Перед швейцарской границей они сделали небольшой крюк, остановившись возле мэрии городка Тонона, где мсье Баренцев и мадемуазель Стеклер официально вступили в брак согласно законам Французской Республики, завершив тем самым для себя историю с иллюминатами. По крайней мере, Татьяне тогда казалось, что все проблемы, так или иначе связанные с Орденом, должны уйти в прошлое после французского заседания Капитула. В самом деле, в Ордене ситуацию удалось разрулить, теперь его проблемами будут заниматься Ирэн с Цоресом, а мудрый и строгий дядюшка Берч проследит за тем, чтобы все было под контролем. Питер Дубойс получил пост администратора Ред-Рока, что, как она считала, было достойной наградой за все его страдания. По этой статье Вадим Ахметович к ней претензий иметь не мог. «Не вспоминай, иначе появится», — словно шепнул кто-то рядом, и она испуганно огляделась, словно окаянный черт в самом деле мог возникнуть в салоне «ягуара».

«А с него станется, — подумала Татьяна. — Что для этой твари пространство и время? В любой момент может появиться. Нет, нет…» Она сконцентрировалась, изгоняя из сознания и имя, и незабвенный образ нечистого. «Вот ведь, — подумала только, — послала судьба куратора из преисподней — не Вельзевула какого-нибудь или Асмодея, а нашего, родного. Аминь, аминь, расточись…» Может быть, вот оно спасение — обручиться с любимым человеком? Но для обручения мало расписаться в ведомости. Браки на небесах заключаются, а не в мэриях.

В дороге Павел не без злорадства прослушал радиопередачу, где, помимо прочего, обсуждалось отсутствие на фестивале в Каннах Тани Розен и ее скандально известного супруга. Похоже, папарацци переполошились, упустив добычу, однако в погоню за Лариной никто не бросился. В конце концов, Канны сейчас были наполнены звездами разных масштабов, и гоняться за неведомо где летающим журавлем, когда в руках столько синиц, просто невыгодно.

Был небольшой шанс, что кто-нибудь по дороге опознает ее и сообщит в местную прессу. Но то ли здешние газетчики были нелюбопытны, то ли жители нетрепливы — никто их ни разу не побеспокоил.

Нюту в Женеве они не застали. Заспанный Жиль, протирая глаза, сообщил, что Нюта, не заезжая домой, прямо в аэропорту взяла билет на Берлин и улетела. Когда вернется, не сказала, но обещала позвонить. Похоже, Жиль был этим поступком весьма раздосадован, но, как воспитанный молодой человек, виду не подал. А вот Захаржевская, как показалось Тане Лариной, вздохнула с облегчением.

«Ее можно понять, — подумала Таня. — Заглянуть в глаза двадцатилетней дочери, которую в последний раз видела грудным младенцем, — это не так просто».

Чуть ли не в первый день их совместной жизни Павел, ничего, похоже, не скрывая, рассказал ей, почему расстался с первой женой и почему оставил ребенка у себя. Тане было безумно жалко свою тезку и как-то заочно не-ловко перед ней: вовек не видать бы счастья ей, Татьяне Лариной, когда бы не несчастье другой Татьяны… Ей-богу, до чего же хорошо, что встретились они как раз тогда, когда и Захаржевская наладила, наконец, личную жизнь.

Просторное поместье Бирнбаума находилось под присмотром управляющего и полудюжины слуг. Нил, который нагрянул с женой и друзьями неожиданно, застал дом и сад в образцовом «швейцарском» порядке. Несколько дней ушло на знакомство с поместьем, которое кое в чем превосходило даже Занаду. А именно: обилием механических аппаратов, сооруженных Густавом Бирнбаумом при участии своего брата.

— Это просто музей какой-то! — восхищался Розен, разглядывая образцы, большая часть из которых находилась в рабочем состоянии.

Под причудливые механизмы была отведена целая галерея. Большинство из них были накрыты стеклянными колпаками, оберегавшими от пыли, самые большие хранились за прозрачным пластиком.

— Раньше их просто закрывали холстом! — пояснил Баренцев.

Большинство моделей работали с помощью пружинных механизмов, подобных часовым — они были созданы еще до войны. Позднее братья стали больше применять электрические приводы, работающие на аккумуляторах, а в некоторых случаях комбинировали старомодные пружины и электричество.

Особенно впечатлял искусственный театр, в котором маленькие куклы разыгрывали последний акт из «Гамлета».

