– Посмотри.
      Улочки веси, сады и огороды приблизились сразу. Пустынные, ночные… Но – у явно наскоро сколоченной коновязи стояли кони. Много коней, украшенных многоцветьем сбруи – хангарские! За домами виднелся вельбот. Над крайним зданием лениво хлопало по ветру полотнище с Грифоном Данвэ.
      – Они там? – тихо спросил Олег.
      Йерикка ответил из-за плеча.
      – Да. Там.
      – А то что за скомрашье хороводье? – удивленно спросил Гоймир.
      Олег повел биноклем наудачу – и тоже удивился. Около десятка солдат – мальчишка уже научился узнавать горных стрелков – с винтовками наперевес вели по улице полдюжины гражданских (так определил их Олег), непрестанно избивая их прикладами и поднимая упавших за волосы и вывернутые руки. Большинство из конвоируемых уже потеряло даже подобие человеческого облика – в рваной одежде, окровавленные… Дальше хангары – четверо, с саблями наголо – конвоировали еще двоих, вроде бы целых и невредимых.
      – Да нет, на скомрахов это похоже, как я на упыря, – медленно сказал Йерикка, глядя в бинокль, который отдал ему Олег. – Слушай, водитель, они их ведь расстреливать ведут, честное слово. Наверняка во-он к тем скалам.
      – Кажет на то, – согласился Гоймир.
      Олег переводил взгляд с одного на другого – и выпалил, сам того не ожидая:
      – Надо их отбить!
      Оба горца разом уставились на Олега, потом – переглянулись:
      – Из человеколюбия? – задумчиво спросил Йерикка.
      Гоймир недоуменно сказал:
      – Но они ж лесовики… да и не готовы мы, все дело загубим!
      – А те двое кто? – запальчиво спросил Олег.
      Йерикка молча пристукнул о камни неуклюжим прикладом ДП. Заметил:
      – Все равно нам язык нужен.
      – Случись, заболтают нас четырнадцать языков-то, – подал голос кто-то.
      Гоймир, размышлявший еще несколько мгновений, тряхнул головой:
      – Добро. Йерикка, сам-шесть сделай все путем. Без огня!
      Йерикка кивнул. Олег тут же вцепился ему в плечо:
      – Возьми меня! Честное слово, не подведу!
      Тот даже не задумался – кивнул, потом ткнул еще в пятерых, явно наугад. Все поднялись сразу, а рыжий горец вскинул руку:
      – Побежали!
      – Хоть своими ногами, – вздохнул Олег.
 

* * *

 
      Йерикка оказался прав – всю эту компанию явно вели на расстрел, и именно туда, куда он указал. Горцы добрались до места вовремя – стрелки как раз выстраивали свои жертвы у большущей, с хороший дом, отвесной каменной плиты. Один из избитых – пожилой мужчина, борода которого была наполовину выдрана с мясом, а наполовину запеклась сосулькой – уже не мог стоять сам, его поддерживали двое мужиков средних лет. Еще один бородач – помладше первого – обнимал, прижимая лицом к груди, плачущего мальчишку. Последний из смертников – подросток лет 14 – тот, сжав кулаки, тоже стоял сам, лицо оплыло от побоев, но глаза сверкали злобой.
      Двое, которых конвоировали отдельно, оказались одеты по-городскому. Олег снова удивился, насколько эта одежда похожа на одежду его мира: жилеты с кармашками поверх серых рубах, мешковатые штаны из чего-то, похожего на вельвет, крепкие высокие ботинки. Оба были молоды, лет по 25, хорошо выбритые. Спешившиеся хангары поволокли их к камню и толкнули в общий строй. Тот, что пониже, схватил своего товарища за рукав и затряс, истерично-громко выкрикивая:
      – Да скажи же им, Виктор! Скажи им, что мы журналисты!
      Виктор, медленно скрестив руки на груди, поднял голову и ответил очень четким голосом, спокойно и презрительно:
      – Сказать? Я не умею разговаривать со зверями.
      – Кон-во-о-ой!.. – протяжно скомандовал один из стрелков. – Заря-жай!
      Послышался слитный лязг затворов. Линия стрелков выровнялась. Хангары отошли в сторону, предоставив славянам расстреливать славян.
