Высота гранитной стены. — Практическое приложение теоремы о подобии треугольников. — Экскурсия на север. — Устричная отмель. — Планы на будущее. — Прохождение солнца через меридиан. — Широта и долгота острова Линкольна.

      Утро следующего дня, 16 апреля, колонисты, вставшие на заре, использовали для стирки белья и чистки одежды. Инженер обещал приготовить мыло, как только найдёт необходимое сырьё — соду или поташ, жир или растительное масло. Разрешение важнейшего вопроса об одежде откладывалось до более благоприятного времени. К счастью, платье колонистов было достаточно прочным и могло выдержать ещё, по крайней мере, шесть месяцев. Однако все планы на будущее зависели от местонахождения острова и его отдалённости от обитаемых земель. Этот вопрос должен был решиться не позже полдня, если погода будет благоприятствовать.
      Солнце поднялось на безоблачном небе. Всё предвещало великолепный день, один из тех ясных осенних дней, которыми природа как будто прощается с летом.
      Прежде всего инженер должен был дополнить вчерашние наблюдения, определив высоту гранитной стены над уровнем моря.
      — Вам, верно, понадобится такой же, как вчера, угломерный инструмент? — спросил инженера Герберт.
      — Нет, дитя моё. Мы сделаем это иначе, но с такой же точностью.
      Любознательный Герберт последовал за инженером на берег океана, в то время как Пенкроф, Наб и Гедеон Спилет продолжали заниматься своим делом.
      Сайрус Смит раздобыл тонкую прямую жердь и вымерил её длину по своему росту, который был ему известен с точностью до одного миллиметра. В жерди оказалось ровно двенадцать футов. Герберт по указанию инженера изготовил отвес, то есть, попросту говоря, привязал камень к концу длинной лианы.
      В двадцати шагах от полосы прибоя и примерно в пятистах шагах от отвесной гранитной стены Сайрус Смит воткнул жердь на два фута в песок и при помощи этого примитивного отвеса установил её строго перпендикулярно к линии горизонта.
      Затем он лёг на песок и отполз назад на такое расстояние, чтобы глаз его мог одновременно видеть самый кончик шеста и гребень гранитной стены.
      Найденную таким образом точку он отметил на песке камнем.
      Поднявшись затем с песка, он сказал Герберту:
      — Помнишь ли ты геометрию?
      — Немного помню, мистер Смит, — скромно ответил Герберт.
      — Помнишь ли ты свойства двух подобных треугольников?
      — Да. Их соответственные стороны пропорциональны.
      — Так вот, дитя моё, я только что построил два подобных треугольника. Оба они прямоугольны. Меньший имеет катетами расстояние от камешка до жерди и высоту жерди; гипотенузой же ему служит луч моего зрения. Большему катетами служат расстояние от гранитной стены до того же камешка и искомая высота гранитной стены. Гипотенузой же, как и для меньшего, служит луч моего зрения, то есть продолжение первой гипотенузы.
      — Ах, мистер Смит, я понял! — воскликнул Герберт. — Как расстояние от камешка до жерди пропорционально расстоянию от камешка до стены, так высота жерди пропорциональна высоте стены! Верно?
      — Верно, Герберт, — ответил инженер. — Поэтому, измерив точно первые два расстояния и зная высоту жерди, мы можем вычислить по тройному правилу высоту гранитной стены так же точно, как если бы мы измерили её в натуре.
      Оба горизонтальных катета были вымерены той же жердью, выступавшей из песка ровно на десять футов.
      Первый катет — от камешка до места, где стояла жердь, — равнялся пятнадцати футам. Второй — расстояние от камешка до стены — равнялся пятистам футам.
      Сделав измерения, инженер и юноша вернулись в Камин.
      Там Сайрус Смит острой ракушкой начертил на песке следующую пропорцию:

      15 : 500 = 10 : x;
      x = (500 * 10) / 15 = 333,3

      то есть высота гранитной стены равнялась трёмстам тридцати трём футам с третью.