— Дед вначале хотел, чтобы во время спектакля звучала речь актеров, записанная на фонограф — тогда еще не было магнитной записи, но потом решил что в беззвучном варианте эта сцена больше впечатляет! — пояснил Баренцев.

— Он был прав! — сказала Ларина, которая не могла оторвать глаз от игрушки. Фигурки двигались плавно, кружась. Лаэрт, Гамлет с обнаженными шпагами, лица кукол были сделаны настоящим художником. Маленькие шпаги звякнули друг о друга и, наклонив головы, механические актеры стали фехтовать. Баренцев ничего больше не говорил до самого последнего мгновения, когда сраженный Лаэрт опустился на колени. Королева умерла, король убит и Гамлет умирает.

— Боже мой! — сказала Ларина. — Для ребенка это слишком мрачно!

— Она предназначалась не для детей! — сказал Нил, бережно закрывая механизм. — Дед считал, что взрослым игрушки нужнее, чем детям. Это единственное, что может вернуть их к реальности! К сожалению, мало кто разделяет это мнение.

— Но у нас есть кино! — заметил Розен. — Сейчас ваш гениальный родственник нашел бы без труда призвание в кинематографе.

— Не уверен, — сказал Нил. — Он, правда, восхищался картинами Мельеса, в Занаду даже есть небольшая коллекция его фильмов, но мне кажется, что он всегда хотел работать не для толпы, а для кого-то, кто может оценить, почувствовать душу, которую он вкладывал в каждое из своих творений. Поэтому большинство из них не покидали никогда эти дома — здесь, в Монтре, и в Занаду.

В галерее также был большой механический ящер, предвосхищавший динозавров Спилберга. Он выглядел, пожалуй, еще более устрашающе — особенно когда управляемый Нилом тронулся с места, разевая зубастую пасть и поблескивая медной броней. Каждый его шаг, казалось, отзывался в самых удаленных уголках дома.

Нил не мог удержаться, чтобы не подурачиться. Он притворился, будто электрический пульт вышел из строя, и только когда ящер был в десятке шагов от зрителей, остановил его.

— Совершенно идиотская шутка! — заметила на это Захаржевская. — Это чудовище не на компьютере сделано и может легко покалечить кого-нибудь своими лапами.

— Все под контролем, — заверил ее Нил. — Говорят, что однажды какой-то бродяга забрался в дом к господину Бирнбауму и отдал концы от страха прямо здесь, в зале, наткнувшись на этого монстра, хотя тот, само собой, был выключен. Я, впрочем, не уверен, что это не легенда. Во все времена дом очень хорошо охранялся!

— Вообще-то у Спилберга в фильме были заняты не только компьютерные монстры, но я сомневаюсь, что где-нибудь в Голливуде есть подобная модель, — заметила Ларина. — Я сейчас подумала, Нил, что жизнь ваших предков и этот дом с его чудесами могут стать отличной основой для фильма!

— Не слушайте, Нил! — Розен несколько смутился. — Таня просто сейчас находится в творческом поиске!

Ларина показала мужу язык.

— Нет, почему же? — сказал Нил. — Это вполне возможно.

Осмотр оставшейся части коллекции отложили на следующий день. Хозяев и гостей ждал обед.

— Жаль, что из-за этой шумихи мы не можем посмотреть Шильонский замок! — заметила Ларина. — Хотя, по идее, я могу загримироваться, чтобы не привлекать внимания.

— Здесь, недалеко от Женевы, есть Европейский центр ядерных исследований, — сказал Павел. — Я бы с гораздо большим удовольствием заглянул туда!

— Никакой работы! — Татьяна была категорична. — Мы вроде бы решили, что посвятим это время друг другу, так что давай оставим твой драгоценный центр на потом.

Павел поднял руки, сдаваясь.

Захаржевская, глядя на них и Нила, подумала, что в последний раз чувствовала себя так же комфортно, когда в Занаду Питер и Делох вели спор с Баренцевым под грузди и икру. Впрочем, здешняя кухня была не хуже, и повар превзошел самого себя, стремясь угодить хозяину и гостям.

Когда перешли к десерту, разговор сам собой перескочил на драгоценности. Павел, впав было в велеречивость, именовал Монтре жемчужиной, Ларина на это посоветовала ему прекратить пошлить.

Захаржевская подняла вверх палец, прося внимания.

