

Где-то на подступах к Садовому кольцу завыла сирена.

– Уходим! – поторопил его Иван.

В коридоре Шаман притормозил возле тумбы электрораспределителя.

– Сейчас устроим им новогодний фейерверк! – хищно оскалился Шаман, щелкая кнопками и тумблерами.

Через минуту к парадному крыльцу «Гидры» прикатило подкрепление, но опоздало: коробка «Гидры» полыхала, все ее девять этажей играли огненными языками и сыпали искрами короткого замыкания.

На углу проспекта Сахарова Ник и Иван поймали такси.

– Дай мобильник, – попросил Ник и набрал несколько цифр. – Але, шеф. Усе в порядке… Понял, скоро буду. Дуем в аквапарк! – без паузы скомандовал Шаман. – Группа Сельдерея выехала на освобождение заложника, каждый человек на счету!

– А ты-то тут при чем?

– А ты еще не понял?

– Понял… Предупреждать надо, – без энтузиазма заметил Иван.

– Прости… – усмехнулся Шаман.

Мороз в ту ночь был крутенек и пощипывал Сельдерея за щеки. Готовясь к штурму, группа Сельдерея скрытно заняла позиции на подступах к «Тортиле». Под ее прозрачным панцирем орудовали Шаман и некий добровольный помощник, вытащивший шифровальщика из пасти «Гидры».

Глава 9

Подводная пытка

С океанского дна поднимаются рыбы-мечи,

Чтоб терзать мою плоть,

на последнем сеансе допроса…

С. Яшин

В ту же ночь в подвале аквапарка…

Пожалуй, только для горе-писателя эта воистину роковая ночь мало чем отличалась от всех прочих ночей. Разве что подводная братва была чем-то встревожена и явно готовилась к шмону. Тигровые акулы сбились в стаю и безмолвно совещались, шевеля плавниками и дергая острыми рыльцами; самки дельфинов с обреченной нежностью подталкивали детенышей ближе к поверхности; осьминоги в безмолвном ужасе завязались морскими узлами и валялись на дне рядом с впавшими в уныние морскими черепахами, этими плавучими камнями, не склонными к рефлексии. Улитки-наутилусы, наоборот, поджав единственную ногу, плавали поверху, как обломки кораблекрушения.

Парнасов приник к стеклу всей грудью, ухом и щекой, потерявшей округлость за месяцы тревог и лишений. С некоторых пор безмолвный язык морских тварей стал понятен ему: в эту ночь им всем суждена гибель!

Зловеще скрипнули петли сейфовой двери. Парнасов загнанно оглянулся на скрип: на пороге его темницы стоял доктор Иммортель в зеленом хирургическом халате. В измазанной зеленкой ладони он сжимал ручку чемоданчика. Под мышкой у доктора торчал сачок для ловли пиявок.

Следом за Иммортелем четверо крепких парней в комбинезонах с эмблемой «Гидры» вкатили странное кресло с множеством механических зажимов, ременных петель и фиксаторов, похожее на летный тренажер.

– С Новым гадом, – зловеще проскрипел Иммортель и позеленел еще больше.

– У вас по сюжету что-то гаденькое, господин Бессмертник? – отозвался Парнасов.

– У нас по сюжету новогодний банкетик, – в тон ему ответил доктор.

– Вот и славно! Я готов подкрепиться жареным поросеночком или дюжиной перепелов на вертелах, – все еще бодрился Парнасов.

– Не рекомендую переедать на ночь, тем более что в эту ночь ужином станете вы, милейший. Мои «черные вдовушки» будут в восторге…

Он снял крышку с большой медицинской биксы. В ней кружились и расправляли капюшоны пиявки «вечной молодости». Зеленый доктор с нежностью наблюдал за голодными конвульсиями своих подопечных. Для увеличения аппетита у «водяных червяков» в биксу был залит кислый хлебный квас.

– Потерпите немного, прелестницы, – ласково приговаривал он.

