Предисловие. Оценка книги американским ветераном войны

Кого бы не смутил представившийся случай написать, как это сделал я, введение к книге иностранца, да ещё военнослужащего бывшего враждебного государства, чья боевая судьба почти в точности повторяет собственную судьбу автора предисловия? Мы учились в 1939 году в высших военно-морских училищах, оба завершили курс обучения на подводников и впервые явились к месту службы в 1941 году. Оба мы прослужили всю войну, от нижних чинов до командиров подлодок. Каждый из нас слышал разрывы глубинных бомб противника, хотя и уберёгся от них, в отличие от некоторых своих боевых друзей. Очевидно, однако, что эти разрывы звучат на удивление одинаково, будь бомбы британские, американские или японские. Оба мы принимали участие в торпедных атаках на боевые и торговые суда. Каждый из нас видел, как тонут большие корабли, когда их днища пробивают торпеды, – иногда величественно, иногда неприглядно. Немецкие подлодки пользовались той же тактикой, что и мы. И Вернер, и я бесполезно осыпали своего противника проклятиями только за то, что он добросовестно выполнял свой долг.

Итак, между Гербертом Вернером и мной было много общего, хотя я ничего не знал о нём до знакомства с его книгой. Но, констатируя все это, необходимо избежать двух ловушек. Первая состоит в уважении к профессионализму, которое может затемнить важные различия между нами, проистекающие из противоположности условий, в которых мы находились, и целей, которые мы преследовали. Вторая заключается в том, что объективной оценке прошлого, к которой мы стремимся сегодня, могут вольно или невольно помешать чувства и настроения военного времени. Избегая этих ловушек, мы найдём в результате правильный подход к проблеме. Потому что восхищаться людьми, которые сражались за Германию, можно, даже если мы осуждаем Гитлера и нацистов. Для правильной оценки книги важно иметь это в виду и учитывать в каждом конкретном случае позиции сторон.

В предисловии Вернер объясняет, почему он счёл необходимым написать свою книгу. По его словам, он выполнил тем самым давнее обязательство и хотел отдать должное тысячам боевых друзей, которые навсегда похоронены в стальных гробах в глубинах моря. Политические пристрастия совершенно отсутствуют как в его повествовании, так и в трактовке профессиональных задач. Вернер не позволяет себе резких выпадов против противника, хотя ясно, что временами он, как и все мы, способен испытывать приступы раздражения. В таких случаях книга Вернера приобретает большую драматическую силу и на первый её план выступает скотская, звериная сущность войны. Может, это покажется непривычным, но задумайтесь вот над чем: моряки-подводники, независимо от принадлежности к какой-либо из воюющих сторон, более всего восхищались тем временем, когда они выходили в море и находились в стальных скорлупках лодок, в тесном замкнутом пространстве которых не ослабевал шум работающих дизельных установок, а при недостатке кислорода в спёртом воздухе ощущалась вонь от человеческих испражнений и гниющей пищи. В таких условиях экипажи подлодок в остервенении атаковали противника торпедами, осуществляли изнурительный поиск его морских конвоев или ожидали в страхе конца атаки глубинными бомбами противника.

В то же время во время пребывания на суше остро ощущалась атмосфера вырождения и упадка. Вернер даёт нам почувствовать это в полной мере. Картина Германии, стоящей на грани поражения, переживающей моральную деградацию в условиях войны, становится ещё более трагичной по мере приближения неизбежного краха агонизирующего гитлеровского режима. Без преувеличения можно сказать, что Вернер немало способствует осмыслению истории, делясь личными впечатлениями о том, на что обрекает порядочных людей война, особенно тотальная.

Нельзя сказать, чтобы всего этого не испытали союзники по антигитлеровской коалиции, хотя они и выиграли войну. Однако Германия ощутила военную трагедию особенно остро. Из повествования Вернера мы узнаем о хорошеньких девушках, отдающихся первому встречному, поскольку мужчины могут вскоре погибнуть на войне; о мирных жителях, укрывающихся в бомбоубежищах и постоянно пребывающих в страхе и нерешительности, когда требуется оказать помощь соотечественникам, попавшим в ещё более худшее положение, чем они. Мы узнаем о циничных дельцах, готовых спекулировать любым товаром – будь то секс или продукты питания, а также об иерархии высших эшелонов власти, хорошо защищённых от ужасов войны, не испытывающих недостатка в изысканной пище и любовных утехах, отдающих из своих бункеров панические бессмысленные приказы все убывающим в численности участникам последних сражений.

