Генка читал стихи:
 
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя…
 
      Грузовик тряхнуло. Генка ойкнул и прикусил язык. Но в кузове удержался — растопырился ногами, а свободной от сумок рукой крепко ухватился за подвернувшуюся цепь. Витьке повезло меньше — он подлетел со скамейки в воздух, повисел там секунду как бы в раздумьях и осыпался на дно кузова. Молочные бидоны брякнулись на него.
      Водитель остановил машину и высунулся из кабины.
      — Целы? — спросил он.
      — Частично, — ответил Генка. — Вы бы осторожнее ехали, дяденька, не барабаны везете, человеков везете.
      — Дорога такая, — вздохнул водитель, — я не виноват. Тут и на тракторе иногда застревают…
      Витька выбрался из-под бидонов.
      — Живой? — прошепелявил Генка.
      — Угу, — Витька тер колено. — Только ногу немного поломал. Так, ерунда, всего в трех местах…
      — А я вот язык чуть не откусил, — Генка показал прикушенный язык. — Жил бы теперь без языка. Вот тебе и „буря мглою небо кроет“, вот тебе и Александр Сергеевич Пушкин, вот тебе и учи…
      — Ничего, — ответил Витька. — Ничего. За эти две недели ты у меня всего Пушкина наизусть знать будешь. Как миленький.
      — А куда деваться? — Генка сделал скорбное лицо. — Экзамены-то сдавать надо. А там вопрос: „Любимое стихотворение А.С. Пушкина“. А Пушкин, между прочим, сам говорил, что у нас в России две беды — дураки и дороги!
      — Это, кажется, не Пушкин говорил, — заметил Витька.
      — Без разницы, — Генка сплюнул за борт кровь. — Все равно две беды…
      — Зато места у нас самые лучшие, — вмешался водитель. — И колхоз самый богатый в области. Все есть, даже фонтан. А в следующем году это проведут, как его…
      — Электричество, что ли? — съязвил Генка.
      — Какое электричество?! Интернет, вот что! Будем, как все, — с Интернетом!
      — Фонтан они сделали, Интернет сделают, а дорогу вот сделать не могут, — пробурчал Генка. — Двадцать первый век… Буря мглою небо кроет…
      — А дорога Людмиле, твоей тетке, и ни к чему вовсе, — ответил водитель. — Сделаешь дорогу, сразу разные там понаедут — и жизнь испортится. Всех ее уток переворуют. У нас ни к одной ферме дорог нету. Это даже удобно очень — пока молоко с фермы, к примеру, на завод везешь, оно в сливки сбивается. А иногда даже в масло. Так что дорога нам ни к чему.
      — Это точно, — сказал Генка. — Дорога — худшее изобретение. Сначала дорогу построят, потом, глядишь, носки каждый день менять начнут. И вся жизнь насмарку.
      Водитель не ответил. Он обиделся, вернулся в кабину, завел мотор, и машина двинулась дальше. Но теперь водитель не спешил, шел медленно и самые глубокие рытвины старался объезжать. А Генка и Витька крепко держались за борта, отпинывали ногами громыхающие бидоны и вспоминали Пушкина. Это было даже весело.
      — Тетка моя — фермер, — рассказывал Генка. — Или фермерша. Дети ее в город уехали, она теперь одна живет и птиц разводит. Рада нам будет — вот увидишь. Пару неделек поживем, молочка попьем настоящего, побездельничаем…
      — Это хорошо, — Витька тер колено. — Я молоко люблю. И сыр. И бездельничать тоже люблю…
      — Сыру полно, — хвастался Генка. — У них в колхозе даже свой сыроваренный завод есть, хоть и маленький. Там всего завались. А река!.. А озеро… Оно, знаешь, такое, типа волжского залива — метров двести в ширину. Вода прозрачная, как минералка в бутылках!
      — А раки есть? — спросил Витька.
      — И раков завались, — заверил Генка. — Раков как грязи. Хоть руками лови.
      — Вот здорово! Будем раков варить. Они, как креветки, вкусные.
      — Это точно…
      Грузовик стал спускаться к небольшой извилистой речке, вода в которой была коричневая и густая по виду.
