Философ еще не спал. Вытянувшись на лежанке, он просматривал последний номер «Пекинских новостей» и время от времени хмурился — статья в адрес правящей династии Цин была более чем хвалебной.
      Цзинь Фо толкнул дверь, вошел в комнату, опустился в кресло и сразу же обратился к другу:
      — Ван, я хочу попросить тебя об одной услуге.
      — Ты всегда можешь рассчитывать на меня, — ответил философ, отбросив газету.
      — Услугу, о которой я попрошу, — сказал Цзинь Фо, — оказывают только один раз.
      — Пока не очень понятно.
      — Ван, — продолжил Цзинь Фо, — я разорен.
      — Ах, вот как! — ответил философ тоном человека, который услышал скорее хорошую, нежели плохую новость.
      — Пришло письмо из Сан-Франциско, — продолжал Цзинь Фо. — Оно извещает о банкротстве Центрального банка Калифорнии. Кроме нашего дома и около тысячи долларов у меня ничего не осталось.
      — Таким образом, — ответил Ван, внимательно посмотрев на своего ученика, — богатого Цзинь Фо больше не существует?
      — Да, Ван, ты говоришь с бедным Цзинь Фо, которого, впрочем, нищета не страшит.
      — Хороший ответ. — Ван поднялся с кровати. — Значит, я не напрасно терял на тебя время и силы. До сих пор ты не жил, а лишь существовал — без борьбы, страсти, цели! «Будущее покрыто мраком?! Ну и что! — сказал Конфуций. — Несчастий всегда бывает меньше, чем ожидаешь». Наконец мы сможем сами зарабатывать на чашку риса. И еще Конфуций учит: «В жизни бывают взлеты и падения. Колесо удачи крутится не переставая, и весенний ветер изменчив. Богатый ты или бедный — исполняй свой долг». Ну что, пойдем?
      Вскочив с кровати, Ван протянул Цзинь Фо руку. Но тот его остановил:
      — Я сказал, что бедность меня не пугает. Однако это только потому, что мне недолго осталось…
      — Вот оно что, — внешне Ван оставался невозмутимым, — значит, ты хочешь…
      — Умереть!
      — Умереть, — спокойно повторил философ. — Человек, решивший покончить с жизнью, не говорит об этом никому.
      — Ты прав, — согласился Цзинь Фо, — но смерть все-таки должна вызвать во мне настоящее волнение. Первое и последнее. Когда же я собирался проглотить отравленный опиум, сердце билось так слабо, что я выбросил яд и пришел сюда.
      — Дабы пригласить меня в свою компанию, друг мой? — улыбаясь спросил Ван.
      — Нет, — ответил Цзинь Фо, — ты должен жить!
      — Почему?
      — Потому, что именно ты убьешь меня.
      При этих словах Ван даже не вздрогнул. Но Цзинь Фо, смотревший философу прямо в глаза, заметил в них вспыхнувший огонек. Что-то проснулось в бывшем тайпине. Вряд ли он колебался. Восемнадцать лет праведной жизни не подавили в нем кровавых инстинктов. Он конечно исполнит волю ученика, отец которого когда-то приютил его! Исполнит!
      Искорка в зрачках мудреца погасла так же быстро, как и возникла.
      — Так вот о какой услуге идет речь! — произнес он.
      — Да! — кивнул Цзинь Фо.
      — И как ты себе этопредставляешь? — Философ казался теперь еще более спокойным.
      — К двадцать пятому июня, то есть не позже, чем через пятьдесят дней, когда мне исполнится тридцать два года, я должен умереть. Не важно когда, где и как сие произойдет. Главное, чтобы в каждую из оставшихся мне восьмидесяти тысяч минут я боялся внезапной и, может быть, страшной кончины. Пусть сердце восемьдесят тысяч раз сожмется в страхе и ужасе, и, умирая, я воскликну: вот они, мгновения, до краев заполненные чувством!
