7. Местная община

Местная община («мир») была основной ячейкой в системе древнерусского управления и администрации, как в городе, так и в сельских районах. Как мы видели выше, из таких «уличных» местных общин состоял каждый новгородский конец, но даже уличные общины не были первичной ячейкой, поскольку в свою очередь они состояли из «рядов». Каждая новгородская уличная община выбирала своего старосту. В Пскове местная община городского района была известна как «сотня», с выборным сотником во главе ее. По всей видимости, подобные местные общины существовали в каждом крупном русском городе в киевский период. Меньшие города составляли отдельную общину каждый.

Об организации местных общин в сельских районах известно менее, поскольку сведения, касающиеся этого вопроса, в отношении данного периода скудны. По-видимому, такие общины были разного типа. В «Русской Правде» упоминается вервь. Этот тип, вероятно, представлял собой соединение двух или более соседских семейных общин (задруги — см. Гл.VI, 1).

С постепенным распадом как семейной общины, так и верви, должно быть, образовывались новые типы сельских объединений, некоторые из них основывались на экономическом сотрудничестве (община сябров), другие были сформированы для распределения и сбора налогов, для чего избирались должностные лица, такие как сборщики («добрые люди»), сотники и десятники, в качестве ответственных.

8. Поместье

В феодальной Европе поместье было не только экономической единицей, но и важным социополитическим институтом вообще, поскольку хозяин поместья — сеньор — держал в своих руках как административную, так и судебную власть над населением своих владений. В Киевской Руси, где город играл столь важную роль в политической жизни, а прерогативы князя, за исключением Западной Украины, исключали любые попытки части бояр захватить политическую власть, роль поместья была значительно более ограниченной, нежели в Центральной и Западной Европе.

Однако русская политическая жизнь в киевский период была сложной и разнородной по характеру, некоторые элементы феодализма существовали в ней бок о бок с уложениями совершенно иного порядка. Хотя поместье никоим образом не стало основным институтом в русской социополитической жизни того периода, нельзя отрицать, что к концу двенадцатого и началу тринадцатого века власть хозяина поместья, особенно на Западной Украине, приобрела значительно большие размеры, нежели раньше.

Когда речь заходит о княжеских владениях, то феодальное господство хозяина можно считать не чем иным как отражением княжеской власти в целом. Поэтому, чтобы лучше уяснить развитие поместья как такового, более целесообразно рассмотреть сперва боярское поместье.

Значительное боярское хозяйство было копией княжеского двора в уменьшенном масштабе. Служащие у бояр, такие как управляющие (тиуны) упоминаются в источниках этого периода. Мы уже видели, что княжеский тиун со временем приобрел административную и юридическую власть даже за пределом двора. Также и боярский тиун стал, по прошествии времени, чиновником или судьей, поставленным боярином, чтобы вершить правосудие среди жителей боярского владения.

Широкое развитие поместного управления относится, однако, к монгольскому периоду, когда великими князьями предоставлялись неприкосновенные дары многим малым князьям, боярам и монастырям. Принимающий такой дар наделялся юридической и административной властью над населением его владений, а чиновникам великого князя не позволялось вмешиваться в дела поместных судов. Согласно C.B. Юшкову, боярские имения, видимо, пользовались подобной неприкосновенностью еще в киевский период292. Однако ни одного образца жалованной грамоты подобного характера, относящейся к киевскому периоду, не известно. Сохранилось не много таких грамот, дарованных епископам и монастырям, но их вряд ли можно назвать дарами с полной неприкосновенностью. Один из них — это дар князя Мстислава I новгородскому монастырю Св. Георгия, составляющий определенную местность -озеро Буйцы, видимо, с прилегающей полоской земли (1130 г.). Собственность была дарована «с данью, вирой и штрафами»293.

Значение этой фразы требует разъяснения. Вопрос заключается в том, дано ли было монастырю право взимать виру и штрафы, т. е. судить людей, живущих в той местности, или монастырь должен был только собирать доход, получаемый из этого источника. По моему мнению, следует принять как раз второе объяснение. Конечно, «дань» упоминается в документе в той же связи, и, несомненно, монастырю не было дано права накладывать дань на население. Дар со всей очевидностью имел финансовый характер, и грамоту Мстислава следует сравнить с грамотой Ростислава, выданной епископу Смоленска (1150 г.), которая подтверждает дарование церковной десятины от дохода из разных местностей смоленской земли. В грамоту включен длинный список этих местностей и указана точная доля епископа от дохода с каждой из этих местностей. Источником прибыли являлась главным образом дань, но по крайней мере в одном случае это была вира294.

