Он кивнул.

— А это профессор Георг Делох… Профессор, позвольте вам представить моего брата!

— Мы знакомы!

Еще удивительнее было встретить в Занаду профессора Делоха. Никита сразу узнал чудака, с которым встретился случайно в Лондоне, в Британском музее. Незадолго перед тем, как его похитили. Мысль о том, что Георг мог напрямую или косвенно послужить причиной этого похищения, Никите и в голову не приходила. Но он заметил, что с профессором произошли определенные перемены. Делох по-прежнему был предельно эксцентричен, но теперь эксцентричность эта приобрела какой-то мрачный оттенок. Казалось, его мучает что-то, что он не может высказать. И отношение его к Никите изменилось, тогда в Лондоне они проговорили всю ночь, а сейчас Делох, казалось, едва помнит его. Захаржевский был немного уязвлен. Впрочем, вскоре он понял, что дело не в нем — просто с Георгом Делохом что-то неладное.

— Не обращай внимания! — посоветовала Захаржевская, заметив выражение его лица.

Делох уже отполз в сторону мрачный — ни дать, ни взять — Ленин в октябре.

— У профессора в последнее время неважное настроение.

— Анна Давыдовна могла бы помочь! — усмехнулся Никита. — Она уже здесь!

— Кажется, тебя здесь уже никем не удивишь.

— Верно! Я, сестрица, повидал за последнее время столько всего, что впору роман писать, как Ивану.

— Ладно, — кивнула Татьяна, и все то, что она хотела высказать ему, стало вдруг смешным и неважным. — Пошли! Познакомился с мужем?

— Нил Баренцев! — сказал Никита, словно все еще не мог в это поверить.

— Он самый. Кстати, это его поместье! — пояснила Захаржевская.

Никита покачал головой. Мир не только очень странен, но и весьма тесен. Его родная бабка колдует в Шотландии, Нил Баренцев владеет греческим островом и женится на его сестре. По викканскому обряду. А его, Никиты, родная племянница Анна как две капли воды похожа на то чудное видение, что явилось ему в пещере на берегу Северного моря…

— Мне здесь нравится, — сказал восхищенно Данила. Здорово, наверное, иметь целый остров в своем распоряжении — в Робинзона можно играть…

В его словах не было ни капли зависти, только интерес. Нил-Нилу это понравилось, и он потащил гостя дальше — осматривать поместье. На ходу он рассказывал ему о Максе Рабе, своем деде.

— У меня тоже был дед! — сказал Данила. — Его звали Антон. Он был замечательный.

Входя в гостиную, мальчики едва не налетели на человека, вышедшего к ним навстречу.

— Это мистер Берч! — представил шефа Федерального бюро Нил-Нил. — Здравствуйте, мистер Берч, я не знал, что вы приедете. Очень рад вас видеть… Это Данила, мой друг.

— Даниил! — Берч протянул мальчику руку, как взрослому. — Я рад знакомству.

Он пристально посмотрел Даниле в глаза и добавил, не выпуская его руку:

— Ты готов войти в клетку ко львам, Даниил?

— Теперь у нас никого не бросают львам! — сказал Блитс. — Этот обычай отошел в прошлое вместе с гладиаторскими боями и прочими увеселениями развращенных язычников…

— Господин Блитс, кажется, считает себя истинным христианином, — не могла не заметить Ларина. — Однако бросать человека акуле…

— Черт возьми! — Блитс покраснел. — Это была не моя идея. Администратор действовал без санкции с моей стороны. Власть, знаете ли, развращает! Мне бы и в голову такое не пришло. Можно было обойтись компьютерными эффектами. Кстати, не забывайте, что человек, о котором вы говорите, был убийцей и предателем. Неужели вы думаете, что мы могли пожертвовать ценным специалистом, чтобы произвести эффект на вашего супруга?

Тут Нил-Нил счел нужным поделиться своими познаниями и рассказал о библейском пророке, оставшемся невредимым и в клетке со львами.