      Цзинь Фо немного волновался. Философ с серьезным выражением слушал ученика, украдкой бросая взгляд на портрет тайпинского императора.
      — Ты выполнишь мою просьбу? Ничто тебя не остановит? — спросил Цзинь Фо.
      Жестом философ дал понять, что подобные вопросы неуместны. Тем не менее для вящей убедительности он спросил:
      — Таким образом, ты вполне добровольно отказываешься от самого желанного и ценного, что дает Бог, — жизни?
      — Да, по собственной воле.
      — Без сожаления?
      — Без сожаления, — ответил Цзинь Фо. — Жить до старости, чтобы походить на трухлявый пень? Я и богатым этого не желал, став же бедным, хочу еще меньше.
      — А молодая вдова из Пекина? — спросил Ван. — Что будет с ней?
      — Жизнь со мной сделала бы Лэ У несчастной, смерть же принесет ей состояние.
      — Ты об этом позаботился?
      — Да. А ты, Ван, получишь по страховке пятьдесят тысяч долларов.
      — Вот как! — воскликнул философ.
      — И еще одно тебе необходимо знать!
      — Что именно?
      — Тебя могут привлечь к суду за убийство.
      — А, — небрежно махнул рукой Ван, — только идиоты и трусы оставляют следы!
      — Нет, Ван, лучше поступим так.
      Цзинь Фо подошел к столу, взял бумагу и четким размашистым почерком написал: «Я устал и добровольно ухожу из жизни. Цзинь Фо».
      Потом передал листок Вану. Тот сначала тихо вслух прочел написанное, затем громче, в полный голос, и, тщательно свернув бумагу, положил ее в записную книжку, которую всегда носил с собой. В его глазах вновь блеснул огонек.
      — С твоей стороны это очень серьезно? — спросил он, в упор глядя на ученика.
      — Серьезнее некуда.
      — Ну что ж, ты можешь на меня рассчитывать.
      — Спасибо и прощай, Ван.
      — Прощай, Цзинь Фо.

      — Итак, Грэйг, Фри, какие новости? — обратился достопочтенный Уильям Бидульф к двум агентам, которым приказал следить за новым клиентом компании.
      — Сэр, — начал Грэйг, — мы не спускали с него глаз в течение всего вечера.
      — Он вовсе не походил на человека, задумавшего самоубийство, — подхватил Фри.
      — С наступлением сумерек господин Цзинь Фо направился к себе домой…
      — К сожалению, за ворота усадьбы посторонние проникнуть не могут.
      — А что было сегодня утром? — спросил Уильям Бидульф.
      — Утром, — поторопился доложить Грэйг, — он…
      — …чувствовал себя великолепно, — закончил Фри.
      Два американца, двоюродные братья Грэйг и Фри, уже несколько лет работали в компании и составляли великолепную, слаженную команду. Они так походили друг на друга и столь одинаково мыслили, что временами казались сиамскими близнецами, которых искусный хирург успешно отделил друг от друга.
      — Таким образом, — посуровел Уильям Бидульф, — вы не сумели проникнуть в дом?
      — Нет, — сказал Грэйг.
      — Пока нет, — подтвердил Фри.
      — Разумеется, это будет трудно, — продолжил управляющий, — однако проникнуть туда необходимо. Во что бы то ни стало нужно сохранить и огромные проценты, и не потерять двести тысяч долларов. Вам предстоят два месяца напряженной работы, а может быть и больше, если клиент пожелает возобновить контракт.
      — В доме работает человек… — сказал Грэйг.
      — …который мог бы помочь… — продолжил Фри.
      — …узнать, что происходит… — подхватил Грэйг.
      — …там внутри! — закончил Фри.
      — Так-так, — заинтересовался Уильям Бидульф. — Поработайте с ним. Вполне возможно, он, как и все китайцы, неравнодушен к деньгам. Купите его. Ваши труды, по обыкновению, оценятся по достоинству.
      — Будет… — набрал побольше воздуха в легкие Грэйг.
      — …сделано! — выдохнул Фри.