      Избитый мальчишка, перекосив лицо в последнем напряжении, в отчаянье шагнул вперед и высоким, нездешним голосом закричал-запел:
      – Слава, слава славная.
      Славная слава славянская…
      И остальные подхватили – сперва недружно, а потом – все более слитно…
      – Целься! – выкрикнул старший. И… рухнул с изумленным лицом, выплевывая кровь – в горле торчал метательный нож. Следом, не успев опомниться, повалились еще четверо – ножи летели точно.
      – Рысь! Руби! – с каким-то сухим треском рявкнул Йерикка, сваливаясь с расстрельной глыбы едва не на головы убийцам. Двое горцев отсекли хангаров от лошадей. Противников осталось одиннадцать, и они были растеряны до столбняка.
      Олег соскочил вниз вместе со всеми, держа меч и камас в руках. Никогда в жизни он никого не убивал холодным оружием. И, если честно, сейчас совершенно забыл, что надо делать.
      АБСОЛЮТНО.
      Мелькнули растерянные лица стрелков. Кто-то выметнулся вперед слева от Олега, тонко и зло свистнула сталь, и молодого стрелка, стоявшего ближе остальных с разинутым ртом, как-то перекосило… он начал падать… или нет! Олег понял, что стрелок стоит, а падают его ГОЛОВА, ПРАВОЕ ПЛЕЧО И ПРАВАЯ РУКА. Олег бросился в сторону, отворачиваясь, чтобы не видеть этого; внезапно ему стало очень плохо, физически плохо, а на него бежал плечистый стрелок, отводя винтовку со штыком для удара, и лицо стрелка было бешеным, нечеловеческим… Олегу было совершенно все равно, что сейчас его заколют, но тело оказалось умнее и быстрее оцепеневшего мозга. Олег метнулся влево перед самым штыком – и обрушил удар сплеча. Он услышал хриплое «а-а-х!», и в ноздри ударил запах… страшный запах крови, парного мяса – СМЕРТИ. Стрелок, повернувшись, повалился под ноги Олегу, зачем-то закрывая грудь винтовкой. Ни лица, ни нормальной человеческой головы у него не было… а из этой жути текла бурлящая кровь и торчало что-то розовое, влажно блестящее. Мальчик застыл, не в силах отвести глаз от зарубленного им человека – и очнулся, лишь когда Йерикка дотронулся до его спины и сказал весело:
      – Йой, как ты его!.. Меч-то вытри, все кончено.
      – Уже? – спросил Олег. Просто чтобы что-то сказать. И огляделся.
      Все горцы были на ногах. Скрутили стрелка и хангара, заткнув им рты и накинул на шеи удавки. Пленных развязывали, и те выглядели не менее обалдевшими, чем их палачи.
      – Меня сейчас вырвет, – тихо и задумчиво сообщил Олег, не сводя глаз с убитого.
      Йерикка увидел, что землянин быстро зеленеет, а вокруг глаз ложатся черные круги, и, приобняв его за плечи, силой повернул в сторону:
      – Сначала всегда так. Дыши глубже. И смотри вон туда, в горы…
      …Двое журналистов оппозиционной газеты «Глас Мира» оказались там, где не надо, не вовремя. Они засняли сцену избиения схваченных лесовиков, вся вина которых была в том, что они возмутились хангарским постоем в их домах. Комментатор Виктор больше всего сожалел не о том, что их едва не расстреляли, а об утраченной записи. Однако, похоже, считал, что набрел на еще один потенциальный сюжет – мальчишки-партизаны, отважно и гордо ведущие борьбу за право жить по законам предков на своей земле! Разубеждать его не стали, и Олег (он один мог оценить красоту момента!) с восхищением наблюдал, как Йерикка (знакомый с повадками журналистской братии, обожающей объяснять все не так, как есть, а как им кажется, причем выдавая личное мнение за истину в последней инстанции!) забивает баки восторженно кивающему Виктору. Тот, кстати, выглядел неплохим мужиком, и Олег с трудом удержался от того, чтобы подкатиться к нему со своими проблемами – да и то лишь после предостерегающего жеста Йерикки.