Данила не остался в долгу и поведал историю о рыцаре Делорме, который, исполняя каприз взбалмошной красотки, спустился на сцену к кровожадным львам, но отказался потом принять в награду поцелуй.

— Ага, — сказал Нил-Нил, — мне Тата читала в переводе Жуковского, это старая французская легенда… А он молодец был — этот рыцарь!

— Точно!

И странный вопрос мистера Берча был тут же забыт.

— Приятно видеть такую эрудицию! — заметил Рафалович. — Меня только всегда смущал один момент этой истории с Даниилом. Если вы помните, после его чудесного спасения ко львам побросали не только его недругов, но и их жен и детей.

— Основательный подход! — сказал Берч и снова пристально посмотрел на Данилу. — А тебе не случалось усмирять животных?

— Они любят меня, господин…

— Берч, — подсказал с улыбкой Хэмфри Ли Берч. — Можешь называть меня Хэмфри или, если тебе трудно выговорить имя, — Хэм, так называли Хемингуэя… Надеюсь, мы познакомимся с тобой поближе, — продолжил Берч, он посмотрел на Нил-Нила, с некоторым недоумением слушавшего их разговор, и улыбнулся ему: — Вижу, вы нашли общий язык! Это хорошо!

Данила вдруг почувствовал, что смущается в его присутствии. Этот человек был определенно странным, но Данила не ощущал в нем ничего враждебного. Он всегда чувствовал, какие эмоции испытывают к нему люди, эта способность казалась ему естественной, он никогда не обсуждал ее с остальными… Господин Берч не желал ему зла, он был искренне рад знакомству. Странный человек, но разве мало странных людей? Вот взять, например, Никиту, который явился к ним сердитый, давно не битый, как сказала бы Надежда, умей она разбираться в настроениях так же, как Данила. Но не прошло и нескольких дней, как он уже с мамы глаз не сводил. Данила не ревновал. Чувствовал, что и мать рада Никите. Вероятно, это и называется любовь. Даниле пока не доводилось влюбляться.

Берч кивнул, соглашаясь с какой-то своей невысказанной мыслью.

— Наступает великое время. Ты должен был почувствовать его приближение! Ты чувствуешь…

Он посмотрел пытливо в глаза мальчику. Тот никак не мог понять, в чем здесь дело. И, несмотря на все расположение к нему Берча и его ласковые слова, предпочел бы сейчас быть рядом с матерью.

— Вы не хотите прокатиться с нами, мистер Берч? — спросил Нил-Нил, чтобы разрядить обстановку. — У нас отличная конюшня!

— О, нет! — Хэмфри Ли Берч с сожалением покачал головой. — Рад бы составить компанию, но меня, к сожалению, животные не любят…

Это была правда, господина Берна животные не любили.

Захаржевская была свидетелем этой беседы, и она ее встревожила. Директор ФБР оставался неразгаданной тайной, и она чувствовала, что было бы лучше разобраться в этом человеке как можно скорее. Берч, как и во время памятного французского заседания Капитула иллюминатов, не часто попадался ей на глаза, но периодически напоминал о своем присутствии. Она видела, как он говорил о чем-то с Нилом, видимо, о визите в Куантико. Второй раз она застала его стоящим в гордом одиночестве на балконе и рассматривающим предзакатное небо. У директора ФБР был серьезный, сосредоточенный вид, словно он читал среди розовых облаков какие-то знаки. Странный человек. Если подумать, то каждый из собравшихся здесь, в Занаду, был по-своему необычен, и директор ФБР прекрасно дополнял собой общую картину. Захаржевская вспомнила, что так и не имела случая спросить у Берча — почему он предложил собрать Капитул в том замке. Замке со страшным прошлым. Впрочем, вряд ли господина Берча волновало прошлое этого места и все его легенды. Человек, занимавший кресло директора ФБР, по определению должен быть лишен суеверных страхов.

Тем удивительнее было видеть Хэмфри Ли Берча рядом с Анной Давыдовной. Захаржевская подумала, что он беседует с ее бабушкой из чистой галантности. Что могло быть общего у пожилой русской женщины и фэбээровца? Тем не менее, судя по выражению их лиц — оба были крайне заинтересованы друг другом.

