Глава XIV

КРЕНДЕЛЬ ДАВИТ МОЩЬЮ

Мишка Крендель всполошился. Мало того, что Корольков наступил ему на больную мозоль — появилась у Мишки еще одна проблема. Бессонница.

Кто-то во время бессонницы пишет стихи, кто-то смотрит фильмы по видаку, а у Мишки появилась привычка подниматься на крышу. Ему это было — раз плюнуть: мама уехала на несколько дней к сестре в Воронеж, а его подъезд как раз имел люк наверх.

И вот, покуривая на крыше в два часа ночи, Мишка и придумал, как вернуть потерянный авторитет. Это было довольно просто. Ведь ремонт у него уже закончен. Теперь нужно позвать одноколассников к себе домой, и все дела.

Всех звать даже и не обязательно. Какое дело, например, Кренделю до Помарина? Хватит тех, перед кем обязательно нужно… показать себя.

Ого, они будут впечатлены! Все будут просто раздавлены…

И Королькова обязательно Мишка позовет. Ему, выскочке Королькову, ох как полезно будет полюбоваться на крутую Мишкину мощь.

Бессонница у Кренделя моментально пропала, зато появилась дикая активность. В пятницу он начал действовать и достиг определенных результатов. Труднее всего дался разговор со Жмойдяк.

— Вот еще! — заявила рыжеволосая.

— Да я ж не только тебя зову, — волновался Крендель. — Вон, и Трубецкая пусть приходит. Светка, слышь?

— Мы подумаем, — заявили в конце концов девчонки.

Мишка недоумевал. Чего тут думать? Он хочет устроить вечеринку: ну, собраться, ну, послушать музыку, ну потанцевать. Что тут плохого?

Если Крендель разговаривал с Анжелкой и Трубецкой вполне прилично, то Леха и Славка услышали что-то совершенно другое.

— Эй, козлы! Подваливайте ко мне завтра, классный прибор покажу! — заорал Крендель, нагнав Трушкина и Леху по дороге из школы. — Называется JBL!

— Знаем, — недовольно отозвался Славка. — Все уши от твоей тачки, Крендель, давно в трубочки свернулись. Хоть окна досками забивай…

Ну и заморыш, как он стал вякать! А ведь Мишка давно не заводил свою тачку, ведь ремонт же был. Понятно, Трушкин таким смелым стал, потому, что Корольков рядом.

Ничего, Мишка этому бенефису скоро конец положит.

— Ты, Трушкин, можешь дома сидеть, — усмехнулся Крендель. — Нужен ты там, как …

— И посижу, — обиделся Славка.

— И посиди! — рявкнул Крендель. — Давай, вали домой. Мы с Корольковым еще парой слов перекинемся.

Славка посмотрел на Леху большими глазами и удалился с гордо поднятой головой.

— Ну, чего тебе? — буркнул Леха.

— Нас с тобой теперь двое, Корольков, — торжественно сказал Мишка. — До того, как ты сюда переехал, я один был, а теперь — нас с тобой двое.

Это он красиво загнул, подумал Леха. Признал наконец открыто. Он да я. Два короля.

— Очень интересно, — сказал Леха. — Это к чему?

Крендель в двух словах изложил идею завтрашней вечеринки.

— Обязательно подгребай. Я и девчонок позвал, у меня тачка — класс, будем скакать хоть всю ночь.

— Всю ночь? — удивился Леха. — А твоя мама?

Его-то, Леху, родители спать загоняли не позже десяти — даже на Новый год.

— А, — Крендель рукой махнул. — Маманя уехала к сестре, ее все выходные не будет. Ну так как, идешь?

Леха медлил.

— Кто еще будет? — спросил он.

— Я буду, — Мишка ухмыльнулся. — Еще, если хочешь знать, Жмойдячка и Трубецкая будут. Ну, еще Блэкмор, Череп, Цыпа…

— Спид, — рассеянно закончил Леха.

— Ну да, — мотнул головой Мишка. — Спид. Имеешь что-то против? Знатно повеселимся.

— Значит, ты, твоя тусовка, я… И две девчонки?

— А кого тебе еще надо?

Анжелка тоже будет, думал Леха. Иногда у него появлялось такое впечатление, что он ее совсем не знает. Вот выгуливают они вместе собаку и говорят по душам, и все замечательно. А потом рыжеволосая что-нибудь выкидывает, и Леха ума не приложит, что и подумать.