      Затем Сайрус Смит взял изготовленный им накануне угломер, линейки которого, закреплённые поперечной планкой, давали угол склонения альфы Южного Креста над горизонтом. Этот угол инженер старательно вымерил при помощи круга, поделённого на триста шестьдесят равных частей. Угол равнялся 10°. Следовательно, общее угловое расстояние между полюсом и горизонтом, с учётом 27°, отделяющих альфу Южного Креста от полюса, и с поправкой на высоту наблюдательного пункта над уровнем моря, равнялось примерно 37°. Сайрус Смит объявил, что остров Линкольна лежит на 37° южной широты или, принимая поправку в 5° на несовершенство его «астрономических приборов», между 35 и 40° южной широты.
      Теперь оставалось вычислить долготу острова. Этим вычислением инженер намеревался заняться в тот же день в двенадцать часов, то есть в ту минуту, когда солнце проходит через меридиан.
      Колонисты решили посвятить этот день прогулке, вернее, исследованию части острова, находящейся между северным берегом озера и заливом Акулы, а если время позволит, то дойти и до оконечности мыса Северной челюсти.
      Завтракать предполагалось в дюнах, и возвращение домой намечалось на поздний вечер.
      В половине девятого утра маленький отряд уже шёл по берегу пролива.
      На противоположном берегу пролива, на островке, по песку ползали какие-то крупные животные, по-видимому тюлени. Тюлени не употребляются в пищу, так как мясо их отвратительно на вкус, но Сайрус Смит почему-то внимательно разглядывал их и, ничего не объясняя, заявил своим спутникам, что вскоре им придётся посетить этот островок.
      Побережье пролива было усеяно бесчисленными ракушками, многие из которых привели бы в восторг естествоиспытателей. Но и колонисты нашли здесь нечто очень полезное для себя. Наб неожиданно обнаружил обширную устричную отмель, обнажённую отливом.
      — Наб — молодчина! — воскликнул Пенкроф, разглядывая отмель.
      — Действительно, это счастливая находка, — сказал Гедеон Спилет. — Если правда, что каждая устрица ежегодно приносит от пятидесяти до шестидесяти тысяч икринок, то у нас здесь будет неисчерпаемый запас устриц.
      — Я слышал, что устрицы не питательны, — сказал Герберт.
      — Это верно, — согласился Сайрус Смит. — В устрицах очень мало азотистых веществ, и человеку, питающемуся исключительно устрицами, пришлось бы ежедневно съедать их пятнадцать-шестнадцать дюжин.
      — Что же, — вмешался в разговор Пенкроф, — это не беда. Мы могли бы ежедневно съедать по сотне дюжин каждый и всё-таки не истощили бы запаса. Не взять ли нам несколько дюжин устриц на завтрак?
      И, не ожидая ответа на своё предложение — он был совершенно уверен, что возражений не будет, — моряк при помощи Наба собрал изрядное количество этих моллюсков. Их сложили в сетку из стеблей гибиска, сплетённую Набом, в которой уже хранился кое-какой запас провизии для завтрака. Затем колонисты снова зашагали между дюнами и открытым морем.
      Время от времени Сайрус Смит смотрел на часы: он боялся опоздать с подготовкой наблюдения прохождения солнца через меридиан, которое должно было произойти ровно в полдень.
      Вся эта часть острова, до мыса Южной челюсти, была совершенно бесплодна. Песок, ракушки и куски окаменевшей лавы — вот и всё, что было видно. Только чайки, альбатросы и дикие утки посещали этот унылый берег; на последних Пенкроф поглядывал с жадностью, даже пробовал сбить их стрелой, но неудачно — утки всё время носились в воздухе, не садясь, а стрелять влёт моряк ещё не научился.
      — Видите, мистер Смит, — не преминул сказать Пенкроф, — до тех пор, пока у нас не будет одного-двух ружей, мы не сможем по-настоящему охотиться.
      — Вы правы, Пенкроф, — ответил ему журналист. — Впрочем, всё зависит от вас самого. Достаньте железо для ствола, сталь для курка, селитру, уголь и серу для пороха, ртуть и азотную кислоту для пистолетов и, наконец, свинец для пуль — и Сайрус Смит сделает нам великолепные ружья!
      — О, нет, — возразил инженер, — все эти материалы, вероятно, имеются на острове, но ведь огнестрельное оружие — вещь тонкая, и для его изготовления нужны очень сложные приборы. Впрочем, посмотрим, может быть, позже и удастся что-либо сделать.
