Проверка часов. — Пенкроф удовлетворён. — Подозрительный дым. — Течение Красного ручья. — Островная флора. — Фауна. — Горные фазаны. — Преследование кенгуру. — Озеро Гранта. — Возвращение в Камин.

      Обогнув кратер по узкому выступу гребня, колонисты спустились к первому ярусу горы и остановились на месте своего вчерашнего ночлега.
      Пенкроф предложил позавтракать. Гедеон Спилет и Сайрус Смит одновременно вынули часы из кармана. Тут-то и возникла мысль о проверке часов. Часы Гедеона Спилета не пострадали от воды; это был великолепный хронометр, и журналист каждый вечер аккуратнейшим образом заводил его. Часы же инженера, естественно, остановились за то время, что он провёл среди дюн.
      Сайрус Смит завёл их и, определив по высоте солнца, что должно быть около девяти часов утра, перевёл стрелки.
      Гедеон Спилет хотел последовать его примеру, но инженер остановил его:
      — Не делайте этого, дорогой мой! Ведь ваши часы поставлены по ричмондскому времени, не правда ли?
      — Да, Сайрус.
      — А Ричмонд стоит примерно на меридиане Вашингтона?
      — Конечно!
      — В таком случае не переводите стрелок! Аккуратно заводите часы, но не прикасайтесь к стрелкам! Это нам пригодится.
      «К чему это?» — подумал моряк, но не решился задать вопрос вслух.
      Колонисты позавтракали с таким аппетитом, что остатки дичи и миндаля были целиком уничтожены. Но Пенкроф нисколько не был обеспокоен этим, зная, что можно будет пополнить запасы провизии по пути.
      Сайрус Смит предложил своим спутникам возвратиться в Камин другой дорогой. Он хотел вблизи осмотреть озеро Гранта, так эффектно окаймлённое зеленью.
      Колонисты стали спускаться по склону горы, по которому стекал питающий озеро ручеёк. Говоря об острове, они называли его части только что придуманными собственными именами. Герберт — по молодости, Пенкроф — по свойственной ему восторженности — всё время упражнялись в этом.
      — Не правда ли, Герберт, — говорил моряк, — теперь-то уж невозможно заблудиться: как бы мы ни шли — через озеро Гранта или через леса Дальнего Запада, — мы непременно выйдем к плоскогорью Дальнего вида, а тем самым и к бухте Союза.
      Колонисты условились не слишком отдаляться друг от друга. Несомненно, на острове водились и опасные хищники, поэтому следовало соблюдать осторожность. Пенкроф, Герберт и Наб почти всё время шли впереди, сопровождаемые Топом, обыскивавшим каждый встречный куст. Гедеон Спилет и инженер шли рядом.
      Сайрус Смит всю дорогу молчал; он часто отходил в сторону, чтобы подобрать то кусочек минерала, то ветку растения. Всё это он молча опускал в карман.
      — Какого чёрта ради собирает он всю эту дрянь? — шептал Пенкроф. — Сколько я ни смотрю, я не вижу ничего такого, за чем стоило бы наклониться…
      Около десяти часов утра маленький отряд спустился к первым отрогам горы Франклина. Кругом росли только редкие кусты и деревья. Отряд вступил теперь на обширную лужайку, не менее мили в поперечнике, тянущуюся до опушки леса. Почва под ногами была жёлто-коричневая, пережжённая. Однако следов лавы, часто встречающихся в северной части острова, здесь не было заметно.
      Сайрус Смит надеялся уже беспрепятственно достигнуть ручейка, который, по его мнению, должен был находиться под деревьями на краю лужайки, как вдруг он увидел, что шедший впереди Герберт поспешно возвращается, а Наб и Пенкроф притаились за скалами.
      — Что случилось, дружок? — спросил инженер у юноши.
      — Мы заметили дымок, — ответил тот, — в ста шагах отсюда, среди скал.
      — Значит, здесь есть люди! — воскликнул журналист.
      — Не надо показываться им на глаза, — сказал Сайрус Смит, — пока мы не узнаем, с кем имеем дело. Я скорее боюсь, чем желаю встречи с туземцами. Где Топ?
      — Топ впереди.
      — И он не лает? Странно! Надо его позвать.
      Инженер и журналист присоединились к своим спутникам и спрятались за скалами. Осторожно выглянув, они сразу заметили столбик ярко-жёлтого дыма, поднимавшегося в небо невдалеке.