Исходя из всего сказанного можно заключить, что поместная власть боярина над населением его владений была очень ограничена. Юридически она распространялась только на его рабов.

Верно то, что, согласно «Русской Правде», господина не призывали к ответственности за битье полусвободного работника (закупа), работающего на него, если у хозяина были достаточные основания для наказания. Это можно объяснить как право господина вершить суд над его наемными работниками. Однако закон добавляет, что «если господин, будучи пьян, бьет наемного работника без какого-либо проступка со стороны последнего, он [господин] должен заплатить за обиду, нанесенную закупу, столько же, сколько и за оскорбление, нанесенное свободному человеку»295.

Вольнонаемные работники, конечно же, находились вне поместной юрисдикции господина. Обратившись теперь к княжескому поместью, мы обнаруживаем иную картину, поскольку все население во владениях князя находилось под юрисдикцией самого князя и назначавшихся им судей. Однако в таком случае князь проявлял свою власть не просто как хозяин поместья, а именно как князь.

В личности князя представляются неразрывно связанными два источника его власти, и бывает непросто определить в том или ином случае, в каком качестве он действует. Характер его господства над рабами, несомненно, тот же, что и у бояр, — собственническое владение. В случае дурного обращения с наемными работниками со стороны княжеских чиновников, работники не могли обратиться с жалобой ни к кому, кроме как, видимо, к самому князю, так что их положение в княжеских имениях было, с юридической точки зрения, еще менее прочным, чем в боярских имениях.

Власть князя над смердами вытекала, как мы уже видели (Гл. VI, 5), из его положения главы государства, по в практическом применении эта правительственная власть сливалась с поместной, и управляющих княжескими имениями, вероятно, мало заботили юридические тонкости. Фактически, не только рабы и полусвободные, но также и категория свободных людей подчинялись поместной власти князя.

9. Церковь

С1037 г. русская Церковь была организована как епархия константинопольского патриархата. Хотя некоторые русские выступали против такого положения, оно было в некоторой степени выгодно Церкви, делая ее менее зависимой от местных государственного правительства и политики. Под таким угломзрения, русская Церковь в киевский период являлась автономной организацией, своего рода государством в государстве; как мы знаем (Гл. VI, 8), у Церкви даже были свои «подданные», поскольку определенные категории людей находились под ее исключительной юрисдикцией. В то же время, не только в соответствии с византийской теорией «симфонии» между Церковью и государством, но и в качестве действующего организма, Церковь являлась важным фактором в развитии русского государства и народа в целом, а также и русской экономики. В определенной степени церковная администрация, основанная на принципе строгой субординации послужила моделью для укрепления княжеской администрации, как, например, в Суздальской земле. Церковь способствовала распространению византийского права на Руси и, заинтересованная в защите собственнических прав на дарованные ей земли, способствовала более точному определению понятия собственности. С другой стороны, она внесла некоторые феодальные элементы в русскую социальную организацию, возражая против открытого рабства и поддерживая новую социальную группу — «изгоев», чье положение имело некоторое сходство с крепостными (см. Гл. VI, 8).

Наконец, что не менее важно, Церковь через ее руководителей — епископов и настоятелей монастырей — обладала умиротворяющим влиянием на политическую жизнь, имея целью установление мира в межкняжеских раздорах и, особенно в Новгороде, примирение противоборствующих народных партий.

В тот период главой русской Церкви был митрополит Киевский. Как правило, он был греком, которого назначал константинопольский патриарх.

Епископы номинально назначались митрополитом. Фактически же киевский князь, а позднее и князь каждой из земель, где располагалась резиденция епископа, оказывал значительное влияние на назначение епископа296. Также и в Новгороде обращались за советом к вечу каждый раз, когда новгородский епископский престол оказывался вакантным. При Владимире на Руси было основано восемь епархий (см. Гл. III, 4). С уменьшением авторитета киевского князя, каждый из местных князей стремился к тому, чтобы обосновать епископство в собственном княжестве. Накануне монгольского вторжения наРуси уже было пятнадцать епархий. С 1165 г. епископ Новгорода носил титул архиепископа. Каждый епископ обладал значительной властью над священниками и другим духовенством в своей епархии. Однако приходской священник часто назначался прихожанами, и епископ обычно подтверждал это назначение.