Однако эта книга не о том, что происходило в Германии во время войны. Её основная тема – жизнь немецких подводников, которые в невероятно тяжёлых условиях с фантастической решимостью и самоотверженностью выполняли свой долг. В конце книги можно ознакомиться с потерями немецких подводников, которые составляют 90 процентов всех активных участников боевых действий на море (как правило, в оценке потерь учитываются и потери личного состава береговых служб). Этому следует отдать должное. Что особенно примечательно, в конце войны, когда, по приблизительным подсчётам, только две из десяти подводных лодок, выходящих в море, возвращались в порт базирования, подводники с большим воодушевлением отправлялись на боевые задания, зная, что большинство из них никогда не вернётся назад.

Печальный, ужасный парадокс, волнующий Вернера, состоит в том, что к концу войны большинство его товарищей-подводников знали о безнадёжности борьбы. Между тем героизм воина, как правило наивного, молодого, благородного и неподкупного, не должен служить неправому делу. Однако по истечении послевоенных десятилетий становится очевидным, что Германия восстановила своё национальное достоинство, опираясь на упорство и волю таких людей.

Данные союзников по подводной войне в Атлантике свидетельствуют о том, что перелом в ней произошёл приблизительно в марте 1943 года. Тогда против немецких подлодок ополчились вся мощь палубной авиации авианосцев, усовершенствованная система радиолокационного отслеживания передвижений подлодок и новые виды оружия. Нигде, кроме книги Вернера, я не встречал описания того, как эта всеобъемлющая мощь воспринималась людьми, против которых она была направлена. Об этом рассказано без патетики. И до конца оценить авторский труд может только коллега-подводник. Но основное в состоянии понять любой читатель. К примеру, такой отрывок: «Несмотря на то что место нашего погружения было помечено краской, капитан приказал атаковать конвой, прежде чем эскорты смогли бы сбросить на нас глубинные бомбы. Удары импульсов "асдика", глухие разрывы глубинных бомб неподалёку и грохот сотен судовых двигателей конвоя создавали мрачный звуковой фон для нашей атаки».

Самообладание было яркой отличительной чертой этих людей, самообладание вопреки логике или разумному отказу от неприемлемого риска – здесь не идёт речь, разумеется, о случаях, когда у подводников не оставалось выбора в пользу менее рискованного действия. Книга завершается так, как и должна была завершиться, – на нотах скорби и отчаяния. Но мы замечаем, как Вернер превращается в сосредоточенного, хладнокровного и уверенного в себе командира. Его подлодка была последней, которая покинула Францию во время отступления немецких войск после высадки союзников в 1944 году. Половина его предшественников погибла, пытаясь прорваться на родину, однако Вернер принял вызов судьбы и сумел найти безопасный путь в Германию, которая уже утратила способность оценить его подвиг. В мире, разрушающемся вокруг него, Вернер больше уже не был неопытным юношей двадцати пяти лет от роду, который пришёл служить на флот пять лет назад. Он стал мужественным, бесстрашным мужчиной, способным понимать масштабы надвигающейся опасности и всё же избежать гибели. Вернер сумел оценить силу воли своих подчинённых, которым не осталось ничего другого, кроме как вернуться на свою повреждённую в боях, выработавшую свой ресурс подлодку после отпуска на берегу, доставившего слишком много трагических переживаний.