«Как мало я, в сущности, знаю об этом человеке», — подумала Татьяна.

— Что там происходит? — спросила она, когда Нил вернулся к ней, сбросив неугомонного Блитса в компанию детей.

— О чем ты? — Нил окинул гостиную хозяйским взглядом.

— Бабушка и Берч, они уже полчаса беседуют…

— Тебя это беспокоит?

— Меня беспокоит то, что мы толком ничего не знаем о мистере Берче! — сказала она. — Он появился и сразу всех очаровал. Чист как белый лист…

— О! — Нил нахмурился. — Отрубить ему голову! Ты лучше скажи, что собирается делать с нами эта милая старушка?

— Не шути! — попросила она. — Это все очень серьезно… если бы ты знал!

— Знал что?

— Как тесно переплетены эти миры… Я никогда не думала об этом, но теперь знаю, что это так, и мне есть чего бояться, Нил, поверь. Или просто сделай это ради меня. Потому что я верю, мне это очень нужно! — горячо проговорила она, словно опасалась, что он в самом деле может счесть ее слова просто шуткой и отказаться.

— Я уже околдован и сделаю все для тебя, королева фей!

— Не шути так!

— И над феями нельзя пошутить?

— Над их королевой! — улыбнулась она.

— Я должен сказать вам кое-что!

— Профессор Делох, как вы меня напугали! — Захаржевская вздохнула с облегчением, потому что в появившейся во мраке фигуре ей сначала почудился совсем другой человек. Точнее, не то, чтобы человек… Тот, кто мог прийти в любой момент. По воде, аки посуху. Или принестись вместе с темными облаками.

«А может, — мелькнула у нее мысль, — он все время рядом?»

В сумерках силуэт Делоха, словно вырезанный из черной бумаги, с всклокоченными завитушками над ушами, очень напоминал дьявола.

— Вы меня боитесь? — спросил он серьезно.

— Разумеется, нет! — ответила она.

Бумажных чертиков она не боялась.

— Я вот о чем намеревался спросить… — продолжил он. — Вы всерьез полагаете, что ваши друзья из Ордена позволят вам уйти спокойно?

— Бог не выдаст, свинья не съест! — ответила она русской поговоркой.

— Ой ли, леди Морвен! — ответил Делох. — Помните про волка в овечьей шкуре? Этот волчок мог и свиную шкурку нацепить с тем же успехом!

— Вы думаете?

— Думаю, что сейчас вы в большей опасности, чем когда бы то ни было! — закончил он. — Эти люди растерялись, когда вы представили им нового Короля, но они не занимали бы своих постов, если бы не умели быстро оправляться от ударов. Почему же вы так спокойны на этот счет?

Он пытливо вглядывался в ее глаза.

— Может быть, потому, что у меня есть другие причины для беспокойства! — сказала Захаржевская несколько раздраженно.

Упомянутое беспокойство заставило ее разыскивать Нил-Нила, который вот уже полчаса как должен был быть в своей спальне. Да, она прекрасно понимала, что никто не может угрожать ему в Занаду, но инстинкт сильнее разума. Поэтому Захаржевская вздохнула с облегчением, обнаружив мальчика в библиотеке, в обществе Данилы и Хэмфри Ли Берча.

Все трое склонились над альбомом, посвященными древним культам. Приблизившись, Захаржевская услышала, как они обсуждают одну из фотографий. На фотографии был шумерский рельеф, поражавший совершенством исполнения. Молодая женщина на рельефе была красива, и красота ее была отнюдь не условна. Правда, портили впечатление когтистые лапы. За спиной угадывались очертания крыльев. Рядом с женщиной два зверя, один вытянул лапы рядом, голова второго небрежно повернута. Трудно поверить, что изображению не одно тысячелетие.

— Это Лилит, мать демонов! — пояснил Берч и положил руку на плечо мальчика — Жуткая красавица, правда? Притягивает и отталкивает одновременно. Воплощение страха примитивного сознания перед тьмой и чувственностью.

