Читателю известно, через какие штаты проходит эта железнодорожная линия, направляясь на запад, так как и Макс Реаль, отправляясь в Шайенн, и Герман Титбюри, отправляясь в Грэйт-Солт-Лейк-Сити, и командор Уррикан — в Долину Смерти, все ехали той же дорогой. Репортеру Трибуны нужно было проехать штаты Вайоминг, Юга, Невада и часть Калифорнии, чтобы попасть в столицу ее. Именно там он и покинул вагон в ночь с 11 на 12 июня и явился в город свежим и бодрым, в прекрасном настроении и, как всегда, всем довольный. Его ждал самый радушный прием. Целая толпа сторонников явилась его встретить, но никто не пытался его удерживать: все знали, что поезд в Сакраменто уходил в час пополудни.

Среди лиц, из интереса или симпатии пришедших встретить Гарри Кембэла, впереди всех стоял корреспондент газеты Трибуна Уилл Уолтер.

— Меня известили, что вы должны приехать сюда сегодня, — сказал он, — и я искренне вас поздравляю с прибытием без малейшего запоздания.

— Действительно, дорогой товарищ, — ответил Гарри Кембэл, — ни единого запоздания на протяжении всего пути между Чарлстоном и Сакраменто, и я недеюсь, что так же будет и между Сакраменто и Олимпией.

— Нет никакого основания этого бояться, — подтвердил Уилл Уолтер.

— Конечно, очень обидно, что сообщение на короткое время прервалось, но этот поезд довезет вас до станции Шаста, где вы найдете готовых лошадей. Проводник, хорошо знакомый с местностью, укажет самый короткий путь в Розе-бург, откуда вы последуете по Южной Тихоокеанской линии в Олимпию.

— Мне не остается ничего другого, как благодарить вас за вашу любезность, коллега…

— Совершенно не за что, это я вас должен благодарить, потому что я на вас сделал ставку…

— А какую именно? — быстро спросил журналист.

— Один против пяти.

— Итак, дорогой товарищ, позвольте мне пять раз пожать вашу руку в знак искренней благодарности…

— Десять, если хотите. Теперь — счастливого пути… Паровоз дал свисток, поезд тронулся и исчез на повороте дороги по направлению к Мерисвиллу.

Но к большому огорчению репортера, оказалось, что этот поезд не был курьерским. Он останавливался на каждой станции — и в Ивинге и в Уэдленде. Правда, дорога все время шла в гору, так как этот район верхней Калифорнии лежал на значительной высоте над уровнем моря.

Поезд остановился в Мерисвилле, городе, который, подобно городам Оровиллу и Плэсервиллу, теперь заброшен, после того как искатели золота опустошили все его «карманы» и золото ищут теперь в копях, находящихся на территории Севера и Аляски. Из этих городов только Мерисвилл еще пытается этому сопротивляться, и именно потому, что его положение при слиянии рек Юба и Физер обеспечивает его судоходство, играющее такую важную роль в торговле всего района.

Дальше на этом же пути приходилось еще считаться с остановками в Грайдли, Нельсоне, Чико и Техаме, где постепенные, но все более и более ощутительные подъемы по склонам гор требуют от паровоза самых больших усилий, в ущерб его быстроходности.

Словом, только на следующий день, 13 июня, в восемь часов утра поезд остановился в городе Шаста, на той самой станции, с которой железнодорожное сообщение было временно прервано.

Прежде чем снова сесть в поезд, который шел в Розебург, Гарри Кембэлу нужно было сделать несколько десятков лье в северном направлении с проводником и лошадьми, заказанными для него корреспондентом Трибуны.

Теперь ему оставалось только пять дней, чтобы добраться до Олимпии, из которых четыре должны были быть использованы для путешествия верхом со скоростью двадцати пяти лье в двадцать четыре часа. Ничего невозможного в этом, конечно, не было, но все это грозило очень утомить как лошадей, так и седоков.

Три лошади ожидали перед подъездом станции, из которых одна была предназначена Гарри Кембэлу, а две другие — проводнику и молоденькому конюху, который его сoпровождал. Излишне говорить, что репортер владел в совершенстве искусством верховой езды, так же как и всеми другими видам спорта.

Проводник, по имени Фред Вильмот, был здоровым, сильным человеком лет сорока.

