Глава седьмая. ТОЗЕР И НЕФТА

— Мы в настоящее время, — говорил в тот же вечер вахмистр Николь унтерофицеру Писташу и Франсуа, — в стране фиников, в настоящей «Финикии», как называет ее мой капитан и как называли бы ее мои друзья Ва-Делаван и Куп-а-Кер, если бы они обрели дар речи.

— Это все прекрасно, — отвечал Писташ, — финики всегда и везде финики, безразлично, будут ли они сорваны в Габесе или в Тозере, лишь бы только росли они на финиковой пальме. Не правда ли, господин Франсуа.

Обращаясь к этому человеку, всегда прибавляли слово «господин». Даже хозяин его придерживался этого обыкновения в общении с Франсуа, который придавал существенное значение подобному отношению к себе; это ласкало его самолюбие.

— Я затрудняюсь высказаться по этому предмету, — сказал он важным голосом, проводя рукой по подбородку, которому предстояло быть выбритым на следующий же день с рассвета. — Признаюсь, не питаю особого расположения к этому фрукту, весьма привлекательному для арабов, но отнюдь не для нормандцев, к каковым я принадлежу.

— Привередливы же вы, однако, господин Франсуа! — воскликнул старший вахмистр. —Что вы говорите, подумайте — привлекательному для арабов! Вы желали, несомненно, сказать, слишком для них хорошему, ибо они не способны оценить его по достоинству! Финики! Да я охотно променяю на них груши, яблоки, виноград, апельсины — словом, все фрукты, произрастающие во Франции!

— Однако и те фрукты тоже чего-нибудь стоят, — сказал Писташ, облизываясь.

— Можно говорить так, — продолжал Николь, — лишь никогда не узнав вкуса фиников, произрастающих в Джериде. Завтра же я попотчую вас финиками «деглат-ан-нур», прямо с дерева; это финик твердый и прозрачный, который обращается со временем в поразительно вкусное, сладкое тесто… Посмотрю-ка, что вы скажете на это! Это настоящий райский фрукт. И, вероятно, не яблоком, а фиником введен был в искушение лакомка, ветхозаветный наш дедушка.

— Весьма возможно, — сказал унтер-офицер, — охотно склонявшийся перед авторитетом старшего вахмистра.

— И не подумайте, господин Франсуа, — продолжал последний, — что я один проповедую подобное мнение насчет фиников Джерида, а в особенности фиников оазиса Тозер! Спросите об этом мнение капитана Ардигана и лейтенанта Вильетта, которые знают толк в финиках! Спросите даже Ва-Делавана и Куп-а-Кера!

— Что вы сказали? — отвечал Франсуа, на лице которого выразилось недоумение: — Спросить коня и собаку?..

— Оба они до страсти любят этот фрукт, господин Франсуа, и еще за три километра до привала ноздри одного и нос другого жадно вбирали в себя запах финиковых пальм. Завтра же предстоит им знатное угощение.

Старший вахмистр не преувеличивал. Наилучшие сорта фиников встречаются именно в этой местности, а в особенности в окрестностях Тозера. В этом оазисе насчитывается более двухсот тысяч финиковых пальм, с которых собирают более восьми миллионов килограммов фиников. Это настоящее богатство края, привлекающее множество караванов, которые, доставив сюда шерсть, камедь, ячмень и пшеницу, отвозят тысячи мешков с драгоценным фруктом.

Понятным делается после этого страх, испытываемый туземным населением оазиса по поводу создания внутреннего моря. И действительно, если верить им, финики неминуемо обречены были потерять свой превосходный вкус вследствие сырости климата, неизбежной по обводнении шоттов. Благодаря исключительно лишь чрезвычайной сухости воздуха в Джериде финики, произрастающие в этой местности, занимают первое место среди всех остальных представителей этого вида пальмы, плоды которой — главная пища местных племен и которые могут успешно сохраняться неопределенно долгое время. С переменой же климата финики потеряли бы свою особую ценность и ничем не отличались бы от фиников, собираемых в окрестностях залива Габес или у Средиземного моря. Были ли основательны подобные опасения? Как известно, мнения по этому поводу разделялись. Несомненно было, однако, лишь то, что туземцы нижней части Алжирской области и нижнего Туниса протестовали и возмущались осуществлением проекта образования Сахарского моря при одной мысли о безмерных потерях, с которыми это было связано для них.

Тогда же для спасения этой местности от занесения ее песками организовано было в зачаточном состоянии лесонасаждение.