      — Речка Номжа, — сообщил Генка. — В ней хариусы водятся. Хариусы чайного цвета.
      — Ненадежный какой-то, — Витька указал на мостик. — Хлипкий. Не свернемся? Там даже перил нет…
      Генка пожал плечами, показав этим, что свернутся они вряд ли, а что если даже и свернутся, то ничего особо страшного не произойдет.
      Грузовик медленно спускался к реке. Возле мостика он остановился, выждал зачем-то минуту и лишь потом принялся перебираться на другую сторону.
      — Это хорошо, что Хаван ртуть в школу притащил, — Генка ощупывал язык. — Теперь раньше, чем за две недели, не очистят. А у нас каникулы лишние образовались. Просто классно!
      — Как бы на лето учебу не отодвинули… — вздохнул Витька.
      — Все равно летом делать нечего, — равнодушно сказал Генка. — Лучше в школу ходить, чем на даче корячиться.
      — А зачем это он? — спросил Витька. — Хаван-то… Ну, ртуть притащил?
      — Контрольной убоялся, — Генка чесал живот. — Ему мать сказала, что если он контрольную не напишет — будет все лето с репетитором заниматься. А он летом на Кипр хотел. Теперь ему ни Кипра, ни летнего отдыха. А предки еще двадцать штук за очистку школы заплатили. Ибо ртуть — яд. Ртутные каникулы — что может быть лучше?
      Машина стала забираться на невысокий холм.
      — Между прочим, это не простой холм, — рассказывал Генка. — Его приказал насыпать один ордынский хан. Потому что у него в этой реке дочка утонула. Дочку звали Номжа, он и реку так велел назвать. Каждый воин взял по горсти земли и кинул на могилу дочки хана, и получился холм…
      — Брехня, — сказал Витька. — Таких холмов везде полным-полно. И что, под каждым ханская дочь лежит?
      — Не под каждым. Но под многими. А с чего тогда эти бугры берутся?
      Витька не ответил. Возле холма, километрах в трех, загорелся огонек.
      — Вон, видишь? — Генка указал на огонек пальцем. — Это теткина ферма. А в ста метрах от нее озеро. То есть залив. Там есть и пляж, и берег крутой. Можно нырять и вообще купаться…
      — Вода еще холодная, — сказал Витька. — Можно менингит заработать.
      — А, хуже все равно не будет, — Генка снова плюнул за борт. — К тому же в озере вода гораздо раньше прогревается, чем в реке…
      Витьке не хотелось спорить под вечер, и он промолчал. По сторонам дороги пошли поля.
      — А это овес, — не унимался Генка. — Еще зеленый. Наверное, озимые. А где овес — там и медведи. Можно будет их, медведей-то, караулить…
      — Дурак ты, Генка, — возражал Витька. — Овес-то зеленый, медведи не придут. Да и нет тут их уже давно, вымерли. Медведи только в тайге остались, а тут их нет…
      — Тут много чего есть… — загадочно отвечал Генка. — Уж я-то знаю…
      Машина приближалась к огоньку под холмом, и постепенно становилось видно, что огонек горит не просто, не сам по себе, а в окне большого деревенского дома. Дом был обнесен невысоким забором, за забором возвышалось несколько высоких нескладных строений с черепичными крышами, торчал журавль колодца.
      Водитель на ходу нажал на сигнал. Звук улетел к дому, почти сразу ворота его отворились, и навстречу грузовику вышла высокая женщина с керосиновым фонарем. Рядом с ней бежала большая лохматая собака.
      — Это тетка, — Генка замахал женщине рукой. — Тетя Люся. Приехали…
      Машина остановилась. Витька и Генка выпрыгнули из кузова на землю. Собака служебно обнюхала новых гостей, посмотрела на хозяйку и, получив подтверждение, что прибыли свои, удалилась в будку. Тетка смотрела на ребят и улыбалась.
      — Здравствуй, тетя Люся, — тоже улыбнулся Генка.
      — Ну, здравствуй, Геннадий Владимирович! — тетка не удержалась и обняла Генку за плечи.
