А почему нас интересует именно «Стирсмен», а не какое-нибудь другое судно, когда сотни угольщиков курсируют по Ла-Маншу, развозя по всем частям света плоды каменноугольных недр Соединенного Королевства? note 91

Почему? Да потому, что на борту «Стирсмена» находится дядюшка Антифер, а с ним — его племянник Жюэль и верный друг Жильдас Трегомен.

Какая причина побудила их занять место на борту угольщика, вместо того чтобы расположиться с большим комфортом в вагоне железнодорожной компании?

Черт возьми! Когда дело идет о путешествии ради ста миллионов, кому придет в голову считаться с дорожными расходами? Было бы просто смешно не воспользоваться всеми удобствами и высчитывать, сколько это будет стоить!

И дядюшка Антифер, наследник богатейшего Камильк-паши, конечно, так бы и поступил, если бы ему не представился случай проделать путешествие в исключительно приятной обстановке.

Капитан Сип, командовавший «Стирсменом», был давним знакомым дядюшки Антифера. Поэтому во время стоянки в Сен-Мало англичанин не упустил случая навестить малуинца и, само собой разумеется, в доме на улице От-Салль встретил радушный прием. Узнав, что Антифер собирается в Порт-Саид, капитан Сип предложил ему за умеренную плату совершить переезд на борту «Стирсмена». Это было хорошее судно, делавшее одиннадцать узлов note 92 в тихую погоду; ему требовалось не более тринадцати или четырнадцати дней, чтобы покрыть расстояние в пять тысяч пятьсот миль, отделяющее Великобританию от юго-восточного берега Средиземного моря. Правда, «Стирсмен» не был приспособлен для обслуживания пассажиров. Но моряки — люди неприхотливые; всегда можно устроиться в какой-нибудь каюте, а главное — и это представляет известное преимущество — не надо будет пересаживаться с одного корабля на другой.

Понятно, почему дядюшку Антифера соблазнило предложение капитана Сипа. Запереться на долгое время в душном вагоне — нет, это не в его вкусе! Не лучше ли провести две недели на хорошем корабле, наслаждаясь свежим морским ветром, чем в продолжение шести дней задыхаться от дыма и пыли в ящике на колесах?

Такого же мнения был и Жюэль, но иных взглядов придерживался Трегомен, которому приходилось до сих пор плавать только вдоль берегов Ранса. Зная о железных дорогах Западной и Восточной Европы, он надеялся провести в поезде большую часть пути; но друг его решил иначе. Днем раньше, днем позже — не имеет значения; приедут ли они через месяц или через два — остров всегда будет там, где он должен быть. За исключением дядюшки Антифера, Жюэля и Жильдаса Трегомена, ни один человек не знает, где он находится. Сокровищам, которые вот уже тридцать один год, как покоятся в тайнике, помеченном двойным «К», ничего не сделается, если они полежат в том же месте еще несколько недель…

Вот почему Пьер-Серван-Мало, как он ни торопился, ответил согласием на предложение капитана Сипа — не только от своего имени, но и от имени своих спутников, — вследствие чего мы и обратили внимание читателей на угольщик «Стирсмен».

И вот дядюшка Антифер, его племянник Жюэль и друг Трегомен поднялись на борт угольщика, захватив с собой солидную сумму золота, зашитого в широком поясе бывшего хозяина «Прекрасной Амелии», великолепный хронометр, секстант искусной работы, старинную книгу «Таблицы исчисления времени» note 93, то есть все, что могло понадобиться для будущих наблюдений, и, наконец, кирку и заступ, предназначенные для рытья земли на «острове сокровищ».

Теперь мы можем сказать, что это был великолепный пароход, управляемый опытным командиром, с экипажем, состоящим из двух механиков, четырех кочегаров и двенадцати матросов. Жильдасу Трегомену, привыкшему отвечать только на обольстительные улыбки речных нимф, пришлось совершить над собой усилие, прежде чем он отважился пуститься в открытое море и бросить вызов гневу Нептуна note 94. Но, получив приказание дядюшки Антифера собраться в дорогу и сдать чемоданы на борт «Стирсмена», Трегомен выполнил это без всяких возражений.

