52 — ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

От кого:Бенуа Меркассьер

Кому:Президенту Люсиндеру

Согласно Вашим указаниям, эксперименты начались. Научно-исследовательская группа состоит из профессора-биолога Рауля Разорбака, специалиста в области анабиоза сурков, и доктора Мишеля Пинсона, врача-анестезиолога, которым ассистирует медсестра Амандина Баллю.

Пять заключенных добровольно стали «подопытными кроликами». «Проект Парадиз» в действии.

53 — СОСТОЯНИЕ ДУШИ

Меня всего трясло, пока я возвращался домой. Очутившись один, я завыл как волк на луну, но шок, вызванный смертью Марселлина, все не отпускал. Что делать? Продолжать — плохо. Оставить еще одного будущего танатонавта на верную гибель — опять же плохо. И я выл. Соседи стали половой щеткой колотить в стенку. Результата они добились. Я умолк, но так и не успокоился.

Меня раздирали противоречия. Я не мог согласиться с тем, что больше никогда не увижу Амандину. Но опять класть людей в кому я не испытывал никакого желания. Идеи Рауля меня зачаровывали. Но я отказывался брать на свою совесть новые трупы. Я не хотел больше жить в вечном одиночестве. Сама мысль вернуться к своей постылой работе в больнице мне была противна. По крайней мере, Рауль прав в одном: может быть, этот проект страшен, но какая же это грандиозная авантюра, какое приключение!

Он ненормален и одержим самоубийством своего отца. Но вот Амандина, что могло вынудить и это создание сесть за весла сей галеры? Может, она тоже убеждена, что станет первопроходцем нового мира? У Рауля язык ведь хорошо подвешен.

Я поглощал белый портвейн стакан за стаканом, пока не опьянел. Потом я попробовал сам себя усыпить, читая романы. Опять я один в своей кровати и в довесок совесть отягощена смертью человека. Простынь была такой же ледяной, как и охлаждающая накидка танатонавта.

Следующим утром, когда я пил свое кофе со сливками в бистро, что на углу нашей улицы, я подумал, а что если смерть Марселлина была вызвана чрезмерным количеством хлорида калия? Это высокотоксичное вещество, надо бы уменьшить дозу.

По крайней мере, это как раз задача для анестезиолога.

Обычно мы пользуемся тремя классами анестетиков. Наркотики, морфины и кураре. По привычке я предпочитал наркотики. Но для «облегченной смерти», пожалуй, может лучше взять кураре?

Хм-м. Нет. Я продолжу с наркотиками.

Понемногу я уходил с головой в чисто технические проблемы. Мои профессиональные рефлексы срабатывали автоматически. В памяти всплывал университетский курс химии.

Хм-м. Может, мне следовало использовать «Пропофол»?, — сказал я сам себе. — Это новый наркотик, с улучшенными характеристиками. Как правило, пробуждение наступает через пять минут, это уже ясно доказано… Нет, «Пропофол», конечно же, плохо сочетается с хлоридом. Значит, придется все же остановиться на тиопентале. Да, но в каком количестве? Обычно считается, что надо пять миллиграмм на кило веса. Пять миллиграмм — минимальная доза, десять — максимальная. Я дал Марселлину 850 миллиграмм, а он весил 85 кило. Может, снизить дозу…

В 14 часов я позвонил Раулю. В 16 мы все заново встретились на нашем танатодроме Флери-Мерожи. Как и раньше, заключенные осыпали нас потоком оскорблений. Бесполезно было их убеждать, что Марселлин добровольно покончил с собой. По пути мы пересеклись с директором тюрьмы, который не только не сказал ни слова, но даже и не взглянул в нашу сторону.

Напротив, Хьюго приветствовал нас добродушно.

— Не беспокойтесь, доктор, мы туда доберемся!

Да ведь не о себе же я беспокоился, а о нем…

Я уменьшил дозы. 600 миллиграммов для Хьюго, который весил 80 кг. Должно хватить.

Рауль следил за малейшими моими манипуляциями. Подозреваю, что он хотел научиться все делать сам на случай, если я совсем откажусь с ним работать.

