Главное лицо по управлению флотом граф Остерман, как не моряк, но преимущественно кабинетный деятель, мог усовершенствовать, главным образом, административную часть морского управления и затем улучшить, так сказать, материальную оболочку флота. Ближайший же сотрудник Остермана и исполнитель его распоряжений Н. Ф. Головин был образованным, умным и сведущим моряком и в прежнее время отличался выдающейся службой, но теперь, став во главе морского управления, он показал, что обладал более кабинетными способностями, нежели энергичною деятельностью и умением в важных для государства обстоятельствах оказывать ему должную помощь со стороны морских сил.
      Наконец, Головин, несмотря на многие свои достоинства, не только не стремился искоренить или ослабить существовавшие в подчиненном ему ведомстве злоупотребления и казнокрадство, но сам со всей Адмиралтейств-коллегией был обвиняем в их допущении. По атому поводу 29 мая 1738 года на имя Адмиралтейств-коллегий состоялся императорский указ, в котором в чрезвычайно резких, вдающихся даже в иронию, выражениях указывалось на происходившие в морском ведомстве с казенными деньгами злоупотребления и пояснялось, что начальник, совершающий их « яко невольник, всякому своему подчиненному принужден будет терпеть, манить, потакать и всяческие пакостные их дела, кражи и воровства, елико возможно, попускать или закрывать, боясь того, чтобы на него самого доносить не стали… а плуты и хищники охотно все по его фарватеру следовать станут… понеже обыкновенно то чинится по древнему присловию: за что игумен, за то и братия». Подобный тон такого серьезного документа доказывает не столько действительную важность преступлений обвиняемого, сколько силу влияния его врагов, потому, что Головин и после этого указа оставался на занимаемом им посту, с которого, как увидим ниже, удалился только в 1743 году.
 

Флот во время регентства Бирона и в правление Анны Леопольдовны

 
      После Анны Иоанновны, умершей 17 октября 1740 года, на престол вступил Иоанн Антонович. Управление же государством, до совершеннолетия Иоанна, вручено было регенту герцогу Бирону. Но господство Бирона, ненавистное для России, продолжалось только три недели. По низвержении его, полновластной правительницей сделалась мать Иоанна Анна Леопольдовна. Эти быстрые перемены верховной власти не отразились никакими значительными переменами на флоте и вообще в морском управлении, во главе которого попрежнему оставался Головин, руководимый Остерманом.
      Проницательный Остерман, поглощенный политическими делами, в которых попрежнему был главным деятелем, ясно сознавал непрочность нового правительства и чувствовал колебание почвы, заставлявшее его опасаться и за самого себя. При таком тревожном состоянии, заботы о флоте, конечно, не представляли для него первостепенной важности, и деятельность Остермана могла выразиться только немногими, хотя и полезными распоряжениями. Так например, он предложил вместо разнородных сборов для содержания флота выдавать на этот предмет постоянную сумму, находил полезным молодых офицеров посылать за границу для усовершенствования в морском деле, установил правильную отчетность и строгий инспекторский надзор за морскими госпиталями, для большей безопасности плавания в Финском заливе увеличил число маяков и т. п.
      Но не таких второстепенных улучшений требовали политические события, заставившие готовить флот наш к новой деятельности. Франция употребляла все свое влияние для возбуждения шведов к войне с Россией, убеждая их в том, что теперь представляется удобнейшее время для возвращения земель, завоеванных Петром Великим. Надежда успеха основывалась, главным образом, на том, что правительство Анны Леопольдовны, как иностранное, было нелюбимо русским народом. Швеция не устояла против таких заманчивых для нее внушений и в июле 1741 года объявила России вомну. В надежде на помощь сторонников Елизаветы в России, главнокомандующий шведской армией в обнародованном им манифесте объяснял, что одним из поводов к войне было намерение шведского короля « избавить достохвальную русскую нацию, для ее же собственной безопасности, от тяжкого чужеземного притеснения и бесчеловечной тирании и предоставить ей свободное избрание законного и справедливого правительства». Под этими сочувственными для России фразами, написанными по внушению Франции, скрывалось действительное желание последней способствовать как вступлению на престол Елизаветы Петровны, так и преобладанию в правительстве русской партии, с усилением которой Франция надеялась, что двор переедет в Москву, как было при Петре II, флот, оставаясь в пренебрежении, придет в окончательный упадок, и ослабевшая Россия, возвратясь к допетровским временам, перестанет возбуждать опасения Франции. Действительность, однако, не осуществила дальновидных предположений наших врагов, и самое начало войны ознаменовалось победой русских над шведами.
      По случаю удаления от дел впавшего в немилость графа Миниха, начальство над войсками, находящимися в Финляндии, поручено было другому фельдмаршалу – Ласси. Предупредив быстрым переходом нападение шведов, собиравшихся у Вильманстранда под начальством генерала Врангеля, Ласси, превосходными силами атаковав неприятеля, разбил его, взял приступом город и захватил в плен самого Врангеля с значительной частью его отряда. При таком успешном начале войны на сухом пути деятельность наших морских сил в кампанию 1741 года ограничилась тем, что в Финском заливе сняли вехи и сломали некоторые маяки, усилили защиту Кронштадта и для заграждения прохода к нему на фарватере затопили купеческие суда. Самый же флот, в числе 14 кораблей, 2 фрегатов и 6 мелких судов, вытянувшись на Кронштадтский рейд, простоял на нем все лето, высылая в море только крейсеры. Подобная неподвижность флота в такое время, когда он должен был выказать хотя какую-нибудь полезную деятельность, ясно показала как неготовность его к боевому плаванию, так и отсутствие предприимчивости начальствующих лиц.
 