— Кстати, о птичках. Вы знаете, у меня есть серьги… Я хочу показать вам их, это настоящий раритет.

Розен изобразил любопытство, на самом деле его мысли снова витали вокруг находившегося поблизости ядерного центра.

А вот интерес Татьяны Лариной был совершенно неподдельным.

— Как странно! — сказала она, принимая бережно в ладони упомянутые серьги и внимательно их разглядывая.

— Что именно? — подняла брови Захаржевская, хотя догадывалась, о чем сейчас скажет ее тезка.

— У меня есть кое-что похожее. Кулон. Такая же огранка изумруда, такая же платиновая оплетка. Он мне очень дорог. Единственная память о матери. А ей он достался от отца. Моего отца.

Женщины одновременно посмотрели друг на друга. Словно видели друг друга впервые.

— Кем был твой отец? — спросила Захаржевская.

— Музыкант, — ответила Ларина. — Его звали Алексеем, и это почти все, что я о нем знаю. Он погиб еще до моего рождения…

— Как странно! — проговорила со вздохом Захаржевская.

— Странно… — словно эхо отозвалась Ларина.

— О чем, собственно, разговор? — поинтересовался Розен, вернувшийся из высших сфер на грешную землю.

— Ты помнишь, милый, как утром я тебя удивила, показавшись в гриме леди Морвен, — тебе почудилась Татьяна?

— Да, странная была шутка! Хотя и эффектная, признаю!

— Как известно, в любой шутке есть доля истины, — подхватил Нил, который внимательно следил за ходом беседы.

— У меня появилась идея. — Захаржевская встала. — Танюша, пойдем-ка, сварим нашим мужчинам настоящий пиратский грог. А они пока отдохнут от нас…

— Но мы не устали… — попытался возразить Павел. Нил же только усмехнулся — он понял, что его любимой понадобилось о чем-то посекретничать с Таней Розен.

— Присядем, — сказала Захаржевская, отпустив с кухни прислугу. — Ты, тезка, извини за вопрос, но ты действительно получила этот кулон от матери?

— Ну да, через Лизавету, сестру мою. Когда мама умерла, они с бабушкой Симой сберегли для меня. Я сама маленькая была, маму совсем не помню… А почему ты спрашиваешь?

— Потому что мне эти серьги брат мой презентовал, Никита. Грехи замаливал. Вот я и подумала — может, он и от тебя… отдарился? Я понимаю, ты не могла признаться в этом при Павле…

— Я правду сказала, — упрямо ответила Ларина. — И вообще, я не понимаю, почему это тебя так интересует.

— Объясню. Как-то я зашла в этих серьгах к матери — с ней чуть удар не случился. Я ничего не стала выспрашивать, не те у нас с Адочкой были отношения, но поняла, что у нее с этими серьгами связана тайна, причем имеющая какое-то отношение ко мне. Потом, много лет спустя, я увидела кулон явно из того же гарнитура на тебе…

— Когда? — быстро спросила Ларина. — Где?

— Неважно. Да я уже и не припомню, когда и где именно… Так что сегодня я отнюдь не случайно расхвасталась своими сережками… Вот что, давай-ка я займусь грогом, а ты пока рассказывай.

— О чем?

— О себе. О Павле. О Нюте.

— И когда, по-твоему, нам следует ждать результата в деле с импактитами? — спросил Нил, когда мужчины остались одни.

— Я делаю все от меня зависящее, — заверил Павел. — Несмотря на обстоятельства моего появления в Ред-Роке, эта работа очень важна для меня, Нил. Не уверен, что ты можешь это понять, для этого нужно быть ученым, — поспешил объяснить он последнюю фразу.

— Я понимаю, — серьезно сказал Нил. — И поверь, сделаю все, чтобы эти, как ты выразился, обстоятельства, остались в прошлом, а в настоящем были только работа и семья.

— Скажи, Нил… — не мог не удержаться от вопроса Павел. — Тебя не смущает моральная сторона этого дела? Мы обслуживаем американскую военщину, как принято было писать в журнале «Крокодил».

— Вот именно, — сказал Баренцев. — Это я насчет «Крокодила». Думаешь, у меня есть выбор? Кто, кроме этой самой военщины, в состоянии наладить промышленное производство твоих «идеальных гироскопов»? Хорошо, допустим, я напрягусь и запущу его сам. И кто будет в состоянии купить мою продукцию? Только та же военщина.