Парнасов затравленно огляделся, отчаянность положения придала ему решимости. Сбив с ног зеленого доктора, он в один прыжок очутился у железных дверей и даже успел повернуть сейфовый «рубильник», заменявший замок, но возникшие за дверью два дюжих «гидранта» профессионально уложили Парнасова ухом на скользкий кафельный пол. Затем стащили с беззащитного пленника всю одежду и швырнули его в кресло. Щелкнули зажимы, чмокнули пневматические присоски, и Парнасов завис в кресле, как муха в паутине.

В пыточную скользнули Бета и Гимел, одетые медсестрами. В их руках заиграли опасные бритвы. Чуя недоброе, Парнасов зажмурил глаза. Глумясь над скромным «достоинством» маститого писателя, агентши быстро и бесстыдно скосили все заповедные «лужки» на теле Парнасова.

– Вот и славненько, – потер ладони Иммортель, – мои пиявочки проголодались!

– Типичный плагиат! – выплюнул Парнасов в лицо своему мучителю. – Я разгадал вас, Дуремар. Ваш номер в колоде – тринадцать. Это карта «Смерть». Ад, где твоя победа? Смерть, где твое жало?

– А вот оно…

Зеленый доктор раскрыл чемодан и с грохотом вывалил на столик разнокалиберные щипцы и зубодробительные клещи.

Дверь в камеру распахнулась и появился луноход Нихиля.

– Ну-с, приступим, – скомандовал он, потирая влажные ладошки. – И поторопитесь!

– Да я и сам хотел бы разделаться с ним побыстрее, – вздохнул Иммортель, поглядывая на часы. – До Нового года – всего ничего, а я все еще на службе.

– Ну, так отравите или застрелите меня, – воспрял духом Парнасов. – Только не мучайте…

– Сожалею, – вполне искренне вздохнул Нихиль, – но вы просто обязаны помучиться перед смертью.

– Вы последователь маркиза де Сада? Вы получаете удовольствия от мучений своих жертв? – догадался Парнасов.

– Я уже ни от чего не получаю удовольствия, – равнодушно признался Нихиль. – Но ваше предсмертное любопытство делает вам честь. Вы напоминаете мне Сократа – говорят, в последние часы перед казнью он все еще пробовал научиться играть на кифаре. Все дело в том, что вы, Парнасов, просто обязаны помучиться перед смертью, а мы сэкономим пулю.

– Я оплачу, – пообещал Парнасов.

– Нет-нет, не уговаривайте меня. Я выполняю свой служебный долг и уполномочен поставить «замок» на сундук с вашим именем. Вы слишком много знаете, и после смерти ваши знания неизбежно поступят в общий банк, откуда их могут вытащить всякие экстрасенсы или доморощенные медиумы. Но если вы умрете в муках, без духовного просветления, то ваш дух будет охранять тайну, привязанный к ней страшной памятью. Так мы поступаем со всеми, кто заглянул в запретную кладовку.

При помощи этих простеньких инструментов инквизиторы Средних веков ставили замки на древние знания. Души замученных ими «ведьм» становились пугалами на путях к нему и «живыми мертвецами», охранявшими сундуки с сокровищами… Согласитесь, это тема для целого романа, но вы его уже никогда не напишите. Прощайте, Парнасов, мы вряд ли увидимся. Даже там, – Нихиль неопределенно покрутил пальцем, то ли показывая наверх, где резвились в волнах бирюзового эфира посетители аквапарка, то ли вниз, к огненному ядру Земли.

– Тринадцатый, приступайте! – скомандовал он.

При звуках своего номера зеленый доктор радостно звякнул инструментами, словно застоявшийся конь колокольцами.