Вот, например, три дня назад он получил двойку по английскому. И все из-за нее, из-за Анжелки (на английском они сидели за соседними партами).

Леха, получив двойку, буркнул:

— Могла бы и подсказать. А она в ответ:

— Хм! — и задрала нос. — Никогда не подсказывала и не собираюсь.

Вот и думай после этого, что знаешь человека…

— Эй, кого тебе еще надо? — повторил Крендель.

Леха хотел назвать Трушкина, но вместо этого вздохнул. И вправду, не впишется Славка в такую компанию, лучше пусть дома сидит.

— Ладно, — сказал Корольков. — Фиг с тобой. Подгребу. Когда?

Назавтра, в четыре вечера, Леха из окна увидел Жмойдяк и Трубецкую. Нарядно одетые девчонки шли наискосок через двор — от Анжелкиного подъезда к Мишкиному.

А он-то, с ума сойти, еще в трусах стоит!

— Ма, ну все, я пошел! — крикнул Леха, со скоростью света впрыгивая в джинсы.

Застегнул он их уже на лестнице, там же накинул и кожанку.

Девчонок Леха догнал перед дверью Кренделя. Те хихикали, прикрывая рты ладошками, и никак не могли решиться позвонить.

— Ой, Корольков, — пискнула Трубецкая. — Какой ты краси-ивый.

Леха гордо приосанился. На нем, под курткой, была белая рубашка с вышитым воротником.

— Все-таки хорошо, — с трудом переводя дыхание, произнес Леха, — что вы пришли. Все-таки веселее будет.

Анжелка озорно глянула на спутницу, потом — на Леху.

— А я, вообще-то, не хотела идти. — Рыжеволосая сделала паузу. — Но кое-кто мне сказал, что у денежного Мишунчика на угощеньице должна быть всякая вкус-нятинка…

— Анжелка! — возмутилась Трубецкая. — Ты что болтаешь?

— Какая такая… вкуснятинка? — Леха не понял.

Рыжеволосая разошлась.

— Мороженое — раз, — она загнула палец. — Пирожное — два… — Анжелкины глаза сверкали.

Леха вздохнул и, галантно отодвинув девчонок, нажал пальцем кнопку звонка.

Крендельский звонок отозвался не так, как большинство обыкновенных звонков, не «Дзыыыыынь», а по-другому: «У-у-у-тютю-тютю».

И это прозвучало так, словно звонок захихикал: куда ты, мол, Леха, собрался? Знаешь, что тебя здесь ждет?

Дверь открылась, и удивленные гости увидели Черепа. В руке у того была ная банка пепси.

— Хай! — сказал Колька и махнул жестянкой. — Проходите.

— А ты тут что делаешь? — подозрительно прищурилась Трубецкая.

— Как что? — Череп сделал большие глаза. — Приглашенный.,

— Ты ж не из нашего класса!

— Ну и что, — обиделся Череп. — У нас демократия, причем полная.

Леха прошел в квартиру вслед за девчонками.

Череп был нарядным. Под его обычной кожаной безрукавкой была ярко-желтая тенниска — почти такая же, как шевелюра у Анжелки. На голове у Черепа красовалась малиновая косынка, завязанная кончиками назад, так раньше носили пираты, а теперь — рок-музыканты.

Колька допил пепси, смял жестянку и швырнул прямо под ноги. Та отчаянно забренчала.

Леха опустил взгляд.

Ничего себе! Вся прихожая была усыпана разноцветными, смятыми жестянками.

— Да-а. И долго ты здесь околачивался?

— Что, нравится? — Череп ухмыльнулся и махнул ногой. Раздался отчаянный звон, штук пять жестянок разлетелось в разные стороны. — Это Крендель придумал! Правда, круто?

— Настоящий свинушник, — поморщилась Трубецкая.

Анжелка спросила, где Мишка.

— Поперся в «Кальций», — пояснил Череп. — За жратвой… А вы проходите, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

Ха, подумал Леха. У Кренделя — и как дома!

— Так что, точно не нравится? — озадаченно спросил Череп.

У-у-у-тютютютю!

— Кого-то еще принесло, — сказал Колька и, снова громыхнув банками, отправился открывать.

Из предбанника послышались голоса. Конечно, подумал Леха, это же крендельская тусовка, кто же еще.