      Через час Витька и Генка сидели за столом, ели блины с яблочным вареньем и сметаной и пили черничный квас.
      — Хозяйство у тети Люси знатное, — болтал Генка. — Есть грузовик, есть лошадь Березка, есть Буфер — это лохматая овчарка, ты его видел. Есть еще кот Чубайс, сокращенно Чуб. Вредная скотина, но он почти не показывается, боится Буфера. А еще есть утки, курицы и гуси…
      Тетка вдруг погрустнела.
      — А гуси у тети Люси, — продолжал Генка, — лучшие в области! Здоровенные, как поросята! Они по озеру плавают. Вот когда я на осенние каникулы приезжал, тетя даже бойцовых гусей завела. Они тогда, правда, еще гусенками были, смешные такие, шеи длинные… Сейчас, наверное, выросли совсем.
      — Не выросли, Ген, — вздохнула тетка.
      — Померли, что ли? — удивился Генка.
      — Да нет, не померли. Утащили их. Почти всех.
      — Если это ястреб, то его можно легко отпугнуть… — начал было Витька.
      Тетка покачала головой.
      — А кто ж тогда? — Генка отложил на тарелку половину блина. — Кто? Рысь?
      — Щука, — сказала тетка.
      — Как щука? — удивился Генка. — Как она в озеро-то попала? Озеро ведь с рекой не соединяется!
      Тетка Люся махнула рукой.
      — Весной вода поднялась — аж досюда чуть не дошла, половодье большое было, разлив. И озеро тоже залило. Видимо, щука тогда и зашла. А рыбы тут немного, так вот она, как рыбу всю сожрала, за утят и принялась. По пять штук в день утаскивала! Я сначала не замечала, а потом смотрю — все меньше и меньше их. Ну, я их на озеро выпускать и не стала. Так она за взрослых уток принялась! Плывет утка, потом как закричит — бульк! — и только пузыри по воде. А какие утки без воды… Или гуси… Все насмарку, все нарушается!
      Тетка с горя даже несильно стукнула кулаком по столу.
      — Да… — Витька тоже отложил вилку и посмотрел в окно. — Это ж просто челюсти какие-то…
      Озера не было видно в темноте, но присутствие его угадывалось, как угадывается близость любой большой воды.
      — Вот, — тетка развела руками, — не знаю, что и делать. Если она так и дальше будет — то весь выводок уничтожит, кредит отдавать нечем будет… Хоть в город езжай за рыбаками…
      Витька с Генкой переглянулись.
      — Тетя… — осторожно сказал Генка. — Тетя Люся, а давай мы эти Челюсти… ту щуку поймаем?
      — Да бросьте! — тетка стала собирать со стола посуду. — Вы же отдыхать приехали, а не по озеру шастать. Да там и глубоко. Перетонете еще. Отдыхайте лучше.
      — Рыбалка, — заметил Генка, — лучший отдых. И полезно, и интересно. К тому же мы очень хорошо плаваем, особенно Витька. Он у нас вообще, плавает, как… поплавок.
      — Это точно, — согласился Витька. — Плаваю. И время у нас как раз есть. Сделаем крюков, донок и щуку эту поймаем…
      — Это не наш путь, — перебил его Генка. — Это слишком долго и ненадежно. Крючки какие-то… Тетя, у тебя, кажется, ружье было?
      — Было, — кивнула тетка. — И сейчас есть.
      — Тогда не будем валять дурака, — сказал Генка. — Я эту щуку завтра просто пристрелю.

      Генка и Витька дружат уже давно. Хотя совсем друг на друга не похожи. Витька длинный, худой и белобрысый. Генка невысокий, плотный и черноволосый. Генка хорошо разбирается в любой технике, от велосипеда до автокрана. Это потому, что он с самого первого класса переходил во все технические кружки и секции Дворца творчества юных. Витька любит читать и хорошо знает литературу, историю и биологию. Это потому, что в начальной школе он частенько болел и от нечего делать перечитал всю родительскую библиотеку. Всю подряд.
