Декабрь 1940. До начала операции «Барбаросса» есть еще полгода. 19 декабря 1940. Берлин

Сталинский шпион в сердце Третьего рейха

Сегодня с раннего утра во всех ведомствах Третьего рейха, причастных к готовящейся операции «Барбаросса», началась интенсивная работа. Особая атмосфера царит в подземных бункерах Цоссена — в Генеральном штабе Сухопутных войск. Ведь именно здесь готовятся детальные планы будущей агрессии. Все подготовленные в Цоссене материалы немедленно отправляются в Берлин, в новую Рейхсканцелярию Гитлера. А в самой Рейхсканцелярии в это время идет подготовка к официальному приему. Сегодня фюрер принимает здесь полномочного представителя той самой страны, которую он собирается «разбить в ходе кратковременной кампании», — нового полпреда большевистской России Владимира Деканозова.

Владимир Деканозов был назначен полпредом по прямому указанию Сталина. И не случайно! Мало кто мог «похвастаться» таким послужным списком. Когда-то, в юности, он учился в Бакинском техническом училище вместе с Лаврентием Берия и с тех пор служил ему, как верный пес. В 1922 г. Деканозов, которого тогда уже называли «Бакинский Вешатель», заливал кровью Грузию, «присоединяя ее к дружной семье братских Советских Республик». В 1938 г., когда Берия сменил Николая Ежова на посту наркома внутренних дел, Деканозов стал заместителем начальника Главного управления госбезопасности и, одновременно, руководителем внешней разведки и контрразведки НКВД. Хитрого, жестокого и неразборчивого в средствах Деканозова всегда посылали в самые «горячие точки», на самые темные и грязные дела. В 1939 г., в период подготовки к заключению Пакта о ненападении с Германией, Деканозова неожиданно назначают заместителем наркома иностранных дел.

Чувствуя угрозу приближающейся войны и желая иметь в Германии свои «глаза и уши», Сталин отзывает в Москву полпреда Александра Шкварцева и направляет ему на смену Деканозова — человека верного и как нельзя лучше подходящего для этой миссии.

Прибыв в Берлин в ноябре 1940 г. в составе делегации, сопровождавшей Молотова, Деканозов более месяца ожидал приема у фюрера для вручения верительных грамот. И теперь, когда «Директива № 21» уже подписана, Гитлер решил, что «настало время принять нового полпреда большевистской России».

В назначенный день, 19 декабря 1941 г., в 12.45 по берлинскому времени, из советского полпредства на Унтер-ден-Линден на трех специально присланных автомашинах в Рейхсканцелярию направилась внушительная и, можно сказать, достаточно странная делегация. Нового советского полпреда Владимира Деканозова, кроме первого секретаря и переводчика Владимира Павлова, сопровождали резиденты двух советских разведок — резидент внешней разведки НКВД генерал-майор госбезопасности Амаяк Кобулов, действующий «под крышей» советника полпредства, и исполняющий обязанности резидента военной разведки капитан Михаил Воронцов, находящийся «под крышей» военно-воздушного атташе.

Зимнее полуденное солнце скупо освещало пустынную в этот час Унтер-ден-Линден, по которой на большой скорости двигался кортеж. Через несколько минут машины повернули на Вильгельмштрассе, въехали во внутренний двор Рейхсканцелярии и остановились перед входом в «святилище Третьего рейха».

Каждый человек, проходя в Рейхсканцелярию под аркой, украшенной 13-метровыми колоннами и охраняемой двумя эсэсовцами в парадной черной форме, должен был ощутить величие Германии и собственное ничтожество. Но Владимир Деканозов, несмотря на свой маленький рост, был не из робкого десятка. Облаченный в новый костюм, купленный, как шутили его коллеги, в московском магазине «Детский мир», полпред решительно миновал гигантов-эсэсовцев, прошел через Мозаичный зал, Круглую комнату и, стараясь не поскользнуться на натертом до блеска полу Мраморной галереи, вошел в роскошный кабинет фюрера. О том, что происходило дальше, Деканозов в тот же вечер по телефону доложил Сталину.

ИЗ ЗАПИСИ ДОКЛАДА ДЕКАНОЗОВА

Приняв верительные грамоты и поздоровавшись со мной, Гитлер предложил сесть. Спросил, прибыл ли я с семьей. Я ответил, что скоро ожидаю ее приезда…

Затем он спросил, происхожу ли я из той местности, где родился Сталин, знаком ли я со Сталиным по совместной революционной работе.

Я ответил, что родители мои происходят из той же местности Грузии, где родился Сталин, сам я родился в Баку, совместную революционную работу со Сталиным не вел, сказал, что мне 42 года, а товарищу Сталину около 61 года…

Затем Гитлер поинтересовался, имеется ли в полпредстве бомбоубежище. Он добавил, что думает построить во дворце Бельвью более солидное бомбоубежище, так как имеющееся там недостаточно надежно для пребывания в этом дворце больших государственных деятелей. Я понял это как намек на то, что такие лица ожидаются в недалеком будущем в Берлине… На этом беседа окончилась.

Затем в комнату, где происходила беседа, впустили приехавших со мной сотрудников полпредства, и я представил их Гитлеру.

После этого я, попрощавшись с Гитлером и Риббентропом, выехал обратно в полпредство. Прием продолжался 35минут.

Деканозов представил Гитлеру сопровождавших его сотрудников полпредства! Таким образом, Адольф Гитлер получил необычную возможность «познакомиться лично» с берлинскими резидентами двух самых мощных сталинских разведок — внешней и военной разведки.

Трудно сказать, понял ли Гитлер в тот день, 19 декабря 1940 г., с кем имел наглость познакомить его Деканозов, но что собой представляет сам советский полпред фюрер знал наверняка. С первых дней пребывания в Берлине, Деканозов находился под пристальным вниманием гитлеровских спецслужб. Свидетельствует руководитель внешней разведки рейха бригадефюрер СС Шелленберг: «Мы с большим беспокойством восприняли известие о назначении Деканозова на пост посла в Берлине, так как нам было ясно, что это событие повлечет за собой активизацию деятельности русской разведки, как в Германии, так и в оккупированных нами областях».

Донесения об «активности» Деканозова непрерывно шли по инстанциям. Один из докладов, посвященных высокопоставленному советскому шпиону, руководитель Главного управления имперской безопасности группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих направит рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру перед самой войной.

ИЗ ДОКЛАДА РЕЙХСФЮРЕРУ СС

После заключения Пакта о ненападении, русская разведка расширила арсенал своих методов. Не отказываясь от своих обычных жестоких приемов, она стала все более широко использовать в разведывательных целях русские представительства, аккредитованные в рейхе — руководящая роль здесь принадлежит русскому посольству в Берлине. Отзыв советского посла Шкварцева и назначение на этот пост Деканозова явились сигналом для всемерного усиления шпионской деятельности путем сбора политической, экономической и военной информации. Деканозов, доверенное лицо Сталина, в России руководил отделом информации НКВД… Его задача, сформулированная в Москве, заключается в том, чтобы через постоянно расширяющуюся сеть доверенных лиц получить доступ к высшим инстанциям рейха и добывать в первую очередь информацию о военной мощи и оперативных планах рейха…

И именно потому, что истинные цели пребывания Деканозова в Берлине были хорошо известны Гитлеру, он сегодня, принимая нового полпреда большевистской России, был особенно любезен и вел с ним чисто «светский разговор», сознательно избегая скользких тем. Прощаясь, фюрер «сердечно» пожал Деканозову руку своей холодной рукой, которой только вчера подписал «Директиву № 21».

Адольф Гитлер был доволен собой. Он сумел «перехитрить» Сталина. Усыпил бдительность нового полпреда большевистской России, а значит, и бдительность Кремля.

Выслушав телефонный отчет Деканозова, Иосиф Сталин также остался в уверенности, что «перехитрил» Гитлера. Теперь в самом сердце Третьего рейха, кроме целой армии уже существующих там советских шпионов, будет действовать еще один, абсолютно надежный сталинский шпион — Владимир Деканозов.

До «внезапного» нападения есть еще полгода. 19 декабря 1940. Москва

Нити сталинской «паутины»

Ощущение угрозы приближающейся войны, не покидавшее в последнее время Сталина, имело вполне реальные основания. Задолго до того, как была подписана гитлеровская «Директива № 21», советская разведка начала передавать в Москву информацию, явно свидетельствующую о том, что Германия готовится к войне против СССР. Вначале это были только слухи, обрывки разговоров, анекдоты, но постепенно поступавшие сведения становились все более однозначными, все более угрожающими. Вся эта тревожная информация концентрировалась в отделе информации Политбюро ЦК, которое, фактически, являлось частью личной канцелярии Сталина.

Перед Второй мировой войной советская разведка считалась (и была в действительности!) одной из самых мощных и разветвленных в мире. Таким объемом достоверной агентурной информации, каким обладал Сталин, не располагало ни одно государство.

Гигантская сталинская разведывательная паутина, опутавшая весь земной шар, базировалась на официально признанных за рубежом советских организациях. Шпионажем занимался, практически, весь персонал этих организаций — от полпредов до привратников.

Помимо дипломатов, направляемых за рубеж наркоматом иностранных дел и шпионивших, так сказать, «по совместительству», в рамках полпредств действовали также и профессиональные шпионы. Эти люди лишь формально числились дипломатами (советниками, секретарями, атташе), а фактически являлись сотрудниками так называемых легальных резидентур, действующих под крышей полпредств.

Легальное положение давало советским профессиональным шпионам дипломатическую неприкосновенность и позволяло беспрепятственно вести разведывательную работу. Именно такими легальными резидентами были Амаяк Кобулов и Михаил Воронцов, которых Деканозов так нагло «познакомил» с Гитлером.

Кроме легальных резидентур, советская разведка располагала еще огромным числом нелегальных, во главе которых стояли засланные за рубеж под вымышленными именами советские шпионы, а иногда и иностранцы, в большинстве своем, проверенные члены иностранных коммунистических партий, прошедшие в Москве специальную подготовку. И легальные, и нелегальные резидентуры осуществляли связь с Москвой и через дипломатическую почту полпредств. Это был удобный способ передачи информации, гораздо более надежный, чем радиосвязь, и почти не поддающийся перехвату, так как по давним международным соглашениям дипломатическая почта, охраняемая вооруженными дипкурьерами, не подлежала проверке. В эти предвоенные дни, бесстрашные дипкурьеры почти ежедневно привозили в Москву опечатанные красными сургучными печатями дипломатические вализы, содержащие важнейшие донесения советских шпионов со всех концов мира — из Германии и Румынии, Англии и Франции, из Италии, из Финляндии, Турции, Болгарии, Венгрии, Югославии, из Америки, Японии и Китая. Сведения, поступившие из одной страны, от шпионов одной из ветвей разведки, сопоставлялись со сведениями, полученными из других источников, проверялись и перепроверялись специалистами отдела информации ЦК. Руководителем этого малоизвестного отдела, созданного по личному указанию Сталина, был Георгий Маленков.

Несмотря на свою относительную молодость, сорокалетний партийный функционер Маленков уже не первый год принадлежал к небольшой избранной группе близких Сталину людей, вошедших в историю под именем сталинских соратников. Такими многолетними соратниками вождя были Молотов, Берия, Ворошилов, Каганович, Микоян и Маленков. Члены и кандидаты в члены Политбюро должны были принимать участие в решении важнейших вопросов управления страной.

Георгий Маленков, которого за его необычную внешность циничные соратники презрительно называли «Маланьей», заслужил доверие вождя своим активным участием в кровавых репрессиях 1937 г. В те годы молодой партийный функционер, несмотря на свое дворянское происхождение, вместе со сталинским палачом Ежовым, выезжал «на места», в союзные республики, и лично участвовал в пытках «врагов народа». Сегодня Маленков, гораздо более образованный, чем все другие сталинские соратники, и производящий впечатление интеллигентного человека, неотлучно находится при вожде, угадывает его мысли, неукоснительно выполняет его волю и пишет под его диктовку протоколы заседаний Политбюро, постановления Совета народных комиссаров и даже сообщения советского телеграфного агентства ТАСС. Через Маленкова Сталин, профессиональный подпольщик, более двадцати лет проведший в тюрьмах и ссылках, фактически единолично руководит раскинутой им разведывательной паутиной. Каждое агентурное донесение советской разведки, непременно в 2-х экземплярах, направляется Сталину и в одном экземпляре каждому из соратников, которые, таким образом, всегда имеют возможность самостоятельно оценивать сложившуюся ситуацию.

Сталинские репрессии, несомненно, нанесли серьезный урон советской разведке. Но к середине 1940 г. разведка уже практически оправилась от удара и даже расширила и активизировала свою деятельность.

Формальной основой всей сталинской разведывательной паутины являлись две самостоятельные и почти параллельные ветви разведки, принадлежащие к двум разным наркоматам — обороны и внутренних дел.

Разведка наркомата обороны Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной армии — ГРУ, которое с июля 1940 г. возглавлял генерал-лейтенант Филипп Голиков, представляло собой мощную организацию, включающую военную и приграничную разведку, радиоразведку и военную контрразведку. Разведка НКВД включала внешнюю разведку, под руководством майора Павла Фитина, и контрразведку, под руководством комиссара Петра Федотова.

Сталинская разведывательная паутина, располагавшая практически неисчерпаемыми финансовыми средствами и передовой научно-технической базой, охватывала 45 стран, в которых было задействовано более 300 легальных и нелегальных резидентур и огромное число агентов, использующих почти бесчисленное количество источников информации. С июня 1940 г. и до «внезапного» нападения Германии военная разведка передаст в отдел информации ЦК более 300 шифрограмм, разведсводок и радиосообщений, явно свидетельствующих об активной подготовке Гитлера к войне. Внешняя разведка НКВД за тот же период направит в Кремль еще 120 донесений о готовящейся агрессии.

Важность информации, переданной профессиональной разведкой трудно переоценить, но, в дополнение к этим разведкам, Сталин обладал еще одним необычным источником информации известным под названием стратегической разведки. Стратегическая разведка была детищем Лаврентия Берия. Назначенный Сталиным в 1938 г. вместо Ежова наркомом внутренних дел Берия, кроме других, более известных его «обязанностей», много сил приложил для восстановления почти уничтоженной во время репрессий внешней разведки НКВД и, параллельно с этим, организовал еще один, тайный, орган разведки.

Человек недюжинного ума и еще большей хитрости, жестокости и коварства, Берия, как и Сталин, обладал особым талантом в области шпионажа и еще в юности получил кличку «Сыщик».

Личная стратегическая разведка, созданная Берия, представляла собой неформальную, глубоко законспирированную сеть шпионов и диверсантов, включавшую в себя людей самых различных социальных слоев — от знаменитейших личностей эпохи до последних отбросов общества и матерых убийц. Свидетельствует сын Берия, доктор технических наук Серго Гегечкори: «Некоторые люди, работавшие на советскую разведку и занимавшие очень высокое положение в Германии, Великобритании и других странах, „выходили“ непосредственно на моего отца. Таких тоже было, знаю, немало. Кого-то, думаю, из них Сталин знал, но члены Политбюро однозначно — нет. Исключений тут не было. Да и Сталин, насколько могу судить, особого интереса к источникам информации не проявлял. Детали его обычно не интересовали. Он ставил задачу, а уж каким путем она будет достигнута, его волновало мало. Сталина интересовал как правило лишь конечный, а не промежуточный результат…»

Агентурная информация, получаемая Берия из «своих» источников, в большинстве своем, не поступала, как все другие виды информации, в отдел информации к Маленкову, а, минуя официальные каналы, шла напрямую к Сталину. Информация Берия была особой!

Лаврентий Берия, вообще, занимал особое место при Сталине даже среди соратников. Мингрел по происхождению, он говорил со Сталиным на его родном грузинском языке, что создавало особую доверительность в их отношениях. Много часов, ежедневно в Кремле и еженощно за обеденным столом на ближней даче в Кунцево, где в эти годы жил вождь, Сталин и Берия проводили вместе.

Вопреки своим привычкам, Сталин бывал у Берия дома, и в Москве, и в Грузии, обедал с его семьей и даже вступал в шутливую перепалку с его женой красавицей Нино Гегечкори. Дети Сталина называли Берия — «дядя Лаврентий». Сталин не мог обходиться без Берия. И именно Берия была поручена деликатная миссия организации похорон умершей в Тбилиси матери Сталина, проститься с которой единственный сын ее, Coco, не нашел нужным приехать.

Дочь Сталина Светлана Аллилуева скажет о смерти своей бабушки страшные слова: «Кто знает, была ли мирной ее кончина?»

Много кровавых тайн связывало Сталина и Берия. Для них обоих человеческая жизнь не значила ровным счетом ничего. На совести Сталина были уже миллионы загубленных жизней, на совести Берия, может быть, было немногим меньше. С Лаврентием Сталин мог говорить откровенно, без намеков, без умолчаний. Вместе они задумали не одно преступление, и не одно преступление совершил Сталин руками Берия.

Удивительно, но всесильный Лаврентий Берия, которого боялись даже сталинские соратники, отдавал, видимо, должное тайной силе Маленкова и считал необходимым поддерживать с ним личную «дружбу». И оба они, и Берия, и Маленков, многие годы верно служили Сталину.

Вся имеющаяся в распоряжении этой пары агентурная информация и, особенно, сведения, касавшиеся подготовки гитлеровской Германии к нападению на Россию, немедленно поступала к Хозяину. Если бы, хотя бы одно, самое короткое, самое незначительное сообщение случайно или намеренно «затерялось», тогда не сносить бы им своих голов, ни верному Лаврентию, ни исполнительному Маленкову! И за меньшие «провинности» безжалостно карались самые близкие ему люди. Всесильные соратники не составили бы исключения. Совершив одну, самую малую, оплошность, каждый из них мог бы, как Павлуша Аллилуев, брат Надежды, трагически погибшей жены Сталина, неожиданно умереть от «паралича болезненно измененного сердца».

Или, как «друг и брат» Сталина Сергей Киров, мог пасть жертвой «врагов народа». Или самому внезапно стать «врагом народа», и тогда уже быть судимым и расстрелянным «по закону». Но нет, за все время «служения» вождю ни Берия, ни Маленков, не допустили ни одной оплошности! Не совершили ни одной ошибки! До самого конца… До рокового 1953 г., когда одряхлевший тиран начнет бояться даже своих самых верных соратников. И не напрасно!

Скорее всего, именно эти «друзья» — Берия и Маленков — сыграли основную роль в достаточно странной смерти Сталина. И именно Маленков, с помощью Берия, станет «наследником» вождя и займет пост председателя Совета министров СССР. Правда, всего через несколько месяцев после этого торжественного события Маленков предаст своего многолетнего «друга». Объединившись на время с другими соратниками, Маленков примет участие в «устранении» Лаврентия. Вместе с Берия будет уничтожена целая группа его подручных, в том числе и бывший советский полпред Владимир Деканозов.

А пока… И Маленков, и Берия головой отвечают за то, чтобы вождь был максимально информирован по всем вопросам и, в особенности, по вопросам, касающимся Германии и Гитлера.

Одно из первых донесений о возможности столкновения Германии с Россией Берия передал Сталину еще в июле 1940 г., почти за пять месяцев до того зимнего вечера, 18 декабря 1940 г., когда Адольф Гитлер подписал свою «Директиву № 21».

СТАЛИНУ, МОЛОТОВУ, ВОРОШИЛОВУ, ТИМОШЕНКО

№ 2813/6, от 12 июля 1940

Бывший английский король Эдуард вместе с женой Симпсон в это время находится в Мадриде, откуда поддерживает связь с Гитлером. Эдуард ведет с Гитлером переговоры по вопросу формирования нового английского правительства и заключения мира с Германией при условии военного союза против СССР…

Германский и итальянский военные атташе в Бухаресте заявили, что в будущем Бессарабия, а также Советская Молдавия, будут отторгнуты от СССР… В Протекторате и на территории, оккупированной Германией, проводится регистрация офицеров и подофицеров, знающих русский, сербский, хорватский, болгарский и румынский языки. В Лодзи немецкие военные власти концентрируют и обучают военному делу белогвардейцев…

После падения Франции, во второй половине июля 1940 г. начали поступать уже более конкретные сообщения — о переброске германских воинских частей с Запада на Восток и о перевозках строительных материалов для возведения на восточных границах Германии укреплений типа «Линии Зигфрида». В августе 1940 г. внешняя разведка сообщала о том, что в Польше сосредоточены 75 германских дивизий, а по Дунаю, к болгарской Руссе, идут немецкие баржи, груженные тяжелыми орудиями.

В сентябре 1940 г., после того как Гитлер окончательно отказался от вторжения на английские острова и даже отдал приказ «прекратить сосредоточение сил и средств, необходимых для вторжения», Кремль почти немедленно, 27 сентября, получил соответствующее донесение из Парижа: «Немцы отказались от наступления на Англию и ведущаяся подготовка к нему является лишь демонстрацией, чтобы скрыть переброску основных сил на Восток. Там уже имеется 106 дивизий».

Падение Франции и отказ Германии от вторжения на английские острова — именно эти два события премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль назовет «Поворотными пунктами Второй мировой войны». Выступая по радио 22 июня 1941 г., Черчилль отметил четыре таких поворотных пункта, включив сюда, кроме первых двух, также принятый американским конгрессом закон о ленд-лизе и совершившееся на рассвете этого трагического дня «внезапное» нападение Германии на Россию.

В сентябре 1940 г. Иосиф Сталин, так же как и Уинстон Черчилль, не мог воспринять равнодушно такие два грандиозных события, как падение Франции и отказ Германии от вторжения на английские острова. Сталин не мог не понять, что после Парижа целью Гитлера станет Москва! Эта его уверенность должна была укрепиться в октябре 1940 г., когда Берия, уже совершенно определенно предупредит его о том, что примерно через шесть месяцев Германия начнет войну:

СТАЛИНУ, МОЛОТОВУ, ВОРОШИЛОВУ, ТИМОШЕНКО

б/ н [Октябрь 1940] Сов. секретно

НКВД СССР сообщает следующие агентурные данные, полученные из Берлина:

Наш агент «Корсиканец», работающий в германском министерстве хозяйства, в качестве референта отдела торговой политики в разговоре с офицером штаба Верховного командования узнал, что в начале будущего года Германия начнет войну против Советского Союза.

Офицер штаба Верховного командования (отдел военных атташе), сын бывшего министра колоний… [пропуск в тексте сообщения] заявил нашему источнику… [пропуск в тексте], (б. [бывший] русский, князь, связан с военными немецкими и русскими аристократическими кругами), что по сведениям, полученным им в штабе Верховного командования, примерно через шесть месяцев Германия начнет войну против Советского Союза.

Это, естественно, только часть донесений, полученных Сталиным за последние месяцы. Еще до того, как Деканозов успел вручить Гитлеру свои верительные грамоты, на его имя в полпредство пришло анонимное письмо. Неизвестный доброжелатель писал: «Многоуважаемый господин Полпред! Гитлер намеревается будущей весной напасть на СССР. Многочисленными мощными окружениями Красная армия должна быть уничтожена…»

И дальше шел длинный перечень доказательств того, что Германияготовится к нападению на Россию.

Деканозов дал указание перевести письмо и, понимая его важность, немедленно переслал в Москву, приложив отзыв помощника военного атташе Николая Скорнякова, который и сам был сотрудником военной разведки, по кличке «Метеор».

ПОЛПРЕДСТВО СССР В ГЕРМАНИИ Секретно

Берлин, 7 декабря 1940 г. № 590

Народному комиссару иностранных дел товарищу В. М. Молотову

При этом направляю анонимное письмо на немецком языке, полученное мною по почте 5.XI1.40г., и перевод с него, сделанный нами. Военный атташе тов. Скорняков, которого я ознакомил с этим письмом, дал следующий отзыв:

Поп. 1 — В течение последних двух-трех недель, действительно на Восток отправлено значительное количество автопорожняка.

Поп. 2 — Строительство в Норвегии бараков для германских войск подтверждается и из других источников…

В числе вновь призываемых действительно имеются возрасты 1896—1920 гг. По мнению тов. Скорнякова, к весне немцы могут довести армию до 10миллионов…

На документе имеется резолюция: «т. Сталину для сведения. В. Молотов».

Это письмо, также как и все агентурные донесения, доклады, записки и справки, легло на письменный стол в кремлевском кабинете Сталина. Уже по этим, первым агентурным донесениям, можно оценить мощь сталинской разведывательной паутины и полную своевременную информированность Сталина во всем, что касалось подготовки Германии к войне против России.

Гитлеровские генштабисты — генерал-майор Эрих Маркс и подполковник Бернхард фон Лоссберг — были все еще заняты первичными наметками плана Русского похода, Гитлер еще не подписал «Директиву № 21», а Москва уже знала о том, что фюрер отказался от вторжения на английские острова и готовится к «внезапному» нападению на Россию.

До «внезапного» нападения есть еще 182 дня. 21 декабря 1940. Москва

«Прощупать Гитлера!»

Скоро Рождество — самый светлый, самый радостный праздник для всех истинно верующих. Но в Берлине в этом году не чувствуется ни обычной радости, ни праздничных приготовлений. Пусто, темно. На улицах не пахнет, как обычно, хвоей.

Витрины магазинов, в которых раньше сверкала елочная мишура, сегодня забиты фанерой и заложены мешками с песком. Английская авиация почти каждую ночь бомбит Берлин и на многих домах видны следы бомбежки. А в заснеженной, ярко освещенной Москве, несмотря на мороз, улицы все еще заполнены людьми, и на катке в парке Горького звучит музыка. Но что-то уже неуловимо изменилось в настроении людей и, кажется, даже в самом воздухе. Прошел год, всего лишь один год с тех пор, как Сталин с триумфом отпраздновал свое шестидесятилетие. Это было 21 декабря 1939 г.

Приветствия вождю сыпались со всех концов. Газеты неистовствовали: «Сталин — продолжатель дела Ленина!», «Сталин — это Ленин сегодня!»

Повсюду шли торжественные собрания, митинги. В честь Сталина звучала оратория Прокофьева, гремели овации. Миллионы скандировали, стоя: «Великому Сталину — Вождю народов — сла-в-а-а-а!!!»

В тот день «Вождю народов» было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В тот день «Величайший мыслитель и корифей науки» был избран почетным академиком Академии наук СССР.

В тот день Иосиф Сталин получил поздравительную телеграмму от своего союзника и друга — фюрера Великой Германии Адольфа Гитлера:

«Господину Иосифу Сталину. Ко дню Вашего 60-летия прошу Вас принять мои самые сердечные поздравления. Желаю здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза…»

Сталин ответил: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной».

Прошел год. Всего лишь год. За это время Гитлер успел оккупировать большинство стран Европы — к Австрии, Чехословакии и Польше добавились Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия, Люксембург. Но больше всего, конечно, поразил Сталина неожиданно молниеносный разгром Франции.

Еще одним тревожным событием стал заключенный Германией 27 сентября 1940 г. союз с Италией и Японией, так называемый Пакт трех держав. Гитлеровская пропаганда пыталась представить пакт как «антианглийский и антиамериканский», но в «Военном дневнике» генерал-полковника Гальдера, появилась в эти дни совсем другая запись: «Союз трех держав направлен, прежде всего, против России…»

Сталин, естественно, не читал записи Гальдера, но подозревая всегда, всех и вся, не мог не понимать опасности, которую таил в себе «пакт», ставивший страну под угрозу нападения и с Запада и с Востока.

Гитлер почувствовал напряженность в отношениях с Москвой и, не желая на данном этапе обострять отношения, сделал необычный шаг — пригласил вождя большевистской России «для обмена мнениями» посетить Берлин. Предложение Гитлера показалось Сталину «интересным», особенно на фоне многочисленных сообщений о военных приготовлениях Германии. Но ехать в Берлин он, конечно, не собирался, а направил вместо себя на встречу с Гитлером Вячеслава Молотова.

Сталин и его «Тень»

В отличие от Берия и Маленкова, которые стали соратниками вождя лишь в последние два-три года, Вячеслав Молотов был близок к Сталину десятки лет. Сталин познакомился с Молотовым в 1912 г., во время своего кратковременного пребывания в Петербурге после побега из очередной ссылки. В те дни молодой революционер, студент Политехнического института Вячеслав Скрябин готовил к выпуску первый номер новой большевистской газеты «Правда». Пройдет еще несколько лет, и Скрябин станет Молотовым и под этой партийной кличкой войдет в историю со Сталиным. Они были соратниками, были, можно сказать, друзьями. Некоторое время даже жили в одной квартире и ухаживали за одними и теми же девушками. Когда в апреле 1922 г. на Пленуме ЦК было принято решение ввести должность генерального секретаря, и Сталин был избран Генсеком, Молотов, бывший до этого дня просто секретарем ЦК, стал вторым секретарем. Он так и останется на всю жизнь «вторым».

Методичный, скрупулезный, упрямый, Молотов будет работать по 24 часа в сутки. Будет всегда рядом с Хозяином — на трибуне Мавзолея, в кремлевском кабинете и на подмосковной даче. Молотов станет настоящей «Тенью» Сталина. Теперь, уезжая в отпуск на Кавказ или в Крым, Сталин оставляет свое «хозяйство» — партию и страну — на Молотова. И «Тень» не разочаровывает Хозяина. Почти каждый день Молотов пишет Сталину «доклады», получает от него «указания» и железной рукой проводит эти указания в жизнь.

За скромной внешностью и невыразительным лицом Молотова скрывается человек, не уступающий в силе и жестокости ни Берия, ни Маленкову, ни даже самому Сталину. Молотов, так же как и Сталин, несет ответственность за кровавые чистки 1937—1938 гг. Вместе со Сталиным он подписывал «расстрельные списки», санкционируя расстрелы невинных, еще до проведения над ними неправедного суда. Они читали эти списки вместе. С особым интересом останавливались на знакомых им обоим именах «друзей» и «знакомых». Отпускали грязные шутки. В один из декабрьских дней 1938 г. они утвердили расстрельный список, включавший 3167 человек!

В мае 1939 г., когда Сталин планировал свой неожиданный для всего мира поворот навстречу Гитлеру, он, прежде всего, сместил с должности наркома иностранных дел Максима Литвинова и назначил на его место Молотова. Об этом значимом событии сообщает в Берлин Курт фон Типпельскирх, занимавший в те дни пост советника германского посольства в Москве.

ТЕЛЕГРАММА № 61

Москва, 4 мая 1939— 20 ч 45 мин.

Получена4 мая 1939 —22 ч 00 мин.

Молотов (не еврей!) считается наиболее близким другом и ближайшим соратником Сталина. Его назначение, несомненно, гарантирует, что внешняя политика будет проводиться в строгом соответствии с идеями Сталина. Типпельскирх.

На посту наркома иностранных дел Вячеслав Молотов приобретет всемирную известность. Рукой Молотова будут подписаны договоры Советского Союза с Германией. Голос Молотова 22 июня 1941 г. объявит советскому народу о том, что гитлеровская Германия «внезапно и вероломно» напала на СССР. «Тень» Сталина будет летать в Лондон и в Вашингтон, на встречи с Черчиллем и Рузвельтом, будет сопровождать Диктатора на Тегеранскую, Ялтинскую, Потсдамскую конференции.

И только после войны постаревший Тиран, перестанет верить даже своей «Тени». В январе 1949 г., в разгар организованной им грязной антисемитской кампании, Сталин прикажет арестовать жену Молотова — Полину Жемчужину. Старой революционерке будет предъявлено обвинение в преступных связях с послом государства Израиль Голдой Меир и с агентом международного сионизма Соломоном Михоэлсом, который к тому времени уже «погибнет в автомобильной катастрофе».

А сегодня Молотов, пожалуй, единственный человек, который может обращаться к Сталину на «ты» и называть его «Коба». Он один из немногих, кому позволено спорить со Сталиным. И Молотов, по его собственному выражению, «Сталину в рот не заглядывает». Спорит с ним. Говорит ему правду.

Сталин не может обойтись без Молотова, как не может обойтись без Берия, как не может обойтись без Маленкова. Но если Берия и Маленков, выполняя приказы диктатора, действуют «за кулисами, в темноте», то Молотов, миссии которого, может быть, не менее преступны, вынужден действовать «на авансцене», прикрывая свои действия внешней респектабельностью и корректностью.