— Разве это не естественно — бояться темноты? — спросила Татьяна.

— Для ребенка — да! — сказал Берч, обернувшись к ней. — Но взрослый человек знает, что некоторые вещи в темноте…

— Мне кажется, мальчики, вам пора спать!

Нил-Нил насупился, но спорить не стал. Директор ФБР остался в гордом одиночестве среди книг. Хэмфри Ли Берч никуда не торопился. Все теперь было в его руках. Здесь, в Занаду, завершался его земной путь в прежнем качестве. Он марафонец, за его спиной дорога, пройденная вместе с несколькими поколениями, ждавшими этого момента. За его спиной сошедшие с дистанции противники — те, кто искал истину с незапамятных времен. В религии и ереси, в отрицании и слепой, бессмысленной вере. Берч бережно вернул книгу на полку, взгляд, которым он окинул позолоченные корешки, был взглядом истинного библиофила. Макс Рабе не был коллекционером книжных редкостей, но здесь попадались редкие издания.

Взгляд Берча остановился на одном из томов, без названия. Он провел пальцем по корешку, потом вытащил книгу, словно она позвала его. Под черной обложкой скрывались «Unaussprechlichen Kulten» фон Юнцта. Берч прищелкнул языком от удовольствия, подобно гурману, предвкушающему изысканный деликатес. Старому фолианту предстояло скрасить время до нужного часа.

Делох пробирался по коридору к покоям Дубойса. Этим вечером поместье внушало ему какой-то необъяснимый ужас. Ужас, которого он не испытывал в течение прошлого визита. Словно что-то за это время поселилось в Занаду. По углам слышались шорохи. «В гостях у Дракулы», — подумал Делох. Он прошел мимо двери, за которой должен был находиться Хэмфри Ли Берч, задержавшись около нее на мгновение. За дверью раздавались шаги, потом послышался голос. Судя по всему, господин Берч с кем-то беседовал по телефону. Потом Делох расслышал другой голос — женский и тихий, так что слов было не разобрать. Профессор нахмурился, быстро перебрал в уме всех женщин в Занаду… Шаги приблизились к двери, в замке повернулся ключ, и он едва успел покинуть коридор. Дверь распахнулась, Хэмфри Ли Берч окинул взглядом коридор и снова закрылся. На замок.

— Чертовщина! — сказал Делох и перекрестился.

Дубойс открыл не сразу. Вид у администратора Ред-Рока был не очень довольный. Где-то в глубине его спальни мурлыкала Клэр, подпевая лившейся из магнитофона мелодии.

— Я говорил с леди Морвен… — начал Делох, называя Захаржевскую привычным именем.

— Боже мой, Георг, — вздохнул Питер, — неужели все это не может немного подождать! Сегодня там — ну, вы знаете…

Голос его был совершенно спокоен, на губах плясала заговорщицкая улыбка.

— Да, да! Это все очень хорошо! — сказал Делох. — Но этого мало. Я уже говорил вам, нужно довести дело до логического конца.

— Что вы предлагаете? — поинтересовался Дубойс. — Хотите, чтобы я сейчас пошел в халате в спальню к нашей хозяйке и расстрелял ее на месте? Или мне лучше взять на кухне разделочный нож, как в фильмах ужасов? Чтобы шума не поднимать? Почему бы вам не пойти и не поспать немного… Утро вечера мудренее.

Делох замотал головой, не зная, что на это ответить. За последнюю неделю Георг Делох превзошел все пределы человеческой выносливости. Ел очень мало и почти не спал, поддерживаемый только огнем, пылающим в его сердце. Профессор испытывал неописуемую радость от мысли, что на его плечи выпала ответственная миссия по уничтожению Зла. Он был избран — мысль об этом пришла ему в голову в тот дождливый день в кафе. Об этом толковал оставшийся неизвестным посетитель. Возможно, посланный свыше. Делох не исключал такой возможности. После того памятного дня он постоянно размышлял о мировом зле и людях, что воплощают его, размышлял так упорно, что забывал даже поесть. Трудно сказать, что ждало бы Делоха, если бы Баренцев не доставил его в Ред-Рок, где была недурная кухня…

Если бы Нил узнал, что за мысли сейчас одолевают Георга Делоха, то, очевидно, тут же добился бы его изоляции.