Металлисты Леху удивили. Они явились такими прилизанными да причесанными, какими Леха никогда их еще не видел. Теперь это были и не металлисты вовсе, а какие-то скауты из отряда имени Тимура и его команды.

Вслед за скаутами появился Крендель — и сразу стало шумно, весело, обстановка разрядилась. Леха и не предполагал, что Мишка может быть таким рубахой-парнем.

По Мишкиному приказу Цыпа и Спид убрали жестянки — выкинули их в мусоропровод. Затем девчонки получили по порции какого-то мудреного мороженого (на блестящих упаковках были нарисованы Чип и Дейл с ананасами в лапах; Леха видел эти пачки в «Кальции», в итальянском отделе, но цены там кусались).

— Гуляй, братва! — кричал Крендель. — За все уплочено!

Быстро сварганив на кухне какой-то коктейль, Мишка предлагал его каждому гостю.

— Папайская тюря! — заявил Крендель, разнося на подносе высокие бокалы. — Кому добавки?

Приглашенные элегантно помешивали тюрю соломинками и негромко беседовали. Все это происходило в гостиной под включенный видак «Сони», внутри которого крутилась кассета с видеоклипами «MTV».

Леха уныло пялился на экран и чувствовал себя разочарованным Мейсоном Кепфел-лом из «Санта-Барбары». Это пусть девчонки хохочут над крендельскими остротами, а он, Корольков, останется холоден и неприступен…

Когда тюря из папайи закончилась, Мишка позвал всех в свою комнату, сказав, что там будет «вообще».

Заинтригованные девчонки первыми отправились туда. Они держали одна другую под руки, словно боялись упасть. «Настоящие подруги ходят лишь под руки», — вспомнил Леха слова одной попсовой песенки, которую как-то слышал по «Европе-плюс».

Не нравилась ему вечеринка.

Гости и хозяин замерли перед закрытой дверью. Во время ремонта она была перевешена таким образом, что открывалась теперь в прихожую.

— Сюрприз! — Крендель поднял вверх указательный палец. — За дверью — моя комната. Открываем — и что видим?

Он потянул за ручку.

— Ой! — воскликнули хором девчонки. Лехины брови поползли вверх.

За первой дверью оказалась вторая, металлическая.

— Броня, — сказал Мишка и постучал по двери костяшками пальцев.

И в самом деле, раздался такой звук, словно Крендель стучал по памятнику… или по башне танка.

— Но когда есть ключик, — Мишка жестом фокусника извлек из кармана маленький плоский ключ на блестящей цепочке, — то любая броня открывается легко и просто!

Он сунул ключик в скважину, повернул… Раздалось несколько тихих, аккуратных щелчков — они ясно указали на заграничное происхождение замка, — и Мишка толкнул дверь. Это было сделано эффектно — одним пальцем.

Дверь отъехала. Да-да, она не отворилась, а именно отъехала. Так открываются огромные сейфы в крутых фильмах про банковские ограбления.

— Ух, ты, — произнес Цыпа.

— Вот здесь я и живу, — сказал Крендель. — Прошу!

Пол в Мишкиной комнате оказался приподнятым сантиметров на пять. Блэкмор, который сунулся первым, споткнулся и чуть не загремел.

— Черт! — ругнулся он. — Крендель! Ты чего тут поналепил со своим ремонтом?

— А ничего, — сказал Мишка. — Кстати, воспитанные люди пропускают вперед женщин.

Жмойдяк и Трубецкая, страшно гордые, ступили первыми на ковер, которым была устлана комната. За ними последовали остальные.

Леха, замешкавшись, поймал на себе взгляд Кренделя. У Мишки дрогнули губы, и Лехе вдруг представилось, будто сейчас прозвучит что-то вроде «Моченый» или «маменькин сынок» — как в старые, недобрые времена… Но Крендель лишь молча улыбался.

В комнате стояла удивительная тишина. Леха нахмурился — а это что такое? Словно вата в ушах.

Остальные также недоумевали.

— Ой, — испуганно прошептала Светка Трубецкая. — Что-то… Давит…

— Тишина на тебя давит, — пояснил Крендель, заходя в комнату и закрывая за собой дверь. — Полная тишина, братцы-кролики, это такая штука, которая… которая… — Дверь хлопнула, и ощущение ваты в ушах усилилось; Леха представил себя и остальных закатанными в консервную банку, на манер селедки. — Короче, — сказал Мишка, — мне это нужно, чтобы спокойно слушать музыку.