Амандина протянула Хьюго стакан свежей, прохладной воды.

— Последняя выпивка приговоренного? — иронически обронил тот.

— Нет, — ответила она совершенно серьезно.

Танатонавт лег на стоматологическое кресло. Мы приступили к формальностям: наложение датчиков, измерение пульса, температуры, а вот и накидка появилась.

— Готов?

— Готов.

— Готова! — добавила и Амандина, помахивая видеокамерой.

Хьюго пробормотал молитву. Потом он широко перекрестился и тут же начал отсчет, будто хотел как можно быстрее со всем этим покончить:

— Шесть, четыре, пять, три, два, один, пуск!

И состроив гримасу, словно проглотил горькую пилюлю, он нажал на выключатель.

54 — МИФОЛОГИЯ ЯПОНИИ

55 — ЕЩЕ ДЕСЯТОК

Хьюго так и не вернулся. Он остался на полпути между континентом мертвых и миром живых. Умереть он не умер, но оказался в запредельной коме, с остановившимся взглядом, почти совершенно плоской энцефалограммой и редкими пиками на ЭКГ. Он превратился в «овощ», как говорят медики. Его сердце и мозг работали, в этом сомнения не было, но он больше не мог ни двигаться, ни говорить.

Я добился, чтобы его приняли в службу сопровождения умирающих нашей больницы. Ему отвели специальную палату. Много лет спустя Хьюго перевезли со всеми предосторожностями в Смитсоновский Институт в Вашингтоне, в раздел Музея Смерти. Каждый может видеть, что происходит с теми, кто застрянет между обоими мирами.

Когда я размышляю об этой второй попытке запуска, мне кажется, что она вполне могла получиться. В любом случае этот эксперимент оказался очень ценным, потому что позволил мне определить разумную вилку дозировки тиопентала и хлорида калия.

Как бы то ни было, мы порастратили своих пятерых «морских свинок». Три смерти, дезертир и один «овощ». Славный баланс подбили, нечего сказать!

Рауль немедленно предпринял атаку на Меркассьера, чтобы нам дали новые объекты для исследований. Министр во второй раз получил «добро» от президента Люсиндера. Вновь начался безжалостный отбор. Мы хотели тех, кто был осужден на пожизненное заключение, а они, в свою очередь, должны были стремиться покинуть тюрьму. Допускалось, что они могут испытывать желание покончить с собой, но не слишком сильное. Нам нужны были люди в здравом уме, ни наркоманы, ни алкоголики.

В особенности важно было вот что. От них категорически требовалось иметь хорошее здоровье, чтобы выдержать хлорид калия. Чтобы умереть в добром здравии, это же очевидно.

Нельзя сказать, что совершенно случайно в один прекрасный день пред нами предстал громила Мартинес, вожак хулиганской шайки, напавшей на нас как-то при выходе из лицея. Он нас ничуть не узнал. Я вспомнил высказывание Лао-Цзы: «Если тебя кто-то обидит, не ищи мести. Просто сядь на берегу реки и скоро мимо тебя проплывет его труп».

Мартинес очутился в тюрьме из-за темной истории, связанной с попыткой ограбления. Поскольку к тому времени он довольно-таки растолстел, то уже не мог бегать так же быстро, как и его сообщники. Боксировал он хорошо, но на ноги был слабоват. Тот полицейский, что загнал задыхающегося Мартинеса в угол, надо полагать, был спортсменом получше. Увы, два человека погибли из-за этого ограбления. Суд не признал каких бы то ни было смягчающих обстоятельств. Пожизненный приговор.

Мартинес с блеском прошел отборочные испытания в отряд танатонавтов. Он даже выглядел очень заинтересованным принять участие в эксперименте, который мог сделать его знаменитостью. Он верил в свою звезду, позволившую ему пережить наши манипуляции, сами по себе достаточно опасные.

— Вы знаете, господа врачи, — хвастался Мартинес, — меня ничем не испугаешь!

Я вспомнил, что действительно, когда он со своими приспешниками оказался вшестером против нас двоих, он ничуть не боялся моих слабых кулаков.