      Витька мечтательный. Генка практичный. И, казалось, ничего общего в них нет, но разные полюсы, как известно, притягиваются. Поэтому Генка и Витька дружили крепко. Впрочем, за годы дружбы ребята многое переняли друг от друга, хотя сами этого и не замечали. У Витьки появилась практическая жилка, и он научился вбивать гвозди, точить ножи и чинить мотоциклы. Генка стал как-то серьезнее, начал чаще думать и перенял у Витьки привычку смотреть на небо. Иногда они даже вместе сидели на крыше Генкиного сарая и глазели вверх до первой звезды. Отчего жители соседних домов называли их лунатиками и полуночниками.
      Вообще, эту парочку знали все и в школе, и в округе. Знали и пытались придумывать им разные прозвища. Гвоздь и Мешок, Тонкий и Толстый, Жираф и Медведь. Но прозвища не приживались, потому что все они были не похожи на самих Генку и Витьку.
      А прошлым летом к ним присоединился еще и Жмуркин. Так уж получилось.
      В отличие от Генки и Витьки Жмуркин был продвинутой личностью. Он считал себя самым умным, зависал в Интернете, ходил по дискотекам и даже музеям, занимался фитнесом и читал журналы про фирменные часы и яхты. Но больше всего в жизни Жмуркин хотел стать великим кинорежиссером и разбогатеть. Первый шаг на этом пути Жмуркин уже сделал — он поступил уборщиком в кинотеатр, заработал денег и купил на рынке бывшую в употреблении восьмимиллиметровую кинокамеру. И теперь собирался снимать кино.
      Самое забавное заключалось в том, что Витька и Генка не любили Жмуркина — он их раздражал. Но при всем при этом, когда Жмуркина долго не было рядом, им начинало его не хватать. Им не хватало его вредности и подколок. К тому же со Жмуркиным всегда можно было как следует поругаться. А это в дружбе очень важно. Для сброса отрицательной энергии. Между собой Витька и Генка почти никогда не ругались, а вот со Жмуркиным ругались охотно и с удовольствием. И если Жмуркин долго не заглядывал, они по нему начинали скучать. Хотя надолго Жмуркин никогда и не исчезал. А еще у Жмуркина была одна особенность — он всегда появлялся неожиданно и не вовремя.
      Так они и дружили.
      Правда, в гости к Генкиной тетке Жмуркин не поехал. Сказал, что у него и без того дел полно. В кинобизнесе каникул не бывает, заявил Жмуркин.
      — Ну и болван этот Жмуркин, — Генка проверил на ногте остроту топора. — Лишил себя нормального отдыха.
      Генка подбросил топор в воздух, попытался поймать за топорище, но не сумел.
      — Не, — посмотрев на это, покачал головой Витька, — она тебе ружье не даст. Точно не даст. Кто же детям ружье дает?
      — Во-первых, мы не дети, — Генка пристроил на колоде полено и прицелился топором.
      Витька сомнительно хмыкнул.
      — Во-вторых, тут с ружьями с семи лет ходят, — Генка размахнулся и ударил топором по полену.
      Топор завяз в полене, и Генка принялся его вытаскивать. Лезвие глубоко вошло в древесину и назад никак не собиралось.
      — Я же говорил тебе, что колуном надо, — сказал Витька. — Топорами дрова только в кино рубят. В жизни — колунами. Вон, видишь, возле сарая стоит?
      Витька указал пальцем на колун.
      — Я на даче всегда топором рубил, — Генка уперся ногами в чурбак и потянул. — И все хорошо получалось…
      — Ты на даче рейки рубил, а это настоящие дрова, — Витька принес колун. — Сейчас я тебе покажу, как надо. Ну-ка, отойди…
      — Палец себе не отруби, — посоветовал Генка. — Дровосек…
      — Не боись, — Витька поставил полено на колоду.  — Мы, до того как квартиру в городе получили, два года в деревне прожили. Отец в колхозе работал, мать на ферме. Я тогда многому научился. Ну, там, сено косить, стога сметывать, дрова вот тоже колоть… Даже корову и то пару раз доить приходилось… Хорошее время было…
      — А я только у тетки был, — сказал Генка. — Здесь. На каникулах. Да и то недолго. Я — жертва современной цивилизации.