«Безумие!» – восклицает Вернер на каждой странице последней части книги, где он начинает подвергать сомнению политику своей страны. Он рассказывает и о своих любовных приключениях в промежутках между выходами подлодки в море, однако следует отметить, что по мере ухудшения военной обстановки амурные дела отступают для него на задний план. И не потому, что Вернер стал более сдержан, а желания молодого воина притупились. Просто наступила душевная и физическая апатия у человека, находившегося на пределе жизненных сил. Больше не было той Германии, которую он знал, – Германия Вернера исчезла задолго до того, когда его отец попал в тюрьму за знакомство с еврейской девушкой. Больше не было германского флота. Часть флота, та, что действовала в море и представляла для него непосредственный интерес, была полностью уничтожена. Днём он ещё видел здание морского штаба, но по ночам оно служило лишь для развлечений с женщинами.

«Безумие!» – восклицает Вернер. И с ним можно согласиться. Но и в этих условиях вырастали герои, которые заслуживают восхищения, даже если они боролись за неправое дело, и, следовательно, их жертвы не были напрасными. Никто не должен упрекать воина, который ради своей страны идёт на смерть. Поэтому следовало бы позволить этим храбрецам покоиться в мире, уважать их самих и память о них. Хотя эти парни жили в безумное время, они были цветом молодой Германии; к несчастью, их воспитали в духе искажённых представлений о судьбе страны. Что, впрочем, их нисколько не компрометирует. Они не заслуживают чрезмерного порицания, если учесть, что Версальский договор считается сейчас едва ли идеальным документом. Более того, они составляли слой населения, избежавший болезни, которая поразила правящую политическую элиту. Молодые люди верили, что в отчаянной борьбе смогут спасти свою страну от опасностей, надвинувшихся на неё со всех сторон. Потому что это им внушали руководители Германии. Они не боялись смерти, и она нашла большинство из них. Но оставшиеся в живых всё равно продолжали упорно сражаться, пока не устлали дно океана своими телами.

Эдвард Л. Бич, капитан ВМС США в отставке.

15 февраля 1969 года.

Военно-морской колледж США.

Ньюпорт. Род-Айленд

Введение

Этой книгой, в которой рассказывается о моей службе на германском подводном флоте в годы Второй мировой войны, я выполняю давнее обязательство. После окончания разрушительной войны роль подводных сил порой искажалась и недооценивалась даже военными историками, которые должны были бы знать предмет лучше. Я один из немногих командиров подводных лодок, который участвовал в боевых действиях большую часть войны и остался в живых. Поэтому я счёл своим долгом перед павшими товарищами правдиво изложить факты. Уместно отметить, что подводники были преданы долгу всем своим существом, и, что бы там ни говорили, мы выполняли свой долг с отвагой, не превзойдённой представителями других родов войск. Мы были солдаты и патриоты, не больше и не меньше того, и в своей преданности делу, успеха которого уже нельзя было добиться, погибали, не желая сдаваться. Но величайшая трагедия подводного флота Германии состояла не просто в том, что погибло много прекрасных людей, но также в том, что многие из них стали жертвами несовершенной техники и бессовестной политики штаба.

В ретроспективе решающее значение подводного флота для Германии совершенно очевидно. Она могла бы выиграть или проиграть войну, но проигрыш был бы неизбежен, если допустить беспрепятственные поставки в Великобританию из Америки промышленной продукции в достаточном количестве. Исходя из этого и определились цели эпической битвы за Атлантику, в которой подводный флот оказался на передовой линии обороны Германии. Даже такой авторитетный государственный и политический деятель, как Уинстон Черчилль, заявлял: «Битва за Атлантику была доминирующим фактором в течение всей войны. Ни на одно мгновение мы не имели права забывать, что всё происходящее на суше, на море или в воздухе в конечном счёте зависело от её исхода, и мы день за днём среди других забот с напряжённым вниманием следили за изменчивой фортуной в боевых действиях на этом фронте». Хорошо представляя себе разрушительные последствия бомбардировок его страны люфтваффе, а также ракет «Фау-1» и «Фау-2», Черчилль при этом констатировал: «Единственное, чего я действительно опасался во время войны, – это угрозы со стороны подводного флота противника».

Да и все военные успехи или неудачи Германии оказались тесно связанными с усилением или ослаблением её подводного флота. Эта взаимосвязь становилась всё более отчётливой всякий раз, когда я сходил на берег после продолжительного патрулирования моей' подлодки в море.