В Берлин на встречу с Гитлером Сталин посылает Молотова. Это был уже немолодой, опытный, чрезвычайно хитрый и закоренелый в своей жестокости человек. Вот, что писал о Молотове, неоднократно встречавшийся с ним британский премьер-министр Уинстон Черчилль:

«Вячеслав Молотов — человек выдающихся способностей и хладнокровно беспощадный… Его черные усы и проницательные глаза, плоское лицо, словесная ловкость и невозмутимость хорошо отражали его достоинство и искусство.

Он стоял выше всех среди людей, пригодных быть агентами и орудием политики машины, действие которой невозможно было предсказать… Его улыбка, дышавшая сибирским холодом, его тщательно взвешенные и часто мудрые слова, его любезные манеры делали из него идеального выразителя советской политики в мировой ситуации, грозившей смертельной опасностью…

Вся его жизнь прошла среди гибельных опасностей, которые либо угрожали ему самому, либо навлекались им на других…»

Хотя поездка Молотова в Берлин, на самом деле, уже ничего не могла изменить и никак не могла повлиять на принятое Гитлером роковое решение, для Сталина она была важна. Это была возможность «прощупать» Гитлера, понять его истинные намерения. Перед отъездом, 9 ноября 1940 г., Сталин и Молотов просидели почти всю ночь на Ближней даче, обсуждая вопросы, которые нужно было затронуть для «прощупывания» Гитлера. И о том, насколько это обсуждение было полезным, Молотов вскоре после приезда в Берлин в 0 ч 40 мин 13 ноября 1930 г. поторопится сообщить Сталину по телефону: «Наше предварительное обсуждение в Москве правильно осветило вопросы, с которыми я здесь столкнулся. Пока я стараюсь получить информацию и прощупать партнеров…».

Перечень вопросов, сформулированных во время «обсуждения», вышел длинным, и Молотов под диктовку Сталина записал все вопросы на листках, вырванных из небольшого блокнота. «Коба» диктовал быстро, и Молотов не успевал за полетом сталинской мысли, в одночасье охватывающей все страны мира. На сохранившихся до наших дней листках из блокнота почерк Молотова небрежен, а листки пестрят множеством сокращений, лишенных необходимых точек.

Первый из 14-ти пунктов этого документа четко формулирует цели, поставленные Сталиным перед «Тенью»:

«Некот. дир-вы В. М. к берл. поездкеС. секретно

(9/XI, 40 г.)

Цель поездки: Разузнать действительные намерения Г. и всех участников Пакта 3-х (Г,И,Я) в осуществлении плана создания «Новой Европы», а также «Велик Вост-Аз Пр»; границы «Ное Евр» и «Вост-Аз Пр», характер госуд. структуры и отношения отд Европ государств в «Н,Е» и в «В-А»; этапы и сроки осуществления этих планов и, по крайней мере, ближайшие из них; перспективы присоединения других стран к Пакту 3-х; место СССР в этих планах в данный момент и в дальнейшем…»

Молотов точно выполнил указания, данные ему «Кобой». Он «разузнал», «выяснил» и «прощупал»!

Многократным повторением одних и тех же точно сформулированных вопросов довел Гитлера почти до истерики, заставив высказать гораздо больше, чем тому хотелось бы. Понимал ли фюрер, что голосом Молотова вопросы ему задает сам вождь большевистской России?

Из ответов Гитлера на вопросы, а может быть, и из нежелания его отвечать на некоторые из них, Молотов многое понял. Правда, для того, чтобы понять и почувствовать происходящее в те дни в Берлине, не нужна была даже известная исключительная проницательность Молотова.

Вспоминает маршал Александр Василевский, занимавший пост заместителя начальника оперативного управления Генерального штаба, и, в числе многих офицеров наркомата обороны, сопровождавший Молотова в его поездке в Берлин:

«В ноябре 1940-го мне вместе с генералом В. М. Злобиным довелось побывать в Берлине в качестве советника… В Берлине состоялся ряд встреч. Молотов вел переговоры с Гитлером…

Возвращаясь из Германии, мы делились между собой своими впечатлениями о поездке. От встреч с германскими правительственными кругами и бесед с работниками нашего посольства и военным атташе, настроение у всех нас было невеселое, подавленное.

По-видимому, все мы были убеждены, что Гитлер держит камень за пазухой и рано или поздно нападет на нас.

Я полагаю, что Молотов именно так и докладывал Сталину…»

Но на самом деле, Молотов начал докладывать Хозяину о том, что происходит в Берлине, буквально с первых часов своего пребывания там. В день приезда, 12 ноября 1940 г., в 16 ч 20 мин пополудни, не успев еще переговорить с Гитлером, Молотов докладывает Сталину о беседе с имперским министром иностранных дел фон Риббентропом. В тот же день, Молотов шифрограммой докладывает о первой беседе с Гитлером и просит у Сталина «указаний». На второй день, 13 ноября 1940 г., в 15 ч, Молотов докладывает о своих встречах с «наци № 2» — рейхсмаршалом Германом Герингом и с заместителем фюрера по партии «наци № 3» Рудольфом Гессом, а в 1 ч 20 мин ночи — о встрече с Гитлером.

Удивительно, как при таком плотном графике встреч Молотов умудрялся регулярно, днем и ночью, докладывать Сталину о каждом своем шаге. Указания из Москвы поступали так же регулярно: 12 ноября — в 22.00; 13 ноября — в 11.00 и в 14.50; 14 ноября — в 7.15 утра!

Сталин, в основном, был доволен действиями «Тени» в Берлине. «Твое поведение в переговорах считаем правильным», — телеграфировал он Молотову. Но, вместе с тем, Диктатор пристально следит за каждым произнесенным Молотовым словом: «В твоей шифровке о беседе с Риббентропом есть одно неточное выражение, насчет исчерпания Соглашения с Германией, за исключением вопроса о Финляндии. Это выражение неточное. Следовало бы сказать, что исчерпан Протокол к Договору о ненападении, а не Соглашение…»

Возвратившись из Берлина в Москву, Молотов мог уже лично, с глазу на глаз, доложить вождю о переговорах. Вместе они еще и еще раз обсуждали и взвешивали ответы Гитлера, сравнивали их с высказываниями Риббентропа, Геринга, Гесса. Не обошлось и без «сплетен», сдобренных циничными замечаниями на особом «матерном» языке, с давних пор принятом между соратниками. Сталин с большим вниманием слушал рассказы Молотова о новой Рейхсканцелярии, об огромном, похожем на банкетный зал, кабинете фюрера. О маленькой, едва заметной в этом огромном кабинете, фигурке Гитлера, о его безумных глазах и истерических выкриках.

А вечером, 14 ноября 1940 г. состоялось заседание Политбюро, на котором было заслушано уже официальное сообщение Молотова об итогах переговоров в Берлине. На этом заседании присутствовал молодой, только что вступивший в должность управделами Совета народных комиссаров СССР Яков Чадаев. Человек удивительной памяти, Чадаев хорошо запомнил все, о чем говорилось в тот вечер на Политбюро, и многое записал:

«Молотов подробно доложил о результатах встречи с Гитлером… После ответов Молотова на вопросы выступил Сталин.

Он сказал: «…Ясно одно: Гитлер ведет двойную игру. Готовя агрессию против СССР, он вместе с тем старается выиграть время, пытаясь создать у советского правительства впечатление, будто готов обсудить вопрос о дальнейшем мирном развитии советско-германских отношений… Могло ли случиться, что Гитлер решил на какое-то время отказаться от планов агрессии против СССР, провозглашенных в его „Майн Кампф“ ?

Разумеется, нет! — твердо сказал Сталин».

Сталин, конечно, не напрасно именно сегодня вспомнил и напомнил членам Политбюро о «Майн Кампф». Впервые эту «Библию» нацистов привез в Москву из Берлина в 1925 г. секретарь Исполнительного комитета Коммунистического интернационала Дмитрий Мануильский. И перевод этой, с позволения сказать, книги, недоступный для простого читателя, занял свое место в уникальной библиотеке Сталина.

В последующие годы, особенно в период, предшествующий подписанию совете ко-германского Пакта о ненападении, Сталин неоднократно возвращался к «Майн Кампф», оживляя в своей феноменальной памяти «откровения» Бесноватого фюрера и подчеркивая заинтересовавшие его места синим карандашом. Один из подчеркнутых вождем абзацев напрямую касался будущей агрессии против России:

«Сама судьба указует нам перстом… Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства…»

Поездка Молотова в Берлин, фактически, увенчалась успехом.

«Прощупав Гитлера», Сталин удостоверился в том, что Бесноватый не отказался от своих планов, провозглашенных в «Майн Кампф» — ни от уничтожения «еврейского могущества в России», ни от уничтожения «России как государства».

После отъезда Молотова из Берлина, Гитлер совершенно открыто принялся сколачивать военную коалицию для Русского похода. Прежде всего, фюрер посетил японского посла Хироси Осима — благо случай был подходящий — 2600 лет правления японского императорского дома. Затем, 17 ноября 1940 г., как сообщали газеты, фюрер имел «важную беседу» с прибывшим в Берлин болгарским царем Борисом, а назавтра, в сопровождении Риббентропа, он уже выехал в Зальцбург и встретился с министром иностранных дел Италии графом Галеаццо Чиано. 20 ноября 1940 г. в Вене состоялась конференция, на которой к Пакту трех держав присоединилась Венгрия, а 22 ноября в Берлин прибыл кондукатор Румынии генерал Ион Антонеску, и Румыния также стала официальной союзницей Германии.

Фотографии Гитлера и Риббентропа в окружении новых союзников заполняли все газеты — гитлеровская военная коалиция стала приобретать откровенно угрожающий характер.

День рождения

Сегодня, 21 декабря 1940 г., в день рождения Сталина, нет и следа эйфории 1939 г. Нет следа и веселья 20-х годов, когда в дни рождения «дорогого Иосифа» на бывшей даче нефтепромышленника Зубалова, ставшей ненадолго домом семьи Диктатора, собирались друзья и родственники с женами и детьми. Вокруг стола, уставленного рыбой и сырами, хлопотала молодая хозяйка — Надя Аллилуева. Гости с удовольствием ели и с удовольствием пили легкие грузинские вина — «Цигистави», «Оджалеши», «Цоликаури». Шумели. Спорили. Заводили патефон. Пели хором русские, украинские, грузинские песни — «Вниз по Волге», «Метелицу», «Сулико». Слаженно звучали голоса бывших церковных певчих — Сталина, Молотова, Ворошилова. В те дни все обращались к Сталину на «ты» и звали его «Коба». Тогда это было можно!

А сегодня, несмотря на торжественный день, нет приглашенных. Да, на самом деле, и приглашать-то как будто бы некого. Большая часть друзей и родственников — Аллилуевых и Сванидзе — арестованы или уже мертвы. Сталин давно остался один.

Сегодня на Ближней даче обычное ночное застолье. В большой столовой, за длинным столом только соратники.

До начала операции «Барбаросса» есть еще 175 дней. 28 декабря 1940. Берлин

Мелодии «Черной Капеллы»

Как могло случиться, что решение Гитлера о нападении на Россию, которое должно было сохраняться в особой, строжайшей тайне, перестало быть тайной? А слухи об этом решении, еще на стадии предварительных разработок, еще до подписания «Директивы № 21», уже муссировались в Москве, Бухаресте, Лондоне, Вашингтоне? Как могло случиться, что с июля 1940 г. в Кремль почти ежедневно поступали сведения о военных приготовлениях Германии?

О решении фюрера знал только узкий круг лиц — несколько высших офицеров вермахта, тех, кому была поручена разработка плана Русского похода. Только они — офицеры вермахта — могли быть источником утечки информации, вызвавшей эти слухи. И как это ни парадоксально, но именно они — офицеры вермахта стали источником утечки информации о готовящемся нападении на Россию. И не было в этом, в действительности, ничего удивительного!

Ни одна военная кампания фюрера не была внезапной для его противников! И всегда утечка информации шла из высших кругов вермахта. Так было перед вторжением в Чехословакию, перед нападением на Польшу, перед походом на Запад… Этот необычный в истории феномен имел свои давние корни.

Корни ненависти

После окончания Первой мировой войны, по условиям Версальского мирного договора, поверженная германская армия была почти полностью ликвидирована. Пытаясь сбросить «оковы Версаля», Германия все послевоенные годы занималась тайным восстановлением своей военной машины. Эту труднейшую задачу выполнял знаменитый германский военачальник Ханс фон Сект, ставший в 1919 г. руководителем подпольного Генерального штаба.

Генерал-майор Ханс фон Сект, 54 летний германский аристократ, и по внешности, и по характеру, представлял собой типичный образец прусского генерала. По свидетельству современников, он обладал глубоким умом, был талантливым стратегом и, в дополнение ко всему, ярым сторонником союза с большевистской Россией. Сект писал: «Если Германия примет сторону России, то она сама станет непобедимой, ибо остальные державы будут вынуждены тогда считаться с Германией, потому что они не смогут не принимать в расчет Россию».

При активном участии Секта был заключен Рапалльский договор, восстановивший отношения между Германией и Россией, и налажены контакты новой германской армии, так называемого рейхсвера, с Красной армией. Благодаря этим контактам офицеры рейхсвера, ученики и единомышленники генерала фон Секта, имели возможность посещать Россию, стажироваться там, присутствовать на военных маневрах Красной армии и даже участвовать в дружеских попойках с красными командирами. Красные командиры тоже частенько ездили к немецким коллегам на стажировку, изучали немецкий, пили немецкое пиво и… обменивались секретной информацией. Всей этой разнообразной, явной и тайной, деятельности однажды пришел конец. Канцлер Германии генерал-майор Курт фон Шлейхер, один из единомышленников фон Секта, вынужден был уйти в отставку, и новым канцлером Германии стал Адольф Гитлер.

После отставки Шлейхера многие его соратники потеряли свои государственные посты. Военно-политическая элита Германии, веками представлявшая собой особую касту, правящую страной, потеряла власть узурпированную, как они считали, Выскочкой и Авантюристом. Так, почти сразу же после назначения Гитлера рейхсканцлером, возникла идея государственного переворота. К заговору против Авантюриста совершенно неожиданно примкнули и разочаровавшиеся в Безумном Ади его бывшие близкие соратники — старые партайгеноссе, сгруппировавшиеся вокруг Грегора Штрассера, и штурмовые отряды СА, возглавляемые Эрнстом Ремом. Слухи о готовящемся заговоре дошли до Гитлера, и он жестоко расправился с его участниками. В ночь на 30 июня 1934 г., названной «Ночью длинных ножей», по приказу фюрера, особые отряды СС устроили кровавую резню, в ходе которой были уничтожены более 1000 человек. В эту ночь нашли свою смерть бывший канцлер Германии генерал Курт фон Шлейхер, его супруга и близкий соратник бывший глава военной разведки генерал-майор Фердинанд фон Бредов. Были убиты и бывший заместитель Гитлера по партии Шрассер и близкий друг Гитлера, проложивший Безумному Ади путь к власти, Рем. Варварство «Ночи длинных ножей» стало достоянием всего мира.

Москва встретила это событие с интересом. Сталин высоко оценил организованную Гитлером резню. Он «скрупулезно изучал» каждое донесение своих шпионов, связанное с этим событием.

А вот Берлин был в шоке. Такого даже от Авантюриста и Узурпатора никто не ожидал! Германские генералы, воспитанные Хансом фон Сектом в духе товарищества, были потрясены подлым убийством своих лидеров — Курта фон Шлейхера и Фердинанда фон Бредова. Военный министр Вернер фон Бломберг, не разобравшись в ситуации, даже потребовал от Гитлера уволить рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, которого считал ответственным за это убийство. Военному министру придется пожалеть об этой нелепой просьбе. Через пять лет, в январе 1938 г., готовясь к осуществлению своих «Великих планов» и желая полностью подчинить себе армию, Гитлер сумел устранить военного министра фон Бломберга и командующего Сухопутными войсками фон Фрича. Оба старых генерала были сначала дискредитированы, а затем и отправлены в отставку.

Воспользовавшись скандалом, Гитлер изгнал из армии еще несколько десятков генералов, имена которых были связаны с фон Сектом, а затем упразднил и само военное министерство, учредив вместо него Главнокомандование Вооруженных сил Германии — ОКВ, себя он назначил Верховным главнокомандующим. И снова военно-политическая элита Германии была потрясена. Генералы еще не забыли кровавой «Ночи длинных ножей». Они не могли смириться с претензиями «бывшего ефрейтора» на пост главнокомандующего, и его «Великими планами», которые, по их мнению, были безумными и гибельными для Германии.

Бесноватого нужно было остановить, нужно было устранить! Так возникла идея еще одного заговора против Гитлера.

«Устранить Преступника!»

В начале августа 1938 г. в берлинской штаб-квартире генерал-лейтенанта и будущего фельдмаршала, высокочтимого Эрвина Иова Вильгельма Георга Эрдмана фон Винлебена, на тайное совещание собралась небольшая группа высших офицеров германской армии.

Среди присутствующих выделялись командующие двумя важнейшими подразделениями вермахта — начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал Людвиг Бек и шеф абвера адмирал Фридрих Вильгельм Канарис. Вместе с командующими на тайное совещание прибыли и их заместители генерал-лейтенант Франц Юлиус Гальдер и полковник Ханс Остер. Заговорщики обсуждали необходимость предотвратить вторжение в Чехословакию. Генералы были уверены, что агрессия, задуманная Гитлером, может спровоцировать мировую войну. И для предотвращения этой войны они решили «физически устранить Преступника».

Арест Гитлера, который должен был предшествовать «устранению», был возложен на участников заговора — префекта берлинской полиции графа Вольфа Генриха фон Гелльдорфа и его заместителя графа Франца Дитлофа фон дер Шуленбурга. Мюнхенское соглашение сорвало планы заговорщиков и спасло Гитлеру жизнь. Заговор, который вошел в историю под названием «Заговор Гальдера», не был осуществлен.

В последующие годы военно-политическая элита Германии еще не раз будет пытаться «устранить Преступника». В одном из вариантов, Гитлер должен был быть предан суду, и для этой цели сотрудник абвера, военный юрист Ханс фон Донаньи несколько лет собирал материалы, обличающие Преступника. В другом варианте обсуждался вопрос заключения Бесноватого в дом умалишенных, для чего организованная заговорщиками врачебная комиссия, во главе со знаменитым психиатром профессором Карлом Бонхоффером, готовилась объявить Гитлера душевнобольным. Несколько раз самоотверженные одиночки пытались застрелить Гитлера, другие были готовы взорвать себя вместе с фюрером. И, наконец, в самом конце Второй мировой войны, 20 июля 1944 г., был организован еще один, последний, заговор, в процессе осуществления которого мужественный полковник граф Клаус Шенк фон Штауффенберг внес портфель с бомбой в картографический барак ставки Гитлера «Вольфшанце». Бомба взорвалась, Гитлер был слегка контужен, но, к несчастью, остался жив. Казалось, что все заговоры против этого человека были лишены смысла. Казалось, что какая-то нечистая сила помогала Бесноватому и спасала его от заслуженной смерти!

Но мало кому известно, что все эти заговоры, кроме задачи «физического устранения Преступника», всегда включали еще одну не менее важную задачу — попытку предотвращения войны путем информирования будущих противников о готовящейся агрессии.

Передача информации противнику, да еще офицерами, связанными военной присягой, во все века считалась тяжелым преступлением — изменой родине! Но для заговорщиков, принявших нелегкое решение о физическом устранении главы государства, передача информации противнику уже казалась простым, естественным и даже необходимым делом. На протяжении почти семи лет, с 1938 и до 1945 г., передачей такой информации систематически занимались десятки самых высоких гитлеровских чиновников, имевших и прямой доступ к важнейшим секретам Третьего рейха, и множество возможностей для передачи этих секретов противнику.

Ключевыми фигурами в этой тайной и опасной игре были адмирал Вильгельм Канарис и генерал Франц Гальдер, принимавшие участие в первой встрече заговорщиков в штаб-квартире генерал-лейтенанта фон Вицлебена, и еще один видный гитлеровский чиновник, статс-секретарь министерства иностранных дел, дипломат и обергруппенфюрер СС, барон Эрнст фон Вайцзеккер.

«Двуликий адмирал»

Адмирал Вильгельм Канарис был, по свидетельству современников, одной из самых загадочных фигур XX в. Свидетельствует единомышленник адмирала, начальник отдела «абвер-2», генерал-майор Эрвин фон Лахузен-Вивермонт:

«Попытка исследовать личность Канариса, вероятно, так и останется попыткой… Многие сочтут, что объективно написать о Канарисе я не смогу. Они одновременно правы и неправы. Я слишком близко стоял к Канарису, чтобы быть объективным в оценке этого весьма сложного человека; для этого нужна определенная дистанция. С другой стороны (я имею в виду мои чрезвычайно близкие отношения с ним, а также то, что я был одним из его доверенных лиц в Движении Сопротивления внутри ОКБ), я мог наблюдать те черты этой проблематичной личности, которые должны быть и остаются скрытыми от посторонних…

Как человек, посвященный в его планы, я знаю, что Канарис вел двойную игру… Однако, при всем том, что вообще делал или же упустил сделать Канарис, мне трудно сказать, где именно проходила граница этой игры, провести четкую разграничительную линию. Его роль и здесь определялась своеобразием его личности.

Он ненавидел насилие само по себе. Поэтому с отвращением относился к войне. Поэтому ненавидел Гитлера и его систему.

Его оружием служили интеллект, влияние в любой форме, хитрость и «игра»… Столь же пестрым и неоднородным, как и его характер, являлся нелегальный кружок, собравшийся вокруг него. К нему принадлежали люди из различных профессиональных и сословных групп, с кругозором как узким, так и широким, идеалисты и политические авантюристы, трезво-рассудительные и фантазирующие мистики, консервативные аристократы и масоны, теософы, евреи и полуевреи, немецкие и иностранные антифашисты, мужчины и женщины.

Всех их объединяло только подпольное сопротивление Гитлеру и его системе».

Адмирал Канарис, по роду своих служебных обязанностей, имел огромные возможности для установления контактов с представителями иностранных государств и беспрепятственной передачи им имевшейся в его распоряжении секретной информации. Под руководством этого маленького, невзрачного, седоватого человека, с усталыми голубыми глазами и тихим, почти неслышным голосом, абвер превратился в мощнейшую организацию со штатом в 15 000 человек. Шпионско-диверсионная сеть абвера охватывала большинство стран мира.

В введении абвера были все секретные службы Германии по сбору и обработке военной, экономической и промышленной разведывательной информации, Воздушная разведка, радиоразведка, контрразведка, связь с немецкими национальными меньшинствами за границей и, наконец, спецоперации — организация диверсий и террористических актов на территориях иностранных государств. В кабинете шефа абвера на стене висела огромная карта мира, исчерченная треугольничками и кружочками и утыканная цветными флажками. И везде, где стояли флажки, у Канариса были друзья. Иногда это были главы иностранных государств, как каудильо Испании Франсиско Франко, портрет которого с дарственной надписью висел рядом с картой, но, по большей части, это были главы иностранных разведок, с которыми «двуликий адмирал» часто встречался в самых невероятных точках земного шара. И нет сомнений, что во время этих встреч, проходивших без переводчиков, с глазу на глаз, шел активный обмен секретной информацией.

Шеф абвера имел доступ к самой секретной информации Третьего рейха — он всегда одним из первых от самого Гитлера узнавал о его агрессивных планах. И перед каждой задуманной фюрером военной кампанией Канарис, одною рукой способствуя осуществлению этой кампании, другой — направлял за рубеж своих доверенных эмиссаров, которые, под предлогом выполнения заданий абвера, вступали в контакт с представителями западных держав и передавали им сведения о готовящейся агрессии.

«Трусливый» генерал

Генерал-лейтенант Франц Гальдер был человеком другого плана. Чопорный, педантичный, потомственный военный, выпускник Баварской военной академии, Гальдер после окончания Первой мировой войны вместе со своим теперешним начальником, генерал-полковником Людвигом Беком, служил в подпольном генеральном штабе рейхсвера под командованием генерала фон Секта. Франц Гальдер, так же как и Людвиг Бек, так же как всё их ближайшее окружение, ненавидел Гитлера, не стесняясь, называл его Душевнобольным и Кровопийцей и даже пытался объяснять товарищам, что непреодолимое стремление Гитлера к кровавой бойне вызвано его «сексуально-патологической предрасположенностью». Недаром первый заговор против Гитлера был назван «Заговором Гальдера». И в то же время именно Гальдер являлся главным разработчиком всех военных планов фюрера. Он беспрекословно повиновался Гитлеру, скрупулезно записывал в свой «Военный дневник» каждое произнесенное им слово и страшно боялся его гнева.

По свидетельству одного из активных молодых заговорщиков, сотрудника абвера Ханса Гизевиуса, именно трусость Гальдера явилась причиной провала нескольких заговоров против Гитлера. Однако, несмотря на неспособность «трусливого» генерала пожертвовать своей жизнью для спасения фатерланда, Гальдер, как и большинство подчиненных ему офицеров Генерального штаба Сухопутных войск, всегда служил для заговорщиков источником самой секретной информации о планах фюрера. Франц Гальдер горячо поддерживал контакты заговорщиков с представителями иностранных государств. Генерал был сторонником, так называемой, теории поражения и считал, что передача информации противнику будет способствовать поражению Германии в войне, а поражение Германии приведет к падению нацистского режима и гибели Кровопийцы.

«Обаятельный» обергруппенфюрер СС

Статс-секретарь барон фон Вайцзеккер разительно отличался и от загадочного адмирала Канариса и от педантичного генерала Гальдера. Это был открытый и обаятельный человек, талантливый дипломат и, в то же время, давний член нацистской партии, обергруппенфюрер СС и активный проводник агрессивной политики Гитлера. Вайцзеккера даже трудно назвать заговорщиком — он фактически и не входил в прямой контакт с заговорщиками абвера и Генерального штаба Сухопутных войск, строящих планы «физического устранения Преступника». И, вместе с тем, под личиной эсэсовца скрывался человек, смертельно ненавидящий Гитлера и его режим.

Эрнст фон Вайцзеккер был личным другом Канариса, и так же как и Канарис, он вел двойную игру. В течение многих лет, под самым носом у Иоахима фон Риббентропа, он через подчиненных ему дипломатов поддерживал тайные связи с представителями враждебных Германии государств и информировал их о планах Гитлера.

Измена родине

Все началось той давней ранней осенью 1938 г.

Перед намеченным Гитлером вторжением в Чехословакию Эрнст фон Вайцзеккер поручил советнику германского посольства в Лондоне Теодору Кордту встретиться с министром иностранных дел Великобритании лордом Эдуардом Галифаксом. Кордт сообщил Галифаксу о готовящейся агрессии против Чехословакии, разъяснив при этом, что он разговаривает с министром как частное лицо — «посланник определенных политических и военных кругов Берлина».

В то же время сам фон Вайцзеккер, рискуя жизнью, предупредил о преступных планах Гитлера верховного комиссара Лиги Наций в Данциге Карла Буркхарда. Вайцзеккер умоляет Буркхарда использовать все свое влияние, чтобы побудить Лондон «заговорить с Гитлером недвусмысленным языком».

В то же время по поручению адмирала Канариса в Англию летит уволенный Гитлером из армии, бывший офицер рейхсвера Эвальд Клейст фон Шменцин. В Лондоне фон Шменцину удается встретиться с тремя видными политиками Британии — Уинстоном Черчиллем, Дэвидом Ллойд Джорджем и Робертом Ванситартом — и проинформировать их о планируемой Гитлером агрессии. По возвращении в Германию Клейст фон Шменцин передал адмиралу Канарису личное послание от Черчилля. В то же время и с той же целью, генерал Гальдер направляет в Лондон еще одного заговорщика — полковника в отставке Ханса фон Тетельбаха.

И это далеко не полный перечень лиц, входивших в эти дни в контакт с представителями враждебных Германии государств.

Так, один из самых высокопоставленных заговорщиков — бывший бургомистр Лейпцига Карл Фридрих Герделер, который, после «физического устранения Преступника», должен был стать канцлером новой Германии, все это время почти непрерывно курсировал по маршруту Берлин—Париж—Цюрих—Лондон. В Лондоне Герделер беседовал с тем же советником британского министра иностранных дел сэром Робертом Ванситартом, с которым встречался Эвальд Клейст фон Шменцин. Выслушав Герделера и поняв, что заговорщики собираются «устранить» Гитлера, потрясенный Ванситарт воскликнул: «Да ведь то, что вы предлагаете, — это измена родине!»

Как показала история, все усилия заговорщиков побудить западные государства занять жесткую позицию в чехословацком вопросе и этим предупредить гитлеровскую агрессию, потерпели фиаско.

Разочарованный этим начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал-полковник Людвиг Бек уходит в отставку. Вместо Бека начальником штаба становится его заместитель генерал-лейтенант Франц Юлиус Гальдер. При вступлении в должность, Гальдер не побоялся заявить Главнокомандующему Сухопутных войск генералу фон Браухичу, что он, Гальдер, полон решимости «использовать каждую представившуюся ему возможность для борьбы против Гитлера».

Утечка информации продолжается

В 1939 г. Гитлер готовит нападение на Польшу, и заговорщики снова делают все возможное для того, чтобы оповестить об этом свободный мир.

Уже в марте 1939 г. Эвальд Клейст фон Шменцин через аккредитованного в Берлине английского журналиста Яна Кольвина передал в Лондон сообщение о том, что Гитлер готовится напасть на Польшу.

В эти же дни Карл Герделер вместе с бывшим президентом Рейхсбанка Ялмаром Шахтом мчится в Швейцарию. Здесь они, действуя через Ханса Гизевиуса, пристроенного Канарисом на пост вице-консула Германии в Цюрихе, встречаются с лицами, близкими к британскому и французскому правительствам, и сообщают им о принятом Гитлером решении.

В июле 1939 г. в Лондон один за другим летят эмиссары Гальдера — Ханс фон Тетельбах и Ульрих Шверин фон Шваненфельд.

Ханс фон Тетельбах встречается с заместителем военного министра Великобритании, а граф Ульрих фон Шваненфельд посещает главу британской военно-морской разведки и передает ему, кроме предполагаемых сроков нападения, еще и «совет» генерала Гальдера — для предотвращения агрессии против Польши направить в Балтийское море эскадру боевых кораблей, перебросить во Францию две дивизии и ввести в кабинет Чемберлена Уинстона Черчилля.

Эрнст фон Вайцзеккер, действуя «новь через Эриха Кордта, предупреждает о готовящемся нападении на Польшу Роберта Ванситарта, а адмирал Канарис через одного из своих многочисленных друзей почти открытым текстом сообщает в Лондон: «Гитлер нападет на Польшу вскоре после 26 августа».

Черные сутаны

После уничтожения Польши, в ноябре 1939 г., Гитлер начинает планировать «Наступление на Запад», а заговорщики вновь готовят государственный переворот, так называемый Цоссеновский путч, и вновь пытаются связаться с представителями западных государств.

Теперь, когда идет война, задача установления связи с врагами рейха стала более сложной и опасной. Но это не останавливает заговорщиков. На этот раз они решили действовать через Ватикан, известный своим пристрастием к тайным политическим интригам.

В середине ноября 1939 г. адмирал Канарис направляет в Рим под видом агента абвера мюнхенского адвоката Йозефа Мюллера-Оксензеппа, ревностного католика, имеющего в Ватикане много друзей.

Через одного из этих друзей, иезуита Роберта Ляйбера, секретаря Папы Пия XII, доктор Оксензепп, исключительно умный и хитрый человек, прозванный за крупное телосложение и неуемный темперамент «Быком», устанавливает контакт с британским послом в Ватикане сэром Френсисом Д'Арси Осборном. Представители стран, находящихся в состоянии войны, Мюллер и Осборн, встречаются, ведут тайные переговоры и даже составляют проект мирного соглашения, которое может быть заключено между Германией и Великобританией в случае, если Гитлер будет «устранен». Этот документ, отпечатанный на гербовой бумаге Ватикана и носящий название «Меморандум X», был доставлен в Берлин и «надежно» спрятан в одном из секретных сейфов Цоссена.