— Ни хрена не понятно, — Блэкмор покрутил головой. — Гроб какой-то, а не комната.

— Дело в том, что я люблю врубать погромче, — заметил Мишка, проходя на середину комнаты. — Это простая звукоизоляция, — добавил он. — Она тут везде, на потолке, — Крендель ткнул пальцем вверх, — на полу, — палец опрокинулся флажком шахматного таймера, — и на стенах. — Мишка обвел пальцем в воздухе горизонтальный круг.

— А дверь железная — на фиг? — спросил Блэкмор.

— А просто так! — разозлился Крендель. — Чтоб аппаратуру не сперли! И чтоб маманя не доставала! Теперь ясно?

Мишка обвел всех пытливым взглядом. В достаточной ли мере они ошарашены?

Леха оглядывался.

На стенах Мишкиной комнаты висело несколько плакатов. «Мегадет», «Мэноувор», «Сепультура»… Справа стояла разложенная тахта. Слева, у противоположной стены, возвышался, как понял Леха, знаменитый крендельский аппарат. Внушительная махина — но не она сейчас заинтересовала Ко-ролькова.

Леха прошел к окну и прямо перед собой увидел торец собственного дома. Так. Вот, значит, какими глазами смотрит на мир Мишка Крендель. Ясно. Немного ниже — его, Лехино, окно, немного выше — Славкино.

Он развернулся.

— Мы что, пришли сюда тишину слушать? Заводи, Крендель, свою тачку…

— Правильно! — Крендель тряхнул вымытой по случаю вечеринки гривой и подошел к аппарату. Положил, нет, возложил на него ладонь. Оглянулся — как конферансье за секунду до начала представления.

— Наикрутняк! — возвестил Мишка. — рекомендую, английско-японская тачка JBL, модель «Monster 240»!

— Монстр? — переспросила Анжелка.

— Ага, МОНСТР! — радостно кивнул Крендель. — Это, я вам скажу, такой монстр, какой вам не снился… Сейчас покажу, что это такое, а то многих же зову-зову к себе, а вы не идете… Располагайтесь! — Мишка сделал широкий жест рукой в сторону разложенной тахты.

Все, кто мог залезть на тахту, сделали это. Девчонки, конечно, забрались туда с ногами.

И правда, монстр, подумал Леха. Центральная стойка, величиной с порядочный комод, и две огромные, в рост человека, колонки по бокам (их корпуса действительно были мраморными) — все это напоминало отрубленную голову великана с огромными оттопыренными ушами.

Физиономия монстра не отличалась гладкостью щек: на панелях располагалось великое множество различных сенсорных и обычных кнопок, плавающих и щелкающих тумблеров, крутелок, вертелок и чего-то еще.

Мишка нагнулся и поднял с ковра конец толстого сетевого шнура.

— Конечно, это чудовище надо сперва включить в розетку, — сообщил Крендель и довольно ухмыльнулся. — Но это единственная операция, которая здесь не автоматизирована!

Леха заерзал на краю тахты.

— Есть еще одна операция, не так ли? — тихо осведомился он. — Или твой агрегат сам берет с полки нужный диск и вставляет себе в пасть?

— Очень остроумно. — Крендель свирепо глянул на Леху.

Раздался смех, а Корольков мысленно завопил: «Не включай его! Он пока спит, но если ты включишь его в сеть, он проснется… Что тогда будет? »

Вслух Леха не сумел бы этого высказать: у него вдруг появилось странное предчувствие, что после включения монстра что-то произойдет… начнут твориться страшные дела.

Но литая серая вилка была уже вставлена в розетку. В руках у Кренделя появился пульт, похожий на телевизионный. Мишка отошел к окну, прицелился пультом, нажал пальцем на кнопку…

И монстр открыл свои зеленые глаза.

Страшные дела начались не в квартире Мишки Кренделя, а в центре города, на одном из перекрестков шумной Тверской улицы Начались они как раз в тот момент, когда Крендель включил JBL.

Черный, новенький, сверкающий лаком «БМВ» с затемненными стеклами резко затормозил перед красным сигналом светофора.

И он остался на месте, когда зажегся зеленый.

Белый «мерседес», пыхтевший сзади, рявкнул возмущенным гудком — никакой реакции. Водитель «мерседеса» оглянулся по сторонам, но слева была осевая линия, а за ней уже неслись навстречу застоявшимися жеребцами «плимуты», «опели» и прочая автомобильная элита, характерная для улиц российской столицы.