Начало боевых действий в сентябре 1939 года застало врасплох германский флот, и в частности подводный. Он встретил их совершенно неподготовленным. Подобное положение дел сложилось из-за договора, который вступил в силу между Германией и Великобританией в 1935 году. Он ограничил военно-морскую мощь Германии 35 процентами от мощи Великобритании, чтобы сохранить существовавший на то время хрупкий баланс сил. В 1939 году Германия располагала всего лишь 57 подлодками, полностью укомплектованными личным составом, из которых 52 имели небольшое водоизмещение и были способны выполнять боевые задания только в прибрежной зоне. Остальные пять подлодок имели большее водоизмещение и могли осуществлять продолжительное морское патрулирование, до восьми недель. Из 57 подлодок 18 выделили для обучения новых экипажей. Таким образом, только 39 подлодок участвовали в операциях против мощного британского военного флота и многочисленного торгового, против боевых кораблей и торговых судов союзников Великобритании и множества нейтральных судов, арендованных союзниками.

Тем не менее первый год подводной войны оказался чрезвычайно успешным для Германии. Хотя она потеряла 28 лодок, немецкие подводники уничтожили британский авианосец, линкор, пять крейсеров, три эсминца, две подлодки и 438 транспортов общим тоннажем в 2,3 миллиона тонн. Более того, летом 1940 года после капитуляции Франции наши подлодки постепенно перебазировались на юг, во французские порты на побережье Бискайского залива. Этот манёвр укоротил пути доступа германских подлодок в Атлантику и их возвращение на свои базы. Он ознаменовал новую фазу в подводной войне – великие битвы за морские конвои.

Одновременно адмирал Дениц, главнокомандующий подводными силами с 1935 года, начал осуществлять грандиозную программу создания самого крупного в мире подводного флота. Наиболее совершенная подлодка того времени, класса VII, стала типовой для Атлантики. У неё было водоизмещение 770 тонн, а запас хода – девять тысяч морских миль. В ходе войны построили 694 подлодки этого класса, которые периодически модифицировались. 90 процентов потерь различных типов судов союзников вызвано подлодками этого класса. Кроме того, со стапелей спустили свыше 200 лодок большего водоизмещения для постановки мин, доставки крайне необходимых военных грузов и, что самое важное, для дозаправки и пополнения боеприпасами в море боевых подлодок.

Великобритания очень скоро почувствовала разящий эффект от осуществления Германией программы строительства подлодок. Подводная война без ограничений на маршрутах движения морских конвоев в Северной Атлантике привела к уничтожению за четыре недели 1940 года судов союзников общим тоннажем в 310 тысяч тонн. За два месяца весны 1941 года союзники потеряли до 142 судов общим тоннажем в 815 тысяч тонн. Полтора года подводной войны стоили союзникам более 700 судов общим тоннажем в 3,4 миллиона тонн. Черчилль писал об этом самом тяжёлом времени для Великобритании: «Военное давление возрастало, и наши потери значительно превышали возможности судостроения… Между тем новая тактика "волчьих стай"… методично использовалась грозным Присном и другими представителями командования германского подводного флота».