Рауль объявил, что ничего не имеет против Мартинеса и что считает его очень даже подходящей «морской свинкой». Я же, со своей стороны, предпочел бы удалить его из нашего списка кандидатов. Я слишком хорошо помнил его удары, чтобы верить самому себе, что не допущу ошибки при дозировке. Так просто он бы от меня не ушел. Не в силах более сдерживаться, я его вычеркнул.

Гангстер стал орать, что мы не принимаем никого, кроме идиотов, и что не даем ему шанса стать богатым и знаменитым. Потом он принялся за оскорбления.

Хорошо еще, что он нас не узнал! А то вполне мог бы накатать жалобу, что мы, дескать, с ним сводим счеты!

Словом, Мартинес больше не фигурировал среди нашей следующей пятерки «морских свинок». Точнее, должен вам сказать, среди нашей следующей пятерки умерших. Смерть больше меня не задевала. Я испытывал чувство, будто запускаю петарды в небо. Если они взрывались при старте, надо вносить необходимые поправки, чтобы зажечь все-таки фейерверк, увенчанный успехом.

Третья серия «подопытных кроликов». И среди них один по имени Марк.

Датчики, замер пульса и температуры, охлаждающая накидка. Рауль кричит:

— Готовы?

Мы хором отвечаем:

— Готов!

— Готова!

Будем надеяться, что наш парень не умрет от страха. Его то бросало в пот, то колотила дрожь. Он даже не остановился перекреститься.

— Шесть… пять… четыре… три… два… один с половиной… один с четвертью… один… п-п… п-пуск? Ладно, п-пуууууск! — не вполне уверенно проговорил он.

И дважды нажал на выключатель блестевшим от пота пальцем.

56 — МИФОЛОГИЯ МЕСОПОТАМИИ

В мифологии Месопотамии страна мертвых называется «страной, откуда не возвращаются». Песнь:

Однажды прекрасная Иштар, богиня Любви, спустилась в Ад. Согласно древним обычаям, Эрешкигаль, царица Ада, приказала одному из охранников ее встретить. Всякий раз, когда Иштар проходила сквозь одно из семи ворот, ведущих в Ад, она скидывала с себя что-то из своего одеяния: сначала платье и корону, потом серьги, ожерелье, монисто, пояс, браслеты, кольца и, наконец, рубашку. Обнаженной Иштар предстала перед Эрешкигаль, которая подвергла разные части ее тела шестидесяти пыткам.

И все же именно людям пришлось испытать на себе последствия заточения Иштар, потому что без нее земля больше не родила. Песнь:

К Эрешкигаль люди направили посла. Когда тот попросил, чтобы Иштар разрешили отпить из меха, где хранилась живая вода, царица его прокляла. Песнь:

Похоже, что посла отправили в Ад, чтобы обменять на Иштар. Этим путем люди хотели вернуть плодородие. И действительно, через какое-то время Эрешкигаль приказала обрызгать Иштар живой водой и затем отвести обратно. Пока та проходила по-очереди через семь ворот, ей возвращали ее вещи. Вот как получилось, что на земле все вернулось на круги своя.

Отрывок из работы Френсиса Разорбака, «Эта неизвестная смерть»

57 — ОШИБКА ЭКСПЕРИМЕНТА

Растирания. Искусственное дыхание. Электрошок.

Марк открыл глаза, а мы, в свою очередь, уставились на него.

Неужели наконец-то получилось?

Наш герой вывел нас из состояния ступора, одним прыжком вылетев из кресла и в диком возбуждении принявшись крушить все вокруг себя, издавая при этом жуткие вопли.

— Видел, я их видел! Они там! От них не убежать, они везде!

— Кто? Да кто же? — потребовал Рауль своим самым твердым голосом.

— Черти! Всюду черти, хотят меня сварить в огромном котле! Я не хочу умирать! Не хочу их больше видеть! Никогда, ни за что!

Он впился в меня тусклыми зрачками и зашипел:

— И ты, ты тоже черт. Одни черти кругом.

И швырнул в меня бутылью с химикатами. Потом, схватив охапку шприцев, стал гоняться за Амандиной и один воткнул ей в ягодицу. Когда я попытался его перехватить, Марк рассек мне лоб ланцетом. У меня до сих пор шрам.