Лысый водитель «мерседеса» выругался. Идиоты, занявшие левый ряд, ему сильно мешали. Он вывернул руль и с трудом объехал «БМВ» справа.

Переднее правое стекло черного автомобиля было опущено. Водитель «мерседеса» показал сидевшим в «БМВ» кулак — в ответ стриженный наголо парень, занимавший переднее сиденье, недобро усмехнулся и тоже поднял руку.

В руке его был пистолет.

Лысый побледнел и утопил педаль газа так, словно решил ее растоптать. «Мерседес» понесся вперед стрелой, пущенной из лука, и скоро скрылся из виду.

…В «БМВ» сидели трое. Они не поехали на зеленый свет не потому, что заглох двигатель или стало плохо водителю. Просто они увлеклись обсуждением одной весьма важной проблемы.

Стриженный наголо как ни в чем не бывало спрятал пушку и обратился к носатому водителю:

— А здорово получилось. Только показал — и готово, мокрые штаны.

Водитель хмыкнул:

— Может, и с ним так поступим?

На заднем сиденье расположился мужчина в замшевом бордовом пиджаке. Он хлопнул впереди сидящих ладонями по плечам:

— Хватит базарить! Пацан его где живет? Адрес знаете?

Все светофоры на перекрестке замигали зеленым.

— Четвертая улица академика Путятина, — уверенно проговорил стриженый. — Дом… Дом у меня где-то был записан. — Стриженый стал рыться в бардачке.

— Четвертая улица Путятина? — переспросил водитель и зацокал языком. — Туда ж пилить…

— Нормал. — Замшевый пиджак откинулся на спинку сиденья. — Погнали, часа за два управимся.

Черный «БМВ» зафырчал и сорвался с места как раз в тот момент, когда на светофорах вновь появился красный сигнал.

Итак, монстр зажег свои зеленые глаза, которых у него оказалась не пара, а целых пять… Но это были и не глаза вовсе, а самые обыкновенные индикаторы.

Мишка снова нажал на кнопку пульта.

Против Лехиного недавнего ожидания, из аппарата не вытянулась телескопическая рука с резиновой перчаткой, не стала шарить на полке, которая располагалась немного выше (там стояло не менее полусотни дисков).

Нет, раздалось тихое жужжание, и монстр выдвинул нижнюю челюсть, словно сильно голодный английский бульдог. Мишка, насвистывая, снял с полки какую-то коробку, со щелчком раскрыл ее, вынул отливающий радужным перламутром диск и положил на нижнюю челюсть «бульдога».

— Ну что, все готовы? — спросил Крендель, торжествующе улыбаясь.

— Все, — пискнул, кажется, Цыпа, а может, и не Цыпа…

— Ну раз так, то… — И Мишкин палец упал на пульт.

В-Ж-Ж-Ж-з-з-з У-Ж-з-з-з 3-3-Ж-Ж-И-и-И!!!

Леха закричал, но не услышал своего голоса.

В-3-Ж-Ж-Ы У-Ы-У-Ы У-Ж-Ж-Ж-з-з-з-3-З-Ж-Ж-И-и-И!!!

БУММ… ТРРР-ТА… БУММ… ТРРР-ТА…

Зрители, насильно превращенные в слушателей, подскакивали на тахте, словно теннисные шарики. Леха выпучил глаза и оглянулся — это было как землетрясение, которого он никогда не видел… но которое теперь с поразительной ясностью представлял.

Музыка пропала (если только этот обстрел тяжелыми баллистическими ракетами можно было назвать музыкой) так же внезапно, как возникла. Первую секунду у Лехи в ушах звенело, а затем он услышал возмущенные крики.

Оказывается, кричали все, не только он один. «Охренел», «выключи», «с ума сошел», «придурок» и так далее, все эти фразы слились в одну — но совершенно не подействовали на Кренделя, который, скромно улыбаясь, прошел к своему монстру и гордо похлопал ладошкой по его лысой плоской макушке.

Неожиданно монстр зажужжал… Теперь он не выдвинул нижнюю челюсть, теперь он показал язык.

Вот, мол, как я вас!

Девчонки, Леха и металлисты — все ошеломленно затихли.

Мишка полез пальцем в ухо, поковырял и счастливо улыбнулся:

— Что-то оглох я малость. Ну что, повторить?