      Скоро американцы познакомились с Суном. Тот, разумеется, мгновенно принял охотничью стойку, услышав соблазнительный звон золотых монет.
      А Грэйга и Фри интересовали вполне безобидные вопросы:
      — Изменил ли Цзинь Фо в последнее время что-либо в своем образе жизни?
      — Нет, все по-старому, — успокоил их Сун, — если, конечно, не считать отношения к камердинеру. Ножницы давно лежат на полке, а трость покрылась пылью.
      — Может быть, Цзинь Фо приобрел какое-либо смертоносное оружие?
      — Нет, господин не любитель этих штучек.
      — Что он ест?
      — Обычные блюда, самые непритязательные.
      — В котором часу поднимается по утрам?
      — На рассвете, с петухами.
      — А во сколько ложится спать?
      — Как обычно вечером, с заходом солнца.
      — Господин не производит впечатления озабоченного, уставшего от жизни человека?
      — По складу характера он не оптимист. Хотя в последние дни, кажется, повеселел. Да, конечно! Как будто чего-то ждет… Впрочем, трудно сказать… чего?
      — Может быть, в доме есть яд?
      — По всей видимости, нет. Сегодня утром по приказу господина в реку выбросили какие-то маленькие белые шарики. Кажется, они испортились.
      Итак, Сун не сообщил ничего такого, что могло бы встревожить управляющего страховой компании.
      А Цзинь Фо действительно никогда не выглядел столь радостным и довольным. Но никто, за исключением Вана, не знал почему.
      Как бы там ни было. Грэйг и Фри продолжали слежку за богатым клиентом, ведь он мог покуситься на собственную жизнь за пределами дома. В свою очередь верный Сун периодически докладывал любезным американцам об обстановке в усадьбе.
      Было бы неверным утверждать, что Цзинь Фо стал больше дорожить жизнью, решив с ней расстаться. Просто он, как и рассчитывал, получил (по крайней мере в первые дни) то, что хотел, — эмоции, переживания. Цзинь Фо постоянно чувствовал нависшую над ним опасность. Когда смерть настигнет его — сегодня ли, завтра, утром, вечером? Несомненно, подобное ожидание привносило в бытие нашего героя особое напряжение.
      Ван и Цзинь Фо виделись теперь редко. Философ либо чаще обычного выходил из дома, либо сидел, запершись в своей комнате. Цзинь Фо же не искал встреч с ним и даже толком не знал, как бывший тайпин проводит время. Может быть, готовит какую-либо хитроумную западню? Думает, как бы поискусней отправить человека на тот свет? Хорошо, хорошо! Как это интересно и необычно! Почему Цзинь Фо раньше так не жил?
      Учитель и ученик, впрочем, ежедневно встречались за обеденным столом.
      Разумеется, разговор между ними носил светский, отвлеченный характер — ведь никто не должен был знать, что напротив друг друга сидят будущие убийца и жертва. Ван казался озабоченным, отворачивал глаза. Он стал молчаливым и печальным; будучи большим чревоугодником, едва прикасался к еде и совсем не пил своего любимого шаосиньского вина.
      А за Цзинь Фо наблюдать было одно удовольствие. Он поедал все блюда, проявляя необычный аппетит. Скорее всего, бывший тайпин предпочел яду какое-то другое смертоносное средство. Однако Цзинь Фо должен был все предусмотреть.
      Ученик постарался максимально облегчить задачу своему учителю. Дверь в спальню Цзинь Фо оставалась открытой и днем и ночью. Философ мог войти сюда и нанести смертельный удар в любое время суток. Лишь бы в решающий момент у Вана не дрогнула рука.
      Постепенно Цзинь Фо привык к мысли о витающей над ним смертельной опасности. Спал он крепко, и утром чувствовал себя в отличной форме. Дальше так продолжаться не могло.