      Палачи, превратившиеся в пленных, находились в шоковом состоянии от быстрой смены декораций. Их приволокли на стоянку, очень спеша – счет теперь пошел на минуты, не заметить исчезновение шестнадцати бойцов в веси не могли, – и Гоймир с пулеметной скоростью выдал им серию вопросов, на которые ни стрелок, ни хангар отвечать не пожелали. Горцев это ничуть не обескуражило.
      – Да пусть молчат, – махнул рукой «развязавшийся» с журналистами Йерикка. – Лично я и по руке правду узнавать умею.
      – Делай, – предложил Гоймир.
      Двое мальчишек, повинуясь знаку Йерикки, схватили правую руку хангара и протянули ее вперед ладонью вверх. Рыжий горец извлек из-за пазухи металлическую зажигалку из патронной гильзы и, выбив огонь, поднес его длинный язык к коже хангара, ласково сказав:
      – Говори правду. А то по другим местам узнавать начну.
      При этом лицо у него было такое, словно он делал что-то очень-очень доброе и гуманное.
      Страшное лицо, если честно. Олег даже вздрогнул – ему показалось, что Йерикка исчез, а вместо него появилось какое-то страшное существо. Смотреть дальше он не мог – отвернулся. Но не слушать было труднее.
      – Что с этими-то будем? – поинтересовался кто-то, когда пленные подтвердили данные разведки – в веси действительно находились те, кто был нужен. Гоймир провел большим пальцем по горлу – и расправа была совершена тут же с хладнокровной жестокостью. Пленным просто отрубили головы.
      Виктор и пятеро из шести освобожденных потребовали себе оружие, но Гоймир начисто игнорировал эти просьбы…
      …К околице вески подобрались, скрываясь за камнями и деревьями. Гоймир, явно волнуясь, отдавал последние распоряжения:
      – Их там две ста, впятеро перед нами. Огненного боя хватает. Вон те дома. Бросаемся сразу, оконца, двери – под огонь. Готовы? – Он еще раз огляделся. – Почали. Боги с нами.
      Двумя цепочками горцы побежали в улицу, продвигаясь вдоль стен домов и плетней перебежками, прикрывая друг друга. Странно и жутковато было идти по молчаливой, призрачной в белой ночи, улице, поднимая теплую придорожную пыль, мимо молчащих окон, слепо глядящих на нежданных гостей.
      Олег присел у калитки, подняв к плечу ЭмПи с откинутым прикладом. Напротив перебежал Йерикка, упал в пыль, выставив воронку пулеметного ствола.
      Позади скрипнула дверь.
      Олег обернулся сразу, вскидывая оружие. Его взгляд встретился со взглядом мальчика, вышедшего на крыльцо.
      Несколько секунд двое мальчишек смотрели друг на друга. Олег качнул стволом в сторону двери, прижал указательный палец к губам. Мальчик кивнул и исчез; вновь скрипнула дверь. Олег перевел дух, скользнул взглядом по окнам дома и отвернулся. Горцы вновь задвигались, теперь уже выбирая позиции для стрельбы. Их никто не заметил – скорее всего, часовые присоединились к развлекаловке с расстрелом.
      Отряд врага был обречен.
      Над спящей весью прокричала сова. Раз. Другой. Третий.
      – Рысь! Рысь! Рысь!
      Утренняя тишина развалилась, словно стеклянная витрина, в которую угодил камень. Посыпались ее осколки, разрываясь треском очередей и тугими раскатами гранат.
      Дверь дома под флагом распахнулась. С хрустом срывались ставни, но люди, появлявшиеся в оконных проемах, не успевали выпрыгнуть – очереди швыряли их обратно. Несколько человек, пригибаясь и стреляя, все-таки вырвались из одного дома, прыгали по ступенькам лестницы… но сбоку от крыльца разорвалась ручная граната, положив конец попытке бегства.
      – Закройте концы! – проорал Гоймир, указывая на противоположную сторону улицы. Там – раз, раз, раз – проскакивали на противоположную сторону стрелки, очевидно, ночевавшие на каком-то сеновале. Проскакивали, ложились и густо лупили из своих винтовок.