В ответ поднялась вторая волна криков, а девчонки соскочили с тахты и сделали вид, будто собрались уйти.

Крендель бросился наперерез:

— Ну, Анжелочка, ну, Светочка, я ж больше не буду. Ну, останьтесь, ну, красавицы. Как же мы без вас? Тут без вас одна лажа получится…

Жмойдяк и Трубецкая смилостивились, когда Мишка сбегал на кухню и принес им еще по одной порции «Чипа и Дейла».

Чтобы показать глубину своего раскаяния, Мишка вынул из аппарата «Блэк саб-бат» и вставил туда сборник скорпионовских медляков.

Тихая, мелодичная музыка наполнила комнату.

Она удивительно успокаивала нервы.

И страсти улеглись.

Девчонки занялись мороженым, пацаны вышли на балкон покурить.

Впрочем, к Королькову это не относилось. При первых же звуках скорпионовской музыки все его страсти вскипели в нем, как недосмотренный кофе на плите. Ведь это же были его «Скорпионы» — его, а не Мишкины…

Чтобы не слушать «Скорпионов», Леха отправился на балкон — к курящим.

Череп, Спид, Цыпа и Блэкмор не столько дымили, сколько прятались — ведь их могли засечь снизу. Они сидели на корточках страшно довольные и лишь изредка протягивали руки, чтобы стряхнуть пепел через ограждение балкона. Только Крендель задумчиво смолил, стоя в полный рост.

Леха положил ладони на перила, глянул вниз. Балконы на крендельском доме располагались, в шахматном порядке — нижний балкон был под окном Мишкиной комнаты.

— Дай, что ли, — Корольков посмотрел на Кренделя и лениво протянул пальцы к его сигарете.

— Э-э, нет… Корольков, — Мишка отстранился. — Ты у нас метким хочешь быть. Так что не кури.

— Особенно чужие! — хихикнул снизу Цыпа.

Леха посмотрел на него уничтожающим взглядом — а сам-то ты, парень, чьей сигаретой дымишь? — но еще раз просить не стал.

— Я думал, там, под окном, толпа соберется, — сказал Леха, заглаживая неловкость, — когда ты, Крендель, врубил свою тачку.

— Ха! — Мишка тряхнул гривой. — Никого там не было и не будет. У меня стекло на окнах тоже звукоизолированное, догнал? А еще оно полунепробиваемое. — Крендель стрельнул бычком. — А ты, Моче… Что-то ни фига ты не рубишь в таких делах, хоть и трендишь всем, что киллерский сынок!

Леха прыжком развернулся к Кренделю:

— Ты что же, не веришь, что у меня отец…

— Ладно, вот опять заладили. — Череп встал и выкинул бычок. — Пошли, Мишка, отличницы скучают.

Глава XV

КРЕНДЕЛЬ ПРОДОЛЖАЕТ ДАВИТЬ МОЩЬЮ

Черный «БМВ» несся по улицам Москвы. Трое в затемненном салоне сидели с зловещими лицами, которые ничего хорошего не предвещали.

В общем и целом они уже пришли к единому мнению и теперь молчали.

Один поворот, второй… Визг покрышек по асфальту… Двигатель гудит ровно и мощно. Мимо проносятся дома и деревья. Какая-то бабка выбежала на дорогу — к черту ее, бабку!

Водитель все-таки вывернул руль в последнюю минуту, и старушка осталась жива.

— Дура, — сказал носатый водитель, глянув в зеркало заднего вида. — Ей бы радоваться.

Старушка трясла вслед машине палкой.

Ни один мускул не дрогнул на физиономиях стриженого и того, что сидел сзади. Подумаешь, какая-то бабка.

— Значит, так, кореша, — глухо произнес замшевый пиджак. — Берем пацана, и…

Стриженый с готовностью выхватил пистолет, оглянулся:

— Берем пацана — и?..

— Спрячь, — поморщился пиджак. — С дитём будешь дело иметь.

— А если дитё такое, как пахан? — огрызнулся стриженый.

Черный «БМВ» влетел на круговую развязку. Визг покрышек… Трое в салоне синхронно отклонились влево, через секунду, так же синхронно, — вправо… и снова выпрямились.

— Идиот его пахан, — медленно процедил замшевый пиджак. — Двести миллионов рублями — официально. Ему на лапу — пятнадцать косых зелеными. А он…

— А раньше брал, — заметил стриженый.