К несчастью, переговоры, проходившие в Ватикане, не остались тайной для Главного управления имперской безопасности — РСХА.

И вот как это произошло. Ватикан зачем-то сообщил о тайной встрече немцев и англичан папскому нунцию в Португалии. В Лиссабон была послана соответствующая шифровка, а сотрудники РСХА перехватили ее, расшифровали и доложили сенсационную информацию руководителю РСХА Рейнхарду Гейдриху.

Реакция Гейдриха была необычной. Он не только не приказал гестапо арестовать агента абвера, ведущего переговоры с послом врага, но даже не проинформировал об этом своего патрона — рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Для этого странного шага у Гейдриха были свои, сугубо личные, причины.

Руководитель РСХА группенфюрер СС Рейнхард Тристан Юрген Гейдрих, человек необычайной, уникальной жестокости, родился в культурной семье, получил прекрасное образование. Молодого офицера военно-морского флота ожидала блестящая карьера и обеспеченная жизнь. Но низкий и нечистоплотный человек, Гейдрих сумел совершить какую-то подлость, и по решению суда офицерской чести с позором был уволен с флота. Не найдя другой работы, будущий руководитель РСХА несколько лет провел среди отбросов общества в портах Германии и, видимо, там, на самом дне, приобрел те садистские навыки, которые так отличали его и поражали даже самых прожженных гестаповцев.

Предметом особой гордости садиста Гейдриха была его «арийская внешность» — высокий рост, разделенные тонким пробором белокурые с рыжинкой волосы, хищный нос и голубые холодные глаза, смотрящие на каждого человека, как на мерзкое насекомое. Этот всеми признанный «эталон нордической расы» портили широкие женские бедра, мертвенно белые нервные руки душителя и голос — странный фальцет гермафродита.

Испытывая неприязнь к этой отвратительной личности, товарищи в школе и в военно-морском училище обзывали Гейдриха «евреем». Впрочем, и в последующие годы, уже во время его новой эсэсовской карьеры, среди сослуживцев ходили упорные слухи о еврейском происхождении руководителя РСХА. Гейдрих еврей?!

Страшное обвинение! Особенно для эсэсовца, обязанного представить доказательства «чистоты крови» и отсутствия в роду евреев с 1750 года.

Особенно для подручного махрового антисемита рейхсфюрера I СС Генриха Гиммлера. Как видно, еще и потому, что в какой-то мере оно было справедливо — одна из бабушек «эталона нордической расы» была еврейкой. Именно этот «позорный факт» заставил Гейдриха не наносить удара по абверу. Гейдрих знал, что в «Лисьей норе» шефа абвера, на набережной адмирала Тирпица № 74, в старом железном сейфе, под портретом Франсиско Франко, уже много лет хранятся документы, неопровержимо свидетельствующие о его, Гейдриха, еврейских корнях.

Гейдрих ненавидел Канариса. Шеф абвера слишком многое знал, и в этой осведомленности была его сила. Так, например, Канарис знал о тщательно скрываемом Гейдрихом позорном финале его флотской карьеры. По несчастной случайности именно Канарис был одним из старших офицеров крейсера «Берлин», на котором в те давние времена служил Гейдрих. Трудно сказать, что еще, какие еще мерзкие тайны руководителя РСХА были скрыты в старом железном сейфе шефа абвера.

Гейдрих боялся Канариса. Для видимости руководитель РСХА даже поддерживал дружбу со своим бывшим командиром. Канарис и Гейдрих жили по соседству на Шляхтензее, встречались семьями и часто проводили вместе свой досуг. Внешне все это выглядело вполне прилично, но только внешне!

Получив сообщение о тайных переговорах агента абвера с британским послом в Ватикане, Гейдрих, как уже было сказано, не решился предать это огласке. Но в то же время, он не мог не воспользоваться представившимся ему счастливым случаем и не завести особое дело, в котором начал накапливать компромат против своего «друга» Канариса.

Особому делу абвера Гейдрих дал название — «Черная Капелла». Рейнхард Гейдрих часто использовал музыкальную терминологию для шифровки своих особо секретных дел — так, в дальнейшем, станут широко известными дела, под названием «Красная Капелла» и «Красное Трио».

Это может показаться неправдоподобным, но будущий убийца рос в мире прекрасной музыки. Отец его, занимавший пост директора консерватории, был композитором и певцом, мать — пианисткой. Сам Рейнхард обладал абсолютным музыкальным слухом и закончил консерваторию по классу скрипки. «Устав» от пыток заключенных в темных подвалах гестапо, группенфюрер СС любил «расслабиться», занимаясь музицированием. Говорят, что, играя на скрипке, этот садист даже рыдал от избытка чувств. Так как «предательство агентов абвера» было связано с Ватиканом и с католическими священниками, носящими черные сутаны, «сентиментальный» убийца на этот раз придал капелле черную окраску.

Рейнхард Гейдрих, естественно, не мог представить себе размах деятельности организации, которой он дал название «Черная Капелла». Да «Черная Капелла» и не была единой подпольной организацией.

Противники Гитлера представляли собой несколько так или иначе связанных, или не связанных, между собой групп и отдельных личностей, занимавших ответственные посты во многих важнейших органах Третьего рейха — в штабе Верховного главнокомандования, в абвере, в Генеральном штабе Сухопутных войск, в министерстве иностранных дел. К ним примыкали группы промышленников, финансистов, университетских профессоров, государственных служащих, служителей церкви, врачей, адвокатов… Перечень лиц, ненавидящих Гитлера, мог бы занять десятки страниц. Не зная имен этих людей, но подозревая, что именно через них идет утечка информации к врагам рейха, Гейдрих называл их «Музыкантами Черной Капеллы».

Так они и войдут в историю!

Расплата

После последнего покушения на Гитлера, 20 июля 1944 г., были арестованы более 7000 человек, принадлежащих к «Черной Капелле»!

Часть из них покончила жизнь самоубийством, других безжалостно пытали в подвалах гестапо и повесили. Мало кому из заговорщиков удалось остаться в живых.

«Я хочу видеть их всех висящими, подобно тушам на бойне!» — истерически вопил Гитлер. И он увидел это — предсмертные судороги повешенных заговорщиков убийцы засняли на кинопленку.

Перед тем, как покинуть этот мир, заговорщики должны были пройти через унизительную процедуру «Народного трибунала». Небритые, грязные, без поясных ремней и подтяжек, стояли гордые германские аристократы, уважаемые фельдмаршалы и генералы перед председателем Трибунала — вешателем Роландом Фрейзлером.

«Эй, вы, старое дерьмо!— орал опьяненный властью Фрейзлер на генерал-фельдмаршала Эрвина фон Вицлебена. — Что это вы все время хватаетесь за портки!»

Ужасной была судьба престарелого генерал-фельдмаршала, в штаб-квартире которого в августе 1938 г. проходило первое тайное совещание участников «Черной Капеллы». С Вицлебена сорвали брюки, вырвали изо рта искусственные челюсти, надели на шею петлю из проволоки, и он долго корчился в агонии, голый, на крюке для мясных туш.

Та же страшная участь постигла Вильгельма Канариса и его заместителя Ханса Остера, префекта берлинской полиции графа Вольфа фон Гелльдорфа и его заместителя графа Франца Дитлофа фон дер Шуленбурга. Казнены были бывший бургомистр Лейпцига Карл Герделер, военный юрист Ханс фон Донаньи, граф Ульрих Шверин фон Шваненфельд и многие-многие другие, лучшие люди Германии. По слухам, несколько сот человек.

Но это будет потом, в 1944-м, в 1945-м. А пока, музыканты «Черной Капеллы» еще играют. Мелодии «Черной Капеллы» еще звучат!

«Ужасно, если Германия потерпит поражение в войне, — убеждает друзей Вильгельм Канарис, — но еще ужаснее, если Гитлер одержит победу!»

Гальдер выходит из игры

В день последнего покушения на Гитлера, 22 июля 1944 г., бывший начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал-полковник Людвиг Бек находился в помещении штаба Верховного главнокомандования на Банделерштрассе. Узнав о провале заговора одним из первых, Людвиг Бек застрелился. А вот генерал-полковнику Францу Гальдеру удалось остаться в живых.

В эти дни Гальдер уже не был начальником Генерального штаба — после первых поражений на Восточном фронте, Гитлер сместил его, но и в заговоре он не был замешан. Это было связано с тем, что Гальдер после победы над Польшей, фактически, вышел из игры и перестал принимать участие в заговорах.

Все началось с Цоссеновского путча. Тогда, в ноябре 1939 г., все уже как будто бы было подготовлено к выступлению. По свидетельству Ханса Гизевиуса, 2 ноября 1939 г. Гальдер, который, как обычно, стоял во главе заговора, поручил подполковнику Хельмуту Гросскурту «поднять на ноги всех заговорщиков». И когда в тот вечер генерал прощался с Остером, уезжавшим из Цоссена в Берлин, в глазах его стояли слезы.

До выступления оставалось ровно три дня. Но 5 ноября 1939 г., неожиданно, в тот самый день, на который было назначено выступление, главнокомандующего Сухопутных войск генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича и его начальника штаба Гальдера вызвали к Гитлеру.

Браухич, прекрасно осведомленный о планах заговорщиков и находившийся, в связи с этим, в очень нервном состоянии, изложил Гитлеру соображения, по которым «наступление на Запад в данное время нецелесообразно». О том, что произошло дальше, один из заговорщиков Ханс Бернд Гизевиус сделал подробную запись в своем дневнике:

«6 ноября 1939… Браухич открыл Гитлеру, что настроение войск — плохое и с таким настроением начинать рискованное предприятие нельзя.

Этого только недоставало! Произошел знаменитый приступ ярости. Диктатор неистовствовал и невероятно орал… У присутствовавшего при скандале Гальдера (как и можно было от него ожидать) вдруг потекли из глаз слезы! Ох, уж этот Гальдер!

После такого краха он сразу же вызвал к себе подполковника Гросскурта и, сделав ему обязательный в таких случаях «втык», в сильном возбуждении приказал уничтожить все бумаги, представляющие опасность…»

Уничтожив вещественные доказательства существования заговора, Гальдер отправил «слишком много знавшего» подполковника Гросскурта во Францию на фронт, а сам, распростившись с идеей «физического уничтожения Кровопийцы», стал одним из главных разработчиков его «Великих планов».

Феномен « Черной Капеллы»

Заговор снова провалился, но это не означало, что заговорщики прекратили свою тайную и опасную деятельность.

По поручению фон Вайцзеккера Герделер спешит в Брюссель — он должен предупредить короля Бельгии Леопольда Третьего о готовящемся нападении на его страну. Ту же информацию передает доктор Оксензепп бельгийскому послу в Риме, а полковник Остер — военному атташе Нидерландов полковнику Гизбертусу Якобусу Сасу.

И, может быть, именно в этом заключается феномен «Черной Капеллы».

В то время как весь немецкий народ слепо следует за своим фюрером, небольшая группа патриотов фатерланда, принадлежащих к военной, политической и экономической элите Германии, пытается различными путями сорвать его захватнические планы и систематически передает противнику секретную информацию о сроках «внезапного» нападения.

Эти люди не всегда и не во всем идут против Гитлера. Они часто сомневаются, колеблются, страшатся за свою жизнь, сжигают планы очередного путча и… снова готовят заговор, и снова идут на опасные встречи с врагами рейха. Но, несмотря на все свои сомнения и колебания, они всегда выполняют чудовищные приказы Гитлера и помогают Авантюристу одерживать его невероятные победы, а иногда, воодушевленные этими победами, даже восхваляют Кровопийцу.

Гитлер, при каждом удобном случае, поносит весь свой генералитет за «малодушие и пораженчество» и угрожает «вырвать с корнем этот вредный цоссеновский дух». Он, конечно, не предполагает, как далеко завел этот «цоссеновский дух» его генералов. Не предполагает, что при содействии этих генералов ни одна из задуманных им агрессий не была, да и не будет, внезапной для его противника.

План «Барбаросса»

О решении Гитлера напасть на большевистскую Россию адмирал Канарис, как обычно, узнал одним из первых. Несмотря на секретность этой информации, адмирал спешит поделиться ею со всеми своими друзьями, а их, как известно, у него было немало.

Начальник отдела «абвер-3», генерал-лейтенант Франц Эккард фон Бентивеньи на Нюрнбергском процессе (Документ № СССР-230) свидетельствовал:

«О подготовке Германией военного нападения на Советский Союз впервые я узнал в августе 1940 г. от руководителя германской разведки и контрразведки адмирала Канариса. В неофициальной беседе, происходившей в служебном кабинете Канариса, он сообщил мне, что Гитлер приступил к проведению мероприятий для осуществления Похода на Восток…

Далее Канарис сказал мне, что теперь эти замыслы Гитлера начали принимать реальные формы. Видно это хотя бы из того, что дивизии германской армии в большом количестве перебрасываются с Запада к восточным границам и, согласно специальному приказу Гитлера, размещаются на исходных позициях предстоящего вторжения в Россию.»

План операции «Барбаросса» разрабатывается в Генеральном штабе Сухопутных войск и здесь же, в подземных бункерах Цоссена, на тайные совещания собираются музыканты «Черной Капеллы».

«Не забывайте! — успокаивает друзей Канарис. — Мы говорим здесь не об измене. Мы только обсуждаем планы спасения нашей родины». Поэтому шесть экземпляров сверхсекретной «Директивы № 21» могут спокойно покоиться в сейфе штаба Верховного главнокомандования.

Им не грозит опасность быть украденными. Для того чтобы предупредить свободный мир о готовящемся нападении на Россию, заговорщикам из «Черной Капеллы» не нужна подписанная Гитлером «Директива № 21». Достаточно и черновиков.

Возможно ли, что люди, предупреждавшие о каждой военной кампании Гитлера, сегодня, когда фюрер начинает свой самый авантюрный Русский поход, поход, об опасности которого предупреждал знаменитый канцлер Отто фон Бисмарк, поход, о бесперспективности которого писал генерал Ханс фон Сект, не попытаются сделать то же самое? Не попытаются предупредить, не попытаются предостеречь? Вряд ли!

Поэтому нет ничего удивительного в том, что слухи о решении Гитлера напасть на большевистскую Россию проникли во многие страны задолго до подписания «Директивы № 21». Поэтому нет ничего удивительного в том, что анонимное письмо на имя Владимира Деканозова с предупреждением о готовящемся «внезапном» нападении попало в советское полпредство в Берлине 5 декабря 1940 г.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что сегодня, 28 декабря 1940 г., через 10 дней после подписания «Директивы № 21», в полпредство прибыло еще одно анонимное письмо!!! На этот раз неизвестный отправитель прислал советскому военному атташе даже подробный конспект сверхсекретной «Директивы № 21».

Принятое Гитлером решение о нападении на Россию перестало быть тайной для Москвы.

Этот невероятный, по сути, факт однажды подтвердит министр обороны Советского Союза маршал Андрей Гречко: «Небезынтересно отметить: через 11 дней после принятия Гитлером окончательного плана войны против Советского Союза (18 декабря 1940 г.) этот факт и основные данные германского командования стали известны нашим разведывательным органам».

До начала операции «Барбаросса» есть еще 174 дня. 29 декабря 1940. Токио

«Черное» и «Желтое»

Только вчера неизвестный доброжелатель подбросил в советское полпредство в Берлине анонимное письмо, содержащее основные положения «Директивы № 21», а сегодня в Москву уже пришло подтверждение агрессивных намерений Гитлера:

ТЕЛЕГРАММА

Токио, 28 декабря 1940

Подана— 11 ч 37мин 29 декабря 1940

Получена—15 ч 20 мин 29 декабря 1940

На германо-советских границах сосредоточено 80 немецких дивизий. Гитлер намерен оккупировать территорию СССР по линии Харьков — Москва — Ленинград…

«Рамзай»

Эта необычная телеграмма получена от резидента советской военной разведки в Токио Рихарда Зорге, носящего кличку «Рамзай».

Рихард Зорге, заслуженно признанный одним из величайших шпионов XX в., работал на советскую разведку не год и не два, а целых 15 лет — это был не обычный, случайно завербованный иностранный агент, а человек, совершенно сознательно посвятивший свою жизнь России.

Сын русской матери и немца-отца, Рихард родился на Кавказе, в предместье Баку — столицы Азербайджана, входившего в те годы в состав царской России. Вскоре после рождения сына семья переехала в Германию, и детство Рихард провел в Берлине. Потом юность — окопы Первой мировой, ранения, госпитали, учеба в престижных университетах, студенческие бунтарские кружки, «игры» в революцию… Рихард Зорге стал коммунистом в 1919 г. и, несмотря на превратности судьбы, оставался им до самой смерти.

Параллельно с учебой и подготовкой докторской диссертации по философии Зорге ведет большую партийную работу — читает лекции портовым рабочим в Киле, редактирует коммунистическую газету в Золингене, организует коммунистические ячейки на угольных шахтах Аахена. В 1924 г. во Франкфурте-на-Майне проходит IX съезд Коммунистической партии Германии, и этот съезд становится поворотной точкой в судьбе Зорге.

Для участия в работе съезда из Москвы во Франкфурт прибыли видные деятели Коминтерна — Мануильский, Куусинен, Пятницкий и Лозовский. Это были люди хорошо известные и приближенные к самому вождю Советской России — Иосифу Сталину. Опекать советскую делегацию глава Германской компартии Эрнст Тельман поручил Рихарду Зорге. По соображениям безопасности, Мануильский и Пятницкий даже временно поселились в его квартире. Очарованный молодым восторженным немецким коммунистом, доктором философии, родившимся в России и знающим русский язык, Мануильский приглашает Зорге в Москву, в Коминтерн. Именно в таких людях нуждался в те годы Коминтерн, объединявший все коммунистические партии мира.

И Рихард Зорге, полный радужных надежд, едет в Москву! Едет в Россию, в страну, которую он, воспитанный русской матерью, с детства считал своей настоящей Родиной.

В Москве, в штаб-квартире Коминтерна, Зорге приняли с распростертыми объятиями. Возможно, еще и потому, что Рихард, как оказалось, был внучатым племянником соратника Карла Маркса — известного Фридриха Адольфа Зорге. Руководители Коминтерна благоволили к молодому немецкому коммунисту и вскоре стали его настоящими друзьями. С этими людьми Зорге будет связан всю свою недолгую жизнь, будет встречаться с ними во время своих наездов в Москву, будет с гордостью рассказывать им о своей «работе» и с благодарностью вспомнит о них перед казнью в токийской тюрьме «Сугамо»: «Эти люди были моими давними коллегами и старыми друзьями. Они поручились за меня и были моими учителями в области коммунистического движения. Они поручились также за меня, когда меня назначили на работу по линии Центрального Комитета советской коммунистической партии, и они же были моими поручителями при моем вступлении в партию».

В 1925 г. по рекомендации Дмитрия Мануильского Зорге стал членом ВКП(б) и был зачислен в разведывательный отдел Коминтерна. В последующие годы он выполняет многочисленные секретные задания в Европе и, параллельно с этим, ведет научную работу, пишет статьи, книги, углубляет свои знания в русском языке и даже женится на русской девушке Кате Максимовой.

Летом 1929 г., по рекомендации того же Мануильского, начальник разведуправления Генштаба Красной армии Ян Берзин привлекает хорошо зарекомендовавшего себя шпиона Коминтерна к работе в советской разведке.

Знаменитый латышский боевик Ян Берзин, или Петер Кюзис, или «Старик», как называли его боевые товарищи, по праву считается создателем советской военной разведки. Целую плеяду выдающихся советских разведчиков воспитал «Старик». Он называл их «людьми молчаливого подвига» и подбирал с большой тщательностью.

Эти люди, прежде всего, должны были быть убежденными коммунистами и патриотами Родины. Они должны были обладать аналитическим умом, твердым характером и силой воли, должны были быть неподкупными и готовыми к самопожертвованию.

Именно таким человеком был Рихард Зорге! Первое задание — Китай. За три года, проведенные в Шанхае, Зорге сумел организовать эффективную шпионскую сеть и направить в Москву сотни разведывательных сообщений и аналитических обзоров.

В 1933 г., после прихода к власти Гитлера, Ян Берзин отзывает Зорге из Китая и дает ему новое, сложнейшее и опаснейшее, задание.

В Стране восходящего солнца

На этот раз, Зорге должен проникнуть в совершенно новую для него страну — Японию и создать там шпионскую сеть, подобную той, какая была у него в Китае. Учитывая особую сложность задачи, Берзин направляет своего шпиона для начала в Германию. Зорге едет в Берлин, легализуется там, вступает в нацистскую партию, заводит нужные связи и, заручившись всеми необходимыми документами и рекомендательными письмами, в качестве корреспондента нескольких берлинских газет кружным путем отправляется в Страну восходящего солнца.

Советский шпион Рихард Зорге, по кличке «Рамзай», прибыл в Японию 6 сентября 1933 г. Он обосновался в Токио, снял скромный деревянный домик в буржуазном районе Адзабуку и начал вживаться в непростую жизнь японской столицы. Как немец и член НСДАП, прибывший из Берлина герр Зорге прежде всего нанес официальный визит в германское посольство, а затем, устроив несколько шумных кутежей в дорогих ресторанах и покорив несколько женских сердец, стал известной личностью в Токио и даже приобрел весьма сомнительную славу. Эта слава позволяет ему, не вызывая подозрений, исчезать из города на дни и недели, посещать «неподходящие» для немецкого журналиста места и встречаться с «неподходящими» для немца людьми.

Зорге притягивал к себе людей — женщин и мужчин. Он не был красив, в общепринятом смысле этого слова. Высокий, худой, часто небритый и нарочито небрежно одетый, он ходил, чуть наклонившись вперед, смуглое лицо его было изборождено морщинами и покрыто шрамами. Но нельзя было не заметить пронзительного взгляда его голубых глаз. И невозможно было противиться обаянию этого человека, противиться исходящей от него физической и интеллектуальной силе.

К середине 1934 г. Зорге уже регулярно снабжает Москву разведывательной информацией, и сведения, поступающие из Токио, настолько важны, что в радиоцентре советской военной разведки во Владивостоке к приему шифровок «Рамзая» готовы круглосуточно. Кроме радиошифровок, Зорге посылает в Москву из Японии, так же как ранее из Китая, обширные обзоры по политическим, экономическим и военным вопросам.

Но самым ценным материалом «Рамзая», несомненно, являются присланные им фотокопии оригинальных германских и японских секретных документов. Эти документы действительно абсолютно уникальны.

И недаром начальник разведки штаба американских войск на Тихом океане генерал-майор Чарльз Уиллоуби напишет о группе «Рамзая»:

«Группа, руководимая блестящим изобретательным разведчиком Рихардом Зорге, совершала поистине чудеса… В течение всех лет своей деятельности Зорге передал в Москву бесчисленное множество сообщений, каждое из которых подвергалось с его стороны скрупулезному анализу и тщательной проверке. Руководители советской разведки всегда были в курсе всех планов японских и германских вооруженных сил».

Рихарда Зорге называют величайшим шпионом XX в., супершпионом, но вряд ли он мог бы им стать, если бы «судьба», в лице его шефа Яна Берзина, не свела его с двумя удивительными людьми.

Один из них — немец, пламенный патриот фатерланда, генерал Ойген Отт, другой — японец, готовый отдать свою жизнь за Страну восходящего солнца, журналист Ходзуми Одзаки.

Музыкант « Черной Капеллы» в Токио

Генерал-майор Ойген Отт оказался в Японии на посту германского посла в силу целого ряда не совсем обычных обстоятельств. В те далекие 20-е годы, после Первой мировой, когда генерал фон Сект в глубокой тайне занимался восстановлением германской военной машины и создавал «Черный рейхсвер», его ближайшими помощниками были три молодых офицера — три друга: капитан Курт фон Шлейхер, капитан Курт фон Хаммерштейн-Экворд и капитан Ойген Отт.

Приверженность фон Секта и фон Шлейхера к сотрудничеству с Россией известна. Но вот, оказывается, что еще большим русофилом, чем Сект и Шлейхер, был Хаммерштейн.

Генерал Курт фон Хаммерштейн-Экворд, сменивший генерала фон Секта на посту начальника германского генштаба, неоднократно посещал Москву, встречался там с тогдашним наркомом обороны Ворошиловым и, говорят, что даже с самим Сталиным. Курт фон Хаммерштейн-Экворд не только слыл русофилом, но, учитывая его неоднократные публичные высказывания, он был, видимо, коммунистом. Во всяком случае, доподлинно известно, что дочь его, Хельга, была активным членом Коммунистической партии Германии и близкой подругой известной австрийской коммунистки — графини Рут фон Майенбург, прозванной «Красной графиней».

К этому кругу просоветски и прокоммунистически настроенных людей принадлежал и Ойген Отт.

И Курт фон Хаммерштейн-Экворд, и Ойген Отт, вместе с Куртом фон Шлейхером участвовали в подготовке первого заговора против Гитлера, на который фюрер, как известно, ответил «Ночью длинных ножей». Но еще до этой кровавой ночи было уже абсолютно ясно, что Гитлер знает о заговоре и готовится расправиться с его участниками. Учитывая это, Ханс Остер предложил друзьям, пока не поздно, отправиться «по заданию абвера» в Японию.

Шлейхер и Хаммерштейн отказались. Ойген Отт согласился.

Как известно, Курт фон Шлейхер был злодейски убит во время «Ночи длинных ножей», Курту фон Хаммерштейн-Экворду удалось остаться в живых, а Ойген Отт очутился в далекой Японии.

Заговорщики «Черной Капеллы» из абвера не однажды пользовались возможностью отправки своих друзей в Японию для спасения их жизни. Так, уже во время войны с Россией, Остер отправил в Токио начальника канцелярии Риббентропа Эриха Кордта, родного брата Теодора Кордта, того самого, который в 1938 г. сообщал Галифаксу о готовящемся вторжении на территорию Чехословакии, а в 1939 г. информировал Ванситарта о готовящемся нападении на Польшу.

В те дни, когда Ян Берзин, со своей обычной тщательностью, готовил Рихарда Зорге к его сложнейшей миссии в Стране восходящего солнца, германская компартия уже была в подполье. А «Красная графиня» Рут фон Майенбург, успевшая бежать из Германии, жила в Москве, где ее знали как Рут Фишер, по фамилии мужа — коммуниста Эрнста Фишера.

Рут Фишер, так же как Рихард Зорге, вначале работала в Коминтерне, а затем перешла в разведуправление к Яну Берзину и стала советской шпионкой по кличке «Лена».

Используя свою дружбу с семьей генерала Курта фон Хаммерштейна-Экворда, «Лена» снабжала советскую разведку подробнейшей информацией о состоянии германских вооруженных сил, об отношении германской военно-политической элиты к Гитлеру и о судьбе людей, вынужденных, как и она сама, после прихода Гитлера к власти, стать политическими эмигрантами. Информация, поступающая от Рут Фишер, была чрезвычайно важна, настолько важна, что Фишер даже иногда приглашали в Кремль на беседу со Сталиным, который считал нужным лично задать ей некоторые, особенно «щекотливые», вопросы.

И нет никаких сомнений, что Ян Берзин использовал информацию, полученную от Рут Фишер, при подготовке «Рамзая» к его опасной миссии в Японии. Тем более что Зорге был знаком с графиней по их совместной партийной работе в Германии и встречался с ней в Москве — на Манежной в Коминтерне и на Воронцовом поле в Доме политэмигранта.

И поэтому в кармане советского шпиона, прибывшего в Японию 6 сентября 1933 г., должно было быть и, скорее всего было, личное рекомендательное письмо от графини Рут фон Майенбург к помощнику германского военного атташе Ойгену Отту. Ведь Отт, фактически, точно так же, как и графиня, был «политическим эмигрантом» — «беженцем», спасавшим свою жизнь от Гитлера. Но не исключено, что, кроме письма от графини, Рихард Зорге привез для Отта еще и «живой привет» — весточку из Берлина, от его старого друга Курта фон Хаммерштейна-Экворда. Не для встречи ли с Хаммерштейном ездил Зорге в такую опасную для него, коммуниста, поездку в Германию, где многие его товарищи уже были расстреляны, а Эрнст Тельман заключен в берлинскую тюрьму «Моабит»?

Так или иначе, но Зорге готовился к встрече с Ойгеном Оттом заранее. И именно Отт, по замыслу Берзина, должен был облегчить для Зорге выполнение его почти невыполнимой миссии.

Организовать шпионскую сеть в Японии? В стране, где каждый иностранец виден издалека, где к каждому иностранцу относятся с подозрением, а то и с явной неприязнью? Невероятно! Но Зорге с этой задачей справился. И помог ему в этом Отт!

Трудно даже сказать, кто из них двоих, Зорге или Отт, ненавидел Гитлера яростней. Зорге был коммунистом, патриотом Советской России, и это чувство для него было вполне естественно. А Отт не мог простить бесноватому фюреру убийство Курта фон Шлейхера, не мог простить ему своего изгнания в Японию и гибели своей, так блестяще начатой, военной карьеры в рейхсвере под командованием генерала фон Секта.

В апреле 1938 г. Ойген Отт, несмотря на свое антинацистское прошлое, стараниями все тех же друзей из абвера, получил генеральское звание и был назначен послом Германии в Токио. Теперь, оставаясь секретным сотрудником абвера и находясь в подчинении адмирала Канариса, Отт формально стал подчиненным еще одного противника Гитлера — статс-секретаря фон Вайцзекера.

Все прошлое и настоящее германского посла Ойгена Отта явно свидетельствовало о его принадлежности к «Черной Капелле».

И, так же как все заговорщики, Отт не считал предательством передачу секретных сведений рейха советской разведке.

Мужественный генерал-майор не только систематически предоставлял всю имеющуюся у него информацию в распоряжение Зорге, он сделал гораздо больше — создал советскому шпиону легальную «крышу», назначив его пресс-атташе германского посольства. В качестве пресс-атташе и личного друга посла, Зорге регулярно каждое утро завтракал с Оттом в его огромном рабочем кабинете, обсуждал с ним последние новости и, попутно, знакомился со всеми депешами, поступившими в посольство из Берлина, и сводками, полученными из японского министерства иностранных дел. Зорге помогал послу составлять донесения в Берлин и выполнял для него различного рода секретные поручения. Так, в сентябре 1940 г. советский шпион принимал участие в проходивших в Токио переговорах по заключению Трехстороннего пакта и извлек из этого немалую пользу для России.

Дружба германского посла и пресс-атташе посольства была настолько тесной, что вызывала удивление у многочисленной немецкой колонии в Токио. Досужие сплетники даже высказывали мысль, что «не последнюю роль в этой дружбе играла жена посла — фрау Отт». Скорее всего, это было правдой, но не в том смысле, который вкладывался в эти слова. Сплетники наверняка не знали и не могли знать, что очаровательная фрау Отт ненавидела Гитлера не меньше, чем ее муж, и не меньше, чем Рихард Зорге. В молодости она вращалась в тех же самых просоветски настроенных кругах, что и Ойген Отт, и даже первым браком недолгое время была замужем за неким франкфуртским архитектором, официальным членом германской компартии. Нет, дружба супругов Отт и Зорге имела очень глубокую основу. Иначе как могло случиться, что профессиональный разведчик Ойген Отт в течение многих лет терпел рядом с собой советского шпиона, да еще, по слухам, любовника собственной жены? В это трудно поверить, но германский посол генерал-майор Ойген Отт все эти годы, фактически, представлял собой «немецкую ветвь» шпионской сети советской военной разведки в Токио.

Вторая ветвь этой, действительно уникальной, сети была «японской». В нее входила целая группа опытных и надежных агентов, уже зарекомендовавших себя в совместной работе с Зорге в Шанхае, и наиболее значимыми в ней были Ходзуми Одзаки и Иотоки Мияги.

«Желтая Капелла»

В противоположность бравому германскому генералу Ойгену Отту, Ходзуми Одзаки был маленьким вежливым человечком, с тихим голосом и желтоватым лицом. Одзаки никогда формально не состоял членом коммунистической партии, но он исповедовал идеи коммунизма как религию. Эти идеи привели его, патриота Японии, к сотрудничеству с советской разведкой, а в дальнейшем на эшафот.