Глава 10

Ночь стеклянных ножей

В бесконечной ночи я внезапно прозрел…

С. Яшин

Если боги хотят покарать грешника, они в первую очередь лишают его разума. То же случается и с более крупными общественными организмами и даже мощными и законспирированными силовыми центрами. Пока на одном конце Москвы полыхала и ухала взрывами девятиэтажная коробка «Гидры», остальные щупальца Мерцаловского спрута тряслись в конвульсиях. Набор из четырех простых цифр, которые ровно двадцать два раза умудрилась ввести в компьютер заблудившаяся провинциалка, произвели что-то вроде трепанации и взломали электронную защиту мозга корпорации, сделав его доступным и беззащитным. Сверхнадежный компьютер внезапно завис и перепутал все команды. Системный сбой в последнюю в году ночь обернулся крахом и финансовым апокалипсисом великой игровой империи. В эту ночь все игроки, заглянувшие на огонек в мерцаловские казино, ушли с гигантскими выигрышами, до дна вычерпав все мерцаловские закрома. Да и могло ли быть иначе, если за плечами девушки, бросившей вызов «Фортуне», было само Копье Судьбы: обладающий им не проиграет ни одной битвы! Деньги оказались слишком иллюзорным признаком власти. А конец иллюзий для большинства живущих на Земле означает смерть. Что за неприятное слово, словно все уже смерили, пересчитали и решили за тебя. «Мэне, мэне, тэкел упарсин» – (Исчислено царство твое!) – это огненное предупреждение портило настроение власть имущих еще со времен правителя Валтасара, и Рем Яхинович все сильнее ощущал жестокую власть числа над своей жизнью. В эту ночь его финансовые активы упали до нуля, но еще оставалась заветная жемчужинка, сияющая на пояске ночной столицы, как драгоценная пряжка, – его новый роскошный аквапарк.

Сообщение о гибели игорной империи застало Рема Мерцалова на теплом, подсвеченном кварцевым солнцем пляже его аквапарка. Новогодняя ночь в «Тортиле» выдалась тропически жаркой. Сегодня здесь оказались только свои: лучшие люди Москвы, слуги народа и целый сонм их обслуги, и этот последний в истории мерцаловской империи праздник походил на страшный пир во время чумы.

Ни Садко в гостях у морского царя, ни дядька Черномор, ни даже Посейдон не ведали подобной роскоши. Огромный бассейн, наполненный розовым шампанским, светился изнутри. Вокруг плавучей эстрады вились хороводом дочери и внучки «морского царя». К полуночи плавающие кораблики с черной икрой и плотики с шампанским оказались перевернутыми, а молоденькие русалки с головы до хвостовых плавников вымазаны сливками и шоколадом. Дрессированные морские котики, объевшиеся рыбы из рук посетителей, валялись на спинах и похлопывали себя ластами по животу, требуя все новых удовольствий. Прозрачная ванна дельфинария была установлена выше уровня бассейна и аттракционов, так что его обитатели могли наблюдать всю оргию от начала до конца. Касатки и дельфины, эти «люди моря», в ужасе прятали своих детенышей, чтобы те сохранили хоть подобие уважения к человеку. Дабы немного взбодрить пресыщенные нервы, было объявлено явление Уреуса: разумного существа из древней расы русалоидов.

Человека-рептилию приволокли на цепях, пристегнутых к ошейнику, и, чтобы зрителям было лучше видно, приковали к двум соседним опорам, поддерживающим купол аквапарка. Вокруг Уреуса пернатым змеем закружились танцовщицы японского варьете. Распятый на цепях гигант обвел тяжелым взглядом чашу аквапарка.

Огромная анаконда и впрямь походила на человека. Внезапно тело змея вздрогнуло, изогнулось знаком вопроса, словно чудовище пыталось выскользнуть из ошейника. Казалось, что огромный змей танцует под дудочку факира. В его конвульсиях и резких пасах читались проснувшаяся страсть и ликованье, и даже нежность. Где-то наверху, почти под куполом аквапарка, жалобно, едва слышно, пела дудочка, скулила, как заблудившийся щенок. Тонкий, плачущий звук тонул в восторженном гомоне. Но змей услышал этот зов и, мучительно извиваясь, завертел скованной головой. Этот смутно знакомый голос звал его в прошлое, и вдруг на верхних рядах, рядом со служебной лестницей он увидел ее.