      – За мной, – выдохнул, подбегая, Йерикка, – через огороды, скорее!
      Несколько горцев, влетев во двор, проскочили его и выбежали на огороды. Олег перепрыгнул через несколько грядок с помидорами, стараясь держать ЭмПи стволом на линии огня, не опускать его в землю.
      – Ложись! – Йерикка грохнулся между грядок, приложился к пулемету.
      Остальные попадали кто где стоял – Олег, например, под стену хлева, за которой хрюкали разбужденные свиньи.
      – Тише вы, отбивные, – пробормотал он еле слышно, удобнее перехватывая оружие.
      Йерикка угадал точно и на этот раз. На огороды начали выскакивать горные стрелки – оглядываясь и стреляя в улицу.
      Гром «Дегтярева» был похож на длинный секущий прут. Йерикка стрелял, вжавшись щекой в приклад и придерживая его левой ладонью сверху.
      Олег поймал на мушку метнувшегося обратно и срезал его первой же короткой очередью. Вскочил, перебежал под прикрытием пулемета до угла хлева, стоя на колене, выпустил еще одну очередь, наугад, просто чтобы обозначить себя.
      – Прикрой! – выкрикнул Йерикка, подхватывая пулемет на бедро.
      Олег начал от живота поливать горизонт перед собой, не заботясь о том, что ЭмПи при стрельбе длинными очередями неизбежно задирает вверх. Йерикка перебежал, почти не пригибаясь и стреляя, упал между грядками, начал менять диск. Горцы косой дугой перемещались по огородам, отрезая стрелкам отступление. Те поняли это и рванули напролом, густо стреляя перед собой, надеясь задавить врага огнем.
      – Уйдут! – заорал Йерикка.
      Один из парней около него вдруг взвился всем телом, рухнул в ботву, заколотил ногами:
      – А-а-а-а!..
      – Куда они денутся! – крикнул в ответ Олег. – Пальцы загибать умеешь? Гни!
      Жестокий азарт овладел им. Расстояние было метров сто, увеличивалось по секундам, следовало спешить, пока эти метры не сделали бесполезной стрельбу из малоприцельного ЭмПи. Олег приложился…
      Бежали уже трое – было пятеро, но двоих успели срезать другие. Олег стрелял, как недавно по мишеням: короткая очередь – ствол чуть в сторону и вниз, короткая очередь… Бегущие валились, кувыркались, как подстреленные кролики.
      – Загнул? – Олег быстро поменял магазин. – Что новенького?
      – Все новости устарели, время динамичное. – Йерикка приподнялся. – Все, кажется…
      Они всей командой, прикрывая друг друга, перебежали туда, откуда выскочили стрелки. Последним подбежал парнишка по имени Тверд, оставшийся осмотреть подстреленного товарища.
      – Как? – быстро спросил Йерикка, не поворачиваясь и немного высовываясь из-за угла.
      – Мертвый. В лицо, – так же быстро ответил Тверд.
      – М-угу, – откликнулся Йерикка. – Через улицу, быстро. Тверд первый.
      В веси еще шел бой. Точнее сказать, отстреливались из одного дома – не деревянного, а блочного, должно быть, здорово построенного. Били в четыре ствола, из них, похоже, два – пулеметных.
      – Может, предложить им сдачу? – спросил Олег. Йерикка даже не обернулся.
      Урок № 1. Тут сдачу не предлагают. И не принимают.
      Следующим перебежал Коваль – и почти сразу попал под огонь. Йерикка вытащил его за ноги, мальчишка был ранен в грудь справа навылет.
      – Интересно, – сквозь зубы спросил, накладывая на рану льняной бинт, Тверд, – как это ты ухитрился-то?
      – Да… – Коваль кусал губы и выглядел не столько испуганным, сколько растерянным. Он даже нашел в себе силы пошутить: – Так они ж мне по ногам били. Ну я и увернулся…
      В улице неподалеку зазвучал голос Гоймира – горцы прекратили стрелять:
      – Подпалим вас! Подпалим, нечисть! Молитесь!
      Это было просто предупреждение. Не предложение сдаться.