Русское монашество следовало византийскому образцу297. На Руси, как и в Византии, не существовало специализации в деятельности монахов, и все монахи образовывали как бы один орден. Что касается их организации, то некоторые из византийских монастырей строились по общинному типу. Братья жили в одном здании, получали от монастыря одежду, питались вместе и трудились под наблюдением настоятеля. В других монастырях каждый монах жил в своей собственной келье.

Первые русские монастыри, очевидно, были именно последнего типа, а общинный устав — такой как в монастыре Студион в Константинополе — был впервые введен на Руси в Печерской Лавре в Киеве в одиннадцатом веке. Этот монастырь играл важную роль в поддержке христианской морали и образования, и в его стенах была написана первая киевская летопись. Под покровительством князей монастыри быстро распространились по Руси в киевский период, к концу которого их число достигло пятидесяти восьми, к чему нам следует еще прибавить двенадцать женских монастырей. За единственным исключением, все мужские и женские монастыри располагались в городах. Это является ярким контрастом по отношению к ситуации; сложившейся в монгольский период (с тринадцатого по пятнадцатый век), во время которого большинство новых монастырей было основано в «пустыне» (то есть в девственных лесах), и, таким образом, им было предназначено сыграть важную роль в колонизации Северной Руси.

Что касается церковного права, то епископ являлся верховным судьей в каждой епархии. Все находящиеся в подчинении церкви люди были под его юрисдикцией по всем вопросам судопроизводства. Тяжбы между представителями Церкви и мирянами рассматривал смешанный суд епископа и князя или, соответственно, их чиновников.

Кроме того, были особые случаи, когда даже люди, не являющиеся представителями Церкви, подчинялись юрисдикции епископа. К этой категории относились преступления против Церкви и религии, семейные конфликты, а также случаи, связанные с моральными провинностями. Списки подобных дел были включены в так называемые «Церковные уставы», большинство из которых известно только в более поздних и неофициальных списках298. Мы обнаруживаем в них упоминание о таких преступлениях, как ограбление церкви, срезание крестов (по-видимому, на кладбищах и на перекрестках), кража одежды с тел усопших, а также, то, что современному читателю может показаться значительно меньшим преступлением, — привод в церковь собаки или какого-то другого животного, и так далее. Что касается семейных конфликтов и преступлений против морали, то в список занесены следующие случаи: ссора между мужем и женой по поводу собственности; избиение родителей детьми (но не наоборот); супружеская измена; изнасилование женщины или девушки (а если монахини, то это требовало самых высоких штрафов); оскорбление, особенно, когда женщину называли «шлюхой» и так далее.

10. Право

В предыдущих главках были кратко рассмотрены некоторые аспекты правозащитной организации в Киевской Руси, такие как поместная власть князя и бояр, а также епископский суд. Теперь нам следует рассмотреть древнерусскую юриспруденцию в целом (см. также Гл. IX, 10е).

Важным фактором в развитии древнерусского права был свойственный ей дуализм299. Каждое русское племя устанавливало определенные правила социального поведения задолго до утверждения в Киеве князей из династии Рюрика. Князья, в свою очередь, стремились наложить на народ новые правовые обязательства, выгодные им. Социальная единица — община, клан, город, — с одной стороны, и князь — с другой, таким образом, являлись двумя основными факторами в развитии русского права и законодательства. С обращением Руси в христианство появился и третий фактор: Церковь, которая к тому времени уже имела в качестве руководства разработанную систему канонического права.

Можно почувствовать влияние всех этих трех факторов, в разной степени каждого, как в организации суда, так и в судопроизводстве. В древнейшей части «Русской Правды» — в «Правде» Ярослава — мы обнаруживаем определенное сотрудничество между княжескими судами и народными правовыми институтами. В «Правде» Ярославичей, а также в расширенной редакции «Правды» княжеский суд со всей очевидностью представлен доминирующим учреждением.В Новгороде и Пскове, что засвидетельствовано грамотой каждого из городов, выпущенной позднее, судебная власть князя была ограничена городскими чиновниками. Компетенция церковных судов уже была описана выше.

В русском судопроизводстве киевского периода элемент индивидуальной воли тяжущихся сторон играл очень важную роль, в то время как судья ограничивался наблюдением над спором и уравниванием средств и возможностей спорящих. У процесса не было следственной системы.