      — Зачем только мы выбросили за борт гондолы всё оружие и все инструменты, вплоть до перочинного ножа! — с грустью воскликнул моряк.
      — Ты забываешь, Пенкроф, — ответил ему Герберт, — что не выбрось мы всего этого за борт, шар выбросил бы нас самих в море.
      — Ты прав, мой мальчик, — сказал моряк, — я упустил это из виду. — И, по ассоциации вспомнив о воздушном шаре, он добавил: — Воображаю, как удивились Джонатан Форстер и его спутники, когда наутро нашли пустую площадь и убедились, что шар улетел!
      — Лично меня меньше всего беспокоит, что они могли подумать, — заметил журналист.
      — Однако всё-таки эта идея пришла в голову мне, — не без гордости сказал моряк.
      — Поистине гениальная идея, Пенкроф, — рассмеялся журналист, — ведь ей мы обязаны своим пребыванием здесь.
      — Я предпочитаю находиться здесь, чем быть в лапах у южан! — воскликнул моряк. — Особенно с тех пор, как мистер Смит с нами…
      — Да и я тоже, — примирительно сказал Гедеон Спилет. — Чего нам, собственно говоря, недостаёт? Ничего!
      — Или, вернее, — всего! — моряк расхохотался так, что задрожали его широкие плечи. — Но я уверен, что рано или поздно мы найдём способ выбраться отсюда.
      — Может быть, даже раньше, чем вы думаете, друзья мои, — сказал инженер. — Возможно, что остров Линкольна находится на недалёком расстоянии от какого-нибудь населённого архипелага или от материка. Через час мы это будем знать. У нас нет карты, но я храню в памяти отчётливое воспоминание о контурах южной части Тихого океана. Широта острова, которую я определил вчера, говорит, что остров Линкольна лежит на одной параллели с Новой Зеландией на западе и с Чили на востоке. Но расстояние между этими землями достигает почти шести тысяч миль. Нужно узнать, где именно между этими землями расположен наш остров. Ответ на этот вопрос, надеюсь, с достаточной точностью даст определение его долготы.
      — Скажите, мистер Смит, не правда ли, ближе всего к нам по широте расположен архипелаг Паумоту? — спросил Герберт.
      — Да, — ответил инженер, — но нас всё-таки отделяет от него не меньше тысячи двухсот миль.
      — А там? — показывая на юг, спросил Наб, с величайшим вниманием прислушивавшийся к разговору.
      — Там ничего нет, — ответил Пенкроф.
      — Да, действительно, — подтвердил инженер.
      — Скажите, Сайрус, — спросил Гедеон Спилет, — а что, если остров Линкольна находится всего в двухстах-трёхстах милях от Новой Зеландии или Чили?
      — Что же, в таком случае, вместо того чтобы строить дом, мы построим корабль, и капитан Пенкроф будет командовать им!
      — Что же, мистер Смит, — воскликнул моряк, — я с величайшим удовольствием стану капитаном, как только вы построите посудину, способную держаться на воде!
      — Построим, если понадобится, — сказал инженер.
      Пока эти отважные люди беседовали, настал час, когда инженеру нужно было уже готовиться к наблюдениям. Каким образом он без приборов определит точный момент прохождения солнца через меридиан? Герберт не мог понять этого.
      Колонисты находились в это время в шести милях от Камина, в той части острова, где они нашли чудесным образом спасшегося инженера. Они сделали привал и, так как было уже половина двенадцатого, стали готовить завтрак. Герберт взял кружку, предусмотрительно захваченную Набом, и отправился к протекавшему невдалеке ручью за пресной водой.
      Тем временем Сайрус Смит приготовил всё для астрономических наблюдений. Он выбрал на берегу песчаную площадку, выровненную до идеальной гладкости отливом. Инженеру было безразлично, строго ли горизонтальна выбранная им площадка или она имеет уклон, так же как не играло никакой роли, стоит ли перпендикулярно к земле воткнутый им в песок шест длиною в шесть футов. Больше того, инженер сам придал ему наклон в сторону, противоположную солнцу, то есть к югу; не надо забывать, что колонисты острова Линкольна наблюдали дневное движение лучезарного светила в северной части неба в силу того, что сам остров находился в Южном полушарии.