— И все равно, иногда я чувствую себя героем Воннегута, — сказал Павел после паузы. — Помнишь, тот профессор из «Колыбели для кошки»?

— Ну, импактиты — это не «лед-девять», не иприт и даже не ручная граната. Продукт двойного назначения. В конце концов, девяносто процентов всего современного «хайтека» сначала обкатывается военными. Как, по-твоему, с чего начались те же тефлоновые сковородки? Со временем и твои шарики будут широко применяться в мирной жизни…

— Но железо-никелевые капли — это всего лишь одна разновидность импактитных пород! — горячо сказал Павел. — Их великое множество, и каждая потенциально обладает уникальными свойствами. Взять те же памирские алмазы, с которых я когда-то начинал…

— Сверхпроводимость? — Баренцев улыбнулся собственной осведомленности. — Так это тоже были импактиты?

— Тогда я называл их «аэробластами». Но суть одна — это породы, образовавшиеся в результате метеоритного удара… И тот африканский метеорит… Ты ведь читал про него?

Павел замолчал. Нил Баренцев тоже не спешил нарушить молчание, внимательно глядя на собеседника.

— Хочешь в Африку? — спросил он наконец, не сомневаясь в ответе.

— Очень, — признался Павел.

— Это, конечно, не мое дело, но Таня? Мальчишки? Ты ведь воссоединился с семьей всего пару месяцев назад.

— Третий пошел… — еле слышно подтвердил Павел.

— И что, уже?.. — Нил тактично позволил кончику своего вопроса повиснуть в воздухе.

— Нет, конечно, все здорово, замечательно, только… Понимаешь, я так устроен, что не могу без дела. Без своего дела, без науки. А сейчас… У Тани вечно студия, съемки, встречи, дети в школе, а я… Да и потом, все эти намеки, косые взгляды, желтая пресса… Вот…

Павел закончил свои сбивчивые объяснения и растерянно посмотрел на Нила.

— А почему обязательно Африка? По-моему, Ред-Рок ничем не хуже. Как владелец, делаю тебе официальное предложение. Пост директора по науке, самостоятельный бюджет, полная свобода в подборе кадров, месячный оплачиваемый отпуск. Оклад… ну, не такой, конечно, как в пресловутом «Блю Спирит», так ведь и Ред-Рок — не «прачечная» для наркобаронов. На уик-энд будешь за счет фирмы летать к семье в Лос-Анджелес. А Таня сможет в свободные дни летать к тебе. И еще. Я считаю, что доля в предприятии компенсирует хотя бы в некоторой степени то, что тебе пришлось пережить… Возвращайся.

— Я не готов. Пока не готов.

— Понятно.

Падение метеорита в южной части африканского материка не породило большого резонанса в мировом сообществе. Но владелец Ред-Рока не мог не знать, что в его исследовательском центре этот случай вызвал ажиотаж. Собственно говоря, космического гостя здесь ждали с того самого момента, когда один из космических телескопов НАСА засек его на подлете к земле. К счастью, государство, на территории которого упал метеорит, принадлежало к числу друзей Соединенных Штатов. Такие режимы в Советском Союзе было принято называть марионеточными. И вот теперь, похоже, Нилу Баренцеву предстояло стать еще и кукловодом. К тому же, за время африканского вояжа Розена к месту падения метеорита страсти по поводу пересмотра его дела поутихнут, и он сможет спокойно вернуться к работе в Штатах.

— Что ж, возможно, это прозвучит немного цинично, но таковы законы бизнеса, и не нам их менять. Словом, я предлагаю тебе сделку. Я обеспечиваю твою африканскую экспедицию организационно и финансово, а по возвращении ты заключаешь трехгодичный контракт с Ред-Роком на условиях, которые я только что изложил.

Мужчины помолчали. В воздухе повисла напряженность.

— Полно, Павел! — сказал примирительно Баренцев. — Не мучай себя! Есть вещи, которые мы не в силах изменить, как бы нам этого ни хотелось.

Розен кивнул.

— Я понимаю… Но у меня есть еще одно условие. Баренцев взглянул на него внимательно.

— Клэр, — проговорил Павел. — Клэр тоже должна получить свободу.

— Тут я вряд ли смогу пойти тебе навстречу. Миссис Безансон, в отличие от тебя, действительно совершила уголовное преступление.