      Может быть, Ван не хотел идти на убийство в доме, где когда-то его так хорошо приняли? Цзинь Фо стал совершать длительные прогулки, забираясь в укромные места, допоздна оставаясь в самых мрачных кварталах Шанхая. Он медленно бродил по тесным и темным улочкам, где ежедневно случались ужасные преступления, общался с какими-то грязными и пьяными личностями, но живой и невредимый возвращался на рассвете домой, не замечая за собой неразлучных Грэйга и Фри, готовых броситься ему на помощь в любую минуту.
      Если бы так продолжалось и дальше, скука неминуемо вновь овладела бы нашим героем. Временами он уже начал забывать, что за ним охотится смерть.
      Однако двенадцатого мая Цзинь Фо почувствовал приятное покалывание в сердце. Тихо войдя в комнату философа, он застал последнего за необычным занятием: Ван затачивал огромный нож, периодически окуная его в какую-то жидкость. Не видя никого, бывший тайпин несколько раз взмахнул кинжалом, как бы имитируя удар. При этом глаза обычно невозмутимого мудреца налились кровью, а выражение лица стало устрашающим.
      «Сегодня мне конец», — подумал Цзинь Фо и тихо и незаметно ушел в свою комнату, где и пробыл весь день… Однако философ туда так и не явился. Поздно ночью наш богач-бедняк заснул, а утром проснулся, как всегда, в добром здравии. Черт побери, это становится невыносимым! А прошло всего десять дней. Ван имеет в своем распоряжении еще два месяца!
      «Вот лентяй, — про себя возмутился нетерпеливый ученик терпеливого учителя, — я дал ему слишком много времени! Шанхай явно расслабил моего мудреца!»
      Скоро Цзинь Фо заметил, что Ван выглядит еще более озабоченным, ходит взад-вперед по имению, несколько раз заглянул в Павильон предков, где хранился роскошный гроб из Лючжоу. Не без интереса наш герой узнал от Суна, что философ попросил прислугу стереть пыль с упомянутого изделия и уложить внутрь одеяло.
      — Господину там будет очень удобно, — добавил верный камердинер.
      Этим замечанием Сун заслужил от хозяина дружеское похлопывание по плечу.
      Минули тринадцатое, четырнадцатое, пятнадцатое мая. Ничего не произошло. Неужели Ван поступит как заурядный торговец, решивший вернуть долг только по истечении обусловленного срока, но никак не ранее? Однако тогда в этой затее нет никакой изюминки. Зачем переживать, если все заранее определено?
      Но утром шестнадцатого мая обстановка, кажется, немного прояснилась. Прошедшая ночь была тяжелой, и Цзинь Фо встал с постели в дурном настроении: во сне владыка ада Янь-ван предсказал ему долгую жизнь! Первым почувствовал на себе гнев хозяина Сун, принесший в спальню завтрак.
      — Пошел вон, скотина! — донеслось с порога.
      — Но, мой повелитель…
      — Кому сказал, вон!
      — Нет, я не уйду, пока не скажу…
      — Что?
      — Господин Ван…
      — Ван?! Что он сделал?
      Цзинь Фо живо вскочил и схватил Суна за косичку.
      — Что с ним случилось?
      — Мой повелитель, — лакей извивался как червяк на крючке, — он распорядился перенести ваш гроб в павильон Долгая жизнь и…
      — Наконец-то! — радостно воскликнул Цзинь Фо. — Иди, Сун, иди, мой друг! Держи! Вот тебе десять монет и сделай все, как приказал Ван!
      Обалдевший камердинер вышел из комнаты, бормоча про себя:
      — Хозяин сошел с ума, зато стал так добр!
      Цзинь Фо теперь не сомневался. Бывший тайпин решил убить его в Павильоне долгой жизни. Сегодня ночью они там встретятся. Наконец-то!