Сам профессор не раз задумывался над тем, как причудлива судьба человека. Случайная встреча в аэропорту с Захаржевской, Дубойс… И вот Делох оказался допущен в узкий круг посвященных. Клэр Безансон, не питавшая особо теплых чувств к старому клоуну, как она называла его за глаза, в свою очередь вызывала у Делоха раздражение, которое он, как воспитанный человек, разумеется, не демонстрировал. Он полагал, не без оснований, что девушка отвлекает Питера от стоящей перед ними задачи. Поначалу он считал, что она вполне может работать на их врагов. Дубойс развеял эти сомнения. Однако симпатии к миссис Безансон у Делоха не прибавилось.

— Уголовница, — объяснял он Дубойсу наедине. — По заданию Блитса обольстила Розена, а теперь вот взялась за вас. Не позволяйте, мой друг, чтобы половой инстинкт руководил вашими действиями…

— Сердцу не прикажешь, профессор!

— Сердце, Питер, — это мышца, перегоняющая кровь по артериям. Все, что выдумано на этот счет поэтами, — от лукавого. Человек должен руководствоваться разумом, а не чувством. Во всяком случае — мужчина.

Слушая его, Дубойс ухмылялся, вспоминая, как Клэр недавно в постели советовала ему поскорее спровадить «старого импотента» назад к цивилизации или сбросить к акулам.

— Я чувствую, что он меня ненавидит! — говорила она, демонстрируя незаурядную проницательность.

Сейчас Питер лишний раз убеждался, что она была права. «Этого еще не хватало, — подумал он, тоже раздражаясь. — Как там у русских — бог троицу любит? Наша троица ему явно чем-то не приглянулась!»

Дубойс почувствовал, что и его охватывает тот же болезненный пыл. Верно говорят, что безумие заразительно. Он закрыл дверь и вернулся к Клэр, думая в то же время о профессоре Делохе. Тот все-таки сумел вселить в его душу беспокойство, хотя и не совсем того плана, на которое сейчас рассчитывал. Питера Дубойса тревожило его состояние — сейчас от Делоха можно было ожидать чего угодно. Питер уже был не рад, что позволил втянуть себя в эту авантюру.

Присутствие Берча его смущало — все равно, как если бы Папа Римский заявился на черную мессу. Хотя, как известно, многие из понтификов не чурались занятий черной магией. А господин Берч далеко не ангел… В Занаду они были подчеркнуто вежливы друг с другом. Ох уж эта дипломатия, приходится расшаркиваться с человеком, которому он с удовольствием съездил бы по морде. За лицемерие и подлость.

«Ничего, — зло думал Питер, — и ты заплатишь за все, старый ублюдок».

Клэр забралась на постель в шерстяных носках. Куталась в халат. Питер посмотрел на нее — совершенство. И еще долго будет оставаться такой. Внезапно он понял, что не хочет видеть, как Клэр, его Клэр, состарится. Эта мысль его напугала.

— Не слишком ли ты тепло одета? — он поцеловал ее колено.

— Здесь по полу тянет холодом, ты не заметил разве? Странно, такой шикарный дом, и такие сквозняки! А на улице тепло, — закончила она задумчиво.

— Это все из-за того, что дом каменный! — сказал он. — Иди ко мне, я тебя согрею!

Делох не мог заснуть. Он и не пытался, в его воспаленном мозгу пробегали какие-то сцены из минувшей жизни. Он чувствовал, что в этом доме есть что-то, что не дает ему покоя. Георгу Делоху хотелось сейчас выскочить голышом из поместья и проскакать по берегу с диким воплем. Пытаясь избавиться от того, что терзало его.