Она была все та же: легкая, белокурая, похожая на испуганную лань. Точь-в-точь такая, как под яблоней в замке Альтайн. Она легко, невесомо держала у губ золотую дудочку, но мелодия тонула в гвалте толпы. Но он уже знал, что сейчас произойдет: одно слабое движение воздуха и тонкий, плачущий звук коснется его замершей кожи и просочится внутрь. Не сводя с девушки голубых глаз, змей потянулся к ней, натягивая цепи.

Внезапная тьма накрыла арену. За спиной у девушки, напротив магниевого прожектора, появилась гигантская тень, и змей мгновенно узнал этот силуэт.

Похититель кристалла бежал к ней по закрепленной вдоль кольцевой опоры аварийной лестнице-трапу. Змей рванулся наперерез, и в его давно онемевшей глотке родился глухой почти человеческий вопль. Звук дудочки стал неразличим в испуганном реве толпы, но он услышал его каждой своей клеткой, всей своей всколыхнувшейся памятью. Ломая алюминиевые стяжки-трубы, он полз к ней с последним ревнивым безумием.

Туго натянутые цепи дрогнули. По аквапарку пробежал сухой треск. Опоры переломились в основании и начали медленно крениться в стороны. Разноцветный купол дрогнул, по бетонным столбам, удерживающим «подвешенный» купол, растеклись извилистые трещины. Крыша, разделенная на выпуклые сегменты и впрямь похожая на панцирь гигантской черепахи из цветного стекла и пластика, поползла вниз и сложилась в несколько раз, увлекая за собой хрупкие стены.

Рушились бетонные монолиты, со скрежетом гнулась арматура и вскипала вода, его сек дождь из стеклянных кинжалов, а он все полз к своему последнему видению, к девушке среди цветущих яблонь, протягивая сильные руки с татуированной свастикой на запястье.

Под тяжестью осевшего купола хрустнули железобетонные опоры, незакаленная арматура свернулась спиралью. Верхние уровни аквапарка рухнули на нижние месивом из стекла, бетона и металлических стяжек. Сверху из распоротых труб хлынула ледяная вода пополам с кипятком. Ванна дельфинария лопнула под осевшей крышей, и тысячетонный поток закружил и поволок людей, как смятые фантики. Яростная волна прошла по «песчаному» берегу, слизнула пальмы и кресла для загара, закрутила визжащих людей и, обежав арену, свернулась в ревущую воронку. Чаша бассейна сплющилась и накренилась, через сломанный край на нижние уровни хлынула вода. Мощный напор размыл карстовую каверну под аквапарком – как и все мерцаловские начинания роскошный комплекс был построен турками на плохо утрамбованном песке, – и все сооружение стало медленно валиться в преисподнюю.

Иван прыгнул наперерез рухнувшей балке и успел выхватить Анфею из-под падающей колоннады. Лавируя между проседающих и падающих конструкций, он тащил ее вниз, навстречу ревущему потоку, пытаясь преодолеть стремнину, но был сбит с ног ударом водяного кулака. Клокочущий поток накрыл их с головой, но он и под водой прикрывал ее своим телом, оберегая от ударов о стены. Его мощные тренированные легкие обеспечили мозг живительным воздухом, и он продержался несколько минут скитания под водой. В затопленных тупиках и гротах Иван не выпускал ее замершего, уже безжизненного тела. С девушкой на руках он вынырнул на поверхность и сквозь лабиринт уцелевших коридоров выбрался из западни.

* * *

Доктор Иммортель докрасна раскалил щипцы на маленькой жаровне и, любуясь их ровным алым свечением, отставил руку.