      Наступивший день показался нашему герою бесконечным. Часовые стрелки словно замерли на нефритовом циферблате. Но вот опустились сумерки. Цзинь Фо зашел в павильон и, вытянувшись на диване, стал ждать. Ему вспомнились картины из прожитого. Если их тоску и скуку не могло скрасить даже богатство, то бедности это и подавно не под силу. Готовясь расстаться с жизнью, Цзинь Фо сожалел только о потере Лэ У, которую искренне полюбил. Он был благодарен молодой женщине, вселившей в него это неведомое прежде чувство. Но сделать ее нищей? Никогда!
      Рассвет застал нашего героя в лихорадочном возбуждении. Он напряженно прислушивался к царившей вокруг тишине, до боли в глазах вглядываясь в темноту. Не раз ему слышалось, как скрипит дверь, толкаемая осторожной рукой. Несомненно, Ван хотел застать его спящим, чтобы ударить наверняка. Цзинь Фо ждал и одновременно боялся появления бывшего тайпина.
      Утреннее солнце высветило макушки деревьев. Начинался новый день.
      Внезапно дверь павильона распахнулась.
      Цзинь Фо приподнялся, пережив в эту секунду больше, чем за всю свою жизнь.
      На пороге стоял Сун, держа в руке конверт.
      — Очень срочно, — только и сказал камердинер.
      В предчувствии необычного Цзинь Фо схватил и надорвал пакет, проштампованный в Сан-Франциско, вынул письмо, прочитал и бросился вон.
      — Ван! Ван! — кричал он.
      Подбежав к комнате философа, Цзинь Фо резко толкнул дверь. В помещении было пусто, кровать оказалась тщательно застеленной. По приказу хозяина прислуга обыскала все имение. Ван бесследно исчез.

      — Да, господин Бидульф, обычная, типично американская биржевая операция, — заявил Цзинь Фо управляющему страховой компании.
      Тот улыбнулся с видом знатока:
      — Отличный ход, ведь все поверили!
      — Даже мой человек в Сан-Франциско, — кивнул Цзинь Фо. — За несколько дней акции обесценились на восемьдесят процентов и были скуплены Центральным банком. После чего их курс вырос на сто семьдесят пять процентов. Обо всем этом я узнал из письма, когда утром…
      — …собирались покончить жизнь самоубийством! — воскликнул Бидульф.
      — Нет, — ответил Цзинь Фо. — Когда меня собирались убить!
      — Убить!
      — С моего письменного разрешения. Это стоило бы вам…
      — Двести тысяч долларов! — воскликнул управляющий. — Да! Нам было бы очень жаль, дорогой господин!
      — Упомянутой суммы?
      — И процентов!
      Уильям Бидульф взял руку китайца и сердечно, по-американски, ее потряс.
      — Но мне не совсем понятно… — добавил он.
      — Сейчас поймете. — И Цзинь Фо подробно рассказал все, не забыв упомянуть о письме, гарантирующем убийце полную безопасность в случае судебного преследования. — И можно не сомневаться, мой друг обязательно выполнит свое обещание.
      — Это ваш друг?! — удивлению управляющего не было предела.
      — Да.
      — Значит, слово друга?
      — Слово друга. А может быть, еще и расчет! В случае моей смерти он получит пятьдесят тысяч долларов.
      — Пятьдесят тысяч долларов! — застонал Уильям Бидульф. — Значит, речь идет о господине Ване?
      — Да.
      — Но это же философ! Он никогда не согласится…
      Цзинь Фо открыл рот, чтобы сказать: «Ван в прошлом тайпин. Он совершил столько убийств, что „Сто лет“ вылетела бы в трубу, даже если бы половина его несчастных жертв была вашими клиентами. С тех пор прошло восемнадцать лет, и он остепенился. Но вот представился великолепный случай заработать огромную сумму, и Ван колебаться не будет».
      Но ничего этого Цзинь Фо вслух не произнес. Ведь Бидульф бы немедленно сообщил губернатору о давних прегрешениях Вана. Это спасло бы Цзинь Фо, но погубило бы философа.
      — Все можно решить очень просто, — предложил управляющий.
      — Как?
      — Необходимо предупредить господина Вана, что договор потерял силу.