Талантливый журналист, человек высокой культуры и исключительного ума, Ходзуми Одзаки входит в группу самых высокопоставленных правительственных чиновников Японии, составляющих мозговой трест премьер-министра Фумимаро Коноэ, так называемую, группу завтраков. К этой группе, вместе с Одзаки, принадлежат и несколько его близких друзей, в том числе сыновья двух бывших премьер-министров Японии — Кинкадзу Сайондзи и Кэн Инукаи. Удивительно, но и Сайондзи, и Инукаи, двое уважаемых потомственных японских аристократов, фактически работали на советскую разведку. После провала группы «Рамзая» оба они были арестованы и обвинены в принадлежности к шпионской организации, действующей по приказу Коминтерна.

Положение, занимаемое Одзаки и его друзьями при премьер-министре Японии Коноэ, позволяло им не только быть в курсе всех решений правительства, но и во многом влиять на эти решения.

ИЗ «ТЮРЕМНЫХЗАПИСОК» РИХАРДА ЗОРГЕ

Информация, исходившая из группы Коноэ, касалась внутриполитического курса кабинета Коноэ, разнообразных сил, оказывающих влияние на формирование внутренней и внешней политики, а также различных планов, находящихся на стадии подготовки.

Так что, как это ни удивительно, осведомителями советской разведки в японской столице были люди, находившиеся в самых высоких сферах власти. И если бы группенфюреру СС Рейнхарду Гейд-риху пришлось расследовать шпионскую деятельность Одзаки и его друзей, то он наверняка назвал бы их «Желтой Капеллой».

Секретные документы Коноэ на столе у Сталина

Частые встречи высокопоставленного советника премьер-министра Ходзуми Одзаки с иностранцем Рихардом Зорге могли вызывать нежелательные толки и подозрения. И потому Одзаки и Зорге встречаются редко. А связным между ними служит переведенный вместе с Одзаки из Шанхая Йотоки Мияги. Известный художник Мияги много лет жил и учился в Америке, там же вступил в коммунистическую партию и начал сотрудничать с советской разведкой.

Для конспирации Йотоки Мияги дает уроки рисования маленькой Йоко, дочке Одзаки, и может, не вызывая никаких подозрений, в любое время посещать дом японца. Во время этих посещений Одзаки передает советскому агенту фотокопии документов премьер-министра Японии. Эти документы настолько секретны, что те немногие правительственные чиновники, которым разрешено ознакомиться с ними, уединяются в специальной комнате и там, не имея возможности конспектировать, только просматривают их и стараются запомнить.

Именно в этой специальной комнате Ходзуми Одзаки, рискуя жизнью, фотографирует эти сверхсекретные документы — страница за страницей.

Получив от бесстрашного японца бесценную фотопленку, художник спешит в центр Токио, в один из грязных притонов Гинзы, и там «совершенно случайно» встречает немецкого журналиста — «выпивоху» Зорге. А еще через несколько дней вооруженный дипкурьер доставляет фотопленку в Москву, и сверхсекретные документы Фумимаро Коноэ ложатся на стол Сталина.

«Мясник» гордится своими подвигами

Будучи известной, можно сказать одиозной, фигурой в японской столице, Зорге имел возможность прямых контактов с людьми из самых различных слоев общества — как японцев, так и проживавших в Японии иностранцев. Все эти люди, вольно или невольно, снабжали его разнообразной, часто весьма существенной информацией.

Так, постоянным собутыльником и карточным партнером Зорге был недавно прибывший в Токио из оккупированной гитлеровцами Польши новый полицейский атташе штандартенфюрер СС Йозеф Альберт Мейзингер, по прозвищу «Мясник».

Палач Мейзингер, «прославившийся» своей жестокостью во время «Ночи длинных ножей», возглавлял особый отдел гестапо, ответственный за борьбу с гомосексуалистами и евреями. С апреля 1940 г. и до последнего времени штандартенфюрер СС Мейзингер занимал пост начальника полиции в Варшаве и был одним из организаторов массовых убийств евреев Польши.

«Подвиги» Мейзингера на этом поприще были настолько ужасными, что его патрон Рейнхард Гейдрих, во избежание излишних разговоров, отправил своего протеже в почетную ссылку в Токио.

«Мясник» Мейзингер закончит свою жизнь, как и положено преступнику, на виселице — он будет казнен в 1947 г. в Варшаве.

Но сегодня, здесь, в Японии, опьянев от шнапса и огромных денежных сумм, которые он выигрывал в покер у «незадачливого» Зорге, Мейзингер с гордостью рассказывал «партайгеноссе» о своем участии в уничтожении «еврейских нелюдей» в Польше. Чудовищные рассказы «Мясника» становились частью агентурных сообщений советского шпиона и вместе со всеми материалами шли в Москву.

Макс и Анна

Как свидетельствуют недавно рассекреченные документы, все сообщения Зорге попадали в Кремль, и Сталин, несомненно, читал их.

Информация, поступающая из Токио, была настолько интересной, что, по слухам, ознакомившись с ней, Сталин часто даже оставлял материал у себя, сделав на папке надпись: «Мой архив. И. Ст.»

Сталин читал сообщения Зорге, но верил ли он им?

Этот вопрос считается спорным. Более шестидесяти лет бытует мнение, что тогда, перед войной, Сталин не верил Рихарду Зорге.

Маршал Георгий Жуков вспоминает, что Сталин однажды в разговоре с ним сказал, имея в виду «Рамзая»: «Нам один человек передает очень важные сведения о намерениях германского правительства, но у нас есть некоторые сомнения…» Известны еще более грубые высказывания Сталина — «нашелся один наш, который обзавелся в Японии заводиками и публичными домами».

Возможно, что Сталин, известный своей грубостью, и пользовался такими выражениями по отношению к Зорге. Но при всем этом, он слишком хорошо знал его, чтобы сомневаться в достоверности его сообщений.

Сталин знал о существовании Рихарда Зорге лет пятнадцать. Получал о нем подробные сведения из Коминтерна, слышал о нем от Дмитрия Мануильского, скорее всего лично встречался с ним в 1933 г., после его триумфального возвращения из Шанхая, и в 1935 г., во время его короткого приезда в Москву из Токио. Сталин знал о дурной славе, ходившей о Зорге в японской столице, о неуемном темпераменте этого необычного человека, о его бесчисленных любовных похождениях и злоупотреблении спиртным. Знал и о фирме по продаже печатных станков — «М. Клаузен-Шокай», принадлежавшей, впрочем, не самому Зорге, а одному из членов группы «Рамзая» — Максу Клаузену.

И может быть, именно этот человек, Макс Клаузен, был еще одной, дополнительной, причиной, по которой Сталин должен был верить Зорге.

Макс Кристиансен Клаузен занимал особое место в группе «Рамзая». Гамбургский матрос, давний член Коммунистической партии Германии, Клаузен в конце 20-х годов, так же как и многие другие его товарищи по партии, был приглашен в Москву, где, пройдя соответствующую подготовку, стал сотрудником советской военной разведки.

С 1929 г. Клаузен работает вместе с Зорге в Шанхае. Здесь он женился на русской женщине Анне, по официальной версии дочери белогвардейца, бежавшей в Китай от коммунистов и ненавидящей советскую власть. Версия, прямо сказать, маловероятная, особенно если учесть ту особую миссию, которую должна была выполнять в Шанхае «дочь белогвардейца», и тот факт, что советская разведка всегда была мастером по части «составления супружеских пар шпионов».

Так или иначе, но Макс и Анна, каждый в отдельности, сложными путями прибыли из Шанхая в Токио и теперь они снова вместе работают с Зорге, и, фактически, вся связь «Рамзая» с Центром идет через эту пару.

Макс — радист и казначей группы, а «дочь белогвардейца, бежавшая от коммунистов» Анна — связная. Это он, Макс Клаузен, почти каждую ночь в течение многих часов отстукивает на своем портативном передатчике шифровки. Это он принимает приказы Центра, и через него поступают деньги, необходимые для работы группы. Анна Клаузен перевозит спрятанные на груди ролики фотопленки с запечатленными на ней оригиналами сверхсекретных японских и германских документов и организует отправку фотопленки в Москву.

Удивительно, но, несмотря на важность выполняемой Клаузенами работы, и Макс, и Анна были единственными членами группы «Рамзая», которые сравнительно легко перенесли заключение в японской тюрьме и сумели остаться в живых. Оба они были освобождены в 1945 г., награждены орденами Красного Знамени и, после отдыха в СССР, отправлены на выполнение нового «задания», на этот раз — в Берлин. Но у этой «успешной» пары, кроме всех выполняемых ими многочисленных обязанностей, была еще одна важнейшая миссия… они шпионили за самим Рихардом Зорге.

Так Макс Клаузен, параллельно с передаваемым им агентурным материалом «Рамзая», направлял в Москву, втайне от Зорге, и свои собственные шифровки. В одной из них, например, он сообщает о взаимоотношениях Зорге с германским послом: «Когда Отт получает интересный материал или сам собирается что-нибудь написать, он приглашает Зорге и знакомит его с материалами. Менее важные материалы он, по просьбе Зорге, передает ему на дом для ознакомления. Более важные, секретные материалы Зорге читает у него в кабинете».

Так уж было принято в советской разведке во все времена — для повышения надежности информации — двойная, тройная перепроверка, двойной и тройной шпионаж!

Супруги Клаузен все эти годы не спускали глаз с «Рамзая», так что Москва прекрасно знала, из каких необычных источников черпает он свою уникальную информацию, знала об «особых» отношениях, связывающих Зорге с Оттом, и о том, кто скрывается под общим определением «круги, близкие к принцу Коноэ».

«Мы в это верили!»

Сталин не мог не верить в достоверность информации «Рамзая».

И он, несомненно, верил! Верил до такой степени, что, получив в июле 1941 г. сообщение о том, что до весны 1942 г. Япония не начнет войну против России, решился оголить восточную границу страны и перебросить под Москву части Особой Дальневосточной армии.

Зорге тоже верил Сталину и стране, которую он считал своей родиной.

Верил, иначе вряд ли он смог бы, в ожидании казни в токийской тюрьме «Сугамо», написать свои «Тюремные записки», адресованные, по всей видимости, Москве.

Японская тайная полиция «вышла» на след советской шпионской сети в октябре 1941 г. Большая часть группы Рихарда Зорге — 35 человек — были арестованы и подвергнуты страшным пыткам.

Эта горькая чаша миновала музыканта «Черной Капеллы» — генерала Ойгена Отта. О его участии в работе группы, видимо, знал только один человек — Рихард Зорге. И Рихард не выдал друга.

Говорят, что после ареста Зорге, Отт навестил его в тюрьме, а затем, уйдя в отставку, покинул Токио и прожил долгие годы на покое в своем имении под Берлином.

Судьба японских друзей Рихарда Зорге сложилась иначе. Больной туберкулезом художник Йотоки Мияги не выдержал пыток. Он покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна еще до оглашения приговора военного трибунала. Благородный Ходзуми Одзаки, написав последнее письмо жене и дочери, спокойно взошел на эшафот и был повешен, как и Рихард Зорге, 7 ноября 1944 г.

Информация, поступавшая от «Рамзая», была чрезвычайно важна для Сталина. Особенно важна в эти последние дни 1940 г.

Первое сообщение из Токио, предупреждавшее о возможности нападения гитлеровской Германии, поступило в Москву 18 ноября 1940 г., ровно за месяц до подписания «Директивы № 21».

А сегодня на рабочем столе вождя в Кремле лежит еще одна, может быть, самая важная телеграмма советского супершпиона:

«Гитлер намерен оккупировать территорию СССР по линии Харьков — Москва — Ленинград… Рамзай».

До «внезапного» нападения есть еще 174 дня. 29 декабря 1940. Москва

Переполох в разведуправлении

Военные разведки, созданные в большинстве государств еще в начале прошлого века, были призваны действовать не только во время войн, когда их действия были понятны и оправданны, но и в мирное время. Задача, стоявшая перед военной разведкой в мирное время была не менее, а возможно и более важной, чем во время войны.

Эта задача заключалась в том, чтобы заблаговременно предупредить свою страну о готовящемся нападении врага и исключить внезапность нападения!

В грозовые предвоенные дни 1941 г. советская военная разведка с этой задачей справилась! Уже несколько месяцев, начиная с июля 1940 г., военная разведка информировала Кремль о том, что Гитлер отказался от вторжения на английские острова и занят подготовкой к нападению на Россию.

Сегодня, 29 декабря 1940 г., в 15.20 (за 174 дня до «внезапного» нападения) на имя начальника военной разведки пришла телеграмма из Токио от Рихарда Зорге, в которой агрессивные намерения Гитлера были изложены уже в более конкретной форме. И в тот же день, в 19.00, всего на полтора часа позже, эта информация была подтверждена в донесении, поступившем из Берлина:

Начальнику разведуправления Генштаба Красной армии

Подано —12 ч 52 мин

Получено —19 ч 00 мин

Берлин, 29 декабря 1940

«Альта» сообщила, что «Ариец» от высокоинформированных кругов узнал о том, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941.

Дано задание о проверке и уточнении этих сведений.

«Метеор»

Донесение «Метеора» вызвало переполох в Главном разведывательном управлении. Начальник военной разведки генерал-лейтенант Филипп Голиков оставил на донесении не одну, как обычно, а целых три резолюции:

Первая: «Дать копии наркому и Н.Г. [Нач. Генштаба]

Голиков».

Вторая: «Кто эти высокоинформ. воен. круги? Надо уточнить. Кому конкретно отдан приказ? Голиков».

Третья: «Потребовать более внятного освещения вопроса; затем приказать проверить. Первое донесение телеграфом получить от „Метеора“ дней через 5 и дать мне. Голиков».

Рассылка: Сталину (2 экз.), Молотову, Тимошенко, Мерецкову

Важность донесения «Метеора» была настолько велика, что Голиков немедленно передает его в Кремль, как это, впрочем, делалось всегда со всеми важными разведывательными материалами.

Но почему, собственно, донесение, полученное из Берлина, вызвало такой переполох? Кто эти люди, скрывающиеся под кличками — «Альта», «Ариец» и «Метеор»!

Генерал-лейтенант Голиков, несмотря на то, что он занимает пост начальника военной разведки только полгода, с июля 1940 г., видимо, знает, кто они. Во всяком случае, Голиков не спрашивает своих подчиненных об этих личностях, а просит только уточнить, от кого поступила к «Арийцу» переданная в Москву информация.

Как видно, и Сталин, которому направлены два экземпляра донесения, также знает о существовании этих агентов. Во всяком случае, к донесению, посланному Сталину, Голиков не прилагает никакой сопроводительной записки, никакого разъяснения.

Так кто же они, эти люди? Можно ли им верить? Ведь от надежности этих людей, от степени доверия к ним зависит достоверность информации!

Под кличкой «Метеор» действует сотрудник военной разведки полковник Николай Скорняков, находящийся в Берлине легально и занимающий пост помощника военно-воздушного атташе. Под кличкой «Альта» скрывается глава советской нелегальной резидентуры — немецкая коммунистка Ильзе Штебе, а кличку «Ариец» носит платный агент военной разведки Рудольф фон Шелиа.

«Альта», «Ариец» и «Метеор» — это всего лишь одна из многих сотен ячеек гигантской сталинской разведывательной «паутины».

«Пауки» разведывательной «паутины»

Надежной основой разведывательной сети советской военной разведки являлись военные атташе. Именно они, военные, военно-воздушные, военно-морские атташе при советских полпредствах, возглавляли легальные резидентуры военной разведки в столицах иностранных государств. Посты атташе чаще всего занимали профессиональные военные высоких рангов, в большинстве своем генералы, в крайнем случае полковники, выпускники Военной академии им. Фрунзе или Академии Генштаба. Все они, без исключения, были коммунистами и пользовались абсолютным доверием пославшей их за рубеж Москвы.

Обосновавшись в столицах иностранных государств, советские военные атташе, под прикрытием дипломатической неприкосновенности, имели возможность собирать исключительно ценную разведывательную информацию. Так генерал, а впоследствии знаменитый Маршал Советского Союза Василий Чуйков с декабря 1940 г. занимал должность военного атташе в Китае. Генерал-майор Иван Суслопаров, который в 1945 г. от имени Советского Союза подпишет в Реймсе предварительный акт о капитуляции Германии, возглавлял легальную резидентуру военной разведки во Франции. Его заместителем был помощник военно-морского атташе генерал-майор авиации Макар Волосюк, по кличке «Рато».

В Югославии во главе легальной резидентуры военной разведки стоял еще один генерал Красной армии — генерал-майор Александр Самохин, по кличке «Софокл». Его заместителем был будущий известный советский дипломат, ректор Высшей дипломатической школы министерства иностранных дел, советник Виктор Лебедев. В Югославии будущий ректор носил кличку «Блок».

Не всегда легальные резиденты занимали должности военных атташе, иногда они были делопроизводителями, а порой даже шоферами. Но от названия должности суть работы резидента не менялась. Так полковник Николай Титов, выпускник Академии имени Фрунзе, с осени 1939 г. работал шофером полпредства в Англии и выполнял целый ряд важных разведывательных заданий.

Не всегда работа легальных резидентов проходила гладко.

Помощник военно-воздушного атташе в США полковник Павел Березин 10 июня 1941 г. был объявлен «персоной нон грата», и только после «внезапного» нападения Германии на Советский Союз смог вернуться в Вашингтон.

В Японии легальную резидентуру возглавлял майор Михаил Иванов. Он занимал пост секретаря консульского отдела полпредства и все предвоенные годы занимался организацией отправки в Москву материалов Рихарда Зорге. Тот же Иванов после ареста Зорге в октябре 1941 г. «локализировал провал». Кроме Михаила Иванова, сотрудником военной разведки в Токио являлся также полковник Иван Гущенко, по кличке «Юрий» или «Икар».

В Венгрии во главе легальной резидентуры стоял военный атташе полковник Николай Ляхерев, по кличке «Марс». В Болгарии — помощник военного атташе майор Леонид Середа, по кличке «Зевс». В Англии — военный атташе полковник Иван Скляров.

В Финляндии действовал военный атташе полковник Иван Смирнов, по кличке «Оствальд», и его помощник майор Михаил Ермолов, по кличке «Бранд». В Румынии легальным резидентом военной разведки был секретарь полпредства, боевой командир Красной армии, выпускник Военной академии имени Фрунзе полковник Григорий Еремин, по кличке «Ещенко».

Одной из самых мощных легальных резидентур военной разведки многие годы была берлинская резидентура. Пост резидента в Берлине считался самым важным, и на него назначались люди особо квалифицированные и пользующиеся особым доверием.

В эти дни главой берлинской резидентуры был военный атташе генерал-майор Василий Тупиков, на имя которого вчера и прибыло анонимное письмо с конспектом гитлеровской «Директивы № 21».

Вместе с генерал-майором Тупиковым, носящим кличку «Арнольд», работали военно-морской атташе, капитан 1-го ранга Михаил Воронцов и помощник военно-воздушного атташе полковник Николай Скорняков по кличке «Метеор». Тот самый «Метеор», за подписью которого сегодня в Москву и прибыло донесение, вызвавшее такой переполох в разведуправлении.

Одним из главных источников информации «Метеора» служила «Альта» — немецкая коммунистка Ильзе Штебе.

Юная «Старушка» — «Альта»

Ильзе Штебе была завербована советской разведкой еще 10 лет назад.

В те годы Ильзе, совсем юная двадцатилетняя девушка из рабочей семьи, служившая секретарем-машинисткой, увлеклась молодым блестящим журналистом Рудольфом Херрнштадтом.

Херрнштадт, занимавший пост редактора газеты «Берлинер Тагеблатт», как оказалось, уже не первый год работал на советскую разведку. Точно так же как Рихард Зорге, Рудольф Херрнштадт прошел обычный путь молодого немецкого коммуниста-интеллектуала того времени — командировка в Москву, Коминтерн, судьбоносная встреча со «Стариком» — Яном Берзином, и… редактор престижной берлинской газеты становится советским шпионом, по кличке «Арвид».

Под влиянием Херрндштадта Ильзе вступает в коммунистическую партию и с его помощью в качестве корреспондента «Берлинер Тагеблатт» отправляется в еще свободную в те дни Варшаву. Здесь, в Варшаве, в течение шести лет, с 1933 и по 1939-й, Штебе, получившая кличку «Альта» — «Старушка», работает на советскую разведку. Молодая, обаятельная девушка, не имевшая фактически никакого образования, оказалась способной шпионкой — умной, волевой, смелой и, что самое главное, фанатично преданной идеям коммунизма.

В 1939 г., после оккупации Польши, когда Херрнштадт вынужден был бежать в Москву, Ильзе возвращается в Германию и берет на себя руководство всеми агентами бывшей варшавской нелегальной резидентуры. Сегодня Ильзе Штебе живет в Берлине и работает в информационном отделе министерства иностранных дел, возглавляемого Иоахимом фон Риббентропом. Того самого министерства, в котором так много противников фюрера, принадлежащих к «Черной Капелле», и в их числе заместитель Риббентропа — статс-секретарь барон фон Вайцзеккер.

Ильзе, конечно, слишком «мелкая сошка» в этом министерстве, и нет у нее никакой связи ни с высокопоставленным бароном фон Вайцзеккером, ни с другими германскими дипломатами-участниками «Черной Капеллы». Но, видимо, сама атмосфера, царящая в имперском министерстве иностранных дел, способствует распространению антинацистских настроений, и поэтому «Альта» в короткий срок сумела создать эффективную шпионскую сеть. Одним из ценнейших агентов этой сети был «Ариец» — советник информационного отдела, доктор права, уважаемый член нацистской партии, барон Рудольф фон Шелиа.

Барон по кличке «Ариец»

Барон фон Шелиа на самом деле уже не первый год работает на советскую разведку. Как и многих других агентов, его завербовал в 1932 г. Рудольф Херрнштадт в Варшаве, где Шелиа в то время занимал пост советника в германском посольстве.

Херрнштадт познакомился с бароном в доме германского посла в Варшаве графа Хельмута фон Мольтке, который, так же как и германский посол в Токио Ойген Отт, был секретным сотрудником абвера и единомышленником участников «Черной Капеллы». В январе 1945 г., после провала Июльского заговора против Гитлера, молодой граф Хельмут фон Мольтке будет повешен. Но в тридцатые годы в Варшаве «гостеприимный» дом посла служил местом постоянных встреч антигитлеровцев и советских разведчиков.

Барон фон Шелиа стал агентом советской разведки из чисто меркантильных соображений. Правда, потомственный немецкий аристократ и карьерный дипломат фон Шелиа терпеть не мог «мелких лавочников и авантюристов», пришедших к власти в Германии, но, вместе с тем, его нисколько не интересовали и идеи коммунизма. Барону просто нужны были деньги, которых ему, картежнику и любителю молоденьких актрис, вечно не хватало. За деньги Шелиа готов был передать в руки любой иностранной державы не только самую секретную информацию министерства, но и самого министра фон Риббентропа.

Так, еще в 1938 г., он сообщал в Москву о предстоящем вторжении в Чехословакию, а весной 1939 г. — о планах относительно Польши. Информация, поступающая в Москву от Шелиа, была настолько ценной, что в феврале 1938 г. на его счет в Швейцарском банке была переведена огромная, по тем временам, сумма в 6500 долларов.

«Ариец» не однажды предупреждал о неминуемом «великом столкновении Германии с Россией»: «После того, как будет сломлено сопротивление западных демократии, последует великое столкновение Германии с Россией, в результате которого окончательно будет обеспечено удовлетворение потребностей Германии в жизненном пространстве и в сырье».

О значении шпионской деятельности фон Шелиа для советской разведки свидетельствует руководитель внешней разведки рейха бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг: «В министерстве иностранных дел на страже интересов вражеской разведки стоял легацьонсрат фон Шелиа… Фон Шелиа передавал советам не только информацию о планах министерства иностранных дел, но и скрупулезно собирал самые разнообразные сведения, поскольку его квартира была излюбленным местом вечеринок всего дипломатического корпуса…»

После оккупации Польши Рудольф фон Шелиа, как и все сотрудники германского посольства в Варшаве, возвратился в Берлин, и, видимо, именно с его помощью Ильзе Штебе сумела проникнуть в министерство иностранных дел и организовать там шпионскую сеть.

До самого «внезапного» нападения

Шпионы советской военной разведки — немецкая коммунистка Ильзе Штебе и платный агент Рудольф фон Шелиа — погибнут: они будут арестованы гестапо, подвергнуты нечеловеческим пыткам и казнены в берлинской тюрьме «Плетцензее».

Но все это будет потом, в 1942-м… А пока в Москву почти ежедневно поступают из Берлина сообщения за подписью полковника Николая Скорнякова, по кличке «Метеор». И очень часто эти сообщения подтверждаются шифровками, приходящими из Токио, от «Рамзая».

И недаром донесение, полученное сегодня из Берлина, вызвало такой переполох в разведуправлении — ведь разведывательная информация «Альты» и «Арийца» считалась в Москве абсолютно достоверной, а сами многолетние агенты проверенными и надежными.

Надежная и достоверная информация, свидетельствующая об агрессивных планах Гитлера, будет поступать в Москву из Берлина все предвоенные месяцы — до самого «внезапного» нападения.

В феврале 1941 г. полковник Скорняков перешлет в разведуправление сведения, явно указывающие на то, что подготовка Германии к нападению на Россию вступила в новую фазу, и, в рамках этой подготовки, уже сформированы три группы армий под командованием маршалов Бока, Рундштедта и Лееба, и определены направления главных ударов — Петербург, Москва и Киев.

Эти сведения, полученные от «Метеора» за 113 дней до «внезапного» нападения, будут почти полностью соответствовать задуманной и реализованной Гитлером операции «Барабаросса».

А пока…

До начала операции «Барбаросса» есть еще 174 дня. 29 декабря 1940. Вашингтон

Садовый шланг

Вот уже больше года в Европе полыхает война. Разрушены города и села, миллионы людей потеряли кров и стали беженцами. Не счесть погибших. Следы войны на улицах Варшавы, Парижа, Лондона. Бесноватый фюрер уже строит планы нападения на Москву. А за океаном, в Америке, по-прежнему течет спокойная жизнь.

Сегодня, в этот промозглый зимний вечер, когда гитлеровское люфтваффе ведет обычную варварскую бомбардировку Лондона, благополучные американцы в своих теплых домах уютно устроились у радиоприемников — граждане Америки слушают популярную радиопередачу «Беседа у камина», которую, как всегда в субботу, ведет их президент Франклин Рузвельт. Правда, на этот раз, мирному и теплому названию радиопередачи резко противоречит ее содержание. Президент собирается говорить со своим народом о… войне.

«Америка— прежде всего!»

Война в Европе… Больше всего американцы боятся быть втянутыми в эту войну.

С 1935 г. в Соединенных Штатах действует даже специальный «Закон о нейтралитете». В первой своей редакции закон запрещал правительству и частным фирмам продавать оружие странам, находящимся в состоянии войны, не делая при этом различия между агрессором и жертвой агрессии. Так, когда фашистская Италия напала на Эфиопию, Америка отказалась продавать оружие Эфиопии.

В ноябре 1939 г. закон был смягчен. И в новой его редакции продавать оружие уже разрешалось, но при условии, что оплата осуществляется наличными, а транспортировка производится на судах покупателя, что называется — «плати и вези».

В 1940 г. идею «нейтралитета» поддерживало абсолютное большинство американцев. В движении за «невмешательство в войну», получившем название изоляционизма, участвовали видные представители финансовых и деловых кругов Америки, писатели, ученые и даже многие члены Конгресса. Одной из крупнейших изоляционистских, а фактически пронацистских, организаций, был созданный в сентябре 1940 г. комитет «Америка — прежде всего» под председательством генерала Роберта Э. Вуда. В комитет вошли: сенаторы Рейнольде, Уолш, Уиллер, Стюарт, Най и Тафт; члены палаты представителей Фиш, Гофман и Дэй; автомобильный король Генри Форд, бывший президент США Герберт Гувер и даже национальный герой Америки Чарльз Линдберг.

Полковник Линдберг прославился на весь мир в мае 1927 г., когда в одиночку на хлипком одномоторном самолете с фантастическим названием «Дух Сент-Луиса» совершил невероятный по тем временам перелет через Атлантический океан — из Нью-Йорка в Париж. Вся Америка тогда чествовала его как национального героя.

Чарльз Линдберг пользовался популярностью среди средних американцев еще и благодаря постигшей его личной трагедии. В одну из темных ночей 1932 г. неизвестные злоумышленники похитили из поместья Линдберга его двухлетнего сына. И снова «вся Америка» была со своим героем, следила за поисками очаровательного малыша и сочувствовала несчастным родителям, когда труп ребенка был найден.

В дальнейшем Линдберг провел несколько лет в нацистской Германии, стал близким другом своих немецких коллег — бывших летчиков Гесса и Геринга — и превратился по сути в глашатая нацизма. Выступая на стадионах перед тысячами американцев, Линдберг провозглашал, что Америка находится во власти еврейского заговора и что именно они — евреи — стремятся вовлечь американский народ в войну. Пламенные речи Линдберга наводили такой ужас на слушателей, что некоторые из них обращались с письмами в Белый дом к президенту Рузвельту, требуя от него пойти навстречу Гитлеру и… «заставить Англию капитулировать».

В Америке кипели страсти. Но Рузвельт, избранный недавно в третий раз президентом, в дискуссиях по поводу войны не участвовал и, как казалось, совсем не интересовался этой войной, полыхающей где-то там, за океаном. В это сложное время президент неожиданно оставил все свои дела и, захватив своего любимого черного шотландского пса Фала и нескольких не менее любимых друзей, отправился в увеселительное плавание по Карибскому морю на военном корабле «Тускалуса».

SOS!

Рузвельт наслаждался отдыхом. Он ловил рыбу, грелся под ласковым южным солнцем, по вечерам играл с сопровождавшими его друзьями в покер, смотрел свои любимые музыкальные кинофильмы.

Но, к великому сожалению президента, на седьмой день плавания, 9 декабря 1940 г., идиллии пришел конец. В это утро близ «Тускалусы» на голубую гладь Карибского моря сел американский военный гидросамолет, и специальный курьер, присланный из Вашингтона, передал Рузвельту несколько объемистых пакетов с почтой. В одном из этих пакетов оказалось письмо от Уинстона Черчилля.

Это была мольба о помощи — SOS!

Сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль стал премьер-министром всего полгода назад — 10 мая 1940 г. В тот самый день, когда Адольф Гитлер начал свое «наступление на Запад». Король Георг VI пригласил Черчилля в Букингемский дворец и назначил его премьер-министром.

Этим он, сам того не ведая, выполнил «совет», полученный англичанами еще год назад, в июле 1939 г., от заговорщиков «Черной Капеллы». Выдающемуся английскому государственному деятелю Уинстону Черчиллю было в те дни 65 лет. Черчилль был значительно старше всех основных действующих лиц происходившей в мире трагедии — Гитлера, Сталина, Рузвельта, Муссолини. Но, по общему мнению, он был тем единственным человеком, который мог повести за собой Великобританию в минуту смертельной опасности.

Уже через двое суток после назначения, 13 мая 1940 г., новый премьер выступил в парламенте с одной из самых известных своих речей:

«Я не могу предложить [Вам] ничего, кроме крови, труда, слез и пота… Вы спрашиваете, какова наша политика?

Я отвечу: вести войну на море, суше и в воздухе со всей нашей мощью и со всей той силой, которую Бог может даровать нам; вести войну против чудовищной тирании, равной которой никогда не было в мрачном и скорбном перечне человеческих преступлений.

Вы спрашиваете, какова наша цель? Я могу ответить одним словом: победа — победа любой ценой, победа, несмотря на все ужасы; победа, независимо от того, насколько долог и тернист может оказаться к ней путь; без победы мы не выживем».

Началась «битва за Англию». Весь июль и август 1940 г. над островом шли жестокие воздушные бои. В ночь на 7 сентября 1940 г. гитлеровская люфтваффе предприняла массированную бомбардировку Лондона — самую опустошительную, которая когда-либо совершалась по отношению к гражданскому населению. В этом поистине варварском налете участвовали 625 бомбардировщиков и 648 истребителей. Город был охвачен всепожирающим пламенем. Казалось, что вторжение гитлеровцев на английские острова неминуемо.