      Топ, услышав лёгкий свист хозяина, тотчас же прибежал. Сделав своим товарищам знак не трогаться с места, инженер тихо исчез среди скал.
      Колонисты с тревогой ждали исхода его разведки, как вдруг до них донёсся громкий голос инженера, который звал их. Они немедленно присоединились к нему. Резкий и неприятный запах ударил им в нос. По этому запаху инженер догадался об источнике замеченного дыма.
      — Этот огонь, вернее, этот дым, — весело сказал он, — рождён самой природой. Здесь где-то есть серный источник, в котором мы, в случае нужды, отлично сможем лечить ларингиты .
      — Как жалко, — воскликнул Пенкроф, — что я не простужен!
      Подойдя к месту, из которого выходил дым, они увидели бьющий из скалы ключ. Вода его издавала характерный запах сероводорода.
      Погрузив руку в воду, инженер отметил её густоту и маслянистость. На вкус вода была чуть сладковатой. Температура её равнялась примерно 95° по Фаренгейту (35° по Цельсию).
      Герберт поинтересовался, каким образом инженер определил температуру.
      — Это очень просто, дружок. Погрузив руку в воду, я не ощутил ни жара, ни холода. Следовательно, вода нагрета до температуры человеческого тела, то есть до тридцати пяти — тридцати шести градусов по Цельсию.
      Не нуждаясь в целебных свойствах серной воды, колонисты продолжали свой путь к уже близкой опушке леса.
      Как и предполагал Сайрус Смит, под первыми деревьями леса они наткнулись на ручеёк, кативший свои прозрачные воды среди крутых берегов, красная окраска которых говорила о насыщенности почвы окисью железа.
      Цвет почвы дал колонистам повод назвать ручеёк «Красным». Воды ручейка оказались пресными. Следовательно, воды питаемого им озера должны быть годными для питья; таким образом, если бы удалось разыскать здесь пещеру, мало-мальски более удобную для жилья, чем Камин, у озера можно было бы поселиться.
      Окружающая колонистов растительность принадлежала к видам, распространённым в умеренной зоне Австралии и Тасмании. Хвойных деревьев, обильно растущих в уже осмотренной ими части острова, здесь не было. Деревья ещё не потеряли своей листвы, хотя в Южном полушарии апрель является осенним месяцем и соответствует октябрю в Северном. Это были преимущественно казуарины. Группа австралийских кедров высилась посреди полянки, покрытой высокой травой. Но кокосовой пальмы, в изобилии растущей на других островах Тихого океана, здесь не было. Очевидно, широта острова была ниже зоны распространения пальм.
      — Как жалко, что здесь нет пальмы, этого полезного дерева с такими вкусными плодами! — сказал Герберт.
      По редким веткам казуаринов порхали сотни птиц, быстрый полёт которых не давал возможности юному натуралисту Герберту распознать их породу. Всё это птичье население верещало, свистело, каркало, наполняя воздух оглушительным шумом.
      Внезапно из соседней чащи послышался особенно резкий и нестройный хор голосов. Колонисты услышали пение птиц, рычание зверей и какое-то бормотание, как будто напоминающее говор туземцев. Наб и Герберт, забыв об осторожности, бросились в чащу на звуки голосов.
      К счастью, там оказались не туземцы и не хищные животные, а только с полдюжины фазанов-пересмешников. Несколько ловких ударов палки прекратили концерт и одновременно доставили колонистам вкусное жаркое на обед.
      В чаще Герберт заметил поразительно красивых голубей, крылья которых имели бронзовый отлив. У некоторых были ярко окрашенные хохолки, у других — зелёные плюмажи. Однако попытки Герберта поймать хоть одну из этих птиц не увенчались успехом. Будь у колонистов ружьё, один выстрел дробью уложил бы десятки птиц. Но вместо ружья им приходилось пользоваться камнями и палками, а применение этих первобытных видов оружия требует огромной ловкости и длительных упражнений.
      Колонисты особенно остро почувствовали недостаточность своего вооружения, когда увидели впереди стадо четвероногих, передвигавшихся огромными скачками. Большие животные прыгали так высоко и с такой лёгкостью, что казались окрылёнными.
      Стадо промелькнуло перед глазами колонистов и в мгновение ока скрылось из виду.