Такое поведение несколько охладило наш энтузиазм. Сначала «овощ», теперь сумасшедший! Марк даже на Рауля произвел впечатление. И в то же время мы не переставали друг друга спрашивать: «А что, если и вправду получилось? Что, если Марк действительно принес нам свидетельства с того света? Не его вина, что он не запомнил ничего, кроме ужаса».

Тем не менее, видеопленку мы не уничтожили, а Марка отправили в психиатрическую больницу. Все же он был нашим первым «кроликом», пережившим NDE. Может, у него не осталось никаких воспоминаний о светящихся туннелях, но он, по крайней мере, целехоньким вернулся в свое тело, если не считать потери рассудка.

В тот вечер я отвез Амандину в своей машине. Она то скрещивала свои красивые ноги, то опять садилась прямо. Ее рана на ягодице оказалась незначительной. Мне же потребовалась наложить на лоб двадцать пять стежков.

Черное платье Амандины — она всегда одевалась в черное — шуршало самым чувственным образом.

Пережив столь динамичный спектакль, она не испытывала никакого желания возвращаться домой на электричке и, кроме того, ни я, ни она после всего этого не хотели провести вечер в одиночку.

Ведя машину, я пробормотал:

— Может, остановимся на этом?

Амандина и ее вечное молчание. Я всегда себе говорил: «Раз она такая красивая и совсем не разговаривает, должно быть, она думает о разных замечательных вещах». Но сегодня ее молчания мне было недостаточно. Она же не была декорацией. Как и я, она видела этих людей — умерших или неожиданно сошедших с ума.

Я настаивал:

— Сколько бессмысленных смертей! И все ради жалкого результата… Вы сами-то о чем думаете? С тех пор, как мы познакомились, я ни разу не слышал от вас фразы длиннее двух-трех слов. Мы работаем вместе. Нам надо поговорить. Нужно, чтобы вы помогли мне остановить Рауля. Все это длится уже достаточно долго. Без вас мне никогда не удастся его убедить.

В конце концов она снизошла до того, чтобы на меня взглянуть. Смотрела она на меня долго, не мигая. Приоткрылся рот. Наконец-то она собралась что-то сказать.

— Напротив.

— Где напротив?

— Напротив, мы должны продолжать. Просто для того, чтобы все эти смерти не оказались напрасны. Наши танатонавты знают, чем рискуют. Они знают, что их смерть даст следующему чуть больше шансов преуспеть.

— Да это как партия в покер, блеф за блефом, чтоб потом махом покрыть все потери! — воскликнул я. — А еще это верная дорога продуть все до нитки. Пятнадцать жертв! Не научный проект, а игра в убийство, вот так вот!

— Мы первопроходцы, пионеры, — парировала она ледяным тоном.

— На этот счет у меня поговорочка есть: «Как узнать, кто настоящий пионер? Это тот, кто валяется в прерии со стрелой в спине.»

Она еще больше раздражилась:

— Вы что, думаете, все эти смерти меня не волнуют? Все наши танатонавты — это были замечательные люди, такие храбрые…

Голос ее дрожал. Но это был первый раз, когда она произнесла два предложения подряд. Я принялся ее провоцировать:

— Это не смелость, это склонность к самоубийству.

— Склонность к самоубийству! А Христофор Колумб не был законченным самоубийцей, отправившись на край света в скорлупке? А Юрий Гагарин, со своей жестяной бочкой на ракете? Он не был самоубийцей? Без таких людей мир никогда бы не развивался…

Ага! Галилей, Колумб, а сейчас вот еще и Гагарин. Сколько хочешь прецедентов для оправдания массовых убийств!

Амандина все еще горячилась и упорно называла меня на «вы».

— Я считаю, что вы ничего не понимаете, доктор Пинсон. Вы не находите странным, что у нас столько добровольцев? Все заключенные знают о наших неудачах, так почему же они к нам идут? А я вам скажу, почему: потому что на нашем танатодроме эти отверженные чувствуют, что превращаются в героев!

