Витька тоже стал выбираться из спального мешка. Получалось тоже плохо. Завязки за ночь затянулись, и Витьке пришлось растягивать их зубами. От возни проснулся Жмуркин.
      – Почему мокро? – спросил Жмуркин. – Дождь, что ли, был...
      – Снег, – ответил Витька, высвободился из мешка и выглянул из палатки.
      То, что он увидел, поразило его. Прямо возле костра, пыхтя и скрежеща зубами, отжимался от земли Генка. Рядом с ним стоял вчерашний супермен в тельняшке, тот, кто принимал их в кандидаты. Витька вспомнил, что его, кажется, зовут Буров. Сережа Буров.
      – Каждый настоящий скаут должен суметь отжаться двести раз, – Буров хлопал себя прутиком по сапогу, – должен уметь переплыть реку, должен...
      Тут Буров заметил, что из палатки выглядывает Витька.
      – А вот тебе и компания! – Буров шагнул к палатке, схватил Витьку за шиворот и выволок наружу.
      – Ты чего? – недовольно спросил Витька.
      – Отжимайся! – приказал Буров.
      – Зачем? – глупо спросил Витька.
      – Затем, что утро скаута начинается с отжиманий. Затем умывание, затем молитва, но это по желанию, затем завтрак, затем работа. Сегодня у нас по плану строительство столовой для монахов...
      – А что, монахи сами себе столовую построить не могут? – пробурчал Витька.
      – Скаут не спрашивает, скаут делает, – сказал Буров. – Ты хочешь стать скаутом?
      – Мечтаю, – ответил Витька и, чтобы пробудить в себе хоть какую-то бодрость, представил сундук с сокровищами.
      – Тогда отжимайся, – Буров указал прутиком на землю.
      Витька принял упор лежа и стал отжиматься. Пока он отжимался, Буров выволок из палатки полусонного Жмуркина и пристроил его рядом с Витькой и Генкой. Хитрый Жмуркин не протестовал, отжимался хотя и плохо, но с видимым усердием и удовольствием.
      Генка выдохся и свалился на хвою. Он отжался около восьмидесяти раз. Витька отжался всего сорок, а Жмуркин и того меньше – двадцать.
      – Доходяги, – сказал Буров. – Пока вы недостойны быть скаутами, пока вы только кандидаты. А еще деревенские... Идите умываться.
      – А где умывальник? – наивно спросил Жмуркин.
      – Какой умывальник?! – заревел Буров. – Скауты умываются в реке!
      Умывшись в реке, посмотрев на молящихся скаутов, позавтракав рисовой кашей с килькой в томатном соусе, ребята отошли на берег держать совещание.
      – Через пять минут построение, – напомнил Жмуркин.
      – Что-то мне не нравится быть скаутом, – сказал Генка. – Концлагерь «Солнышко» какой-то. Зарядка, каша с комарами... Не удивлюсь, что этот Сережа Буров вечером на дискотеке прокрутит нам парочку дисков. Пулеметных.
      – Дискотеки не будет, – заметил Витька. – Будут песни у костра.
      Витька невесело хмыкнул.
      – Кстати, нам, между прочим, выпала большая честь, – Жмуркин поглядывал на часы. – За то, что мы защитили вчера скаута, нас определили в восьмерку к самому старшему скаут-мастеру Бурову! Восьмерка называется звено, впрочем, Колька, ну тот, вчерашний скаут, сказал, что в каждой республике все по-своему. По демократическим принципам. Где дружины, где отряды, где восьмерки, где звенья, черт ногу сломит, я ничего не понял... Сам Буров любит, чтобы были восьмерки. А Буров самый крутой! И мы в его восьмерке.
      – Обрадовал, – Генка пнул сосну, с сосны упала шишка.
      – Мне кажется, – сказал Витька, – мы не выдержим этого лагеря...
      – Да уж...
      – Вы что?!! – Жмуркин перешел на шепот. – Первый день здесь, а уже скисли? Забыли, зачем мы здесь? Забыли про сокровища?
      Генка с сомнением посмотрел на Витьку и на Жмуркина, потом продекламировал:
      – Как-то, уставши от будничных дел, мальчик Шварценеггером стать захотел. Гири качал, обливался водой... В гробу он лежал, как Арнольд молодой...
      – Это уж точно, – Витька потер ноющие от отжиманий руки. – Быстрый и дохлый...
      – Прошлым летом мы по тайге неделю бродили – и ничего! – напомнил Жмуркин.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.