      Герберт вдруг сообразил, каким образом инженер думает определить момент прохождения солнца через точку зенита, то есть меридиан острова, или ещё проще — солнечный полдень данного места: он использует для этого тень шеста, падающую на песок!
      Действительно, тот момент, когда тень шеста будет самой короткой, и явится полднем. Техника наблюдения состояла в том, чтобы, внимательно следя за тенью, заметить мгновение, когда после укорачивания тень снова начнёт удлиняться.
      Наклонив шест в сторону, противоположную солнцу, Сайрус Смит делал тень, отбрасываемую им, более длинной и тем самым более заметными изменения в её длине. В самом деле, чем длиннее часовая стрелка, тем легче уследить за её движением по циферблату. В опыте инженера Смита тень шеста и являлась такой стрелкой на циферблате.
      Когда, по его мнению, настало время, Смит опустился на колени на песок и при помощи колышков стал отмечать последовательное уменьшение длины тени шеста на песке. Его спутники, склонившись над ним, с величайшим интересом следили за его работой.
      Гедеон Спилет, держа хронометр в руках, старался не упустить момента, когда тень шеста начнёт удлиняться. Так как Сайрус Смит выбрал для этого наблюдения день 16 апреля, когда солнечное, или истинное, время совпадает со средним, хронометр журналиста должен был точно указать, который час в Вашингтоне, когда на острове Линкольна полдень, а это значительно упрощало все вычисления.
      Пока солнце медленно всходило к зениту, тень шеста всё время уменьшалась. Когда Сайрусу Смиту показалось, что она вновь начинает расти, он спросил:
      — Который час?
      — Пять часов и одна минута, — немедленно ответил журналист.
      Определение было закончено. Оставалось только произвести вычисления. Ничто не могло быть более простым. Между меридианами острова Линкольна и Вашингтоном существовала разница округлённо в пять часов. Как известно, Солнце в своём видимом суточном движении вокруг Земли проходит один градус в четыре минуты, то есть пятнадцать градусов в час. Пятнадцать градусов, помноженные на пять часов, давали семьдесят пять градусов. Отсюда ясно, что если Вашингтон расположен на 77° 3' 11'', или округлённо в семидесяти семи градусах от Гринвичского меридиана, то остров Линкольна расположен западнее Гринвича на семьдесят семь плюс семьдесят пять градусов, то есть на 152° западной долготы.
      Сообщив этот результат колонистам, Сайрус Смит на случай возможных ошибок при наблюдении, так же как это он сделал при определении широты, заявил, что правильней будет считать остров Линкольна лежащим между тридцать пятой и сороковой параллелью и между сто пятидесятым и сто пятьдесят пятым меридианом к западу от Гринвича.
      Возможная погрешность в вычислениях в переводе на мили, считая по шестьдесят миль в одном градусе, давала около трёхсот миль по широте и долготе. Но эта неточность не могла повлиять на решение колонистов: остров Линкольна находился на таком большом расстоянии от ближайшей обитаемой земли, что надо было оставить всякую мысль добраться до неё на хрупком и маленьком судне.
      Действительно, географические координаты острова указывали, что он находится в тысяче восьмистах милях от Новой Зеландии, тысяче двухстах — от архипелага Паумоту и в четырёх тысячах пятистах — от американского побережья. Но сколько Сайрус Смит ни напрягал память, он не мог вспомнить на карте этой части Тихого океана ни одного острова.

Зимовка окончательно решена. — Вопрос о металле. — Исследование островка Спасения. — Охота на тюленей. — Каталонский способ. — Железо. — Сталь.

      На следующий день, 17 апреля, первые слова моряка, обращённые к журналисту, были:
      — Кем мы будем сегодня, мистер Спилет?
      — Кем прикажет быть Сайрус, — ответил журналист.
      В этот день бывшим кирпичникам и гончарам пришлось стать металлургами.