— Это Греция! — пробормотал он. — Климат особенный.

Нет, Греция была здесь не при чем. И Делох сам понимал это.

А вот господин Берч, напротив, не страдал бессонницей. Он обладал поразительным контролем над своим организмом, и индийский факир мог бы позавидовать такому искусству. Отложив в сторону книгу фон Юнтца, он взбил подушку, устраиваясь поудобнее. И едва глаза его закрылись, как он уснул покойным безмятежным сном, каким спят младенцы и праведники — те, кого не тревожит совесть. Совесть господина Берча была покойна и смирна.

Два дня назад Питер Дубойс отбыл из Ред-Рока в сопровождении Клэр Безансон, дабы присутствовать на бракосочетании Нила Баренцева и Татьяны Захаржевской. Вместе с ними уехал и профессор Делох. Слайвер не стал спорить по поводу миссис Безансон, ответственность ложилась целиком на плечи нового администратора. В отсутствие оного Слайвер становился хозяином Ред-Рока. И сейчас он намеревался проинспектировать одно из отделений центра, располагавшееся в нескольких подземных ярусах, которые сотрудники называли между собой подземельями.

Подземелья и драконы… Старая добрая игра. Каких драконов выводили в здешних подземельях, оставалось только догадываться. Дубойс в качестве администратора Ред-Рока имел доступ во все лаборатории Ред-Рока, но его функции были чисто управленческими, и в подробности разрабатываемых проектов его не посвящали, а ряд документов был недоступен даже ему. Основную информацию по работе Розена с импактитами ему все же сообщили, а Клэр в частном порядке дополнила картину своими сведениями. Что касается Джона Слайвера, то в его обязанности входил контроль за работниками центра.

Слайвер вошел в лифт и нажал кнопку. Ему предстояло подняться на первый этаж корпуса. Однако на полпути — между третьим и вторым этажом подземелий — лифт внезапно застопорило. Сначала он решил, что речь идет о простой поломке, от которых не был избавлен и Ред-Рок с его высокими технологиями. Но в следующую секунду над дверью загорелось красное табло, предупреждавшее об экстренной ситуации, возникшей в подземельях.

Слайвер выругался. В таких случаях помещения автоматически блокировались, а лифт должен был остановиться на уровне ноль. Однако сейчас этого не произошло. По всей видимости, авария нарушила проводку. «Конец двадцатого века, — подумал Слайвер, — а мы по-прежнему зависим от проводков, тросов, шестеренок…» К счастью, в его распоряжении был мобильный телефон, — который отвечал требованиям времени, так как прекрасно работал и безо всяких проводов. Он попытался связаться с кем-нибудь на ближайших уровнях, чтобы выяснить — что произошло.

— Подождите, мистер Слайвер, — попросил дежурный, до которого удалось дозвониться, — сейчас мы найдем кого-нибудь, кто сможет вас выпустить отсюда…

Спустя некоторое время в щель между дверями над ним просунулся конец ломика, и двери немного разошлись.

Выглянувший в пролом охранник был румян — то ли от усилий, то ли от природы — и радостно сообщил, что лифт привести в порядок не удастся.

— Давайте, мистер Слайвер, мы вам поможем выбраться! — он предложил руку.

Перед глазами Слайвера сразу встала страшная картина — вот он выбирается из лифта и не успевает вытащить ноги, как стальная тяжелая коробка приходит в движение…

— Нет, спасибо! — отказался он решительно. — Я не хочу остаться инвалидом.

— Может, вам принести что-нибудь поесть?! — предложил неунывающий охранник.

Если бы господин Слайвер смотрел «Карнавальную ночь» Рязанова, то, вероятно, нашел бы в этой ситуации нечто похожее на ту, в которую попал Огурцов Ильинского. Но Джон Слайвер не смотрел советского кино и ничего смешного в данной ситуации не усматривал. Все фильмы, которые могли прийти ему в голову, рисовали ужасные картины. К счастью, клаустрофобией он не страдал.

Он потыкал пальцами во все кнопки, с одинаковым результатом.