— Вы готовы? — спросил его Гарри Кфмбэл.

— Готов.

— И мы приедем?

— Да, если вы хороший ездок. На почтовых это потребовало бы вдвое больше времени.

— Я за себя отвечаю.

— В таком случае — едем.

Лошади понеслись крупной рысью. О еде нечего было беспокоиться, так как маленьких городков и местечек по этой дороге немало.

Погода обещала, невидимому, оставаться хорошей, слегка прохладной, причем эта прохлада усиливалась по мере подъема в гору. Среди дня предполагалась двухчасовая остановка, и часть ночи должна была тоже пойти на отдых.

Дорога шла все время вдоль правого берега реки Сакраменто, и после небольшой остановки в одной из ферм Фред Вильмот предложил провести ночь в Бетере, в местности, изобилующей минеральными источниками, которых так много в Америке.

После семичасового сна в маленькой гостинице путешественники на рассвете продолжали свой путь, решив сделать остановку для завтрака в Юрека. В ста милях от него в восточном направлении находится гора Шаста, кратер которой открывается на высоте двенадцати тысяч футов между двух вершин этой горы. Прочно покоящаяся на своем основании, пересеченном несколькими зелеными оврагами, эта гора считается одной из самых красивых в Соединенных штатах, с ее разоватыми потоками лавы, усеянными мелкими льдинами, «точно бриллиантами», как выразился один из восторженных путешественников.

Но Гарри Кембэлу пришлось отложить свои восхищения до следующего путешествия.

Очень обширный штат — этот штат Орегон, девятый в Соединенных штатах. Не отличаясь большой населенностью, он обладает обширными пастбищами, а главный его доход получается от продажи лососей, очень многочисленных в его водах. Помимо этого, исключительное плодородие почвы в западной части штата дает возможность особенно интенсивно заниматься земледелием.

В течение этого дня глаза Гарри Кембэла отдыхали, созерцая редкие по красоте местности. Но более подробно знакомиться с ними он, к большому своему сожалению, не мог. В нем турист стушевывался перед партнером матча. Вечером, после трудного горного прохода Пайлот-Рок, путники и их лошади, порядком утомленные, остановоились отдохнуть в маленьком городке Джексоне, который не надо путать с другими одноименными городами, находящимися в Соединенных штатах. Всего там четыре Джексона: один — в штате Мичиган, другой — в Миссисипи, третий

— в Теннесси и четвертый — в Огайо, и два Джексонвилла: один — в Иллинойсе, другой — во Флориде, в нескольких тысячах миль от Калифорнии.

На следующий день, 16 июня, по окончании пути, который лошади проделали без особой усталости (второй этап длился почти до полуночи), проводник указал на видневшиеся вдали огни Розебурга.

Так закончилось это путешествие верхом, без единой неприятной случайности, совершившееся с регулярностью экспресса. Щедро одарив долларами и горячей благодарностью Фреда Вильмота, Гарри Кембэл на заре следующего дня «впрыгнул» — по выражению самого корреспондента Трибуны — в первый поезд, отправлявшийся в Олимпию.

Этот поезд обслуживает главные города и городки богатой долины Вилламет: Винчестер, Юджен-Сити, Гаррисберг, Олбани, Сэйлем, столицу штата, представляющую собой восхитительную корзину цветов и зелени; Канб, Орегон-Сити, самый промышленный город из всех благодаря мощным водопадам, которые питают его бумажные фабрики и сахарные заводы; Портленд, с населением и семьдесят пять тысяч душ, город, стоящий во главе торговли этого штата, портом которого служит Колумбия, исключительно деятельный морской порт. Наконец, переехав реку, которая отделяет штат Орегон от Вашингтона, поезд остановился на ее правом берегу, выше впадения ее в реку Вилламет, в городе Ванкувере. Это было 18 июня в восемь часов утра.

В распоряжении Гарри Кембэла оставалось не более шести часов, но он находился теперь всего в ста двадцати милях от Олимпии.

И если бы ему на надо было торопиться, с каким удовольствием он осмотрел бы во всех подробностях после штата Орегон, откуда только что уехал, и штат Вашингтон, где до сих пор еще ни разу не был!

