— Обождите минуту, я скажу ему!

Ровно через минуту штурман снова появился на палубе.

— Капитан просит вас в каюту!

Леонид прошел вслед за ним по тускло освещенному коридору. Шаги гулко раздавались в тесном пространстве. В коридоре были сложены какие-то ящики.

— Осторожно! — предупредил запоздало штурман — Рафалович успел уже заработать несколько синяков.

Рафалович прикинул, что может находиться в ящиках. Оружие, может быть? Маркировки были неразличимы в полумраке, да и вряд ли многое бы сказали. Впрочем, его и в самом деле не волновало, что везет «Селестина».

Он перешагнул порог и остановился перед койкой.

Капитан показался ему сначала стариком, но когда тот подвинулся к свету, чтобы в свою очередь разглядеть гостя, Леня увидел, что на покрытом морщинами лице горят необыкновенно живые глаза. «Старый пират, — подумал Рафалович, — потомок Джона Сильвера и капитана Флинта».

Чувствовалась вибрация от работающих двигателей. Капитану она нисколько не мешала. Напротив, звук, знакомый, как стук собственного сердца, успокаивал его. В каюте стоял отчетливый спиртной запах. Между тем, штурман и остальной экипаж казались абсолютно трезвыми. «Капитан лечится», — догадался Леонид. Видимо, это лихорадка или воспаление легких. Его место на берегу, в больничной палате, а не в Алжире.

— Я, как видите, прихворал! — нехотя признал старик очевидный факт.

В его английском слышался явный акцент, такой же, как у самого Лени, у Ваньки, и чуть-чуть — у Павла. Неужто славянин? Все может быть,

— Добрый день! — сказал он. — Капитан-лейтенант в отставке Леонид Рафалович.

— Алекс, — сказал капитан. — Без фамилии. Знаете, когда проводишь в море большую часть жизни, все земные формальности начинают казаться смешными. А денек для вас, кажется, не очень добрый… Да и для меня, впрочем, тоже!

Он закашлялся.

— Ничего, — улыбнулся он, когда немного отпустило. — В Алжире все пройдет. Только бы добраться туда поскорее…

— Собственно говоря, об этом я и хотел поговорить, — начал Рафалович.

Старик кивнул.

— Я в курсе! Но, уважаемый, у меня не прогулочная яхта. Я весьма вам сочувствую, но бизнес есть бизнес!

— Я могу возместить любой ущерб, — сказал Леонид. — Я могу купить вам новый корабль, только возьмите курс на Европу. Эти люди измучены и устали. Переход будет для них слишком тяжелым испытанием.

— Испытанием… — старик повторил это слово так, что было ясно — его значение хорошо ему известно.

— У меня нет оснований не доверять вашим словам, — сказал он, вздохнув, — но… Но и доверять им также нет оснований.

— Хорошо, — кивнул Рафалович, он предвидел подобный поворот.

Следовало ожидать, что человек, занимавшийся контрабандой, — а что это так, Леня нисколько не сомневался, — не станет полагаться на честное слово незнакомца.

— Мы все здесь обеспеченные люди, — сказал он. — Обстоятельства гибели острова были таковы, что мы оказались…

— А почему вы думаете, что он погиб? — спросил капитан неожиданно.

— Что?

— Да нет, это я так!.. Не слушайте старые бредни! Продолжайте, пожалуйста!

— Денег с собой у нас немного. Но есть драгоценности, часы…

Леонид выложил на стол рядом с койкой все, чем располагали пассажиры «Селестины».

«Один „роллекс“ Блитса потянул бы на два таких корыта!» — подумал Рафалович, но вслух говорить ничего не стал.

Капитан замолчал, рассматривая предложенные ценности.

«Точно, Джон Сильвер, — отметил про себя Леня. — Только не хватает протеза. Хотя кто его знает — под одеялом и не видно, что там у него…»

Пальцы капитана тем временем выудили из россыпи часов, колечек и перстней платиновый браслет с квадратиком изумруда. Поднес ее к свету лампы, разглядывая. Этот браслет отдала Рафаловичу Татьяна Ларина.

— Так-так-так, — проговорил старик. — Откуда это у вас?

Он пристально посмотрел на Баренцева.

— Она принадлежит одной из присутствующих здесь дам! — сказал Леонид, сдерживая раздражение.

— А это?! — старик дрожащими пальцами выдернул из груды кулон — большой изумруд на платиновой цепочке.

Этот кулон, который сняла с себя Нюта, был Леониду знаком — в свое время он не раз видел его на шее той же Татьяны Лариной. Только сейчас Рафалович обратил внимание на удивительное сходство обеих вещиц.