      — Поэтому слушайся беспрекословно своего вождя и учителя в сельской жизни, — Витька ловко вертанул колун в воздухе. — Слушайся и запоминай. Правило первое. Полено надо ставить комлем вверх. Так дерево колется гораздо легче. Правило второе. Если есть трещина — надо колоть по трещине. Правило третье — не замахивайся колуном высоко — можно стукнуть себя по башке. Ну, и четвертое правило — ноги обязательно на ширине плеч. А то и в самом деле пальцы поотрубаешь.
      Витька коротко замахнулся топором и ударил по полену. Полено с треском разлетелось пополам.
      — Вот так, — Витька передал колун Генке. — А ты говоришь — топор…
      — Я бы, Витька, с твоей невезучестью за топор вообще не брался, — Генка бросил колун на траву. — Чревато осложнениями.
      Витька и в самом деле отличался повышенной неудачливостью. Эта неудачливость преследовала его от рождения и очень сильно мешала в жизни. В год Витька упал лбом на штырь. В два уронил на себя скороварку. В четыре его укусила собака. Ну и так далее.
      Неудачливость была фамильной чертой Витьки. Ею страдали и Витькин папа, и Витькин дедушка. И вообще вся родня по мужской линии. Витькин дядя три раза покупал автомобиль и три раза разбивал его в первый же день. Другой Витькин дядя два раза женился, первая жена сбежала через неделю, вторая через две. Примеры можно приводить до бесконечности. Сам Витька считал свою неудачливость чем-то вроде хронической ангины. Иногда она обострялась и принималась трепать Витьку чуть ли не каждый день, а иногда отступала и не напоминала о себе целыми месяцами.
      — Неудачливость, Витька, твое второе имя, — зловеще ухмыльнулся Генка. — Она раньше тебя родилась. Так что ты с нею не шути.
      Витька повернулся через левое плечо и плюнул три раза. А потом, для закрепления эффекта, постучал по дереву. Генка усмехнулся, хотел Витьке сказать, что плевки и стучки не помогут, но тут открылось окно, и тетя Люся позвала их в избу.
      — Что я тебе говорил! — подмигнул Генка.
      Они бросили дрова и побежали в дом.
      — Без ружья у нас никак нельзя, — тетя Люся достала из шкафа длинную черную двустволку.  — Волки зимой, бывает, забредают. Или браконьеры приходят. Это, Геннадий, дядьки твоего ружье, оно у него с четырнадцати лет было.
      Тетка протерла ружье тряпкой.
      — На, держи, — она протянула двустволку Генке.
      Генка принял оружие с независимым видом. Он взвесил его на руке и деловито приложил к плечу. Прицелился в потолок.
      — А патроны-то есть? — важно спросил он.
      Тетка выставила на стол жестяную коробку.
      — Тут дробь, — сказала тетка. — Штук двадцать патронов. А лодка в сарае, только ее надо накачать. Дядька твой охотником был.
      — Понятно, — Генка продолжал целиться, хотя руки у него уже дрожали от напряжения. — Вы, тетя Люся, не волнуйтесь, к вечеру будем уху варить из той самой щуки.
      — Хорошо бы… — улыбнулась тетка. — А то из-за нее скоро совсем по миру пойду. Да, еще вот.
      Тетка достала из шкафа маленькую коробочку, открыла и вынула из нее большой красный значок.
      — А это твоего деда, — сказала она и положила значок на стол. На значке было написано золотыми буквами: „Ворошиловский стрелок“.
      Тетка отправилась на свою ферму. Ребята остались одни. Генка поставил ружье в угол и подергал руками.
      — Тяжеловатое, конечно, — сказал он. — Но ничего. Справимся.
      Генка схватил значок и стал его рассматривать с разных сторон.
      — Нормалек, — Генка подышал на значок, протер его рукавом и прицепил на рубашку. — Красиво!
      Генка снова поднял ружье, щелкнул курком и сказал:
      — Пойдем, Витька, во двор, там светлее.
      Ребята вышли на улицу.