На макушку доктора шлепнулась горячая капля, и раскаленный металл вдруг зашипел. Кипящие плевки упали на пожухлое лицо доктора. Треск и дрожь прокатились по стенам подвала. Странный шум, похожий на шум горной реки, прорвался сквозь стены. В тюремной камере со стеклянными стенами резко убыло воздуха. Подручные зеленого доктора в панике отдраили плотную дверь со множеством заглушек. В распахнувшийся проем с ревом хлынула вода. В водовороте крутились сорванные купальные принадлежности и пальмовые листья, словно они были не в центре заснеженной столицы, а где-нибудь на океанском курорте. Железобетонные стяжки стен прогнулись и лопнули под напором воды. Водяной поток сбил доктора с ног. Бадья с пиявками опрокинулась, и сотни «черных вдовушек» образовали в воде нечто вроде «глаза тайфуна». Самоходное кресло с главным разведчиком перевернулось, и даже надувшийся под ним плот не смог спасти Нихиля от удара цунами.

Вода шумно прибывала. Привязанный к креслу Парнасов выдернул руку, и уже под водой, отстегнул другую и высвободил ноги. Он даже не пытался вплавь одолеть встречный поток. Долгая жизнь под водой многому его научила. Он решительно поднырнул под волну и был подхвачен лавиной, ударившей изнутри аквариума. Половодье выплеснуло его в коридор. Проплывая по бетонной трубе, он успел зацепиться за пожарную лестницу и взобрался выше уровня затопления. Вскарабкавшись еще выше, он оказался в одной из еще теплых саун. Завернувшись в первую попавшуюся простыню, Парнасов бежал по ущелью из скомканного пластика и покореженного алюминия. Над его головой уже не было крыши – ее словно сдуло ураганом. Воздух свободы разрывал легкие, и обыкновенный снег таял на языке, как сахарные хлопья.

Вокруг аквапарка истошно вопили сирены и строились в очередь машины «скорой помощи». Парнасов подал руку старушке в игривом купальнике-мухоморе. Поправил корону морскому дядьке с длинными стеклянно обмерзшими усами. Помог донести до машины девушку-русалку, он уже сам собирался запрыгнуть в машину с уютным «тамплиерским крестом» на боку, как вдруг словно бритвой полоснуло по щеке. Парнасов затравленно оглянулся и встретился взглядом с плечистым военным, одетым в штатское. Рослый «командир» указывал на Парнасова пальцем и отдавал беззвучные команды по рации, рядом с ним наливались азартом два помощника: стройная девушка в бронежилете фигурного литья и застегнутой под подбородком штурмовой каске и бритоголовый паренек в поношенной спортивной курточке. Парнасова взяли безо всякого сопротивления, просто подхватили под руки и отволокли к пыхтящему микроавтобусу с погашенными фарами и затемненным салоном.

– Парнасов? Вы? Вот приятная неожиданность! – Сельдерей приложил два пальца к виску и приветливо оглядел спасенного: – Не бойтесь, уважаемый, теперь вы в полной безопасности.

В подтверждение его слов на заднем сиденье маленького мобильного броневичка беспечно раскинулся Буратино.

Не прошло и часа, как спасенный Парнасов уже сидел за праздничным столом напротив полковника. В кабинете Сельдерея светился праздничный новогодний экран и накрытый стол дразнил ароматами. В этой почти домашней обстановке в присутствии мужественных соратников и женственной Стеллы полковник вручил Парнасову извлеченный из архива паспорт, окончательно возвращая его в мир живых.

– А теперь поднимем бокалы и сдвинем их разом! С наступающим, соратники! Вот только алкоголя не держим! – улыбнулся Сельдерей и высоко поднял фужер с яблочным соком.

– Если русский патриот, не бери спиртного в рот! – объяснил сии причуды Скиф.

А Стелла, деликатно опекая Парнасова, положила ему на тарелку фаршированный помидорчик.

– Я всегда мечтала познакомиться с настоящим писателем, – тихо прошептала она и робко пожала его ладонь под белоснежной скатертью.

