Дурной сон портит утро, главное - поскорее его забыть. Таня решила клин клином вышибить и, забывшись в душе, стала думать о другом.
      "А если не пройду кастинг, если у них свои понятия о профессии актрисы и возьмут смазливую соплячку, которая в приемной нагло рассматривала меня и усмехалась, что-то гадкое нашептывая омерзительному спутнику. Ладно, посмотрим - кто кого, а пока надо узнать расписание самолетов, утренним рейсом надо бы улететь. Нечего тут без дела болтаться..." - думала Таня, приводя себя в порядок... Взяв чемодан с так и не пригодившимися нарядами, она спустилась в холл отеля сдать ключи.
      Уже в лифте вспомнила, что собиралась съездить в Беверли Хиллз. Потом прогуляться по магазинам, купить что-то Лизке, ребятишкам... И тут снова поймала себя на том, что, думая о сувенирах для близких, она думает и о Пашке. О своем ослике Пашке. Что и ему неплохо бы присмотреть моднющий галстук, или золотые запонки, или какую-нибудь милую безделицу...
      - Миссис Розен! Для вас есть корреспонденция...
      Таня удивленно поджала губки.
      Какая еще корреспонденция? Из дома что ли? От Лизаветы? Так ей легче позвонить, чем письма посылать... Да и какие письма могут быть в наши времена? Интернетный мейл, разве что!
      С нескрываемым интересом она приняла из рук дежурного розовый конверт. Розовый! Как это претенциозно, однако. Конверт был не заклеен. Тут же возле стойки Таня вынула из розовой оболочки скрывавшуюся там красивую открытку... По белому мелованному глянцу черной вязью было каллиграфически выведено:
      "Колин Фитцсиммонс имеет честь и удовольствие пригласить госпожу Розен на дружескую вечеринку по поводу завершения кастинг-отбора. Вечеринка состоится по адресу Оушен Бульвар, 431. Прибытие гостей ожидается в 8 часов вечера. Господин Фитцсиммонс надеется, что госпожа Розен почтит эту вечеринку своим участием, что несомненно послужит укреплению корпоративного духа его команды, девизом которой станет боевой клич русских моряков - на абордаж, вперед за "Оскарами"".
      Под текстом стояла размашистая подпись, сделанная синим шариком. "Как на автограф фанату расписался", - подумала Таня и улыбнулась. А почему бы и не пойти? Надо обязательно пойти! Как же пропустить такое событие?! "Все? Я принята?" - спрашивала себя Татьяна. Она даже не могла дать себе ответ счастлива ли она? У нее будет маленькая роль. Маленькая роль. Но как говорил астронавт Армстронг про свой первый маленький шажок по Луне? Вот то-то и оно! Кверху нос, Танька! Все только начинается! Ах... Как бы Паша порадовался за нее!
      Паша. Пашенька...
      * * *
      Таня не могла знать, что, прилетев вчера поздно вечером, Колин встречался с Эроном Фридляндером и Майком. Они приезжали к Колину в его ранчо на Оушн Бульвар и показывали материалы кино - и фотопроб.
      Колину понравились Танины фотографии. Но когда Майк прокрутил ему пленку, где Таня пела романс, сама себе аккомпанируя на гитаре, Колин не удержался и воскликнул:
      - Марика Рёкк! Девушка моей мечты, только десять лет спустя!.. А пригласи-ка ты ее на завтрашнюю пати, - сказал Колин Эрону.
      - Правильно, - кивнул Майк, - поглядим на нее еще разок.
      - Верно, только приглашение ты сам напиши, - добавил Эрон.
      * * *
      Таня была почти счастлива. Она в команде. У нее роль... Она снимается в большом кино у большого продюсера. Начинается новая жизнь. Вот он сон в руку... Красная дорожка, и она идет по ней с Колином Фитцсиммонсом... Идет за "Оскаром"? Идет к славе?
      Но кто та женщина? Кто та женщина, с которой она подралась во сне? Таня вновь напрягла память... "Нет! Не могу вспомнить. Не могу..."