— Давить таких… — Водитель сплюнул в открытое окно.

Плевок улетел назад как пуля.

— Задавим, — хмыкнул замшевый пиджак, разглядывая несущуюся под колеса улицу— — С пацаном это проще выйдет… И дешевле. Пятнадцать косых при нас останутся.

— Зато пацан… — Стриженый махнул крест-накрест пушкой. — Дай-ка еще раз на его рожу полюбоваться.

Замшевый пиджак вытащил фотографию и передал ее стриженому. Тот стал внимательно ее разглядывать.

С фотографии на него глядел не кто иной, как Мишка Крендель.

…Матерые бандюги сидели в «БМВ». Стриженого звали Тюхтя, полосатого водителя — Косач. Замшевый пиджак отзывался на кличку Борман, он был правой рукой у знаменитого воровского авторитета по кличке Бэдя.

Бэдя?

Да, именно так. Сыграла судьба с Мишкой Кренделем злую шутку: рассказывал Крендель когда-то историю про выдуманного Бэдю, а оказывается, и на самом деле существовал реальный авторитет Бэдя.

Поймали Бэдю с неделю назад. И дело его вел Крендель-старший. Кореша хотели вызволить своего главаря под залог в двести миллионов рублей, и все уже было готово — и новый заграничный паспорт для Бэди, и билет ему на самолет до Франкфурта-на-Оде-ре. Но хоть бывали раньше такие случаи, когда даже крутых подследственных выпускали до суда под залог, уперся Крендель-старший, заявил Борману, что тарифы поднялись. Пятнадцати тысяч долларов показалось мало зарвавшемуся прокурору, и решили Тюхтя, Косач и Борман этого нахала проучить, решили использовать другой метод воздействия.

И подразумевал этот метод воздействия визит бандитов на Четвертую улицу академика Путятина.

Крендель объявил танцы. Вначале, как водится, стали в кружок — пацаны тихо переминаются ногами по ковру, девчонки — покручиваются более энергично… Все вполне интеллигентно. Присоединился к танцующим и Леха. А что он, хуже? В танце, говорят, характер проявляется.

Ум-ца, ум-ца, ум-ца, долбила музыка. Мишка поставил по просьбе девчонок какую-то попсовую ерунду типа Алены, как ее, Ляпиной… Нет, Тяпиной… От этой Тяпи-ной-Ляпиной отличницы просто тащились, а Корольков… Ну, Корольков просто терпел. Наконец песня закончилась.

— Ша! — сказал Мишка, переставляя диск. — Хватит, теперь металл пойдет.

И пошел металл. А ничего, и металл приятный бывает, вполне можно танцевать. Вперед!

Опять закончилась песня, опять небольшой перерыв — Мишка меняет диск… И снова по просьбе девчонок: ум-ца, ум-ца, ум-ца. Теперь другая, заграничная, тетка вопит, словно ее режут: «Ол раит, пуссикэт, пусси-кэт, пуссикэт!»

Леха отошел и присел на край тахты.

И закрыл глаза.

Как-то в старой его школе была вечеринка — то ли на двадцать третье февраля, то ли на Восьмое марта. Леха посреди какого-то танца тоже зажмурился и вдруг услышал: марширует рота солдат. Раз-два, раз-два, левой, правой. Открыл глаза — никакой роты. Обычная трясучка, одноклассники выламываются. Снова закрыл — солдаты. Удивительное дело.

— Корольков, ты что? Тебе плохо? — Леха услышал тревожный голос Анжелки.

— Нет, спасибо, все нормально…

— Ремонт, — чертыхнулся носатый водитель «БМВ».

— Кирпич? — очнулся от своих мыслей Борман.

— Объезд, — пояснил Тюхтя.

Они только что проскочили какой-то знак.

— Давай без объезда, — приказал Борман, потирая ладонью лоб. — Так до ночи не управимся.

Косач ударил по тормозам, и «БМВ», взвизгнув, пошел юзом по неровной дороге.

— Машину раздолбаем к черту! — закричал Косач, съезжая на грунтовку.

Впрочем, носатому водителю приходилось бывать со своей тачкой и не в таких передрягах. Пригнувшись к баранке, он уверенно лавировал между лужами смолы, горами строительного мусора, бетонными плитами. Объехали экскаватор, миновали несколько строительских вагончиков, которые кто-то поставил прямо посреди улицы… посреди бывшей улицы.