По радио прозвучал кодовый сигнал «Кромвель» — «Вторжение!». В церквях зазвонили колокола.

Но, как оказалось, эта варварская бомбардировка не стала прелюдией к вторжению. По целому ряду причин, в первую очередь связанных с риском, Гитлер отказался от него. Операция «Морской лев» была отложена — вначале на несколько дней, а затем, 19 сентября 1940 г., окончательно. Гитлер отдал приказ прекратить дальнейшее сосредоточивание сил и средств для вторжения, а собравшиеся уже суда рассредоточить во избежание потерь от налетов британской авиации. Это знаменательное событие — отказ Гитлера от вторжения — Уинстон Черчилль назовет «Вторым поворотным пунктом войны».

«Битва за Англию», казалось, была выиграна. Но налеты гитлеровской авиации продолжались, только теперь уже по ночам. Каждую ночь истошно выли сирены. Каждую ночь гибли люди. Превращались в руины английские города. Бирмингем, Плимут, Ливерпуль, Глазго, Манчестер и, наконец, в ночь на 15 ноября 1940 г. — Ковентри.

Бомбежка Ковентри продолжалась более 11 часов. Под развалинами были погребены 568 человек. Сотни людей были ранены. Гитлеровская пропаганда хвастливо заявляла, что «Англия — этот еврейский остров» подвергнется систематической «ковентризации».

Великобритания была на грани катастрофы. Военные и финансовые ресурсы ее были исчерпаны и было очевидно, что она не сможет противостоять Гитлеру, если не получит немедленной помощи. Вот тогда-то Уинстон Черчилль — «бывший военный моряк», как он себя называл, и послал президенту Франклину Рузвельту свой отчаянный морской призыв о помощи — SOS!

Черчилль, славившийся своим эпистолярным искусством, готовил свое письмо почти месяц и считал его одним из самых важных документов, написанных им в жизни:

«Даунинг-стрит, 10, Уайтхолл,

8 декабря 1940

Дорогой г-н Президент!

Поскольку приближается конец года, я полагаю, что Вы будете ожидать, что я изложу Вам перспективы на 1941 год. Я делаю это откровенно и уверенно, ибо мне кажется, что подавляющее число американских граждан убеждено в том, что безопасность Соединенных Штатов, так же как и судьба наших двух демократических стран и той цивилизации, которую мы отстаиваем, связана с существованием и независимостью Британского Содружества наций».

Письмо Черчилля занимало более 10 страниц. Британский премьер подробно остановился на военных операциях гитлеровской Германии, оценил шансы Гитлера на достижение его гнусных целей, откровенно обрисовал трагическое положение своей страны и закончил письмо выражением уверенности, что американский народ поддержит Англию в этот трудный для нее час: «Если, как я полагаю, Вы, г-н Президент, убеждены, что поражение нацистской и фашистской тирании в высшей степени важно для народа Соединенных Штатов и Западного полушария, то Вы расцените это письмо не как призыв о помощи, а как сообщение о минимальных мерах, которые необходимо принять для достижения общей цели».

Письмо Черчилля произвело на Рузвельта огромное впечатление. Сидя в одиночестве в своем кресле на верхней палубе, он вновь и вновь перечитывал это письмо. Вновь и вновь обдумывал стоящую перед ним проблему.

Франклин Рузвельт часто обдумывал свои действия в одиночестве. По словам видного американского государственного деятеля, политолога и историка Генри Киссинджера, одиночество президента было связано с полиомиелитом, которым Рузвельт заболел в 1921 г. Многократный президент Америки, фактически, был калекой, не имевшим возможности самостоятельно передвигаться. Но, благодаря исключительной силе воли, Рузвельт сумел преодолеть немощь и стал президентом, превратившим свою страну в лидера мирового сообщества.

Рузвельт прекрасно сознавал всю тяжесть ответственности, лежащей на его плечах. Его кажущееся равнодушие к войне в Европе было просто маской, удобной в существующей сложной ситуации. В эти дни у президента не было уже никаких сомнений, что нацистская Германия представляет реальную угрозу не только для Англии, не только для всей Европы, но и для мира в целом. И в то же время, Рузвельт понимал, как трудно убедить в этом американский народ, как трудно заставить американский народ осознать эту, нависшую над миром, угрозу.

О способности Рузвельта решать сложные проблемы пишет Генри Киссинджер: «Методы Рузвельта были сложными и изощренными: возвышенная постановка целей, хитроумная тактика, конкретное определение задач и не слишком откровенное освещение подоплеки отдельных событий. Многие из действий Рузвельта были на грани конституционности. Ни один из президентов того времени не смог бы, пользуясь методами Рузвельта, надеяться на то, что останется у власти…»

Результатом одиноких размышлений президента на верхней палубе военного корабля «Тускалуса» была абсолютно новая идея, которой Рузвельт дал название ленд-лиз.

Идея ленд-лиза заключалась в создании особой системы, позволяющей Соединенным Штатам, не вступая в войну, оказывать помощь странам, противостоящим агрессору. Юридическим инструментом, обеспечивающим эту систему, стал «Закон о займе и аренде», который давал президенту США широкие полномочия по собственному усмотрению отдавать взаймы, в аренду, продавать или поставлять на основе бартерных сделок, заключенных на любых приемлемых для него условиях, любые изделия оборонного назначения правительству любой страны, «оборону которой президент полагает жизненно важной для защиты Соединенных Штатов».

Вернувшись из плавания, загоревший и веселый Рузвельт начал наступление на изоляционистскую Америку — начал битву за ленд-лиз.

17 декабря 1940 г., за день до того, как Адольф Гитлер в Берлине подписал роковую «Директиву № 21», Франклин Рузвельт в Вашингтоне собрал свою первую пресс-конференцию по ленд-лизу.

Нет никаких сомнений, сказал президент, что Америка должна оказать помощь Англии в ее справедливой борьбе с агрессором, но вот по поводу того, как это сделать, есть различные мнения.

По мнению одних, Америке следовало бы одолжить Англии денег и продать ей необходимые военные материалы, а другие полагают, что Америка должна дать эти материалы англичанам бесплатно — в дар. Он, президент, предлагает совершенно новую идею — не продажа военных материалов и не дар, а заем!

И тут Рузвельт привел свою, ставшую исторической, притчу о «садовом шланге»: «Представьте себе, что загорелся дом моего соседа, а у меня, на расстоянии 400 — 500 футов от него есть садовый шланг. Если он сможет взять мой шланг и присоединить к своему насосу, то я смогу помочь ему потушить пожар… А потом он вернет мне шланг».

Притча о «садовом шланге», который следует дать взаймы соседу, чтобы не сгорел и твой собственный дом, была доступна для понимания «среднего американца», она помогла президенту Рузвельту добиться принятия «Билля о ленд-лизе».

Сегодня, 29 декабря 1940 г., президент дал второй бой изоляционистам. На этот раз Рузвельт обращался уже не к представителям прессы, а ко всему американскому народу. Вся Америка слушала «Беседы у камина»:

«Нам угрожает опасность, к которой необходимо подготовиться. Мы не можем избежать опасности, забравшись в кровать и натянув на голову одеяло… Если Англия не выстоит, то все мыв Америке будем жить под дулом наведенного на нас пистолета, заряженного разрывными пулями, как экономического, так и военного характера.

Мы должны производить вооружение и строить суда, приложив к этому всю энергию и все ресурсы, какие мы только сможем собрать… Мы должны стать великим арсеналом демократии!»

В «Беседах у камина» президент Соединенных Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт готовил свой народ к грозным событиям 1941 г.!

Пока президент говорит только об Англии. Пока о России еще не было сказано ни слова. Да и кто мог в то время себе представить, что очень скоро нейтральная изоляционистская Америка вступит в эту мировую войну и станет союзницей не только демократической Англии, но и тоталитарной большевистской России?!

До начала операции «Барбаросса» есть еще 172 дня. 31 декабря 1940. Швейцария

План «Барбаросса» известен в Лондоне!

В новогоднюю ночь 1941 г. решение Гитлера совершить нападение на большевистскую Россию стало известно в Лондоне. Эти сведения британская разведка получила из Швейцарии от одного из самых знаменитых шпионов Второй мировой войны Рудольфа Рёсслера. Сам Рудольф Рёсслер, переживший эту войну, шпионом себя не считал.

Он утверждал, что был всего лишь одним из участников немецкого антинацистского сопротивления и все его действия были направлены на предотвращение Мировой Катастрофы. При этом Рёсслер добавлял, что эта его, якобы шпионская, деятельность не нанесла никакого вреда Швейцарии, стране, давшей ему, эмигранту, приют.

Швейцария, оставленная Гитлером временно «нейтральной», все годы Второй мировой войны буквально кишела шпионами. В маленьких ресторанчиках Берна, Женевы, Цюриха часто можно было увидеть агентов британской интеллидженс сервис, французской сюрте, румынской сигуранцы и германского абвера, мирно поглощающих устрицы за одним столом. Именно в Берн 8 ноября 1942 г. прибудет резидент американской разведки Аллен Даллес, сотрудник Управления стратегических служб Америки (УСС) и будущий знаменитый директор ЦРУ.

В этот день шел мелкий холодный дождь, и иностранец, который вышел из вагона поезда на привокзальную площадь швейцарской столицы, вынужден был поднять воротник плаща и поглубже нахлобучить мягкую шляпу. В руках у него был маленький чемоданчик, а во внутреннем кармане плаща… банковский аккредитив на миллион долларов! Этим несколько необычным иностранцем был, конечно, Аллен Даллес. Вскоре он снял роскошные апартаменты в самом престижном древнем районе Берна и повесил на дверях медную блестящую табличку: «Аллен У. Даллес. Специальный помощник американского посланника».

Трудно переоценить важность информации, поступавшей в годы войны в Вашингтон из Берна от Аллена Даллеса. И одним из самых ценных агентов высокопоставленного американского шпиона был Рудольф Рёсслер. Вспоминая о Рёсслере, Даллес писал: «Если бы у меня была пара таких агентов, я бы мог ни о нем не беспокоиться…»

Музыкант «Черной Капеллы» в Люцерне

Многое в жизни и судьбе Рудольфа Рёсслера окутано тайной.

Даже дата и место рождения его остались неизвестными. По одной, наиболее правдоподобной версии, отрицаемой, впрочем, самим Рёсслером, он происходил из богатой семьи судетских немцев. В Первую мировую войну Рёсслер служил в рядах австро-венгерской армии и, испытав «на своей шкуре» все ужасы войны, стал пацифистом.

Оказавшись после войны в Германии, Рёсслер занялся журналистикой — писал критические статьи о театре, издавал литературный журнал левого толка. В 1933 г., после прихода к власти Гитлера, он эмигрировал в Швейцарию, осел в Люцерне, где и открыл маленькое книжное издательство под названием «Новая Жизнь» — «Вита-Нова».

Воинствующий противник нацизма, Рудольф Рёсслер тяжело переживал все, что происходило в Германии, и поддерживал тесную связь со своими старыми берлинскими друзьями, ставшими тем временем заговорщиками «Черной Капеллы». Стремясь сорвать преступные планы Бесноватого и помешать ему ввергнуть мир в катастрофу, Рёсслер совершенно сознательно стал связующим звеном между «Черной Капеллой» и разведками стран — противников Третьего рейха.

Сегодня можно считать уже доказанным, что уникальная агентурная информация, которой располагал этот необычный шпион, поступала к нему непосредственно из Берлина — от сотрудников абвера по хорошо отлаженной и надежной цепочке. Профессиональные разведчики абвера, создавшие сотни таких цепочек для получения шпионской информации из-за рубежа, сумели организовать и надежную цепочку для передачи своей секретной информации из Германии за рубеж.

Цепочка Рудольфа Рёсслера

Основным источником информации Рёсслера был, несомненно, полковник Ханс Остер.

Свидетельствует руководитель гитлеровских войск особого назначения небезызвестный оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени: «Сегодня нам известны имена большинства подчиненных и агентов Канариса, сделавших все для поражения своей страны. Одним из наиболее деятельных был полковник и будущий генерал Ханс Остер, руководитель центрального отдела абвера „Заграница"…»

Полковник Ханс Остер был для «Двуликого адмирала» Канариса, по всей вероятности, самым близким человеком. Он был его другом, его единомышленником и его заместителем — начальником штаба абвера.

Профессиональный военный, Остер начинал свою службу в разведке рейхсвера под командованием убитого нацистами генерал-майора фон Бредова. Он был близким другом Курта фон Шлейхера, Курта фон Хаммерштейна-Экворда, Ойгена Отта и, естественно, ярым противником Бесноватого фюрера. Вместе с Канарисом, в августе 1938 г., Остер участвовал в первом совещании заговорщиков на квартире генерал-лейтенанта Эрвина фон Вицлебена, на котором были приняты смелые решения о «физическом устранении Преступника».

Сын протестантского священника, набожный и исключительно честный и доброжелательный человек, Остер пользовался уважением и любовью товарищей и был, наверное, самым пламенным и самым бесстрашным из всех участников «Черной Капеллы». Ханс Остер был душой всех заговоров против Гитлера, душой «Черной Капеллы».

Связь с Рёсслером Остер осуществлял через Ханса Гизевиуса. Ханс Берндт Гизевиус — юрист по образованию — начинал свою карьеру в 1933 г. в… гестапо. В дальнейшем он перешел в абвер, и в 1938—1939 гг. неоднократно ездил в Швейцарию, выполняя тайные поручения Канариса.

В 1940 г., благодаря усилиям Канариса, Гизевиус получил пост вице-консула Германии в Цюрихе и, будучи формально дипломатом, фактически оставался секретным агентом абвера.

А для связи с находящимся по долгу службы в Цюрихе и подчиненным ему агентом Остер мог свободно пользоваться своей служебной радиостанцией, особенно, если учесть, что начальником службы связи абвера был еще один его близкий друг и единомышленник генерал-майор Эрих Фриц Фельгибель.

Генерал-майор Фельгибель обеспечивал связь между всеми партийными, государственными и высшими военными органами Германии. В его ведении находилась организация связи фюрера, а также радиоперехват и радиоразведка.

И именно Эрих Фельгибель в дальнейшем станет одним из главных действующих лиц Июльского заговора против Гитлера.

В тот день, когда произошло покушение, 20 июля 1944 г., генерал-майор Фельгибель находился на своем служебном посту — на пункте связи в ставке фюрера «Вольфшанце». Через несколько минут после того, как Клаус фон Штауффенберг внес портфель с бомбой в картографический барак ставки, в помещение вошел посланный Фельгибелем дежурный телефонист и объявил, что начальник связи генерал-майор Фельгибель вызывает полковника фон Штауффенберга. Штауффенберг поспешно вышел из барака. Дальнейшее известно. Вместе со всеми участниками заговора Эрих Фельгибель будет повешен. Но пока звено цепочки «Остер — Гизевиус» вполне надежно! Шифровки, поступающие из абвера секретному агенту Гизевиусу, ни у кого не могут вызывать подозрений.

Следующее звено цепочки — «Гизевиус — Рёсслер». В этом тоже нет никаких проблем. Тридцатипятилетний блестящий дипломат и писатель Ханс Гизевиус был вхож в самые различные слои швейцарского общества, имел сотни друзей, и не было ничего предосудительного в том, что он иногда встречался с коллегой — журналистом и хозяином книжного издательства Рудольфом Рёсслером, с которым он был, кстати, знаком еще по Германии.

Впрочем, Гизевиус мог передавать Рёсслеру информацию, полученную им и помимо Остера — от своего формального шефа статс-секретаря фон Вайцзеккера или от своего давнего друга, поэта и драматурга, Альбрехта Хаусхоффера — сына известного основателя немецкой геополитической школы, профессора Карла Хаусхоффера. Альберт Хаусхоффер и сам в дальнейшем примет участие в Июльском заговоре против Гитлера и будет расстрелян нацистами в тюрьме «Моабит».

И это, наверное, подтверждает феномен «Черной Капеллы»: отец — один из идеологов нацизма, ментор Рудольфа Гесса и Адольфа Гитлера, а сын — противник Гитлера и заговорщик. Карл Хаусхоффер не простит себе смерти любимого сына — вскоре после окончания войны вместе с женой Мартой он покончит жизнь самоубийством.

Полученные от фон Вайцзеккера и А. Хаусхоффера агентурные сведения Гизевиус перевозил через границу лично. С 1940 г. и до 1944 г., до самого провала Июльского заговора, вице-консул «по долгу службы» постоянно курсировал между Берлином и Цюрихом, имея при себе большой дипломатический портфель. Говорят, что именно в этом портфеле весной 1943 г. Гизевиус привез в Швейцарию и передал Аллену Даллесу чертежи нового секретного германского оружия, разработанного профессором Вернером фон Брауном и носящего громкое название «Оружие возмездия», или «Фау». Программа «Фау» предусматривала создание сверхмощных управляемых ракет дальнего действия, способных поразить Лондон, Нью-Йорк и Москву. Беспилотные самолеты-снаряды «Фау-1» и «Фау-2» уже прошли испытания в Экспериментальном центре «Пеенемюнде» на острове Узедом в Балтийском море и были готовы к серийному выпуску.

Секрет разработки «Оружия возмездия» был, пожалуй, самым охраняемым секретом в Германии. Посторонний человек не смог бы проникнуть на «Пеенемюнде» и, тем более, не смог бы разобраться в сложнейших чертежах «Фау». Так что Гизевиус, наверняка, получил необходимые ему документы от своих друзей-заговорщиков «Черной Капеллы», которых в группе молодых инженеров фон Брауна, видимо, было предостаточно. Через несколько недель после того, как чертежи «Фау» попали в рука Аллена Даллеса, остров Узедом подвергся массированной бомбардировке союзников — все драгоценное оборудование было уничтожено и 800 рабочих погибли. Самого изобретателя Вернера фон Брауна и его ближайших соратников, «по счастливой случайности», в день бомбежки на острове не было. Все они остались в живых и после войны многие годы благополучно работали в американском НАСА. Профессор фон Браун, в частности, возглавлял программу «Аполло».

Связь Гизевиуса с Даллесом и те неоценимые услуги, которые он оказал американской разведке, позволили этому участнику «Черной Капеллы» после провала Июльского заговора бежать из Берлина и избежать жестокой участи, постигшей многих его друзей.

«Загадка» Рёсслера

Информация, поступающая к Рудольфу Рёсслеру, добывалась, пересылалась и перевозилась в Швейцарию его друзьями с риском для жизни. И для того, чтобы риск этот был оправдан, Рёсслер должен был возможно быстрее передать эту информацию по назначению — разведкам стран, борющихся против Гитлера. В этом и кроется, на самом деле, разгадка Рёсслера, «работавшего» одновременно на швейцарскую, британскую, чехословатскую, американскую и советскую разведки.

Первой иностранной разведкой, с которой заговорщикам удалось установить связь, была швейцарская.

Через своего давнего друга — агента швейцарской разведки Ксавьера Шниппера — Рёсслер предлагает свои услуги Хансу Хаузманну — создателю и руководителю швейцарского разведывательного бюро, носящего название «Бюро Ха». Для швейцарской разведки предложение Рёсслера было счастливой находкой. В эти дни перед Второй мировой войной Швейцария всерьез опасалась вторжения Германии.

И не напрасно! В августе 1940 г. Гитлер обсуждал со своими генералами проект операции против Швейцарии под названием «Тан-ненбаум». Рёсслер оповестил швейцарскую разведку об этой операции, точно так же как он, заблаговременно, передал ей сведения о подготовке нападения на Польшу, и о Походе на Запад.

Рёсслер сообщит швейцарской разведке и о плане нападения на большевистскую Россию.

Глава швейцарской разведки бригадный полковник Роджер Мэссон очень дорожил своим необычным информатором. По приказу Мэссона его охраняли день и ночь. Эта круглосуточная охрана значительно облегчала сложную миссию заговорщиков «Черной Капеллы», тем более что полковник Мэссон, видимо, был заинтересован в том, чтобы сведения, которые он получал от Рёсслера, попадали еще и в разведки других стран — противников Гитлера.

Рудольф Рёсслер занимает особое место в истории мировой разведки.

Аллен Даллес, будучи уже директором ЦРУ, часто вспоминал Рёсслера: «Из всех разведывательных сетей времен Второй мировой войны, наибольшее восхищение профессионалов вызывает та, которая действовала в Люцерне с 1939 по 1940 год под руководством Рудольфа Рёсслера…»

31 декабря 1940 г. Рёсслер передаст британской разведке самую важную из тысяч полученных и переданных им шифровок. В эту, ночь гитлеровский план нападения на большевистскую Россию, уже известный в Москве, перестал быть тайной и для Лондона.

До «внезапного» нападения есть еще 172 дня. 31 декабря 1940. Москва

«В любую минуту»

Уже много дней в Берлине, в штабе Верховного главнокомандования, проводятся совещания, на которых обсуждаются детали будущего Русского похода, а в Генеральном штабе Сухопутных войск, в Цоссене, под руководством генерал-лейтенанта Фридриха Вильгельма Паулюса проводятся военные игры.

И, видимо, не случайно, что именно в это время, в Москве, проходит совещание высшего командного состава Красной армии. Время, выбранное для проведения этого совещания, тесно связано с событиями, произошедшими в Европе и названными Уинстоном Черчиллем «Поворотными пунктами Второй мировой войны».

В конце сентября 1940 г., вскоре после того как в Кремль поступила информация о том, что Гитлер отказался от вторжения на английские острова, и Сталин понял, что следующей жертвой Бесноватого станет Россия, вождь отдал приказ о подготовке к проведению совещания, целью которого должно было стать обсуждение проблем современной войны на базе анализа последних военных операций Германии.

Подготовка такого совещания требовала времени. Весь ноябрь 1940 г. в наркомате обороны, в Генштабе Красной армии и в приграничных военных округах шла интенсивная работа и, наконец, в конце месяца все материалы в письменном виде были переданы в Кремль. В декабре 1940 г. Сталин, по его собственным словам, не спал ночами, редактируя представленные ему доклады и внося в них поправки и дополнения.

Это было тем более важно, что в эти дни в руках вождя была уже самая последняя информация — Адольф Гитлер подписал «Директиву № 21» — план операции «Барбаросса», фактически, принят к исполнению.

В парадном зале Центрального дома Красной армии собралась вся военная элита страны — маршалы и генералы, командующие приграничными военными округами и командующие армиями, члены военных советов и начальники штабов округов, начальники военных академий, профессора, руководящий состав наркомата обороны и Генерального штаба Красной армии.

Зрелище внушительное. Вызывает удивление только то, что среди военачальников на таком из ряда вон выходящем совещании не видно членов Политбюро. Вызывает удивление и то, что на этом совещании не присутствует Сталин, который в прошлом никогда не упускал случая покрасоваться в своей потертой военной шинели среди прославленных военачальников Гражданской. Но и самих прославленных военачальников уже нет в живых.

Воля Тирана

Прошло уже более трех лет с того дня, когда 11 июня 1937 г., в 9 часов утра, на закрытом заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР началось рассмотрение дела о заговоре в Рабоче-Крестьянской Красной армии.

За дубовым барьером на скамье подсудимых — вся верхушка армии — восемь прославленных военачальников: первый заместитель наркома обороны маршал Михаил Тухачевский, командующие Киевским и Белорусским военными округами командармы Иона Якир и Иероним Уборевич, начальник Военной академии имени Фрунзе командарм Август Корк, комкоры — Роберт Эйдеман, Борис Фельдман, Виталий Примаков, Витовт Путна. Нет только девятого — начальника Главного политического управления армии Яна Гамарника. Мужественный комиссар еще до ареста успел пустить себе пулю в висок.

За судейским столом, покрытым красным сукном, председатель — военный юрист Василий Ульрих, давно уже получивший от Сталина указание о том, какой приговор должен вынести «Верховный суд».

По обе стороны от Ульриха — народные заседатели — боевые друзья и соратники подсудимых — маршалы Буденный и Блюхер и командармы — Алкснис, Дыбенко, Белов, Каширин, Горячев и знаменитый военный теоретик профессор Борис Шапошников.

Все подсудимые обвиняются в измене Родине, шпионаже, заговоре и многих других не менее тяжких преступлениях, предусмотренных статьями 58-1 Б, 58-8, 58-11 советского Уголовного Кодекса.

Умело инсценированный судебный спектакль проходил без участия защиты и закончился в тот же день. В 23 часа 36 минут Ульрих огласил приговор: «Всем подсудимым — высшая мера наказания… Расстрел… Обжалованию не подлежит… Привести в исполнение — немедленно…»

И в ту же ночь в глубоком глухом подвале тюрьмы «Лефортово» военачальники были расстреляны.

Сильные люди, они умирали молча. Говорят, что только Иона Якир, надеясь, наверное, спасти своих близких, за мгновенье до смерти крикнул: «Да здравствует партия! Да здравствует Сталин!»

Сегодня трудно сказать, были ли расстрелянные военачальники действительно виновны в измене Родине, в шпионаже и заговоре или Сталин просто поверил каким-то немецким фальшивкам. Ясно только одно — для того, чтобы уничтожить военачальников, Сталину не нужны были обличающие их немецкие фальшивки, как не нужны были никакие другие доказательства их измены или участия в заговоре. Для уничтожения военачальников достаточно было его воли.

Да, конечно, у Сталина были соратники, приспешники, опричники — и отравитель Генрих Ягода, и садист Николай Ежов, и преступник Лаврентий Берия. Но, прежде всего, всегда и во всем направляющей силой была злая воля Сталина. Воля Тирана.

Для Сталина, по его собственным словам, убить врага — это «самое большое счастье в жизни», а день смерти врага — «счастливый день».

Сталин уничтожил военачальников точно также, как уничтожил всю ленинскую гвардию, как уничтожил почти всю советскую разведку, как уничтожил целую когорту верой и правдой служивших ему палачей НКВД. Сталин уничтожил военачальников точно так же, как он всю свою жизнь методично и хладнокровно уничтожал всех по разным причинам «мешавших» ему людей — и врагов, и друзей, и родственников.

Лев Каменев — один из вождей революции, близко знавший Сталина по совместному пребыванию в ссылке, однажды сказал о Тиране: «Сталин знает только один метод — воткнуть нож в спину».

И Сталин действительно «воткнул нож в спину» — и самому Каменеву, и их общему другу Зиновьеву, и «любимцу партии» Бухарину, и «другу и брату Кирову», и «Буревестнику революции» Горькому, и преданному грузину Орджоникидзе, и боготворившим «дорогого Иосифа» Аллилуевым и Сванидзе.

Сколько их было и сколько их еще будет? Автомобильных аварий? Неудачных хирургических операций? Сердечных приступов с летальным исходом? Самоубийств?

Сталин уничтожил военачальников точно так же, как уничтожил миллионы ни в чем не повинных людей. По воле Тирана вся страна покрылась сетью концентрационных лагерей. Вся страна стала «зоной». По воле Тирана тысячи поездов везли на Дальний Север в теплушках для скота «кулаков» и «подкулачников», священников и монахов, маститых академиков и украинских слепых кобзарей. Арестованы были искавшие убежище в Москве руководители иностранных коммунистических партий, арестованы были ученые и писатели, уцелевшие «бывшие» аристократы и вернувшиеся на Родину реэмигранты. В апреле 1935 г. вышло постановление о привлечении к уголовной ответственности детей с 12 лет. И с этого дня детей «врагов народа» стали судить наравне с родителями.

Советский полпред в Болгарии бесстрашный Федор Раскольников в августе 1939 г. направил Сталину открытое письмо: «Вы сковали страну жутким страхом террора… С помощью грязных подлогов Вы инсценировали судебные процессы, превосходящие своей вздорностью обвинения, знакомые Вам по семинарским учебникам средневековые процессы ведьм».

Смелое письмо, даже несмотря на то, что оно написано не в Москве, а во Франции, где скрывался опальный дипломат. Но у Сталина, как известно, «длинные руки» — вскоре после опубликования письма Раскольников внезапно заболел и… неожиданно умер.

Новый «советский офицерский корпус»

После расстрела военачальников началась сталинская «чистка» в рядах Красной армии, такая же жестокая, как «чистка», прошедшая не так давно в советской разведке.

В результате «чистки» в армии были уничтожены 11 заместителей наркома обороны, 3 из 5 маршалов, 13 из 15 командармов, 57 командиров дивизий, 220 командиров бригад и еще 30 000 командиров полков.

В нацистской Германии с особым интересом следили за тем, что происходит в советских вооруженных силах, считая, что в этом безумии есть и их заслуга. Генерал Гальдер считал, что для восстановления «советского офицерского корпуса» Сталину понадобится по меньшей мере 20 лет. Но Гальдер, как это часто с ним бывало, ошибался.

Вот они — представители нового «советского офицерского корпуса» — в парадном зале Центрального дома Красной армии.

Эти люди не были кадровыми офицерами царской армии и не командовали фронтами во время Гражданской, как Михаил Тухачевский, не учились в Военной академии германского Генштаба, как Иона Якир, Иероним Уборевич и Август Корк, не были военными атташе в Германии, Японии, Финляндии, как Витовт Пуша, и все-таки… За плечами у этих людей уже имеется немалый боевой опыт — Испания, Халхин-Гол, Польша, Бессарабия, Финляндия. Они имели возможность вблизи наблюдать военные операции германской армии в Польше, и сегодня на совещании высшего командного состава Красной армии будут проводить анализ этих операций, учитывая при этом уже вполне вероятную и близкую войну с Германией. Совещание в Доме Красной армии идет уже не первый день. После вступительного слова наркома обороны маршала Тимошенко с докладами выступили начальник Генштаба генерал-полковник Кирилл Мерецков, командующие военными округами генералы Иван Тюленин, Дмитрий Павлов, Георгий Жуков и начальник Главного управления Военно-воздушных сил генерал авиации Павел Рычагов. Особый интерес вызвали доклады новых командующих приграничными военными округами генералов Павлова и Жукова.

Генерал-полковник Дмитрий Павлов во время войны в Испании командовал танковой бригадой. После возвращения Павлова из Испании Сталин принял его в Кремле, обласкал и удостоил звания Героя Советского Союза. С июня 1940 г. Дмитрий Павлов командует Западным Особым военным округом, которым когда-то командовал расстрелянный командарм Иероним Уборевич.

Доклад Павлова на совещании касался вопроса, в котором генерал был признанным авторитетом, — «Использование механизированных соединений в современных наступательных операциях».

Успехи гитлеровской армии Павлов объяснял наличием мощных танковых соединений, которые, в случае отсутствия прочной обороны, внезапно прорывались в глубь территории противника и в кратчайшие сроки достигали оперативных целей.

Не менее важным был доклад генерала армии Георгия Жукова.

Взлет карьеры Жукова в общих чертах напоминал карьеру Павлова. За умелое руководство войсками в боевых действиях против японцев на Халхин-Голе и проявленную при этом отвагу Жуков получил звание генерала армии и был удостоен звания Героя Советского Союза. После возвращения с Дальнего Востока по традиции Жукова пригласили в Кремль на личную встречу с вождем. Сталин с удовлетворением отметил наличие у генерала настоящего «боевого опыта» и назначил его командующим самым крупным военным округом страны — Киевским Особым военным округом, тем самым, которым до недавнего времени командовал расстрелянный Иона Якир.

Доклад Жукова на совещании, так же как и доклад генерала Павлова, был посвящен современным наступательным операциям и, так же как и доклад Павлова, базировался на анализе последних военных операций германской армии. Жуков, не имевший никакого систематического образования, не был теоретиком военного искусства, как Иона Якир, и потому подготовка к совещанию далась ему нелегко. По признанию генерала, он работал над докладом целый месяц по многу часов в день и не один. Командующему округом помогал начальник оперативного отдела полковник Баграмян, который уже успел окончить две военные академии — Академию имени Фрунзе и Академию Генерального штаба.

По свидетельству маршала Баграмяна доклад Жукова произвел на участников совещания огромное впечатление. Еще бы!

В декабре 1940 г., за много месяцев до «внезапного» нападения, впервые публично, в актовом зале Центрального дома Красной армии прозвучали слова: «…война может вспыхнуть в любую минуту».