Государственные власти не вмешивались в расследование того или иного случая до его слушания. Местная община оказывала большую поддержку истцу в тех случаях, когда ему трудно было установить личность ответчика. Каждый потерявший что-либо, или если у кого что-то было украдено, мог объявить об этом на рыночной площади своего города. Если пропавшее не обнаруживалось на протяжении трех дней, то любой, у кого обнаруживалось пропавшее по истечении этого срока, считался в таком случае ответчиком. Если хозяин находил пропавшее в чьем-либо доме, то владеющий этой вещью мог отказаться от обвинения в краже, утверждая, что честно купил ее у третьего лица. Однако он обязан был помогать хозяину в установлении личности продавца. Это осуществлялось посредством так называемого «свода», являвшегося важной чертой средневековой русской досудебной процедуры. Истец и ответчик вместе с достойными доверия гражданами шли к продавцу; если тот не мог объяснить, как ему досталась эта вещь, его признавали виновным, и он обязан был заплатить за нее. Если он настаивал на том, что честно получил эту вещь от еще одного человека, то все они шли к тому человеку, и так далее, пока не находили виновного. Однако, если расследование приводило в другие города, ответчик мог идти только к третьему «своду»: эта третья сторона должна была заплатить убытки, а затем могла самостоятельно продолжать расследование.

Стороны на суде имели в своем распоряжении три способа доказательства: свидетели, обращение к Божьему суду и — для гражданских тяжб — акты, расписки и прочие документы.

1. Согласно «Русской Правде», было два рода свидетелей: «видок» и свидетель, объявляющий, что все знает о настоящем деле — «послух». Более поздние тексты ведут речь только о втором роде свидетелей.

2. В средние века было несколько способов, посредством которых люди — не только на Руси — веровали, что Божья воля может открыться им. Привычным путем приближения к Богу в судебной процедуре было то, что один из тяжущихся или свидетель давали клятву (по-древнерусски — рота). Еще одним путем обращения к Божьему суду было тяжкое испытание: водой или железом. Клятвы, а также «суды божьи» были известны не только в русском, но также и в немецком праве. Вдобавок, немецкое право в отдельных случаях предлагало судебный поединок (Zweikampf). Такое установление не упоминается в «Русской Правде». Оно составляло, однако, важную черту новгородского и псковского права в более поздний период. На русской почве оно впервые упоминается в договоре, заключенном между Смоленском и немецкими городами в 1229 г. Вероятно, это установление заимствовано из немецкого права. Судебный поединок вовсе не обязательно должен был заканчиваться смертью одного из соперников; как только один из них был сброшен на землю, он признавался побежденным.

3. Что касается актов и прочих документов, они считались абсолютно правомочными, только когда удостоверялись ответственными лицами. В Пскове образцы актов и прочих документов должны были заполняться в архивной конторе Собора Святой Троицы.

Несколько слов следует добавить по поводу древнерусского уголовного права. В «Русской Правде» зафиксирован переход от кровной мести к наказанию преступника. Наказание в период «Правды» состояло в наложении на преступника князем денежной суммы в виде штрафа. Примечательно, что «Правда» не приговаривает к смертной казни, а телесное наказание предлагает лишь один раз, и только для рабов. Вероятно, введение смертной казни в русское законодательство четырнадцатого века было результатом влияния, с одной стороны, немецкого права в Западной Руси и, с другой стороны, монгольского права в Восточной Руси.

11. Заключительные вопросы: о «политическом феодализме» в Киевской Руси

Мы уже приходили к заключению (см. Гл. VI, 12), что в Киевской Руси не было развитого феодализма в западном смысле этого слова, да и не могло быть, поскольку Русь в то время относилась к иной социополитической формации, представляющей собой торговый капитализм, частично базирующийся на рабстве.

Однако я допускал, что даже в киевский период на Руси были определенные элементы, которые можно было бы назвать «экономическим феодализмом», и его наиболее важным проявлением был рост поместий. По ходу этой главы мы рассмотрели роль поместья в местном управлении и администрации киевского периода. Мы видели, что это можно назвать проявлением процесса феодализации.

Теперь нам нужно рассмотреть проблему «политического феодализма» в целом в киевский период. Существовала ли тогда тенденция со стороны верховной политической власти в Киевской Руси аннексировать земли, сохраняя за прежним владельцем титул и некоторые права? Существовала ли феодальная лестница правителей (сюзерен, вассалы, подвассалы)? Была ли взаимность в соглашениях между большими и меньшими правителями?

Как мы знаем, русскую политическую историю киевского периода можно разделить на две части: период владычества киевского князя над всеми остальными и период разложения Киевского государства.