      Стрельба из дома тоже прекратилась. Несколько секунд царило полное молчание, а потом молодой голос красиво запел:
 
– Лайс она навис
Скиван сайан… —
 
      и еще два голоса подхватили:
 
Хармр уна хандангс,
Фрам отт спейван!
Ойх, ойх, врам отт спейван!
 
      – Данваны, – процедил сквозь зубы Йерикка.
      А Гоймир крикнул:
      – Пали их!
      «Баум! Баум!» – дважды рявкнул гранатомет – единственный в группе. Две гранаты поочередно влетели в окна, разорвались внутри, и жирное, чадное пламя метнулось изо всех окон, с хрустом проломило крышу…
      – Думаю, Брячко было так же хорошо, как им сейчас, – сказал Йерикка, вставая. Потянулся и спросил Олега: – А знаешь, о чем они сейчас пели? О том, что они на нас плюют. И что придут другие, которые пройдутся по нашим трупам. Так вот, Вольг. Так вот.
      …Побоище, учиненное горцами в веске, не затронуло местных жителей. Если не считать, конечно, что один дом сгорел, а еще четыре были здорово покалечены. К счастью, местных из них выселили, чтобы не путались под ногами.
      Бежать, судя по всему, никому не удалось. Пленных тоже не было – раненых врагов обезглавили на месте. У самих горцев трое были убиты, один ранен тяжело и двое – легко. Тяжело раненый – с простроченной наискось грудью – умирал…
      Корреспонденты обнаружили в одном из домов свою аппаратуру и метались по веске, похожие на голодных, дорвавшихся до стола с обедом. Снимали все подряд, раздражая горцев, занимавшихся сбором трофеев.
      Олег в этом не участвовал. К трофеям его друзья хладнокровно относили и головы врагов, а это… Он сидел на ступеньках одного из домов, ел скороспелку и поглаживал ЭмПи, лежавший на коленях. Усталость и нервное напряжение откатывали прочь, уступая место странному умиротворению, как после хорошо сделанной важной работы.
      Огрызком Олег запустил в верхнюю жердину плетня и удовлетворенно хмыкнул, когда огрызок разлетелся мелким крошевом.
      Сзади спустилась и села рядом девочка лет восьми. Искоса и внимательно смотрела на рослого незнакомого парня, от которого пахло потом, порохом и горячим железом. Олег подмигнул. Он не представлял себе, как надо обходиться с маленькими девочками. Однако, она сама сделала первый шаг.
      – А у нас кошка вчера окотилась. Один котенок весь беленький, а остальные четверо все серые…
      – Красивые? – спросил Олег.
      – Ага… А тебе не нужен котенок?
      – Да нет, знаешь… – Олег вздохнул. – У меня на квартире домовой есть.
      – А он страшный? – округлила глаза девочка. – У нас давно нет…
      – Он полезный, – важно сообщил Олег, не упомянув о том, что домовой несколько раз прятал его джинсы.
      – А ты с гор?
      – Из Вересковой Долины. Знаешь такую?
      – Ага, знаю…
      Подошедший Йерикка держал пулемет на плече. Остановившись рядом, он вздохнул:
      – Хорошо сработали.
      – Неплохо, – согласился Олег. – Тебе котята не нужны?
      – Котята? – удивился Йерикка. – Знаешь, нет.
      – Жаль…
      Йерикка сделал движение, словно собирался сесть. Но не сел, а оперся локтем на перила и с глубочайшим удовлетворением оглядел улицу:
      – Теперь можно и на ярмарку, – заявил он. – За душу не тянет. А, Вольг?
      – Не тянет, – согласился Олег.
      И понял, что сказал правду.
 

* * *

 
      – Почему ты не дал мне поговорить с журналистами? Они, наверное, могли бы помочь…
      Потряхивая головами, коньки Йерикки и Олега шли рядом, недалеко от головной подводы неспешно тянущегося по еле заметной тропе обоза племени. Всадники, удобно устроившиеся в седлах, разговаривали «за жизнь» – так определил Олег, а Йерикке выражение очень понравилось.
      – Да ничего они не могли бы, кроме как испортить тебе жизнь, а то и просто погубить, – обстоятельно ответил Йерикка, поглаживая конскую гриву.
      – Почему? – удивился Олег. – Мне показалось, они неплохие мужики.