По уверениям охранника, причина аварии была пустяковой — вроде чашки кофе, пролившейся на чей-то пульт, и Слайвер поклялся про себя, что эта чашечка кофе кому-то очень дорого обойдется.

Через несколько минут на этаже ниже раздался грохот, стены лифта содрогнулись. А вот это уже совсем никуда не годится, подумал Слайвер. Он позвал охранника, но тот, услышав взрыв, бросился к лестнице, ведущей вниз.

Еще спустя полминуты Слайвер услышал сигнал сирены, запоздало включенный кем-то из охраны, а потом воздух наполнил удушливый аромат. «Воняет, как парфюм дешевой шлюхи», — успел подумать Слайвер. Но поскольку Ред-Рок не занимался производством парфюмерии, запах должен был источать какой-нибудь химикат из числа тех, что используются в экспериментах или наоборот являются конечным результатом этих самых экспериментов.

«Что за мерзость мы здесь варим?» — спросил сам себя Слайвер и в следующее мгновение провалился в небытие.

— Какое сегодня число?

— Двадцать второе июня! — сказал Нил. — Ты, милая, кажется, потеряла счет времени…

— Счастливые, как известно, часов не наблюдают!

— А ты счастлива?

— Да, — сказала Татьяна, но тень пробежала по ее лицу. — Двадцать второе кажется мне неподходящим днем. Может, стоит перенести свадьбу хотя бы на день, а?

— Потому что в этот день началась война?

Анна Давыдовна, присутствовавшая при этом разговоре, посчитала нужным вмешаться:

— Глупости, чему быть, тому не миновать, а день самый благоприятный. Лита, к тому же. Кота за хвост тянуть не будем!

Вид у Анны Давыдовны был праздничный. И дело было не в платке, выглядевшем несколько экзотично, и не в расшитом платье, надетом по такому случаю.

В лице ее светилось торжество.

— О, да! Берч тоже утром обмолвился, что денек сегодня благоприятный!

— Мистер Берч? — задумчиво повторила Захаржевская. — Никогда не думала, что в академии ФБР занимаются астрологией. Или он имел в виду погоду?

— Ну, — сказал Баренцев, — на самом деле, у них в ФБР должны быть в штате астрологи, они есть в любой крупной организации. И если они добиваются успехов, почему бы мистеру Берчу не заинтересоваться, так сказать, методикой… Он производит впечатление неглупого человека.

Татьяна зашла к Нил-Нилу и из любопытства бросила взгляд на столик у кровати. Ницше исчез, его место занял другой том.

— Ну и что мы читаем? — спросила она.

— Пушкин! — гордо сказал Нил-Нил. — Сегодня бал у сатаны, на вечеринку мы званы…

— Прекрати, пожалуйста! — неожиданно резко попросила Татьяна.

— Что ты, Тата? — не обиделся, а удивился Нил-Нил. — Это же Пушкин…

— Да, да, милый. Пушкин! Извини! — она присела перед ним на корточки, глядя теперь снизу вверх.

А ведь еще так недавно они смотрели друг другу в глаза. Время бежит, нужно помнить об этом.

— Ты волнуешься, потому что выходишь замуж! — сказал мальчик и прикоснулся рукой к ее щеке. — Но ты ведь была уже замужем за этим лордом, а Нил куда лучше его.

— Я знаю, милый, — сказала она, — но давай не будем о мертвых плохо!

— Хочешь сказать, что он стал лучше, когда умер?

— Боже мой, — она всплеснула руками, — у меня здесь, оказывается, растет маленький софист. Вот оно, тлетворное влияние античной культуры — я знала, что близость к Греции не пройдет даром!

— Ты это серьезно говоришь? — Нил-Нил сдвинул брови.

— Конечно, нет! Ты у меня такой умный, что я иногда просто пугаюсь! Хотя бояться следовало бы совсем другого! — закончила она.

Хотя Никита Захаржевский и усвоил многое, пообщавшись с бабушкой, смысл викканского обряда бракосочетания остался ему непонятен.