— В таком случае отчего же другие заключенные обзываются?

— Парадокс. Они желают нам смерти за гибель своих друзей, но и сами готовы к смерти. Когда-нибудь у одного из них все получится, я в этом убеждена.

Все в Амандине меня привлекало. Ее холодность, ее молчание, ее таинственность, а сейчас вот ее горячность…

Эта блондинка в черном, сидящая в моей машине, была словно сверкающий огонь, сводящий меня с ума. Может, как раз из-за частых встреч со смертью мои жизненные порывы были так обострены! Впервые я оказался один на один с Амандиной, Амандиной взволнованной, Амандиной эмоциональной. Я решил идти ва-банк. Такого случая больше не представится. Машину подбросило на каком-то бугорке, моя рука соскользнула с рычага коробки передач и совершенно случайно оказалась на ее коленке. Кожа ее была как шелк и невероятно нежной.

Она оттолкнула мою руку, словно это была какая-то гадость.

— Сожалею, Мишель, но вы, честное слово, совершенно не мой тип.

Какой же он, интересно, этот твой тип?

58 — ОПЯТЬ ВПУСТУЮ

В четверг, 25-го августа, министр науки инкогнито посетил наш танатодром Флери-Мерожи. Бенуа Меркассьер хотел лично поприсутствовать при «запуске». На лице министра читалась озабоченность человека, пытающего себя вопросом, не заманили ли его поучаствовать в идиотизме столетия. И если так, есть ли еще время хоть что-то исправить, пока не вызвали держать ответ?

Он пожал мне руку, пробормотал не вполне убедительные приветствия и с утрированным оживлением принялся ободрять новую пятерку наших танатонавтов. Осторожно он осведомился у Рауля о числе наших неудач и подскочил на месте, когда тот на ушко выдал ему цифры.

После этого он подошел ко мне и отвел подальше, в самый угол комнаты:

— Может быть, ваши «ракетоносители» слишком токсичные?

— Нет. Я тоже так считал поначалу. Но проблема не в этом.

— А в чем же?

— Да понимаете, после всех этих опытов у меня такое впечатление, что когда человек оказывается в коме, у него появляется… как бы это сказать… появляется выбор, что ли. Уйти или вернуться. И они все предпочли уйти.

Меркассьер наморщил лоб.

— В таком случае, можете ли вы их вернуть силой, к примеру, более мощными электроразрядами? Знаете, когда президента спасали, так не остановились ни перед чем. Вставили электроды прямо в сердце!

Я задумался. Сейчас мы говорили, как два ученых, испытывавших взаимное уважение. Я взвесил слова.

— Не так все просто. Надо определить точный момент, когда человек ушел «достаточно далеко», но не «слишком». Это проблема хронометрии. С Люсиндером повезло, они, должно быть, вытащили его в ту самую секунду, когда все еще было возможно. Безусловно, по чистой случайности.

Министр попытался выглядеть образованным даже в той области, где он, по сути дела, ничего не понимал.

— Пусть даже так. Попробуйте тогда изменить напряжение, уменьшить количество наркотика, снизить дозу хлорида калия. Может быть, начать их оживлять пораньше.

Мы все это уже перепробовали, но я покивал головой, словно он только что открыл мне магический секрет. В то же время я не хотел его вводить в заблуждение и поэтому добавил:

— Нужно, чтобы они добровольно выбрали возвращение, пока у них есть такая возможность. Видите ли, я много над этим размышлял. Никто и понятия не имеет, что заставляет их продолжать идти дорогой смерти. Что такое им сулят на том свете? Узнать бы про ту морковку, тогда мы могли бы предложить что-нибудь попривлекательнее!

— Ваши танатонавты напоминают мне моряков XVI-го столетия, которые предпочли остаться на райских островах Тихого океана в окружении красивейших женщин и благоухающих фруктов, вместо того, чтобы с огромными трудностями плыть обратно, в свою родную Европу!

Действительно, ситуация во многом напоминала, к примеру, историю про мятеж на паруснике «Баунти». Наши танатонавты были такими же узниками, как и моряки той эпохи, и с такой же жадностью стремились укрыться в новых землях.