      Накануне колонисты после завтрака продлили своё исследование до оконечности мыса Челюсти, отстоящей в семи милях от Камина. Там кончались дюны, и почва приобретала ясно выраженный вулканический характер. Здесь не было уже сплошных гранитных стен, как на плоскогорье Дальнего вида; узкий залив, стиснутый двумя мысами, был окаймлён цепью прихотливо разбросанных скал, состоящих из изверженных вулканом пород.
      Дойдя до этой точки, колонисты повернули назад и только в сумерках добрели до Камина. Несмотря на усталость, они не легли спать, пока не решили окончательно вопроса, оставаться ли на острове Линкольна или попытаться покинуть его.
      Даже ближайшая к острову земля — архипелаг Паумоту — отстояла от него на огромном расстоянии — в тысячу двести миль. Пенкроф решительно заявил, что простая шлюпка, особенно накануне наступления бурного зимнего времени, не может покрыть такое расстояние. Но и сооружение простой шлюпки, даже при наличии всех необходимых инструментов, было бы нелёгким делом. Колонистам же пришлось бы начать с изготовления простейших инструментов — молотков, пил, топоров, буравов, рубанков, на что требовалось немало времени. Поэтому колонисты решили зазимовать на острове, подыскав жилище более комфортабельное, чем Камин.
      Прежде всего нужно было использовать железную руду, залежи которой инженер обнаружил в северо-западной части острова, и превратить её в железо и сталь.
      Недра земли редко содержат в себе металлы в чистом виде. Чаще всего они встречаются в соединениях с кислородом или серой. Два образца руды, найденные инженером, как раз и были — один окисью железа, другой — серным колчеданом, то есть сернистой солью железа. Инженер решил получить железо из его окиси путём восстановления этой окиси углём — при плавке смеси руды с углём. Есть два способа плавки: один — простой и быстрый, так называемый «каталонский способ», имеющий то преимущество, что руда при нём непосредственно превращается в железо; другой способ, несравненно более сложный, — доменная плавка, — состоит в превращении руды в чугун и уже чугуна в железо путём извлечения из него углерода, содержащегося в нём в небольшом количестве — от трёх с половиной до четырёх процентов.
      Сайрусу Смиту нужен был не чугун, а железо. Поэтому он остановился на первом способе. Руда, найденная инженером, оказалась очень богатой железом. Это была бурая, тяжёлая руда, состоящая из окиси железа с примесью кремнезёма. Руды этого сорта в Европе применяются для изготовления высокосортного железа, которым славятся Швеция и Норвегия.
      Невдалеке от месторождения железной руды находились уже известные колонистам выходящие на поверхность земли залежи каменного угля. Близость этих последних представляла очень большое удобство.
      — Значит, мы становимся металлургами, мистер Смит? — спросил Пенкроф.
      — Да, мой друг, но прежде, если вы ничего не имеете против, мы поохотимся на тюленей на островке Спасения.
      — Охотиться на тюленей? — Моряк с недоумением посмотрел на журналиста. — Разве для изготовления железа нужны тюлени?
      — Очевидно, да, если Сайрус это говорит, — ответил тот.
      Но инженер уже вышел из Камина, и Пенкроф вынужден был отправиться на охоту за тюленями, так и не получив объяснений. Колонисты собрались на берегу пролива, возле брода.
      Сотня пингвинов беспечно следила за приближением людей. Колонисты, вооружённые дубинками, легко могли перебить многих из них, но их не привлекало бессмысленное побоище, тем более, что оно могло испугать тюленей, лежавших на песке в нескольких кабельтовых.
      Колонисты с тысячью предосторожностей подвигались к северной оконечности островка, обходя вырытые в песке ямки, служившие гнёздами водяным птицам. В полосе прибоя перед ними виднелись какие-то чёрные точки, плававшие на поверхности и издали напоминавшие движущиеся рифы.
      Охотники хотели дать тюленям время выбраться на землю. В воде эти животные чрезвычайно подвижны благодаря сильным ластам, короткой и густой шерсти и веретенообразному туловищу. Но на суше они неповоротливы и медлительны, так как их короткие ласты позволяют им только ползать.
      Зная привычки тюленей, Пенкроф посоветовал колонистам подождать, пока они не выберутся на песок, — при солнечном свете они быстро погружаются в глубокий сои. Тогда останется только отрезать им отступление к воде и начать охоту. Следуя этому совету, охотники притаились за дюнами и молча ожидали.