В мае 1941 года, когда я принял участие в первом из своих сражений на подлодке, наши атаки на морские конвои, как правило, приносили успех. Контрмеры союзников – радиолокаторы, наблюдение с воздуха, новые типы эсминцев и корабли сопровождения – находились ещё в зачаточном состоянии и не представляли серьёзной угрозы нашим рейдерам. Ситуацию не изменило и подкрепление британского флота 50 эсминцами США на основе англо-американского соглашения по ленд-лизу. К концу 1941 года наше стремление к окончательной победе, казалось, было близко к осуществлению: потери союзников в этом году достигли 750 транспортных судов общим тоннажем в 3 миллиона тонн. Вскоре после того, как в войну вступили США, наши подводные лодки распространили свои боевые операции на прибрежные воды Восточного побережья Америки. Их рейды там производили опустошающий эффект. В течение первых шести месяцев войны против США мы потопили 495 судов общим тоннажем в 2,5 миллиона тонн. Помимо патрулирования в районах охоты за конвоями в Северной Атлантике и Карибском море, немецкие подводные лодки рыскали в Южной Атлантике, Средиземноморье, в Чёрном море, некоторые из них проникали даже в Тихий океан. В 1942 году, наиболее успешном в истории немецкого подводного флота, было потоплено более 1200 судов союзников общим тоннажем в 7 миллионов тонн. Однако в марте 1943 года, когда были достигнуты наибольшие успехи в подводной войне, произошёл поворот. В этот месяц немецкий подводный флот потопил небывалое число судов союзников общим тоннажем в 750 тысяч тонн и одновременно стал нести все возрастающие и необъяснимые потери. Они были обусловлены тщательно подготовленным комплексом контрмер союзников, которые применили новые образцы военной техники, в том числе быстроходные корабли сопровождения, небольшие авианесущие корабли, усовершенствованные радиолокационные средства. Военная промышленность союзников увеличила выпуск кораблей сопровождения, самолётов палубной авиации и базирующихся на суше бомбардировщиков дальнего действия. Сложив в апреле все эти новшества воедино, союзники, опираясь на количественное и качественное превосходство в вооружении, нанесли ответный удар такой силы, что в течение нескольких недель полностью уничтожили 40 процентов нашего подводного флота. Контрмеры союзников изменили ход войны коренным образом. Всего лишь за две недели охотники превратились в жертвы. До конца войны наши подлодки уничтожались устрашающими темпами.

Немецкий подводный флот отчаянно пытался отразить контрнаступление союзников, но безуспешно. В 1943 году, когда я числился офицером подлодки «У-230», мы теряли корабли быстрее, чем оказывались способны возместить потери. Летом 1943 года количество союзных судов, потопленных нами, упало до среднего числа, выражающегося общим тоннажем в 150 тысяч тонн. В это время промышленность союзников выпускала суда общим тоннажем в миллион тонн в месяц.

Все дело заключалось в том, что немецкая подлодка устарела. Слишком долго она оставалась, в сущности, надводным судном, которое погружалось под воду только в отдельных случаях, чтобы оставаться невидимой во время атаки или ухода от преследования. Правда, по заказу главного штаба был разработан прибор «шнеркель», который позволял лодке вентилировать отсеки и перезаряжать аккумуляторные батареи во время патрулирования, находясь в погруженном положении. Однако «шнеркель» не получил широкого распространения в немецком подводном флоте до марта 1944 года, а к тому времени прошло уже десять роковых месяцев после контрнаступления союзников. И лишь через пять месяцев столь необходимый прибор установили на всех подлодках устаревших типов. Только с августа 1944 года, когда я уже ходил на пятой подлодке и второй под моим командованием, «шнеркель» избавил меня от постоянной, смертельно опасной «игры» со всплытием для вентиляции отсеков и погружением за несколько минут до атак самолётов и эсминцев союзников. Более того, сам по себе «шнеркель» не давал адекватного ответа на -действия союзной авиации и противолодочных групп кораблей. Ход подлодки оставался опасно медленным, в целом она была чрезвычайно уязвимой, неспособной реагировать на внешние звуковые сигналы и остающейся особенно беззащитной вовремя действия «шнеркеля».

Единственным реальным выходом из ситуации было создание принципиально новой подлодки. Немецкие КБ к тому времени уже разработали такие субмарины. Предусматривалось, что они смогут часами плыть под водой со скоростью хода, превышающей возможности эсминца, проводить торпедные атаки с безопасной глубины и погружать на борт вдвое большее количество торпед по сравнению с обычной подлодкой. Эти диковинки постоянно обещали подарить подводному флоту. Однако они так и не были запущены в производство до полного поражения Германии в подводной войне. Лишь очень небольшое число новых подлодок успели подготовить к боевым операциям вовремя.