Управление флотом в начале 40 гг. XVIII в.

 
      Елизавета Петровна не вполне удовлетворила надежд моряков, ожидавших, что при ней флот вновь приобретет то высокое значение, которое имел он при своем великом основателе. Первые распоряжения Елизаветы действительно как будто клонились к осуществлению подобных ожиданий и указывали на возвращение к порядкам, установленным ее родителем; но это возвращение, собственно, флоту не принесло пользы. Вместе с упразднением «Кабинета министров» Сенату были возвращены прежнее правительственное значение и власть и затем повелевалось « все(состоявшиеся при Петре I) указы и регламенты наикрепчайше содержать и по ним неотложно поступать». Но впоследствии взамен Кабинета явилось подобное ему учреждение «Конференция министров», а возвращение к прежним порядкам в применении к флоту оказалось крайне неудобным. Хотя в пояснение высочайшего указа об исполнении постановлений Петра Великого и прибавлялось « кроме тех(постановлений) , которые с состоянием настоящего времени несходны и пользе государственной противны», но в морском управлении сочли нужным большую часть полезнейших улучшений, введенных комиссией Остермана, заменить отжившими петровскими порядками. Правда, что такое вредное изменение, кроме остановки производства в чины морских офицеров, вначале ограничилось только некоторыми формальностями, как например, введением на флоте вместо одного флага прежних трех флагов разных цветов, и т. п. Но при невозможности полного уничтожения всего сделанного при Анне Иоанновне, началась по этому поводу в морской администрации борьба, много вредившая Правильному течению дел по морскому управлению.
 