      — Это кенгуру! — воскликнул Герберт.
      — А они съедобны? — спросил Пенкроф.
      — Филе кенгуру, зажаренное на вертеле, — ответил Гедеон Спилет, — удивительно вкусно…
      Не успел ещё журналист закончить фразы, как Пенкроф, а за ним Наб и Герберт кинулись по следам кенгуру. Тщетно Сайрус Смит звал их обратно. Ярые охотники пустились преследовать этих животных, подпрыгивающих с упругостью мячика. После пяти минут бега преследователи выбились из сил, а стадо исчезло в зарослях. Собаке посчастливилось не больше, чем людям.
      — Мистер Смит, — сказал, возвратившись, Пенкроф, — вы видите, как необходимы нам ружья! Можете ли вы изготовить их?
      — Посмотрим… — ответил инженер. — Но сначала мы изготовим луки и стрелы. Я не сомневаюсь, что скоро вы будете так же искусно управляться с ними, как прирождённые австралийцы.
      — Луки, стрелы! — с презрительной усмешкой возразил Пенкроф. — Это детские игрушки!
      — Не привередничайте, друг мой, — сказал журналист. — Луки со стрелами в течение тысячелетий заливали мир кровью. Порох изобрели недавно, а война, к несчастью, так же стара, как род человеческий.
      — Вы снова правы, мистер Спилет, — сознался моряк. — Я всегда сначала намелю вздор, а потом раскаиваюсь… Не сердитесь на меня!
      Герберт, страстный естествоиспытатель, перевёл разговор на кенгуру:
      — Стадо, которое мы встретили, не так-то легко взять голыми руками. Это гигантские кенгуру с густой серой шерстью. Сколько я помню, есть ещё чёрные и красные кенгуру, горные кенгуру и, наконец, кенгуру-крысы. Всего существует не менее дюжины разновидностей кенгуру.
      — Герберт, — важно сказал моряк, — для меня существует только одна разновидность — «кенгуру на вертеле»! И как раз её-то у нас не будет сегодня вечером!
      Колонисты не могли не рассмеяться, услышав классификацию Пенкрофа. Впрочем, старый моряк и не думал шутить. Он искренне был огорчён тем, что весь обед будет состоять из одних горных фазанов. Но судьба оказалась милостивой к нему.
      Топ, отлично понимавший, что его обед под угрозой, рыскал по сторонам с энергией, подстёгиваемой голодом. Весьма возможно, что попадись ему в зубы какая-нибудь дичь, он и не подумал бы поделиться ею с охотниками. Но Наб не спускал с него глаз.
      Около трёх часов пополудни Топ исчез в кустарнике. Вскоре его глухое рычание сигнализировало колонистам, что он натолкнулся на какую-то дичь. Наб кинулся вслед за ним и нашёл его пожирающим какое-то животное. Опоздай Наб на десять секунд, и невозможно было бы уже установить, что заполевал Топ, — с такой быстротой добыча исчезала в желудке собаки. Впрочем, Топу посчастливилось напасть на целый выводок грызунов, и два из них, удавленные им, лежали тут же на земле.
      Наб с торжеством вернулся к своим товарищам, держа в каждой руке по грызуну размером с доброго зайца. Это были агути, несколько б?льшего размера, чем их тропические сородичи. Их жёсткая, густая шерсть блестела на солнце.
      — Ура! — крикнул Пенкроф. — Да здравствует жаркое! Теперь можно и домой!
      Колонисты продолжали прерванный на мгновение путь. Они шли вниз по течению Красного ручья, катившего свои прозрачные воды под густой сенью казуаринов, банксий и гигантских камедных деревьев. Мало-помалу ложе ручья стало расширяться. Сайрус Смит решил, что это указывает на близость устья. Действительно, как только кончилась лесная чаща, тотчас же стало видимым озеро Гранта.
      Исследователи вышли на западный берег озера. Местность была поразительно красивой. Зеркальная гладь воды занимала поверхность в двести гектаров; берег озера, тянущийся миль на семь, был сплошь покрыт густой растительностью.
      На востоке сквозь живописно приподнятый зелёный занавес на горизонте сверкал океан. На севере озеро вдавалось в землю полукругом, тогда как южный берег его был заострён. Множество водяных птиц гнездилось на берегах озера.