Уезжающие и провожающие обменялись последними трогательными словами. Жюэль нежно прижал к себе Эногат, Нанон разрывалась между племянником и братом, Жильдаса Трегомена мучила забота — как бы не сжать слишком сильно тех, у кого хватит мужества броситься в его объятия… Наконец последовали обещания, что разлука будет недолгой, что не пройдет и шести недель, как вся семья снова соберется в доме на улице От-Салль… И тогда-то уж они сумеют заставить дядюшку Антифера — вернется он с миллионами или без них — отпраздновать так некстати отложенную свадьбу…

Корабль взял курс на запад. Молодая девушка провожала его взглядом до тех пор, пока мачты не скрылись за горизонтом…

Позвольте! Но почему же в числе пассажиров на «Стирсмене» не оказалось двух лиц, отнюдь не маловажных, которые должны были сопровождать наследника Камильк-паши?

В самом деле, ни нотариуса Бен-Омара, ни Саука (выдававшего себя за Назима) не было на борту парохода. Неужели они забыли о дне отъезда?..

Нет! Дело в том, что от египетского нотариуса невозможно было добиться согласия сесть на пароход. Во время своего путешествия из Александрии в Марсель он так сильно страдал от морской болезни, что это недопустимо даже для нотариуса. Поэтому сейчас, когда злая судьба заставляла его ехать в Суэц, а оттуда — неизвестно куда, он дал себе торжественную клятву пользоваться только сухопутными дорогами, если будет хоть малейшая возможность избежать морских путей. Впрочем, Саук против этого не возражал, а дядюшка Антифер отнюдь не жаждал общества Бен-Омара. Он ограничился лишь тем, что назначил нотариусу в конце месяца свидание в Суэце, не сообщив, что из Суэца они двинутся дальше в Маскат… Вот когда бедняге придется испытать на себе гнев и коварство морской стихии!

Условившись с ним о встрече, дядюшка Антифер прибавил:

— Так как ваш клиент уполномочил вас присутствовать в качестве душеприказчика при извлечении клада, присутствуйте. Но, если обстоятельства заставят нас путешествовать вместе, постараемся держаться в стороне друг от друга, ибо я не испытываю ни малейшего желания завязывать более близкое знакомство ни с вами, ни с вашим клерком!

Столь любезно сформулированное заявление как нельзя лучше характеризует нашего неисправимого малуинца.

После этого разговора Саук и Бен-Омар покинули Сен-Мало еще до ухода «Стирсмена». Вот почему их не оказалось среди пассажиров капитана Сипа, что, впрочем, ни у кого не вызывало чувства сожаления. Можно не сомневаться, что нотариус, движимый страхом потерять свой процент, если он не будет присутствовать при вскрытии клада, с одной стороны, и полностью подчиненный неумолимой воле Саука — с другой, постарается прибыть вовремя на свидание с дядюшкой Антифером!

Между тем «Стирсмен» шел на всех парах вдоль французских берегов, защищавших его от порывов южного ветра. Благодаря этому не было сильной качки, и Жильдасу Трегомену оставалось только поздравить себя с такой удачей. Он решил использовать путешествие для изучения нравов и обычаев различных стран, в которых, по воле судьбы, ему придется побывать. Но так как он впервые в жизни очутился в открытом море, то больше всего боялся стать жертвой морской болезни. Поэтому он с робостью и любопытством оглядывал линию горизонта, где вода сливается с небом. Этот достойный человек даже не пытался разыгрывать из себя бывалого моряка и не решался ходить по палубе во время боковой или килевой качки. Что и говорить, его ноги, привыкшие к неподвижному настилу габары, быстро потеряли бы точку опоры. Он сидел на юте, уцепившись за бортовую сетку, с видом человека, покорившегося неизбежности, и это вызывало по его адресу оскорбительные шутки безжалостного Пьера-Сервана-Мало.

— Ну, лодочник, как твое здоровье?

— Пока не жалуюсь…

— Э! Э!.. Это еще тихие воды, и, пока мы идем вдоль берега, ты можешь воображать, будто плывешь на своей «Прекрасной Амелии», среди узких берегов Ранса! А вот как задует норд, как море начнет вытряхивать своих блох, вряд ли у тебя появится охота взяться за собственных.