      — Это легче сказать, чем сделать, — возразил Цзинь Фо. — Ван исчез, и никто не знает куда.
      — М-да, — задумчиво почесал подбородок управляющий и перевел взгляд на своего гостя. — Но вы же, уважаемый, больше не желаете умереть?
      — Боже мой, конечно нет, — ответил Цзинь Фо. — Банковская операция почти удвоила мой капитал, и сейчас я хочу просто жениться. Но свадьба состоится только после того, как появится Ван либо истечет срок моей с ним договоренности…
      — И когда это случится?
      — Двадцать пятого июня сего года. А пока компании грозят большие убытки. Следовательно, она должна предпринять соответствующие меры.
      — То есть разыскать философа, — достопочтенный Уильям Бидульф демонстрировал чертовскую сообразительность.
      Засунув руки в карманы брюк, управляющий прошелся по комнате. Затем повернулся к Цзинь Фо:
      — Мы найдем господина Вана, обязательно найдем. А вас, как ранее защищали от возможного самоубийства, защитим от любой попытки убийства.
      — Я не совсем понимаю… — поднял брови Цзинь Фо.
      — С тридцатого апреля, дня подписания страхового полиса, двое моих агентов неотступно следовали за вами.
      — Но я ничего не заметил…
      — О! Это очень скромные люди. Они должны быть где-то недалеко, раз вы здесь. Я сейчас их вам представлю, отныне им нечего прятаться.
      Уильям Бидульф крикнул:
      — Грэйг, Фри!
      Агенты, проводив своего подопечного до компании, ждали теперь его за дверью.
      — Грэйг, Фри! — обратился управляющий к вошедшим агентам. — Ваша задача меняется. Отныне защищайте нашего уважаемого клиента от одного из его друзей — философа Вана, которому поручено убить господина Цзинь Фо.
      Сыщикам подробно рассказали об обстоятельствах дела. Те все поняли и без колебаний согласились на новое поручение.
      Оставалось решить: как поступить дальше?
      Управляющий предложил два варианта действий: либо Цзинь Фо безвылазно, под охраной Грэйга и Фри, сидит в своем имении, либо нужно срочно разыскать Вана и забрать у него письмо.
      — Первое не подходит, — ответил Цзинь Фо. — Ван прекрасно знает дом и, поверьте, сумеет при желании проникнуть туда незамеченным. Необходимо любой ценой его найти.
      — Вы правы, господин Цзинь Фо, — согласился Уильям Бидульф. — Второй вариант предпочтительнее. Мы найдем Вана!
      — Живым или…
      — …или мертвым! — поклялись братья.
      — Нет! Только живым! — воскликнул Цзинь Фо. — Чтобы Ван погиб по моей вине? Никогда!
      — Грэйг, Фри! — повернулся Бидульф к агентам. — До двадцать пятого июня вы головой отвечаете за безопасность господина Цзинь Фо.
      На этом управляющий и наш герой распростились.
      Десять минут спустя Цзинь Фо, сопровождаемый двумя телохранителями, вошел в свое имение.
      Сун с сожалением встретил Грэйга и Фри. Никто теперь ни о чем не расспрашивал камердинера, не предлагал монеты. А хозяин стал совсем невыносим. За один только день успел дважды поколотить своего нерадивого любимца. Бедный Сун! Если бы он знал, что его ждет впереди!
      Вернувшись в дом, Цзинь Фо немедленно отправил в Пекин фонопослание, извещающее очаровательную Лэ У о переменах в их жизни.
      Молодая женщина со слезами радости на глазах слушала возлюбленного, потерянного, казалось бы, навсегда. Теперь он обязательно к ней приедет, но чуть позже. Если раньше Цзинь Фо не хотел сделать Лэ У нищей, то отныне не желал оставить вдовой.
      Растроганная невеста не поняла смысла последней фразы, но главное в другом! Она и Цзинь Фо скоро будут рядом! Сегодня во всей Поднебесной не найти женщины более счастливой!