— Как сдержать смерть? — задумчиво спросил Меркассьер. — Что заставляет людей с ней бороться, что движет больными, когда они хотят выздороветь?

— Вкус к счастью, — вздохнул я.

— Да, но что делает их счастливыми? Как повлиять на ваших людей, когда они сталкиваются с дилеммой: «уйти или вернуться»? Стимулы ведь так разнообразны!

Я уже давно заметил в нашей больнице, что воля человека играет самую важную роль при спонтанном выздоровлении. Некоторые люди просто отказываются умирать и потому остаются жить. В одном из исследований, проведенном среди китайцев, живущих в Лос-Анджелесе, я прочитал, что показатель смертности падал практически до нуля в день их великого новогоднего карнавала. Старики и умирающие словно «программировали» самих себя, что должны еще пожить и вновь порадоваться празднику. На следующий день число смертей возвращалось к обычному уровню.

Возможности человеческой психики безграничны. Я сам развлекался тем, что развивал у себя способность просыпаться в восемь утра без будильника. Получалось без осечки. Я также знал, что в закоулках моего мозга скопилось огромное количество информации и что мне осталось только научиться открывать эти «ящички» в голове, чтобы получить к ней доступ. Без сомнения, имелось множество исследователей, увлеченно работающих над самопрограммированием собственной нервной системы.

Так почему бы не вернуться из комы за счет одной только силы воли?

Как бы то ни было, но в тот день танатонавт не сделал ставку на возвращение. Завидев его конвульсии в момент смерти, четыре его товарища хором отказались от дальнейшего участия. Мы решили, что в будущем уже не будем рассчитывать на эффект коллективной конкуренции. С этого момента наши пионеры-первопроходцы станут стартовать поодиночке. Но, может быть, уже слишком поздно? Даже в тюрьме Флери-Мерожи нам стало все труднее и труднее находить добровольцев.

59 — ТИБЕТСКАЯ МИФОЛОГИЯ

Согласно жителям Тибета, буддистский пантеон населен девятью группами демонических созданий:

1.Год-сбин: Храмовая стража. Источники великих эпидемий.

2.Бдуд: Демоны высших сфер. Могут принимать облик рыб, птиц, трав и камней. Их начальник обитает в черном десятиэтажном замке.

3.Срин-по: Великаны-людоеды.

4.Клу: Адские божества в обличии змей.

5.Бцан: Боги, живущие в небесах, лесах, горах и ледниках.

6.Лха: Небесные божества белого цвета. Благожелательны. Предположительно, живут на плечах у всех и каждого.

7.Дму: Злонамеренные демоны.

8.Дре: Посланцы смерти, зачастую ответственны за смертельные болезни. Все зло, от которого страдают люди, вызвано по воле демонов Дре.

9.Ган-дре: Группа божеств с больным чувством юмора.

Отрывок из работы Френсиса Разорбака, «Эта неизвестная смерть»

60 — ФЕЛИКС КЕРБОЗ

Если говорить начистоту, Феликса Кербоза никто бы не захотел к себе в соседи. Имелись, правда, и кое-какие смягчающие обстоятельства.

Начнем с того, что он был нежеланным ребенком. Когда журнал защиты интересов потребителей, "Тестируем для вас ", обнаружил, что презервативы, которыми пользовался его отец, были надежны только на 96%, у Феликса не осталось никаких сомнений, что он оказался жертвой 4%-ного дефекта. Не говоря уже про отца. Сам факт, что тот уже тридцать пять лет как отсутствовал, выйдя из дома купить сигареты, лишний раз подтверждает, сколь сильно на папашу подействовало это предательство.

Сюзетт, его мать, немедленно попыталась сделать аборт, но Феликс, хоть и был в ту пору лишь зародышем, уже вцепился в жизнь, словно блоха в собаку. Неоднократные попытки подпольных гинекологов привели лишь к тому, что лицо еще не родившегося младенца оказалось обезображено.