      Зимородки парами важно и неподвижно сидели на скалах, уставившись в воду. Выследив проплывающую мимо рыбу, они внезапно вытягивали шею, наклонялись вперёд так, что клюв их принимал почти вертикальное направление, и вдруг камнем падали в воду, чтобы сейчас же возвратиться на поверхность с рыбой в клюве.
      Вода в озере была прозрачной и пресной. Судя по концентрическим кругам, местами появлявшимся на его поверхности, озеро изобиловало рыбой.
      — Озеро поразительно живописно! — сказал Гедеон Спилет. — Как приятно было бы поселиться здесь!
      — Мы и поселимся тут, — ответил Сайрус Смит.
      Желая кратчайшей дорогой возвратиться в Камин, колонисты направились к южному берегу озера, с трудом продираясь сквозь чащу зарослей. Около двух миль они шли до плоскогорья Дальнего вида. Отсюда прямая дорога вела к изгибу реки Благодарности, от которого до Камина было не больше полумили. Но инженеру хотелось узнать, через какой водосток уходит из озера избыточная вода, приносимая Красным ручьём; поэтому маленький отряд пошёл вдоль опушки леса, по направлению к северу. Можно было предположить, что этот водосток проложил себе путь в граните.
      Озеро, судя по всему, было просто-напросто гигантской котловиной, понемногу наполнявшейся водой из Красного ручья. Следовательно, избыток воды, поставляемой ручьём, должен был где-то и как-то изливаться в море.
      Инженеру нужно было найти это место, чтобы посмотреть, не может ли быть использована сила падения воды. Однако, пройдя больше мили, исследователи не нашли никакого водостока.
      Было уже начало пятого часа пополудни. Голод заставил колонистов прекратить разведку. Спустившись к левому берегу реки Благодарности, они вернулись в Камин.
      Куски жареного агути, быстро приготовленные Набом и Пенкрофом, были признаны всеми великолепным кушаньем. После обеда, когда колонисты собрались лечь спать, Сайрус Смит позвал их и, вынув из кармана собранные им по пути образцы пород, коротко сказал:
      — Друзья мои, это — железная руда, это — пирит , это — глина, это — известь, это — каменный уголь. Всё это нам даёт природа. Нам остаётся использовать её дары.

Ножи. — Изготовление луков и стрел. — Кирпичный завод. — Печь для обжига глины. — Кухонная посуда. — Полынь. — Южный Крест. — Важное астрономическое наблюдение.

      — С чего же мы начнём, мистер Смит? — обратился на следующее утро моряк к инженеру.
      — С самого начала, — ответил Сайрус Смит.
      И действительно, колонистам надо было начинать всё с самого начала. У них не было ни одного инструмента, даже самого простейшего, а нуждались они абсолютно во всём. Это всё нужно было создать в кратчайший срок. Правда, они располагали опытом, накопленным человечеством, и им ничего не нужно было изобретать, но зато изготовлять нужно было бессчётное множество предметов. Нужные колонистам железо и сталь пока были рудой, кухонная посуда — сырой глиной, бельё и одежда — волокнистыми растениями. Но колонисты были мужчинами в лучшем смысле этого слова. Сайрус Смит нигде не нашёл бы себе лучших, более преданных и более прилежных помощников.
      «Началом», о котором говорил Сайрус Смит, должно было послужить сооружение печи для обжига глины.
      — Зачем нам эта печь? — спросил Пенкроф.
      — Чтобы изготовить глиняную посуду, — ответил Сайрус Смит.
      — А из чего мы сделаем печь?
      — Из кирпичей.
      — А кирпичи?
      — Из глины. В дорогу, друзья! Чтобы напрасно не таскать тяжестей, мы построим мастерскую на месте залегания глины. Наб доставит нам провизию, а огня для варки будет больше чем достаточно.
      — Конечно, — сказал журналист. — Но вот вопрос: что, если нам нечего будет варить? Ведь оружия-то у нас нет никакого!..
      — Ах, если бы у нас был хоть нож… — вздохнул моряк.
      — Что было бы тогда? — спросил Сайрус Смит.
      — Я бы быстро сделал лук и стрелы, и провизии бы у нас было хоть отбавляй.
      — Да, нож… острое лезвие… — размышлял вслух инженер.
      В эту минуту взор его упал на Топа, носившегося взад и вперёд по берегу.