      Вечеринка начиналась в восемь.
      Истинно калифорнийская вечеринка с изначальным идейным зарядом на всю ночь!
      Давно уже Таня так не заботилась о том, как одеться и какую сделать прическу. Номер в гостинице мгновенно превратился в тряпочный развал, но ничего из привезенного из дома не нравилось. Город Ангелов диктовал свою моду и свое, только ему присущее настроение. Таня сидела на полу номера и уныло смотрела на разбросанные вещи... Почему-то вспомнились дурочки из самолета.
      "А ведь они правы, можно напрокат взять, все равно ничего купить не успеваю. Но я же не начинающая шлюшка, а профессиональная русская актриса. Надо выбрать по высшему разряду", - Таня уверенно отыскала нужный телефон и через полчаса открыла дверь престижного салона.
      Худой, с глазами изможденными кокаином и однополой любовью, весь в цветных наколках стилист, минут пятнадцать разглядывал ее. Тер свою крашеную в зеленый с оранжевым густую шевелюру, чесал в задумчивости крашеную в лиловое бородку "а-ля Троцкий", мычал, цокал языком, щелкал пальцами, крутил лилово-зеленые усы и наконец принялся активно ее преображать...
      Ах, Голливуд! Здесь нет необходимости покупать платья от Армани... Здесь все можно на один вечер взять напрокат!
      - И я в этом пойду на вечеринку? - ахнула Таня, поглядевшись в зеркало, - ведь там соберутся известные люди!
      - Это Голливуд, мэм, здесь нет неизвестных людей, - отвечал стилист, и я вообще не зря ем свой хлеб, у меня берут советы и Роки Валентин, и Сузи Ли, и Брэнда Кармен, я обещаю, вы будете на вечеринке лучше всех!
      - Но мне не семнадцать лет, как вы вероятно заметили, - робко возразила Таня.
      - И не девяносто, правда ведь?! Мадам, вы приехали откуда? Из Фриско? - усмехнулся стилист. - Вы не видали голливудских вечеринок, здесь и шестидесятилетние бабки заголяются смелее, чем тинэйджерки в Оклахоме. Это Голливуд!
      И все-таки Таня не решилась. Слишком смело!
      Заплатила крашеному двести долларов за консультацию, потом взяла такси, поехала в "Нина Риччи" и купила себе черное petit robe за тысячу долларов. В гардеробе каждой женщины должно быть черное платье с вырезом. Если есть бюст - вырез спереди, если бюста нет - сзади. Таня взяла платье с вырезом на груди. Долго думала - брать ли напрокат колье с бриллиантами, но посчитала слишком претенциозным и решила, что тонкой золотой цепочки с православным крестиком будет вполне достаточно.
      "Что-то молнию заедает, - недовольно подумала Таня, когда умелая рука застегивала молнию. - А! Сойдет для одного вечера!"
      Парикмахер, очевидный француз, которому Таня доверила свои волосы, превзошел самого себя. А главное, он с истинно французским шармом похвалил ее платье. От такого комплимента просто закружилась голова!. Значит, все правильно, все в точку! Настроение поднялось на Эйфелеву башню за считанные секунды. Таня была довольна собой как никогда, а это значило: все вокруг будут чувствовать то, что чувствует она - счастье быть и уверенность стать...
      В полдесятого Таня подъехала на Оушн Бульвар, 431.
      Она правильно рассчитала, и приехала когда все уже собрались, но еще не сильно нализались и нанюхались...
      В дверях типичного южнокалифорнийского миллионерского бунгало ее встретили Эрон Фридляндер и Майкл с какими-то сильно поддатыми цветными девчонками.
      - А вот и Таня! Хай, дорогая...
      Обязательные в артистической среде поцелуи...
      - Хай!
      - Бонсуар!
      - Буэнос ночес!
      А стилист-то был прав! Прав на все свои двести баксов!
      Женщины здесь были одеты оч-чень смело. С какой то остервенелой лихостью...
      И то, что крашеный давеча предлагал, было еще не самым крайним экстремумом в ряду оголтелых калифорнийских модниц, собравшихся в доме Колина Фитцсиммонса.