      — Значит, так, — сразу начал командовать Генка. — Ты, Виктор, накачивай лодку. А я пока проверю ружье. Или ты сам хочешь проверить?
      Но Витька предпочел лодку.
      — Ты стрелять-то хоть умеешь? — спросил он Генку на всякий случай.
      — А то! — И Генка стал выяснять, как заряжаются патроны.
      — Ген, а с чего ты взял, что щуку можно застрелить из ружья? — снова на всякий случай спросил Витька.
      — Старый способ, — Генка осматривал приклад. — В местностях, где щук много, всегда так делают. Из ружья. Дробью. Дробью любой дурак застрелит. Хоть кита.
      — Вот и я говорю, — грустно сказал Витька. — Любой дурак…
      — Ты за лодкой-то, это… двигай!
      Витька отправился в сарай за лодкой.
      Когда он вернулся, Генка все еще продолжал вертеть ружье и рассматривать его с разных сторон.
      — Ну чего? — спросил Витька. — Нашел, куда патроны вставлять?
      — Не-а, — протянул Генка. — Нас вообще учили стрелять в секции, но только из мелкашек… А с ружьями я дела не имел…
      Витька отобрал у Генки двустволку.
      — Вот тут есть такая собачка, — показал Витька. — Поворачиваешь в сторону, и стволы отваливаются вниз…
      Витька щелкнул собачкой и сломал ружье пополам.
      — А ты откуда знаешь? — удивился Генка. — Стрелял, что ли?
      — У меня дед охотник, — пояснил Витька. — Я видел, как он заряжал. А еще смотри, что я нашел.
      Витька достал из мешка для лодки резиновую утку.
      — Это специальная такая утка, чтобы других уток подманивать. У моего деда тоже такая есть.
      — Молодец! — обрадовался Генка. — Тетка утят уже пять дней не выпускала, щука проголодаться должна. Как увидит утку, так сразу ее и цапнет! Тут мы ее и щелкнем.
      И Генка щелкнул стволами ружья.
      — Ну ладно, давай лодку накачивай, — и Генка принялся рассматривать патроны.
      Витька достал из мешка резиновую лодку, насос и весла, прикрутил насос к клапану и принялся качать.
      Генка расхаживал по двору с ружьем и патронами. Видно было, что это ему очень нравится — слишком уж усердно Генка придавал себе незаинтересованный и взрослый вид. Витька поглядывал на него с улыбкой. Он оружия побаивался, ему все время казалось, что, если он возьмет ружье в руки, оно непременно взорвется и отстрелит ему… почему-то уши.
      Лодка накачалась быстро. Витька взвалил ее на плечо и потащил к заливу. Генка с ружьем двинулся за ним.
      До берега добрались быстро. Витька спустил лодку на воду, прицепил весла и приладил скамейки. Генка с ружьем устроился на носу, а Витька с веслами уселся на корме.
      — Давай, греби потихоньку, — сказал Генка. — Вон к тому пляжику, туда тетка утят гулять выпускала. Щука обязательно должна быть там. Она будет птицу караулить, а мы ее. И утку резиновую приготовь.
      Витька оттолкнулся от берега и стал потихоньку шевелить веслами. Лодка заскользила вперед. Генка зарядил ружье сразу двумя патронами, сел на борт и стал пристально смотреть в воду.
      Вода была прозрачная, сквозь двухметровую толщу прекрасно просматривалось дно. По дну перемещались ленивые жирные жемчужницы, в песке копошились серые пескари, мелкие серебристые мальки стайками выныривали из зарослей водорослей и прятались обратно. Солнце зайчиками прыгало по воде.
      Начался пляж. Когда лодка поравнялась с дорожкой, протоптанной к берегу гусями и утками, Генка осторожно похлопал Витьку по плечу. Витька перестал грести. Лодка остановилась.
      — Выпускай, — прошептал Генка.
      Витька поставил на воду резиновую утку и подтолкнул ее к пляжу. Утка отплыла метра на четыре от лодки и замерла на воде.
      — Теперь ждем, — Генка приложил к плечу приклад и стал целиться в утку.
      Они стали ждать. Ничего не происходило. Резиновая приманка покачивалась на мелкой ряби. Светило необычно жаркое для мая солнце, лучи падали на воду, отражались и слепили глаза. Поэтому Витька периодически глаза закрывал, давал им отдых. Постепенно Витька закрывал глаза все на большее и большее время, и в один прекрасный момент он открыл глаза и не обнаружил утку на месте. Только что она была, качалась на мелкой волне, поворачивалась по ветру… и вот нет ее. Витька осмотрелся. Утки не было.
      — Генка! — Витька толкнул друга в бок.
      — Вижу! — ответил Генка.
      — Стреляй, — прошептал Витька.
      — Куда? — тоже прошептал Генка.
      — В воду! У тебя же дробь — куда-нибудь попадешь.
      — Надо все-таки прицелиться…
      — Смотри… — Витька указал пальцем в сторону берега.
      Вода там забурлила, пошла водоворотами и пузырями. Витьке показалось, что на поверхности появилась огромная, будто поросшая водорослями рыбья спина.
      — Водяной… — охнул Витька.
      Рядом с ним что-то бахнуло. Лодка качнулась. Витька оглох и ослеп от грохота: он не думал, что ружье стреляет так громко. Секунд десять он ничего не слышал и не видел, а когда открыл глаза, обнаружил, что Генки в лодке нет. Генка болтался в воде рядом с бортиком. Вид у него был ошарашенный и глупый. Витька попытался подать ему руку, но лодка вдруг просела и стала стремительно набирать воду. Витька посмотрел на нос и обнаружил, что носа в общем-то нет. А есть дыра, прорванная выстрелом. И сквозь эту дыру с шипением выходит воздух.
      — Тонем, — сказал Витька в каком-то оцепененье.
      — Конечно, тонем! — прокричал Генка. — К берегу давай! А то эта чертова щука нам все пятки пооткусывает!
      И рванул к пляжу.
      Лодка стремительно уходила ко дну. Когда вода дошла Витьке до шеи, Витька очухался и тоже поплыл к берегу. Он, опасаясь щучьего нападения, плыл так быстро, что даже догнал Генку, и на берег они выбрались вместе.
      — Труба, однако… — сказал Генка, глядя на пузыри от лодки. — Я смотрю — хвост! И сразу на курки нажал. На оба! А ружье меня как в плечо толкнет! Я в воду и свалился. А щука меня хвостом по ноге…
      — А в лодку-то ты как попал? — спросил Витька, стягивая рубашку.
      — А черт его знает, — развел руками Генка. — Попал вот…
      По середине озера пошли волны, и на поверхность выскочила помятая резиновая утка.
      — Не стала ее щука жрать, — Генка указал на утку пальцем. — Не любит резину.
      Утка тоже запузырилась, набрала воду и затонула.
      — Это была не щука, — сказал Витька. — Не щука, вот увидишь! Это водяной.
      — Тебе показалось, — Генка прыгал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей. — Ты еще скажи, что тут лохнесское чудовище завелось.
      — Нет, это не щука, — повторил Витька. — Точно не щука.
      — Щука… не щука… — Генка принялся выжимать одежду. — Какая разница? Ружье вот утонуло — это да. Фамильная вещь, редкая. Тетка расстроится. Предлагаю ей пока не говорить. Лады?
      — Лады, — ответил Витька. — Эх ты, ворошиловский стрелок…
      Генка не ответил.

      — Ладно, — сказал Генка. — Забудем о неудаче. Вернемся к нашим баранам… то есть к нашей щуке. Придется действовать планомерно. Мы недооценили противника…
      — Ты недооценил, — поправил Витька.
      — Ну, хорошо, — согласился Генка. — Я недооценил. Но теперь мы знаем, с кем имеем дело. И теперь мы не оставим ему ни одного шанса. Хочу спросить тебя как рыбак рыбака: ты когда-нибудь на рыбалке был?
      — Приходилось, — кивнул Витька. — С дедом.
      — Это который матерился и все время в воду падал?
      Витька промолчал. Покрошил в свою яичницу сухарей, перемешал.
      — И что нам делать? — Генка допил молоко. — Как с ней бороться? С этой щукой?