      — Топ, сюда! — крикнул он.
      Собака немедленно подбежала. Инженер снял с неё ошейник и, переломив его пополам, сказал:
      — Вот вам дваножа, Пенкроф!
      Моряк ответил ему двойным криком «ура». Ошейник Топа был сделан из тонкой пластинки отличной стали. Чтобы превратить эту пластинку в нож, достаточно было хорошенько отточить её. Точильных камней на берегу было сколько угодно. Через два часа колонисты располагали уже двумя великолепными лезвиями на крепких деревянных ручках.
      Эти первые орудия были встречены настоящей овацией. Это была большая и — что самое главное — своевременная победа.
      Сайрус Смит дал сигнал тронуться в путь. Он намеревался возвратиться к западному берегу озера Гранта, где вчера нашёл глину.
      Поднявшись по течению реки Благодарности к плоскогорью Дальнего вида, колонисты пересекли его и, пройдя пять миль, подошли к поляне, расположенной в двухстах шагах от озера Гранта.
      По дороге Герберт увидел дерево, из ветвей которого южноамериканские индейцы изготовляют луки. Колонисты срезали несколько длинных прямых ветвей и обстругали их так, чтобы середина была потолще, а концы потоньше. Оставалось теперь только найти тетиву. Вскоре нашлось растение из семейства мальвовых, волокна которого обладают крепостью сухожилий.
      Пенкроф быстро изготовил великолепные луки, которым не хватало теперь только стрел. Самые стрелы можно было изготовить из веток без сучков и искривлений. Но недоставало наконечников, которые должны быть твёрдыми, как железо. Впрочем, Пенкрофа это не беспокоило: сделав свою часть работы, он верил в то, что случай и Сайрус Смит довершат остальное.
      Колонисты подошли к залежам глины. Она вполне годилась для выделки кирпичей. Операция предстояла несложная: нужно было обезжирить глину песком, вылепить кирпичи и обжечь их на огне.
      Обычно кирпичи выделываются в специальных формах, но инженеру пришлось довольствоваться ручной лепкой.
      Весь этот день и часть следующего были потрачены на это. Глину увлажняли, месили ногами и руками, а затем нарезали одинаковыми кусками.
      Один опытный рабочий может в течение двенадцатичасового рабочего дня сделать вручную до десяти тысяч кирпичей.
      Пять кирпичников с острова Линкольна, работая не покладая рук, за двое суток вылепили едва пять тысяч кирпичей.
      Сырые кирпичи были уложены рядами для просушки; только после неё, то есть через три-четыре дня, можно было приступить к обжигу.
      Пользуясь свободным днём, Сайрус Смит решил 2 апреля произвести определение местонахождения острова.
      Накануне он точно заметил момент захода солнца за горизонт и, сделав поправку на рефракцию лучей , записал его. Утром 2 апреля он так же точно отметил момент восхода солнца. Оказалось, что между заходом и восходом прошло 11 часов 36 минут. Следовательно, ровно в 6 часов 12 минут после восхода солнце пройдёт через меридиан, и место, которое оно будет занимать на небе, — это север . Ровно в 6 часов 12 минут после восхода солнца Сайрус Смит установил направление севера и, отметив два дерева, лежавших на одной прямой с меридианом, получил таким образом для дальнейших наблюдений постоянную меридиональную линию.
      В ожидании момента, когда можно будет приступить к обжигу кирпичей, колонисты заготовили горючее. Они срезали все нижние ветви деревьев, стоящих на опушке леса, и собрали весь валежник. Попутно они понемногу охотились.
      Колонисты имели уже к этому времени до дюжины стрел с острыми наконечниками. Последними они были обязаны Топу. Верный пёс притащил однажды дикобраза. Мясо его негодно в пищу, но иглы, которыми усеяна его шкура, были драгоценнейшей находкой для колонистов. Они тотчас же были укреплены на концах стрел, к противоположным концам которых, для верности прицела, Пенкроф приладил перья какаду.
      Журналист и Герберт вскоре сделались искуснейшими лучниками. Благодаря этому кладовая Камина постоянно была переполнена запасами всевозможной дичи, убитой главным образом в лесу на левом берегу реки Благодарности. Этот лес, в память о первой неудачной охоте на якамару, колонисты назвали «лесом Якамары».