      – Хорошие, – подтвердил Йерикка. – Я их газету знаю. Да там много таких газет, на юге. Оп-по-зи-ци-он-ных, – саркастически отчеканил он. – Работают там хорошие люди, искренне верят, что по-своему борются с режимом. Гордятся тем, что их иногда убивают за «острые материалы». А на самом деле – все это балаган налаженный, и наладили его сами же данваны. Во-первых, масса энергичных, честных людей отвлекается от борьбы. Во-вторых, там их можно контролировать. В-третьих, создается впечатление, что в обществе полная свобода – иногда по их материалам даже меры принимают, обязательно с шумом, с треском. А на самом деле они для данванов – мелочь. Если и правда кто опасен становится – его сразу к ногтю, и все дела. А прочие пусть сенсации публикуют, кому от этого вред? Там, на юге, они наших так надрессировали, что никакой сенсацией это болото не расшевелишь… Ну а скольких настоящих сопротивленцев эти самые журналисты – не со зла, по азарту, за теми же сенсациями гоняясь! – спалили, так этого лучше и не считать. Сотни! И с тобой могло быть то же. Ты бы рассказал про себя, они бы искренне пообещали помочь, тиснули про тебя материальчик, ты зимой сунулся в город, тебе на хвост сели – и пропал не только ты, но и те, к кому мы тебя направляем.
      – А… – Олег даже дыхание затаил, представив себе эту картину.
      А Йерикка продолжал:
      – Ты, Вольг, пойми – для данванов ты опасен. Во-первых – внук их страшного врага. Во-вторых – на руках у тебя ЭнТэ, за которыми они охотятся. В-третьих – раз ты сюда попал, значит, где-то еще и ЭфТэ действует, им неизвестный – а это для данванов первая опасность. Так что выплыви про тебя правда – и ты нигде не будешь себя спокойно чувствовать, это точно.
      – А на ярмарке будут те, кто на самом деле может помочь? – спросил Олег.
      Йерикка кивнул:
      – Должны… Даже если и не будут – отправим тебя зимой с обозом. Жаль.
      – Чего? – удивился Олег.
      А Йерикка ответил прямо:
      – Ты хороший парень. Всем нравишься, смелый, стреляешь хорошо. И мне с тобой интересно.
      Олег смутился, сам не понимая, почему. И быстро спросил, чтобы прогнать смущение:
      – Я одного не пойму. Кто у нас, на Земле, вам помогает? Организация какая? Государство? Или просто люди отдельные?
      – Если честно, то я и сам точно не знаю, – признался Йерикка. – Понимаешь, каждое племя свои связи бережет… Во время восстания вроде бы была какая-то организация у вас, на Земле. Дед твой нам потом в одиночку помогал. Не разберешь! А вообще такие, как ты, тут нередко появляются… Но что пакостно – у данванов на вашей Земле тоже своих людей полно. У меня есть… знакомые, – Йерикка помялся, – так они считают, что у вас всем на Земле давно уже заправляют данванские ставленники.
      – Похоже, – хмуро буркнул Олег и пришпорил коня, бросив сердито: – Еле тащимся!
      Он вдруг испугался, что их нагонит Бранка…
      …Гоймир никуда не поехал. Так интенсивно собирался, непривычно болтал, как он оттянется на ярмарке – как последний тинэйджер про давно ожидаемую дискотеку – и вдруг увял, хотя и продолжал усиленно готовить обоз к отправке. Олег приглядывался, собираясь расспросить водителя молодежи племени, но Гоймир подошел к нему сам – перед отъездом обоза из крепости.
      – Не еду, – решительно сказал он, словно до этого еще сомневался, а вот теперь определился точно.
      – Ну и зря, – сердито ответил Олег – он седлал лошадь. – Все спокойно, мог бы и съездить. Ты же этой ярмарки год ждал.
      – Два, – вздохнул Гоймир, рассеянно теребя пояс, – о прошлый год мы в лесах сидели. Отец учил меня след тропить…
      – Ну и ехал бы, – посоветовал Олег. – Ничего не случится.