Прямая трансляция европейского конкурса была назначена на полночь, и едва стрелки часов сомкнулись на северном полюсе циферблата, Окси вступила в яркий круг прожекторов. От жара софитов и юпитеров грим спекался в липкую корку и даже платье жгло, как сохнущая змеиная кожа. Она стояла на вершине маленькой ступенчатой пирамиды среди искристого конфетти и блеска мишуры. Глаза ее сияли, как два ярких карбункула, и никто из телезрителей не догадывался, что очаровательная дива спит. Насладившись овациями, Окси притушила свой чувственный оскал и поднесла к губам микрофон, похожий на хрустальную грушу.

– Дорогие зрители Евровидения! – она одарила невидимую публику улыбкой и провещала голосом сомнамбулы:

– Один-семь, один-восемь, один-девять…

Она произнесла множество цифр, ни разу не сбившись, продолжая обворожительно улыбаться.

Внезапно в кабинете Сельдерея погас праздничный экран.

– Что, что такое? – возмутился Сельдерей. – Хоть раз Новый год можно отметить по-человечески? – спросил он у незримых во тьме соратников.

– Ключ Фулканелли! – вспомнил Парнасов. – Сегодня та самая ночь, о которой предупреждали посвященные! В эту ночь кончаются буддийский календарь Калачакара и даже календарь индейцев майя, рассчитанный на двадцать тысяч лет.

Расторопный Скиф быстро спустился в подвал особнячка и запустил генератор. Глазированная улыбка Окси вновь осветила сумрачный кабинет:

– Дорогие телезрители. Спасибо, что смотрите наш канал. Пожалуйста, не переключайтесь, – внезапно Окси выронила свою дежурную улыбку, и ее темные, как спелые вишни, глаза, сошлись к переносице. До нее наконец дошло, что она натворила.

– Вот она – виновница грядущего мирового пожара! Коды произнесены вслух! Пароль активизирован! – погасшим от бессилия голосом сказал Шаман.

– Что все это значит? – выпучил глаза полковник.

– Похоже на шуточки Нихиля. Эта красотка произнесла код «Гидры». Если мы не успеем заблокировать или отменить приказ, тогда все… Конец…

– Судный час? – запоздало испугался Сельдерей, чувствуя, как у него покраснели уши. Так было всегда, когда он чувствовал себя обнуленным дураком, но не хотел сознаваться в этом. Этот исторический матч ФСБ против мировой закулисы не мог завершиться вничью.

– Так… сигнал к ядерной атаке уже пропущен через глобальную сеть. Где Нихиль?

– Пошел к чертям морским, – с невольным сожаленьем подсказал Парнасов.

– Надо пробить отмену или на худой конец вырубить его личный спутник на орбите. У нас есть минуты три не больше, – Шаман подключил трофейную «энигму» и лихорадочно защелкал клавишами.

«Сфинкс» – машинка, прихваченная из кабинета начальника «Гидры», когда-то она значилась в реестре подводного флота Вермахта, затем ее определили как уникальный трофей в музей военной разведки в английском городке Нью-Гемпшир, откуда она неизъяснимым образом исчезла в 1985 году и уж потом неисповедимыми путями оказалась на вооружении «Гидры».

Ни разу не запнувшись, Шаман подобрал числовые ключи к базе спутника-шпиона. Шифровальные устройства перебрасывались мячами практически без участия игроков. На экране дисплея высветилось загадочное спящее лицо, похожее на Медузу Горгону. Медуза открыла глаза и разлепила губы.

– Это «Сфинкс», – прошептал Шаман, – святая святых электронной базы «Гидры», настоящий ас кодирования.

«Ввести пароль! В случае отсутствия отмены система сработает на подтверждение!» – сигналил «Сфинкс».

– У нас полминуты. Прежде, чем принять решение, эта тетка должна протестировать саму себя на исправность.

– Каким образом? – спросила Стелла.

– После аппаратного теста следует проверка алгоритма, а каждое декодированное сообщение сравнивается с исходным, и если оно повторяет входное, то значит алгоритм не работает, и «Сфинкс» пробует следующее сообщение. После пятого «сбоя» система должна отключиться и снова перейти в режим самотестирования.