Следует, однако, заметить, что, если, с одной стороны, известны и применяются на практике приемы, благодаря которым можно с успехом бороться против распространения песков, существенно необходимо было вести эту работу непрерывно, ибо в противном случае пески легко побеждают воздвигнутые препятствия и снова возобновляют свою разрушительную работу, засыпая все на своем пути.

Путешественники находились в то время как раз в центре Джерида-Тунисского. К расположенному в нем местечку Тозер принадлежат оазисы Нефта, Уцтаана и Ла-Гамма. Это и был центральный пункт, в котором экспедиция могла составить отчет о работах, произведенных Франко-иностранным обществом.

В Тозере насчитывается приблизительно до десяти тысяч жителей. Обрабатывается здесь около тысячи гектаров земли. Промышленность ограничивается выделкой бурнусов, одеял и ковров. Вместе с тем, как уже указано было выше, караваны часто прибывают туда и плоды финиковых пальм вывозятся оттуда миллионами килограммов. Быть может, покажется удивительным, но в этой отдаленной местности образование в большом почете. Около шестисот детей посещают восемнадцать школ и одиннадцать зауйя. Что же касается духовных братств, то число их весьма значительно в оазисе.

Но если Тозер не способен был вызвать особого любопытства Шаллера с точки зрения лесоразведения, то, с другой стороны, эта местность возбуждала в нем живейший интерес тем, что канал проходил в нескольких километрах отсюда, направляясь к местечку Нефта. Капитану Ардигану и лейтенанту Вильетту впервые пришлось посетить этот город. День, проведенный ими там, вполне удовлетворил бы самых любопытных туристов.

Ничто не может быть заманчивее и любопытнее площадей и улиц, обрамленных домами, отделанными цветными изразцами, расположенными по оригинальному рисунку.

На следующий день капитан Ардиган разрешил унтер-офицерам и солдатам побродить по оазису, с условием явиться всем, без исключения, к перекличке в полдень и вечером. Не разрешалось ни под каким видом выходить за город, далее пределов, установленных для нижних чинов военного поста, учрежденного в городе под начальством офицера, занимающего одновременно должность коменданта города. Приходилось более чем когда-либо считаться с тем возбуждением среди оседлых и кочующих племен Джерида, которое будет вызвано предстоящим вскоре восстановлением работ и обводнением шоттов.

Само собой разумеется, что вахмистр Николь и унтер-офицер Писташ прогуливались вместе с самого рассвета. Если Ва-Делаван оставался в конюшне, где корм задан был ему в таком обилии, что доходил до колен, то Куп-а-Кер весело скакал около друзей и несомненно намеревался все впечатления передать потом своему другу. В продолжение этого дня встречи инженеров, офицеров и нижних чинов чаще всего происходили на базарной площади Тозера. Туда стекается все население, толпящееся на базаре Дар-эль-Бэй.

Базар по внешнему виду напоминает лагерь; продавцы устраивают временные убежища в виде палаток, полотнищем для которых служит циновка или какая-либо легкая ткань, подвешенная к пальмовым веткам. Впереди разложен товар, доставленный во вьюках на спинах верблюдов и перевозимый таким способом от одного оазиса до другого.

Старшему вахмистру и унтер-офицеру представился случай выпить несколько стаканов пальмового вина — туземного напитка, известного под названием «лагми». Для его изготовления надо либо срезать верхушку дерева, что неизбежно влечет за собой его погибель, либо удовольствоваться надрезами в коре, которые не приведут к истечению растительного сока в столь значительном количестве, чтобы повлечь за собою гибель дерева.

— Писташ, — наставлял старший вахмистр своего подчиненного, — ты знаешь, что не следует злоупотреблять вкусными вещами! А ведь лагми — это предательский напиток.

— Во всяком случае, вахмистр, менее предательский напиток, чем финиковое вино! — отвечал на это унтер-офицер, обладавший весьма обширными сведениями по этому предмету.

— Конечно, это верно, — согласился Николь, — а все-таки следует остерегаться, потому что лагми одновременно действует и на ноги и на голову!

— Будьте покойны, вахмистр. А вот посмотрите-ка на этих арабов, которые подают весьма плохой пример нашим людям.

И действительно, двое или трое туземцев, захмелев и покачиваясь справа налево, проходили по базару в состоянии совершенно неприличном для арабов, что вызвало вполне справедливое замечание унтер-офицера:

— До этого времени я полагал, что Магомет запретил всем правоверным напиваться.

— Совершенно верно, Писташ, — отвечал старший вахмистр. — Такое запрещение в мусульманском законе существует, и касается всех вин, за исключением лагми. Видимо, Коран допускает исключение для этого произведения Джерида.

— Видно, что арабы охотно пользуются этим исключением, — возразил унтер-офицер.

Лагми действительно не включен в список напитков, получаемых брожением, запрещенных последователям пророка.

Хотя пальмовое дерево является в этой местности главной статьей дохода, но вследствие редкого плодородия почвы там вообще процветает садоводство и возделываются самые разнообразные породы плодовых деревьев.

Поток Беркук орошает своей живительной влагой окружающие поля большим числом ручейков, вытекающих из него. Здесь под стройной пальмой растет оливковое дерево, которое, в свою очередь, затеняет смоковницу, а последняя — гранатовое дерево, около которого вьется виноградная лоза, ветви которой тянутся между колосьями пшеницы, овощами и огородной зеленью.

В продолжение вечера, проведенного Шаллером, капитаном Ардиганом и лейтенантом Вильеттом в большом зале кабы по приглашению коменданта города, разговор, вполне естественно, касался нынешнего состояния работ на канале, предстоящего его открытия, и ожидаемых от этого выгод и преимуществ, вследствие обводнения двух тунисских шоттов. По этому случаю комендант сказал следующее:

— Не подлежит сомнению, что туземцы отказываются признавать выгоды для Джерида в будущем от образования Сахарского моря. Мне представлялись случаи говорить об этом с арабскими старшинами. И все они, за редкими исключениями, относятся враждебно к проекту, и мне не удавалось образумить их. Более всего опасаются они перемены климата, вследствие которой пострадает вся растительность оазиса, а в особенности пальмовые леса. А между тем все предвещает противоположное и наиболее авторитетные ученые не сомневаются в этом; канал одновременно с морской водой принесет богатство в край. Но туземцы знать ничего не хотят, упрямятся и не сдаются. Капитан Ардиган спросил:

— Противодействие это исходит от оседлых или, скорее, от кочевых племен?

— Скорее, от последних, — отвечал комендант, так как с открытием канала теперешний образ их жизни должен неминуемо измениться. Туареги более всех неистовствуют, и причины этому вполне понятны. Число и значение караванов должно сократиться. Нельзя будет ни наниматься в качестве проводников по дорогам Джерида, ни грабить, как это делается ныне. Вся торговля пойдет новым морским путем, и туарегам разве только остается переменить их ремесло воров на ремесло пиратов. Но в последнем случае с ними нетрудно будет скоро справиться. Неудивительно поэтому, что они прилагают все усилия к тому, чтобы при всяком удобном случае повлиять на оседлые племена, предвещая им в будущем погибель и разорение. Приходится сталкиваться не только с враждебным настроением, но и с некоторым бессознательным фанатизмом. Все это пока остается скрытым, но может, благодаря мусульманскому фанатизму, совершенно неожиданно, в один прекрасный день, разразиться в виде страшной вспышки.

Очевидно, этим людям настолько же недоступно усвоить все последствия образования внутреннего моря Сахары, насколько они не в состоянии представить себе, как оно может быть устроено. Они видят в этом лишь колдовство, которое повлечет за собой страшный потоп.

Это сообщение не открывало ничего нового лицам, приглашенным комендантом. Капитану Ардигану было известно, что экспедиции предстоит испытать враждебное отношение к себе со стороны племен Джерида. Весь вопрос заключался лишь в том, не приходится ли опасаться в близком будущем восстания населения Рарзы и Мельрира вследствие чрезвычайного возбуждения.

— Единственное, что я могу ответить на этот вопрос, — сказал комендант, — это то, что до сего времени, за исключением нескольких единичных случаев нападения, ни туареги, ни иные кочевники не угрожали серьезно каналу. Насколько нам удалось выяснить, многие из них приписывают эти работы наваждению шайтана, мусульманского дьявола, утешая себя надеждой, что наступит время, когда превосходящая силу шайтана высшая сила покончит со всем этим. С другой стороны, каким путем узнать действительные мысли столь скрытных людей, как арабы? Быть может, они выжидают благоприятного случая для грабежа, собираются произвести нападение, когда снова возобновятся работы и прибудут сюда артели рабочих?

— А разве они могут совершить серьезное нападение? — спросил Шаллер.

— А почему бы, господин инженер, им не собраться толпой в несколько тысяч человек и не попытаться засыпать некоторую часть канала, вернув на прежнее место вынутый грунт, чтоб хотя бы в одном месте помешать потоку воды?

На это последовал ответ Шаллера:

— Им гораздо труднее будет засыпать канал, чем было нашим предшественникам прокопать его, и в конце концов все-таки не удастся сделать это на значительном протяжении.

— Во всяком случае, в их распоряжении немало времени, — заметил комендант. — Не знаю, так это или нет, но ведь утверждают же, что для заполнения шоттов понадобится до десяти лет?

— Нет, комендант, нет, — возразил инженер. — Мною уже высказано было заключение по этому вопросу, основанное не на сомнительных данных, а исключительно лишь на совершенно точных вычислениях. С помощью огромного ручного труда, а главным образом тех усовершенствованных машин, которыми мы ныне располагаем, не понадобится не только десятилетнего, но даже и пятилетнего периода для обводнения Рарзы и Мельрира. Вода сама возьмет на себя заботу одновременно расширить и углубить вырытое для нее русло. Кто знает, не превратится ли когда-нибудь в будущем Тозер, хотя и расположенный на расстоянии нескольких километров от шотта, в морской порт, соединенный с Ла-Гаммой? Последнее предположение и вызывает необходимость производства некоторых ограждающих работ, о которых мне пришлось уже подумать, равно как и о предварительных соображениях по сооружению портов на севере и юге, что и представляет собой одну из серьезных задач нашего путешествия.

Зная методический и серьезный ум Шаллера, можно было верить, что он не увлекается несбыточными надеждами.

После этого капитан Ардиган обратился к коменданту с несколькими вопросами, касающимися вождя туарегов, бежавшего из борджи Габеса.

Не получено ли было уведомление о пребывании его в окрестностях оазиса? Не имелось ли известий о племени, к которому он принадлежал? Известно ли было уже в настоящее время туземцам Джерида, что Хаджару удалось выбраться на свободу? Нет ли основания предполагать намерения с его стороны возмутить арабов против проекта образования Сахарского моря?

— На все эти вопросы, — отвечал комендант города, — я лишен возможности дать вам определенные ответы; несомненно, однако, что слух о побеге Хаджара распространился уже по оазису и наделал столько же шума, сколько в свое время слух о его поимке, в которой вы принимали участие, капитан. Хотя, однако, до сего времени ко мне не поступало донесений о появлении этого вождя в Тозере. Но по крайней мере мне известно, что шайка туарегов направляется к той части канала, которая соединяет шотт Рарза с шоттом Мельрир.

— Имеете ли вы основания признавать эти известия достойными внимания? — спросил капитан Ардиган.

— Да, капитан, они доставлены мне одним из тех туземцев, которые остались в той местности, где прежде участвовали при производстве работ на канале и которые считают себя охранниками работ, надеясь таким образом создать для себя некоторое право на благорасположение администрации.

— В сущности, работы закончены, — добавил Шаллер, — но наблюдение за ними должно быть постоянное и бдительное. Можно быть уверенным, что в случае попытки нападения на канал со стороны туарегов она направлена будет главным образом на этот пункт.

— Почему? — спросил комендант.

— А потому, что обводнение Рарзы в меньшей степени возбуждает их, чем обводнение Мельрира. Дело в том, что первый шотт не заключает в себе ни одного мало-мальски важного оазиса, чего нельзя сказать про второй, в котором весьма значительные оазисы обречены исчезнуть под водой нового моря. Приходится поэтому ожидать нападения именно на второй канал, соединяющий оба шотта. А поэтому существенно важно принять все меры на случай возможного нападения.

— Как бы там ни было, — сказал лейтенант Вильетт, — нашему небольшому отряду придется постоянно быть настороже, пройдя Рарзу.

— И, конечно, мы не преминем принять соответствующие к тому меры, — объявил капитан Ардиган. — Нам уже удалось раз захватить этого Хаджара, и мы сумеем сделать это и во второй раз, а затем и сторожить его бдительнее, чем сумели сделать это в Габесе, пока не отделаемся от него раз и навсегда по приговору военного суда.

— Весьма желательно, чтобы это случилось как можно скорее, — добавил к сказанному комендант. — Хаджар пользуется большим влиянием среди кочевых племен, и он в состоянии был бы поднять весь Джерид. Во всяком случае, одним из существенных преимуществ нового моря будет именно уничтожение в Мельрире этих разбойничьих притонов.

Но, к сожалению, в этом обширном шотте, основываясь на произведенной капитаном Рудером нивелировке, встречались участки, как, например, Хингиз, которых должно было миновать обводнение.

Расстояние от Тозера до Нефты составляло приблизительно 25 километров. Инженер предполагал потратить двое суток на обзор этой дистанции, расположившись на следующую ночь на одном из берегов канала. В этой части канала, профиль которой не соответствовал проекту Рудера, благодаря чему, к великому удовольствию местных жителей, вся эта местность, Тозер и Нефта, должна была превратиться как бы в полуостров между Джеридом и Рарзой, работы были уже закончены и оказались в удовлетворительном состоянии.

Отряд выступил утром 1 апреля при пасмурной погоде, что способствовало в менее высоких широтах выпадению обильных ливней. Но ливни в этой части Туниса не страшны, а облачное небо, несомненно, сулило уменьшение зноя.

Путь проходил вдоль берегов потока Беркук, причем переправа через некоторые его рукава производилась по мостам, материалом для которых послужили развалины древних памятников.

Необозримые желтовато-серые равнины тянулись к западу, и тщетно было бы искать на них какого-либо прикрытия от солнечных лучей, к счастью весьма умеренных. В продолжение двух первых переходов этого дня среди песков встречалось лишь тощее злаковое растение с длинными листьями, называемое туземцами «дрисс», которое очень любимо верблюдами и служит подспорьем для караванов, идущих по Джериду.

Ничто не нарушало движения отряда с восхода до заката солнца, а также не был потревожен и ночной покой его. На далеком расстоянии от северного берега канала показалось несколько шаек арабов, направляющихся к горной цепи Аурес. Однако они не беспокоили капитана Ардигана, который, в свою очередь, не счел необходимым входить с ними в более близкое соприкосновение.

С приближением к оазису местность постепенно менялась, и почва становилась более плодородной. Равнина зеленела бесчисленным множеством кустов альфы, между которыми вились маленькие ручейки. Снова появились заросли полыни, а на плоскогорьях вырисовывались ряды индийской смоковницы и нежно-голубые цветы кермяка и вьюнков. По беретам канала появились купы смоковниц. На горизонте показались леса акации.

Животное царство представлено было в этой местности исключительно лишь антилопами, которые убегали столь стремительно, что исчезали с глаз в один миг. Даже Ва-Делавану, что бы ни думал о нем хозяин его, не удалось бы догнать их. Что же касается Куп-а-Кера, то он довольствовался тем, что поднимал неистовый лай, когда бесхвостые обезьяны, водящиеся в довольно значительном количестве в этой местности, прыгали с дерева на дерево. Виднелись также буйволы и дикие бараны, преследовать которых не представлялось необходимым ввиду предполагаемого возобновления съестных припасов в Нефте.

Наиболее часто попадающиеся в этой местности хищные звери — львы, нападения которых весьма опасны. Со времени прорытия канала они постепенно были оттеснены к границе Алжирской области, а также в соседние к Мельриру местности.

Если можно было не опасаться нападения хищных зверей, то не без труда людям и животным удавалось оберегать себя от скорпионов и свистящих змей, называемых естествоиспытателями «Naja», которые водились в огромном количестве близ Рарзы. В некоторых местностях их так много, что из-за них нет житья людям. Такова, например, Джерид-Тельджа, именно из-за этого покинутая арабами.

Во время вечернего привала у леска тамариндов отряду пришлось принимать особые меры предосторожности, прежде чем расположиться там. Старший вахмистр Николь спал вполглаза, но зато Ва-Делаван предавался полному покою. Правда, верный пес бодрствовал, и своевременно предупредил бы своим лаем о каждом подозрительном пришельце, могущем угрожать коню или его владельцу.

Словом, не произошло ни малейшего нарушения спокойствия в продолжение всей ночи, и к утру лагерь благополучно снялся. Капитан Ардиган по-прежнему придерживался юго-западного направления, от которого канал не отклонялся с самого Тозера. У 207-го километра канал отклонялся к северу, и начиная от этого места маленькому отряду предстояло, по выступлении из Нефты, куда он прибыл пополудни того же дня, продвигаться далее по меридиану.

Быть может, и удалось бы сократить общее протяжение канала приблизительно километров на пятнадцать, если бы представилась возможность довести его до Рарзы в каком-нибудь другом пункте. Но в таком случае предстояли бы гораздо большие затруднения при производстве работ. Чтобы добраться до шотта с этой стороны, пришлось бы работать в гораздо более твердом грунте, в котором преобладали скальные породы. Работы эти оказались бы гораздо дороже и потребовали бы больше времени, чем работы, произведенные в некоторых частях порога Габес, а высота местности — от 30 до 35 метров над поверхностью моря, — вызвала бы колоссальные земляные работы. Именно этими соображениями и было обусловлено решение инженеров отступить от первоначального проекта и предпочесть направление, начиная с 207-го километра на запад от Нефты, а далее — на север. Эта третья и последняя часть первого канала закончена была благодаря многочисленным котловинам; она упиралась в Рарзу в месте, в котором существовал как бы род бухты, вдававшийся в наиболее низменный берег шотта, почти посредине его южной окраины. Шаллер не намеревался по соглашению с капитаном Ардиганом оставаться в Нефте еще два дня. Они признали достаточным провести там остаток дня и наступающую ночь с тем, чтобы дать отряду возможность отдохнуть и подкрепиться. К тому же ни люди, ни кони не могли утомиться переходом в 190 километров с весьма беглым осмотром местности, совершенным со времени выступления из Габеса, то есть с 17 марта по 3 апреля. Представлялось несомненным, что не будет затруднительно пройти в продолжение завтрашнего дня все расстояние, отделявшее их от шотта Рарзы, куда инженер очень стремился прибыть в заранее определенный им срок.

Оазис Нефта с точки зрения рельефа местности и естественных почвенных условий весьма мало разнится с оазисом Тозер. Здесь такое же нагромождение построек среди деревьев, сходное расположение касбы, занятой отрядом войск. Только этот оазис был менее населен и в нем насчитывалось в то время не более 8000 жителей.

Французы и туземцы весьма радушно встретили отряд капитана Ардигана и поспешили разместить его как можно удобнее. Эта любезность обусловливалась некоторыми соображениями чисто местного характера, находящимися в связи с изменениями в направлении канала. Предстоящее проведение канала вблизи оазиса должно было благоприятно отразиться на торговых оборотах Нефты. Весь торговый оборот, который в случае направления канала к шотту, по ту сторону Тозера, неминуемо перешел бы туда, теперь обеспечен был за Нефтой, которой предстояло превратиться в торговый город у нового моря. А посему жители города не поскупились с приветствиями представителю французского общества внутреннего Сахарского моря.

Невзирая, однако, на настойчивые приглашения повременить с выступлением, по крайней мере на сутки, последнее совершилось, как и предположено было, на следующий же день на рассвете. Капитан Ардиган по-прежнему был озабочен поступавшими к нему донесениями о возбуждении туземцев в окрестностях Мельрира, куда упирался второй канал, и Шаллер желал скорейшего доведения до конца этой части своего исследования.

Солнце не поднялось еще на горизонте, когда люди были подняты, кони и повозки готовы и дан был сигнал к выступлению. Расстояние, около двенадцати километров, составляющее протяжение канала от Нефты до колена, было пройдено в продолжение первого же перехода, а расстояние от колена до Рарзы — в продолжение второго. Ничего особенного в пути не приключилось, и было приблизительно 6 часов вечера, когда капитан Ардиган распорядился остановиться посредине бухты, в которую упирался канал.

Глава восьмая. ШОТТ РАРЗА

Привал в ночь с 4 на 5 апреля был сделан у подножия дюн, окаймляющих бухту. Местность была совершенно открытая. Последнее дерево встретилось более трех километров назад. Это была настоящая песчаная пустыня, с редкими намеками на какую-либо растительность, словом — бесплодная Сахара.

Раскинули палатки. Запас провизии, пополненный в Нефте, обеспечивал людей и животных на несколько дней. Впрочем, огибая Рарзу, инженер останавливался по пути во всех оазисах, довольно многочисленных на этих берегах, где еще был в изобилии подножный корм для животных.

Собравшись в палатке в ожидании обеда, который готовился подавать им Франсуа, капитан Ардиган, лейтенант Вильетт и инженер Шаллер говорили о шотте Рарза. На столе лежал план Рарзы, с помощью которого можно было составить общее понятие о внешнем виде этой местности. Шотт Рарза, южная граница которого ненамного удаляется от 34 параллели, округляется к северу по местности, окаймленной горами Аурес, неподалеку от местечка Шебика. Наибольшая длина его, как раз по 34o широты, 60 километров, но площадь, способная быть обводненной, не превышает 1300 квадратных километров, или, другими словами, как пояснил инженер, эта площадь в три или четыре тысячи раз больше площади Марсова поля в Париже.