      Гоймир покачал головой:
      – Вот то время и станется самое опасное. Когда все уж порешат, что спокойно вокруг, не быть ничему дурному… То как в лесу: раз тихо – само человек рядом. Нет, не поеду. Так вот что, Вольг… – Он помялся. – Я уж и Йерикку-то просил, и Гостимира тож… А все-таки и ты догляди за Бранкой. Зла она, что не еду, чего не вытворила бы.
      – Она едет без тебя?! – почти выкрикнул Олег. И едва не сказал, что и он не поедет… но было поздно.
      И теперь Бранка сидела в седле где-то позади, в середине обоза. А Олег упрямо ехал в голове, никому не уступая своего места. И, естественно, никому не объясняя причин такого решения…
      …– Спой что-нибудь, – прервал его воспоминания голос Йерикки. Рыжий горец смотрел в глаза Олегу, и тот в какой-то момент готов был поклясться, что Йерикка читает его мысли. Олег давно перестал стесняться, когда его просили спеть, а обширный репертуар неизвестных тут песен обеспечивал ему стойкую популярность. Хотя нередко, стоило ему начать, как кто-то подхватывал.
      Вот и сейчас, едва Олег открыл рот, как Йерикка подключился – и они пели вдвоем:
 
Ой, то не вечер, то не вечер —
Мне малым-мало спалось,
Да мне малым-мало спалось,
Да и во сне привиделось…
 
 
Ой, мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной
Разыгрался – расплясался,
Ой, да разрезвился подо мной…
 
 
Налетели ветры злые
Ой да с восточной стороны,
Да и сорвали черну шапку
Ай с моей буйной головы…
 
 
А есаул догадлив был,
Сумел сон мой разгадать:
«Ой пропадет, – он говорил, —
Да твоя буйна голова…»
 
 
Ой, то не вечер, то не вечер —
Мне малым-мало спалось,
Да мне малым-мало спалось,
Да и во сне привиделось…
 
      – Отличная песня, – заметил Йерикка, едва они допели. – Только я всегда хотел узнать, кто такой «есаул». Предсказатель?
      Олег вытаращился на него, как баран на новые ворота:
      – Ты что? Какой предсказатель? Казачий офицер!
      Он коротко рассказал о казаках и спросил:
      – Что, никогда не слышал?
      – Нет, – покачал головой Йерикка. – И не читал.
      Они на какое-то время умолкли, лениво оглядываясь по сторонам. Последний день – пятый день пути – солнце вообще отказывалось закатываться. Ехали теплой долиной, слева и справа от которой вставали увенчанные белыми коронами горы, но было тут тихо, безветренно, гораздо жарче, чем в Вересковой, а растительность – совсем такая, как на юге, в лесах. Олег уже понял, что среди этих огромных гор, раскинувшихся на весь север материка, прячется немало таких же оазисов, защищенных от ветров и холода Северных Морей горными хребтами. Понял он и то, что племени Рыси досталось не лучшее место для обитания.
      – Это Ярмарочная Долина, – еще утром, когда преодолели перевал и начали спускаться, пояснил один из бойров, ведших обоз. – Ничья земля. Круглый год пустая, одно летом народ собирается со всех концов…
      Народа «со всех концов» Олег пока не видел. Его взгляд рассеянно скользил по сочной зелени вокруг, над кронами деревьев – к склонам гор. Позади неспешно тащились тридцать подвод, нагруженных всем, что могло дать племя. Тридцать подвод, полтораста человек, из них женщин и девушек – четверть, да четверть восторженно глазеющих по сторонам в предвкушении ярмарочных чудес детей. Судя по такому количеству небойцов, дорога была безопасной, и Олег с начала пути молча удивлялся тому, что все снарядились, как на войну, – и не только огнестрельным оружием. Йерикка вез при седле аккуратно сложенную кольчугу, шлем, стальные наручья с кольчужными перчатками, а бойры все – полный двухпудовый доспех, какой Олег раньше видел только на стенах башни, в покоях князя Крука… Сейчас мальчишка вновь об этом вспомнил и вслух спросил:
      – Зачем это?
      – Что? – повернулся к нему Йерикка.
      – Доспехи. – Олег ткнул во вьюк. – Вчерашний день, сам говорил. Против данванов от них помощи – как от картонок.