Все было пристойно, вопреки тому, что он успел прочитать в одной книжонке, купленной по пути в Россию. В России теперь тоже было много поклонников ведовства, в основном, восторженные девочки, ищущие волшебства, и решившие пойти немного дальше, чем их сверстники, надевавшие плащи из занавески и бегающие по лесам с деревянными мечами, изображая эльфов профессора Толкиена. И еще ведовством промышляли разного рода безразмерные дамочки, имевшие со своего «эксклюзивного» занятия неплохой доход.

Стоило открыть любую из российских газет с рекламой, чтобы убедиться — колдунов в России теперь не меньше, чем было во времена Даля, когда этих самых магов в каждой уважающей себя деревне имелось порой аж два — если деревня большая. А вдобавок еще знахарь, который, по мнению народа, с дьяволом дела не имел, лечил исключительно с божьей помощью, да корешками. И потому помогал не во всех случаях. От чьего имени выступали новоявленные целители, понять было сложно. Дабы не пугать народ, всякий объявлял себя наследником древних традиций, едва ли не благословленным церковью. Однако страху старались нагнать. Люди шли. Впрочем, даже в советские времена оставалась эта порода. Вот только не знал до поры до времени Никита, что и в его роду такие колдуньи. Как бы скептически он ни относился к возможностям Анны Давыдовны, но не мог не признать — за время его пребывания в ее доме с ним что-то произошло. О старых друзьях вспоминать не хотелось. «Словно заново родился, — думал он. — Странно, очень странно. Может, не в колдовстве дело? А в чем тогда? В изумительном шотландском воздухе? Черта с два! И Яков, этот их король, был, кстати, не вполне, как сейчас говорят, традиционной ориентации. Это все она, Анна Давыдовна…» Вот только зачем? Просто посчитала, что так будет правильнее, или, может, знала, что будет дальше, когда он встретит Надю Скавронскую?

В комнате был подготовлен сосуд. Гости расположились вокруг. Ивану незадолго перед этим пришлось присутствовать на буддийской свадьбе одной из молодых звездочек — Колин затащил. То, что он видел сейчас, напомнило ему об этом.

— Скоро смогу писать книгу по свадебным обрядам знаменитостей, — шепнул он бывшей супруге. — А ты не в курсе, в чем суть сей церемонии?

— Значит так, — распорядилась Ларина, — если ты собираешься расписывать все это в сценарии, то сначала посоветуйся с нами. Я знаю Колина, он будет в восторге. Только захочет ли Татьяна, чтобы об этом было написано?

— Ну вот, начинается! — пробормотал недовольно Иван. — Глазки побольше, ротик поменьше. Где свобода творчества?

— Дружище, свободы творчества я тебе не обещал! — заметил Нил. — Здесь у нас правит бал коммерция.

— Будете терроризировать, уйду к Голду! — пригрозил Иван.

— Никакой благодарности!

— Тихо! — сердито шикнула на них Анна Давыдовна. — Тихо, вы!

То, что происходило дальше, вероятно, имело большое значение в эзотерическом плане, но у Никиты, уже привыкшего к колдовству в Шотландии, не вызвало особого интереса. В сосуд погружался ритуальный нож из обсидиана. Нил, постаравшись сохранить серьезное выражение лица, взял в руки короткий шест… Никита следовал указаниям бабки, подавая ей один за другим прутья, травы и полотенце.

Берч, как и все гости, внимательно следил за ходом церемонии. Захаржевская выхватила его взглядом. Он улыбнулся ей одобрительно, но она успела заметить, что директор ФБР серьезен. Единственный из всех, на чьих лицах читалась добродушная насмешка над прихотью богачки. Впрочем, слуги тоже были серьезны.

Перед началом церемонии она долго спорила с Нилом — должны ли они присутствовать на свадьбе.

— Не знаю, стоит ли смущать их! — сказал Нил. — Это по большей части люди простые, среди них есть верующие…

— Я тоже верующая! — возразила Захаржевская. — Разве ты не понимаешь?