      Прошло не меньше часа, прежде чем тюлени вылезли на песок. Пенкроф и Герберт подкрались к ним вдоль берега, отрезая отступление к воде, в то время как Сайрус Смит, Гедеон Спилет и Наб ползли по песку, подбираясь к будущему театру военных действий.
      Вдруг моряк испустил громкий крик. Инженер и двое его товарищей, уже не скрываясь, кинулись к тюленям. Двое ластоногих, застигнутые ими, упали под ударами дубин, но остальным удалось добраться до воды и спастись.
      — Честь имею доложить, что заказанные вами тюлени доставлены, — шутливо сказал инженеру Пенкроф.
      — Отлично, — ответил Сайрус Смит. — Мы из них сделаем кузнечные мехи.
      Инженеру нужно было устроить приспособление для нагнетания воздуха в печь во время плавки руды, и он решил изготовить его из шкуры тюленя.
      Убитые ластоногие были средней величины; длина их от головы, по форме напоминавшей собачью, до кончика хвоста равнялась шести футам.
      Чтобы не таскать на себе лишней тяжести, Наб и Пенкроф стали на месте снимать шкуры с убитых животных. Тем временем Сайрус Смит, журналист и Герберт занялись исследованием островка.
      Наб и Пенкроф успешно справились со своим делом, и через три часа Сайрус Смит располагал уже двумя тюленьими кожами, годными для изготовления мехов.
      Дождавшись отлива, колонисты снова перешли пролив вброд и вернулись в Камин.
      Изготовление мехов было нелёгким делом. Нужно было натянуть кожу на заготовленную деревянную раму и пришить её растительными волокнами так, чтобы мехи не пропускали воздух. Последнее условие было самым трудным.
      Два ножа, сделанные из ошейника Топа, были единственными «инструментами», находившимися в распоряжении инженера. Несмотря на это, общими усилиями всех колонистов, под руководством инженера, в три дня хозяйство колонии обогатилось настоящей машиной для нагнетания воздуха в печь, плавящую руду.
      С утра 20 апреля колония вступила в «металлургическую эру» своей жизни, как писал журналист в записной книжке. Как известно, инженер решил производить плавку на месте залегания руды и угля, то есть примерно в шести милях от Камина, у подножия северо-восточного склона горы Франклина. Нечего было и думать ежедневно возвращаться на ночлег в Камин. Поэтому колонисты решили выстроить на месте плавки шалаш из ветвей и жить там всё время, пока не кончат это важное дело, требующее непрерывного наблюдения — ночью и днём.
      Приняв такое решение, они отправились в путь ранним утром. Наб и Пенкроф волочили на плетёнке из прутьев воздуходувную машину и небольшой запас продовольствия, который можно было пополнять по мере надобности на месте.
      Они шли сквозь густую чащу леса Якамары, пересекая её по диагонали, с юго-востока на северо-запад. Колонистам пришлось попутно прокладывать себе дорогу. Впоследствии эта дорога постоянно служила им для прямого сообщения между плоскогорьем Дальнего вида и горой Франклина.
      Уже известные им породы деревьев были представлены в этом лесу великолепными экземплярами. Но Герберт заметил и несколько новых деревьев, в частности драцену, которую Пенкроф, смеясь, тут же окрестил «самодовольным пореем». Действительно, несмотря на гигантский рост, драцена принадлежит к тому же семейству лилейных, что и лук, порей и спаржа. Варёные корневища драцены очень приятны на вкус; если их подвергнуть брожению, то из них можно получить отличный напиток. Колонисты сделали запас этих корней.
      Дорога через лес была очень длинной. Ходьба отняла целый день. Но колонисты не жалели о потраченном времени, так как имели возможность наблюдать фауну и флору острова. Топ, преимущественно интересовавшийся фауной, носился по траве и забирался в кустарники, вспугивая тучи всякой дичи.
      В пять часов пополудни Сайрус Смит решил сделать привал. Колонисты теперь находились у подножия почти отвесного восточного склона горы Франклина. В трёхстах-четырёхстах шагах от их стоянки протекал Красный ручей.