Не с тех ли самых пор в нем проявилось это пристрастие к Набокову? Клэр и Бишоп... Питеру была близка изощренная игра ума великого интеллектуала. Дубойс читал и перечитывал романы Набокова и все не мог уловить, как, в какой момент шахматные фигуры вдруг превращаются в людей, а люди совершают обратную метаморфозу... "И ферзь - соловей. Я тянусь к соловью..." Клэр. Я опять тянусь к соловью? Где жизнь? А где литература? Сами мы живем, своей жизнью, или по Набокову и Пастернаку? Ряд литературных ассоциаций опять привел его гуда, куда входить он себе запретил...
      Нет, он должен разгадать эту шахматную задачу, чего бы то ни стоило. И тогда... Результат может быть прямо противоположный. Белое или черное. Те люди, игру которых он пытался теперь разгадать, могут убрать его как пешку, мешающую развитию комбинации. В любой момент. Только надо почувствовать этот момент первому, не увлечься, тогда пешка может выйти в ферзи.
      Но каков их новый шеф? То, что было почти переварено целым ведомством, отнюдь не простачками, Хэмфри Ли Берч с первого же взгляда поставил под сомнение. И на чем основывались сомнения? На том, что слишком все съедобно. Порезано, отделено от костей, приправлено и рас фасовано. Кушайте, господа из ФБР! Приятно го аппетита!
      А если пользоваться для сравнения шахматной доской, то опытный игрок сразу бы догадался: при такой расстановке фигур никакой игры нет. Кто-то расставил фигуры для шахматной задачки с очевидным решением. Мат в два хода. И фэбээровцы блестяще с задачкой справились, но настоящей шахматной игры не уловили.
      Первый труп - помощник сенатора Фэрфакс. Пусть он будет ладьей. Лео Лопс. "Шестерка" Фэрфакса. Темная лошадка. Черный конь. Сделал ход конем и оказался в Штатах. Возможно, жертва случайная, незапланированная. А, может, и нет? Предполагаемый убийца - турецкий террорист Мустафа Денкташ. Но какой-то очень умелой рукой сделан намек на его переодевание в женщину. Причем намек будто бы витал в воздухе. Когда ФБР намек понимает, он тут же растворяется. Кто первым подал эту идею? Откуда она взялась? А Мустафа, естественно, умер. От сердечного приступа. Какая случайность! Как красиво все сложилось! Вернее, как красиво все это кто-то сложил!.. Турок Денкташ конечно, слон. Bishop... Но слон, по Набокову, а еще по жизни Питера Дубойса - это женщина?! Опять женщина...
      В личном деле сотрудника ФБР Питера Дубойса среди лаконичных пунктов характеристики значилось: "Способен просчитать комбинацию на несколько ходов вперед. Честолюбив..."
      Таня Розен - Григорий Орловский
      Сан-Франциско, Калифорния - Майами, Флорида
      Апрель 1996
      Лизавета сразу почуяла перемены, произошедшие с Татьяной. Если мать манкирует общением с детьми - это самый верный признак, что она влюбилась. Как кошка влюбилась.
      Сперва-то Лизавета относила долгое отсутствие Тани на счет занятости в съемках, и Татьяне удавалось маскировать утрату материнских приоритетов за ежевечерними звонками и бес конечными сюсюканиями, вроде того - ах, как я скучаю, и ах, как вы там без меня, мальчишки мои!
      Но когда Таня, едва приехав домой во Фриско и побыв с сыновьями всего-то день, вдруг сорвалась по какому то звонку... Лизавете все стало понятно.
      Все-таки не первый год замужем, как говорят у них в России! И все таки старшая она ей сестра...
      Татьяна прилетела тогда, олицетворяя воплощенный ураган материнской радости. Всю дорогу из аэропорта, - а Лизавета приехала с мальчишками ее встречать, - всю дорогу Татьяна в каком-то особенном возбуждении целовалась, хохотала, сидя с детьми на заднем сиденье. Лизавета, отрывая глаза от дороги, невольно поглядывала назад на эту идиллию в зеркальце зад него вида и дивилась, вот как сестрица по мальчикам-то соскучилась!
      И мальчики тоже. Не то слово!
      А сколько восторгов было, когда Таня стала распаковывать багаж и принялась одаривать ребят подарками!
      И какие слезы навернулись у сестрицы, когда Митька, младшенький, принес из своей комнаты рисунок и, подойдя сзади и обняв Татьяну за шею, когда та сидела в кресле, сказал:
      - Это, мамочка, я тебя нарисовал, как ты в кино снимаешься с папой...
      Татьяна тогда порывисто принялась целовать его маленькие ручки и все приговаривала: "Любимый, милый, родной!"
      А вечером, часов в одиннадцать, ей позвонил какой-то мужской голос. Лизавета уже по хозяйски сама трубку сняла. Бархатный такой роскошный баритон спросил миссис Розен.
      Татьяна вспыхнула, зарделась маковым цветом и, замахав рукой, - мол разговор конфиденциальный, - убежала с трубкой к себе наверх... Лизавета и не слыхала, о чем они там говорили.
      Но через полчаса спустившись назад в просторный холл, Татьяна, пряча глаза в пол, вдруг объявила, что планы руководства изменились, и ей надо срочно улетать на съемки.
      Лизавета только спросила:
      - Таня, ты мне все говоришь? Все как есть?
      И Татьяна как-то вдруг возмутилась: мол, разве не ты сама хотела, чтобы я снималась? Разве не ты мне твердила про камень лежачий, что мхом обрастает? Так что же ты, мол, теперь думаешь? Актерская работа - это разъезды и суета!
      Лизавета ей не поверила. Поглядела сестре в глаза и пальцем погрозила - ай Танька, не теряй головы!
      А та ей в ответ, уже с собранными чемоданами, когда такси к воротам подкатило:
      - А кто детям на пропитание теперь зарабатывать должен, когда Пашка в тюрьме? У меня же в Голливуде роль!
      И Лизавета согласно кивнула, обнимая сестрицу.
      А когда через неделю пришли счета от "Белл-телеком", Лизавета увидела, что входящий звонок в ту пятницу был из Майами.
      Лизавета взяла на себя труд позвонить в агентство "Пан-Америкэн" и поинтересоваться, каким рейсом вылетала госпожа Розен в Лос-Анджелес в прошлую пятницу. Но ей ответили, что госпожа Розен вылетала не в Лос-Анджелес, а в Майами...
      Вот как!
      И Лизавета припомнила, как заплаканному младшенькому, когда тот все тянул маму за юбку и ныл: "Не уезжай, не уезжай..." - Таня, присев, поглядела в заплаканные глазки и спросила, ущипнув за розовую щечку:
      - Что тебе привезти из Голливуда? Хочешь лошадку, как у ковбоев? Я привезу!..
      Что ж... Может, из Майами дельфина привезет? Или нового папу?
      * * *
      - Знаешь, а здорово, прямо в самую точку у Джаггера: Love - it's the bed full with blues... - сказал Григорий, сладко вытягиваясь в кошачьей истоме.
      Они лежали в огромной кровати и слушали музыку. Видеокассета, принесенная накануне Гришей, исправно демонстрировала жесткое порно. Таня сначала дернулась прекратить гнусный просмотр, но Гриша ласками и сказками уговорил. И Таня включилась. Ее все раздражало, пока милый не предложил повторить кое какие сцены из увиденного. И Таня завелась, как одурманенная, она выполняла все мыслимые и немыслимые приказы партнера. Такого расслабления она не чувствовала никогда в жизни.
      Простыни у них были усеяны колкими крошками, потому что за длиннейшее, затянувшееся до обеда любовное утро они дважды заказывали в номер еду... И ели в постели. А потом любили. А потом снова ели. А потом снова любили. Она ласково целовала его лицо, покрывая длинной дорожкой из своих поцелуев. Из своих маленьких и самых нежных поцелуйчиков. Дорожкой, протянувшейся от его больших темно-коричневых глаз до уголков сочных ярких губ, окаймленных такими возмутительно-волнующими черными, словно вороново крыло, усами и бородкой... Она вкладывала в эту поцелуйную дорожку всю свою нежность губ и рук. Она трогала подушечками пальцев его щеки, его губы в столь любимых ею уголках, которые так обворожительно растягивались в его бесподобной улыбке.
      - Ты меня сводишь с ума, милый, сводишь меня с ума, родной мой... стонала она, когда мужские силы новой приливной волной наполняли его тело желанием, и он опрокидывал ее на усыпанные крошками простыни, загорелыми мощными руками поворачивая ее так, как ему хотелось... Такими желанными руками! Такими сводящими с ума руками!
      - А ты могла бы стать прекрасной интим-звездой, - осторожно начал Гриша.
      - Я согласна, но только светить хочу одному тебе, - отозвалась Таня.
      Она потеряла голову. Сорок лет - у бабы ума нет...
      Так бы сказала ей Лизавета, случись она рядом в тот момент, когда Таня впервые дала Григорию деньги. Но Лизаветы тогда рядом не случилось, и Таня денег Григорию дала. Хоть и сумма, которую он просил, составляла практически всю сумму аванса, полученного на "Мунлайт Пикчерз". Татьяна не нашла ничего удивительного и в том, что именно такую сумму Гриша у нее и попросил, и именно на следующий день, как "Мунлайт" перевела на ее счет семьдесят пять тысяч долларов. Даже не спросила - а отдаст ли и когда? Просто выписала чек и отдала. Ему, любимому.
      * * *
      Бабье лето - две недели в начале осени... а бабий век, если выкинуть детство... всего-то лет двадцать. При хорошем раскладе.
      Кто там сочинил: мол, бабе сорок пять - баба ягодка опять? Какой дурак... Татьяна принялась рассматривать себя в зеркале.
      Всю жизнь вообще то себя разглядывала. Слава Богу - актриса!
      Но так, как после их ночей в отеле "Тампа", она еще никогда на себя не глядела.
      Она велела привезти и поставить в ее комнате два дополнительных светильника и второе трюмо... Тень и слабый свет - и союзник, и предатель женщины. Ей они соврут, мол, молода еще! Гладкая, налитая, как спелое яблочко... А правду-то и утаят, в тени и не заметишь первых дряблых ямочек на бедрах - страшных предвестниц целлюлита...
      Она разглядывала себя. Включила обе люстры... Надела очки, чтоб лучше видеть. Она тщательно экзаменовала свое отражение...
      Спереди... Приподняла грудь. Повернулась одним боком, потом вторым... Боже! Как она испугалась вчера! Испугалась того, что она... Старая...
      Это случилось на студии. Они с Гришей при ехали на "Юнайтед Артисте", где у них была арендована двухчасовая сессия. Вполне достаточная, чтобы записать пять или шесть тэйков одной вещицы. Они хотели сделать дуэтом "Шумэн-Шумэн" на цыганском языке...
      Гриша шел такой весь из себя веселый, с гитарой в дорогущем кофре футляра, в кожаной курточке, в черных джинсах, высоких "казаках" с загнутыми кверху носами и в красной косынке, подвязанной поверх иссиня черной шевелюры..
      И она оделась ему подстать. В черном шелковом платье, в линялой джинсовой курточке поверх платья, в высоких красных сапогах на шпильке. Они вошли в студию...
      Звукорежиссеры только закончили работу с предыдущими клиентами. С какой-то женской во калькой группой. "Ивил-Дивил" вроде как или что-то подобное... "Зэ дивел-ивел", что ли? Татьяна уже и не помнила.
      А девчонки... Девчонки - соплячки, лет по двадцать... Увидели Гришу. И бросились с визгом его целовать, мять. Тискать. Обнимать! Старые знакомые! На гастролях вместе бывали...
      А одна - самая наглая. На Таню показывает и, жуя чуингам, небрежно так... На нее - на Таню: "Это что, твоя мама?"
      А Гриша... А Гриша тоже хихикнул так поганенько...
      Ах, как противно тогда стало у нее на душе!
      Она и партию свою спела ужасно. И в свое заказанное время они не уложились. За два часа записали семь тэйков. И ни одного удачного...
      Везде она то тут, то там да сорвется!
      И в конце, когда Гриша ей что-то с укоризной сказал, мол, соберись, Татьяна, она разревелась... Истерика. Самая натуральная истерика с ней приключилась.
      Гриша рассердился. Они не уложились в два сессионных часа и не записали качественного материала...
      Они ехали назад в гостиницу. Он недовольно что-то насвистывал.
      А она молчала. Молчала всю дорогу.
      А потом, когда подъехали, вдруг бросилась целовать ему руки, приговаривая со слезами: "Ты прости, ты прости меня!"
      * * *
      Татьяна решила, что лучше, если она будет заниматься с ним любовью не нагая... Не нагая, как всегда. Как было всегда в ее жизни... С Пашей... И с Пашей... А теперь, с Гришей, будет лучше, если она нарядится в красный прозрачный пеньюар... Или в черный. Красное и черное - ее цвета!
      И если у нее наметились первые страшные признаки дряблости... то под пеньюарами они не столь заметны!
      Она принялась вспоминать все их ласки... Технику этих ласк. Может... Может, она что-то ему еще недодает? Так надо срочно восполнить эту... Эту недодачу...
      Она была на все готова. Лишь бы его не потерять.
      * * *
      Грише очень нравился раритетный "Шевроле-корветт".
      Они два раза останавливались возле открытой смотровой площадки автомобильного салона на Палм-Бич-драйв... Выходили, и Гриша подолгу стоял возле этого "корветта" шестьдесят шестого года выпуска...
      Двухдверный, двухместный... Весь такой хищный. Такой мощный и стильный. Шестьдесят девять тысяч девятьсот девяносто девять долларов...
      Гриша мог часами разглядывать машину... И сегодня она решилась: "Гриша, хочешь, я куплю тебе этот автомобиль?" И когда сказала, поняла, что подписала себе приговор.
      Но она понимала и то, что не могла не спросить его. Потому как все было предрешено.
      Как не мог не спросить Иуда: "Не я ли, Господи?" Потому как все было предрешено.
      * * *
      Тогда она ополовинила счет, оставшийся после Павла.
      Ей стало катастрофически не доставать денег.
      * * *
      Первый раз он ударил ее, когда они проводили уик-энд на Гавайях...
      Питер Дубойс - Кэт Броган - Ричард Чивер
      Штаб-квартира ФБР, Вашингтон, округ Колумбия
      Апрель 1996
      Sexual harassment! Нет, не сексуального домогательства на работе надо опасаться, а законодательства по данному вопросу и судебного прецедента. Служащие будьте бдительны! Не стоит ли на вашем рабочем столике календарик с обнаженным телом противоположного пола, не остановился ли ваш рассеянный взгляд на коллеге, не слишком ли часто вы его встречаете в коридоре или лифте, так ли он понял ваши добрые пожелания на уик-энд? Все может быть истолковано против вас, то есть вас запросто могут обвинить в этом самом sexual harassment.
      Вот почему Кэт, сотрудница отдела прогрессивных технологий ФБР, предпочитала страдать молча, из опасений разделить судьбу Джейн Даймон, старшего менеджера фирмы "Перфоменс корпорейшнз", которая будет обязана по решению суда, распубликованному во вчерашних газетах, выплатить своему сотруднику, "жертве сексуальной агрессии", ни много ни мало, а полмиллиона долларов.
      А ведь как хотелось Кэт, надев юбку покороче, благо ноги позволяли, войти к нему в кабинет, сесть напротив, на манер этой стервочки Шерон Стоун, и сказать ему, глядя в глаза: "Может, девушке нескромно говорить об этом первой, но, пойми, не я это говорю, а моя любовь к тебе..." И еще что-нибудь в таком духе. А потом она подойдет к нему, спихнув крутым бедром пухлую папку со стола...
      Про кого это она? Кончено, про Питера Дубойса из Девятого отдела. Про кого же еще? Какой красивой парой они бы могли быть! Оба блондины, высокие, стройные. На них бы оборачивались на улице. Старички бы улыбались и вздыхали грустно, вспоминая молодость. А какие у них могли быть детишки? Но... Sexual harassment! Что она могла? Встретить Питера Дубойса в коридоре и спросить: "Как дела?" Что еще? Обменяться взглядами? А, может, он точно так же прочитал в газете о главном сержанте армии США Стивене Макфаррене, которого не давно обвинили в сексуальном домогательстве сразу семь женщин военнослужащих, и теперь его карьера и материальное благосостояние под большим вопросом? Прочитал и решил не рис ковать.
      "У нас в Америке секса нет", - сказала про себя Кэт, повторив, сама того не подозревая, знаменитую фразу госпожи Ивановой на телемосту "Россия - Америка". Что такое секс, каждая из них понимала по-своему, но и та, и другая знала, что любит именно данного мужчину... Тем более, если он как раз входит в ее кабинет...
      * * *
      Когда Питер получил назначение в Девятый отдел, он догадывался, что ему, амбициозному выскочке и желторотому честолюбцу, как его за глаза уже окрестили старейшины отдела, обязательно всучат самое поганое расследование, самый гиблый и нераскрываемый "глухарь".
      Собственно, так и вышло.
      Дело об убийстве Лопса и Фэрфакса терли так и этак почти полгода. И уж было почти списали на одного международного террориста, но тут возьми да случись в Бюро смена высшего руководства, причем такая смена, что новый шеф ФБР в отличие от прежнего не только не благоволил к отделу, а, совсем наоборот, ревниво следил за малейшими срывами в работе... И вообще ходили слухи, что новый шеф имеет в своей голове тайные планы отдел в нынешнем виде разогнать, и поэтому только и ждет больших проколов... А версия с турецким террористом настолько не понравилась новому начальству, что закрыть и спихнуть дело в архив, как хотело руководство отдела, никак не получалось...
      Питер дал себе зарок, что дело раскроет.
      Раскроет, потому как, если с расследованием этим не получится, то и карьера его в отделе вряд ли состоится. А в планах Питера значилась быстрая, стремительная карьера. Иные варианты для него, выходца из небогатой эмигрантской семьи, окончившего университет по бесплатному гранту Конгресса США, исключались начисто. Расчет у Питера был один - на мощный форсаж при раскрытии первого же, заведомо безнадежного дела...
      И он просто вгрызся в это расследование.
      * * *
      Ричард Чивер, начальник Девятого особого отдела ФБР, считал, что человеческий характер зависит от состояния внутренних органов. Например, свою вечернюю раздражительность он считал следствием гипертонии. Днем он еще держался, сидел в кабинете, перебирал бумаги, слушал отчеты подчиненных. Но к вечеру сначала мелкими пузырьками, потом небольшим водоворотом и, наконец, громким клокотанием закипало в нем раздражение на пассивных и активных сотрудников, на нового шефа ФБР, на весь свет.
      Вот в такой вечер, в самом конце рабочего дня, он вызвал к себе Питера Дубойса. Вызвал, а потом подумал: зачем? Что он хочет услышать от этого агента? Отменить... Но Дубойс уже был тут, ждал приема.
      - Присаживайтесь, Питер.
      Чивер указал на стул, хотя тут же подумал, что надо бы оставить агента стоять, а самому сделать вид, будто читает важный документ. Пусть бы помялся, потоптался.
      - Как продвигается ваше дело? - спросил он после паузы.
      - Проводятся штатные мероприятия. Опрошено около двух сотен свидетелей, пересмотрено около ста кассет видеонаблюдения...
      - Есть позитивные результаты?
      - Скорее негативные. Практически установлено алиби главного подозреваемого. Свидетели утверждают, что в день убийства с двух до половины третьего дня Денкташ обедал в ресторане отеля, а в начале шестого разговаривал по телефону на виду у всех, стоя на балконе своего но мера. В свою очередь, данные видеонаблюдения свидетельствуют, что в этом промежутке из гостиницы он не выходил...
      - Выскользнул через служебный вход, сделал свое черное дело и вернулся.
      - Но шеф, от "Харбор-Корт" до бунгало Фэрфакса более часа езды.
      - Значит, быстренько сделал свое черное дело...
      - Но "линкольн", взятый Денкташем напрокат, не пересекал границ дачного поселка Джоппа-Магнолия...
      - Господи, Питер, да он попросту воспользовался другим автомобилем. В конце концов, мог прикатить на быстроходном катере! Еще что-нибудь?
      - Да, некоторые странности. В протоколе, составленном местными копами при первичном досмотре автомобиля с трупом подозреваемого, в числе обнаруженных там предметов значилась некая "папка с документами". В протоколе фэбээровцев никакой папки уже не фигурировало. Исчезли и все документы из персонального компьютера Фэрфакса...
      - Я в курсе, Питер. Документы были изъяты представителями Совета национальной безопасности при президенте, как содержащие государственные тайны. Я с ними ознакомился, и, уверяю вас, там нет ничего, что могло бы пролить свет на обстоятельства убийства...
      - Но в деле также отсутствует протокол вскрытия Денкташа. Только стандартное свидетельство о смерти...
      - И что в нем сказано?
      - Обширный инфаркт.
      - Ну, так и какого еще протокола вам надо?!
      - К сожалению, прошло слишком много времени, и повторное вскрытие может оказаться нерезультативным.
      - Нерезультативным?! О каком это результате вы говорите? У вас есть какие-нибудь предположения на сей счет?
      - Да. Я думаю, Денкташ никого не убивал, вернее, не убивал Фэрфакса и Лео Лопса. Его самого убили.
      - Бедный маленький террорист, на совести которого всего то несколько десятков человеческих жизней! Я сейчас расплачусь от жалости!
      - Я знаю, что у него руки в крови по самые плечи, но именно этих убийств он не совершал.
      - Может, вы уже знаете, кто их всех убил? Нет?! Удивительно! А я полагал, вы все знаете! Как же так?! Я думал, вы с присущим вам богатым воображением расскажете мне, что этих несчастных прикончил президент США. Вам не показалось странным, что убийство совпало с началом его избирательной кампании? Нет?! Просто не узнаю вас, Питер! Теряете форму!
      Чивер раскраснелся от чересчур активной жестикуляции и повышенного тона.
      Дубойс выдержал истерику шефа с полным хладнокровием и, когда тот сделал паузу, чтобы глотнуть воздуха, спокойно заметил:
      - Подозревать нашего президента, сэр, у меня нет никаких оснований. Однако по роду службы Фэрфакс имел постоянные контакты со многими высокопоставленными политиками, и нельзя исключать, что безоблачные отношения были у него не со всеми. Возможно, документы, конфискованные эсэнбэшниками...
      - Довольно! - Чивер грохнул кулаком по столу. - Дались вам эти документы! Думаете, раз у высшего начальства в фаворе, так вам теперь все позволено?! Не туда смотрите, Дубойс! Лично я на службе пережил шесть директоров, переживу и седьмого...
      Поняв, что ляпнул что то не то, Чивер осекся. Плеснул в стакан немного воды, глотнул и немного успокоился.
      - Послушайте, Питер. Как у вас складываются отношения в нашем отделе?
      - Нормально. Одинаково ровные со всеми сотрудниками.
      - Одинаково ровные, - опять передразнил Чивер. - Кончено, ваше поколение не знает, что такое настоящая мужская дружба. Вы все как терминаторы, как киборги. Служебные инструкции, правила, распорядок... А когда один агент ФБР подставляется под пулю, чтобы прикрыть другого, потому что знает, что у того жена вот-вот родит... Эта история не про вас. Это не прописано в инструкции. Да. Старина Глоуб...
      Начальник Девятого отдела задумался. Он, конечно, не стал рассказывать Питеру Дубойсу, как через несколько лет, когда давно зажила рана агента Глоуба, Ричард Чивер умело подставил его в одном скользком деле, даже не посоветовавшись со своей совестью. Что делать? Интересы карьеры! Тогда он подставился под пулю сам, потом его подставили самого. Такая у них работа. Тем более жена уже ждала второго...
      - Ну, хорошо, Питер, продолжайте. Я вас слушаю.
      - Я составил перечень лиц, которые в последнее время пересекались с Фэрфаксом. Список получился довольно внушительным.
      - И что же? Есть какие-нибудь известные личности? - Чивер насторожился, но, заметив, что это не осталось без внимания Дубойса, добавил как бы шутливо: - Не считая, разумеется, наших высокопоставленных политиков.
      - Есть и другие.
      - Например?
      - Например, известный миллионер Нил Баррен-Баренцев, французский предприниматель, русский по происхождению. Похоже, наши ребята тогда с ним недоработали. Мне хотелось бы задать ему несколько вопросов...
      - Баррен? Русский? И этот, как его, Лоне - он ведь тоже русский, кажется. Видите, целый русский след получается. Это хорошо. Даже очень хорошо... Слушайте, а не поработать ли с нашими русскими коллегами по линии сотрудничества ФБР - ФСБ? Помните, что говорил в своей речи новый шеф по поводу сотрудничества с русскими? Вот. Тут можете рассчитывать на мою полную поддержку.
      Старику Чиверу очень захотелось, чтобы выскочка Дубойс пошел хоть пешком до самой России-матушки. Желательно за компанию с этим чертовым Берчем. И чтобы там их обоих белый медведь задрал. Чтобы неповадно было копаться в прошлогоднем дерьме и разваливать "блистательно расследованные" дела.
      У него даже настроение немного улучшилось, что бывало с ним под вечер крайне редко.
      - У вас же у самого русские корни, Питер? Ведь так? Тем более, кому как не вам выйти на канал по отмывке российских преступных капиталов в США? Ведь это вы хотели сказать старику Чиверу, но умолчали? Я прав? Ну вот, видите. А вы знаете русский язык? Свободно говорите? Я не знаю, куда смотрят наши кадровики? ! Вам давно надо перейти в отдел по борьбе с русской мафией... Это все ваши компьютеры, поисковые системы. Вот и используем своих работников неэффективно. Так что с русскими выходите на контакт. Раскручивайте этого Баренцева...
      Когда Питер Дубойс шагал по коридору, открылась дверь какого-то кабинета, и прямо ему навстречу вышел сам Хэмфри Ли Берч с одним из своих замов. Узнав Питера, он улыбнулся, кивнул и хотел уже пройти мимо, но неожиданно остановился, взял Дубойса за локоть, отвел в сторону и тихо проговорил:
      - Я знаю, ты доведешь это дело до конца. Тебе будет очень трудно, сынок. Я не всегда смогу тебе помочь. Но ты добьешься. Держись, сынок. И раньше времени никому ничего не докладывай, особенно своему начальству, прямому и непосредственному. Ты меня понял?
      * * *
      В разговоре с руководителем Девятого отдела Дубойс вдруг в какой-то момент почувствовал, что не надо пока сообщать ему, что в деле появилась микроскопическая, но обнадеживающая зацепка: удалось, похоже, методом исключения вычислить автомобиль, на котором, с огромной долей вероятности, к дому Фэрфакса подъезжал убийца.
      Благодаря камере слежения, установленной в придорожных кустах на въезде в "Джоппа-Магнолия-Эстэйт", был выявлен весь транспорт, въезжавший и выезжавший из дачного поселка в день убийства. Машины принадлежали местным обитателям, за исключением четырех - белого "ягуара", на котором приехали Баррен и Лопс, синего полицейского мини-вэна, желтого пикапа, привезшего в соседний домик пиццу и кока-колу (этот въехал на участок в пятом часу вечера и был вне подозрений) - и "Мерседеса 330". Черный сверкающий параллелепипед на толстых шинах появился в 6:43 утра, а выехал в 15:38. Примечательно, что, хотя джип находился в поселке около девяти часов, он остался никем не замеченным. Дубойс два раза обошел всю территорию, прежде чем определил место, где можно было припрятать немаленький автомобиль между глухой задней стенкой хозяйственного строения, в котором располагались котельная, трансформаторная и чулан с разного рода инвентарем и мощной, непроходимой лесополосой, отделяющей дачный поселок от спортивного комплекса соседней частной школы. Место было выбрано с умом машину можно было обнаружить, лишь обойдя здание кругом, что было без надобности обслуживающему персоналу, пользовавшемуся единственной входной дверью на противоположной стороне.
      Питеру бросился в глаза установленный на задней стене металлический ящик желтого цвета.
      Телефонная коробка. Интуиция подсказала ему тронуть дверцу, и та раскрылась без всякого со противления. Замок был аккуратно, профессионально взломан.
      Взлом произошел в день двойного убийства - это не вызывало у Питера никаких сомнений. То, что за прошедшие месяцы, поломку так и не обнаружили и не устранили, следователя не смущало - значит, связь работала исправно, нареканий не поступало, и телефонистам было ни к чему утруждать себя без надобности.
      А было так.
      В 10:12 Фэрфакс из своего дома звонил в местную ремонтную службу с жалобой на вышедший из строя кондиционер. Его заявку приняли, диспетчер сообщил помощнику сенатора, что мастер прибудет по указанному адресу с двенадцати до трех. Без десяти одиннадцать Фэрфакс вновь позвонил в ремонтную службу и отменил заказ, сославшись на срочный вызов в Вашингтон.
      Оба звонка были зафиксированы в журнале ремонтной фирмы.
      Только второй раз звонил не Фэрфакс, а некто, вклинившийся в телефонную линию из этой самой коробки, что технически вполне осуществимо.
      Один фрагмент головоломки встал на нужное место.
      Практически не было сомнений и в том, что "Мерседес" прибыл сюда из Балтимора: прицельный поиск показал, что автомобиль миновал один-единственный толл на федеральной трассе 95, расположенный непосредственно перед ответвлением на Балтимор. Поиск существенно облегчался тем фактом, что в направлении Джоппы машина проехала толл в 5:15 утра - едва ли не единственный легковой автомобиль на трассе в столь ранний час.
      Самым же ценным было то, что после цифровой обработки видеозаписи на номере загадочной машины четко прочитывались буквы "икс" и "игрек" и цифра 7.
      Черный джип "Мерседес" с такими данными проследовал через тот же толл в обратном направлении в 16:01.
      В плотном послеполуденном потоке автомобиль за двадцать три минуты преодолел расстояние, на которое утром ему потребовалось полтора часа? Но такое несоответствие лишь подкрепляло убежденность Питера, что он на верном пути.
      Кондиционер в доме Фэрфакса был выведен из строя разрывной пулей, выпущенной с большого расстояния из бесшумной снайперской винтовки. Для того чтобы произвести такой выстрел, не нужно заезжать на территорию поселка. Припарковаться где-нибудь неподалеку, пешком дойти до укромного местечка с видом на окошко фэрфаксовской спальни, не спеша собрать винтовку, прицелиться, плавно, на выдохе, спустить курок...
      Вот на это и ушел час с лишним.
      В общем-то, тем же Манером можно вместо кондиционера нейтрализовать самого хозяина. Следовательно, убийце нужно было проникнуть в дом. Чтобы что-то оттуда забрать. Или что-то оставить...
      Пока узнать, что именно, не представлялось возможным.
      И Питер сосредоточился на автомобиле.
      По записи, оставшейся на пленке на обратном пути следования "Мерседеса" через толл, номер был восстановлен целиком, вплоть до мелких буковок под номером. Буквы складывались в слово "kismet". Это турецкое слово, употребляемое, впрочем, и арабами, и европейцами, было хорошо известно Питеру. Оно означало - судьба...
      А номер был местный, штата Мэриленд.
      В апреле 1995 года автомобиль приобрел в фирменном автосалоне некий Фахри ан-Наблус, аспирант из Иордании, и зарегистрировал на свое имя... Неужели, исламский след и, все-таки, международные террористы? Однако в середине июня, за две недели до убийства, Фахри благополучно отбывает на родину, оставив джип непонятно где и непонятно кому. Во всяком случае, в кампусе, где жил великовозрастный аспирант, ничего вразумительного не сказали.