Война со Швецией

 
      Важнейшие военные действия в 40-е годы XVIII века, в которых принимал участие флот, были войны со Швецией и с Пруссией. Шведы были твердо уверены, что с восшествием на престол Елизаветы, при пособии Франции, им удастся заключить выгодный для себя мир и возвратить часть земель, завоеванных Петром, но они очень ошиблись в своих расчетах. Елизавета не только не согласилась ни на какие уступки, но, напротив, решилась энергично продолжать войну.
      Весной 1742 года, под начальством фельдмаршала Ласси, двинулся из Выборга по берегу Финского залива 25-тысячный корпус, поддерживаемый идущим в шхерах галерным флотом, с 10-тысячным десантом. Вместе с этим, в Кронштадте и Архангельске вооружались две эскадры корабельного флота: первая, в числе 23 вымпелов (13 кораблей, 3 фрегата и 7 других судов), под флагом вице-адмирала Мишукова, и вторая из 4 кораблей, 5 фрегатов и 1 гукора, под начальством вице-адмирала Бредаля. Архангельская эскадра должна была итти в Балтику для соединения с Мишуковым. Кроме судов, вышедших в море, в это время в Архангельске находились еще три линейных корабля и яхта, не успевшие приготовиться к настоящему плаванию. Образование в Белом море такой сильной эскадры было следствием предусмотрительности той же остермановской комиссии, по представлению которой строимые в Архангельске суда, с 1739 года, оставлялись там с той целью, чтобы ими « в случае войны (со шведами) можно было сделать диверсию неприятельским силам».
      Еще предлагалась нам неожиданная помощь извне, со стороны Англии, где частные арматоры готовы были вооружить каперы на свой счет, прося только, чтобы, согласно требованиям английских законов, на каждый из каперов русское правительство « хотя для одного вида» назначило своего офицера и часть русской команды. Головин, признавая полезность такого предложения, не успел им воспользоваться, промедлив ответом на него целый год.
      Ласси, следуя за быстро отступающим неприятелем, ожидавшим не войны, а мира, почти без выстрела дошел до Гельсингфорса, где, отрезав шведам путь к дальнейшему отступлению, овладел городом и принудил сдаться на капитуляцию весь 17-тысячный шведский корпус.
      В противоположность успешным действиям армии, корабельный наш флот отличился поразительным бездействием. Мишуков, командуя флотом, равносильным неприятельскому, выказал удивительную нерешительность и пользовался всеми возможными обстоятельствами, чтобы не встретиться со шведским флотом, который с такою же настойчивостью старался уклониться от русского. Приводимые Мишуковым объяснения его действий в большинстве случаев были очень неудовлетворительны. Так например, неисполнение требования фельдмаршала, чтобы флот подошел к Гельсингфорсу одновременно с армией и отрезал шведам сообщение с морем, Мишуков объясняет дувшим тогда «попутным ветром», при котором после трудно было бы отойти от финского берега. Отказ в содействии флота заставил Ласси, при капитуляции шведов, согласиться на более снисходительные для них условия. К счастью для нас, что в эту кампанию неприятельский флот, в сущности, был еще слабее нашего. Шведы хотя и отправили в Финский залив 15 кораблей, 5 фрегатов и 2 бомбардирских судна, но при крайнем недостатке средств снабдили их весьма скудно всеми необходимыми припасами, отпустили малое количество провизии и назначили неполный комплект наскоро набранной, неопытной команды. К тому же, в отсутствии энергии шведские флагманы не уступали Мишукову. Архангельская эскадра в настоящую кампанию также оказалась совершенно бесполезной: из девяти ее судов, вышедших в море, ни одно не дошло в этом году до балтийских портов; поврежденные встретившимся штормом, одни из них остались зимовать в Екатерининской гавани у Колы, а другие возвратились в Архангельск. В продолжение этой кампании как нами, так и шведами было взято несколько призов; значительнейшим из наших был 24-пушечный фрегат Ульриксдаль.
      Несмотря на бездействие корабельного флота, благодаря успехам армии, полученным при участии галерного флота, вся Финляндия была занята русскими, и отряд шведских войск, загнанный за Торнео, не мог двинуться оттуда, удерживаемый нашими драгунами и казаками. Ласси возвратился осенью в Петербург, а оставшийся командующим в Финляндии генерал Кейт с главными силами расположился на зимовку у Або, расставив галеры в Борго, Фридрихсгаме и Гельсингфорсе; в последнем находились также прамы и бомбардирские суда.
      В начале 1743 года, хотя и открылись в Або мирные переговоры, весною возобновились военные действия, и теперь предполагалось, по примеру 1719 года, нанести Швеции решительный удар, сделав сильную высадку на ее собственные берега. Эскадра контр-адмирала Барша (7 кораблей, 1 фрегат и 1 бомбардирское судно), зимовавшая в Ревеле, к 1 мая успела явиться к Гангуту и дала возможность зимовавшим в Финляндии галерам соединиться с Кейтом. Направясь в Аландские шхеры, Кейт, имея 7 галер и 2 прама, встретился 19 мая у острова Корпо с шведским галерным отрядом из 19 судов и после двухчасового сильного боя заставил неприятеля отступить. В начале же мая двинулся из Петербурга и фельдмаршал Ласси с 9 полками пехоты, 8 ротами гренадер и 200 казаков, размещенными на 112 галерах и кончебасах. Кронштадтская эскадра состояла из 8 кораблей и 1 бомбардирского. Начальство над всем флотом поручено было Головину, которому повелевалось « если нужда востребует, то атаковать неприятельский флот не только с превосходящей над неприятелем силой, в числе судов и пушек, но и с равною против оного».
      Ласси, прибыв с галерами к Твереминне и найдя у Гангута шведский флот, стоявший на самом фарватере, по необходимости должен был ждать прихода Головина, который по соединении с Ревельской эскадрой имел достаточно сил, чтобы атаковать неприятеля и тем отвлечь его от Гангута. Но Головин оказался в этом случае не лучше Мишукова. Приблизясь к Гангуту с 25 судами (15 кораблей, 2 фрегата и 8 мелких судов), адмирал, несмотря на настоятельные требования фельдмаршала, некоторое время простоял в бездействии на якоре вблизи шведского флота; а потом, вступив под паруса, оба флота, построенные в линию баталии, продержались более суток в море, один против другого, и разошлись после ничтожной перестрелки сблизившихся между собой передовых кораблей. Этот маневр Головина, безвредный для шведов, был полезен для нас в том отношении, что удалением шведов от Гангута открыл нашим галерам путь к Аланду, куда фельдмаршал потребовал и флот, но Головин, вместо исполнения этого требования, удалился в Рогервик. Отказался он тоже и от прихода к острову Ламеланду, где Ласси, намеревавшийся перейти к берегам Швеции, имел существенную необходимость в корабельном флоте для прикрытия галер во время перехода. Исполнению этого предприятия помешало заключение Абовского мира, по которому Россия приобрела от Швеции часть Финляндии с приморским берегом по реку Кюмень.
 