      А с Цзинь Фо произошла разительная перемена. Еще более разбогатев, он захотел жить. И жить хорошо. Прошедшие три недели полностью его изменили. Ни сановник Бао Шэн, ни торговец Инь Бан, ни кутила Дин, ни писатель Хуан не узнали бы в нем равнодушного человека, устроившего недавно прощальный холостяцкий ужин в ресторане речного парохода.
      Да что там эти друзья! Сам Ван, если бы был рядом, не поверил бы своим глазам! Но он исчез.
      Прошло восемь дней, однако от философа по-прежнему не приходило никаких вестей. Где его искать? Напрасно целыми днями Цзинь Фо, Грэйг и Фри ходили по городу. В дело включилась и местная полиция, но поиски оставались безрезультатными.
      Предусмотрительные агенты усилили меры предосторожности. Ни днем, ни ночью они не спускали глаз с Цзинь Фо, обедали с ним за одним столом, отдыхали в его комнате. В своем рвении телохранители хотели даже облачить нашего героя в стальной жилет. Дошло до того, что за завтраком они вздумали очищать для него вареные яйца, дабы уберечь от возможного отравления!
      Цзинь Фо проявил твердость и остудил их пыл, послав братьев далеко за пределы Поднебесной! Этак его запрут в бронированном сейфе под предлогом, что он стоит двести тысяч долларов!
      Практичный Бидульф предложил богатому клиенту забрать проценты и уничтожить страховой полис.
      — Вынужден вас огорчить, — не согласился Цзинь Фо. — Сделка Заключена и остается в силе!
      — Ну что ж, — философски заметил управляющий, — нет возражений. Постараемся быть на высоте.
      — Я надеюсь прожить сто лет, — улыбнулся Цзинь Фо.

      А Ван между тем как сквозь землю провалился. Цзинь Фо начал нервничать.
      Некоторое время управляющий «Ста лет» довольно безмятежно взирал на происходящее. Он не принимал всерьез Вана, справедливо полагая, что даже в эксцентричной Америке обходятся без подобных штучек. Однако постепенно Бидульф изменил свою точку зрения — в этой стране возможно все! — и стал полностью разделять мнение Цзинь Фо: если не удастся разыскать философа, тот сдержит слово. Наставник богача как бы затаился в ожидании удобного момента для решающего удара, чтобы затем положить письмо на тело покойника, спокойно отправиться в страховую компанию и потребовать свою долю в контракте Цзинь Фо.
      Следовало, таким образом, предупредить Вана, остановить его. Но как?
      Опытный Бидульф решил прибегнуть к помощи прессы. Сказано — сделано. Крупнейшие китайские и зарубежные издания опубликовали следующее объявление:

       «Просьба к господину Вану считать утраченным силу соглашение, заключенное 2 мая сего года между ним и господином Цзинь Фо, поскольку последний имеет отныне одно-единственное желание — прожить до ста лет».

      За этим странным заявлением последовало другое, более практичное:

       «Любой, кто сообщит господину Бидульфу, управляющему страховой компании „Сто лет“, о местонахождении господина Вана из Шанхая, получит в качестве вознаграждения две тысячи долларов или тринадцать тысяч таэлей».

      Прошло несколько дней, но положение не изменилось. Однако объявления привлекали к себе всеобщее внимание и вызвали веселое оживление даже в самых отдаленных уголках Китая. Повсюду только и слышалось:
      — Где Ван?
      — Кто видел Вана?
      — Где живет Ван?
      — Что делает Ван?
      — Ван! Ван! Ван! — кричали мальчишки на улицах.
      Имя Цзинь Фо, этого достойнейшего жителя Поднебесной, также стало притчей во языцех.
      — Как поживает господин Цзинь Фо?
      — Не стареет ли?
      — Как у него работает желудок?
      С такими словами, улыбаясь, обращались друг к другу важные мандарины и военные, служащие биржи, уличные торговцы, простой люд.