– Надо предложить ей перевертыш – обыкновенный русский перевертыш! – срывающимся голосом подсказал Парнасов.

– Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом? – зажегся Шаман, – А ну-ка, перевертыши, живо!

– А роза упала на лапу Азора, – выпалил Парнасов.

– Карма – мрак! – подсказала Стелла.

– А торг у грота! – нашелся Скиф.

– А гром у морга! – придумал Сельдерей.

– Я не стар, брат Сеня, – строчил Шаман без пропусков и заглавных букв. – Еще, еще, для надежности!

– «Я иду с мечом судия!» – вспомнил Парнасов.

Изображение «Медузы» на экране задрожало – со стороны казалось, что она плачет. На экране появилась мигающая надпись: «Сбой системы. Команда не принята!»

Усталый Шаман откинулся в кресле, с восторгом созерцая дело своих рук, как Демиург на закате шестого дня.

Внезапно стало тихо, так тихо, что стал слышен мягкий шорох падающего за окном снега.

– Что это с ней? – спросил Скиф.

– Ушла в себя. Теперь лет триста она будет переворачивать фразы, размышляя над тем, почему у нее не получается прочитать наоборот, – ответил Шаман.

Он вышел на крыльцо и рванул потный ворот. Апокалипсис был безоговорочно отменен, и над Россией плыла роскошная русская зимняя ночь с ясными звездами и колокольными перезвонами…

Утро первого января Иван встретил среди седых елей Кремлевской больницы. Там, в светлой, прохладной палате среди трубочек и отключенных капельниц, лежала Анфея. После крушения аквапарка девушка так и не пришла в сознание.

– У пациентки синдром Снегурочки, – пояснил Ивану наблюдающий врач. – Мы взяли ее кровь на анализ. Признаюсь, никогда такого не видел! Под микроскопом видны мягкие кристаллики льда. Обычный физраствор не работает, и ее состояние ухудшается.

– Я могу дать ей кровь, – Иван почти умоляюще посмотрел на доктора.

– Ваша девушка нуждается не в крови, а в гораздо более тонкой субстанции: любви или молитве, а я не священник. У нее не просто кровь, а, простите за каламбур, коктейль из огня и вечного льда.

– Возьмите, доктор, это ее спасет! – Иван вынул из-за пазухи ледяной кристалл.

В приемном покое Ивану выдали вещи Снегурочки: подмокший сверток с одеждой и домотканый мешок, оказавшийся неожиданно тяжелым. Иван развязал туго стянутые тесемки из крапивного волокна. Наполовину засыпанное кедровыми орехами, там лежало старинное копье в серебряной накладке, оберегающей широкую, почернелую от древности «ладонь».

Глава 11

Утро мага

Свет неприкосновенный,

Свет неприступный

Опочил на родной земле…

Н. Клюев

«…Есть за Уральской грядой заповедное озеро, а посередь негокаменистый остров-клык, всегда покрытый густым туманом. Стерегут тот остров стаи белых птиц и караулят тайну. Тайна его – глубокий колодец-студенец. Кто нырнет в студенец – пройдет семь миров поддонных. Первый мир – вода, с дневными звездами, под нею – лед. Ниже – огонь, еще ниже – облака с туманами, после – свет, затем – тьма и лишь на седьмом – такой же мир как наш, с ветром и деревьями, со сменой дня и ночи. Растет на дне колодца чудесный сад и звенят живые ручьи. Стоит в заповедной глубине его ложе из кристалла. Спит на том ложе долгим жемчужным сном нагая девица, и ее золотистые волосы покрыли ложе и холм, и проросли сквозь них цветы и травы. День и ночь стоит на коленях перед ней старец-инок в снежных сединах. Рубище от ветхости давно свалилось с его плеч. День и ночь молит старец о жизни той единственной, что спит в ледяном хрустале. В руках у инока вместо креста – старинное копье, и пока держит могучая рука Копье русской Судьбы, и льется его Слово до тех пор бьется Сердце Руси в потаенной чаше, ожидая пробуждения…»

Парнасов вздохнул и поставил точку. Он по привычке работал всю ночь и не заметил, как в комнату прокрался летний рассвет. Да что рассвет, он не слыхал даже шагов жены. Стелла научилась двигаться мягко и бесшумно, и эта новая походка очень шла ей.