Затем мать дважды пыталась его утопить. Под предлогом, что надо смыть шампунь, она сунула его с головой прямо в заполненную ванну. Но она плохо рассчитала и Феликс сумел очень быстро выкарабкаться наружу. Позднее она толкнула в реку своего едва научившегося стоять ребенка. Однако Феликс уже приобрел навык выбираться из трудных ситуаций. Он чуть было не угодил под винты сухогруза, отделавшись только шрамом на щеке, и смог добраться до берега, ухватившись за зонтик, которым его неуклюже колошматила по голове мать.

Все свое детство Феликс Кербоз спрашивал себя, почему на него так все смотрят. Потому что он уродлив? Или завидуют, что у него такая замечательная мама?

Он долго сдерживался, но когда Сюзетт умерла, Феликс взорвался. Он обнаружил, что потерял единственного человека, которого он любил на всей планете. Сейчас у него осталась только ненависть.

Поначалу она проявилась в форме регулярных атак на шины ни в чем не повинных автомобилей, которые он кромсал своим ножом. Но облегчения не было. Затем он связался с бандитами и принялся рэкетировать богатеньких сынков, причем у этих счастливчиков еще имелись и живые мамаши! Троих из них, что артачились платить, он убил и так стал исполнителем самой грязной работы. Но когда, к восемнадцати годам, его дружки стали проявлять определенный интерес к противоположному полу, Феликс отказался участвовать в изнасилованиях. Что его возбуждало, так это свалиться как снег на голову на какого-нибудь буржуя и засадить ему в бок перышко. Этим манером он мстил за свою любимую мать, которая все жилы надорвала, чтоб его вырастить.

Оказавшись в возрасте двадцати пяти лет перед судом присяжных, он не смог убедить их в том неизъяснимом наслаждении, которое испытываешь, когда твой длинный и острый как бритва нож входит в мягкое подбрюшие ближнего твоего. Страсть Феликса к изящным манипуляциям с кинжалом что-то не доходила до судей. По требованию прокурора его осудили на двести восемьдесят четыре года, с возможностью снижения срока до двухсот пятидесяти шести лет при условии образцового поведения. Защитник Феликса объяснил ему, что этот приговор равносилен пожизненному заключению, «если только прогресс медицины не удлинит среднюю продолжительность жизни человека, ныне составляющую девяносто лет».

Работа с утра до ночи на фабрике по выпуску половых щеток из свиной щетины не скрашивала жизнь заключенного. Феликс решил законным образом выйти из тюрьмы. Его хорошее поведение уже сократило срок до двухсот пятидесяти шести лет. Как этот процесс ускорить?

Директор тюрьмы нехваткой идей не страдал. В наши дни продается и покупается все. Это и есть современное общество. Увы, если не считать излишка лет своего срока, Кербозу «покупать» было не на что.

— Откуда ж у меня деньги? — заволновался несчастный.

— Да кто говорит о деньгах? С таким здоровьем, как у тебя! Это же отличный капитал!

И началась адская бухгалтерия.

Чтобы скостить срок, Феликс стал испытывать на себе фармацевтические препараты, которые еще не получили разрешения, поскольку никто не знал их побочных эффектов.

С тех пор как под давлением друзей «братьев наших меньших» эксперименты на животных были запрещены, промышленности не осталось ничего другого, кроме как обратиться к заключенным.

Феликс «зачел» себе три года, испытав сердечный дефибриллятор, подаривший ему аритмию и бессоницу. Раствор для полоскания зубов со слишком большой концентрацией фтора испортил печень (пять лет зачета). После особо сильного мыла слезла кожа с суставов (три года). Сверхактивный аспирин вызвал язву желудка (десять лет). На редкость едкий лосьон оставил только половину волос на голове (четыре года). Феликс Кербоз усвоил, в чем тут мораль, и временами даже удивлялся, что некоторые продукты почему-то оказывались безвредными!

Когда случился мятеж, он со своими кулаками встал на сторону охраны (десять лет зачета). Он сдал администрации торговцев наркотиками, которые безжалостной рукой правили заключенными (три года зачета ценой ненависти со стороны тех, кто стал испытывать ломку).

— Феликс, ты чего это все время на полусогнутых?

— Отвали. Чё хочу, то верчу. Задумка одна есть. Я отсюда выйду, понял?