      Дичь обычно ели свежую, и только окорока водосвинок заготовлялись впрок. Их коптили в дыму сырых дров. Пища была вкусной и сытной, но всё же колонистам надоели жаркие. Они мечтали о супе.
      Но эта мечта могла осуществиться только тогда, когда в их распоряжении будут горшки. А для того чтобы изготовить горшки, нужно было сначала сложить печь.
      Во время экскурсий колонисты несколько раз натыкались на следы каких-то крупных животных.
      Сайрус Смит приказал всем соблюдать величайшую осторожность, так как предполагал, что это следы хищников. И действительно, однажды Гедеон Спилет и Герберт увидели животное, напоминающее по внешности ягуара. Хищник, к счастью, не тронул их, не то дело могло бы кончиться плохо.
      Пенкроф и Гедеон Спилет поклялись друг другу, как только у них будет серьёзное оружие, то есть одно из тех ружей, которых так настойчиво добивался Пенкроф, объявить хищникам войну не на жизнь, а на смерть, и очистить от них остров.
      Колонисты не тратили напрасно времени на оборудование Камина, так как Сайрус Смит решил подыскать лучшее или, в крайнем случае, построить новое жилище. Они довольствовались тем, что сделали мягкие подстилки из свежего мха; на этих примитивных постелях усталые труженики отлично спали.
      6 апреля, на рассвете, инженер и его спутники собрались на полянке, где сохли кирпичи. Естественно, что обжиг должен был происходить не в печах, а на открытом воздухе. Кирпичи, сложенные в кучу, образовали нечто вроде печи, которая сама себя обжигала.
      Валежник в аккуратных связках был окружён несколькими рядами подсохших кирпичей, образовавших высокий куб. В этом кубе были оставлены отдушины для воздуха. Работа эта продолжалась целый день, и только в сумерках Пенкроф зажёг костёр.
      Всю ночь колонисты не ложились спать, поддерживая жаркий огонь в кубе. Обжиг продолжался сорок восемь часов и удался на славу. Покамест дымящаяся масса кирпичей остывала, Наб и Пенкроф, по указанию Сайруса Смита, успели натаскать целую кучу обломков известкового шпата, во множестве разбросанных на северном берегу озера. Прокалённый на огне шпат давал чистую негашёную известь; эту известь смешали с песком, чтобы уменьшить оседание массы, и получился отличный известковый раствор.
      9 апреля в распоряжении инженера Смита было достаточное количество известкового раствора и кирпичей для приведения в исполнение его планов.
      Не теряя ни минуты времени, колонисты приступили к закладке печи для обжигания глиняной посуды и спустя пять дней готовую печь уже загрузили каменным углём, который инженер нашёл на поверхности земли возле устья Красного ручья.
      Вскоре печь весело задымилась. Поляна превратилась в фабрику, и восторженный Пенкроф, кажется, искренне верил, что его печь в состоянии выпускать любые изделия современной промышленности. Пока же колонисты довольствовались тем, что изготовили несколько горшков, грубых, но годных для варки пищи. Исходным материалом послужила та же глина, к которой Сайрус Смит велел прибавить немного извести и кварца. Получившаяся смесь, известная под названием гончарной глины, пошла на выделку тарелок, кружек, кувшинов и т.п.
      Эти неуклюжие предметы, однако, великолепно служили своей цели, ничуть не хуже, чем сделанные из самого драгоценного каолина.
      Пенкроф, узнав, что эта глина называется также «трубочной», смастерил себе несколько неуклюжих трубок. Впрочем, сам он находил их восхитительными. К сожалению, табака не было, и это было большим лишением для моряка.
      — Но табак будет, так же как и всё остальное! — повторял он в порыве безграничного доверия к инженеру.
      Гончарные работы затянулись до 15 апреля, хотя колонисты даром времени не теряли.
      Став гончарами, они только этой работой и занимались. Если бы Сайрус Смит приказал им заниматься кузнечной работой, они все стали бы такими же добросовестными кузнецами.
      Вечером 15 апреля они возвратились в Камин и перенесли туда все свои изделия. Печь загасили до новой надобности. Возвращение было отмечено удачной находкой растения из рода полынных, могущего заменить трут. Приготовленное надлежащим образом, то есть прокипячённое в азотной кислоте, это растение воспламеняется от первой искры. Собрав несколько пучков, инженер протянул их моряку со словами: