5. НА ВОЛЮ БОЖЬЮ

А теперь да будет нам позволено бросить беглый взгляд на остров Антекирту и на его обитателей.

Силас Торонталь и Карпена были во власти доктора, и он ждал лишь сведений о Саркани, чтобы вновь пуститься по его следам. Все усилия агентов доктора, которым было поручено разыскать убежище госпожи Батори, оказались тщетными, но поиски всё же продолжались. С тех пор как его мать исчезла вместе со старым Бориком – своей единственной опорой, глубокое отчаяние овладело Петером Батори. И даже доктору не удавалось успокоить его, ведь сердце юноши таило две неизлечимых раны. Когда Петер говорил с ним о матери, разве не думали они оба о Саве Торонталь, имя которой никогда не упоминалось?

В Артенаке, маленькой столице Антекирты, Мария Феррато занимала хорошенький домик вблизи Ратуши. В благодарность за прошлое доктор постарался как можно лучше обставить её жизнь. Луиджи расставался с сестрой, лишь когда уходил в море или был занят какой-нибудь другой работой в колонии. Не проходило дня, чтобы брат и сестра не навестили доктора или чтобы он сам не зашёл к ним. Чем ближе узнавал доктор детей рыбака из Ровиня, тем сильнее привязывался к ним.

– Как были бы мы счастливы, – часто повторяла Мария, – если бы Петер разделял нашу радость.

– Он будет счастлив лишь в тот день, когда найдёт свою мать! – отвечал Луиджи. – Но я не теряю надежды, Мария! Ведь у доктора такие огромные возможности! Рано или поздно мы обнаружим убежище госпожи Батори, узнаем, куда Борик увёз её из Рагузы!

– Я тоже надеюсь на это, Луиджи! Но утешится ли Петер, когда найдёт свою мать?

– Нет, Мария, не утешится, ведь Сава Торонталь никогда не будет его женой!

– Видишь ли, Луиджи, – говорила Мария, – то, что невозможно для человека, возможно для бога!

Когда Петер сказал Луиджи, что будет для него братом, он ещё не знал Марии Феррато, не думал, что обретёт в ней нежную и преданную сестру! Но, оценив редкие качества её души, Петер не колеблясь поведал девушке своё горе. Он находил успокоение, беседуя с ней. То, что Петер не хотел, не решался сказать доктору, он открывал Марии. У неё было любящее, чуткое и сострадательное сердце, способное дать утешение, и душа, исполненная веры в бога, а потому не ведающая отчаяния. Когда Петеру бывало особенно тяжело, когда он чувствовал потребность излить перед кем-нибудь свою скорбь, он бежал к Марии, и ей не раз удавалось вернуть юноше веру в будущее!

А между тем в крепости Антекирты сидел человек, который должен был знать, где находится Сава и по-прежнему ли она во власти Саркани. Это был Силас Торонталь, выдававший её за свою дочь. Но из уважения к памяти отца Петер ни за что не стал бы опрашивать об этом негодяя.

К тому же после своего похищения Торонталь был так подавлен, так ослабел физически и морально, что, пожалуй, ничего не мог бы сказать даже ради облегчения своей участи. Да и зачем было банкиру открывать убежище Савы? Ведь он не знал, что находится в плену у доктора, не знал, что Петер Батори жив и находится на острове Антекирты, о котором заключённый никогда даже не слышал.

Да, Мария Феррато была права, утверждая, что один бог мог прийти на помощь в столь запутанном положении.

Описание Антекирты оказалось бы неполным, если бы мы не упомянули в этом кратком обзоре маленькой колонии о Пескаде и Матифу.

Правда, Саркани удалось бежать и след его был потерян, но захват Силаса Торонталя имел такое значение, что Пескада просто захвалили. Подумать только, предоставленный сам себе, славный малый сделал именно то, что подобало. Ну, а раз доктор был доволен, друзьям ничего другого и не требовалось. Итак, они опять зажили в своём хорошеньком домике, ожидая, когда потребуются их услуги. Оба крепко надеялись, что им ещё представится случай принести пользу общему делу.

Вернувшись в Антекирту, Пескад и Матифу тотчас же зашли к Марии и Луиджи, а также нанесли визиты некоторым именитым жителям Артенака. Повсюду друзей ожидал самый радушный приём, ибо они завоевали всеобщую любовь. Надо было видеть Матифу в этой торжественной обстановке, когда он, смущаясь, старался казаться поменьше и всё же занимал своей внушительной особой чуть ли не всю гостиную!

– Зато я такой маленький, что это возмещает твой огромный рост, – утешал его приятель.

Пескад был душой колонии, он веселил обитателей Антекирты, все восхищались его неистощимой жизнерадостностью, остроумием и ловкостью. Ах, если бы всё устроилось к общему благополучию, какие бы празднества он устроил в городе и его окрестностях, какие бы придумал развлечения и аттракционы! Матифу и Пескад, не задумываясь, вернулись бы к своему прежнему ремеслу акробатов, лишь бы порадовать население острова Антекирты!

В ожидании этого счастливого дня друзья занимались украшением своего садика, осенённого великолепными деревьями, и своей утопающей в цветах виллы. Работы над искусственным бассейном тоже значительно продвинулись. Матифу перетаскивал огромные каменные глыбы, и было ясно, что провансальский Геркулес отнюдь не потерял своей удивительной силы.

Между тем агентам доктора ничего не удалось разузнать о госпоже Батори, такая же неудача постигла и тех, которым было поручено разыскать Саркани. Невозможно было выяснить, куда скрылся негодяй, бежавший из Монте-Карло.

Известно ли Силасу Торонталю, где нашёл пристанище его сообщник? Вряд ли. Вспомним, при каких обстоятельствах они расстались на дороге в Ниццу. Но, даже если банкир это знает, согласится ли он что-нибудь сказать?

Итак, доктор с нетерпением ждал дня, когда банкир будет в состоянии говорить, чтобы расспросить его.

Силас Торонталь и Карпена находились в одиночном заключении в небольшой крепости, построенной на северо-западном краю Артенака. Они знали друг друга только понаслышке, ибо банкир никогда не принимал личного участия в делах Саркани в Сицилии. Вот почему был дан строжайший наказ: пленники ни в коем случае не должны заподозрить, что находятся в одной и той же крепости. Их камеры были расположены далеко друг от друга, и они выходили на прогулку в совершенно изолированные дворы. На верность сторожей – это были два сержанта милиции Антекирты – доктор вполне мог положиться: они не допустили бы никаких сношений между заключёнными.

Опасаться чьей-нибудь болтовни тоже не приходилось: на все вопросы о том, где они находятся, Силас Торонталь и Карпена никогда не получали и не получат ответа. Итак, ни тот, ни другой не могли даже предположить, что оказались во власти таинственного доктора Антекирта, которого банкир несколько раз встречал в Рагузе.

Но как найти Саркани, как похитить этого негодяя, который один из всей шайки оставался на свободе, – эта мысль не давала покоя доктору. Вот почему шестнадцатого октября он решил приступить к допросу Силаса Торонталя, который к этому времени достаточно поправился и уже мог отвечать на задаваемые ему вопросы.

Прежде всего доктор, Петер и Луиджи собрались на совещание, к ним присоединился и Пескад, с мнением которого нельзя было не считаться.

Доктор сообщил друзьям о своём намерении.

– Ну, а если при упоминании о Саркани, – заметил Луиджи, – Силас Торонталь заподозрит, что мы хотим захватить его сообщника?

– Не всё ли равно, пусть себе заподозрит! – возразил доктор. – Ведь Силас Торонталь теперь в наших руках!

– Нет, не всё равно, господин доктор, – ответил Луиджи. – А вдруг Силас Торонталь не захочет ничего сказать из боязни повредить Саркани.

– Но почему?

– А потому, что тем самым он повредит и себе.

– Могу ли я высказать своё мнение? – спросил Пескад, державшийся несколько в стороне из боязни показаться назойливым.

– Конечно, друг мой! – воскликнул доктор.

– По-моему, господа, – заявил Пескад, – эти два джентльмена не станут щадить друг друга, – не забывайте, при каких обстоятельствах они расстались. Господин Силас должен всем сердцем ненавидеть господина Саркани, ибо сообщник довёл его до разорения. Итак, если господин Торонталь знает, где сейчас находится господин Саркани, он без колебаний сообщит нам об этом. По крайней мере я так думаю. Если же он ничего не скажет, значит ему попросту нечего сказать.

В самом деле, доводы Пескада были очень основательны. Если банкир знает, где укрылся Саркани, он, по всей вероятности, откроет им это. Не станет он хранить молчание, которое в его же интересах нарушить.

– Мы сегодня узнаем, в чём тут дело, – заметил доктор. – Если Торонталю ничего не известно или он ничего не пожелает сказать, тогда мы решим, как поступить. Пусть его допрашивает Луиджи, ведь Торонталь не подозревает, что находится во власти доктора Антекирта и что Петер Батори жив.

– Я в вашем полном распоряжении, господин доктор, – ответил молодой человек.

Луиджи отправился в крепость, и его провели в камеру Силаса Торонталя.

Банкир сидел в углу, у стола. По-видимому, он только что встал с постели. Его душевное состояние явно улучшилось. Он не думал ни о разорении, ни о Саркани. Торонталя волновали другие вопросы: где он находится, почему его здесь держат и кто приказал его похитить? Он терялся в догадках и боялся всего на свете.

Увидев входящего Луиджи Феррато, банкир встал, но, по молчаливому приглашению юноши, тотчас же опустился на прежнее место. Вот к чему сводился допрос.

– Вы Силас Торонталь, бывший триестский банкир, живший в последнее время в Рагузе?

– Мне незачем отвечать на этот вопрос. Тем, кто держит меня в плену, должно быть известно, кто я.

– Да, они это знают.

– Кто они такие?

– Вы узнаете это в своё время.

– А вы кто?..

– Человек, которому поручено вас допросить.

– Кто поручил вам это?

– Те, кому вы должны дать отчёт в своих поступках!

– Ещё раз прошу вас сказать, кто они?

– Я не обязан вам этого говорить.

– В таком случае я не обязан вам отвечать.

– Оставим это. Вы были в Монте-Карло с человеком, с которым давно знакомы, а после отъезда из Рагузы он находился при вас безотлучно. Он родом из Триполитании, и зовут его Саркани. Он исчез в ту минуту, когда вас схватили на дороге в Ниццу. Итак, мне поручено спросить вас: знаете ли вы, где находится Саркани, а если знаете, то желаете ли это сказать?

Силас Торонталь поостерёгся отвечать. Если у него хотели выпытать, где укрылся Саркани, то, очевидно, с тем, чтобы похитить и его сообщника. Но для чего? Не было ли всё это связано с их прошлым, или, точнее, с триестским заговором, который они когда-то выдали. Но как могли узнать об этом предательстве и кому пришла охота мстить за графа Матиаса Шандора и за его двух друзей, погибших более пятнадцати лет тому назад? Вот какие мысли промелькнули в голове банкира. С другой стороны, трудно было себе представить, чтобы его и Саркани преследовало правосудие. И всё же эта мысль сильно беспокоила банкира. Вот почему он решил молчать, хотя и не сомневался, что Саркани нашёл убежище в Тетуане, в доме Намир, где ему предстояло вскоре сыграть решающую партию. Если впоследствии окажется, что выгоднее заговорить, он все откроет. А до тех пор лучше быть настороже.

– Ну, что же вы скажете?.. – спросил Луиджи, дав банкиру время подумать.

– Я мог бы сказать вам, сударь, – произнёс Силас Торонталь, – что знаю, где находится Саркани, но не хочу вас обманывать! В действительности мне ровно ничего не известно.

– И вам больше нечего сказать?

– Нет, потому что я сказал истинную правду.

Луиджи вышел из камеры и отправился к доктору Антекирту, чтобы дать ему отчёт о своём разговоре с Силасом Торонталем. Ответ банкира был в сущности вполне правдоподобен, пришлось им удовлетвориться. Итак, чтобы открыть убежище Саркани, следовало ещё энергичнее продолжать розыски, не жалея ни труда, ни денег.

В ожидании, когда какие-нибудь сведения наведут его на след предателя, доктор занялся другими более срочными вопросами, так как колонии Антекирты грозила серьёзная опасность.

Из Киренаики были недавно получены секретные сообщения. Агенты доктора советовали ему внимательнее следить за судами, появляющимися в заливе Большой Сирт. По их словам, страшная секта сенуситов стягивала свои силы к границам Триполитании. Отряды фанатиков медленно, но неуклонно двигались к берегам залива. Доверенные лица великого магистра спешно развозили его послания по всей Северной Африке. Были получены из-за границы партии оружия. Неприятель стягивал свои войска к вилайету Бенгази, находившемуся неподалёку от Антекирты.

Предвидя опасность, доктор принял необходимые меры предосторожности. За последние три недели Петер и Луиджи деятельно помогали ему вместе с остальными колонистами. Несколько раз Пескада тайно посылали на побережье Киренаики, чтобы установить личный контакт с агентами доктора. Оказалось, что угроза вполне реальна. Пираты Бенгази, получившие мощное подкрепление после мобилизации сенуситов в этой провинции, готовили поход против острова Антекирты. Скоро ли состоится предполагаемый поход? Никто не мог этого сказать. Во всяком случае, руководители секты ещё находились в южных вилайетах, и военные действия вряд ли начнутся, пока они не прибудут на место, чтобы стать во главе пиратов. Вся флотилия «электро» Антекирты всё же получила приказ крейсировать в районе залива Большой Сирт и вести наблюдение за берегами Киренаики, Триполитании и даже Туниса вплоть до мыса Бон.

Как известно, оборонительные укрепления ещё не были достроены. Но хотя и невозможно было вовремя закончить все работы, в арсеналах Антекирты хранилось достаточно оружия и боевых припасов, чтобы достойно встретить врага.

Не менее двадцати миль отделяло Антекирту от побережья Киренаики, и остров был бы совершенно изолирован в глубине залива, если бы в двух милях от его юго-восточного мыса не лежал маленький островок Кенкраф, имевший триста метров в окружности. По мысли доктора, этот островок должен был служить местом ссылки, если бы кому-нибудь из колонистов вынесли такой приговор – чего до сих пор ни разу не случалось. Всё же на островке было построено несколько бараков.

По существу говоря, Кенкраф не был укреплён, и, если бы вражеская флотилия вздумала напасть на Антекирту, островок представлял бы серьёзную опасность для колонистов. Стоило неприятелю произвести там высадку, и этот клочок суши стал бы его прочным плацдармом. Действительно, осаждающим не составило бы труда перебросить на Кенкраф провиант и боевые припасы, а установив там батарею, они получили бы великолепный опорный пункт. Поэтому лучше всего было уничтожить островок, ведь укрепить его всё равно не хватило бы времени.

Местоположение Кенкрафа, преимущества, которые он мог предоставить неприятелю, очень беспокоили доктора. Взвесив все обстоятельства, он решил уничтожить островок, но так, чтобы это повлекло за собой гибель сотен пиратов, если бы они рискнули завладеть им.

Этот план тотчас же привели в исполнение. В результате произведённых работ островок Кенкраф был превращён в огромную минную камеру, связанную подводным кабелем с Антекиртой. Достаточно было пустить по этому кабелю электрический ток, чтобы островок разлетелся в прах.

В самом деле, доктор решил произвести взрыв не при помощи пороха, пироксилина или динамита. Ему было известно недавно открытое взрывчатое вещество огромной разрушительной силы: оно во столько же раз превосходит динамит, во сколько динамит превосходит обыкновенный порох. Обращаться с ним легче, чем с нитроглицерином, а перевозить удобнее, ибо новое вещество состоит из двух жидкостей, которые смешивают лишь перед использованием: замерзает оно при 20 градусах ниже нуля, а не при 5-6, как динамит, и взрывается от сильного сотрясения, например от взрыва капсюли гремучекислой соли, – словом, пользовался этим страшным орудием разрушения не составляет никакого труда.

Получается оно гари взаимодействии жидкой обезвоженной окиси азота, с одной стороны, и различных углеродистых соединений, минеральных, растительных или животных масел, с другой. Две жидкости, в отдельности совершенно безобидные, смешивают в нужной пропорции, как вино и воду, причём человек, производящий эту операцию, не подвергается ни малейшей опасности. В результате получается вещество под названием "панкластит", что означает "все уничтожающий", и действительно оно все уничтожает.

Итак, начинив этим веществом множество фугасов, их установили по всему острову. Каждый фугас снабдили капсюлем гремучекислой соли и присоединили к подводному кабелю, идущему от Антекирты. Ток, пущенный по кабелю, мгновенно вызвал бы чудовищной силы взрыв. Из предосторожности – ведь кабель мог быть повреждён – несколько других взрывателей соединили проводами с фугасами и зарыли в землю. Стоило случайно надавить ногой пластинку хотя бы одного из этих взрывателей, чтобы произошло замыкание и островок взлетел на воздух. Словом, если крупные неприятельские силы высадятся на Кенкрафе, он вряд ли избегнет уничтожения.

В первых числах ноября, когда работы по минированию островка уже подходили к концу, непредвиденное событие заставило доктора покинуть на несколько дней Антекирту.

Третьего ноября утром грузовое судно, обычно доставлявшее колонии уголь из Кардифа, бросило якорь в порту Антекирты. Во время плавания дурная погода заставила его сделать остановку в Гибралтаре, где капитан получил на почте письмо до востребования, адресованное доктору. Это письмо давно пересылалось из одной почтовой конторы в другую, но до сих пор так и не дошло по назначению.

Доктор взял письмо, испещрённое штемпелями Мальты, Катании, Рагузы, Сеуты, Отранто, Малаги, Гибралтара.

Адрес был написан крупным неровным почерком: очевидно, человек, начертавший эти каракули, разучился писать или у него уже не было сил водить пером по бумаге. К тому же на конверте стояла только фамилия доктора и трогательная приписка:

"Доктору Антекирту, на волю божью".

Доктор разорвал конверт, развернул письмо – пожелтевший листок бумаги – и прочёл следующие строки:

"Господин доктор,

Да поможет господь, чтобы это письмо попало к вам в руки!.. Я очень стар!.. Я могу умереть!.. Она останется совсем одна на свете!.. Сжальтесь над госпожой Батори, её скорбная жизнь уже подходит к концу!.. Помогите ей!.. Помогите!

Ваш покорный слуга, Борик".

В уголке письма стояло слово "Карфаген", а пониже – "Тунис".

Доктор был один в гостиной Ратуши, когда читал это письмо. У него вырвался крик, в котором слышались одновременно и радость и отчаяние. Он обрадовался, что нашёл, наконец, следы госпожи Батори, и тут же пришёл в ужас, заметив, что письмо послано более месяца тому назад!

Тотчас же был вызван Луиджи.

– Немедленно предупреди капитана Кострика, Луиджи, – сказал доктор. – Пусть он прикажет поднять пары. «Феррато» должен быть готов к отплытию ровно через два часа!