      У Тани разбежались глаза...
      Гитарист Джон Бон Джови, обладательница прошлогоднего "Оскара" за женскую роль Рита Иолович, режиссер Спилберг, битловский продюсер Джордж Мартин. Все были здесь! И она была здесь... И все говорили ей "хай", и со всеми она терлась щечками cheek-to-cheek в формальностях артистически-братско-сестринских поцелуев...
      Она выпила бокал шампанского.
      - Я хочу познакомить тебя с одним русским, он прекрасно поет и играет на гитаре, как Юл Бриннер в молодости, - сказал Эрон, беря Таню за локоток и подводя ее к гостям, рассевшимся вокруг ярко-сочного брюнета с гитарой.
      Брюнет был, словно из сказки про тысячу и одну ночь, - классический злодей-любовник... Колдун Сакура из Седьмого путешествия Синдбада-морехода. Огромные черные глаза, сочные, обрамленные черными усиками и бородкой красные губы... И удивительно проникновенный бархатный баритон...
      Когда она подошла, брюнет пел романс Пилата из оперы Ллойда-Вебера... Пел очень хорошо. В голосе, как и на пластинке семидесятых годов, звучали боль и страдание бесконечно... бесконечно русского человека, не римлянина... Но русского.
      - Это Гриша... Познакомься, Гриша, это Таня, - сказал Фридляндер, когда брюнет щипнул гитару в последнем угасающем аккорде.
      - Я слышал о вас и слышал, что вы тоже поете, - сказал Гриша, подавая ей руку для пожатия, но не поднимая зада от дивана.
      - Поет-поет! - ответил Фридляндер за Таню...
      - Тогда, может, споем дуэтом? - спросил Гриша, раздевая Татьяну красноречивым взглядом.
      - Потом, не теперь, - ответила Таня, слегка смутившись, - мне надо сперва адаптироваться, что ли...
      Поболтала с оператором Майком. О том о сем и ни о чем.
      Таня все еще чувствовала себя немного скованной. Практически никого тут не знает. И неужели все присутствующие - члены команды? Их команды, в которой ей, Тане, теперь предстоит работать?
      Майка окликнули, он извинился и отошел, оставив Таню одну. Она автоматически стала искать взглядом знакомые лица. Вот мелькнул Эрон в проеме дверей, ведущих в смежную гостиную. Татьяна бессознательно двинулась туда, где играла музыка.
      В соседней гостиной танцевали. Крутился подвешенный к потолку зеркальный шар, бросая на стены снежные блики. Так забавно! Совсем как на танцевальном вечере в их общежитии строительного треста двадцать лет тому назад.
      Она обернулась, спиною почувствовав взгляд. Их глаза встретились. Это был тот, что давеча пел романс. Гриша! Он смотрел на нее и улыбался. Таня опустила глаза. Машинально протянула руку к фуршетному столику, так, дабы движением замаскировать свою скованность... Протянула руку и тут же внутренне похолодела.
      Тонким, едва различимым только для ее уха писком предательски расстегнулась молния на спине!
      Катастрофа! Это была катастрофа...
      Плотно обтягивающее платье, освободившись от зацепа ненадежных пластмассовых зубчиков, разошлось, обнажая тело своей хозяйки.
      Беспомощно окинув гостиную взглядом тонущей в омуте девочки, Таня быстро засеменила к свободному креслу, заведенной за спину рукой пытаясь как-то свести разошедшиеся края платья.
      Она села в кресло и, оглядевшись, перевела дух. Теперь ее самопроизвольно образовавшийся вырез был прикрыт высокой спинкой.
      Кто видел ее беду?
      И снова ее взгляд встретился с его взглядом. Улыбаясь, Григорий подошел именно к ней.
      - Вы разрешите пригласить вас на танец?
      Она не на шутку рассердилась. Как? Он нарочно! Он хочет выставить ее на посмешище. Он ведь видел, как разошлась молния на спине.
      - Я не хочу танцевать, - мрачно ответила Татьяна.
      А он снова улыбался. И она не могла понять: это улыбка наглого самодовольного хама-шутника - или улыбка совсем иного свойства?
      - Вы не поняли меня, Танечка...
      Он назвал ее Танечкой...
      - Вы не поняли меня, Танюша, я хочу быть вам полезным, потому что вы мне бесконечно симпатичны....
      И тут он, словно фокусник, вынул из-за спины свернутую русскую шаль, и развернув ее, накинул Тане на плечи. "Спасена! - возликовала она. - Ах, какой он милый, все же!"
      - Спасибо, Григорий, - только и вымолвила она.
      - Я счастлив, если могу хоть чем-то пригодиться, хоть чем-то помочь...
      Прикрыв разорванную застежку любезно поданной ей шалью, Таня поднялась из кресла и собралась было в дамскую комнату, но Гриша ее не отпускал.
      - Давайте уж помогу до конца, - сказал он с доброй улыбкой.
      Таня поняла теперь, что улыбка у Гриши была не самодовольной и не хамской. А совсем иного свойства!
      - Давайте я помогу вам отремонтировать вашу поломку, а то иначе это будет помощь полупроводника...
      - Полупроводника? - удивилась Таня, позволяя своему спасителю увлечь себя в какие-то коридоры, в какие-то двери...
      - Именно полупроводника, - со смехом подтвердил Гриша, - потому как проводник провожает девушку до самого дома, а полупроводник, только до первой опасности, до первого встречного хулигана...
      Они пришли на открытый паркинг.
      - Вот сюда, Танечка, - Гриша указал на представительский "Кадиллак" и открыл заднюю дверцу.
      Таня послушно вошла в полумрак просторного салона.
      - Это ваша машина? - спросила она.
      - Не совсем, но на сегодня вполне моя, - неопределенно ответил Гриша, - показывайте доктору свою спинку, не бойтесь, доктор вылечит...
      Смеясь, Гриша рассказал Тане, что у него, как у хорошего солдата, всегда с собою есть иголка и нитка.
      И пока он дотрагивался до ее спины... Пока он прикасался к ней своими тонкими пальцами... Пока он трогал ее... Она вдруг почувствовала необыкновенную радость и свободу.
      Он... Он стал ее Тристаном. Он стал ее избавителем... И он прикасался к ней. К ее спине.
      Тонкими частыми стежками схватывая разошедшуюся молнию.
      - Вы из службы спасения? - шепотом спросила она...
      - Почти, - ответил Гриша...
      И тут она почувствовала, как он наклонился к ее спине губами.
      Закончив стежки, чисто по-русски решил перекусить тонкие ниточки...
      Он перекусил нитку, но не отвел губ, запечатлев на ее шее нежный, едва влажный поцелуй.
      - Спасибо вам, - сказала Таня, - вы мой спаситель...
      Когда они вернулись из гаража к гостям, вечеринка была в самом разгаре.
      - Гриша, спой нам! - попросила одна из вчерашних ассистенток, та, что щелкала давеча своим "никоном", а теперь вместо фотоаппарата держала в руках бокал шампанского.
      - Гриша, спой! - вторили ей гости.
      - Спойте, Гриша! - попросила своего нового друга Татьяна.
      - Ну, если только Таня мне подпоет, - сказал Гриша, беря в руки гитару.
      - Точно-точно! - подхватил оказавшийся тут Эрон, - дуэтом, дуэтом, пожалуйста...
      И когда Таня, слегка откашлявшись, попробовала голос, Эрон крикнул куда-то в глубь гостиной:
      - Колин, Колин, подойди к нам сюда, ты хотел на это посмотреть...
      И они спели.
      Они спели "Яблоньку". Причем спели так, как будто репетировали вчера весь день. Гриша даже знал два куплета на цыганском, и спел их один своим мягким, словно черный бархат, баритоном.
      Спели "Шумэн-шумэн" по-цыгански, Гриша прекрасно подтягивал вторым голосом, а когда он сыграл сложное, исполненное звучными пас сажами гитарное соло, Таня не удержалась и прошлась цыганочкой по вмиг освободившемуся проходу.
      Все их обступили. Обступили и хлопали в такт Гришиным аккордам.
      - Ай да Таня Розен, ай да молодец, - громче всех хлопал Колин Фитцсиммонс, - с такой актрисой разве мы не снимем приличный фильм? обернувшись к какому-то важному мужчине громко, чтобы все слышали, спросил он...
      * * *
      Их первая ночь была прекрасна.
      Но она все же поплакала.
      Поплакала, прошептав сама себе: "Прости меня, прости меня, мой ослик! Прости меня, Пашка..."
      А когда они завтракали с Гришей, завтракали в постели в его номере, Гриша вдруг предложил ей записаться на студии "Юнайтед Артистс".
      - Давай запишем альбом цыганских романсов!
      - С тобой - все что угодно, - сказала Таня и снова раскрыла ему свои объятия.
      Леди Морвен - Гейл Блитс
      Морвен-хаус, Лондон, Великобритания
      Март 1996
      Интересным образом на смерть лорда Морвена отреагировал журнал "Форбс". Американец Дэвид Лоусон, экстравагантный секретарь короля Иллюминатов, который достался Тане в наследство вместе со всем движимым и недвижимым, во время утреннего доклада сообщил, что "Форбс" включил ее, леди Морвен, в десятку самых богатых женщин Англии. Сразу на почетное шестое место, между госпожой Аль-Файед и принцессой Анной.
      - Боюсь, это нескромно, - сказала Татьяна Лоусону.
      - Увы, мадам, но это теперь неотъемлемая компонента вашего имиджа, ответил Лоусон с легким поклоном головы, - таковы неизбежные издержки гласности в демократическом обществе, мадам...
      Татьяна фыркнула и укорила Лоусона в том, что он говорит банальности... Но журнал взяла, и несколько раз внимательно просмотрела форбсовские чарты вдоль и поперек.
      Отметила в списке мировых лидеров знакомые фамилии людей из Ордена... Петти, Макмиллан, Хаммонд, Джейкоб Цорес...
      Обратила внимание на впервые появившиеся в списках русские имена... Тополинский, Черновыдрин...
      Но каков Гейл Блитс!
      Он обогнал их всех и стоит на первой позиции.
      "Наверное, это нехорошо", - подумала Татьяна и, резким, почти каратистским движением хлопнув ладошкой по рычажку сигарных ножниц, закурила длинную ароматную "Ромео и Джульетту"...
      Разбирая почту, Лоусон напомнил ей, что целесообразно было бы откликнуться на приглашение и посетить благотворительную выставку Королевского общества садоводов, потому что там обязательно будут и Королева-мать, и сама Председательница общества - королева Елизавета. У леди Морвен появится прекрасный повод напомнить Ее Величеству о намерении покойного тринадцатого лорда и Кавалера орденов Подвязки и МБИ участвовать во вновь создаваемых благотворительных фондах Ее Величества...
      - Увы, Лоусон, боюсь, это выглядело бы некорректно, ведь мы все еще в трауре.
      Ох уж этот траур...
      Хотя черные шляпки с вуальками от Нина Риччи ей были очень к лицу.
      Таня не без удовольствия целых три дня потом разглядывала фотографии похорон, опубликованные и в "Ньюсуик", и в "Сан" и в "Пари-Матч", где крупным планом из-под черной вуали видны только бледная щека и подбородок... Белая-белая кожа... И красные-красные губы самой ярко-красной помады! Черное, белое и красное!..
      И желтые розы, которые так изысканно смотрятся на черном...
      На выставке будет море желтых роз...
      Ах, и все-таки она женщина! Ей оч-чень хотелось поехать на выставку. Как маленькой девочке хотелось когда-то поехать в парк и покататься на карусели...
      - А что, Лоусон, - спросила Татьяна, - ко дню Дерби мы еще будем в трауре?
      Лоусон поглядел в календарь, беззвучно пошевелил губами и утвердительно кивнул:
      - Да, мадам, все еще будем...
      - Ах! - тягостно вздохнула леди Морвен, - и на скачки в Эскоте мы тоже не поедем!
      И не то чтобы ей нужны были скачки, просто хотелось на люди, в суету, хоть на несколько часов избавиться от гнетущего одиночества.
      Ах, как она теперь была одинока!
      Родители?
      Мамочка Адочка, насколько известно, все еще хороша, несмотря на свои шестьдесят пять, по-прежнему беззаботна и убеждена, что ежемесячные две тысячи долларов ей выплачивает ваучерный фонд "Августина".
      Тот, кто по документам числился ее отцом, академик Захаржевский Всеволод Иванович, семь лет назад скончался в глубокой старости и глубочайшем маразме. Про истинного отца Таня в свое время не спросила, а теперь поздно - мать, как и все, кроме немногих посвященных, убеждена, что ее самой давно нет в живых.
      Брат Никита? Одно название, что брат, а так... Да и брат-то наполовину условный.
      Павел, когда-то любимый муж? Твердый, цельный, прозрачный, как его любимые алмазы, - и вчистую проигранный ею судьбе-злодейке. А был ли шанс сохранить его? Не было... Наверное, так оно и лучше, какая у них могла бы быть общая жизнь, с их-то несовместимыми векторами? Зато теперь он определенно счастлив, достаточно вспомнить, каким взглядом он смотрел на ту, другую Татьяну, тогда, в аэропорту, после...
      А вот этого лучше не вспоминать. Но и забывать нельзя.
      Нюта? Нюточка-разлучница? Девочка не может не знать, что Татьяна Ларина - не родная мать ей, с Павлом бывшая Ванькина жена сошлась всяко позже того, как нынешняя леди Морвен стала на время миссис Дарлинг, Нютка тогда была уже в сознательном возрасте. Но что знает она про свою родную мать? Скорее всего, ничего... Взрослая, двадцатый пошел... "Нюточка, где ты, доченька моя, кровиночка? Где ты теперь? Хоть и не умею молиться, а за тебя помолилась бы, да только вряд ли молитвы мои будут услышаны..."
      Нил-Ро?
      Как же он мал!
      Как же он недосягаем!
      И наконец...
      Это имя она не произнесла даже про себя.
      Единственный, желанный... Отвергший ее любовь и отобравший самое дорогое...
      И вот теперь одна...
      Неожиданно для себя леди Морвен почувствовала тупую, саднящую боль необъяснимой словами тоски по покойному супругу.
      Любовь - не любовь, но, как ни крути, два сапога пара. Когда-то он взял ее, как берут крепость: осадой, измором, хитроумным обходным маневром. Странно, но она так и не успела спросить его светлость, знал ли он, что ее первый муж жив, когда через Фахри подписал ее на убийство Шерова. И чем только старый упырь так досадил... другому старому упырю? Правда, в отличие от Вадима Ахметовича, его светлость до последних своих денечков был, что называется, мужчина в соку... До семидесяти одного не дотянул всего-то двух месяцев. Ах, какие у них были ночи! А блеск его лысины в лучах полной луны!
      "Да, Эндрю, я полюбила другого, я хотела расстаться с тобой, и мне казалось, что за свободу я готова была заплатить любую цену. Оказалось - не любую. Такого я не хотела и не могла предвидеть... Надеюсь, боль не была долгой..."
      Она прошла по просторному, гулкому в своей пустоте Морвен-хаусу, непроизвольно притрагиваясь к вещам, хранившим прикосновение его рук, теребила на пальце ничего уже не означающее обручальное кольцо, вышла на навесную террасу, подолгу глядя вниз, на освещенные аллеи Риджент-парка. Под косым мартовским дождем статуи казались бесприютными сиротами...
      Прерывая меланхолические раздумья, за спиной леди Морвен вежливо кашлянул Лоусон.
      - Мадам, на проводе мистер Гейл Блитс. Возьмете трубочку?
      - Скажите, что меня нет, и узнайте, что ему надо.
      Самый богатый человек планеты просил выделить ему полчаса на следующей неделе.
      Через день после звонка Блитса последовал звонок от Уильяма Петти.
      Тот просил об аудиенции для себя и Макмиллана в любое удобное для ее светлости время.
      Пауки в банке зашевелились...
      По установленным в Ордене специальным правилам все переговоры, касающиеся Ордена, могли вестись только в специально проверенных местах. Именно поэтому за двести лет своего существования иллюминаты не допустили ни одной существенной утечки информации. Кабинет лорда в его лондонском Морвен-хаусе входил в список тех мест, где переговоры могли вестись открытым текстом без каких-либо опасений быть подслушанными.
      Татьяна решила принимать Петти и Макмиллана по орденскому протоколу.
      Так было политически правильнее.
      Им надо сразу дать почувствовать, что она, леди Морвен, не просто наследница и правопреемница... Что она - Королева иллюминатов, чей брак с почившим в бозе Королем пять лет назад освящен таинством обряда Великого Ордена... Что она теперь Бетрибс-Тиранозавр, она теперь самка, кладущая яйца, она матка улья... Неужели они, зная все тонкости Орденского Устава, не предполагали тогда, пять лет назад, что лорд не вечен, и что у них рано или поздно могут возникнуть проблемы с формальностями управления Капитулом?
      Или, можно предположить, что это кого-то устраивало?
      Как некогда на российский трон была посажена заведомо недалекая и ожидаемо-управляемая племянница Петра - Елизавета? Но ведь Елизавета и задала им потом жару!
      Тем, кто ожидал, что будут дергать ее за ниточки...
      Татьяна думала, что давить на нее начнут сразу после похорон.
      Но не начали.
      Выжидали.
      Вернее, договаривались между собой, кто именно будет регентствовать...
      И в предстоящей борьбе опереться ей не на кого. Правда, интуиция подсказала, что прежде Петти и Макмиллана следует принять Гейла Блитса. И Петти с Макмилланом будут обязательно информированы о том...
      * * *
      - Леди Морвен, позвольте мне представить вам моего русского друга Вадима Барковского, - сказал Гей л Блитс, жестом руки указывая на высокого блондина в превосходном темно-сером костюме, едва Лоусон пропустил их в кабинет.
      Поднявшись из-за стола, Таня вышла им навстречу...
      Барковский учтиво принял протянутую ею руку, но не склонился, как принято, для поцелуя, а резко поднял к своим губам... "Все-таки русские еще остаются увальнями и медведями", - подумала Татьяна и тут же поймала себя на том, что русские - это, в некотором роде, ее соотечественники.
      - Мы в трауре, господа, поэтому я не приглашаю вас к обеду и принимаю здесь в кабинете, а не в гостиной, извините...
      Гейл Блитс и его русский друг понимающе кивнули.
      - Виски? Шерри? - спросила Татьяна, показывая гостям на диван и два кресла, разделенные журнальным столиком...
      Здесь в огромном, отделанном дубовыми панелями кабинете, лорд устроил как бы две зоны, одна из которых была официально-деловой, другая же носила оттенок некой интимной доверительности.
      Прошли в зону "дружеского взаимопонимания".
      Присели - она на диван, а они в кресла напротив.
      Таня взяла паузу, понимая, что без ее сигнала, что она готова слушать, гости не начнут.
      - Как погода в Москве? - спросила Татьяна. Ее так и подмывало задать этот вопрос по-русски, но она сдержалась.
      - В Москве отличная погода, спасибо, - ответил Барковский со сносным среднеатлантическим произношением.
      - Ну и замечательно, тогда я попрошу вас, дорогой мистер Блитс, изложить суть...
      Гейл Блитс начал с того, что Барковский совсем не из тех замшелых русских динозавров, с которыми невозможно договариваться, а представляет новую плеяду русских, с которыми очень приятно вести дела, он хорошо понимает, какую именно выгоду можно извлечь обеим сторонам в союзе Восток Запад - Запад Восток, когда в сырьевой России начались столь качественные изменения...
      Пропуская мимо ушей переливы Гейловских интродукций, Татьяна тут же сообразила, что в лице Вадима Барковского она видит перед собой тот тип новых русских, что за три доллара мать родную продаст. И тем опаснее этот тип, чем выше он в общественно-политической иерархии России. Мэр уездного городка - будучи таким же негодяем, как и этот Вадим, - что он украдет? Ну, половину достояния уезда или района. Не больше! А этот... а этот... У него в глазах ясно читалось: вы только цену назначьте, а я вам всю страну вагонами и пароходами вывезу!.. Интересно, за каким лешим Гейл притащил с собой этого красавчика?
      И снова, отбрасывая пустословия, ей через три минуты все было ясно...
      - Итак, вашим главным ресурсом, господин Барковский, является то, что в данный момент вы занимаете пост первого помощника вице-премьера правительства России по вопросам финансовой политики, так? - Таня взяла властный, не позволяющий возражения тон. - Отбросив эвфемизмы и называя вещи своими именами, вы просто используете свое положение с целью получения комиссионных и в этом ваш бизнес, так? То есть, вы предлагаете прокрутить спекулятивную операцию, где вы напрямую окажете нам, вкладчикам проекта, преференции, заведомо невыгодные вашей стране, так?
      Барковский покраснел и что-то запыхтел в ответ, но, по-видимому, не ожидая от Татьяны такого оборота, напрочь позабыл английские слова...
      - Но, леди Морвен, господин Барковский представляет определенную группу людей, и наши интересы в сделке тоже весьма интригующие, - вступился Гейл Блитс, - ведь таких быстрых денег, какие предлагает делать господин Барковский на Государственных облигациях Центрального банка России, мы нигде не сделаем! Три доллара за один вложенный доллар в течение года в объемах, соизмеримых с бюджетом такой страны как Россия. И если вы, леди Морвен, сомневаетесь в... - Гейл запнулся, подыскивая необходимое ело во, сомневаетесь в...
      - Искренности господина Барковского? - с озорным огоньком в глазах переспросила Таня.
      - Да, именно, - кивнул Гейл Блитс, - в искренности господина Барковского, то тогда, если мы откажемся, то на этих ГКО заработаем не мы, а заработают японцы или арабские шейхи, то есть, мы упустим наш шанс...
      - А господин Барковский своего шанса не упустит, так? - спросила Таня.
      - Я вас что-то не понимаю, - сказал Барковский, совладав с собой, вы, по-моему, тестируете ситуацию на индекс морали, мне так показалось, но мне непонятно, зачем вам это? Я предлагаю верный бизнес, а что касается моего участия в этом бизнесе ресурсом моей компетенции, то...
      - То это называется коррупцией, - отрезала леди Морвен.
      За столом повисла напряженная пауза.
      Гейл Блитс был явно не готов к такому повороту разговора. Его план не срабатывал, что для богатейшего человека планеты было полной неожиданностью. В задачи сегодняшнего визита входило увлечь леди Морвен не только самой беспроигрышной спекуляцией, но и ее инициатором. Отчего бы, в самом деле, эксцентричной тоскующей вдовушке не заинтересоваться славянским красавцем - и не подать свой веский голос в пользу его кандидатуры на вакантное, после лорда Морвена, место в числе двенадцати Магов. Иметь верного сторонника в Капитуле - уже немало, а учитывая, что Вадим мальчик перспективный и правильно мыслящий, со временем вполне возможно заполучить ручного премьер-министра, а то и - чем черт не шутит! - президента России... Похоже, лично господин Барковский нашу леди-королеву не сильно вдохновил. А деньги? Какая позиция скрывается за декларированным ею безжалостным определением преступной сути сделки?
      Но еще больше испугался Барковский.
      Эта Морвен ничем не рискует.
      И если назавтра в газетах появятся материалы о переговорах чиновника Барковского с финансовыми кругами в Лондоне... То ему впору просить политического убежища.
      Ах, как подставил его Гей л Блитс, а ведь говорил, что леди Морвен исключительно деловой человек и очаровательная женщина, советовал присмотреться и на сей предмет...