Великий Дилетант

Все доклады военачальников, которые были прочитаны на совещании, редактировал Сталин. И нет никаких сомнений в том, что он вычеркнул из докладов все, что не соответствовало его пониманию вопроса, и все, что, по его мнению, не следовало предавать гласности. И наоборот — добавил все то, что считал необходимым обнародовать, «донести» до участников совещания. Сталина часто пытаются представить дилетантом, ничего не смыслящим в вопросах военного искусства. И напрасно!

Сталин, несомненно, был человеком талантливым. Он упорно и много работал над собой, много читал, был сведущ во многих вопросах управления государством и всегда с особым интересом относился к изучению стратегии и тактики войны. Недаром Молотов впоследствии говорил, что Сталин не только знал военное дело, но и «вкус к нему имел».

Война, кровавая по своей сути, была близка душе Сталина. Недаром он так часто встречался и так много времени проводил с военными специалистами, недаром часто принимал участие в маневрах, в разборе результатов военных учений, недаром единственной одеждой ему до самой смерти служила старая военная шинель. Сталин внимательно следил за всеми публикациями по вопросам военной теории, стратегии и военного искусства. В сталинской библиотеке сохранились исчерканные синим карандашом книги, нелегкие для понимания дилетанта труды немецких военных теоретиков Карла фон Клаузевица, Хельмута фон Мольтке, Отто фон Бисмарка, работы советских теоретиков военной науки Бориса Шапошникова и Михаила Фрунзе, и даже статьи и книги расстрелянных военачальников Тухачевского, Якира, Уборевича.

Известна статья маршала Тухачевского, опубликованная в газете «Правда» от 31 марта 1935 г., на черновом варианте которой сохранилась правка, сделанная рукой Сталина. Будущий «изменник Родины» и «немецкий шпион» Тухачевский в статье под названием «Военные планы Гитлера» указывал на опасность, исходящую от Германии. В доказательство этой опасности Тухачевский приводил цитаты из «Майн Кампф». В статью Тухачевского Сталин внес свое дополнение, предупреждающее о возможности агрессии Германии против Чехословакии, Польши и Франции. За много лет до событий 1938—1940 гг. вождь предвидел такую возможность!

Нет сомнений, что если бы вождь не был согласен с идеями, содержавшимися в докладе его ставленника Жукова, то генерал не смог бы произнести слова, повергшие в изумление всех участников совещания высшего командного состава Красной армии: «Война может вспыхнуть в любую минуту!»

«Ответный удар по противнику»

Девять дней продолжалось совещание. Около 300 военачальников приняли в нем участие, выслушали и обсудили десятки докладов. Все выступающие утверждали, что Советскому Союзу в будущей войне придется столкнуться с коалицией государств, во главе которой будет стоять гитлеровская Германия. Все выступающие утверждали, что германская армия, самая сильная на сегодняшний день армия Запада, оснащена бронетанковыми и механизированными войсками и сильной авиацией, и отмечали большой опыт Германии в организации и ведении современной войны. Все выступающие утверждали, что будущая война будет иметь бескомпромиссный и тотальный характер.

Операции гитлеровской Германии в Западной Европе позволяли прийти к выводу, что армия агрессора, наносящая первый удар, может получить существенное оперативное преимущество. И, тем не менее, несмотря на то, что опасность предоставления права первого удара противнику была очевидна, советская концепция исходила из идеи ответного удара. Так и в Полевом уставе Красной армии было записано: «Рабоче-Крестьянская Красная армия, самая наступательная армия в мире, будет наступать в том случае, если враг навяжет Стране Советов войну».

В канун Нового 1941 года совещание высшего командного состава Красной армии закончилось. Но подготовка к будущей войне с гитлеровской Германией, к войне, которая, как понимали все — и наркомат обороны, и Генеральный штаб, и приграничные военные округа, и Политбюро, и Сталин, — «может вспыхнуть в любую минуту», будет продолжаться, и усиливаться с каждым днем.

В январе 1941 г. в Москве, в Генеральном штабе Красной армии, будет проведена Большая военная игра на картах, имитирующая возможные ситуации будущей войны!

До начала операции «Барбаросса» остается еще 171 день. 1 января 1941. Польша

Евреи Польши брошены на уничтожение

Нынешняя зима выдалась суровой. Особенно чувствуют это евреи, загнанные нацистами в гетто городов и местечек оккупированной Польши. Многие тысячи людей уже умерли от голода и болезней, многие тысячи замучены, убиты. Трагедия евреев Польши давно не секрет для мира. Вот и сегодня, в первый день нового 1941 г., информация о еврейских гетто в Польше поступила в Кремль. Внешняя разведка НКВД представила в ЦК партии очередную «Информационно-разведывательную сводку по Германии», один из разделов которой был посвящен положению в Генерал-губернаторстве, так теперь называют нацисты оккупированную ими Польшу. Сухим канцелярским языком эта сводка рисует картину людских страданий, от которой нельзя не содрогнуться:

О ПОЛОЖЕНИИ В ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСТВЕ

№ 16/59101Совершенно секретно

27 декабря 1940

В городах проводятся массовые облавы на поляков и евреев. Для еврейского населения в Варшаве организовано гетто, для которого выделен специальный район, огражденный кирпичным забором. Входы и выходы из гетто запрещены и охраняются нарядами полиции. В гетто проживают в настоящее время 410 000 евреев, переселенных из разных районов города. Население гетто получает только 125 граммов хлеба в день, в связи с чем среди еврейского населения особенно велика смертность.

В привилегированном положении находятся украинцы, белорусы и русские, которые не подвергаются никаким ограничениям и широко общаются с немцами…

Рассылка: Берия, Меркулову, Кобулову.

Резолюции: т. Фитину. Исполнитель Берия.

т. Журавлеву. Использовать для сообщения в ЦК. Фитин. 28.12

Положение евреев, попавших под власть нацистов, сегодня, в начале 1941 г., действительно катастрофическое. Но фактически катастрофа еврейского народа началась еще восемь лет назад — в 1933 г.

Потенциальные мертвецы

После прихода нацистов к власти Германия превратилась в расистское государство, в котором ненависть к евреям стала основой идеологии, а искоренение евреев — основной целью, выполняемой планомерно и последовательно.

Евреи уволены из государственных учреждений, еврейские врачи и адвокаты лишены права заниматься практикой. Запрещена деятельность евреев в области литературы, музыки, театра, живописи, архитектуры. Картины еврейских художников выброшены из музеев. Книги еврейских писателей сожжены. Запрещено показывать кинофильмы с участием евреев, запрещено исполнять произведения еврейских композиторов. Очищены от евреев радиостанции, нет ни одного еврея в редакциях газет и даже уличные продавцы газет должны быть «арийского происхождения». И, наконец, в сентябре 1935 г., после опубликования «Нюрнбергских законов о гражданстве и расе», евреи становятся потенциальными мертвецами, лишенными гражданства, имущества, работы и крова.

Редкая правда о трагедии немецких евреев приведена в «Дневнике» известного немецкого философа и журналиста профессора Клемперера.

Виктор Клемперер, сын раввина, крестившийся и женатый на арийке, многие годы считал себя «стопроцентным немцем», пока Гитлер, издав «Нюрнбергские законы», не «превратил» его в еврея. И теперь бывший уважаемый профессор, лишенный кафедры в университете, вместе с больной женой Евой и голодным котом Муше-лем, влачит жалкое существование и со дня на день ждет смерти.

ИЗ ДНЕВНИКА ПРОФЕССОРА КЛЕМПЕРЕРА

12 июля 1938, вторник, день рождения Евы

…мы продолжаем сидеть здесь в нужде и бесчестье; мы, некоторым образом, погребены заживо, закопаны в землю уже по шею и со дня на день ожидаем последнего взмаха лопат.

«Взмах лопат» не заставил себя ждать — в ноябре 1938 г. по всей Германии прокатился страшный еврейский погром, получивший название «Хрустальная ночь» и завершивший, фактически, первый этап катастрофы еврейского народа. А в 1939 г., после захвата Польши, начался второй, еще более страшный этап катастрофы.

«Дранг нах Остен!»

Адольф Гитлер всегда знал, что война в Европе, в процессе которой погибнут сотни тысяч, а может быть и миллионы людей, даст ему возможность осуществить столь желанное для него физическое уничтожение ненавистных ему евреев. Теперь это время пришло!

1 сентября 1939 г., в 5 часов 45 минут утра, германская армия вторглась на территорию Польши. Отправляясь на фронт, немецкие солдаты не столько думали о будущих боях, сколько предвкушали удовольствие «бить жидов».

Адольф Гитлер, облаченный в новую серую военную форму, тоже отправился в Польшу —он хотел видеть «ВСЕ ЭТО» своими глазами. Гитлер выехал в Польшу 3 сентября 1939 г., и в тот же день были зверски расстреляны 3500 евреев из маленького польского местечка Бохнии. А еще через неделю командиры специальных отрядов смерти — эйнзатцгруппе СС — хвастливо сообщали домой в Германию, что они убивают ежедневно сотни «недочеловеков, принадлежащих к низшим выродившимся расам». Зверствовавшие в Польше эйнзатцгруппе СС не были новшеством — впервые они были задействованы в 1938 г. в Австрии.

Но перед вторжением в Польшу рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер изменил структуру отрядов смерти и поставил перед ними более конкретные задачи. Теперь эйнзатцгруппе СС представляли собой особые объединения, включавшие в себя профессиональных убийц из двух основных служб безопасности рейха — разведывательной службы СД и тайной полиции гестапо.

Реорганизованные эйнзатцгруппе СС должны были входить на захваченные гитлеровцами территории сразу же вслед за войсками вермахта и немедленно приступать к физическому уничтожению «недочеловеков».

Массовые расстрелы евреев и польской интеллигенции, о которых впоследствии с такой гордостью рассказывал в Токио «Мясник» — Йозеф Мейзингер своему «партайгеноссе» — советскому шпиону Рихарду Зорге, вызвали возмущение даже среди некоторых генералов германской армии. А адмирал Канарис поднял вопрос об этих зверствах на совещании, проходившем 12 сентября 1939 г. в специальном поезде фюрера. Канарис решительно протестовал против расстрелов гражданского населения и предупреждал, что за эти зверства германская армия когда-нибудь будет отвечать. В тот день в совещании принимали участие сопровождавшие Гитлера в его поездке в Польшу фельдмаршал Вильгельм Кейтель, Иоахим фон Риббентроп, Альфред Йодль, Вильгельм Канарис и начальник отдела абвер-2 полковник Эрвин фон Лахузен. Вот он-то, Эрвин фон Лахузен, выступая свидетелем обвинения против своих бывших коллег на Нюрнбергском процессе, рассказал, о чем шла речь на этом совещании.

«Чистка» — эвфемизм в жаргоне убийц

Полковник Эрвин Эдлер фон Лахузен-Вивермонт был не менее загадочной фигурой, чем адмирал Канарис. До сих пор не ясно, кем был на самом деле этот человек. Беспощадным убийцей, беспрекословно выполнявшим приказы Гитлера, или участником «Черной Капеллы», бесстрашно боровшимся против Бесноватого фюрера?

В сферу деятельности отдела абвер-2, начальником которого являлся Лахузен, входила организация диверсий и саботажа в странах противника, включая использование для этой цели этнических немцев и местных националистов — украинцев и литовцев. Полковник фон Лахузен был организатором и участником множества тайных преступных операций гитлеровской Германии, в том числе, и операции «Гиммлер» — известной инсценировки нападения поляков на немецкую радиостанцию в Глейвице, организованную Гитлером для повода нападения на Польшу.

И, в то же самое время, Лахузен был не только осведомлен обо всех заговорах «Черной Капеллы», но и всемерно содействовал им. Так, по его словам, именно он снабдил графа фон Штауффенберга бомбой, с помощью которой 20 июля 1944 г. было совершено последнее неудачное покушение на жизнь Гитлера.

Эрвин Эдлер фон Лахузен-Вивермонт, австрийский аристократ, родился в 1897 г. в Вене, закончил военную академию и во время Первой мировой войны служил в австро-венгерской армии. Призванием Лахузена была разведка. Он был создателем и фактическим руководителем австрийской военной разведки, а в 1938 г., после аншлюса Австрии, перешел в абвер. Со временем полковник Лахузен стал одним из ведущих сотрудников абвера — другом и единомышленником Канариса и Остера.

Несмотря на свое активное участие в Июльском заговоре, Лахузен сумел избежать застенков гестапо. А в дальнейшем, по окончании Второй мировой войны, несмотря на преступления, которые он совершал, служа Гитлеру, сумел избежать и репрессий со стороны союзников. «Удачно» сдавшись в плен американцам, Лахузен начал сотрудничать с американской разведкой и не вошел в число немецких военных преступников. На процессе в Нюрнберге генерал-майор германской военной разведки фон Лахузен присутствовал только как свидетель. Вопросы свидетелю задавал представитель США полковник Джон Харлан Эймен.

Эймен: Помните ли вы о совещаниях, которые посещали с Канарисом непосредственно перед падением Варшавы, совещаниях в ставке фюрера?

Лахузен: Я присутствовал вместе с Канарисом на совещании, которое состоялось не в ставке фюрера, а в поезде фюрера, незадолго до падения Варшавы…

Эймен: Теперь постарайтесь наилучшим образом объяснить, возможно подробнее и точнее, что было сказано и что произошло на этом совещании в поезде фюрера ?

Лахузен: Канарис предостерегал самым настойчивым образом от тех мер, которые стали ему, Канарису, известны, в частности, о предстоящих расстрелах и мерах по истреблению, которые должны были быть направлены против польской интеллигенции, дворян и духовенства, как и вообще тех элементов, которых рассматривали как носителей национального сопротивления. Канарис, примерно, сказал тогда следующее: За эти меры, которые происходят у них перед глазами, вооруженные силы будут когда-нибудь отвечать перед миром.

Эймен: Было ли что-нибудь сказано относительно так называемой политической чистки ?

Лахузен: Да, тогдашний шеф ОKBв этой связи употребил еще одно выражение, которое, во всяком случае, исходит от Гитлера, определившего все эти мероприятия как политическая чистка.

Эймен: Для того, чтобы протокол был точен, перечислите, какие меры, по словам Кейтеля, были в это время уже намечены.

Лахузен: Тогда, после соответствующего доклада начальника ОКБ, все согласились, что необходимо провести бомбардировку Варшавы, а также истребление уже упомянутых мною категорий, или групп населения Польши.

Эймен: Какие это были категории?

Лахузен: Это, прежде всего, были польская интеллигенция, дворянство, духовенство и, конечно, евреи…

Так в сентябре 1939 г. в Польше впервые прозвучало это чудовищное слово — новое слово в жаргоне убийц — «чистка». И теперь на всех оккупированных территориях гитлеровцы и их союзники — румынские варвары — будут называть массовое уничтожение гражданского населения просто — «чистка».

Первый шаг на пути к уничтожению

Поставленная Гитлером задача «чистки» территории Польши от миллионов населяющих ее евреев была не простой. Для ее осуществления потребовалось создание нового специального органа, получившего название Главное управление имперской безопасности — РСХА.

РСХА было учреждено 27 сентября 1939 г., и главой его был назначен патологический убийца группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих. Получив высокое назначение, Гейдрих в тот же день издал распоряжение о создании еврейских гетто, которые должны были стать первым шагом на пути к «чистке» территории Польши от евреев:

«В целях обеспечения надлежащих условий для контроля и последующей депортации, евреи должны быть переселены в гетто».

Создание гетто для евреев не было изобретением Гейдриха.

В многовековой истории еврейского народа уже были периоды, когда евреи жили изолированно от христианского населения в специально отведенных для них кварталах городов Европы. Так было в 1215-м в Италии, в 1266-м в Польше, в 1310-м на острове Родос, в 1350-м в Испании, в 1460-м в Германии, в 1516-м в Венеции…

Решение поселить евреев в Лагуне на острове, отделенном от города каналом Рио ди Сан Джироламо, было принято Великим Дожем Венеции Леонардо Лореданом. Дождливым мартовским утром гвардейцы Сената выдворили евреев из домов, эскортировали их на остров Каннареджо и разместили на территории заброшенного литейного двора, который в XIV в. воинственные венецианцы использовали для отливки корабельных мортир. Назывался этот литейный двор — Ghetto Nuovo (Гетто Ново), что в переводе с итальянского означает новая литейная.

Прошло еще 50 лет, и в 1555-м кардинал Караффа, ставший Папой Павлом IV, официально провозгласил, что «евреи — народ, проклятый Богом, не могут проживать среди правоверных, и должны быть изолированы в специальных гетто, точно так же как это было принято в прошлом в Венеции».

Отныне, в любой стране и на любом языке, изолированная часть города, отведенная властями для проживания евреев, будет называться гетто. Венецианцы еще и сегодня гордятся тем, что подарили человечеству это унизительное слово. Евреи стали жить в гетто. Они были лишены гражданских прав, платили властям огромные налоги, носили на одежде специальные отличительные знаки и могли покидать свое гетто только в дневные часы для выхода на работу.

Жизнь в гетто была бесправной и унизительной. Но это была — жизнь! В гетто были синагоги, были школы, евреи сохраняли свою религию, язык, культуру, свои традиции. В гетто жили великие талмудисты, философы, ученые. Здесь творили художники, поэты, музыканты… Стены гетто защищали евреев от ненависти уличного сброда, от фанатиков и погромщиков.

Таким и осталось в коллективной памяти еврейского народа все, что связано со словом гетто. С одной стороны — дискриминация, унижение, жалкое существование, с другой — возможность жить в относительной безопасности, сохранять свои традиции, молиться Богу, работать, творить, растить детей.

Гитлеровские убийцы цинично использовали идею старого еврейского гетто для создания под этим именем концентрационных лагерей, служивших местом временного сосредоточения евреев на пути к их полному уничтожению.

Страшная скученность на территориях, изначально не приспособленных для длительного пребывания многих тысяч людей, болезни, голод, каторжный труд делали жизнь узников нацистских гетто невыносимой и, как и надеялись убийцы, приводили многих к мучительной «естественной смерти». Каждое из сотен еврейских гетто, созданных преступниками, просуществует разный период времени, и у каждого будет своя судьба. Но конец, в большинстве случаев, будет один — раньше или позже концентрационный лагерь под названием гетто будет ликвидирован, а заключенные в нем люди уничтожены.

Первые гетто для евреев нацисты создали по распоряжению Гейдриха в Польше, в те дни, когда Гитлер и Сталин были союзниками, и Польша была поделена между ними. В гетто в Лодзи, созданном 8 февраля 1940 г., было заключено 165 000 евреев, а в Варшавском гетто, созданном 15 ноября 1940 г., содержались более 400 000 человек. Эти огромные гетто, равные по численности целым городам, просуществуют более длительное время, чем другие, малочисленные. Но и они, в конце концов, будут ликвидированы — депортация евреев Варшавского гетто на смерть в Треблинку начнется в июле 1942 г., а евреи гетто Лодзи будут отправлены в газовые камеры Освенцима уже в самом конце войны, в 1944 г.

Под личиной «освободителя»

Распоряжение о создании гетто было подписано Гейдрихом 27 сентября 1939 г. в Берлине, а назавтра, 28 сентября 1939 г., в Москве Молотов подписал германо-советский Договор о дружбе и границе.

Иосиф Сталин стал «другом» своего давнего идеологического врага Адольфа Гитлера совсем недавно — чуть больше месяца назад — 23 августа 1939 г., когда так неожиданно для всего мира между Германией и Россией был подписан Пакт о ненападении. Как показала история, именно этот пакт позволил Гитлеру ровно через семь дней, 1 сентября 1939 г., осуществить нападение на Польшу. И именно этот пакт позволил Гитлеру еще через два дня, 3 сентября 1939 г., когда он, нужно прямо сказать, был испуган вступлением в войну Великобритании и Франции, обратиться за помощью к своему новому «другу» — Сталину.

ТЕЛЕГРАММА № 253

Берлин, 3 сентября 1939 — 18 ч 50 мин

Очень срочно! Лично послу! Совершенно секретно! …не посчитает ли Советский Союз желательным, чтобы русская армия выступила в подходящий момент против польских сил в русской сфере влияния и, со своей стороны, оккупировала эту территорию. …это не только помогло бы нам, но также, в соответствии с Московскими соглашениями, было бы и в советских интересах.

Но Сталин не спешил вводить свои войска в Польшу. По приказу вождя, Вячеслав Молотов на встречах с германским послом фон дер Шуленбургом отговаривался тем, что «это» будет сделано «в подходящее время», но пока «время еще не наступило», тем более что «чрезмерная поспешность может нанести нам ущерб». И хотя Гитлер продолжал «давить», и в Москву непрерывно поступали срочные телеграммы с требованием «осуществить военную интервенцию в Польшу», решение Сталина было неизменным. Вождь не хотел «осуществлять интервенцию», не хотел вводить войска в Польшу до тех пор, пока не падет Варшава, пока Польша «не развалится».

Причину такого решения Молотов совершенно открыто объяснил германскому послу — Сталина волновала политическая сторона вопроса — он не желал в глазах мира «выглядеть агрессором»!

Для социалистического Советского Союза, не устававшего всюду трубить о борьбе за мир, гораздо более «благовидно» было представить готовящуюся агрессию как освободительную акцию, как «помощь народам, находящимся в опасности».

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ № 317

Москва, 10.IX. 1939, 21 ч 40 мин Срочно! Совершенно секретно!

Дополнение к моей телеграмме № 310 от 9 сентября…

На сегодняшней встрече в 16 часов Молотов изменил свое вчерашнее заявление, сказав, что советское правительство было застигнуто совершенно врасплох неожиданно быстрыми германскими военными успехами. Я очень подробно объяснил Молотову, насколько при таком положении дел важны быстрые действия Красной армии… Молотов повторил, что делается все возможное для ускорения событий… Затем Молотов перешел к политической стороне вопроса и заявил, что советское правительство намеревалось воспользоваться дальнейшим продвижением германских войск и заявить, что Польша разваливается на куски и что вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» Германия.

Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором…

Красная армия перешла границу Польши 17 сентября 1939 г. И что бы там ни говорили, во Вторую мировую войну Сталин вступил на стороне агрессора, на стороне главного виновника этой войны — гитлеровской Германии. И хотя Тиран приложил немало усилий к тому, чтобы «не выглядеть агрессором», мир ему этого не простил.

Вторая мировая война, самая кровопролитная в истории человечества, ввергла в пучину страданий и смерти 61 страну и унесла около 60 миллионов человеческих жизней. По словам Уинстона Черчилля, «немцы совершили под гитлеровским владычеством, на которое они сами позволили себя обречь, такие преступления, которые во всей истории человечества не имеют себе равных по масштабам и по злобности».

И самые бесчеловечные преступления были совершены против еврейского народа. Более 6 000 000 евреев уничтожили нацисты — расстреляли, повесили, сожгли живыми, удушили смертоносным газом… Среди этих миллионов были загублены 2 000 000 детей.

Меж двух огней

С первых дней войны еврейское население Польши, в страхе перед гитлеровцами, бежало на Восток. Вначале советские пограничники не мешали переходу евреев через демаркационную линию, установленную между союзными войсками, но вскоре после подписания советско-германского Договора о дружбе и границе граница оказалась закрытой.

Свидетельствует один из еврейских беженцев: «[Советские] часовые больше не проявляли дружелюбия и часто в городках и деревнях, расположенных близ границы, производились облавы в поисках людей, сумевших пробраться на советскую сторону. Пойманные отсылались обратно в оккупированную нацистами Польшу. Советская стража стреляла по тем, кто пытался перейти границу. Немецкая стража, в свою очередь, стреляла по тем, кто пытался вернуться».

В дальнейшем для большего затруднения перехода границы советское правительство издаст еще два специальных указа — «Указ об уголовной ответственности за нелегальный переход границы» и «Указ об обязанности населения оказывать властям всяческое содействие в борьбе с переходом границы».

Два миллиона евреев останутся на территории, захваченной Гитлером, и будут обречены на уничтожение.

«Немцы уничтожили очень много жидов…»

Договор о дружбе и границе, подписанный 28 сентября 1939 г., включал три дополнительных секретных протокола. Один из них, получивший название «Конфиденциальный», касался проблемы обмена населением между двумя зонами оккупации и, фактически, решал судьбу людей, проживавших в оккупированной Польше.

В соответствии с этим протоколом, лица германского происхождения имели возможность переселиться на территорию, находящуюся в германской сфере влияния, а украинцы и белорусы — на территорию, находящуюся под советской юрисдикцией. О лицах еврейского происхождения, оставшихся на оккупированной гитлеровцами территории и уже подвергавшихся уничтожению, в Конфиденциальном протоколе даже не упоминалось.

Для осуществления обмена населением, в соответствии с достигнутой между сторонами договоренностью, в первых числах октября 1939 г. в оккупированной гитлеровцами Варшаве начала работу совместная германо-советская Комиссия по взаимному обмену населением. Комиссия составляла списки людей, желающих покинуть германскую зону оккупации и переселиться на территорию, занятую советскими войсками.

Пытаясь спастись от ожидающей их гибели, евреи бросились в Комиссию и получили такой ответ: «Комиссия создана не для эвакуации евреев. Ваших братьев и так много в Советском Союзе».

Знал ли Сталин, в конце сентября 1939 г. подписывая Конфиденциальный протокол, о массовых убийствах евреев в Западных районах Польши?

Знал! И даже упомянул об этом 2 октября 1939 г. в разговоре с приглашенным в Кремль министром иностранных дел в те дни еще свободной Латвии, Вильгельмом Мунтерсом. Учитывая немецкое происхождение Мунтерса, Тиран, возможно даже специально, употребил в разговоре с ним то же самое слово, которое красовалось на вагонах немецких поездов, идущих на Восток. Это было слово — «жиды».

Сталин сказал Мунтерсу, и Мунтерс не забыл отметить это в оставленных им записках: «Немцы уничтожили [в Польше] очень много жидов…»

С тех пор прошло больше года. Положение евреев в Польше с каждым днем становилось все ужаснее, и советская разведка регулярно доносила об этом в Москву. Зверства преступников невозможно было «не заметить»! Ведь всего в нескольких километрах от демаркационной линии, проходящей по реке Буг, под городом Острув-Мазовецка 11 ноября 1939 г. варвары совершили очередное массовое убийство. По приказу обергруппенфюрера СС Фридриха Крюгера — бывшего депутата рейхстага, а ныне главы СС и полиции в Польше — германские полицейские отрыли за городом огромные рвы, согнали туда тысячи евреев и хладнокровно их расстреляли.

Евреев Острув-Мазовецка расстреляли, так же как в 1941 г. будут расстреливать евреев Каунаса и Вильнюса, Винницы и Тернополя, точно так же, как будут расстреливать евреев Киева в Бабьем Яре и евреев Харькова в Дробицком Яре. А в 1941 г. союзники гитлеровцев — румынские варвары — будут расстреливать евреев в Бессарабии, на Юге Украины и в Одессе.

Все это можно было предвидеть. Все это будет.

До начала операции «Барбаросса» есть еще 168 дней. 4 января 1941. Берлин

Гитлер нападет весной

На прошлой неделе, 29 декабря 1940 г., в разведуправление Генштаба Красной армии поступило донесение от резидента военной разведки, по кличке «Метеор» — полковника Николая Скорнякова: «Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР».

Информация была настолько важной, что вызвала даже переполох в Главном разведывательном управлении. И, несмотря на то, что донесение Скорнякова подтверждало несколько полученных ранее донесений, и, несмотря на то, что не было никаких причин сомневаться в надежности таких многолетних агентов, как «Альта» и «Ариец», генерал-лейтенант Филипп Голиков приказал еще раз проверить эту информацию.

В действиях Голикова не было, на самом деле, ничего особенно необычного. Голиков отличался дотошностью. Обработку всех без исключения агентурных сообщений он делал всегда сам в день их получения. И в тот же день высылал запросы резидентам — на уточнение. И в тот же день все агентурные сообщения передавал в Кремль.

Так было и на этот раз. В день получения сообщения Скорнякова, 29 декабря 1940 г., приказ, обязывающий резидента в течение пяти дней проверить достоверность полученных сведений, ушел в Берлин

Прошло пять дней, и на шестой дисциплинированный полковник Николай Скорняков представил в Москву результаты проверки:НАЧАЛЬНИКУ РАЗВЕДУПРВЛЕНИЯ

ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

4 января 1941

«Альта» запросила у «Арийца» подтверждение правильности сведений о подготовке наступления весной 1941 г. «Ариец» подтвердил, что эти сведения он получил от знакомого ему военного лица, причем это основано не на слухах, а на специальном приказе Гитлера, который является сугубо секретным, и о котором известно очень немногим лицам…

Информация подтвердилась — Гитлер нападет весной!

До начала операции «Барбаросса» остается еще 166 дней. 6 января 1941. Бухарест

На арену выходит «Красная собака»

В подписанной Гитлером «Директиве № 21» был предусмотрен специальный раздел, посвященный «будущим, предполагаемым союзникам Германии и их задачам в войне против России». В частности, о Румынии там было сказано:

«Задача Румынии будет заключаться в том, чтобы отборными войсками поддержать наступление южного фланга германских войск, хотя бы в начале операции, сковать противника там, где не будут действовать германские силы, и в остальном нести вспомогательную службу в тыловых районах…»

Особая роль Румынии в операции «Барбаросса» объяснялась, естественно, ее особым географическим положением, но немаловажную роль играло и то, что в этот период главой Румынского государства — кондукатором Румынии — был генерал Ион Антонеску.

Гитлер впервые встретился с прибывшим в Берлин Антонеску 22 ноября 1940 г. и сразу же «оценил» румынского генерала. Агрессивный, жестокий, прозванный за дикий темперамент и рыжий цвет волос «Красной собакой», Антонеску показался Гитлеру отличным партнером в задуманном им «Великом крестовом походе против большевизма и еврейства». Уже во время первой их встречи фюрер посвятил нового партнера в свои планы.

После войны, в 1946 г., в подвалах московской Лубянки Антонеску вынужден был признаться: «На поставленный вопрос, можно ли рассматривать мою первую беседу с Гитлером как начало моего сговора с немцами в подготовке войны против Советского Союза, я отвечаю утвердительно».

Тогда, в 1940 г., в Берлине, Антонеску был, прямо скажем, очарован фюрером, был окрылен перспективой сотрудничества с этим «великим человеком» и с радостью присоединился к Пакту трех держав.

Преступники нашли друг в друге единомышленников, желавших любой ценой оставить свой след в истории. И им это удалось.

Эхо ненависти

Антонеску стал кондукатором — диктатором Румынии — всего два месяца назад — 6 сентября 1940 г., после отречения от престола короля Румынии Кароля II. В эти дни Румыния переживала нелегкий этап своей истории. За короткий период страна потеряла значительную часть своих земель.

Бессарабию и часть Буковины у Румынии «отнял» Сталин. В действительности Румыния владела Бессарабией не так уж и много времени — чуть белее двадцати лет. До этого, в течение целых ста лет она входила в состав Российской империи. Еще в 1812 г., незадолго до нашествия Наполеона, великий русский полководец и дипломат Михаил Кутузов, с помощью хитроумной уловки, мирным путем заполучил эту богатую землю у турецкого султана. В годы Гражданской войны Румыния, пользуясь тогдашней слабостью молодого Советского государства, захватила Бессарабию. Теперь Сталин решил ее вернуть, «прихватив» заодно часть Буковины, которая России никогда не принадлежала.

Захват румынских земель Сталин разыграл как по нотам. Прежде всего, была осуществлена ПОЛИТИЧЕСКАЯ АКЦИЯ, а затем уже — ВОЕННАЯ АКЦИЯ, которая была представлена не интервенцией, а «освобождением».

Утром, 26 июня 1940 г., Вячеслав Молотов встретился с германским послом фон дер Шуленбургом и предъявил ему ультиматум, требуя «посоветовать» румынскому правительству «уступить» России принадлежавшую ей ранее Бессарабию. Молотов требовал от Румынии «уступить» России и часть Буковины, в которой, как «объяснил» он послу, проживает украинское население.

Шуленбург был в шоке. Он немедленно сообщил об этом наглом требовании Риббентропу. Риббентроп доложил Гитлеру. И если Шуленбург был в шоке, то Гитлер был взбешен. Особенное возмущение фюрера вызвало то, что Сталин хочет присвоить себе часть Буковины, землю никогда России не принадлежавшую, а, напротив, входившую в прошлом в Австрийскую империю и населенную, кроме украинцев, и немцами. Обидным было и то, что выхода, на самом деле, у Гитлера не было. Угрожая нефтяным скважинам Плоешти, на границах Румынии уже стояла специально созданная Сталиным Южная армия, под командованием героя Халхин-Гола Жукова. А в случае войны между Румынией и Россией, Германия могла лишиться жизненно важной для рейха нефти!