      – Против данванов – да, – согласился Йерикка. – Но на ярмарке будут наши кровники – Серые Медведи и Орлы.
      – Возможны стычки? – деловито спросил Олег.
      Йерикка подумал и ответил:
      – Раньше – точно не обошлось бы… Но наши отцы и старшие братья вместе погибли, зимой отражая нашествие… Может, и обойдется. Но ты учти – если с кем сцепишься, не хватайся за огнестрельное, это против правил. Можешь звать Коней, Вепрей или Снежных Ястребов – это наши союзники и дальние родичи.
      – В смысле – звать на помощь? – уточнил Олег и засмеялся. – Это что – орать во всю глотку? Да ну на фиг.
      – Не ну на фиг, а учти, – строго оговорил Йерикка. – Это не шуточки. Прицепятся втроем-впятером и будут по очереди вызывать на поединок, пока не зарубят. На тебя много не понадобится.
      – Я думал – толпой навалятся и по ребрам настучат, – серьезно заметил Олег.
      Йерикка сердито покосился на него и на всякий случай крепко ткнул кулаком в бок. А потом – спросил в лоб, неожиданно:
      – А что это ты от Бранки бегаешь?
      Олег почувствовал, как его сердце подскочило к горлу и застряло там плотным комком. Ладони вспотели, словно он окунул их в воду. А голос стал абсолютно чужим и позорно сорвался, когда Олег начал отвечать:
      – Я не бе…
      – Погоди. – Йерикка осадил коня и, положив правую ладонь на рукоять меча, левой снял с пояса прямой рожок. Прежде чем Олег успел задать вопрос, горец протрубил пронзительный сигнал. Позади послышался стук копыт – от обоза мчался десяток всадников. А спереди ответил из-за деревьев сигнал такого же рожка, только в другом тоне, и там замелькали очень похожие на Рысей всадники на таких же лошадках.
      – Кто? – спросил Боривой. Бойра, ведший весь обоз, всматриваясь дальнозоркими старческими глазами в движущихся навстречу людей.
      – Синее с белым. Кони. И рожок их, – успокаивающе ответил Йерикка..
      Действительно, теперь легко можно было различить, что головные повязки у скачущих навстречу горцев не сине-красно-золотые, как у Рысей, а сине-белые. В остальном отличить их было непросто.
      – Привет тебе, Боривой! – прокричал такой же старый и крепкий воин, приближаясь. Боривой в ответ вскинул руку:
      – И тебе привет, Воидан! Добро, что живой ты.
      Они съехались и, не сходя с коней, обнялись, расцеловались. Из-за деревьев выползала голова обоза Коней, окруженного всадниками. И людей, и подвод было примерно столько же, сколько у Рысей, но Йерикка успел шепнуть:
      – Зерно и у них брать будем. У них земля хорошая.
      – На что поменяем? – так же шепотом поинтересовался Олег.
      – Железо, медь, – быстро ответил Йерикка и с улыбкой поднял руку в ответ на приветствие мальчишек из охраны обоза Коней.
      Охранники смешались. Знакомые, конечно, были у каждого, у многих, судя по всему, и родственники… Йерикка уже болтал на городском диалекте с двумя ребятами и девчонкой, которая была помладше – очевидно, тоже беженцами с юга.
      Олег отъехал чуть в сторону и, скучливо, с внезапной легкой обидой поглядывая на происходящее, полез в карман джинсов – за серебром, которое ему, как и всем участникам поездки, выдал перед отъездом князь Крук. Это были гривны – почти такие же, как в учебнике истории Отечества: прямоугольные слитки серебра весом граммов по двести, в количестве пяти штук, они здорово оттянули карман. По всей длине гривны были проклеймлены головой рыси. Если Олег что-то понимал – деньги ему достались немалые, и он даже выразил удивление этим, но князь неожиданно хлопнул его по плечу и сообщил: «А мы серебра не дешевше, – и добавил: – Мужи гривну добудут, а вот гривной мужей не добыта». И улыбнулся вдруг – странный князь племени, лишившегося всех своих мужчин. Одинокий князь, проводивший почти все свое время под крышей башни Рысьего Логова…