— Я в это не верю! — сказал Павел, вспомнив Клэр, нежную Клэр. Клэр с темными влажными глазами, Клэр, дрожащую в его руках. Нет, она не могла убить, точно так же, как он никогда бы не смог соблазнить эту маленькую мексиканку.

— И я не верил, — сказал Баренцев, который тоже на мгновение представил себе Клэр Безансон, не в столь фривольном виде, разумеется. Ему довелось встретиться с ней в Ред-Роке, и он был вынужден согласиться — не попасть под ее обаяние трудно, даже не будучи заточенным в четырех стенах. — Но факты… Факты… — продолжил он.

— Мы говорили о моральной компенсации, — сказал Павел. — Мне хотелось бы, чтобы Клэр была предоставлена возможность после окончания работы над проектом покинуть Ред-Рок. Я уверен, что это в твоих силах, Нил, а долю в предприятии оставьте себе!

— Это не связано между собой! — возразил Нил. — Ты получишь часть акций, независимо от того, удастся ли мне помочь миссис Безансон или нет.

— И еще, — добавил Павел, — мне бы не хотелось, чтобы Татьяна узнала о том, что я хлопотал за Клэр… И так слишком много совершено ошибок и глупостей!

Предупреждение было сделано как нельзя вовремя. На пороге появились две Татьяны. В руках Захаржевской была серебряная чаша для пунша. Ларина несла поднос с кружками.

— А вот и мы! — Захаржевская водрузила чашу в центр стола. — Танька, садись, пусть теперь наши мальчики за нами ухаживают.

— А почему у вас у каждой в ухе по одной серьге? — спросил наблюдательный Нил.

— Поделили по-братски, точней, по-сестрински, — отметила Захаржевская. — Завтра отдадим хорошему ювелиру, чтобы вплел камни в браслетики, будем носить как амулеты. А Танин кулон мы решили подарить Нютке. Паша, не против?

— Только за!

— А еще мы придумали, о чем будет следующий фильм Тани Розен.

А двумя днями раньше в Лондоне, в Кафедральном соборе Святого Павла, проходило другое бракосочетание. Здесь, напротив, все было торжественно, так, как это только могло быть. Старый Цорес мог позволить себе быть чуточку вульгарным в том, что касалось торжества. Но совместными усилиями сына и Ирэн оно не грозило превратиться в свадьбу какой-нибудь голливудской звездочки, с избытком алых роз и ленточек. Среди приглашенных было такое количество влиятельных лиц, что собор пришлось окружить кордоном полицейских. Движение на ближайшей улице ограничили. Полиция рекомендовала любопытствующим не задерживаться. Несколько репортеров из «Таймс» и «Би-Би-Си» вели репортаж о бракосочетании сына биржевого магната.

Прежде чем ответить на стандартный вопрос священника, Ирэн обернулась. На нее были устремлены сотни глаз. Одни из них выражали ликование, другие готовы были испепелить ее вместе с женихом. Она мгновенно отыскала в первых рядах того самого лорда — найти было легко благодаря его выдающемуся в буквальном смысле слова росту. Его милость, впрочем, был опытным дипломатом, и лицо его сейчас расплывалось в счастливой улыбке. Ирэн тоже улыбнулась ему. Он поймал ее взгляд, и улыбка сразу куда-то исчезла.

— Я согласна! — ответила она с таким чувством, что даже священнослужитель не мог не улыбнуться.

К сожалению, на бракосочетании не присутствовал Король Ордена, после представления, устроенного в замке, его величество предпочел удалиться назад, в Австралию, к своим кенгуру и спортивным машинам. Ирэн вынуждена была с этим смириться — дальнейшее пребывание в Европе могло быть чревато для престарелого Короля неприятными последствиями. Подданные уже пришли в себя, дурман рассеялся и настала пора вопросов. Того, что было сделано на памятном заседании Капитула, уже не вернешь. Историю, как известно, вспять не обратить! Но многие из иллюминатов были способны на месть. Так что охрана вокруг собора объяснялась не только желанием оградить высокопоставленных гостей от назойливых журналистов.

А в уголке скромно стоял Шон Уэйкомб, вознагражденный за свою помощь поистине по-королевски. Он теперь владел одной из крупнейших химических лабораторий в Европе. Единственным условием, поставленным перед ним Захаржевской, было не производить никаких ЛСД и прочих наркотиков. Уэйкомб, не колеблясь, согласился. Что думает по этому поводу покойный Тимоти Лири, осталось неизвестным.