Скрепя сердце, Гитлер согласился на требования Сталина. В тот же день германскому посланнику в Бухаресте барону Манфреду фон Килленгеру было приказано передать министру иностранных дел Румынии Михаю Маноилеску «совет» фюрера: «…Советское правительство информировало нас о том, что оно требует от румынского правительства передачи СССР Бессарабии и части Северной Буковины. Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом, мы можем лишь посоветовать румынскому правительству уступить…»

Король Кароль II вынужден был принять «совет» Германии и «уступить» Сталину требуемые им территории. Для предотвращения нежелательных инцидентов при передаче территорий, стороны договорились, что Румыния будет отводить свои войска по 20 км в сутки, и на то же расстояние будет продвигаться Красная армия.

Началась вторая — ВОЕННАЯ ЧАСТЬ — блестящей сталинской акции. Армия генерала Жукова, в нарушение достигнутого соглашения, вторглась на территорию Румынии, обогнала отступающие колонны румынских войск и намного раньше их вышла к реке Прут, которая по соглашению должна была служить новой границей.

Отступающая румынская армия оказалась отрезанной. В войсках началась паника. Предположения и слухи были один страшнее другого: «Красные высадили на переправах танковые части с самолетов», «Прут не будет для них преградой, Сталин пойдет дальше — на Плоешти, на Бухарест». Офицеры бросали своих солдат, солдаты бросали оружие.

Вереницы беженцев усиливали неразбериху. Намеченный организованный отвод войск превратился в унизительное бегство. С презрением и насмешкой смотрели на отступающие войска местные жители — молдаване, украинцы, евреи. Были случаи, что солдат забрасывали камнями, с офицеров срывали погоны, плевали им в лицо. Говорят, что наибольшее унижение выпало на долю 3-й румынской армии, которая во главе со своим командиром генералом Ионом Антонеску позорно бежала из столицы Бессарабии — Кишинева.

Но особенно оскорбительным для румын было то, что Красную армию жители «освобожденных территорий» встречали с восторгом. Фотографии этих встреч — праздничные толпы на улицах, объятия, поцелуи, танки, украшенные цветами, — обошли все газеты мира. Румынские газеты также печатали эти фотографии, сопровождая их статьями, в которых клеймились «еврейские предатели». Именно они, евреи, почему-то оказались виновниками потери территорий. В позоре румынской армии обвинялся весь еврейский народ.

Пройдет год. В июле 1941 г. румынская армия вернется на землю Бессарабии и Буковины. И тогда весь позор, все унижение своего прошлого отступления она выместит на евреях, оправдывая свои зверства «местью за предательство». Эхо этих кровавых зверств, эхо ненависти к еврейскому народу отзовется в октябре 1941 г. в трагедии евреев Одессы.

Солидарность с жертвами погромов «нежелательна»!

А пока, в июле 1940 г., после потери «отошедших» к Сталину территорий, по всей Румынии начались народные волнения. И очень скоро эти волнения приняли явный антиеврейский характер. Начались еврейские погромы.

Сложное положение, создавшееся в Румынии, не могло не интересовать Москву. Так, 12 июля 1940 г. в Кремль поступила докладная записка управления пограничных войск НКВД Украины, подписанная заместителем начальника пограничных войск полковником Савченко и военным комиссаром Клюевым. Докладная касалась еврейских погромов в приграничной полосе на территории Румынии и демонстраций протеста жителей советских территорий против этих погромов.

№АБ-0033974 Совершенно секретно

12 июля 1940

По данным 97-го ПО [пограничного отряда] в приграничной полосе Северной Буковины и городах Дорохой, Серет, Яссы и Галац румыны терроризируют местное население, устраивая погромы над еврейским населением. Эти действия… стали достоянием жителей советской территории, в связи с чем 8 июля 1940 г. в местечке Херца состоялась демонстрация протеста против еврейских погромов, в которой участвовало до 300 местных жителей.

Последние организованно направились к военному коменданту города с просьбой о немедленном доведении до сведения советского правительства о проводимых румынами погромах с целью дипломатического вмешательства и их прекращения. Кроме того, население м. Херца в настоящее время написало жалобу на имя главы советского правительства тов. Молотова, которая подписана всем населением местечка.

Справка: Со стороны партийных и советских организаций приняты соответствующие меры к проведению разъяснительной работы среди населения местечка Херца.

«Жалоба», посланная в Москву главе советского правительства, должно быть, сильно насмешила Сталина. Москва не только не предприняла никаких «дипломатических шагов» для прекращения зверств против румынских евреев, но и направила специальных агитаторов, которые «популярно разъяснили» наивному населению новых советских территорий «нежелательность» выражения солидарности с евреями — жертвами погромов.

Антонеску становится главой правительства Румынии

Между тем положение Румынии продолжало усложняться. Легкость, с которой Сталин присвоил себе часть румынской земли, послужила сигналом и для других соседей Румынии требовать возврата территорий, утраченных ими во время Первой мировой. Болгария требовала Южную Добруджу, Венгрия требовала Трансильванию.

Румынская нефть снова была в опасности, и Гитлер вновь вынужден был принимать меры. 29 августа 1940 г. в Австрии, в летней резиденции принца Савойского, под эгидой Германии состоялся так называемый Венский арбитраж, целью которого было решение спорных вопросов между соседями. Говорят, что когда министр иностранных дел Румынии Михай Маноилеску увидел подготовленную немцами карту «мирного урегулирования», он, в буквальном смысле, потерял сознание. Слабонервного румынского министра быстро привели в чувство, договор о мирном урегулировании конфликта был подписан и Северная Трансильвания «отошла» к Венгрии. Теперь территории, потерянные Румынией, составляли уже треть страны, причем самую богатую треть, приносившую Румынии более половины ее национального дохода. Народные волнения усилились. Пытаясь потушить «пожар», создающий уже прямую угрозу его трону, Кароль II отправил действующее правительство Румынии в отставку и назначил главой нового правительства Иона Антонеску, того самого генерала, под командованием которого 3-я румынская армия так позорно бежала из Кишинева. С точки зрения короля, в этом назначении был известный смысл, так как генерал Антонеску прославился именно тем, что однажды уже сумел подавить народные волнения. В 1907 г. в Галаце безжалостный 25-летнйй лейтенант Антонеску применил артиллерию против безоружных крестьян, взбунтовавшихся против своих помещиков. Результат был чудовищным!

Воспоминание об этом кровавом побоище не покидало Антонеску всю жизнь: «Я пролил румынскую кровь, но и сам оказался тяжело больным. Воспоминание о тех убитых никогда меня не покидало, все это мелькает у меня перед глазами и сегодня».

В те дни Антонеску действительно серьезно заболел. Он был временно отчислен из армии и отправлен на длительное лечение психического расстройства. В последующие годы полковник, а затем и генерал Антонеску старался скрыть свое участие в подавлении крестьянского бунта, но позорная слава убийцы шла за ним по пятам, и именно эта слава позволила ему в сентябре 1940 г. стать главой правительства Румынии.

Во Дворце Дожей

В тот самый день, когда генерал Антонеску получил из рук короля высокое назначение, в Венеции, в старинном Дворце Дожей, «совершенно случайно» встретились два иностранных джентльмена.

Удобно устроившись в резных деревянных креслах в Зале Большого совета Великого Дожа Леонардо Лоредана, иностранцы вели между собой по-французски негромкий разговор. Им не мешала ни подавляющая своим величием красота старинного зала, ни многочисленные туристы, громогласно выражающие свое восхищение гигантской композицией «Рай» — бессмертным творением великого мастера Якопо Тинторетто.

Непрекращающееся движение людей, непрерывный, разноязычный говор служил для двух собеседников и давних друзей естественной оградой от всего мира и сообщал их доверительной беседе еще большую интимность.

«Что вы думаете об Антонеску?» — спросил шеф германского абвера адмирал Вильгельм Канарис, а это был именно он, своего коллегу — шефа румынской сигуранцы генерала Михая Морузова.

Ответ Морузова был полон нескрываемого отвращения: «Король убежден, что, назначив Антонеску главой правительства, он спасает положение. Невозможно себе представить худший выбор. Генерал Антонеску не представляет собой ничего. У него нет ни партии, ни политических идей. Он даже не пользуется симпатией армии. Офицеры прозвали его „Красная собака“. Этот напыщенный маленький человечек получил известность в 1919 г., когда он командовал бандой, специализировавшейся на ограблении магазинов, госпиталей и частных домов Бухареста… В начале этого года король приказал мне арестовать его… У меня был соблазн сделать так, чтобы он исчез навсегда».

Жаль, что шеф румынской сигуранцы не поддался соблазну. Этим он спас бы свою собственную жизнь и много сотен тысяч жизней других людей, загубленных «Красной собакой».

Антонеску становится кондукатором

Как и предвидел шеф сигуранцы, назначение Антонеску главой правительства не улучшило, а скорее ухудшило положение короля. Теперь в народных волнениях принимали участие легионеры действующей в Румынии ультраправой антисемитской организации, именующей себя «Железная гвардия». Разъяренная толпа, подстрекаемая легионерами «Железной гвардии», требовала от короля отречения от престола. Королю ставили в вину, кроме «всех его преступлений», и многолетнюю любовную связь с еврейкой Еленой Люпеску.

Стены домов Бухареста покрылись антисемитскими плакатами, удивительно схожими с теми, которые уже не первый год красовались на стенах домов Берлина. Газеты кричали: «Рыжая жидовка Люпеску заслана мировым еврейством в Румынию специально для того, чтобы ввергнуть эту многострадальную страну, стонущую под еврейской пятой, в еще большую катастрофу».

Король не мог расстаться с красавицей Люпеску, да и вряд ли эта жертва могла что-либо изменить. Он согласился отречься от престола при условии, что ему и мадам Люпеску будет предоставлена возможность покинуть страну и увезти за границу часть ценностей из королевской казны. В ответ Антонеску выдвинул свои требования. Обуреваемый непомерной гордыней, маленький генерал захотел стать диктатором Румынии, точно так же, как фюрер в Германии, дуче в Италии, каудильо в Испании или, может быть, вождь в России. Антонеску требует, чтобы формальный акт отречения короля от престола содержал дополнительный пункт, дающий ему, главе румынского правительства, права диктатора и особое звание — «кондукатор». Такое звание было собственным изобретением Антонеску, до этого оно в Румынии никогда не использовалось. Но для короля Кароля II в эти тяжелые для него минуты уже ничто не имело значения. «Кондукатор», «Фюрер» или «Дуче», не все ли равно? Король подписал акт отречения в пользу своего восемнадцатилетнего сына Михая и тем же актом передал всю власть в стране кондукатору генералу Антонеску.

Так в сентябре 1940 г. на историческую арену выходит «Красная собака» — жестокий, коварный и безжалостный, подверженный приступам безумной ярости человек. Человек, который станет достойным партнером Адольфа Гитлера, единственный из всех союзников Гитлера, принявший личное участие в зверском уничтожении евреев. Человек, который станет палачом евреев Бессарабии и Буковины.

По бесчеловечным приказам этого человека целая полоса земли между Днестром и Бугом, проклятое имя которой — Транснистрия, станет братской могилой сотен тысяч замученных людей. По бесчеловечным приказам этого человека, если можно назвать его человеком, будут уничтожены — повешены, расстреляны, заморожены, сожжены заживо — 155 000 евреев Одессы.

Румыния — плацдарм для нападения

Еще в сентябре 1940 г., вскоре после того, как Сталин захватил часть румынской земли, Гитлер принял решение ввести в Румынию свои войска. Целью этой акции было, с одной стороны, защитить от возможной опасности нефть Плоешти, а с другой — подготовить плацдарм для будущей войны с большевистской Россией.

Эту цель фюрер провозгласил в директиве от 20 сентября 1940 г., предписывавшей направить в Румынию германские войска под видом «Военной миссии»: «Для внешнего мира ее [Военной миссии] задача состоит в том, чтобы помогать дружественной Румынии в организации и обучении вооруженных сил. Подлинные же задачи, которые не должны стать очевидными ни румынам, ни нашим собственным войскам, будут состоять в следующем: защищать нефтеносные районы… подготовиться для развертывания на румынских базах немецких и румынских войск, если нам будет навязана война с Россией».

В Румынию хлынули германские дивизии — сухопутные войска во главе с генерал-полковником Георгом Ханзеном и военно-воздушные части во главе с генерал-майором Хансом Шпейделем. Многочисленные немецкие офицеры-инструкторы начали ускоренную реорганизацию и переподготовку румынской армии в соответствии с уставами германской армии. Германия начала поставлять Румынии самолеты, танки, зенитную и противотанковую артиллерию, боеприпасы.

Сталин уже тогда, в сентябре 1940 г., был озабочен действиями Германии. И недаром, в «Директивах к Берлинской поездке» 9 ноября 1940 г. Молотов записал особое задание по Румынии: «Сказать также о нашем недовольстве тем, что Г. не консультировалась с СССР по вопросу о гарантиях и вводе войск в Румынию…»

Тогда, в Берлине, на вопросы Молотова о Румынии Гитлер уклонился от прямого ответа, а положение продолжало усложняться — теперь германские войска входили на румынскую территорию почти открыто.

Сегодня, 6 января 1941 г., в Москву поступило очередное тревожное донесение советского полпреда в Бухаресте Анатолия Лаврентьева:

«6 января 1941

Я позвонил военному атташе турецкой миссии Кокатюрку, сказал, что хотел бы с ним встретиться. На это К. дал согласие и приехал в полпредство. Я задал К. вопрос — сколько, по его мнению, немецких войск в Румынии на сегодняшний день. К. ответил, что можно считать установленным, что в Румынии, как минимум, находятся 3 пехотные дивизии (комплектования военного времени — развернутые) и одна воздушная дивизия (полк истребительной авиации, полк бомбардировочной авиации и полк ПВО)… Что касается целей концентрации немецких войск в Румынии, К. указал, что, по его мнению, немцы войдут в Болгарию и вместе с болгарской армией предпримут наступление на Турцию…

После этого… немцы предпримут наступление на СССР, поскольку, по мнению К., немецкий Генеральный штаб считает Советский Союз таким же врагом, как Англию. Поэтому Германия хочет быстрее выступить с войной против СССР, дабы не дать СССР еще более окрепнуть».

Организованная по германскому образцу, вооруженная германским оружием, новая Румыния, во главе с «Красной собакой» Ионом Антонеску, готовится стать главным партнером Гитлера в его «великом крестовом походе против большевизма и еврейства».

До «внезапного» нападения остается еще 164 дня. 8 января 1941. Москва

Пакт о ненападении уже нарушен!

Говорят, что в июне 1941 г., совершенно неожиданно для Сталина, Германия нарушила существующий между двумя государствами Пакт о ненападении и «внезапно» напала на Советскую Россию.

Но Пакт о ненападении, согласно которому «ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно будет направлена против другой Стороны», был нарушен значительно раньше. Нарушен был грубо и даже не один раз!

Одним из первых нарушений пакта стал массированный ввод гитлеровских войск в Румынию.

Тогда, в 1939 г., подписание Пакта о ненападении поразило мир.

В течение многих лет между Германией и Россией существовали враждебные отношения, основанные на глубоких идеологических расхождениях и сопровождавшиеся грязной пропагандистской войной. По выражению Сталина, две страны «ушатами лили помои друг на друга».

Пытаясь противостоять нацистской агрессии, Советский Союз проводил политику так называемой коллективной безопасности и вел интенсивные переговоры с Англией и Францией об организации Антигитлеровской коалиции. И вдруг, неожиданно, 23 августа 1939 г., произошло совершенно невероятное событие — на Тушинском аэродроме приземлился личный самолет фюрера Великой Германии, на котором прибыл в большевистскую столицу собственной персоной гитлеровский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп.

Приезд Риббентропа был настолько неожиданным, что в Москве даже не нашлось германского флага со свастикой, совершенно «необходимого» для встречи высокого гостя. В конце концов, флаг достали на киностудии — из реквизита антифашистских фильмов. Дальнейшее было еще более невероятным. В ту же ночь, с 23 на 24 августа 1939 г., после коротких трехчасовых переговоров в Кремле, между гитлеровской Германией и большевистской Россией был подписан Пакт о ненападении.

Молниеносное подписание Пакта действительно выглядит странным, если не учитывать, что этому событию предшествовала многомесячная, тайная и сложная политическая игра. Где-то в марте — апреле 1939 г. два диктатора — Сталин и Гитлер — каждый в силу своих соображений, но почти одновременно — изменили свой политический курс и пошли навстречу друг другу.

В угоду Гитлеру

Первым значимым признаком нового сталинского политического курса можно считать смещение Максима Литвинова. Литвинов, еврей, женатый на англичанке, известный сторонник политики коллективной безопасности, не подходил для задуманного Сталиным альянса с Гитлером. 4 мая 1939 г. Сталин сместил Литвинова и вместо него назначил Молотова, который, придя в наркомат, прежде всего «вычистил» оттуда всех евреев.

Вспоминает Молотов: «В 1939 г., когда сняли Литвинова и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: „Убери из наркомата евреев!“ Слава Богу, что сказал! Дело в том, что евреи составляли там абсолютное большинство в руководстве и среди послов… Сталин, конечно, был настороже в отношении евреев…»

Смещение Литвинова вызвало небывалый международный резонанс.

Вспоминает Уинстон Черчилль: «Смещение Литвинова ознаменовало конец целой эпохи. Оно означало отказ Кремля от всякой веры в пакт безопасности с западными державами и возможность создания восточного фронта против Германии… Еврей Литвинов ушел, и было устранено главное предубеждение Гитлера…»

Новая сталинская политика как нельзя лучше отвечала интересам Германии. Гитлер готовился к нападению на Польшу. И, в связи с этим, союз со Сталиным мог иметь для него первостепенное значение. Союз со Сталиным — это топливо, запасов которого Германии хватит всего на полгода. Союз со Сталиным — это пшеница, запасов которой Германии хватит на считанные месяцы, союз со Сталиным — это цветные металлы, это каучук, который можно перевозить через территорию России из Японии. И, самое главное, союз со Сталиным исключит опасность ведения войны на два фронта!

«Черная Капелла» терпит поражение

Но дни шли за днями, приближалась осень, разработка плана нападения на Польшу, названного операцией «Вайс», подходила к концу, а «дело» так и не сдвинулось с мертвой точки. Германские дипломаты — статс-секретарь барон фон Вайцзеккер, заведующий восточным отделом министерства доктор Карл Шнурре, заведующий отделом печати Браун фон Штумм и, наконец, вызванный специально для этой цели из Москвы, посол фон дер Шуленбург — регулярно встречаются в Берлине с советским поверенным в делах Георгием Астаховым. В многочасовых беседах, и в советском полпредстве, и в министерстве иностранных дел, и в отдельных кабинетах берлинских ресторанов речь идет о торговле, кредитах, о необходимости улучшения взаимоотношений между Германией и Россией и… ничего более!

Астахов, профессиональный дипломат, отлично владеющий немецким, аккуратно записывает каждую проведенную им беседу и в тот же день отправляет в Москву шифровку с ее кратким содержанием. Все материалы Астахова поступают к Молотову и Берия и немедленно передаются Сталину. Но вот незадача — речи германских дипломатов туманны и их многочасовые беседы с Астаховым не приводят ни к каким результатам!

Это может показаться странным, но ни Вайцзеккер и ни подчиненные ему дипломаты и не стремились к положительным результатам!

Все они, включая посла фон дер Шуленбурга, были участниками «Черной Капеллы» и все они были решительно против союза Гитлера со Сталиным, зная, что этот союз даст возможность Бесноватому фюреру напасть на Польшу. Трудно в это поверить, но высокопоставленные германские дипломаты, так же как и смещенный Сталиным еврей Максим Литвинов, были заинтересованы в успехе создания Антигитлеровской коалиции, надеясь, что эта коалиция сможет предотвратить Мировую войну и спасет Германию от катастрофы.

Пытаясь активизировать ведущиеся уже не первый месяц переговоры между Советским Союзом и западными державами, Эрнст фон Вайцзеккер решается передать Великобритании секретные сведения о намерении Гитлера заключить Союз с Кремлем. Эту опасную миссию он поручает двум известным германским дипломатам — братьям Кордт.

Советник германского посольства в Лондоне Теодор Кордт в 1938 г., перед вторжением в Чехословакию, уже встречался с лордом Галифаксом и во время этой встречи сумел передать ему секретную информацию. Теперь Вайцзеккер отправляет в Лондон, в помощь Теодору, его родного брата Эриха, занимающего пост начальника канцелярии Риббентропа.

Вспоминает Вайцзеккер: «…я дал согласие на то, чтобы снова, как в сентябре 1938 г., тайно начали свою акцию братья Кордт в Лондоне. Они намекнули нашим английским друзьям, что Гитлер намеревается обойти их в Москве. В качестве ответа они получили такое конфиденциальное заверение, что этого никогда не случится: британское правительство никогда не даст Гитлеру опередить его. Это звучало успокаивающе…»

О тех же событиях свидетельствует и сам Теодор Кордт в письме, отправленном 29 июля 1946 г. бывшему министру иностранных дел Великобритании лорду Галифаксу: «В течение 1938 и 1939 гг. я находился в тесном, иногда ежедневном контакте с первым дипломатическим советником правительства Его Величества лордом Робертом Ванситартом. Мои брат неоднократно лично приезжал в Лондон, несмотря на угрозу для его безопасности, чтобы лично информировать Ванситарта о возникшей на небе международной политики германской угрозе. Сэр Роберт заверял меня, что эти сообщения он немедленно передает вам [лорду Галифаксу]. Они касались, к примеру, планов Гитлера насчет соглашения с Советским Союзом, переговоров о союзе между Гитлером и Муссолини, а также совета германского движения Сопротивления… оказать давление на Муссолини…»

Но, как и во всех предыдущих случаях, «Черная Капелла» потерпела поражение — союз Гитлера со Сталиным был заключен.

Вопрос, который интересует фюрера

Германские дипломаты все еще делают попытки помешать заключению союза Германии и России. А время не ждет. Разработка операции «Вайс» уже закончена. До нападения на Польшу остается меньше месяца. Риббентроп решает взять «дело» в свои руки и встретиться с советским поверенным в делах Георгием Астаховым.

Напыщенный гитлеровский министр Иоахим фон Риббентроп не имел привычки беседовать с иностранными дипломатами «низшего ранга», и встреча его с Астаховым была обставлена, как случайная. Во время одной из обычных бесед Астахова с фон Вайцзеккером в министерстве на Вильгельмштрассе, статс-секретарь неожиданно сказал, что сейчас «совершенно случайно» герр Риббентроп находится в своем служебном кабинете и будет рад познакомиться с советским поверенным в делах. Кабинет Вайцзекке-ра примыкал к кабинету Риббентропа, и, через общую приемную, Астахова провели к рейхсминистру. Подробную запись беседы с министром Астахов немедленно переслал в Москву.

ИЗ ДОКЛАДА ГЕОРГИЯ АСТАХОВА

2 августа 1939. Р. начал с выражения своего удовлетворения по поводу благоприятных перспектив советско-германской торговли… Я также хотел бы подтвердить, — сказал он, — что в нашем представлении благополучное завершение торговых переговоров может послужить началом политического сближения.

Риббентроп говорил больше часа и только в самом конце своего монолога перешел к вопросу, который, как выяснилось, больше всего интересовал Гитлера. Этим вопросом, к удивлению советского дипломата, была национальная политика Сталина:

«…ему [Риббентропу] и фюреру кажется, что в СССР за последние годы усиливается национальное начало за счет интернационального, и если это так, то это естественно благоприятствует сближению СССР и Германии. Резко национальный принцип, положенный в основу политики фюрера, перестает в этом случае быть диаметрально противоположным политике СССР».

Заговорив о национальной политике, Риббентроп внезапно изменил интонацию и обратился к Астахову с неофициальным и даже несколько интимным вопросом:

«Скажите, г-н поверенный в делах… не кажется ли вам, что национальный принцип в вашей стране начинает преобладать над интернациональным? Это вопрос, который наиболее интересует фюрера…»

Итак, даже в эти тревожные для Гитлера дни, перед нападением на Польшу, когда союз со Сталиным нужен ему, как воздух, все-таки самым важным для Бесноватого остается национальный вопрос. Рейхсминистр не случайно завел с Астаховым разговор о «новом национальном принципе» в политике Кремля. В воспоминаниях, написанных Риббентропом во время Нюрнбергского процесса в последние недели его жизни, гитлеровский министр, пытаясь обелить себя, касается «еврейского вопроса» и невольно проливает свет на суть своего давнего разговора с Астаховым: «От самого Гитлера министерство иностранных дел получало по еврейскому вопросу указаний мало. Они ограничивались в общем и целом дипломатическими представлениями, долженствующими побудить правительства дружественных стран уделять еврейскому вопросу больше внимания и убирать всех евреев с влиятельных постов».

Сталин уже «уделяет еврейскому вопросу внимание». И, может быть, потому, что этот «вопрос» важен не только для Гитлера, но и для него, Сталина, он будет продолжать «уделять еврейскому вопросу» особое внимание долгие годы, как во время войны, так и после нее, даже тогда, когда тело ненавистного фюрера превратится в пепел.

Дорога в новое будущее открыта!

Прошло еще 10 дней. 12 августа 1939 г. для ведения трехсторонних переговоров по созданию Антигитлеровской коалиции в Москву прибыли военные миссии Великобритании и Франции. Но Сталина эти переговоры уже не интересовали. И в тот самый день, когда высокопоставленные главы военных миссий — британский адмирал Дрэкс и французский генерал Думенк — были приняты Молотовым, история творилась совсем в другом месте. В этот день Астахов вновь встретился с Карлом Шнурре и передал ему новое предложение Молотова — расширить круг обсуждаемых проблем, включив в повестку дня вопросы прессы, культурного сотрудничества, проблемы германо-советских взаимоотношений и… польский вопрос. Ответ на предложение Молотова был получен 15 августа 1939 г. — в Москву, на имя фон дер Шуленбурга, пришла срочная телеграмма.

ТЕЛЕГРАММА № 175 Очень срочно.Лично послу.

Отправлена из Берлина 14 августа 1939 — 22 ч 53 мин Получена в Москве 15августа 1939 —4ч 40мин Я прошу Вас связаться с господином Молотовым и передать ему следующее:

Идеологические расхождения между национал-социалистской Германией и Советским Союзом были единственной причиной, по которой в предшествующие годы Германия и СССР разделились на два враждебных, противостоящих друг другу лагеря. События последнего периода, кажется, показали, что разница в мировоззрениях не препятствует деловым отношениям двух государств и установлению нового и дружественного сотрудничества. Период противостояния во внешней политике может закончиться раз и навсегда; дорога в новое будущее открыта обеим странам…

Имперский министр иностранных дел фон Риббентроп готов прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени фюрера изложить взгляды фюрера господину Сталину.

В тот же день, 15 августа 1939 г., Шуленбург встречается с Молотовым. Теперь Молотова интересует вопрос, как германское правительство относится к идее заключения Пакта о ненападении. Шуленбург сообщает об этом в Берлин. И на следующий день, 16 августа 1939 г., получает ответ Риббентропа: «Германия готова заключить с Советским Союзом Пакт о ненападении».

Теперь события начинают разворачиваться необычайно быстро.

Из Берлина в Москву и обратно ежечасно идут телеграммы, депеши, меморандумы. На всех гриф: «Вне очереди! Срочно! Спешно! Совершенно секретно! Лично господину послу!».

И, наконец, 19 августа 1939 г. круг завершен. В ночь с 19 на 20 августа 1939 г., по прямому указанию Кремля в Берлине, неожиданно подписано Торгово-Кредитное соглашение, ставшее, фактически, первым шагом к невероятному союзу между нацистами и коммунистами. Статс-секретарь фон Вайцзеккер, вынужденный объяснить союзникам по Антикоминтерновскому пакту необходимость подписания Пакта о ненападении, в беседе с японским послом Осимой коснулся вопроса «молниеносности» переговоров с Кремлем: «Переговоры о Пакте о ненападении, однако, являются совершенно новыми. Возможность для них представилась только два-три дня назад».

Разговор с Осимой происходил в Берлине 21 августа 1939 г., в полночь. Следовательно, возможность подписания Пакта о ненападении представилась как раз в ночь подписания Торгово-Кредитного соглашения. Именно так, именно это, на первый взгляд, невинное соглашение, переговоры о котором велись в течение многих месяцев 1938 и 1939 гг., прерывались, возобновлялись и завершились так неожиданно, позволило уже через два дня подписать Пакт о ненападении. В этот же день из Берлина в Москву был отозван советский поверенный в делах Георгий Астахов. Его миссия была закончена, а значит, и судьба решена. В начале 1941 г. Астахова арестуют, будут жестоко пытать, обвинять в участии в антисоветском заговоре и сошлют на 15 лет в лагеря. Там он и погибнет.

Две телеграммы

О подписании Торгово-кредитного соглашения стало известно 20 августа 1939 г., на рассвете. Гитлер проснулся в это утро поздно. И даже не позавтракав, он поспешил отправить телеграмму Сталину:

ТЕЛЕГРАММА № 189

Отправлена из Берлина 20 августа 1939 —16 ч 35 мин

Полученав Москве 21 августа 1939 —00 ч 45 мин

Срочно! Лично господину послу

Фюрер уполномочивает Вас немедленно явиться к Молотову и вручить ему следующую телеграмму фюрера для господина Сталина:

«Господину Сталину, Москва.

Я искренне приветствую подписание нового германо-советского Торгового соглашения как первую ступень перестройки германо-советских отношений… Я принимаю проект пакта о ненападении, который передал мне Ваш министр иностранных дел господин Молотов…

Я убежден, что Дополнительный протокол, желаемый советским правительством, может быть выработан в возможно короткое время, если ответственный государственный деятель Германии сможет лично прибыть в Москву для переговоров…

Поведение Польши таково, что кризис может разразиться в любой день… По моему мнению, желательно, ввиду намерений обеих стран, не теряя времени, вступить в новую фазу отношений друг с другом.

Поэтому я еще раз предлагаю принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, самое позднее в среду, 23 августа… Я буду рад получить Ваш скорый ответ.

Адольф Гитлер»

Телеграмма № 189 была получена в Москве 21 августа 1939 г. после полуночи. Шуленбург вручил ее Молотову в тот же день — в 15.00 и через 4 часа получил ответную телеграмму Сталина.

ТЕЛЕГРАММА № 200

Москва, 21 августа 1939 —19 ч 30 мин

Вне очереди, Берлин. Срочно. Секретно.

Дословный текст ответа Сталина

«21 августа 1939

Канцлеру Германского государства господину А. Гитлеру

Я благодарю Вас за письмо. Я надеюсь, что германо-советский Пакт о ненападении станет решающим поворотным пунктом в улучшении политических отношений между нашими странами… Советское правительство уполномочило меня информировать Вас, что оно согласно на прибытие в Москву господина Риббентропа 23 августа.

И. Сталин»

«Пакт подписан»

23 августа 1939 г., во второй половине дня, гитлеровский министр Иоахим фон Риббентроп прибыл в Москву. Над аэропортом, рядом с алым флагом Советского Союза, развевался тоже алый, но со свастикой, флаг Третьего рейха, тот самый флаг, который был взят из реквизита антифашистского фильма. Недолгий отдых в уютном белом особняке, принадлежавшем ранее свободной Австрии, и где-то около пяти часов дня «широкоплечий русский полковник» Николай Власик уже повез Риббентропа в Кремль. Переговоры, которые вел Сталин, при участии Молотова, продолжались всего… три часа! Ю достигнутых результатах Риббентроп сообщил в Берлин:

ТЕЛЕГРАММАМ 204

Москва, 23 августа 1939— 20 ч 05 мин.

