Раздел

Шестого ноября в семь часов утра герр Шульце вышел из вагона на вокзале Чэринг-Кросс. В двенадцать часов дня он уже входил в дом номер девяносто три на Саутгемптон-роу. Большой зал конторы разделялся надвое невысокой деревянной перегородкой; по одну сторону её находилось помещение клерков, но другую — приёмная. Здесь стояло полдюжины стульев, чёрный крашеный стол, стенные полки, а на них бесчисленные ряды зелёных папок и адрес-календарь. Двое молодых людей мирно уписывали хлеб с сыром — излюбленный завтрак всей младшей судейской братии.

— Господа Биллоус, Грин и Шарп? — спросил профессор таким тоном, точно он требовал свой обед.

— Мистер Шарп у себя в кабинете. Ваша фамилия? По какому делу?

— Профессор Шульце из Иены. По делу Ланжеволь.

Молодой клерк повторил эти слова в резиновую слуховую трубку, раструб которой торчал из стены возле его стула, но, получив ответ в собственную ушную раковину, не решился огласить его, ибо он звучал примерно так:

— По делу Ланжеволь? Гоните к черту! Опять какой-нибудь сумасшедший пришёл доказывать свои права.

— Солидный человек, — шёпотом сказал клерк, приложив руку ко рту. — Неприятный господин, но, как видно, с положением.

— Он что, из Германии?

— Так он сказал.

В трубке послышался вздох и горестное:

— Ну хорошо. Пустите.

— Второй этаж, дверь прямо, — громко сказал клерк, показывая на лестницу в глубине комнаты.

Профессор поднялся на второй этаж и очутился перед обитой толстым войлоком дверью, на которой чёрными буквами на медной дощечке красовалась надпись: «Мистер Шарп».

Мистер Шарп сидел за большим столом красного дерева. Комната, именовавшаяся его кабинетом, была обставлена на казённый лад: устланный войлоком пол, стулья с кожаными спинками, картотека и полка с делами. Мистер Шарп слегка приподнялся навстречу посетителю и затем, следуя учтивому обычаю всех истинных чиновников, уткнулся с деловым видом в какую-то папку и по меньшей мере пять минут перелистывал лежащие перед ним бумаги.

Наконец он повернулся к профессору Шульце, который молча сидел в кресле против него, и сухо сказал:

— Прошу вас, сударь, изложите мне ваше дело, и как можно короче. Я очень занят и могу вам уделить всего лишь несколько минут.

Профессор слегка усмехнулся, явно давая понять, что его отнюдь не смущает этот холодный приём.

— Может быть, вы найдёте возможным уделить мне ещё несколько лишних минут, когда узнаете причину моего посещения, — сказал он.

— Я вас слушаю, сударь.

— Дело касается наследства Жан-Жака Ланжеволя из Бар-ле-Дюка. Я внук его старшей сестры, Терезы Ланжеволь, которая в тысяча семьсот девяносто втором году вышла замуж за моего деда Мартина Шульце, военного хирурга брауншвейгской армии. Он умер в тысяча восемьсот четырнадцатом году. У меня сохранились три письма Жан-Жака Ланжеволя к его сестре и письма моих родных, в которых упоминается о его пребывании в доме моего деда, где он был проездом после сражения при Иене. Кроме того, я, разумеется, могу представить метрические документы, устанавливающие моё родство с ним.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.