— У меня нет никаких блох, старина.

— Да так только говорится!.. Я представляю себе, каков ты будешь в океане, когда мы выедем из Ла-Манша!..

— Ты думаешь, меня укачает?..

— Могу в этом дать расписку!..

Как видно, у дядюшки Антифера была своеобразная манера успокаивать людей. А потому Жюэль, чтобы исправить плохое впечатление от этого прогноза, сказал:

— Дядя все преувеличивает, господин Трегомен, вы будете чувствовать себя не хуже, чем…

— Чем дельфин?.. Это все, чего я желаю, — ответил Жильдас Трегомен, указывая на этих морских клоунов, резвившихся за кормой «Стирсмена».

К вечеру пароход уже обогнул крайние выступы побережья Бретани. Когда пароход вошел в пролив Фур, защищенный возвышенностями Уэссана, на море не было волнения, хотя и дул встречный ветер. Между восемью и девятью часами вечера пассажиры ушли спать; пароход должен был миновать за ночь мыс Сен-Матье, Брест, бухту Дуарнене, каменную гряду Сен и повернуть на юго-запад на траверсе note 95 Ируаз.

Трегомену приснилось, что он болен, что он при смерти… К счастью, это был только сон. Наступило утро. Хотя корабль и качался с борта на борт, переваливался с носа на корму, то погружаясь в глубокие волны, то вздымаясь на гребень валов, чтобы снова низвергнуться в бездну, Трегомен, не колеблясь, поднялся на палубу. Так как прихотливый случай заставил речного капитана закончить карьеру морским путешествием, он хотел по крайней мере запечатлеть в своей памяти все, что может встретиться на пути.

И вот он показался на последних ступеньках лестницы, ведущей из люка, потом наполовину высунулся оттуда. И кого же он увидел распростертым на решетчатом настиле? Бледного, обессиленного, издающего какие-то странные звуки, похожие на бульканье опоражнивающейся бочки, дядюшку Антифера собственной персоной! Самого Антифера Пьера-Сервана-Мало, измученного до такой степени, насколько может быть измучена хрупкая леди в дурную погоду при переправе через Па-де-Кале из Булони в Фолкстон! А какие словечки срывались с его уст — и морские и сухопутные! А какие проклятия он изрыгал в промежутках между двумя спазмами, сообразив, глядя на спокойное, румяное лицо своего друга, что тот не испытывает ни малейших признаков морской болезни!

— Тысяча чертей! — кричал дядюшка Антифер. — И кто бы мог подумать?.. Из-за того, что десять лет моя нога не ступала на палубу корабля… я… капитан каботажного плавания… тяжелее переношу качку, чем хозяин какой-то габары…

— Но… я вовсе не чувствую качки, — осмелился произнести Жильдас Трегомен, как всегда добродушно и робко улыбаясь.

— Ты совсем не болен?.. Но почему же ты не болен?..

— Я и сам удивляюсь, старина.

— А между тем твой Ранс нисколько не напоминает это море с его собачьим юго-западным ветром!

— Да, нисколько не напоминает…

— И вид у тебя такой спокойный…

— Я сам об этом жалею, — ответил Жильдас Трегомен, — ведь ты можешь подумать, что я нарочно тебя злю…

Попробуйте-ка найти такого замечательного, душевного человека в нашем подлунном мире!

Поспешим добавить, что болезнь у дядюшки Антифера оказалась скоропроходящей. Прежде чем «Стирсмен» запеленговал note 96 мыс Ортегаль на северо-западной оконечности Испании и пока судно еще продвигалось по водам Бискайского залива, которые смешиваются с яростными волнами Атлантического океана, малуинец, если можно так выразиться, вновь обрел ноги и желудок моряка. С ним случилось то же самое, что случается со многими, даже самыми опытными, мореплавателями, когда они долго не бывают на море. Но самолюбие его было уязвлено совсем по другой причине. Он не мог примириться с тем, что хозяин «Прекрасной Амелии», командир какого-то речного корыта, не потерпел никакого ущерба, в то время как у него, старого морского волка, едва не вывернулись наизнанку внутренности!

Немало трудностей пришлось испытать ночью, когда тяжело нагруженный каменным углем «Стирсмен» проходил на траверсе Ла-Коруньи и Эль-Ферроля. У капитана Сипа мелькнула даже мысль, не укрыться ли от непогоды в промежуточном порту, и, возможно, он бы так и поступил, если бы этому не воспротивился дядюшка Антифер. Задержки в пути внушали ему беспокойство, так как пакетбот note 97, на который он стремился попасть в Суэце, только раз в месяц заходит в Персидский залив. А в период равноденствия всегда можно опасаться сильных бурь. Поэтому лучше было не делать никаких остановок, пока не грозило серьезной опасности.

«Стирсмен» держался на большом расстоянии от подводных рифов испанского побережья. По бакборту note 98 остались бухта Виго с тремя конусообразными вершинами, похожими на сахарные головы, которые указывают вход в бухту, потом живописные берега Португалии. На следующий день по штирборту запеленговали группу Берлэнгских островов, созданных как бы нарочно для того, чтобы установленный в этом месте маяк указывал судам, идущим с моря, на близость континента.

Нетрудно догадаться, что во время этого долгого плавания пассажиры досыта наговорились о предстоящем серьезном деле, о своем необыкновенном путешествии и его предположительных результатах. К дядюшке Антиферу вместе с телесным здоровьем вернулась и его обычная самоуверенность. Широко расставив ноги, оглядывая испытующим взором горизонт, он твердо шагал по палубе и, говоря по правде, тщетно хотел увидеть на спокойном лице своего друга хоть какой-нибудь признак упорно не появлявшейся морской болезни. Не выдержав, он начинал разговор:

— Ну, каков океан?..

— Очень много воды, старина.

— Да… немного больше, чем в твоем Рансе!..

— Несомненно. Но у реки есть тоже своя прелесть… не стоит пренебрегать ею…

— Я и не пренебрегаю, лодочник… я ее презираю…

— По-моему, дядя, — вмешался Жюэль, — ничто не заслуживает презрения, и река имеет свою ценность…

— Так же, как и остров, — добавил Жильдас Трегомен.

При этих словах дядюшка Антифер навострил уши — было затронуто его самое чувствительное место.

— Конечно, — закричал он, — есть острова, которые смело можно назвать первостепенными!.. Мой, например!

Это притяжательное местоимение указывало на работу, происходившую в мозгу бретонца; ему уже казалось, что остров в Оманском заливе принадлежал ему всегда, а не перешел в его собственность по наследству.

— Кстати, по поводу моего острова, — продолжал он, — ты не забываешь, Жюэль, ежедневно проверять хронометр?..

— Конечно, дядя. Мне редко приходилось встречать такой превосходный механизм!

— А секстант?..

— Будьте спокойны, он не хуже хронометра.

— Что и говорить, за них немало уплачено!

— Если они должны принести сто миллионов, — ловко вставил рассудительный Трегомен, — стоит ли обращать внимание на такие пустяки?..

— Это ты хорошо сказал, лодочник!

И в самом деле, с ценою не считались. Хронометр был выполнен в мастерских Брегета note 99, нужно ли говорить, что это был превосходный инструмент! Что касается секстанта, то он не уступал хронометру и при умелом обращении мог показывать угол с точностью до одной секунды. А уж по части обращения с инструментами можно было всецело положиться на молодого капитана. Хронометр и секстант помогут ему с абсолютной точностью определить положение острова.

Но если дядюшка Антифер и его спутники имели все основания доверять этим точным инструментам, то, наоборот, к душеприказчику Камильк-паши, Бен-Омару, они испытывали вполне понятное недоверие. Они часто об этом беседовали, и однажды дядя сказал своему племяннику:

— Не нравится мне этот Омар. Надо за ним внимательнее следить!

— Кто знает, увидим ли мы его в Суэце?.. — с сомнением спросил Трегомен.

— Ну, вот еще! — вскричал дядюшка Антифер. — Если понадобится, он будет нас ждать там недели и месяцы!.. Разве этот мошенник не явился в Сен-Мало с единственной целью украсть мою широту?

— Мне кажется, дядя, вы правы, что не доверяете этому нотариусу из Египта, — сказал Жюэль. — По-моему, он не многого стоит, а его клерк Назим и того меньше!

— Я вполне с тобой согласен, Жюэль, — прибавил Трегомен. — Этот Назим так же похож на клерка, как я…

— …на первого любовника в театре! note 100 — сказал Пьер-Серван-Мало, грызя мундштук своей трубки. — Нет, этот так называемый клерк нисколько не похож на человека, умеющего составлять документы… Теперь я бы не удивился, если бы в Египте обыкновенные переписчики бумаг походили на беев note 101 со шпорами и усами… Плохо, что он не говорит по-французски… Можно было бы заставить его проболтаться…

— Его заставить проболтаться? Поверьте мне, дядя, если уж вы ничего не смогли выжать из нотариуса, то от его клерка вы и подавно ничего не добьетесь! И я считаю, было бы гораздо важнее заняться этим Сауком.

— Каким Сауком?

— Сыном Мурада, двоюродного брата Камильк-паши, который из-за вас лишен наследства…

— Пусть он только попробует стать мае поперек дороги, я его вытяну во всю длину!.. Разве в завещании не все точно сказано? Так чего же он хочет от нас, этот потомок пашей, которому я обрублю все его хвосты!..

— Однако, дядя…

— Э! Я о нем беспокоюсь не больше, чем о Бен-Омаре, и, если этот фабрикант контрактов сделает что-нибудь не так…

— Берегись, старина! — сказал Жильдас Трегомен. — Ты не можешь устранить нотариуса… У него есть право и даже обязанность сопровождать тебя в твоих поисках… ехать с тобой на остров…

— На мой остров, лодочник!..

— Да, на твой остров. В завещании это указано точно, и так как ему полагается один процент комиссионных, то есть миллион франков…

— Миллион ударов ногой в зад! — воскликнул вспыльчивый малуинец.

Мысль об огромной премии, которая должна была достаться Бен-Омару, усиливала обычную раздражительность дядюшки Антифера.

Разговор был прерван оглушительными свистками «Стирсмена», проходившего в это время между оконечностью мыса Сан-Винсенти и возвышавшейся неподалеку прибрежной скалой.

Капитан Сип никогда не забывал послать приветствие монастырю, расположенному на верхушке скалы, — приветствие, на которое настоятель монастыря, как всегда, поспешил ответить отеческим благословением: несколько старых монахов показались на плоской возвышенности; сопровождаемый добрыми напутствиями, пароход обогнул мыс и направился к юго-востоку.

Ночью, продолжая следовать вдоль побережья, путешественники увидели огни Кадиса, а затем миновали бухту у мыса Трафальгар. Запеленговав рано утром на юге маяк мыса Спартель, оставив на одинаковом расстоянии по штирборту великолепные холмы Танжера, украшенные мелькающими среди листвы белыми виллами, а по бакборту, позади Тарифы, — цепь холмов, — один выше другого, «Стирсмен» вошел в Гибралтарский пролив. А дальше, используя средиземноморское течение, капитан Сип быстро повел пароход к марокканскому побережью. Промелькнула Сеута, взгромоздившаяся на скалу, словно испанский Гибралтар; на юго-востоке остался еще один мыс, и через двадцать четыре часа был уже позади остров Альборан.

Пассажиры почувствовали неизъяснимое очарование, когда взорам открылось африканское побережье. Нет ничего более живописного, более разнообразного, чем эта движущаяся панорама: на заднем плане — горная гряда с бесчисленными излучинами у берегов, на переднем — приморские города, неожиданно возникающие между изгибами высоких утесов, в рамке вечной зелени, не знающей зимы в этом мягком морском климате.

Оценил ли Трегомен по достоинству красоты здешней природы и сравнивал ли он их с видами, которыми он никогда не уставал восхищаться, курсируя вверх и вниз между Динаром и Динаном, по своему любимому Рансу? Что почувствовал он, увидев Оран с его конусообразной вершиной, где как бы повисла в воздухе небольшая крепость, спускающийся амфитеатром Алжир, Стору, затерявшуюся среди величественных скал, Бужи, Филиппвиль, Бон — наполовину современный, наполовину античный город, укрытый в глубине залива? Одним словом, какие чувства переполняли душу Жильдаса Трегомена при виде этого великолепного побережья, открывавшегося его взорам? В его жизни это были исторические минуты, нигде не зафиксированные.

Почти на траверсе Ла-Каль, удаляясь от тунисского берега, «Стирсмен» взял направление к мысу Бон. Вечером 5 марта на фоне резкого белого неба, в тот момент, когда солнце пряталось в густом тумане, на одну минуту показались возвышенности Карфагена. Уже ночью, обогнув мыс Бон, пароход вступил в воды восточной части Средиземного моря, где уже начинались левантийские области.

Погода благоприятствовала плаванию. Иногда налетали внезапные порывы ветра, но за ними вскоре наступало прояснение, и перед глазами снова возникал чистый горизонт. И вот в один из таких моментов показался игольчатый пик Пантеллерия. Этот старый потухший вулкан в один прекрасный день может снова проснуться. Вообще же морское дно в тех местах, начиная от мыса Бон и до греческого архипелага, вулканического происхождения. Появившиеся здесь острова — Санторин и множество других — со временем, быть может, образуют новый архипелаг.

Поэтому у Жюэля были все основания сказать своему дяде:

— Какое счастье, что Камильк-паша не выбрал один из этих островов в качестве кладовой для своих сокровищ.

— Да, это счастье… большое счастье! — ответил дядюшка Антифер.

И он даже побледнел при мысли, что его остров мог подняться с морского дна, беспрестанно меняющего свой рельеф под влиянием вулканических сил. К счастью, Оманский залив застрахован от подобных случайностей. Там не бывает подземных толчков, и остров должен оказаться именно в том месте, какое показывают его географические координаты.

Миновав острова Гоццо и Мальту, «Стирсмен» стал приближаться к египетским берегам.

Капитан Сип издали увидел Александрию. Обогнув дельту Нила, веерообразно развернувшуюся сетью каналов и протоков между Розеттой и Дамиеттой, утром 7 марта угольщик дал сигнал прибытия в Порт-Саид.

В то время шло строительство Суэцкого канала. Открыт он был для навигации только в 1869 году. Поэтому пароход должен был остановиться в Порт-Саиде. Это город с европейскими домами, с дачами, увенчанными остроконечными крышами, с фантастическими виллами, возникшими под французским влиянием вдоль узкой песчаной отмели, зажатой между морем, каналом и озером Манзала. Землю, полученную от рытья канала, частично употребили на засыпку болот, частично на возведение облицованной камнем насыпи. В Порт-Саиде есть все: церковь, госпиталь, верфь. Живописные постройки выходят фасадом на Средиземное море, а озеро усеяно зеленеющими островками, между которыми скользят рыбачьи лодки. Небольшой рейд в двести тридцать гектаров защищен двумя плотинами; одна из них — западная, с маяком — достигает трех тысяч пятисот метров; другая — восточная — значительно короче. Длина ее семьсот метров.

Дядюшка Антифер и его спутники расстались с капитаном Сипом, сердечно поблагодарив его за оказанный прием. На следующий день все трое сели в поезд железной дороги, связывавшей тогда Порт-Саид и Суэц.

Какая досада, что канал еще не был закончен! Жюэлю было бы очень интересно достичь Суэца водным путем, а Жильдас Трегомен мог бы вообразить, что находится между берегами Ранса, хотя вид у озер Амера и Исмаилы менее бретонский, чем у Динана, и более восточный, чем у Динара.

Ну, а дядюшка Антифер?.. Какое впечатление произвели на него все эти чудеса? По совести говоря, они его нисколько не интересовали — ни созданные природой, ни обязанные своим происхождением человеческому гению. Для него в целом мире существовала только одна точка — островок в Оманском заливе, который, как блестящий металлический предмет, гипнотизировал его…

Он ничего не хотел видеть в Суэце — городе, занимающем ныне такое важное место в географической номенклатуре. Но зато он сразу же заметил при выходе из вокзала двух человек. Один из них проявил утонченную вежливость, тогда как другой держался с чисто восточным достоинством.

Это были Бен-Омар и Назим.