Таким образом, германский подводный флот воевал тем, что имел на вооружении, и в последний год войны почти достиг стадии саморазрушения. Один за другим экипажи подлодок, сохраняя дисциплину и воодушевление, выходили в море выполнять нелепые задания, заканчивающиеся их гибелью. Немногие оставшиеся командиры-ветераны погибли, несмотря на свой опыт в искусстве выживания. Новые командиры даже с опытными экипажами, по существу, не имели никаких шансов вернуться живыми после первого выхода в море.

Когда в мае 1945 года война закончилась, дно океана было устлано обломками подводной войны. Наши подлодки уничтожили 2882 судна противника общим тоннажем в 14,4 миллиона тонн. Кроме того, они потопили 175 военных кораблей союзников и повредили их 264 судна общим тоннажем в 1,9 миллиона тонн. Взамен мы заплатили неприемлемую цену. Наши 1150 укомплектованных личным составом лодок постигла печальная судьба: 779 были потоплены, две попали в плен, остальные – либо затоплены, либо переданы союзникам по условиям капитуляции. Из общей численности личного состава немецкого подводного флота в 39 тысяч человек погибли 28 тысяч и 5 тысяч захвачены в плен. Потери составили 85 процентов всего личного состава.

Однако даже эти цифры не отражают полностью масштаб катастрофы подводного флота Германии. 842 подлодки участвовали в боевых действиях, и 781 из них была потоплена, то есть уничтожено 93 процента оперативных боевых единиц. В конкретном выражении потери выглядят даже более шокирующими. Ко времени высадки союзников во Франции в июне 1944 года наш колоссальный подводный флот в Атлантике сократился до 68 оперативных единиц, и только три из них оставались на плаву к концу войны. Одной из этой избежавшей гибели троицы была подлодка «У-953», которой я командовал в качестве последнего командира.

В повествовании о боевых операциях немецкого подводного флота мне помогли заметки, которые я делал во время войны, а также фотографии и письма, которые удалось спасти в обстановке военной катастрофы на континенте и трагедии на море. Хотя память нередко подводит, мои фронтовые воспоминания отчётливы и, боюсь, останутся таковыми до моей смерти. Кроме того, последовательность событий я проверил по брошюре, опубликованной издательством «Хайденхаймер Друкерай», в которой прослеживается судьба каждой немецкой подлодки. Все они приведены в этом издании под их действительными номерами. Дни и часы событий соответствуют реальному времени, вплоть до минут. Тщательно воспроизведены тексты радиограмм штаба и подлодок. Дан точный перевод трёх пространных радиограмм адмирала Деница.

Не менее достоверны и некоторые сенсационные эпизоды книги – те, что мало известны или долго замалчивались. Многие морские офицеры США могут подтвердить тот факт, что американские боевые корабли, включая эсминцы «Грир», «Ребен Джеймс» и «Керни», совершали нападения на германские подлодки ещё в начале лета 1941 года, тем самым начав необъявленную войну против Германии. Я ещё ожидаю откликов в печати на шокирующий приказ главного штаба подводного флота, опубликованный как раз перед вторжением союзников в Нормандию. Штаб приказал командирам 15 подлодок атаковать огромную флотилию вторжения и, когда торпеды будут израсходованы, таранить корабли противника, то есть совершать самоубийство.

Каждый человек, упомянутый в книге, – реальное лицо. Приведены настоящие имена капитанов, под командованием которых я имел честь служить. Точно так же, как и имена других командиров и отличившихся офицеров подлодок, многих из которых я считал своими друзьями. То же самое можно сказать о моих ближайших соратниках по морским сражениям и товарищах по весёлым пирушкам в порту. К сожалению, большинство из них погибло. В интересах живых я изменил некоторые имена. Было бы не по-джентльменски раскрывать имена женщин, которых я знал и которые через продолжительное время стали верными жёнами своих избранников. Но эта книга посвящена моим погибшим товарищам, простившимся с жизнью на заре своей юности. Надеюсь, этой книгой я воздам им честь по заслугам. Если мне удалось помочь читателю усвоить весьма старый урок, который тем не менее забывают сменяющие друг друга поколения, – что война – это зло, что она убивает прекрасных людей, – то сочту свою книгу самым полезным деянием.

Герберт А. Вернер

Январь 1969 года.

Часть I

Годы славы