В этом штате около трехсот пятидесяти тысяч жителей, и он находится в периоде полного расцвета. К федеральной территории он был присоединен в 1859 году и занимает в Союзе теперь восемнадцатое место. Столицей его является город Олимпия, куда могут приставать суда, плывущие по реке Пюджет-Соунд, но город Сиэтл превосиходит его обширностью своей торговли, а город Такома — своими торговыми сношениями с Японией и Китаем, обещая в будущем оправдать все возлагаемые на него в этом отношении надежды.

Гарри Кембэл в восемь часов десять минут утра выехал из города Ванкувера, надеясь этим закончить последний этап своего путешествия.

Никакого препятствия, никакого запаздывания более не предвиделось: впереди всего только девять станций, и поезд должен прибыть около одиннадцати часов вечера в город Олимпию. Семь из этих станций: Холбрук, Уоррен, Калама, Стокпорт, Сопена, Чилис, Сентралия, поезд миновал вполне благополучно и, продолжая довольно быстро мчаться по этому району, орошаемому притоками реки Колумбии, в одиннадцать часов три минуты остановился в маленьком городке Тенино, находящемся всего в сорока милях, или пятнадцати лье, от столицы.

Там пассажиров ждало неожиданное известие, неприятное для путешественников и трагическое для Гарри. Кембэла, несчастная случайность, которую заботливый Бикгорн, сотрудник Трибуны, предвидеть не мог: поезд дальше Тенино не шел! В десяти милях от этой станции за час перед тем обрушился мост, и железнодорожное сообщение было прекращено на всем пути.

Для Гарри Кембэла это было смертельным ударом, оправиться от которого он не сможет.

— Проклятое невезение, — вскричал он, выскакивая, из вагона, — ты меня губишь в момент, когда я уже у пристани!

Но нет! Возможно, что он сумеет выпутаться из этого.

Трое молодых людей, ехавших в этом поезде, вышли из вагона и подошли к нему.

— Мистер Кембэл, — обратился к нему один из них, — скажите, ездите вы на велосипеде?

— Да.

— В таком случае — идемте!

Никаких лишних слов! Сразу приступили к делу, как оно и подобает в обществе практических граждан Соединенных штатов. Из багажного вагона выгрузили и поставили на перрон трехместный велосипед.

— Мистер Кембэл, — сказал тот же молодой человек, — один из нас уступит вам свое место посредине, другой поместится сзади, а я — спереди, и, может быть, нам удастся приехать к двенадцати часам в Олимпию.

— Ваши имена, господа?

— Билл Стэнтон и Роберт Флок.

— А ваше? — обратился Кембэл к тому, кто уступал ему свое место.

— Джон Берри.

— Итак, господа Стэнтон, Флок и Берри, примите мою благодарность — и в путь! И да защитит нас святой Сайкл, патрон велосипедистов!

Пятнадцать лье меньше чем в час! .. Такой рекорд не был еще достигнут ни одним профессионалом.

— Я право, не знаю, господа, — сказал Гарри Кембэл, подходя к велосипеду, — чем я смогу отблагодарить…

— Тем, что выиграете партию, — ответил Билл Стэнтон.

— Мы держим за вас пари, — прибавил Роберт Флок. Трехместный велосипед оказался машиной, вышедшей из нью-йоркских мастерских Кэмден и К°. Он был снабжен передачей в двадцать семь футов два дюйма и отличился в международном состязании на велодроме в Чикаго. Знаменитые велосипедисты Билл Стэнтон и Роберт Флок, уроженцы Вашингтона, были мастера велосипедного искусства, лучшие рекордсмены, способные извлечь из этого спорта максимум того, что он может дать. Гарри Кембзл, поместившись на среднем седле, мог бы предоставить своим спутникам везти себя, но он предпочитал присоединить к их усилиям силу своих собственных мускулов и работал ногами вовсю.

Билл Стэнтон сидел впереди, Роберт Флок — сзади, Гарри Кембэл — между ними двумя. Несколько услужливых лиц, державших машину на дороге, дали ей сильный толчок, и она понеслась вперед, сопровождаемая громкими криками «ура».

Отъезд этот был великолепен! Быстроходный экипаж летел вперед, как «подмазанный гром» (чисто американское выражение), по дороге, заботливо поддерживаемой (подлинная трасса велодрома, за исключением виражей), совершенно плоской в этой части Вашингтона, прилегающей к побережью. Три велосипедиста ехали молча, в полуоткрытые их губы была вставлена трубочка из гусиного пера, для того чтобы воздух не слишком резко проникал в их легкие и в то же время облегчал дыхание через нос.