Деятельность флота в мирное время

 
      Несмотря на прекращение войны, тревожные политические обстоятельства заставляли держать в готовности наши сухопутные и морские силы. Одной из угрожающих опасностей, наиболее интересующих русское правительство, была возможная в непродолжительном времени кончина престарелого шведского короля, возбуждавшая опасения, что по случаю ее в образе правления Швеции могут произойти изменения, нежелательные для России. При таком событии лучшим средством для поддержания нашего влияния, конечно, были военные силы и особенно флот. Другое обстоятельство, также требующее постоянной готовности флота, состояло в сближении России с Австрией, политическим соперником которой была Пруссия. Союз, заключенный с Австрией в 1746 году, заставлял нас находиться в постоянной готовности к войне с Пруссией, которая действительно и началась в 1757 году.
      В четырнадцать лет мирного времени, прошедшего от окончания шведской до начала прусской войны, морская деятельность нашего флота ограничивалась ежегодными практическими плаваниями на Балтийском море, куда до 1752 года отправлялись соединенные эскадры, Кронштадтская и Ревельская, а с этого времени – одна Ревельская. Общее число посылаемых в море кораблей, фрегатов и бомбардирских судов было от 8 до 24. Во время плавания, продолжавшегося от трех недель до двух месяцев, практиковали команды в управлении парусами, артиллерийском учении и ружейной экзерциции. Кроме практических отрядов посылались еще из балтийских портов в Архангельск военные и транспортные суда, нагруженные вещами и припасами, необходимыми для вооружения и снаряжения вновь построенных там судов, которые к осени приходили в Балтику. Исключениями из этих обычных плаваний были: посылки отряда из четырех фрегатов для практики к мысу Скаген и вывод в море в 1746 году, под флагом адмирала Мишукова, целого флота из 25 кораблей, 4 фрегатов, 2 бомбардирских и нескольких мелких судов.
      В указах о вооружении эскадр в практические плавания, частью вследствие политических обстоятельств, а частью во исполнение правила петровского регламента, ежегодно повелевалось « и все прочие суда и галеры вооружить и снабдить всем необходимым для плавания, чтобы в случае надобности они могли немедленно выйти в море». По недостаточному числу офицеров и также для избежания излишних расходов это распоряжение отменено в 1751 году; а в следующую затем кампанию, по недостатку нижних чинов и по причине значительных исправлений и других работ в Кронштадтском порту, разрешено ограничиться отправлением в море одной только Ревельской эскадры. Кроме судов корабельного флота, ежегодно вооружались и галеры, отряды которых употреблялись для перевозки сухопутных войск. В этом же году была установлена новая форма одежды для морских офицеров. Первоначальная форма утверждена была в 1732 г.
 

Канал Петра и морской кадетский корпус

 
      Была завершена постройка большого каменного канала в Кронштадте и находящихся в нем доков. Гигантская работа канала, начатая Петром I в 1719 году, с того времени непрерывно, с большею или меньшею энергией, продолжалась до нашего времени. Этот канал, названный каналом Петра Первого, Великого, был открыт с чрезвычайным торжеством 30 июля 1752 года, когда введен в него для починки первый корабль. Другим, еще более важнейшим делом было основание, в том же 1752 году (декабря 15), нового морского учебного заведения, названного «Морской шляхетный кадетский корпус». В состав его вошли бывшая «гардемаринская рота» и «Морская академия», и переведены дворянские дети, учившиеся в московской школе. В число воспитанников положено принимать только дворян. Директором нового корпуса назначен был ученейший моряк, много сделавший для гидрографии русских морей, капитан 1 ранга А. И. Нагаев, и в сотрудники ему даны отличнейшие из морских офицеров, как например: Григорий Спиридонов, Харитон Лаптев, Иван Голенищев-Кутузов, Егор Ирецкий и др. По окончании курса воспитанники корпуса производились в мичманы и в констапели.

Глава VI
 
Русский флот в период от начала «Семилетней войны» (1756-1763 гг.) до русско-турецкой войны (1768-1774 гг.)