– Нет, это слишком грустно, – прошептала Стелла, она успела прочесть последние строки. – Пожалуйста, напиши другой конец. – Стелла обняла его невинно и нежно, как маленькая девочка своего большого плюшевого мишку.

Парнасов упрямо качнул кудлатой головой:

– Звездочка моя, нельзя переписать жизнь набело!

– Но ведь ты оракул! Все, о чем ты пишешь, сбывается! – напомнила Стелла. – Знаешь, кто-то из мудрых сказал: «Произведение остается в Вечности, если оно не закончено».

– Ну, хорошо. Я напишу эту добрую сказку для тебя одной, – пообещал Парнасов. – Это творение я оставляю Вечности.

«…На Лебяжье пришла весна, – выстукивал Парнасов и сам зажигался верой в слово, в его утверждающую, необоримую силу. – По верховым полянам синими брызгами расплескались подснежники. Из протаявших оленьих следов поднимали венчики первоцветы. Вместо троп и звериных бродов к озеру бежали ручьи. Иван и Анфея брели по колено в шалой весенней воде. На вытянутых ладонях Иван нес Камень Прави.

Среди березовых стволов мелькнул белый Единорог и растаял в лесном тумане. Они вышли к Лебяжьему. Высокая седая женщина в белой рубахе молча ждала, пока они подойдут. Слегка склонив седую голову, Берегиня приняла в ладони Логос и, вглядевшись в переменчивую глубину, бережно опустила камень в озеро.

– Я снимаю печать смерти с Железного века! – сказала она.

Иван зачерпнул флягой воду Лебяжьего, но Берегиня остановила его руку:

– Ты видел, как птицы выкармливают птенцов? Ты знаешь, как целуются влюбленные? Эту воду можно передавать только из уст в уста, из ладони в ладонь, чтобы не потеряла силу, но сначала надо смыть вину вольную и невольную.

Держа воду в горстях Иван и Анфея дошли до дома Филимоши и распахнули стылый погребок. Под ворохом веток в тельняшке наизнанку, по-детски поджав колени, лежал Филимоша. Анфея осторожно влила в губы Филимоши несколько капель, Иван окропил спящего. Радостный шелест и треск лопнувших почек прошел по ледяной скудельнице.

– Я снимаю печать смерти с Железного века! – прошептал Иван и, придав голосу силу, сказал: – Да будет слово мое крепко! Слово свое замкну, а ключи в океан-море пущу…

Эпилог

Прошло несколько лет после назначенного Апокалипсиса, и вместо смертных прогнозов словно живой воды испила страна, списанная со всех мировых счетов. Ученым удалось сканировать свойства кристалла Логоса и создать в России озеро «живой воды». Согласно новым планам освоения космоса в 2015 году российские космонавты высадились на Марсе, утерев нос спесивым звездно-полосатикам. На поверхности красной планеты в Слоистых Горах установили уникальный объект, который в дальнейшем подарит безжизненному Марсу жизнь и атмосферу.

Объект назвали «Ирий», он представлял собой гигантскую герметичную капсулу с грунтом, растениями и животными. И даже больше того, там жили люди, настоящие Адам и Ева, юные и мудрые, как боги. И прежде чем затрепетал на марсианских ветрах исконно русский алый флаг, избранный взамен «торговому», освещавшему продажу и вывоз русских богатств, командир экипажа поднял в руке старинное, черное от древности копье на коротком наконечнике и воткнул его в красноватый песок под ногами. Возвращаем тебе, Марс…

Примечания

1

шешель – моль (разг.).