Таким-то образом они без всяких колебаний отдались этой головокружительной езде. Колеса велосипеда, вертелись со скоростью динамомашины, приводимой в движение мощным двигателем. И в данном случае таким двигателем были три молодых человека, ноги которых, превращенные в рычаги, толкали аппарат изо всей силы. Велосипед увлекал за собой целое облако пыли, а когда переезжал вброд какую-нибудь речку, то вздымал столбы воды, падавшей дугообразно вниз. Сигнальный звонок, слышимый издалека, обеспечивал свободный проезд, и прохожие спешили отбежать в сторону, чтобы дать дорогу этой «машине-молнии».

Наконец после первой четверти часа, как об этом заявил Билл Стэнтон, который считал сотые секунды, первые пять лье были пройдены, и было бы достаточно сохранить эту среднюю скорость, чтобы доехать до цели за несколько минут до полудня.

Казалось, что больше никакого препятствия на своем пути они встретить уже не могли, когда вдруг вскоре после одиннадцати часов, в то время как велосипед пересекал обширную равнину, они услышали зловещий вой.

Роберт Флок вскрикнул так громко, что выронил изо рта свою трубочку:

— Койоты!

Да, койоты! Штук двадцать этих отвратительнейших волков прерий! Очевидно, обезумев от голода, эти свирепые животные мчались по дороге с быстротой, превосходящей быстроту велосипеда, и вскоре его настигли.

— Есть у вас револьвер? — спросил Билл Стэнтон, ни на секунду не замедляя ход велосипеда.

— Да, — ответил Гарри Кембэл.

— Будьте тогда готовы в них выстрелить, и ты тоже, Флок, вынь свой… Что касается меня, то я не изменяю направления. Будем продолжать двигаться изо всех сил и, может быть, сумеем перегнать эту банду.

Перегнать ее? Вскоре всем стало ясно, что это невозможно.

Койоты подскакивали, следуя за велосипедом, готовые накинуться на репортера и его спутников, которые, несомненно, погибли бы, если бы были сброшены с велосипеда.

Два выстрела раздались одновременно, и два волка, смертельно раненные, упали и с воем стали кататься по дороге. Остальные, доведенные до полнейшего неистовства, кинулись на машину, которой удалось избегнуть толчка только благодаря быстрому повороту, едва не сбросившему Гарри Кембэла с седла.

— Нажимайте на педали! Нажимайте! — закричал Билл Стэнтон.

Икры велосипедистов напряглись, и зубья передачи так звякнули, что можно было опасаться за их целость.

Прошло еще четверть часа, и еще пять лье были пройдены, но более чем когда-либо необходимо было отогнать койотов, которые прыгали на колеса и царапали когтями стальные спицы. Снова раздались револьверные выстрелы, продолжавшиеся вплоть до последнего патрона. Хищников стало меньше почти наполовину, но позади оставалось еще около десятка волков.

В эту минуту Гарри Кембэл, сняв руки с руля, сумел вновь зарядить свой револьвер, и шесть вытрелов обратили последних койотов в бегство.

До двенадцати часов оставалось только десять минут, и в двух приблизительно лье показались первые дома города Олимпии.

Велосипед пролетел эти два лье с быстротой экспресса, влетел в город и, игнорируя все правила городской езды, рискуя раздавить кого-нибудь из пяти тысяч жителей, остановился перед дверями почтовой конторы в тот самый момент, когда часы начали бить двенадцать.

Гарри Кембэл соскочил на землю. Совершенно обессиленный, с трудом переводя дыхание, он растолкал толпу любопытных, ожидавших прибытия четвертого партнера, и бросился в помещение конторы в тот момент, когда стенные часы ударили в десятый раз.

— Телеграмма для Гарри Кембэла! — крякнул телеграфный чиновник.

— Здесь! — крикнул главный репортер газеты Трибуна и, потеряв сознание, упал на скамейку.

Покровительствуемый святым Сайклом, он успел явиться во-время благодаря преданности и энергии своих друзей. Что касается господ Билла Стэнтона и Роберта Флока, то, сделав пятнадцать лье в сорок шесть минут и тридцать три секунды, они побили рекорд скорости во всех пяти частях света.