      — Народными средствами. Малиной и брусничным листом. Говорят, еще пурген хорошо помогает. А если серьезно, то для начала я бы поставил в протоке сеть. Даже лучше бы перекрыть эту протоку сежнем.
      — Чем? — спросил Генка.
      — Такой перегородкой из плетеных веток. Вода проходит, а рыба нет. А совсем лучше — и сетью, и сежнем. Тогда щука вообще не уйдет.
      — Отлично! — Генка пришел в бодрое настроение. — Значит, план на сегодня таков: пункт первый — достать из воды ружье…
      — Я в воду не полезу, — сразу сказал Витька.
      — Не волнуйся, никто в воду не полезет, — успокоил его Генка. — Для того человеку и даны мозги — чтобы не лазить в воду. Этим мы и займемся. Сначала достанем ружье, затем лодку, а потом построим твою перегородку…
      — Сежень, — напомнил Витька.
      — Сежень-смежень, какая разница. Но сначала все равно надо пообедать. И лишь потом идти в сарай…
      Витька ничего против завершения обеда не имел.
      После обеда ребята отправились в сарай, и Генка смастерил кошку.
      — Самый простой способ что-нибудь достать со дна — использовать кошку, — сказал он. — Кошка — это тупой крюк…
      — Знаю. Такой штукой ведра потерянные из колодца достают.
      — Вот и отлично, — Генка подошел к наковальне и постучал по ней молотком. — Звенит, как моя башка.
      Генка взял стальной прут толщиной в полмизинца. Положил его на наковальню.
      — А ты зубило держи, — велел он Витьке. — Чуть наискосок, чтобы не соскакивало…
      Витька приставил к пруту зубило и зажмурился. Генка взял кувалду, с трудом ее поднял и ударил по зубилу. От прута отделился кусок сантиметров в тридцать.
      — Пойдет, — сказал Генка. — Мне кажется, во мне умер слесарь.
      — А во мне никто и не рождался, — ответил Витька.
      С помощью зубила, Витьки и кувалды Генка разрубил прут на четыре части. Затем каждый из получившихся отрезков изогнул в виде рыболовных крючков. Эти крючки Генка стянул стальной проволокой. Получился якорь с четырьмя концами.
      — Мне братан рассказывал, — Генка осматривал конструкцию, — что они на Сахалине вот такими штуками лососей ловят. Там лосось идет на нерест — все реки аж кипят. Забрасывают такой вот якорь в реку и дергают. Лосось и насаживается. Все просто.
      Генка оглядел сарай. Увидел на стене моток капронового шнура.
      — То что надо, — он снял шнур и привязал его к кошке. — Пошли на озеро.
      Озеро изменилось. С юга подул ветер, и теперь оно не выглядело таким спокойным и мирным, как с утра. Вода была стального цвета, песок остыл, коряга у противоположного берега белела по-особенному зловеще. Витьке стало не по себе, и он отвернулся. Генка заметил и тут же стал рассказывать:
      — Это ведь не простое озеро. Не простое. Поэтому тут и щука такая завелась — необычная…
      — Хватит врать, Ген, — сказал Витька. — Таких сказок я и сам могу рассказать вагон.
      — Я не вру, — Генка перешел на шепот. — Не вру. Раньше на этом месте церковь стояла. А когда татаро-монголы пришли, все местные жители в церкви укрылись и сказали, что не сдадутся. Тогда татары обложили церковь порохом и взорвали. А церковь не взорвалась. Так они ее бревнами обложили и подожгли. А она — не горит! Татары решили притащить стенобитную машину. На следующий день волокут ее — а церкви нет, на ее месте — озеро. Вот так.
      — Брехня, — снова сказал Витька.
      — Почему это?
      — А потому что брехня. К тому же при татаро-монголах не было пороха. Все, что ты рассказал, это история про Китеж-град, это он под воду ушел. В любом сборнике сказок есть.
      Генка промолчал, подумал и сказал:
      — Ну, не знаю… Тут такая глубина… Даже до дна достать нельзя…
      — Обычная тут глубина, — сказал Витька. — Метров пять, да и то вряд ли.