Вне очереди. Берлин. Срочно/

Пожалуйста, немедленно сообщите фюреру, что первая трехчасовая встреча со Сталиным и Молотовым только что закончилась. Во время обсуждения, которое проходило положительно в нашем духе, сверх того обнаружилось, что последним препятствием к окончательному решению является требование русских к нам признать порты Либава [Лиепая] и Виндава [Вентспилс] входящими в сферу их влияния.

Я буду признателен за подтверждение до 20 часов по германскому времени согласия фюрера… Риббентроп

В течение трех часов «все препятствия» для подписания Пакта о ненападении сняты! Осталось последнее — два порта на Балтийском море, принадлежащие, впрочем, не Советскому Союзу и не Германии, а независимому (пока!) государству — Латвии.

Но Гитлер спешит и такие «мелочи», как два латвийских порта, сегодня для него не существенны. Через два часа, в 23.00, и это, последнее, «препятствие» устранено.

ТЕЛЕФОНОГРАММА № 205

Берлин, 23 августа 1939

Полученав Москве 23 августа 1939 —23 ч 00 мин

На Вашу телеграмму № 204

Ответ: Да, согласен. Кордт

Удивительно, но даже содержание этой сверхсекретной телефонограммы Гитлера стало, скорей всего, в тот же день известно в Лондоне, потому что подписал телефонограмму от имени Гитлера не кто иной, как участник «Черной Капеллы» — Эрих Кордт!

Но никто и ничто уже не могло помешать двум диктаторам заключить их невероятный союз.

Вспоминает Эрих Кордт: «К нашему ужасу, в противоположность сообщению Ванситарта, договоренность между Гитлером и Стопином возникла».

Протокол, которого не было…

Над Москвой уже занималась заря, когда в служебном кабинете Молотова, где проходили переговоры о заключении Пакта, был сервирован ужин. За небольшим столом ужинали, а скорее завтракали, четыре человека — Сталин, Риббентроп, Молотов и Шуленбург.

И Сталин, как тамада на этом странном раннем застолье, встает и, по своему обычаю, произносит тост. Он говорит об Адольфе Гитлере, как о человеке, которого всегда чрезвычайно уважал. Сталин: «Язнаю, как сильно германская нация любит своего фюрера, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье!»

Не обошлось и без фарса. Когда вождь, намеренно «перегнув», провозгласил, что он с готовностью верит в то, что все немцы желают мира, Риббентроп прервал его и сказал: «…Германский народ, безусловно, хочет мира, но с другой стороны… все, до единого, готовы воевать!»

Наступило утро 24 августа 1939 г.

В газетных киосках столицы появилась газета «Правда», на первой странице которой огромная фотография… Нет, не та, на которой Сталин поднимает бокал за здоровье Гитлера, а другая, официальная — министр иностранных дел гитлеровской Германии Иоахим фон Риббентроп подписывает Пакт о ненападении. Рядом с фотографией хвалебная статья, воспевающая особые советско-германские взаимоотношения и расписывающая те огромные преимущества, которые даст России заключенный Пакт.

И только об одном умалчивает «Правда» — о подписанном вчера в Кремле одновременно с пактом Секретном дополнительном протоколе, цель которого — разграничить сферы влияния Германии и России в Восточной Европе.

Этот Секретный протокол ожидала удивительная судьба. В отличие от многих международных соглашений, все пункты его будут выполнены!

Большинство территорий, вошедших в «сферу влияния» Советской России по Протоколу, в действительности отошло к СССР и оставалось за ним не только до начала войны с Германией, но и после ее окончания. Но, в то же время, факт подписания этого Секретного протокола многие годы тщательно скрывался и Германией, и Россией. И даже спустя более полувека после окончания той войны, девяностолетний Вячеслав Молотов, на вопрос, что это за секретный протокол был подписан с Риббентропом в 1939 г., не моргнув глазом, отвечал: «Не помню!»

Но, как известно, каждая тайна, в конце концов, становится явной. В 1992 г. подлинник «Протокола, которого не было» был в конце концов обнаружен в архиве Центрального Комитета партии.

Пакт «нападения»

Меньше суток провел Иоахим фон Риббентроп в Москве, но эти сутки были, наверное, самыми счастливыми в его жизни. Свидетельствует Риббентроп: «За немногие часы моего пребывания в Москве было достигнуто такое соглашение, о котором я при своем отъезде из Берлина и помыслить не мог…»

Гитлер ожидал возвращения Риббентропа в Берлине, куда, в виду грядущих великих событий, он прибыл из «Бергхофа». И Риббентроп мог сполна насладиться своей победой — о неожиданном союзе гитлеровской Германии с большевистской Россией уже кричали все газеты мира. Пакт о ненападении стал реальностью и вошел в историю.

Но, как показала история, этот так называемый Пакт о ненападении был, по сути дела, договором о совместной агрессии, был — «Пактом нападения».Подписав этот пакт, Сталин дал возможность Гитлеру развязать Мировую войну и воплотить в реальность свою давнюю маниакальную идею, изложенную в «Майн Кампф» — идею Похода на Восток и уничтожения «Большевизма» и «Еврейства».

И не случайно, что 1 сентября 1939 г., в день начала Похода на Восток, Гитлер находит нужным подтвердить специально изданным указом «Декрет об эвтаназии», узаконивший физическое уничтожение «неизлечимо больных и умалишенных».

Скоро начнется уничтожение и «неполноценных рас». Начнется невиданное в мировой истории Безумие, такое жестокое и кровавое, что не было ему даже названия.

Договор — это только клочок бумаги!

Союз, заключенный между Германией и Россией действительно поразил мир. Свидетельствует Уинстон Черчилль: «…только тоталитарный деспотизм в обеих странах мог решиться на такой одиозный противоестественный акт. Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение — Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против Западных держав. Гитлер следовал своему методу — поодиночке».

Не вызывает сомнений, что, подписывая Пакт о ненападении, ни Гитлер, ни Сталин не собирались выполнять его и, более того, вряд ли каждый из них ожидал выполнения обязательств по Пакту от своего временного партнера.

Отношение Гитлера к договорам с иностранными державами уже в то время, в 1939 г., было всем хорошо известно. Вот что пишет по этому поводу французский посол в Берлине Робер Кулондр 16 марта 1939 г.:

«Спустя шесть месяцев после заключения Мюнхенского соглашения и всего четыре месяца после Венского третейского решения, Германия, обращаясь со своей собственной подписью и подписями своих партнеров как с чем-то несущественным, спровоцировала раздел Чехословакии, силой заняла Богемию и Моравию и присоединила эти две провинции к рейху… Таким образом, Германия еще раз продемонстрировала свое пренебрежение к любому письменному обязательству, отдав предпочтение методу грубой силы и свершившегося факта.

Разорвав одним махом Мюнхенские соглашения и Венское третейское решение, она вновь доказала, что ее политика знает лишь основополагающий принцип: выждать благоприятный случай и хватать все, что под рукой… Германия продолжает оставаться страной, где любой документ — клочок бумаги».

Мог ли Сталин, обладавший, как известно, природным умом, огромной интуицией и политическим опытом, верить в то, что Гитлер, систематически нарушавший все заключенные им договоры, не нарушит и этот договор? Феликс Чуев задал этот вопрос человеку, который, наверное, мог на него ответить лучше других — сталинскому наркому иностранных дел, сталинской «Тени» — Вячеславу Молотову.

Спрашивает Чуев: «Сейчас пишут, что Сталин поверил Гитлеру… что пактом 1939 г. Гитлер обманул Сталина, усыпил его бдительность…»

Отвечает Молотов: «Наивный такой Сталин… Нет. Сталин очень хорошо и правильно понимал это дело. Сталин поверил Гитлеру? Он своим-то далеко не всем доверял!.. Гитлер обманул Сталина? Но в результате этого обмана он вынужден был отравиться, а Сталин стал во главе половины земного шара!»

Сегодня, 8 января 1941 г., германский посол фон дер Шуленбург направил в Берлин телеграмму, касающуюся «повышенного интереса советского правительства» к ряду нарушений Пакта о ненападении и в частности недовольства перебросками германских войск в Румынию.

«Берлин. Совершенно секретно. 8января 1941 — 16.00 Здесь уже циркулируют многочисленные слухи относительно ввода германских войск в Румынию, их количество определяется примерно в 200 000 человек… Советское правительство проявляет повышенный интерес к этим переброскам войск и желает знать, какие цели эта концентрация войск преследует, в частности, как это может повлиять на Болгарию и Турцию (проливы)…

Шуленбург».

В этот же день в Москву пришел ответ от Риббентропа: «Москва. Совершенно секретно. 8 января 1941 — 23.45 Прошу Вас не обсуждать пока с советским правительством вопрос об увеличении переброски германских войск в Румынию. Если по этому вопросу к Вам обратится господин Молотов или какой-нибудь другой влиятельный член советского правительства, пожалуйста, заявите, что, в соответствии с имеющейся у Вас информацией, посылка германских войск является исключительно по вопросам предупредительных военных мероприятий против Англии.

Риббентроп».

Риббентроп пытается с помощью дезинформации прикрыть массированную переброску германских войск к советским границам, являющуюся прямым нарушением Пакта о ненападении. Вряд ли такая, прямо скажем, неуклюжая дезинформация может быть убедительной для недоверчивого Сталина.

Нарушив Мюнхенское соглашение, Гитлер продолжает систематически грубо нарушать, разрывать и аннулировать все заключенные им международные договоры. И сегодня, за 164 дня до начала операции «Барбаросса», нет и не может быть никаких сомнений, что, если Бесноватый фюрер вздумает напасть на своего «друга» и союзника, на своего исконного врага — большевистскую Россию, никакой Пакт о ненападении не будет для него преградой.

До «внезапного» нападения остается еще 162 дня. 10 января 1941. Москва

Стратегическое сырье в обмен на стратегическую территорию

Несмотря на то, что дивизии германской армии уже сосредотачиваются на советской границе, и истинные намерения Гитлера уже ни для кого не секрет, сегодня Советская Россия заключила еще одно, новое, Экономическое соглашение с Германией. По этому Соглашению СССР обязался поставить Германии в огромных, небывалых до этого времени количествах… стратегическое сырье.

СССР обязался поставить Германии миллионы тонн зерна, миллионы кубометров леса, сотни тысяч тонн хлопка, миллионы тонн нефти и проката, сотни тысяч тонн меди, десятки тысяч тонн марганца и хрома… СССР обязался перевезти через свою территорию, транзитом из Японии, десятки тысяч тонн сырого каучука.

Утверждая это новое соглашение, Сталин «расщедрился» и увеличил размеры поставок наиболее важного в стратегическом отношении сырья — меди, никеля, олова, вольфрама, молибдена…

Сталин снабжал Гитлера стратегическим сырьем уже полтора года, и недаром Троцкий назвал его «интендантом Гитлера».

Начиная с той самой ночи, 19 августа 1939 г., когда в Берлине было подписано Торгово-Кредитное соглашение и образовался этот противоестественный альянс Германии с Россией, переполненные ценным сырьем составы день и ночь шли на Запад. Тогда, в 1939 г., огромные размеры этих поставок объяснялись «необходимостью разрядки политической атмосферы», «установлением добрососедских отношений между странами» и, наконец, «германо-советской дружбой».

Но сегодня, когда гитлеровская военная машина уже разворачивается для нанесения удара по Советской России, трудно было дать логическое объяснение снабжению агрессора стратегическим сырьем! И только совсем недавно, стали известны условия, на которых было подписано это новое Экономическое соглашение.

В тот самый день, когда нарком внешней торговли Анастас Микоян и глава германской экономической миссии доктор Карл Шнурре подписали Экономическое соглашение, в Кремле был подписан еще один документ, еще один Секретный протокол. Этот новый протокол являлся частью нового Экономического соглашения и позволял понять, что Гитлер получил от Сталина стратегическое сырье в обмен на стратегическую территорию.

Территориальные претензии Сталина общеизвестны. Вопрос территорий, тем или иным образом входящих в «сферу влияния» Москвы, всегда интересовал вождя, но в разные годы по-разному. И если в 1939 г. Гитлер оказался для Сталина удачным партнером, позволившим ему вернуть России земли, потерянные в период Гражданской, то в 1941 г. желание «присоединения» новых земель уже обусловливалось необходимостью быть готовым к новой войне — войне с Германией.

Уинстон Черчилль оправдывает предвоенную захватническую политику Сталина:

«В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на Запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи.

В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 г., когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время Первой мировой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут.

Если их политика и была холодно-расчетливой, то она была в тот момент в высокой степени реалистичной».

Начиная с августа 1939 г., Советская Россия подписала с гитлеровской Германией три секретных протокола — все три касались территориальных вопросов.

Первый Секретный протокол был подписан в Москве в ночь с 23 на 24 августа 1939 г., одновременно с Пактом о ненападении.

Несмотря на то, что в эту ночь агрессия против Польши еще только замышлялась и раздел «добычи» происходил только на картах, Сталин торговался жестко — за каждую полоску земли, за каждый город.

У Гитлера же не было времени для торга — до нападения на Польшу оставались считанные дни — и поэтому, после запроса Риббентропа, в Москву немедленно поступил ответ фюрера за подписью Эриха Кордта.

Иоахим фон Риббентроп получил разрешение подписать Секретный дополнительный протокол.

ИЗ СЕКРЕТНОГО ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО ПРОТОКОЛА

23 августа 1939

В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих прибалтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы будет являться чертой, разделяющей сферы влияния Германии и СССР. ..»

В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих Польскому государству, сферы влияния Германии и СССР будут разграничены приблизительно по линии рек Нарев, Висла и Сан… Касательно Юго-Восточной Европы Советская сторона указала на свою заинтересованность в Бессарабии.

Данный Протокол рассматривается обеими Сторонами как строго секретный.

Москва, 23 августа 1939 г.

За Правительство ГерманииИ. Риббентроп

Полномочный представитель Правительства СССР В. Молотов

Как видно из первого Территориального секретного протокола, Сталин, давая Гитлеру возможность развязать агрессию, взамен этого, «выторговал» для себя обширные «сферы влияния», включавшие часть польских земель, территории Украины и Белоруссии, отторгнутые Польшей в 1920 г. от России, и кроме того Латвию, Эстонию, Финляндию и Бессарабию.

Из прибалтийских государств одна лишь Литва «отходила» к Германии. Сталин не мог смириться с «потерей» Литвы — контроль над Литвой позволял закрыть Балтийский коридор, ведущий к Ленинграду.

И вот, во время второго визита фон Риббентропа в Москву Сталин подпишет с ним второй Территориальный секретный протокол и получит Литву!

Среди старых партайгеноссе

27 сентября 1939 г., в 6 часов вечера, когда в залитой кровью Польше еще шли последние бои, на Тушинском аэродроме снова приземлился германский самолет, и Иоахим фон Риббентроп снова прибыл в Москву. На этот раз его визит уже никого не удивил.

На этот раз аэропорт пестрел красными знаменами с фашистскими свастиками, было много встречающих, и в честь высокого гостя был выстроен даже почетный караул. И Риббентроп чувствовал себя в Москве «словно среди старых партайгеноссе», лишь сокрушался, что и на этот раз «визит его будет слишком кратким».

Переговоры со Сталиным начались в Кремле в 10 часов вечера и продолжались до часу ночи. Сталин предложил Риббентропу на выбор два варианта окончательного раздела «добычи»:

Первый вариант: Временная демаркационная линия между Германией и Россией остается в силе и проходит по рекам — Нарев, Висла и Сан, и в этом случае Литва остается «в сфере влияния» Германии.

Второй вариант: Германия «уступает» России Литву и в этом случае, «в обмен» на Литву, получает территорию Центральной Польши, включающую Люблинское воеводство и земли к востоку от Варшавы.

Сталин настаивал на втором варианте — он хотел получить Литву!

Риббентроп, не имея полномочий на заключение такой хитроумной сделки, снова вынужден был запросить Берлин. До получения ответа от Гитлера переговоры были приостановлены, и высокий гость получил возможность приятно провести время в Москве.

Сколько евреев в сталинском Политбюро?

Зная о неуемном тщеславии имперского министра и играя на нем, Сталин устроил в честь Риббентропа банкет, превзошедший по пышности даже былые банкеты русских царей. После банкета Риббентроп, изрядно захмелев от «коричневой русской водки», отправился в Большой театр, где специально для него был представлен балет Чайковского «Лебединое озеро» с привезенной из Ленинграда примой-балериной Ольгой Лепешинской. Риббентроп был очарован балериной, он послал Лепешинской цветы и даже хотел было с ней «встретиться»!

Сталин добился своего — дни, проведенные Риббентропом в Москве, оставили глубокий след в его памяти. Правда в своих воспоминаниях, которые бывший гитлеровский министр напишет в ожидании казни в Нюрнбергской тюрьме, особое внимание он уделит не балету Чайковского и не Лепешинской, а единственному еврею, входившему тогда в сталинское Политбюро, — Лазарю Кагановичу. Риббентроп познакомился с Кагановичем на банкете:

«Втечение всего вечера я не раз дружески беседовал с членами Политбюро, которые подходили, чтобы чокнуться со мной. Особенно запомнился мне маршал Ворошилов и министр транспорта Каганович. О нем и о его еврейском клане у нас часто говорили в Германии. Его причисляли к крупнейшим закулисным лицам интернационального еврейства.

Мой разговор с г-ном Кагановичем был очень коротким, но все мои наблюдения, как в этот вечер, так и вообще во время обоих моих посещений Москвы, подтвердили мое убеждение: ни о какой акции, руководимой интернациональным еврейством и согласованной между Москвой, Парижем, Лондоном и Пью-Йорком, всерьез говорить не приходилось.

В московском Политбюро, этом абсолютно всесильном органе для всей России, кроме Кагановича, не было ни одного еврея. И среди высших советских функционеров я обнаружил их очень мало… После возвращения из Москвы я часто говорил с Адольфом Гитлером именно поэтому вопросу».

Второй Территориальный секретный…

В полночь Риббентроп вернулся из Большого театра в Кремль и, переговорив с Гитлером по телефону, «уступил» Сталину Литву.

На рассвете между Германией и Россией был подписан еще один договор — Договор о дружбе и границах. И параллельно с ним был также подписаны Конфиденциальный протокол, обрекавший евреев Польши на верное уничтожение, и Секретный дополнительный протокол, закреплявший за Сталиным Литву.

ИЗ СЕКРЕТНОГО ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО ПРОТОКОЛА

…территория Литовского государства отошла в сферу влияния СССР, в то время как, с другой стороны, Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства отошли в сферу влияния Германии…

Москва, 28 сентября 1939 г.

За Правительство ГерманииИ. Риббентроп

По уполномочию Правительства СССРВ. Молотов

Вождь был доволен сделкой и улыбался от удовольствия. Взяв синий карандаш, он собственноручно провел на географической карте жирную линию новой границы. Гитлер, согласившись на предложенный Сталиным «обмен территориями», в то же время был возмущен «непомерными аппетитами шантажиста Сталина».

«Уступив», скрипя сердце, Литву, фюрер все же сумел оставить за собой небольшую, но стратегически важную для Германии территорию, так называемый Треугольник Сувалки.

Треугольник Сувалки, населенный, в большинстве своем, немцами и являвшийся частью Восточной Пруссии, по Версальскому договору был передан Литве. Весной 1939 г. Гитлер, с помощью своих обычных угроз, сумел вернуть Германии эту территорию и был этим чрезвычайно горд. На борту линкора «Германия» он как триумфатор вступил в бывший литовский порт Клайпеду и торжественно прошествовал по городу, который с этого дня уже назывался по-старому — Мемель.

Туманная формулировка Секретного дополнительного протокола должна была закрепить эту территорию и дорогой сердцу Гитлера Мемель за Германией. Но Сталин не забудет Треугольник Сувалки. Придет день и он присоединит его к России.

Третий Территориальный секретный…

Сегодня, 10 января 1941 г., в тот самый день, когда Анастас Микоян подписал новое Экономическое соглашение, обязывающее Россию снабжать Германию стратегическим сырьем, Вячеслав Молотов подписал в Кремле еще один секретный протокол — Третий Территориальный секретный, по которому Треугольник Сувалки отходил к СССР.

Переговоры о «кусочке земли», как называли между собой Треугольник Сувалки Молотов и Шуленбург, были нелегкими. В последние дни перед подписанием протокола дипломаты встречались буквально каждый день — 6, 7, 8 и 9 января 1941 г. Но результат был предрешен — Гитлеру настолько важно было получить стратегическое сырье, что он был согласен в обмен на него «уступить» Сталину (пока!) даже Мемель.

Основная проблема заключалась в сроках. Шуленбург, исходя из предполагаемых сроков осуществления операции «Барбаросса», требовал, чтобы поставки сырья были начаты немедленно и завершились в 3-месячный срок — до мая 1941 г. Молотов же, зная наверняка, что нападение Германии на Россию совершится поздней весной или летом, оттягивал сроки, обещая выполнить обязательства по поставкам в течение 2-х лет.

В конце концов, стороны пошли навстречу друг другу — Молотов «согласился», вместо двух, на полтора года.

ИЗ СЕКРЕТНОГО ПРОТОКОЛА

Москва, 10 января 1941 г.

Правительство Германии отказывается от своих притязаний на часть территории Литвы, указанную в секретном Дополнительном протоколе от 28 сентября 1939 г. и обозначенную на приложенной к этому протоколу карте; Правительство Союза ССР соглашается компенсировать Правительству Германии за территорию, указанную в пункте 1 настоящего Протокола, уплатой Германии суммы 7 500 000 золотых долларов, равной 31 миллиону 500 тысячам германских марок…

Как видно из протокола, Сталин просто «купил» у Гитлера Треугольник Сувалки, дав обязательство поставить Германии стратегическое сырье на сумму 31,5 миллиона марок.

Операция расширения территории Советского Союза, начатая Сталиным 23 августа 1939 г., закончена. В преддверии будущей войны границы страны отодвинуты на сотни километров от Москвы.

До «внезапного» нападения остается еще 159 дней. 13 января 1941. Москва

Репетиция «внезапного» нападения

Совещание высшего командного состава Красной армии, проходившее в декабре 1940 г. в Москве, завершилось Большой военной игрой на крупномасштабных картах. Эта Военная игра, проведенная в Генеральном штабе за пять месяцев до начала операции «Барбаросса», во многом предсказала события, которые произойдут после «внезапного» нападения Германии на Россию в июне 1941 г.

Вспоминает один из главных участников игры маршал Жуков: «Игра изобиловала драматическими моментами для Восточной стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 г., когда на Советский Союз напала фашистская Германия».

Все начиналось с «Задания на игру», или так называемых Начальных условий игры. По «Заданию», в соответствии с принятой в советских вооруженных силах Концепцией ответного удара, нападающей стороной должна была быть некая условная «Вражеская армия». Эта армия называлась «Синими», но, кажется, ни у кого в эти дни не было сомнения, что под «Синими» подразумевается армия Германии.

Итак, по «Заданию», Германия, с которой не так давно были подписаны и Пакт о ненападении, и Договор о дружбе, осуществляет нападение на своего союзника — Россию. Использовав элемент внезапности и существенный перевес в численности войск, «Синие» прорывают оборону «Красных» и вторгаются на советскую территорию.

Предполагается, что «Красные» не смогут сдержать «Синих» и организовать своевременный Ответный удар. Предполагается, что «Синие» сумеют развить успех и будут продолжать наступление в течение 15 дней. Предполагается, что за это время армия «Синих» сможет вклиниться вглубь страны на расстояние в 100—150 километров.

С этого условно созданного «катастрофического положения» и начинается собственно Военная игра.

В соответствии с «Заданием», после двухнедельного отступления, «Красные» должны организовать оборону, отбросить «Синих» на исходные рубежи и перейти в наступление. Не следует забывать о том, что по советской Военной концепции «Красная армия — армия наступательная» и она должна бить противника «малой кровью на его территории».

Руководителем игры был назначен нарком обороны Семен Тимошенко, а главными действующими лицами — лучшие сталинские генералы — Герои Советского Союза Георгий Жуков и Дмитрий Павлов. Особенно важная роль досталась генералу Жукову — он играл за «Синих» и был нападающей стороной. Генерал Павлов играл за «Красных».

Для удобства проведения Игры, Театр будущей войны был разбит на два Театра военных действий — «Северный» и «Южный». Задачи «Синих» и «Красных» разнились для каждого театра, в соответствии с конфигурацией границ, местностью, обстановкой и имеющимися разведданными о намерениях Германии. На Севере «Синие» наносили удар из Восточной Пруссии в направлении на Москву силами, состоящими из 140—150 дивизий и превосходящими силы «Красных». На Юге «Синие» осуществляли удар в направлении на Украину, их силы были значительно меньшими и соответствовали, примерно, силам «Красных».

На Северном театре первый удар, нанесенный «Синими», оказался настолько мощным, что «Красные» не сумели организовать оборону и, тем более, не сумели осуществить контрудар. Войска «Красных» продолжали отступать до самого конца игры.

О том, что происходило на Южном театре, информации мало. «Красные», видимо, здесь сумели выполнить поставленную перед ними задачу, но, скорее всего, тоже не в полном объеме. Маршал Жуков в своих воспоминаниях и интервью часто останавливался на операциях Северного театра, обходя почти полным молчанием Южный:

«Я еще командовал Киевским военным округом, когда в декабре 1940 г. мы проводили Большую военную игру. В этой игре я командовал „Синими“, играл за немцев. Л Павлов, командовавший Западным военным округом, играл за нас, командовал „Красными“…

Взяв реальные исходные данные и силы противника — немцев, я, командуя «Синими», развил операции именно на тех направлениях, на которых потом развивали их немцы. Наносил свои главные удары там, где они их потом наносили. Группировки сложились примерно так, как потом они сложились во время войны. Конфигурация наших границ, местность, обстановка — все подсказывало мне именно такие решения, которые они потом подсказали и немцам. Игра длилась около восьми суток… на восьмые сутки «Синие» продвинулись до района Барановичей…» Результаты Военной игры, видимо, были очень важны для Сталина. На разбор игры, состоявшийся сегодня в Кремле, были приглашены все члены Политбюро, руководство наркомата обороны, офицеры Генштаба, командующие войсками приграничных Военных округов.

Разбор проходил напряженно. Сталин задавал много вопросов, требовал подробных разъяснений, делал резкие замечания, даже, против обыкновения, кричал. Пытался понять причины, по которым «Красные» на Севере не сумели перейти в контрнаступление и дали возможность «Синим» прорваться в глубь страны на 250 километров, до Барановичей.

«Вчем кроются причины неудачных действий войск „Красной“ стороны?» — допытывался Сталин у потерпевшего поражение Павлова. Павлов попытался отделаться шуткой: «В играх такое бывает, на то она и есть игра!»

Но Сталин не принял шутки: «Командующий войсками округа должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильные решения…»

Настанет время, и Павлов вспомнит и эту игру, и эту свою шутку.

Результаты Большой военной игры, со всей очевидностью, показали Сталину опасность ситуации, при которой инициатива Первого удара будет отдана гитлеровской Германии. Результаты игры показали Сталину глубину возможного вторжения гитлеровцев на Советскую территорию. Результаты Игры должны были показать Тирану, что человеческие жертвы, вызванные этим вторжением, будут огромными.

Большая военная игра стала генеральной репетицией будущих реальных событий — будущего «внезапного» нападения. Только в действительности все оказалось еще более страшным и более трагичным!

В процессе игры танки «Синих» достигли Барановичей на восьмой день войны, а в действительности германская армия ворвется в Барановичи уже 26 июня 1941 г., на четвертый день войны.

На восьмой день войны гитлеровцы, захватив Минск, вторгнутся в глубь страны более чем на 400 километров!

До начала операции «Барбаросса» остается еще 158 дней. 14 января 1941. «Бергхоф»

«Красная собака» в «Бергхофе»

Сегодня в «Бергхоф» на встречу с фюрером прибыл союзник Германии в будущей войне против большевистской России — кондукатор Румынии генерал Ион Антонеску.

Зимний день. Сказочно красивы заснеженные, сверкающие на солнце Баварские Альпы. Автострада, по которой на большой скорости мчится машина Антонеску, устремляется вверх, в горы, к Берхтесгадену, на высоту 650 метров над уровнем моря.

Антонеску уже встречался с Гитлером осенью прошлого года в Берлине. Но сегодня он приглашен в личную резиденцию фюрера—в «Бергхоф».

В 1937 г. в «Бергхоф» был приглашен бывший король Англии Эдуард и его супруга госпожа Воллис Симпсон. Фотография этой пары тогда обошла все газеты Великобритании и Германии. В 1939 г. в личной резиденции фюрера побывал и тогдашний премьер-министр Великобритании сэр Невилл Чемберлен. Адольф Гитлер очаровал английского аристократа. Чемберлен вспоминал впоследствии, что он «ощутил растущее между ним и фюрером доверие» и был убежден, что «герр Гитлер не будет изощряться, обманывая человека, которого уважает и с которым ведет переговоры».

Дорога становится все круче, и головокружительный подъем кажется Антонеску неожиданным чудесным взлетом его собственной жизни, его собственной судьбы. Нелегкой судьбы, наполненной действительными и надуманными обидами и унижениями, действительными и надуманными болезнями и трагедиями. Мог ли он, безвестный полковник, мечтать о таком повороте судьбы, когда тридцать лет назад изливал душу в письме к своей любовнице — жене румынского генерала Презан:

«Драга Ольга!

Хотел написать тебе письмо, но плохо себя чувствовал. То, что я предвидел, случилось. Меня опять обошли все мои коллеги… И можешь себе представить мое состояние. Уже три дня, как я мучаюсь. Что мне делать ? Я не могу успокоиться! Они будут генералами раньше меня… И это с моей-то гордостью? Я принял решение и очень болезненное — уйти от военной карьеры, о которой я мечтал всю жизнь…

Ионика».

Безвестный полковник «не уйдет от военной карьеры», вскоре он все же станет генералом, затем главой румынского государства, а затем и кондукатором Румынии. Что ждет его в дальнейшем? Еще один крутой поворот, и кортеж генерала Антонеску останавливается у охраняемых эсэсовцами ворот «Бергхофа».

Вместе — против «Большевизма» и «Еврейства»

Сегодня, когда «Директива № 21» уже подписана и вопрос о нападении на Россию решен окончательно, беседа союзников носит уже явно военный характер. В кабинете фюрера, вокруг стола, на котором раскрыта карта Европы, рядом с диктаторами стоят их соратники — Риббентроп, Кейтель, Йодль и начальник военного кабинета Антонеску полковник Раду Давидеску. Речь идет о готовящейся операции «Барбаросса».

Гитлер симпатизирует Антонеску и говорит с ним откровенно. Он раскрывает перед «Красной собакой» ту особую роль, которую предстоит сыграть Румынии и ее кондукатору в будущем «Крестовом походе» против «Большевизма» и «Еврейства».

Румынская армия будет сражаться плечом к плечу с солдатами вермахта. Генерал Антонеску сможет с честью вернуть своей стране захваченные Советами территории Бессарабии и Буковины. Генерал Антонеску сможет вернуть Румынии ее былое величие.

Реорганизация румынской армии и подготовка Румынии к будущей войне идет, фактически, с ноября 1940 г. Об этой грандиозной работе, осуществленной с помощью германской военной миссии, расскажет в 1946 г. на Нюрнбергском процессе бывший военный министр Румынии генерал Кристя Пантази.

ИЗ ПОКАЗАНИЙ КОРПУСНОГО ГЕНЕРАЛА КРИСТЯ ПАНТАЗИ

от 7 января 1946

Подготовка Румынии к войне против Советского Союза началась с ноября 1940 г., когда в Бухарест, согласно подписанному маршалом Антонеску соглашению о присоединении Румынии к Тройственному пакту, прибыли германские военные миссии…

С прибытием в Румынию германских военных миссий, по указанию маршала Антонеску, начальник Генерального штаба румынской армии генерал Иоанициу издал приказ по армии о допуске немецких офицеров-инструкторов в части и соединения для реорганизации и переподготовки румынских войск в соответствии с уставами германской армии…

В конце 1940 г. маршалом Антонеску был создан под его руководством Комитет координации… На совещаниях Комитета обсуждались вопросы подготовки Румынии к войне против Советской России, и, в частности, о строительстве укрепленных районов, вооружении, мобилизации румын в армию, реорганизации и обучении армии по немецкому образцу, снабжении и обеспечении войск транспортом.