— Это тоже, — коротко ответил он. Ему хотелось поскорее уладить это дело и вернуться к остальным.

Капитан нервно постучал пальцами по столу. Казалось, он что-то обдумывает.

— Нет, — сказал он, вздохнув, — это невозможно!

— Нам больше нечего вам предложить! — сказал Леонид. — Но этих вещей должно хватить, чтобы компенсировать ваши потери и более того.

— Я имел в виду не ваше предложение! — пояснил капитан. — Эти вещи… А как зовут владелицу?

Леонид сказал. Капитан посмотрел на него так, как будто не расслышал.

— Да, да… — подтвердил Нил. — Та самая Таня Розен, голливудская звезда, она же Татьяна Ларина. Если вы пойдете нам навстречу, уверен, она не откажет вам в автографе. Сможете даже сфотографироваться вместе с ней…

Капитан, казалось, уже не слушал его. Он соскочил с постели. Леонид недоуменно следил за тем, как Алекс в спешном порядке набрасывает на себя одежду. Маловероятно, решил он, чтобы капитан был таким поклонником кинематографа. Может быть, это приступ лихорадки. Он не успел позвать на помощь штурмана. Капитан выскользнул в темный коридор, оставив на столе часы Блитса и прочие сокровища. Похоже его мысли сейчас занимали только браслет с кулоном.

— Алекс! — Леонид поспешил за ним следом.

Капитан окинул взглядом столпившихся на палубе мокрых людей.

— Кто из вас Ларина?

Татьяна скинула пиджак Павла, выпрямилась.

— Я.

— Это ваше? — Капитан покачал в воздухе изумрудным кулоном.

— Это мое! — Плечом к плечу с Татьяной встала Нюта.

— Прошу за мной! — резко бросил капитан и столь же решительно направился в обратную сторону.

— Садитесь! — сказал он уже в каюте. — Мне надо задать вам несколько вопросов.

Нюта попыталась что-то возразить, но Татьяна дернула ее за руку, и девушка закрыла рот.

— Начнем с этого. — Капитан положил на стол кулон и посмотрел на Нюту. — Эта вещь досталась вам от матери?

— Да, — пробурчала Анюта неприветливо. — А что? Он перевел взгляд на Татьяну.

— А вам? — Было ясно, что он принял ее за Нютину мать. Впрочем, так принимали все, кто не знал истинного положения дел.

— Мне тоже. От матери.

— Как звали вашу мать?

— А вам-то какое дело?! — не выдержала Нюта.

— Мою мать звали Валентина, — медленно и тихо проговорила Татьяна.

— Валентина, — повторил капитан. — Этот браслет — он ведь переделан из серьги?

— Да…

— А вы не знаете, что стало со второй такой серьгой?

— Из нее тоже…

— Послушайте, — перебила Нюта, — по какому праву вы нас допрашиваете?

— По какому праву? — переспросил капитан, перейдя вдруг на русский. Говорил он медленно, но почти без акцента. — А по такому, внученька, что в пятьдесят пятом году в городе Ленинграде меня за шкирку вытащил с того света один доктор, тоже из реабилитированных. А дальше — побег, жизнь по чужим документам, уход за кордон… Долго рассказывать… Так где, вы говорите, вторая серьга?

Под потолком оставался воздушный пузырь. Захаржевская задержалась ненадолго. Но останавливаться было нельзя. Если остров и правда уходит под воду, подобно Атлантиде, то нужно выбираться наружу, как можно скорее. Она сделала вдох и продолжила путь по коридорам. Тьма пугала ее, плавающие предметы казались руками утопленников, готовых утащить ее назад, вниз, в царство Вадима Ахметовича. Свет погас, она двигалась, инстинктивно угадывая направление. Вот где пригодилась ее сила, она не задумываясь выбирала направление, выныривала в воздушные карманы, для того, чтобы пополнить запасы воздуха, и двигалась дальше, пока впереди не замаячило окно. Не задерживаясь, она проплыла сквозь него и стала подниматься к поверхности. Она чувствовала, как вода обволакивает ее, крутит и затягивает вниз, вслед за уходящим ко дну островом.

Нет! Она забилась, преодолевая эту тягу. И смертельная хватка ослабла, она почувствовала, что поднимается, и двигалась из последних сил, моля, чтобы остатка воздуха в легких хватило добраться до поверхности. В голове зашумело, пронеслись обрывки прошлой жизни. И свет, который она видела сейчас, мог оказаться тем самым, что встречает каждого на другой стороне. «Что ж, в любом случае, я победила. Свет — это свобода, свет — это не багровый огонь преисподней и не вечная тьма. Вверх, только вверх!»

К свободе.

К свету.

Санкт-Петербург, август-ноябрь 2004